От: Девушка с кладбища
Кому: Мрак
Дата: понедельник, 7 октября, 09:12:53
Тема: Гневные мысли
Как проснулась, все думаю о твоем письме.
Мы много говорили о чувстве вины, пересечении путей и мгновениях, которые влияют на всю нашу жизнь, но сейчас мне очень хочется кому-нибудь врезать. Ты, очевидно, считаешь себя ответственным за то, что случилось с твоей сестрой, и меня это бесит. Мне хочется найти твоих родителей и исколотить их как следует. Надеюсь, ты не возненавидишь меня за следующие слова, но я рада, что твоего отца посадили. Жаль, не посадили и маму. Как можно было позволять тринадцатилетнему ребенку ездить за рулем по городу, чтобы ничего не случилось с алкашом? Что она за человек такой?!
Я так зла! Даже огрызнулась на учителя, велевшего мне убрать мобильный. Теперь мне точно влепят наказание.
Поверить не могу, что твои родители поставили тебя в такое положение.
Поверить не могу, что твоя мама спускала все это с рук твоему отцу.
Поверить не могу, что не знаю, кто ты. Сейчас мне хочется только одного – обойти в школе все коридоры, чтобы найти тебя, схватить, встряхнуть и сказать: «Ты ни в чем не виноват!» Слышишь? Ты ни в чем не виноват!
Об этом хоть кто-нибудь еще знает?
Ты знаешь, кто я. Найди меня. Схвати меня. Встряхни меня. Пожалуйста.
Мучительно хочется напечатать эти слова. Меня колотит. Даже Рэв не знает всей правды, а теперь я вывалил ее на девушку, которая, быть может, все еще считает реального меня полным ничтожеством. Чуть не выдал себя сегодня утром, но рад, что не сделал этого. Переживала бы Джульетта так за меня, знай она, кто я?
Ее боль за мое второе «я» прямо сочится с экрана, и мою грудь теснит от чувств. Не помню, когда в последний раз кто-то помимо Рэва вставал на мою защиту. От эмоций туманится сознание, от сдерживаемых слез жжет глаза.
Нужно перестать мучить себя. Я закрываю приложение и засовываю мобильный глубоко в карман. И тут же хочу достать его обратно и снова перечитать письмо.
Я знаю, что родители были неправы, позволяя мне садиться за руль. Я это знаю, но у меня тоже был выбор. Я мог кому-то рассказать обо всем. Мог в тот самый первый раз вызвать такси. Я вообще не должен был предлагать сесть за руль.
Я мог бы вести машину в тот день, когда погибла Керри. Я мог все это прекратить, но был эгоистичным и глупым. В прошлом мае я тоже повел себя эгоистично и глупо, когда специально въехал на отцовском пикапе в здание. Этого меня тоже никто делать не заставлял. Что бы Джульетта почувствовала, объедини она эти два происшествия?
– Деклан, будь добр, прочитай нам первые две строчки.
В воздухе чувствуется напряженное ожидание. Подняв взгляд, я вижу, что все сидят с ручками на изготовку, открытыми тетрадями и учебниками. Мой учебник закрыт, и не видать ни ручки, ни тетради.
На меня смотрит миссис Хиллард.
– Страница семьдесят четыре. Первые две строки, – ничуть не изменившимся, без тени нетерпения голосом говорит она.
Я мог бы тяжело вздохнуть, закатить глаза, скорчить недовольную мину, будто для меня ее просьба хуже наказания, но она не придирается ко мне, поэтому не остаюсь в долгу: раскрываю учебник, пролистываю его до нужной страницы и читаю, не вдумываясь в слова. Мой разум еще занят письмом Джульетты и ее страстным негодованием из-за несправедливости по отношению ко мне.
– «Какая радость заменит былое светлых чар, когда восторг былой истлел и отпылал пожар?»
В голове что-то щелкает, будто сознание только и ждало этих слов. За спиной раздается шелест бумаги, но, не считая этого, в классе царит тишина.
– Как ты думаешь, что это значит? – спрашивает меня миссис Хиллард.
Слова стихотворения эхом отдаются в ушах снова и снова, переходя в воспоминание. Я уже слышал эти строки. В памяти звенит голос мамы, читающий это же стихотворение.
Миссис Хиллард внимательно глядит на меня, ожидая ответа.
– Прочитай еще раз про себя, – предлагает она. – Пусть все прочитают еще раз эти строки. Не спешите. Подумайте над ними.
Я снова пробегаю взглядом по первым строчкам стихотворения, которые притягивают меня будто магнитом.
Время замерло. Разум опутан мыслями о смерти, а душа – чувством вины, и я не могу прочитать больше ни слова. Сердце готово взорваться, а может быть – голова. В ушах оглушительно пульсирует кровь.
Я захлопываю учебник и кидаю его в рюкзак. Никогда раньше не сбегал из класса посреди урока.
– Деклан! – выходит за мной в коридор миссис Хиллард.
– Я в канцелярию. – Мой голос срывается, и плевать мне на это.
– Подожди. Скажи, что случилось.
– Как же мне все надоело! – взбешенно кричу я. – Оставьте меня в покое!
Она не обращает внимания на мою злость и не пытается меня успокоить.
– Почему?
Дальше по коридору открывается дверь в другом классе, и из-за нее высовывается голова учителя. Увидев меня – со сжатыми кулаками и напряженными плечами, – учитель переводит взгляд на миссис Хиллард.
– Позвать охрану? – спрашивает он.
Ну естественно!
– Нет. Охрана не нужна.
Миссис Хиллард подходит ко мне. Тот учитель продолжает напряженно смотреть на нас, но она не обращает на него внимания.
– Иди в канцелярию, – разрешает она мне. – Подождешь меня там?
Я готов развалиться на куски, и мешает мне лишь боль от впившихся в ладони ногтей, но я усилием воли заставляю себя кивнуть.
– Хорошо, – говорит она. – Я приду туда после урока.
* * *
Школа Гамильтон построена больше тридцати лет назад, и ее возраст особенно заметен в тех частях здания, где ремонта как такового и не было. Приемная канцелярии – одно из таких мест. Столы тут ярко-оранжевого цвета, с пятнами облупившейся краски, а обшитые панелями стены столько раз перекрашивались в глянцевый белый цвет, что они до сих пор кажутся влажными. Администрация постаралась сделать это помещение удобным для учеников, обустроив им уголок с круглым столиком, мягкими креслами и стеллажами с брошюрами из колледжей и методичками.
Проходя в главные двери, я подумываю о том, чтобы отпроситься в медицинский кабинет, однако решаю, что хуже ожидания учительницы может быть только ожидание мамы. На меня поднимает взгляд одна из дежурных администраторов. Ее зовут Беверли Сандерс. В этом году она выбелила себе волосы и воспылала любовью к кофточкам в цветочек.
Да, я тут частый посетитель. Сегодня утром здесь страшно дует из кондиционера, и я замерзаю. Такое ощущение, что от холода скоро скукожусь. Все вокруг кажется огромным. Собственное дыхание оглушает. Мисс Сандерс не отрывается от экрана компьютера, продолжая печатать.
– Я сообщу мистеру Дивильо о твоем приходе.
Мистер Дивильо – замдиректора школы. Он разбирается с проблемными учениками. Мы с ним большие друзья. Ну, вы поняли, что я скорее кулаком вмажу в дверь, чем сяду рядом с ним. Особенно сейчас.
– Я не к нему. Миссис Хиллард велела мне подождать ее здесь.
Пальцы мисс Сандерс замирают над клавиатурой. Она наконец поднимает на меня глаза, после чего бросает взгляд на висящие над дверью часы.
– До звонка еще двадцать минут.
– Я в курсе.
– Садись.
Плюхнувшись в одно из кресел, я пытаюсь привести в порядок мысли. Не получается. Тогда начинаю перечитывать письмо Джульетты. Что бы я почувствовал, если бы она произнесла эти слова, глядя мне в глаза? Как хочется сейчас с ней поговорить…
Хочется сказать: «Пожалуйста, догадайся, кто я».
«Так это ты? – ответит она. – Фу, чмошник».
– Во время уроков пользоваться мобильным нельзя, – заявляет мисс Сандерс.
– Я не на уроке, – вскидываю я на нее взгляд.
Она поджимает губы.
– Пожалуйста, убери его.
Вздохнув, сую мобильный в задний карман.
К тому времени как звенит звонок, моя злость уже выгорела, и учительницу я жду тревожно и нервно. Это первый звонок на обед, и в канцелярию по разным поводам приходят ученики. На меня никто не смотрит. Я жду, уперев локти в колени и отсчитывая каждую минуту. Может, миссис Хиллард забыла обо мне?
Она спешно вбегает в приемную спустя пять минут после звонка, с сумочкой через плечо и взволнованным лицом. Увидев меня, вздыхает.
– Ты дождался.
– Вы же велели вас дождаться. – Чувствую себя идиотом.
– Я рада, что ты не ушел. – Миссис Хиллард кивает в сторону одной из дверей. – Пойдем в переговорную.
В переговорные зовут, когда хотят вызвать в школу твоих родителей или серьезно с тобой побеседовать. После таких бесед обязательно появляются записи в школьной характеристике. Но сейчас никто не зовет администратора, мы просто усаживаемся за стол.
Миссис Хиллард не ходит вокруг да около.
– Что произошло на уроке? – спокойно спрашивает она.
Я подцепляю пальцем облупившуюся краску. В переговорной яркое освещение, напоминающее мне полицейскую камеру. Прошло столько времени, и я сам теперь не понимаю, что привело меня в такую ярость.
– Не знаю.
– Что тебя так расстроило?
Все.
– Ничего.
– Тебя так растревожил лорд Байрон?
Ее голос на удивление бесстрастен.
– Ну да, как иначе-то, – насмешливо отвечаю я.
Миссис Хиллард откидывается на спинку стула и достает из сумки учебник.
– Прочтешь мне сейчас его стихотворение? Скажешь, что о нем думаешь?
Между лопатками снова собираются капли пота.
– Это дурацкий стих.
Она выгибает брови.
– Тогда тебе не составит труда его прочитать.
И правда. Это же просто слова. Они не обладают надо мной властью. Я могу это сделать.
Пододвинув к себе учебник, я снова прочитываю первую строку:
– «Какая радость заменит былое светлых чар…»
И тут же захлопываю его.
Я так тяжело и учащенно дышу, словно только что выиграл забег.
Миссис Хиллард ничего не говорит. Она терпеливо ждет, никак не реагируя на мое состояние.
Я долго сижу не шевелясь. Вспотевшие ладони липнут к столу. Учительница ждет. Постепенно дыхание выравнивается, но я не могу посмотреть ей в глаза. Мой голос очень тих, но она каким-то чудом слышит меня:
– Мама читала это стихотворение на похоронах моей сестры. Я не… не хочу читать его снова.
– Так вот в чем дело.
Миссис Хиллард некоторое время молчит. Она забирает у меня учебник, пододвигает свое кресло к моему и накрывает мою руку ладонью.
– Ты умный мальчик, Деклан, поэтому то, что я тебе сейчас скажу, прекрасно знаешь и сам.
Я цепенею в ловушке ее слов, и она не расспрашивает меня дальше о Керри.
– В следующий раз, – говорит она, – если у тебя возникнет какая-нибудь проблема, ты можешь просто рассказать о ней мне.
Фыркнув, отнимаю у нее свою руку. А я-то думал, она скажет что-нибудь важное.
– Угу. О’кей.
– Думаешь, что не сможешь этого сделать? – с вызовом спрашивает она. – Сейчас ведь смог.
Ну… Так-то оно так.
Мне вспоминается, как Джульетта в машине сказала, что я мог бы просто попросить ее удалить фотографию. Миссис Хиллард все еще терпеливо ждет, но возникшее в комнате напряжение практически осязаемо. Она не отстанет от меня.
– Не обязательно вдаваться в подробности, но и не нужно выбегать так из класса. Возникла проблема – просто скажи мне о ней.
Я молчу. Не знаю, что на это ответить.
– Ты мне доверяешь? – спрашивает она.
Нет. Да. Может быть.
– Не знаю.
– Разумно. – Миссис Хиллард снова открывает свою сумку и начинает копаться в папке с письменными работами и школьными сочинениями. – Если не хочешь касаться творчества лорда Байрона, я дам тебе другое задание.
Я каменею. Если она вытащит из сумки очередное стихотворение про смерть, то я отсюда сбегу. Миссис Хиллард кладет на стол передо мной листок с напечатанным текстом. «В самом верху написано: „Непокоренный“. Уильям Эрнст Хенли».
– Его читают ученики, которые взяли AP-курс по литературе, – объясняет миссис Хиллард. – Думаю, ты тоже справишься.
Мне страшно читать первую строфу. Хочется смять лист к чертям собачьим и свалить отсюда нафиг. Я такая тряпка. Уставился в угол листа, лишь бы не видеть текста.
– Вы хотите, чтобы я сейчас его прочитал?
– Нет. Забери домой. И опиши мне в паре абзацев, что переживает поэт. – Она ненадолго замолкает. – Мне кажется, ты увидишь в нем себя.
– Угу, – пихаю лист в рюкзак. – Как скажете.
– Деклан.
Миссис Хиллард произносит мое имя с нажимом, но без угрозы.
– Что?
– Дай мне шанс. Хорошо?
– Ладно.
Я застегиваю молнию на рюкзаке, забрасываю его на плечо и выхожу из переговорной.