От: Мрак

Кому: Девушка с кладбища

Дата: понедельник, 7 октября, 22:22:44

Тема: Вся история, часть 2

Законы, касающиеся брака, довольно забавны. Хочешь выйти замуж – идешь в суд, подписываешь пару-тройку бумажек, и минут через пятнадцать ты уже состоишь в браке. Если же хочешь развестись, то должна подождать год. Даже если супруг сидит в тюрьме.

Отца приговорили к десяти годам заключения, и я по своей наивности думал, что мама дождется его. Что однажды он выйдет из тюрьмы, мы выпьем за встречу лимонада, и отец с мамой продолжат прерванные отношения. Как будто он не убивал мою сестру и мы не прошли из-за него через ад.

Насколько я знаю, мама ни разу не навестила отца в тюрьме. Я тоже к нему не ходил. Я как-то попросил о встрече с ним, когда шок и оцепенение немного сошли и наша жизнь начала потихоньку входить в прежнее русло. Мама посмотрела на меня так, словно я сказал самую мерзопакостную и отвратительную вещь на свете. Она посмотрела на меня так, словно захотела ударить. Затем сказала: «Мы никогда его больше не увидим, Деклан». После этого она пошла на кухню и выкурила у раковины сигарету.

У меня было чувство, что и мне самое место в тюрьме.

Год спустя мама начала встречаться с мужчинами. Погруженный в учебу, я поначалу ничего не замечал. Мама не кидалась во все тяжкие, поэтому я даже понятия не имел, что она с кем-то встречается, пока она не стала приводить мужиков домой.

Сначала мне показалось это замечательной идеей. После смерти Керри мама мне продохнуть не давала. Постоянно хотела знать, куда я иду, с кем гуляю, чем занимаюсь, как у меня дела в школе. Можешь представить, как я на это все реагировал. Она переключала внимание на нового бойфренда.

Я не знал, что у мамы отвратительный вкус на мужчин. Хотя мог бы догадаться, раз приз в виде мамы достался отцу.

Первый хахаль недолго продержался после встречи со мной. Может, он только в теории был согласен на пасынка, а может, считал, что детей, как и собак, при нежелании общаться с ними можно выпереть в какую-нибудь конуру. Так или иначе, ему не понравилось, что я оказался вовсе не дрессированным пуделем… Он постоянно раздражался, когда я садился ужинать с ним.

Когда до мамы дошло, что к чему, он канул в Лету. Второй продержался чуть дольше. Он был крайне строгим, крайне религиозным, и когда он смотрел на меня, я всегда нервничал. Мой лучший друг никогда не приходил ко мне домой, если этот мужик был поблизости. Не знаю, из-за чего они расстались, но, разговаривая о нем по телефону со своей подружкой, мама сказала про него «был ошибкой».

Третий мужик оказался геем, и я заметил это при первой же встрече, а мама почему-то не замечала долго. Четвертый был безработным. Их отношения закончились после того, как он попросил у нее ненадолго кредитку. Не потому, что попросил. Потому что, сняв с нее семь тысяч долларов, свалил из города.

Ты, наверное, уже поняла тенденцию.

Хахаль номер пять был еще женат. Мама обнаружила это, пожелав сделать сюрприз. Приехала к нему домой и нарвалась на жену. Она потом целыми днями плакала и говорила мне, что чувствует себя дурой.

Мама пыталась устроить свою личную жизнь, но выбирала явно неподходящих мужчин. Все это видели. Порой я задавался вопросом: может, у нее с головой не все в порядке, раз она доверяет людям, которые могут ее разочаровать?

С другой стороны, она доверяла мне. И посмотри, куда нас это привело. К тому времени как мама представила мне мужика номер шесть, я уже загодя ненавидел их всех. Он был бизнесменом и отличался от моего отца как небо от земли. Он очень тщательно следил за своим внешним видом. Носил только натертые до блеска туфли. Никаких грязных ногтей и мозолистых ладоней. У него даже был педикюр. Ты можешь в это поверить? Я насмехался над ним в лицо, надеясь ускорить неизбежное расставание. А вот маме все нравилось. Он водил ее ужинать в роскошные рестораны. Мама была от него без ума.

Поначалу он пытался задобрить и меня. Хлопал по плечу, говорил: «Эй, дружище, я купил билеты на VIP-трибуну на игру с „Балтиморс ориолс“. Подумал, что мы с тобой могли бы вместе на нее сходить».

У меня что, на лбу написано, что я бейсбольный фанат? На игру я не пошел. Я все его предложения отвергал.

Когда задобрить меня не получилось, он попытался взять на себя роль моего отца. Все проблемы со школой старался разрулить именно он. Потом стал обвинять меня в том, что я не контролирую себя и намеренно причиняю боль матери, желая досадить ему. Он начал ненавидеть меня. Я это чувствовал, но не придавал этому значения. Время должно было выявить правду. К примеру, он бы оказался наркоманом. Или кем-то еще. Я знал, что долго их с мамой отношения не продлятся.

К сожалению, я ошибался. Они обручились. Назначили день свадьбы. Он попросил меня быть его шафером. Я отказался. Он сказал: «Неблагодарный сопляк. В своем репертуаре». В своем репертуаре.

Я так злюсь сейчас, вспоминая презрение в его голосе, полнейшее отсутствие какого-либо уважения. Хорошо, что мобильный исправляет ошибки, которые я делаю в словах, нажимая не на те клавиши.

Неужели я должен был радоваться, что очередной мужик пришел в мамину жизнь и вот-вот разрушит ее? Видимо, да. Я не бегал, виляя хвостиком, вокруг него, как это делала она, поэтому он меня вычеркнул из их жизни. Он создал в своей голове определенный образ меня. Ту самую одну-единственную фотографию. Таким он меня видел и видит до сих пор.

После этого оказалось, что я все делаю не так. Раньше я всегда косил газон, но он начал делать это вместо меня, пока я торчу в школе. При этом он выводит какой-то дурацкий узор, от которого мама в диком восторге. Он выносит мусор не дожидаясь, когда его об этом попросят, и мама постоянно повторяет: как здорово иметь рядом мужчину, который может позаботиться о доме. Раньше мама всегда брала за покупками меня, но теперь ходит везде только с ним. После случая с шафером я никуда не хотел с ними ходить… Да и они меня не просили.

Иногда я жалею, что не умер в той машине вместе с Керри. Наверное, маме бы тогда было легче. У нее была бы возможность начать новую жизнь. Но я все еще был рядом, все время путался под ногами.

Они поженились в прошлом мае. Я отпраздновал это тем, что после церемонии бракосочетания попытался себя убить. Как видишь, не получилось. После того, что я сейчас узнал о своей маме, я очень об этом жалею.

Я сижу в темноте, уставившись на его письмо. Пять минут назад я лежала, дожидаясь, когда сон прогонит мысли о Деклане и Рэве, а потом экран моего телефона зажегся.

Теперь сердце гулко стучит в груди, а сон как рукой сняло. Зеленый кружок все еще стоит рядом с ником. Мрак уже разговаривал со мной однажды. Может, и мне с ним поговорить?

Девушка с кладбища: Ты хочешь об этом поговорить?

Я жду, но он не отвечает. По венам течет адреналин. Я не знаю, что делать. Ну давай же, шепчу я. Жаль, что я не могу ему позвонить. Жаль, что не могу с ним пообщаться вживую.

Девушка с кладбища: Ты еще в сети. Пожалуйста, дай мне знать, что ты в порядке.

Ничего.

Девушка с кладбища: Ты заставляешь меня сильно волноваться. Ты можешь не говорить со мной, но, пожалуйста, дай мне знать, что ты здесь.

Что ты здесь. У меня не хватит духу напечатать: «Пожалуйста, дай мне знать, что ты жив».

Ничего. Я бросаю взгляд на часы. Половина одиннадцатого. Папа спит. Мне придется его разбудить. Я скидываю одеяло, и экран мобильного вспыхивает.

Мрак: Я здесь. Прости. Чистил зубы.

Девушка с кладбища: Так бы и врезала тебе!

Мрак:???

Девушка с кладбища: Я вся испереживалась.

Мрак: У меня та еще ночка.

Девушка с кладбища: Хочешь поговорить об этом?

Мрак: Нет.

Даже не знаю, что теперь писать. Экран мобильного снова загорается.

Мрак: Моя мама беременна.

Девушка с кладбища: Я так понимаю, что «поздравляю» говорить не стоит.

Мрак: Срок – четыре месяца. Они знали о ее беременности четыре месяца и не говорили мне об этом.

Девушка с кладбища: Может, сами недавно узнали.

Мрак: Ок. Но все равно это случилось раньше сегодняшнего дня.

Девушка с кладбища: Она счастлива?

Мрак: Понятия не имею. Я случайно узнал о ее беременности. Они даже не собирались мне об этом рассказывать.

Девушка с кладбища: Им бы пришлось тебе об этом рассказать.

Мрак: Меня это должно успокоить?

Девушка с кладбища: Прости. У меня тоже был странный вечерок.

Мрак: Почему? Что было у тебя?

Девушка с кладбища: Не стоит говорить обо мне. Я хотела убедиться, что с тобой все хорошо.

Мрак: Я в порядке. Не хочу говорить о себе. Чем твой вечер был странен?

Девушка с кладбища: Не знаю, хочу ли тоже говорить о себе.

Мрак: Почему?

Потому что мне не по себе говорить с тобой о Деклане. Это вроде нелепо. А вроде и нет. Закусив губу, я не спеша печатаю:

Девушка с кладбища: Помнишь, я писала тебе о Деклане Мерфи?

Мрак: Да.

Я медлю, уставившись на экран. Сначала я подумывала о том, что Мраком может быть Рэв, но, познакомившись с его родителями, поняла, что это не так. А вот Деклан…

Экран вспыхивает.

Мрак: Ты все еще тут?

Девушка с кладбища: Ты так и не ответил мне, знаком с Декланом или нет. Сейчас я поняла, что вы с ним во многом схожи.

Мрак: В чем?

Девушка с кладбища: У вас обоих отчимы, с которыми вы не ладите. Вы оба разбираетесь в машинах.

Мрак: Ну ты прям Шерлок! Многие парни из нашей школы живут с отчимами, с которыми они не ладят, и не меньше пятидесяти выпускников разбираются в машинах.

Девушка с кладбища: Я смотрю, у вас и норов одинаковый.

Мрак: Кончай ходить вокруг да около. Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, кто я?

Я затаила дыхание. Хочу ли я этого?

Я пытаюсь рассмотреть каждую нашу встречу с Декланом с разных сторон. Ясности это не прибавляет. Слишком много непоняток и нестыковок. Деклан пришел мне на помощь после танцев и мог бы быть Мраком, но почему тогда он сразу в этом не признался? Зачем продолжает разыгрывать этот спектакль?

И Мрак знает, что вопрос фотографирования для меня сейчас как больная мозоль. Сегодня же, в доме Рэва, Деклан был искренне потрясен тем, что у меня тоже душа не на месте из-за снимка для альбома выпускников.

Мрак никогда не упоминал о проблемах с законом, условном сроке или обязательных работах, в то время как Деклана суд приговорил к общественным работам. Я вдруг осознаю, что на самом деле не знаю подробностей его дела. Мне известно лишь то, в чем он сам признался той ночью в машине. И Деклан никогда не упоминал о сестре… как и Рэв. Письма Мрака наполнены болью из-за ее смерти, поэтому я знаю, какой тяжестью случившееся лежит на его сердце.

С другой стороны, я и сама никогда не говорила о своей маме Деклану. Да и вообще, хочу ли я на самом деле знать, кто такой Мрак? Если он – Деклан Мерфи, то хорошо это или плохо? Не буду лгать самой себе – между нами проскочили искры взаимного влечения в доме Рэва. Так же как и искры злости, раздражения, ожесточения и беспокойства.

В ушах до сих пор стоит его голос: «Все хорошо».

Я опускаю голову на подушку. Ох! Если Мрак – Деклан Мерфи, то что это будет значить для меня? Сердце неистово бьется в груди, и я даже не пытаюсь его успокоить. Оно само восстанавливает привычный ритм, когда я задумываюсь над новым вопросом: если Мрак – не Деклан Мерфи, то что это будет значить для меня?

Экран мобильного загорается.

Мрак: Я чувствую твои сомнения.

Я хихикаю. С последнего сообщения прошло пять минут.

Девушка с кладбища: Должно быть, ты телепат. Может, в топку мобильники?

Мрак: На самом деле я решил, что ты уснула.

Девушка с кладбища: Пока еще нет.

Мрак: Ты не ответила на мой вопрос.

Девушка с кладбища: Я сомневаюсь в ответе. Не уверена, хочу ли знать, кто ты.

Мрак: Понимаю.

Девушка с кладбища: Хочешь поговорить о своей маме?

Мрак: Нет.

Девушка с кладбища: Хочешь, чтобы я дала тебе поспать?

Мрак: Нет.

Девушка с кладбища: Хочешь продолжать болтать?

Мрак: Да.

Зардевшись, я с улыбкой устраиваюсь поудобней под одеялом. Тут же приходит новое сообщение:

Мрак: Расскажи мне о своем вечере с Декланом Мерфи.

Я медлю, раздумывая. Я сейчас разговариваю о Деклане с Декланом? Но разве не поэтому я цепляюсь за анонимность? Если это Деклан, то он знает, что переписывается со мной. А на нет и суда нет. И зачем ему спрашивать о себе? Он и сам прекрасно знает, что было вечером. От всего этого голова идет кругом!

Я печатаю.

Девушка с кладбища: Да не о чем особо рассказывать. Мистер Жерарди попросил меня на прошлой неделе заснять осенний фестиваль. Среди снимков есть такой: с одной стороны сидят Деклан с другом, а с другой танцуют чирлидерши.

Мрак: И?

Девушка с кладбища: Мистер Жерарди хочет поставить его на обложку альбома выпускников. Я рассказала об этом Деклану и его другу Рэву. Деклан взбесился.

Мрак: Почему?

Девушка с кладбища: Не знаю. Наорал на меня, заявив, что не хочет никакого напоминания о школе.

Мрак: Похоже, он тот еще придурок. Наверное, мне стоит оскорбиться, ведь ты считаешь, что он – это я.

Девушка с кладбища: Иногда он действительно ведет себя как придурок. Но и мне из-за этой фотографии нелегко.

Мрак: Из-за твоей мамы?

Девушка с кладбища: Да.

Мрак: Разве она не гордилась бы тем, что сделанная тобой фотография будет на обложке выпускников?

Девушка с кладбища: Нет. Она бы гордилась мной, если бы я засняла массовые беспорядки в Балтиморе и этот снимок украсил бы обложку журнала «Тайм». Она всегда повторяла, что посредством фотографии мы должны показывать мир таким, каков он есть.

Мрак: Посредством моментальных снимков, да?

Девушка с кладбища: Ну да, а что?

Мрак: Моментальный снимок на то и моментальный, что улавливает одно лишь мгновение. Я тут искал в интернете фотографии твоей мамы и наткнулся на множество снимков других фотографов. Так вот я нашел снимок, сделанный во время войны во Вьетнаме, где мужчина стреляет в голову пленнику. Ты знаешь такой?

Девушка с кладбища: Да. Это известная фотография.

Мрак: Кто из мужчин на этом снимке – «плохой парень»?

Недоуменно моргнув, я принимаю в постели сидячее положение. Я совершенно точно знаю, о каком снимке идет речь, потому что он невероятно трагичен. На нем запечатлена смерть человека. Но сама история снимка, к моему стыду, мне неизвестна. Он повлиял на изменение общественного мнения в отношении войны во Вьетнаме. Мне казалось, «плохим парнем» был мужчина с пистолетом, потому что… ну, потому что он убивал. Но почему он убивал другого человека, я понятия не имею.

Девушка с кладбища: Я всегда считала, что это мужчина с пистолетом, но теперь не уверена.

Мрак: Мужчина с пистолетом – начальник полиции. Он казнит другого парня за то, что тот расстрелял на улице больше тридцати людей, в том числе детей.

Девушка с кладбища: У меня нет слов. Мне не по себе оттого, что я этого не знала.

Мрак: Не расстраивайся. Я сам сейчас читаю это в Википедии.

Девушка с кладбища: Не понимаю, какое это имеет отношение к снимку для школьного альбома?

Мрак: Фотография – всего лишь одно мгновение из жизни. Глядя на нее, мы не узнаем о чувствах людей на снимке. Нам будет неизвестно, что именно хотел запечатлеть на снимке фотограф. Важно то, как мы сами воспринимаем эту фотографию, кого мы считаем на ней плохим, а кого хорошим. Что мы чувствуем, глядя на эту фотографию. Совершенно не обязательно изображать массовые беспорядки, смерть, голод или играющих в зоне военных действий детей, чтобы фотография производила неизгладимое впечатление.

Девушка с кладбища: То есть я не должна волноваться о том, что мой снимок будет на обложке альбома выпускников?

Мрак: В точку.

Девушка с кладбища: Тогда ладно.

Мрак: И еще я хочу сказать, что ты должна им гордиться.

Девушка с кладбища: Ты даже не видел его.

Мрак: Так пришли его мне.

Девушка с кладбища: Не могу. Он в школе.

Мрак: Ну, твой снимок должен быть очень хорош, если уж для обложки выбрали именно его, а не фотографию аббревиатуры школы, выстроенной из выпускников.

Девушка с кладбища: Спасибо.

Мрак: Не страшно преуспеть в том же деле, в каком добилась успехов твоя мама. Даже если и несколько по-другому.

Его слова попадают в самое сердце, и я опрокидываюсь на подушку. Грудь теснит. Хочется плакать. И я плачу.

«Все хорошо».

Шмыгнув носом, я беру себя в руки.

Девушка с кладбища: То, что ты сердишься из-за беременности своей мамы, не страшно.

Мрак: Я не сержусь. Я чувствую себя… посторонним.

Девушка с кладбища: Ты не посторонний.

Мрак: Она взяла фамилию этого болвана, когда выходила за него замуж. Теперь я даже с человеком, сидящим в тюрьме, связан больше, чем с ней.

Девушка с кладбища: Меня с мамой тоже не связывает фамилия, но я чувствую связь с ней. Каждый день.

Он ничего не отвечает на это. Я некоторое время жду, пока неизвестность не начинает меня убивать.

Девушка с кладбища: Я сказала что-то не то?

Мрак: Нет.

Девушка с кладбища: Ты в порядке?

Мрак: Не знаю.

Девушка с кладбища: Она знает, что ты чувствуешь?

Мрак: Моя мама?

Девушка с кладбища: Да.

Мрак: Нет.

Девушка с кладбища: Так, может, стоит ей сказать?

Мрак: Не думаю.

Девушка с кладбища: Поверь на слово той, которая уже ничего не может рассказать своей маме. Говори с ней обо всем, о чем только можно.