Ни одна женщина не осмеливалась бить меня по лицу. Моя челюсть горит, словно ожог, который необходимо чем-то смазать.

Я хочу выломать дверь и потребовать объяснений, но я до сих пор вижу перед собой заплаканное лицо Харпер и ее глаза, в которых плещется море эмоций.

Даже сейчас, если прислушаться, можно услышать, как девушка плачет по ту сторону двери.

Мать Харпер умирает. У ее брата неприятности.

Я чувствую себя полным идиотом.

У основания лестницы появляется трактирщик.

– Ваше Высочество? – нерешительно спрашивает он. – Все ли в порядке?

– Да, – коротко отвечаю я. – Оставь нас.

Мой взгляд прикован к двери. Они явно начнут сплетничать о том, что слышали, и я не хочу подливать масла в огонь своей покрасневшей щекой.

Коул кланяется и уходит.

Справа от меня неподвижно стоит Грей. На него смотреть я тоже не могу.

Еще никогда я не чувствовал себя настолько беспомощным.

Я протягиваю руку и хватаюсь за дверную ручку, но Харпер заперла дверь изнутри.

Девушка явно услышала меня, потому что тут же крикнула:

– Уходи!

Понятия не имею, как все уладить.

Грей отстегивает мешочек со своего ремня и достает колоду карт. Без всяких слов он протягивает ее мне.

Намерения командора ясны.

– Я скорее дверь со мной уговорю сыграть, Грей.

– Вы просто можете спросить.

Я вздыхаю, а затем беру колоду.

– Иди. – Я киваю в сторону лестницы. – Присоединись к ним за ужином. Попробуй еще что-нибудь выведать про Карис Люран.

Грей подчиняется, оставляя меня в давящей тишине коридора.

Молчание ничего не решит. Я поднимаю руку и мягко стучу в дверь.

Харпер не реагирует.

Я расправляю ладонь на деревянном покрытии и подхожу вплотную. Присутствие командора внизу гарантирует отсутствие подслушивающих, но я все равно стараюсь говорить тихо.

– Миледи.

Ничего.

– Под вашим окном нет шпалеры, – говорю я. – Пожалуйста, только не говорите мне, что вы полезли через камин.

– Уйди, Рэн.

Харпер стоит прямо за дверью. Мое сердце подпрыгивает от неожиданности.

– Я хочу поговорить с вами.

– Мы не получаем что-то просто потому, что хотим. Большинство людей усваивают это к шести годам.

– Не большинство принцев, очевидно.

Я стараюсь говорить мягко, в надежде на то, что Харпер откроет дверь.

Она не открывает.

Я вздыхаю, переворачивая карты между пальцев.

– Полагаю, вы не захотите сыграть в «Королевский выкуп»?

Харпер молчит некоторое время. Когда она наконец отвечает, ее голос звучит низко и печально.

– Ты хоть представляешь, что сделал со мной? – Девушка шмыгает носом, и мне кажется, что она снова плачет. – С моей семьей?

– Нет, – говорю я. – Не представляю.

Снова молчание, и в этот раз оно весьма многозначительно.

– У моей мамы рак, – в итоге говорит Харпер. – Она умирает. Девять месяцев назад врачи сказали, что ей осталось жить полгода. В ее легких опухоли. Мама говорит, что каждый день – это подарок, но в действительности каждый день – это пытка. Она едва может дышать. Мой брат и я – единственные, кто может о ней позаботиться.

Для Харпер это тоже пытка. Я слышу это в каждом слове.

Девушка снова шмыгает носом.

– Когда мы были помладше, мы справлялись, но потом она заболела, и у нас закончились деньги. Мой отец связался с плохими людьми, которые дали ему в долг, и я не понимаю, как он вообще мог подумать, что мы сможем расплатиться. А потом он сбежал, и моему брату… Мой брат делает ужасные вещи, пытаясь расплатиться… – У Харпер срывается голос. – Если бы я была там, я бы могла им помочь. Я могла бы быть с мамой. Я могла бы быть с братом. Я им нужна. Ты можешь это понять? Что я им нужна? Можешь?

Я прислоняю лоб к двери. Боль Харпер проникает в меня через дерево, сдавливая грудь и выуживая воспоминания о моей семье.

– Да, могу.

– Нет, – с яростью кричит она. – Не можешь!

– Могу, – мягко говорю я.

– Как?

– Потому что ты мне нужна.

Опять молчание, которое, кажется, тянется вечность. Я уже думаю, что Харпер полностью разочаровалась во мне и ушла от двери.

Я все равно решаю высказаться.

– Когда проклятие вступило в силу, я думал, что снять его будет просто, – я сомневаюсь, чувствуя, как знакомое чувство стыда сдавливает мне горло, – но потом… чудовище убило мою семью.

Я сглатываю. Намного проще думать о чудовище как о чем-то отдельном. О чем-то, что я могу остановить.

– Я был так высокомерен… и оно бездумно разорвало их на части. У меня не было возможности… Я не могу… Я не могу их вернуть. Не могу ничего исправить.

Мое дыхание сбилось. Я не помню, как умерли мои родные. У меня есть только воспоминание об их мертвых телах, расчлененных и разбросанных по Главному залу. Я помню, как нашел их, когда стал собой за час до того, как начался новый сезон. Я помню, что был полностью покрыт их кровью.

А затем начался сезон, и все исчезло. Все. Замок вернулся к самому первому дню, но в нем были только я и Грей. Мертвые остались мертвыми.

Уже довольно давно я отказался от любых эмоций, связанных с моими разгромами, но сейчас к горлу подступает комок, отчего мои слова звучат сдавленно.

– К концу второго сезона чудовище обратило внимание на моих слуг. К третьему… Миледи, пожалуйста… Пожалуйста, знайте, что я не желал вам зла. Я не желал зла вашей семье. Я испробовал все, что пришло мне в голову, чтобы снять проклятие. Я пытался убить себя. Я бы снял чары, если бы только мог. Клянусь вам.

Молчание.

Мне больше нечего предложить. Я не могу рассказать девушке.

Ключ поворачивается, и дверь открывается. Мы с Харпер стоим лицом к лицу.

У нее покрасневшие щеки и влажные глаза.

Я чувствую, что сейчас сам расплачусь.

Она смотрит на меня изучающе.

– Я не понимаю, когда тебе можно верить. Все, что ты говоришь, всегда кажется точно просчитанным.

Уязвленный, я отскакиваю назад.

– Но не теперь, когда ты сказал все это.

И затем лишь потому, что судьбе нравится меня удивлять в этом сезоне, Харпер делает шаг вперед, прижимает свое лицо к моей груди и обвивает руками вокруг пояса.

Я настолько поражен, что не могу пошевелиться. Девушка могла бы стащить у меня любой из кинжалов и зарезать меня им, и я был бы не так удивлен.

– Мне очень жаль, что такая трагедия произошла с твоей семьей, – говорит Харпер.

– Сочувствую тому, что произошло с вашей семьей, миледи.

Мой голос звучит глухо даже в моих собственных ушах. Я все еще стою, замерев, и не знаю, что делать с руками.

Харпер поднимает на меня взгляд. Не знаю, что она читает на моем лице, но это заставляет ее отпрянуть.

Выражение ее лица представляет собой смесь изумления и озадаченности.

– Что такое? Тебя разве никогда не обнимали?

Я чувствую себя не в своей тарелке.

– Не… Не могу припомнить, когда это было в последний раз.

– Этому я тоже верю. – Харпер смотрит на мою руку. – У тебя действительно с собой карты.

– Так и есть.

Харпер заправляет непослушную прядь волос за ухо.

– Мы можем сыграть. Пойдем.

Мы устраиваемся возле огня. Карты мелькают у меня между пальцами, пока я тасую. Я рад тому, что моим рукам есть чем заняться. Понятия не имею, что делать дальше.

Я быстро раздаю, затем кладу оставшиеся карты на стол, перевернув лицевой стороной одну из них. У меня два принца, значит, я могу украсть у Харпер королей, но я никогда не использую эти карты сразу. Обычно я бы следил за ее движениями, чтобы попытаться угадать, какие у нее на руках карты, но сейчас мой мозг слишком зациклился на том моменте, когда Харпер обняла меня.

Не говоря ни слова, она кладет карту в стопку. Рядом с нами в очаге громко трескается полено. Я делаю ход пятеркой камней. Харпер отвечает пятеркой мечей.

Я погружаюсь в ритм игры. Лилит сделала замечание по поводу того, что трактир был мал, но мне нравятся интимная атмосфера этой комнаты и тепло камина. Я наслаждаюсь знакомой игрой с новым соперником. В замке холодно и пусто. В трактире сейчас наоборот. Брови Харпер поднимаются, когда она вытаскивает карту. Она подсовывает карту в раздачу с левого края и тянет еще одну, добавляя ее с правой стороны, затем еще одну, пока не находит нужную.

Я показываю ей карту принца.

Харпер резко вскидывает голову, чтобы посмотреть на меня, и протягивает мне короля мечей.

– Я буквально только что ее взяла.

– Знаю.

Харпер размышляет над этим, затем кладет девятку камней.

– Не думаю, что смогу продолжать ненавидеть тебя, – говорит она задумчивым и тихим тоном.

– Такие трогательные слова, чтобы выразить всю вашу нежность ко мне, миледи. – Я выкладываю на кон червовую девятку. – Я польщен.

Харпер начинает улыбаться, но ее лицо быстро становится серьезным.

– Я не могу перестать думать о всех тех девушках, которых ты похитил, и о том, как это заставило тебя выглядеть высокомерным самонадеянным подлецом. Я даже представить не могла, что ты всего лишь делал то, что тебе нужно было делать.

Я подкидываю карту в кучу.

– Мой отец сказал как-то, что всем нам при рождении раздаются карты. Хороший расклад может в итоге проиграть, как и плохой может выиграть. Всем придется играть с теми картами, которые раздала нам судьба. Те решения, которые мы принимаем, не всегда являются теми решениями, которые мы хотим принять, но, так или иначе, это решения.

Харпер ничего не отвечает, лишь добавляет еще одну карту в кучу.

– Грей научился находить девушек, у которых нет семьи, по которым никто не будет скучать. – Я умолкаю, чтобы посмотреть на Харпер. – Часто в этом не было ничего сложного. Они просто соглашались на нечто несколько большее, чем просто место для ночлега. Вас, я подозреваю, заманить было бы не так просто.

Взгляд девушки становится жестким.

– Верно.

– Почему вы напали на Грея?

– У него была девушка. Я подумала, что он какой-нибудь убийца-психопат, и хотела его остановить.

Конечно же.

– Ваше решение привело вас сюда.

– Не пытайся повесить это на меня.

– Я и не пытаюсь. Я просто говорю о том, что не важно, как тщательно я продумываю план по снятию проклятия, судьба продолжает раздавать мне новые карты.

Выражение лица Харпер становится бесстрастным, и мы снова играем в тишине довольно долгое время.

Я наблюдаю за тем, как девушка вытаскивает из колоды еще одного короля. Она ведет себя как более опытный игрок, но все равно медлит, прежде чем добавить карту в расклад.

Я разыгрываю второго принца.

– Хватит, – говорит Харпер.

Я забираю ее короля.

– Не будьте очевидной.

Она тянет карты из колоды, пока не находит нужную.

– У меня есть к тебе вопрос о всех тех девушках. Ты когда-нибудь был близок к снятию проклятия?

Я вздыхаю.

– Порой победа казалась слишком близкой, а порой слишком далекой.

– Можно поделиться наблюдением?

На секунду моя рука замирает на следующей карте.

– Конечно.

– Ты сказал «победа». – Харпер смотрит на меня. – Ты не сказал «любовь».

Я не знаю, что на это ответить. Первоначальная реакция – спросить, почему это важно. Затем я задумываюсь, почему полагал, что это не должно быть важным.

Харпер не закончила.

– А ты когда-нибудь что-нибудь чувствовал хоть к одной из тех девушек?

Я кладу двойку мечей и пытаюсь не думать, как сильно я хочу снова убрать прядь волос от лица Харпер.

– Я не бесчувственный. – Я запинаюсь. – Но провал кажется неизбежным, поэтому я научился ограждать себя от разочарований.

– Хм. – Девушка выкладывает очередную карту и снова погружается в молчание.

Из кухни под нами я слышу звучный смех трактирщика, и это навевает тоску. Я не помню последний раз, когда сидел за полным столом, делясь со всеми байками и смехом.

Затем Харпер говорит:

– Так у тебя правда нет способа связаться с колдуньей, которая наложила проклятие?

– Нет. – Я делаю ход. – И я бы не стал этого делать, даже если бы такой способ был.

– Даже если бы это помогло мне отправиться домой?

Я замираю и смотрю на Харпер. Она не знает, о чем говорит.

– Леди Лилит ничего не делает просто так. Мне нечего предложить. А вам?

Харпер открывает рот, но я ее перебиваю:

– Вы видели мои покои на третьем этаже. Независимо от вашего мнения обо мне, я бы попросил вас хорошенько подумать о том, чего вы хотите.

Харпер несколько бледнеет, но ее голос полон решительности:

– Я сделаю все что угодно, если это вернет меня домой. Если мне необходимо встретиться с какой-то там колдуньей, то я это сделаю.

Я улыбаюсь, но эту улыбку наверняка сложно назвать веселой.

– Вы говорите так, как сказала бы настоящая принцесса Колумбии.

Харпер заливается румянцем и сосредотачивается на картах в своих руках, но затем переводит взгляд на меня:

– Я не шучу, Рэн. У тебя есть хоть какой-нибудь способ связаться с ней?

– Нет. – Я делаю паузу, прикидывая, насколько стоит откровенничать. Я представляю, как дерзкая Харпер встречается с капризной Лилит. Даже если Лилит и вернет девушку домой, то любой сценарий данной ситуации представляется мне чрезвычайно опасным. – Она сама появляется время от времени, но ее визиты непредсказуемы.

– Спросишь ее? – Когда я ничего не отвечаю, Харпер добавляет: – Или продолжишь держать меня в плену?

Я стискиваю зубы.

– Вы не понимаете, о чем просите. Она жестокая. Коварная.

– Но она появится.

– Появится.

В этом у меня нет сомнений.

– Ты мог бы сказать ей, что я хочу домой. Ты мог бы сказать, что мне нужно кое-что от нее.

– Она поклялась не мешать моим попыткам снять проклятие, поэтому она может отказать.

Харпер сглатывает.

– Но… это ведь твои попытки, – говорит Харпер, а затем продолжает с полной уверенностью в голосе: – Если пообещаешь устроить мне встречу с леди Лилит, я пообещаю, что попробую снять с тебя проклятие.

Я вздыхаю. Она торгуется так же, как играет в карты: все ее эмоции на виду.

– Я не соглашаюсь не потому, что мне нужно что-то от вас. Я не соглашаюсь потому, что я не хочу, чтобы еще один человек пал ее жертвой.

– Мне тоже нечего предложить, Рэн. Но это значит, что мне нечего и терять.

– Нечего? А как же ваш брат? Ваша мама?

Харпер снова отводит взгляд.

– Должно же быть что-то, чего ты хочешь.

Да, я многого хочу, но ничего из этого я бы не стал добиваться с помощью встречи с Лилит. Колдунья и так доставляет мне неприятности, когда появляется по своей воле.

Я открываю рот, чтобы поставить точку, но затем начинаю думать о королеве Силь Шеллоу, о своем плане и о разговоре с Греем.

Я смотрю на Харпер и выкладываю очередную карту.

– Думаю, да.