Я осматриваю кухню, пока не нахожу миску и ложку, а затем направляюсь к котлу над огнем. Огромный черпак висит на крючке, закрепленном в кирпичной кладке. Я накладываю себе большую порцию, затем отламываю краюшку хлеба от буханки на столе.

Образы из кровавой комнаты пытаются лезть мне в голову, но я отмахиваюсь от них.

Вместо этого мой мозг цепляется за слова Рэна. Он просил Грея обезглавить его, потому что ему было любопытно.

Вчера Рэн говорил про бросание музыкальных инструментов в огонь. Этим утром он упомянул, как напарывал себя на предметы и пытался утопиться. И те сотни девушек, у которых не получилось влюбиться в него. Если бы ему нужна была всего лишь девушка, которая бы его вожделела, то, скорее всего, Рэн бы освободился от проклятия уже давным-давно. Не могу отрицать, что он достаточно привлекателен. У него высокие скулы, пшеничного цвета волосы, которые отливают золотом в свете камина, карие глаза, в которых невозможно ничего прочитать. Линии рельефных мышц украшают руки, и он держит себя с достоинством. Люди падают на колени перед Рэном, и он воспринимает это как должное.

Однако, как только он открывает рот, сразу становится понятно, насколько он заносчив и расчетлив. Ни тени ранимости или слабости. По факту, если у него и есть слабость, так это очевидное недовольство невозможностью помахать рукой и заставить девушку влюбиться в него.

От всего этого мне становится очень грустно. Я нахожусь в ловушке уже два дня. Меня разделили с семьей. Рэн и Грей заперты здесь уже вечность. Все больше они становятся похожи не на озлобленных людей, а на тех, кто находится на грани отчаяния, и это даже хуже.

Но любовь. Я никогда ни в кого не влюблялась, что уж говорить о том, чтобы влюбиться в похитителя. Мама всегда говорит, что она все еще любит папу, несмотря на его ошибки, несмотря на то, что он ушел. Меня и Джейка это бесило. Отношения родителей совсем не похожи на шаблонное описание настоящей любви. Я слышала о стокгольмском синдроме. Даже если что-то подобное закрутится – хотя это маловероятно, – можно ли это считать настоящим чувством? Ведь только оно способно снять проклятие. Грей не похищал Корру, ту бедную девушку из деревни, но она явно не любила его, иначе проклятие было бы снято. Может быть, Корра была влюблена в идею стать принцессой.

Рэн и Грей пленили меня, а Лилит загнала в ловушку их. Теперь из-за этого целое королевство страдает, пока принц сидит в замке и пускает все на самотек.

Я отрываю еще один ломоть хлеба от буханки. В этот раз я замираю с куском хлеба на полпути к моему рту. Фрея и ее дети, худые, словно рельсы, стояли и мерзли на снегу. Эвелин, Коул и малыш Бастиан уже явно еле сводят концы с концами, хотя еще только середина зимы.

Я осматриваю кухню другим взглядом. Полки ломятся от еды, которую никто не ест, затем я отставляю в сторону миску и отправляюсь к себе в комнату за сумкой.

В этот раз найти тропинку в лесу проще.

Я подумывала над тем, чтобы взять другого коня, но Уилл поднял уши при виде меня. Было заметно, что ему не терпится отправиться на прогулку. Сумки по бокам седла наполнены доверху. Одна набита хлебом, мясом и различными кондитерскими изделиями, а вторая – свертками с овощами и сыром. На мне плащ и два свитера, а еще я нашла в конюшне перчатки и попону для лошади.

Меня никто не останавливает, что неудивительно, ведь я ни у кого разрешения не спрашивала.

Когда теплый солнечный свет уступает место укутанным снегом деревьям, я готовлюсь к пробирающему до костей холодному воздуху, но зимняя погода днем кажется более мягкой. Ветер не воет между деревьями, а вместо него светит солнце, и оттого вокруг нас слышится непрерывное кап-кап-кап.

Как только я начинаю переживать, что сбилась с пути, натыкаюсь на то, что осталось от дома Фреи. Строение сгорело дотла, лишь почерневший дымоход, словно часовой, возвышается над грудой пепла и обуглившихся материалов. Тела исчезли: то ли их засыпало снегом, то ли они сгинули в огне. Я не проверяю свои догадки.

Впереди возвышается холм, и, насколько я помню, оттуда начинается прямой путь к трактиру. Я смогу полностью рассмотреть дорогу. Я подстегиваю Уилла до галопа, и мы резво начинаем подъем. Навстречу нам едет повозка.

– Эй! – кричит мужчина. – Эй!

Две ломовые лошади бежевого цвета пугаются и отпрыгивают в сторону. Повсюду разлетаются брызги и грязь.

Я натягиваю поводья, чтобы избежать прямого столкновения. Уилл поскальзывается на талом снегу и практически сбрасывает меня. Повозка издает скрежет и почти переворачивается, но мужчина щелкает кнутом, и лошади тут же ее выравнивают. Тем не менее это не спасает груз. Несколько ящиков вываливаются из повозки и с хлюпаньем падают в мокрый снег.

Уилл закусывает удила и мотает головой, но я крепко держу поводья.

– Простите, – кричу я. – Я вас не видела.

– Простите? – возмущенно восклицает мужчина.

Он наматывает поводья на крюк и спрыгивает с повозки. Его ботинки громко чавкают по грязи. Капюшон плаща откидывается назад, и я вижу человека средних лет с оливковой кожей и темными волосами. Под его глазами залегли тени.

– Да, прошу прощения. – Я хватаюсь за рукоять кинжала под плащом, на всякий случай, но он даже не смотрит на меня. Вместо этого гневно обходит повозку, чтобы посмотреть на упавшие деревянные ящики. Мужчина ругается себе под нос, затем наклоняется, чтобы поднять один из них. Ящик, должно быть, достаточно тяжелый, потому что когда мужчина пытается поставить его обратно в повозку, то у него не получается перекинуть ящик через перегородку. Груз неловко выскальзывает из руки мужчины и снова падает в талый снег. Кучер ругается, и в этот раз достаточно громко.

Как только я начинаю недоумевать, почему мужчина не пользуется обеими руками, его плащ откидывается назад, и я вижу, что у него нет левой руки.

Я соскальзываю со спины Уилла и подхожу к кучеру.

– Давайте я вам помогу.

Мужчина игнорирует меня и пытается перекинуть ящик через перегородку повозки. Ящик снова плюхается в грязь. Дерево трещит и ломается в углу.

– Черт побери, – срывается кучер.

Я прекрасно понимаю, что он хочет все сделать сам, но мне уже порядком поднадоели гордецы. Я откидываю плащ за плечи и наклоняюсь за одним из ящиков. Он оказывается тяжелее, чем я думала. Не могу поверить, что этот человек может поднять такой груз с земли одной рукой. Я поскальзываюсь в слякоти и практически роняю свою ношу, но мужчина подхватывает с другой стороны, и вместе мы закидываем его в повозку, а затем принимаемся за остальные.

Когда мы заканчиваем, наша обувь вся в грязи, и мы тяжело дышим. Я пытаюсь расправить плащ.

Мужина проводит рукой по бровям.

– Полагаю, я должен сказать тебе спасибо, девочка, но не скажу. Я лишусь нескольких монет за порчу…

Он резко умолкает, когда его взгляд падает на нагрудный знак, на котором изображены королевский лев и роза. Недовольство в его голосе сменяется удивлением.

– Вы… Я не…

– Мне правда очень жаль, – говорю я. – Я не жду от вас благодарности, но, если вы не против, могу ли я воспользоваться вашей повозкой, чтобы залезть на свою лошадь?

– Конечно. – Мужчина опережает меня и хватает Уилла за уздечку. – Позвольте, миледи.

Я хватаюсь за повозку и подтягиваюсь, чтобы встать на выступ. Это не так опасно, как карабкаться по шпалере, но все равно требует силы и равновесия, а я постоянно сомневаюсь в способностях собственного тела. Моим напряженным мышцам требуется момент, чтобы снова оказаться в седле. Если мужчина и замечает что-то, то никак это не комментирует.

Рэн был таким уверенным, когда бросил серебряную монетку сыну трактирщика. Мне хочется сделать то же самое, но у меня нет монет. Затем я вспоминаю о содержимом своих сумок.

– Вы голодны? – спрашиваю я. – У меня с собой много еды.

Мужчина хмурится и быстро трясет головой:

– Я не могу брать еду у леди, которая путешествует одна.

– Я еду недалеко. – Я отстегиваю сумку возле седла и достаю из нее несколько пирожков с мясом, завернутых в марлю. Пирожки все еще теплые. – Возьмите.

Кучер выглядит ошеломленным, но принимает пирожки и прижимает их к груди.

– Спасибо вам.

– Пожалуйста. – Я беру поводья.

Мужчина подступает на шаг ближе.

– Простите меня. – Он колеблется. – Я должен принести свои извинения. Я не ожидал, что придворная дама будет путешествовать без охраны.

– Мне не нужна охрана, – говорю я.

– Вы уверены, миледи? – раздается за моей спиной мужской голос.

Я разворачиваюсь в седле, уже узнав голос Рэна. Его сопровождает Грей. Их лица ничего не выражают: ни злости, ни веселья.

– Неужели вы действительно думали, что мы за вами не последуем? – спрашивает Рэн.

– Ты сказал, что я не пленница. – Я стараюсь сохранять выражение лица таким же бесстрастным, как и у него.

Кучер выглядит невероятно удивленным. Он переводит взгляд с меня на двух мужчин.

– Ваше Высочество, – с благоговением восклицает мужчина и падает на колени прямо в тающий снег.

– Встань, – говорит Рэн низким и ровным голосом, и я начинаю понимать, что по голосу проще распознать его настроение.

Рэн вооружен серьезнее, чем прошлой ночью. На поясе меч, к седлу рядом с коленом привязан полный колчан стрел. Под плащом все тело затянуто кожей, пряжки застегнуты на поясе, а на груди – тисненная золотом эмблема со львом и розой.

Вчера он был красив, но это – ничто по сравнению с этим. Сейчас ему не хватает только короны.

Может быть, я бы даже могла забыть, что у него имеются корыстные мотивы по отношению ко мне. Я ненавижу свое сердце за то, что оно так быстро бьется и окрашивает щеки красным.

– У тебя еще есть монеты? – спрашиваю я. – Один из ящиков этого человека повредился, когда я столкнулась с его повозкой.

Брови Рэна подскакивают вверх. Он вздыхает и подгоняет лошадь вперед.

Мужчина вскакивает на ноги и начинает сильно трясти головой:

– Нет, нет, миледи. – Он поднимает завернутые в марлю пирожки с мясом. – Еды более чем достаточно.

Рэн все равно достает монеты из кошелька на своем ремне и вытягивает руку. Руки Рэна затянуты по самые локти в металлические и кожаные манжеты.

– Два серебряных будет достаточно, чтобы покрыть причиненный ущерб?

Мужчина сглатывает. Он смотрит на монеты, зажатые между пальцами Рэна, но не пытается их взять.

– Премного благодарен, но ущерб не настолько велик.

– В таком случае это за беспокойство, – говорит Рэн.

– Со всем уважением… Я не могу их взять. – Кучер переводит взгляд с Рэна на Грея, а потом на меня. Он выглядит так, словно хочет себя ударить. – Я зарабатываю столько за полгода, Ваше Высочество… Меня сочтут лжецом или вором.

– Почему? – спрашиваю я.

Мужчина выглядит так, будто больше всего на свете ему хочется взобраться на свою повозку и уехать.

– Никто не видел королевскую семью годами. – Он стыдливо смотрит в сторону. – Я едва могу найти работу в качестве извозчика. Никто не поверит, что я получил такие деньги честным путем.

Грей подъезжает ближе и стягивает со своего пояса небольшой мешочек.

– Вот. Двадцать пять медяков. Это ты сможешь потратить?

Мужчина недоуменно моргает.

– Да, но…

Грей бросает мужчине мешочек. Я переживаю, что монеты окажутся в грязи, потому что его рука уже занята пирожками, но он оказывается намного проворнее, чем я думала. Хватает кошель в воздухе той же рукой, в которой держит еду.

Мужчина неловко кланяется:

– Премного благодарен, Ваше Высочество. Миледи.

Затем он отступает, чтобы залезть на повозку. Едва оказавшись на козлах, уже погоняет лошадей, чтобы те бежали вниз с холма.

Мне очень хочется последовать за ним. Рэн смотрит на меня тяжелым взглядом. Его лицо выражает явное неодобрение, и тон голоса этому соответствует.

– Чем дольше я вас знаю, тем меньше мне кажется, что вами движет смелость. Вы забыли о нападении, что имело место быть прошлой ночью?

– А ты забыл, что твой народ страдает?

Рэн сжимает зубы.

– Вы говорите о вещах, о которых ничего не знаете.

– Мне кажется, я видела достаточно.

Лицо Рэна темнеет, словно летнее небо заволакивают грозовые облака. Он ничего не отвечает.

– Вы сказали, что не считаете себя пленницей. Значит, это не попытка побега? – нарушает тишину Грей.

– Конечно, нет. – Я стучу по сумке на седле. – Я везу еду Фрее и ее детям.

– Вы везете еду, – эхом откликается Рэн. – В трактир.

– Похоже, что у них и так было не очень много еды, а мы заставили их взять еще пятерых человек.

– Но почему вы не попросили меня? – Рэн выглядит так, словно мне не верит.

– Просить тебя? Ты серьезно? У тебя есть кухня, полная еды, которая каждый день обновляется…

– Вы не поняли, – Рэн поднимает руку. – Почему вы не попросили меня вам помочь?

А. Вот как.

– Я не думала, что ты согласишься, – тихо отвечаю я.

Рэн смотрит на меня. Спросит ли он почему? Судя по выражению лица и смирению в глазах, ему уже и так все понятно.

– Ладно, – говорит Рэн и разворачивает лошадь.

– Ты меня отпускаешь? – Я почти падаю с коня от шока.

– Я сопровождаю вас до трактира, – поясняет принц, словно я настолько глупа, что не могу этого понять. – Если вы, конечно, не передумали туда ехать.

Я вздыхаю и разворачиваю Уилла, чтобы последовать за Рэном.