Звук, исходящий из ока Шар, резко сменил тональность, превратившись в высокий визг. Васен продолжал читать слова «Листьев одной ночи». Он читал медленно — сопротивлялся принуждению Ривалена — но заклинание заставляло его произносить непроизносимое, громко и отчётливо.

Ривален наклонил голову к плечу, будто прислушиваясь к чему–то далёкому.

— Ну вот наконец и они, — сказал он и отошёл в тень. На площади возникло чернеющее облако глубокой тени, искрящееся энергией, и из этого облака вырвались Ривен и Мефистофель. Тени и нечистая энергия окутывали человека и дьявола. Они хватали друг друга за руки, и пока они боролись, между их ладоней шипели тени и губительная сила.

Мефистофель зарычал, ударил крыльями и отбросил Ривена назад, на чёрной коже его рук и груди от усилия вздулись жилы и сухожилия. Ривен отшатнулся. Мефистофель вытянул руки и выстрелил колонной бурлящего адского пламени. Она прожгла тени, которые защищали Ривена, ударила его в грудь и отшвырнула назад. Его кожа и плащ задымились.

Ривен откатился в сторону от пламени, скорчив гримасу от боли, и прижал ладонь к виску.

— Ривен! — крикнул Кейл и начал стягивать к себе тени.

Ривен бросил на него острый взгляд и Кейл почувствовал тяжесть этого взгляда, силу его внимания.

— Оставайся на месте! — рявкнул Ривен.

Мефистофель тоже увидел Кейла и повернулся к нему.

— Кейл! Как ты сбежал из моих владений?

Из темноты рядом с Васеном, возле ока Шар, появился Ривален. С его рук сочилась сила.

— И вот мы все собрались здесь. Конец уже близко.

— Это ты так говоришь, — сказал Ривен. — Но…

Из ока Шар, как гадюки, ударили ленты, длинные полосы мрака метнулись вперёд и схватили Ривена и Мефистофеля, обернулись вокруг них, оборвав Ривена на полуслове.

— Нет! — зарычал Мефистофель, прежде чем одна из лент прыгнула в его открытый рот и скользнула вниз по горлу, заставив его задохнуться.

Новые и новые ленты выползали из вопящего ока, опутывали двух божеств, плели вокруг них кокон из мрака Шар. Мефистофель боролся и корчился, тёмная энергия пылала на его обнажённой коже. Ривен не сопротивлялся, и вскоре оба были полностью скрыты лентами.

Густой узел, тянувшийся обратно в око, начал пульсировать, как глотающее горло. И с каждым глотком око Шар становилось в несколько раз крупнее. С каждым глотком сила пустой сущности, обитавшей по ту сторону ока, росла.

— И вот гибнет вестник, — сказал Ривален.

Кейл мгновенно понял, что происходит. Явление Шар. Она поглощала их божественность, и когда Шар впитает её всю, она воплотится и сожрёт мир. И началось всё с Васена, читающего «Листья одной ночи». Нужно было остановить это, и он видел лишь один способ. Он должен был убить человека, на которым были записаны слова «Листьев». Он приготовился шагнуть сквозь тени, но почувствовал знакомый зуд за глазами. Напряжённый мысленный голос Магадона прозвучал в его голове.

Эревис?

Кейл поверить в это не мог. Он прижался спиной к пьедесталу статуи, сполз вниз, в тени.

Магз? Магз?

Эревис, как я рад тебя…

Позже, Магз. Где ты?

Почти в Ордулине. Я с Источником Саккорса.

Источник!

Эревис, я должен связать вас с Ривеном, с нами. Я хочу, чтобы ты приготовился.

К чему?

К этому.

Кейл почувствовал, как открывается связь между ним и богом. Его охватила жгучая боль. Казалось, тело охвачено пламенем. Он чувствовал то, что чувствовал Ривен — как челюсть Шар пережёвывает его кусочек за кусочком.

Может быть, Кейл закричал. А может, он просто почувствовал крики Ривена.

Кроме боли, он чувствовал сознание Ривена, протянувшеся сквозь миры и время, понимание столь обширное и глубокое, что Кейл испугался. А кроме этого, он услышал полные надежды голоса верующих, умоляющих Ривена дать им знак — ноша, которую нёс каждый бог.

Книга… сказал ему Ривен. Её слабость… в… книге…

В проклятой книге нет никакой слабости!

Должна… быть. Найди её… или мы всё… погибнем.

Связь с Ривеном закрылась.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — выругался Кейл.

Зазвенел глубокий голос Ривалена.

— Всё кончено, Кейл. Тебе горько? Видишь, как Шар обвела вокруг пальца тебя и твоего жалкого бога?

— Заткнись, — прошептал Кейл. Он мысленно передал Магадону:

Магз, нужно, чтобы ты связал меня с сыном.

Позволь мне увидеть твоими глазами.

Кейл посмотрел на Васена и почувствовал, как сознание Магадона подключилось к его зрению. Глубокий зуд позади глаз, короткая, острая боль в левом виске. Возникла связь.

Васен? позвал Кейл.

Ответа не было. Кейл чувствовал волны сопротивления, презрения к себе, ярости, но Васен продолжал читать слова, а Шар продолжала кормиться.

Послушай меня, Васен. Ты должен найти в книге момент слабости. Он там есть.

Ответа по–прежнему не было.

Подумай обо всём, что ты видел, обо всём, что слышал и делал. Он там, Васен. У Маска есть план. Он всё это подстроил. Он лучший интриган, чем Шар может надеяться когда–либо стать. Он где–то там. Ты просто должен его увидеть.

По–прежнему ничего.

Он там, Васен. Ты найдёшь его. Я в тебя верю.

Из тени перед Кейлом возник Ривален, могущественный, тёмный.

Кейл вскочил на ноги, ударил Клинком Пряжи, но Ривален увернулся, схватил Кейла за плащ и ударил его о пьедестал. Треснули рёбра, Кейл вскрикнул от боли.

— Тебе от меня не спрятаться, Кейл. Тьма здесь принадлежит мне.

Он снова ударил Кейла о пьедестал, заставив рёбра заскрежетать друг о друга, расколов череп. Кейл увидел искры, зрение помутилось. Эссенция тени в его венах исправляла урон, но он всё равно едва мог удержаться в сознании.

Кейл? позвал Магадон. Кейл, я почти на месте. Но Источник умирает…

Кейл не стал отвечать Магадону. Вместо этого он заговорил с сыном.

Вера, Васен. У меня есть вера. Напиши историю. Напиши её.

Ривален снова ударил его о пьедестал. Вспышка боли, и всё угасло.

* * *

Напиши историю. Вера.

Губы Васена складывались в слова, написанные на согнувшемся перед ним несчастном пойманном мужчине. Полные ненависти слова. Внушающие ужас слова. Слова смерти. Слова, которые никогда нельзя произносить. Слова, обещавшие конец всему. И всё же он не смог заставить свои губы прекратить складываться в них, заставить голос прекратить их произносить.

Вера.

В книге не было никакого момента слабости. Были только слова, которые описывали неизбежную победу Шар, её воплощение, поглощение мира и всего в нём.

Он стал искать между слов, пытаясь различить код, скрытый текст. Ничего не увидев, он впал в отчаяние. И он знал, что отчаяние было предательством, что Шар питалась его отчаянием, как и всем остальным.

Он уцепился за слова отца, притянул их ближе.

Подумай обо всём, что ты видел, обо всём, что слышал и делал. Он там, Васен. У Маска есть план. Он всё это подстроил. Он где–то там. Ты просто должен его увидеть.

Голос Васена, подчинённый заклятию ночного провидца, как будто по собственной воле продолжал произносить кощунства, но разум по–прежнему принадлежал ему. Он обратился к своему прошлому, к словам, которые говорил Деррег, словам, которые говорили мёртвые на перевале, словам, которые говорил Оракул.

Оракул. Вера. Напиши историю.

Для таких людей, как мы, Васен, вера — это перо. Ею мы пишем историю наших жизней.

Историю наших жизней.

Он подумал об Орсине, скрючившемся неподалёку, возможно, мёртвом, подумал о спиралях, и вихрях, и полосах, что расчертили кожу дэвы.

История жизни Орсина, записанная на его теле.

Человек пишет свою историю в книге мира.

И в этот момент Васен понял. Мгновение слабости Шар не было записано в «Листьях одной ночи», потому что Васен не должен был прочесть о нём. Он должен был написать его, и его вера, вера в свет, надежду и храбрость, была пером.

Свет в тебе, и он пылает ярче, чем в остальных, потому что сражается с тьмой в твоей в крови.

Он улыбулся и запнулся на одном из слов, написанных на теле человека перед ним. Заклятье Ривалена вытащило из него ещё одно слово, потом второе, и на этом всё.

С болезненной медлительностью Васен провёл пальцем по земле перед собой, прочертив линию в грязи и пыли. Новое начало.

Он потянулся внутрь себя, в ядро своего существования, к свету своей души, к вере, которая поддерживала его всю жизнь, вере, которая позволила ему жить под небом, никогда не видевшим солнца.

— Свет… во… мраке, — сказал он.

* * *

Кейл! Кейл!

Ментальный голос Магадона вернул его в сознание.

Я почти тут. Источник умирает, Кейл. Когда он умрёт, Саккорс рухнет. Ривален держал Кейла в воздухе за плащ, у самого ока Шар, рядом с пульсирующими чёрными щупальцами, растущими из ока.

Но что–то изменилось.

Васен уже не произносил слова «Листьев одной ночи». И жадный, довольный рёв, исходивший из ока Шар, сменился жалобным визгом.

— Что это? — сказал Ривален, тени вихрем кружились вокруг. Он закричал на Васена полным силы голосом. — Читай! Читай её!

— Свет… во… мраке, — сказал Васен.

Ривален шагнул к Васену, потащив за собой Кейла. Вой Шар наполнял воздух.

— Конец рождает начало, тьма рождает свет, трагедия рождает триумф, — сказал Васен. — Ночь сменяется… рассветом. В очищающем свете Амонатора стоит тот, кто был Латандером.

Пока он говорил, его кожа начала сиять, все ярче и ярче.

— Стоит… в… нём.

Звук из ока Шар перерос в настоящий вопль. Свет Васена опалил тени вокруг Кейла и Ривалена. Ривален бросил Кейла и отшатнулся, закрывая глаза ладонью. Кейл моргнул, в глазах проступили слёзы.

Васен сиял всё ярче и ярче, солнце в ночи ордулинского вихря. У Ривалена вырвался крик боли. Ленты Шар корчились в лучах света, начали дымиться и распадаться, отпуская Ривена и Мефистофеля.

Свет Васена стал ослепляющим.

Скосив глаза, Кейл увидел, что кожа человека, сгорбившегося перед оком, очистилась от слов Шар. Его сын стёр «Листья одной ночи».

Сгорбленная фигура внезапно вскочила, открыла рот и исторгла из себя страницы «Листьев». Каждая страница рассыпалась в пепел, когда её коснулся исходящий из Васена свет. Изрыгнув из себя книгу, мужчина вздохнул и замертво упал лицом вниз.

Рядом с Васеном застонал и пошевелился Герак.

Кейл шагнул, чтобы помочь ему, закрывая глаза от света.

— В порядке? — спросил его Кейл.

Герак кивнул, моргая от яркого света.

Позади Кейла в унисон закричали Ривален, Ривен и Мефистофель. Кейл обернулся и увидел, что свет Васена вырывает из них божественность, упавшую длинной тенью на землю позади них. Все трое стояли на цыпочках, выгнув спины, распахнув рот в безмолвном крике.

В голове Кейла раздался голос Магадона.

Что происходит? Что это за свет, Кейл? Он прекрасен.

Кейл посмотрел на Васена.

Это мой сын, Магз. Это мой сын.

— Отрежь их, — сказал Васен. — Клинком Пряжи. Отрежь их, Эревис.

Кейл бросился через площадь и подхватил своё оружие. С меча текли тени, но свет Васена поглощал их так же быстро, как порождал клинок. Сначала Кейл направился к Ривену.

Тень божественной силы протянулась за убийцей, соединяясь с ним у пяток. Кейл высоко поднял Клинок Пряжи и рубанул, разрывая звено между человеком и богом. Клинок задымился и пошёл пятнами, но сделал своё дело. Ривен вздохнул и осел на колени.

Божественная искра, освободившись от связи с Ривеном, скользнула по площади, изогнулась дугой, тёмной чертой на земле, освещённой пылающим светом сына Кейла.

— Ты в порядке? — спросил его Кейл.

Бледный Ривен смог только кивнуть.

— Быстрее! — поторопил Васен.

Кейл подошёл к Мефистофелю, затем к Ривалену, отделив обоих от их божественных сил.

После того, как Кейл отсёк божественность Ривалена, Клинок Пряжи был готов вот–вот сломаться.

— Нет! — крикнул Ривален.

— Да, — сказал Кейл и сильным ударом сбил его с ног. Шадовар рухнул лицом на площадь, и Кейл услышал, как его зубы заскрежетали по камню.

Тени божественной силы, которые Кейл отрезал от Ривалена и архидьявола, скользнули по площади, как и тень Ривена, вытянулись дугами, соединяясь друг с другом, складываясь в тёмный круг на камнях — символ Маска.

Око Шар вертелось вихрем, стонало о силе, которой жаждало, о силе, что позволит ей воплотиться и начать пожирать мир. Между этой силой и оком стоял только свет Васена Кейла.

— Что теперь? — окрикнул Кейл сына.

— Кто–то должен принять её! — отозвался Васен. — Вестник должен воплотиться! Я не смогу сдерживать это, и если свет угаснет, она поглотит всё, и тогда…

Ему не нужно было ничего больше объяснять. Кейл понял. Для этого его вернули обратно, для этого Маск сделал так, чтобы он выжил, когда должен был умереть.

Мефистофель, должно быть, тоже понял, потому что он встал на четвереньки и пополз к божественной силе.

Кейл бросился к архидьяволу, но прежде чем он достиг его, в бок раненого, ослабевшего изверга внезапно вонзилась стрела. Стрела вошла по самое оперение, и дьявол застонал.

— Это за Фэйрелм, — крикнул Герак.

Лучник стоял рядом с Васеном, наложив новую стрелу и натянув тетиву.

Прежде чем Мефистофель смг сделать ещё один шаг, Герак снова в него выстрелил. Дьявол снова застонал.

— За Элли, — сказал Герак.

Но Мефистофель не падал. Сплёвывая кровь сквозь сжатые клыки, он полз к божественной силе.

— А это за меня, — сказал Герак, выпустив третью стрелу, которая попала дьяволу в горло.

Мефистофель задохнулся, поднялся на колени, выгнл спину, забрызгивая площадь своим чёрным ихором.

Кейл воспользовался этой возможностью. Он шагнул сквозь тени во тьму позади изверга.

— Я тоже тебе кое–что задолжал, — сказал он и вонзил Клинок Пряжи в спину Мефистофеля так, что лезвие вышло из груди. Хлынула кровь.

— Я просрочил выплату на сто лет, — сказал Кейл и повернул меч в ране. Орудие треснуло в его руках, оставив осколок в теле дьявола.

Мефистофель, пытаясь засунуть свои внутренности обратно через дырки в своём теле, захлёбываясь собственными телесными жидкостями, попытался заговорить, исторг только влажное бульканье, а затем исчез вместе с застрявшим в нём осколком Клинка Пряжи.

Кейл выругался, когда архидьявол сбежал. Он посмотрел через площадь и обменялся кивками с Гераком.

Стоя в свете веры своего сына, лишившись собственной веры, Кейл смотрел на три тени, нарисовавшие круг на камнях площади. Его собственная, обычная тень, протянулась перед ним, почти касаясь их.

— Я больше не могу, отец, — сказал Васен, и свет начал угасать.

Око Шар продолжало издавать свой голодный гул, продолжало быстро вращаться и жадно бурлить.

Кейлу нужно было всего лишь шагнуть вперёд, позволить своей тени коснуться теней божественной силы, и…

Рука на плече развернула его: Ривен.

Он посмотрел в рябое лицо друга, теперь — обычного человека, в пустую глазницу, на всклокоченную бороду.

— Я сделаю это, — сказал Ривен.

— Ривен…

— Оставайся человеком, Кейл.

Ривен посмотрел вниз, помотал головой.

— Ты был в моей голове. Ты… видел. Божественность любого превращает в ублюдка. Для меня в этом отношении ничего не изменится.

Кейл покачал головой.

— Нет, я должен.

— Кейл, у тебя есть сын и есть жизнь. Иди и проживи её.

Кейл долго смотрел в глаз Ривена, и наконец кивнул.

Они обнялись, как два давно разлучённых брата, какими на самом деле и были.

— Это был долгий путь, — сказал Кейл.

— Точно, — согласился Ривен. — И странный, да?

— Странный, — подтвердил Кейл.

Ривен хлопнул Кейла по плечу и шагнул мимо него. На мгновение его тень легла рядом с тенью Кейла. Затем он сделал ещё шаг в начерченный мраком круг на камнях. Тень Ривена пересекла круг.

Круг начал вращаться, уменьшаться, смыкаться вокруг Ривена. Он задохнулся, запрокинул голову и закричал — громко, как гром. Несмотря на свет Васена, тени текли с кожи Ривена, кружились вокруг него, обнимали его. Вращающийся круг силы сомкнулся, и Ривен, казалось, стал выше, более материальным, тени вокруг него стали плотнее.

И когда божественная сила затопила Ривена, увеличила его, око Шар уменьшилось пропорционально. Вращение ока замедлялось по мере того, как оно сжималось; крики стали жалобными и стихли окончательно.

А потом всё кончилось.

Свет Васена угас и Ривен, истинное божество, стоял на площади в облаке тени. Он оглянулся на Кейла, бездна его глаза как будто тянулась назад сквозь пространство и время.

— Ты по–прежнему ужасно строишь планы, — сказал Кейл с полуулыбкой на губах. — И будь я трижды проклят, если когда–нибудь стану тебе молиться.

Ривен, или Маск, повернулся и посмотрел на него.

— Я был бы разочарован, скажи ты что–нибудь другое.

Тьма плотно окутала Ривена. Он слился с ней и исчез, ушёл туда, куда уходят боги. Кейл тяжело вздохнул, повернулся и поспешил к Васену. Они с Гераком помогли Васену встать.

— Ты сделал это, — сказал Кейл, притянув его к себе.

Васен кивнул, его лицо было бледным. Он опёрся на Кейла.

— Мы все это сделали.

— А что именно мы сделали? — спросил Герак, оглядываясь кругом.

Васен покачал головой, опустился рядом Орсином, положил на него руки и прочитал молитву Амонатора.

Кейл ожидал увидеть, как руки Васена загораются целительной энергией, но ничего не произошло. Васен опустил голову.

— Что случилось? — спросил Кейл. Вокруг него кружились тени.

— Такова цена, — сказал Васен надломленным голосом. — Оно выгорело.

— Что выгорело?

— Призвание, связь, — Васен сделал беспомощный жест. — Я не знаю, но его нет.

— Это так не работает, — сказал Кейл. — Оно по–прежнему там.

— Я не чувствую, — ответил Васен.

— Почувствуешь.

Васен покачал головой, посмотрел на Орсина. Он похлопал теневого ходока по щекам, легонько его встряхнул.

— Орсин. Орсин.

Ходок открыл глаза.

— Ты в порядке? — спросил Васен.

— Кажется… да, — отозвался Орсин. — Всё кончилось?

— Кончилось, — подтвердил Кейл, и они с Васеном поставили Орсина на ноги.

— Где Ривен? — спросил Орсин.

Кейл легко улыбнулся, тени забурлили вокруг.

— Ривен… ушёл. Теперь он Маск. Или Маск это Ривен. Не знаю.

Орсин вцепился в свой священный символ и зашептал молитву владыке теней.

Кейл, сказал Магадон. Я не доберусь. Источник почти мёртв. Саккорс падает.

Всё в порядке, Магз. Ты сделал достаточно. Убирайся оттуда. Всё кончено.

Но ничего не кончилось.

Стон позади заставил их всех обернуться. Ривален стоял на подкашивающихся ногах. Ночной провидец уже не был богом, а стал простым человеком. Его золотые глаза смотрели на крошечное, сдувшееся искажение, оставшееся от ока Шар.

— Не может этого быть, — сказал он.

И тогда Кейл увидел. Вокруг Ривалена не было теней. Свет Васена лишил его их, по крайней мере на вермя.

Герак достал стрелу и натянул тетиву. Орсин принял боевую стойку и тени охватили его кулаки. Васен и Кейл шагнули к Ривалену, Кейл сжимал зазубренный обломок Клинка Пряжи.

Бреннус идёт за Риваленом, Эревис, передал Магадон. Не вмешивайтесь.

Что?

Магадон не ответил, но Кейл поверил ему на слово. Он поднял руку, чтобы остановить Герака от выстрела.

— Я по–прежнему ночной провидец, — сказал Ривален, сверкая на них своими золотыми глазами.

Тени вокруг него потемнели, из них возник второй шадовар и схватил Ривалена. Он был ниже, более стройного сложения, с глазами цвета стали.

— Нет. Ты убийца. И теперь ты мой.

— Бреннус! — воскликнул Ривален.

Тени взметнулись, и они оба исчезли.

* * *

Источник едва осознавал присутствие Магадона. Его свет почти угас. Они находились где–то в вихре над Ордулином. Когда Источник окончательно погибнет, город рухнет с небес.

Мне нужно уходить, сказал Магадон. Спасибо за всё. Отдыхай, моя прелесть.

Источник его не слышал.

Магадон послал источнику чувство уюта, приязни, в последний раз зачерпнул его силу и переместил себя на площадь, которую он видел глазами Кейла.

* * *

— Магз!

Тифлинг отрастил свои волосы и рога. Его змеиные глаза, полностью белые, кроме зрачков, сверкнули в улыбке.

— Эревис!

Они обнялись.

— Ты отрастил волосы, — сказал ему Кейл.

Магз глянул на лысину Кейла.

— А ты нет. И нам нужно уходить. Прямо сейчас.

— Да, — согласился Кейл.

За спиной Магза, в сумрачном небе Кейл увидел, как гора Саккорса несётся к земле. Ордулин будет стёрт в порошок.

Орсин провёл своим посохом по земле, начертив линию на камнях площади.

— Новое начало, — сказал он.

Кейл кивнул.

— Посмотрим, что оно принесёт.

Он призвал к ним тени вихря и забрал их из Ордулина.

* * *

Бреннус стоял позади Ривалена, удерживая брата за руки. В руке он держал ожерелье матери, крепко прижав его к телу Ривалена. Они оба смотрели на падающий на них Саккорс. Ривален боролся, но его слишком сильно ослабили. Он не мог вырваться из хватки Бреннуса.

Бреннус прошептал на ухо брату:

— Мы подняли Саккорс из моря, ты и я. И теперь мы стоим под ним, пока он падает. Подумай о матери, пока будешь умирать, Ривален. Она стала инструментом твоего падения.

— Не надо, Бреннус. Не надо.

Бреннус улыбнулся, пока Саккорс падал. Тени кипели вокруг них.

— Это сделано, — сказал он. — Твоя горечь — сладкий нектар… для меня.

Ривален протестующе закричал, когда гора обрушилась на них. Бреннус только ухмылялся.