Я пересматриваю свое решение дать Харпер свободу. Она сочла мои бывшие покои ужасающими, и это не предвещает ничего хорошего. Если честно, то я должен, наверное, стоять перед ней на коленях и благодарить ее за то, что она снова не сбежала из замка, а добровольно последовала за мной в теплые недра королевских кухонь.

С этой частью замка у меня связаны приятные воспоминания. Я часто приходил сюда, когда был ребенком, и девушки-кондитеры угощали меня обрезками теста и чашками сладких сливок. Моя нянька дружила с поварихой, поэтому они обычно смеялись и сплетничали, пока я рисовал картины на муке, которая, кажется, покрывала на кухне все.

Визиты на кухню прекратились, и моя нянька исчезла, когда я спросил отца, почему ни одна девушка не может удержать его больше двух недель и почему моя мама – бедное создание.

Воспоминания же остались нетронутыми. После того как Лилит меня прокляла, после того как эхо пустующего замка начало преследовать меня, я начал искать убежища именно здесь. Тепло и сильный запах сахара и дрожжей напоминают мне о детстве, о времени, когда я был невинен.

Без прислуги кухня кажется огромной. Еда расставлена везде, выступает из теней. Дюжины буханок хлеба ждут своей очереди на полках возле печи, в которой ревет жаркое пламя. В огромном котле булькает суп с жареной кукурузой – его бы подали на ужин. Шесть фазанов томятся на медленном огне, поворачиваясь на вертеле над углями в другом конце комнаты. Овощи, нарезанные ломтиками, уже поджарены и выложены на тарелки. Повсюду сыр, орехи, выпечка.

Единственное свободное рабочее пространство – это огромный стол в центре кухни, усыпанный сахаром, корицей и заполненный кусками теста.

Харпер замирает на пороге и осматривается.

– Боже… Вот это да.

Я подхожу к столу, откладываю в сторону полоски теста и выдвигаю стул.

– Садитесь, миледи. Вина?

– Я почти уверена, что вино не помешает.

Я достаю бутылку из кладовой, расположенной в углу кухни. Харпер наблюдает за мной, пока я разливаю напиток.

Ее взгляд заставляет меня чувствовать себя неловко. Я лишился застенчивости много лет назад… По крайней мере, я так думал. Привык к пытливым и осуждающим взглядам. С Харпер все по-другому. Она мой последний шанс. Ставки невероятно высоки.

Как только бокалы наполнены, я протягиваю один Харпер, а сам осушаю свой одним глотком. Наливаю себе еще.

Девушка делает маленький глоток, наблюдая за мной.

– Так ты все-таки расстроен.

Ее слова заставляют меня замереть.

– С чего вы взяли?

– По моему опыту, мужчины так пьют, когда они расстроены.

Мне не нравится, что Харпер видит меня насквозь.

– Так и есть. И какого рода этот опыт?

Девушка почти незаметно вздрагивает и вертит в руках бокал. Ее голос остается непринужденным.

– Не будем говорить обо мне.

Я делаю медленный глоток из бокала.

– Вы желаете поговорить обо мне?

Каждый раз, когда я бросаю вызов Харпер, в ее глазах зажигается огонек.

– Да, желаю. Что на самом деле случилось в той комнате?

– Я совершил ошибку. – Я делаю очередной глоток, уже ощущая эффект от первого бокала. – Одну из многих, к вашему сведению.

– Какую ошибку? – Харпер облокачивается на стол и внимательно смотрит на меня.

Я сомневаюсь, взвешиваю слова, затем делаю еще один большой глоток.

– Я имел неосторожность весело провести время в компании неправильной женщины.

– И что? Она порвала тебя на части?

– Да.

Вопрос Харпер был легкомысленным, и девушка явно не ожидала такого ответа. Ее голос становится тише:

– Тогда как ты можешь стоять здесь? Где твои шрамы?

– Не все шрамы можно увидеть, миледи. – Я снова осушаю бокал. – Мне почему-то кажется, что вы этот урок уже усвоили.

Харпер застывает. Я шокировал ее или обидел. Или же дело совсем не в этом.

– Почему она была неправильной женщиной? – в итоге спрашивает она.

– Чтобы это понять, вы должны знать нашу историю. – Я делаю паузу. – Во времена правления моего деда небольшая группа мастеров магии из западной колонии Верин нашла убежище в Эмберфолле, рядом с нашей северной границей. Насколько я помню из уроков, они были последними выжившими мастерами магии, и король Верина пытался истребить их всех, поэтому магам пришлось бежать на восток. Маги поклялись в верности моему деду и стали причиной нескольких проблем. Они продавали свои заклинания людям, и мой дед снисходительно позволял им делать это, потому что та магия была незначительной и безвредной. Тем не менее дед заставил магов платить огромные налоги за такую привилегию. Это, очевидно, вызвало некоторое напряжение, но дед не придал ему значения, или же ему было все равно. Когда мой отец достиг того возраста, когда можно жениться, якобы в качестве кандидатуры на роль невесты молодая женщина посетила замок. На самом деле она была переодетой колдуньей. Как только та женщина оказалась в замке, она околдовала моего отца. Она пыталась заставить его жениться на ней обманом. Она не была слишком могущественной, и страже удалось заключить ее в темницу, а затем казнить после признания. Дед же выместил свой гнев на оставшихся колдунов. Он подключил армию. Поскольку магия каждого убитого колдуна перемещается к другим, таким образом, делая оставшихся в живых магов могущественнее, их всех нужно было убить одновременно… Так и было сделано.

Я содрогаюсь, затем продолжаю:

– Историям их смерти не сравниться с той комнатой.

В лице Харпер не осталось ни подозрения, ни недоверия.

– И что случилось дальше?

– Одна колдунья сбежала, или же ее спрятали, – продолжаю я, а затем останавливаюсь. – Она появилась в ночь моего восемнадцатого дня рождения, одетая как придворная дама, готовая соблазнить принца.

– И она обладала самыми могущественными чарами, потому что впитала в себя магию всех тех, кто умер.

– Именно.

– Почему же она прокляла тебя, если твой дед убил всех магов?

Я смотрю вниз на свой бокал.

– Она не просто искала мести. Ей действительно хотелось стать частью королевской семьи. Она достаточно могущественная, но ее магия распространяется только на меня, на Грея и на Замок Железной розы. Она не сможет накинуть паутину на все королевство, но ей хочется настоящей власти. И для этого ей нужен был я.

– Но ты ее отверг.

– Верно.

Я больше ничего не добавляю, но через секунду в глазах Харпер появляется понимание.

– Ты ее отверг после того, как провел с ней ночь.

– Да.

– И, наверное, после того, как пообещал ей золотые горы.

– Я ей ничего не обещал. – Я задумываюсь. – Хотя позволил ей думать, что та ночь значила больше, чем было на самом деле.

– Очаровательно.

Я наливаю себе очередной бокал вина и встречаюсь с Харпер взглядом.

– Я усвоил урок, миледи. Можете не сомневаться.

Харпер крутит бокал в руках и пытливо смотрит на меня. Мне бы хотелось понять эмоции в ее глазах. На протяжении бесчисленных сезонов я скрывал правду за искусной ложью и сумасбродными историями, а теперь выложил перед Харпер всю правду и не уверен, что она примет ее.

Я чувствую укол совести. Теперь я обманываю сам себя. Я не выложил ей всю правду. Я не рассказал ей о том, во что превращаюсь.

– Не могу предоставить вам никаких доказательств, если они вам нужны, – говорю я.

– Итак, она прокляла тебя, и ты должен выполнить задание, – задумчиво произносит Харпер. – Почему ты мне не скажешь, что это за задание?

– Я выяснил, что если раскрыть суть задания, то это самый верный и быстрый способ провалить его.

– Почему? Что я такого должна сделать? – требовательно спрашивает Харпер. – Влюбиться в тебя?

Я почти роняю бокал.

– Не удивляйся, – говорит она. – Я пыталась догадаться, зачем тебе похищать девушек каждый сезон, и это единственное разумное объяснение. Теперь я понимаю, почему Грей сказал, что сознательно я вряд ли смогу что-либо сделать.

Я вздыхаю. Харпер продолжает изучать меня; ее глаза прищурены.

– Теперь мне понятно, почему ты без рубашки.

– Вы кричали, – защищаюсь я. – Долго и очень громко. Вы бы предпочли, чтобы я потратил время и оделся полностью? Просто чудо, что я не нашел вас лежащей лицом вниз в куче с потрохами.

Харпер морщится.

– Давай не будем употреблять такие слова, как «потроха»?

– Неужели на вас так легко повлиять просто с помощью обнаженного тела?

И без того розовые щеки девушки краснеют, и она отворачивается, чтобы взять рогалик со стола.

– Грей сказал, что ты пытался снять проклятие с сотнями женщин.

– Так и есть.

– И еще он сказал, что не кажется, будто время идет и вы меняетесь. Все больше походит на сон, чем на воспоминания.

– Он недалек от истины. – Я подливаю Харпер вина. – В Эмберфолле прошло пять лет. Удивительно, что не больше, хотя я ведь никак не мог отследить время. К тому же многие сезоны заканчиваются раньше положенного срока, и начинается новый.

Харпер смотрит на меня с непроницаемым выражением на лице.

– Почему так происходит?

– Все начинается заново, если я умираю.

Девушка практически давится куском теста.

– Если ты умираешь?

– Да.

– Но… как?

– На данный момент я перепробовал все: падать с большой высоты, напарывать себя на все, что только можно представить, топиться. Как-то я даже приказал Грею меня обезглавить, потому что мне было интересно, но он отказался…

– Ладно, ладно. Поняла. – Харпер снова выглядит так, будто ей не по себе. – Так ты просто… возвращаешься к жизни?

– Каждый сезон начинается в комнате, в которой вы впервые появились, невзирая на то, как закончился предыдущий сезон.

– Что происходит с девушкой, когда ты лишаешь себя жизни?

– Она возвращается домой, по моим предположениям.

Харпер замирает с очередным рогаликом в руке.

– Так я просто могу убить тебя и вернуться домой?

– Я точно не знаю, возвращаются ли они домой или нет. Сезоны начинаются заново, и девушки исчезают.

Харпер смотрит на меня в задумчивости. Наверняка представляет мою смерть, планирует ее, пытается понять, стоит ли игра свеч.

Я пожимаю плечами и делаю глоток.

– В любой другой сезон я бы выдал вам оружие и предложил бы проверить теорию на практике.

– Что изменилось в этот раз?

– Это мой последний сезон, – тихо отвечаю я. – Мой последний шанс. Если вы меня убьете, то я умру на самом деле.

Я поднимаю взгляд, чтобы посмотреть на Харпер.

– Понятия не имею, что в таком случае случится с вами.

Харпер умолкает, и мы просто едим рогалики.

Когда она нарушает молчание, то задает вопрос, который я совсем не ожидал услышать.

– Так ты раздевался перед всеми теми сотнями девушек тоже?

Харпер настолько прямолинейна, что она была бы очень пугающей при любых других обстоятельствах.

– Ну и вопросы у вас.

– Это определенно не «нет». – Она закатывает глаза.

– Так и есть. – Я не уверен, насколько откровенным мне следует быть. – Я втянул их в свою жизнь. Мне ненавистна сама идея заманивания девушек в свою постель, и тем более я не стал бы затаскивать их насильно. По правде говоря, в Эмберфолле нет преступления хуже этого.

– Как насчет убийства?

– Вместе со смертью наступает конец преступлению.

Харпер взвешивает сказанное мной довольно долго.

– Я верю тебе.

– У меня нет причин говорить неправду.

– Почему ты все это мне рассказываешь? – спрашивает девушка. – Мне казалось, ты не можешь.

– Почему вы так думаете? – Я тянусь через стол, чтобы схватить кусок сырого теста.

Корица и сахар тают у меня на языке. Великолепные яства в главном зале и в моих покоях невероятно надоели мне, но кусочки сырого теста из кухни так сильно напоминают о детстве, что я не могу держать на них злобу.

Как только я подношу кусочек теста ко рту, глаза Харпер перемещаются на мою грудь и следят за движением моей руки. Это интересно, особенно если учитывать тот факт, что она думала о том, как я спал с каждой девушкой, которую Грей затаскивал в замок.

Харпер тоже отщипывает кусочек теста и отводит взгляд.

– Потому что Грей не может.

– Ему приказано хранить молчание.

Мне любопытно, что же он ей рассказал.

– А тебе нет.

– Я наследный принц. – Я тяну самый большой лоскуток теста из кучи, складываю его пополам и предлагаю Харпер. – Мне никто не указ.

– Вы всегда похищали девушек из округа Колумбия?

– Поначалу нет, но теперь да.

– Почему?

Я тянусь за очередным кусочком теста.

– Поначалу я искал придворных дам среди знатных особ Эмбелфолла. Я полагал, что такое проклятие можно запросто снять. Кто не влюбится в принца? – вспоминаю я, и моя грудь сжимается. – Как выяснилось, многие.

– В итоге у тебя закончились дамы благородных кровей…

– Я искал девушку из деревни, – продолжаю я, допивая вино; мне потребуется еще один бокал. – Ее звали Корра. Она была очень доброй и простой девушкой. Я въехал в деревушку с фанфарами. Мать Корры рыдала, когда я озвучил свои намерения взять ее дочь в жены. Вся деревня наполнила огромный сундук дарами в качестве приданого. Как будто мне нужны были их сокровища.

Я запинаюсь.

– Что стало с Коррой? – тихо спрашивает Харпер.

– Чудовище порвало ее на части. Ее мать плакала на ступенях дворца и требовала объяснить, почему король не смог предоставить защиту ее дочери.

Харпер перестает жевать.

– Но король был мертв.

– Да. Король был мертв. Я отправил мать Корры восвояси.

– А что потом?

– Я сделал заявление, что больше не буду рисковать собственным народом. К тому времени я лишился очень многих. Я не хотел жертвовать еще кем-то.

– А, так людьми из моего мира жертвовать можно?

Я ударяю по столу рукой.

– Вы должны понимать, что я намеревался снять проклятие с каждой девушкой, а не просто тянуть время.

Харпер сверлит меня взглядом, и я делаю то же самое в ответ. Мы молчим.

Огонь трещит в очаге, а суп вот-вот перельется через край котла, но этого не произойдет. Невидимый повар его помешает и уменьшит огонь, чтобы этого не случилось. Запах жареной птицы начинает наполнять комнату.

Девушка вдруг вскидывает голову и ловит мой взгляд.

– Сделал заявление перед кем?

– Прошу прощения?

– Ты сделал заявление, что больше не будешь рисковать собственным народом. Перед кем ты сделал заявление?

Я застываю на месте.

– Как зовут колдунью?

– Ее зовут Лилит. – Я осушаю бокал.

– Так она сможет отправить меня домой.

– Нет, миледи.

– Может, я лучше у нее спрошу. Как ее найти?

Мой взгляд скользит по углам, словно этот разговор способен вызвать колдунью.

– Это не лучшая идея.

– Но…

– Вы разве не понимаете, что именно она стала причиной того ужаса, который вы обнаружили на третьем этаже? – говорю я низким голосом, наполненным злобой и старой болью.

Харпер бледнеет.

Я делаю вдох. Моя голова переполнена воспоминаниями о смерти и страданиях. Сотни девушек мелькают у меня в голове, и каждая напоминает о том, как я ее подвел и как подвел свой народ.

Грей ошибался. Все прошлые сезоны похожи не на сон, а на кошмар.

Я соскальзываю со стула, чтобы встать.

– Прошу прощения, миледи. Я не даю вам отдыхать. Могу ли я проводить вас до вашей комнаты?

– В замке еще есть сюрпризы?

– Не сегодня.

– Тогда я хочу побыть здесь. – Харпер хватается за край стола, словно думает, что я собираюсь силком тащить ее прочь из кухни.

Я киваю ей и поворачиваюсь к двери.

– Рэн, – окликает меня девушка.

Я останавливаюсь на пороге и оборачиваюсь к ней.

– Я не влюблюсь в тебя, – говорит Харпер.

Ее слова меня не удивляют. Я вздыхаю.

– Вы не первая.