Сквозь мрак глубин, едва заметные в темноте, быстро скользили семь теней. Эти существа одновременно походили и на ракообразных, и на спрутов. Тела их, защищенные роговым панцирем, своими очертаниями напоминали торпеду. Ряды плавников по бокам вспенивали воду, мощно толкая их вперед. Каждый из них был вооружен парой огромных клешней, похожих на клешни-лангустов, только намного больше. По обеим сторонам головы, словно вздутые щеки, вздымались протуберанцы огромных щупальцев – наиболее эффективное их оружие.

Эти чудовища не были созданиями природы. В течение многих веков одаренные существа, используя накопленные знания, работали над их способностями и сотворили чудо, создав эффективные, надежные боевые машины.

Они плыли военным строем. Самая крупная особь группы находилась в центре, а сверху, снизу, впереди и позади, защищая ее, двигались остальные. Для этого имелись причины. Стаи маленьких рыб с дьявольски острыми и длинными зубами постоянно появлялись из глубины и набрасывались на кавалькаду. Ближайшие члены эскорта резко поворачивались им навстречу для отражения атаки.

Зубами, похожими на длинные иглы, свирепые рыбы старались прокусить роговую оболочку бойцов. Но получали достойный отпор. Отброшенные назад, раненные или уже мертвые, они медленно опускались в темноту, и только сиреневые блики, мерцающие вокруг их морд, еще некоторое время сверкали из глубины.

Стражи защищали своего хозяина, который называл себя Студентом. Он сидел на особи, плывущей в центре строя, прикрепясь к спине своего «скакуна» особыми присосками на брюхе, и пригибался к нему, чтобы уменьшить сопротивление воды. Его глаза, блестевшие от нетерпения, были устремлены вперед.

Он изменил положение тела, только чтобы начертать странные символы на теле плывущего рядом с ним посланника и прочитать фосфоресцирующие ответы. Он ощущал страх и нетерпение, ибо получил весть о том, на что надеялся и чего боялся.

Мрак, покрывающий дно океана, стал понемногу рассеиваться. Впереди появился изумрудный блеск, похожий на адский рассвет. Кавалькада продолжала плыть тем же курсом, и световой ореол постепенно разгорался.

Из тумана взвешенной грязи, серой, как матовое серебро, появилась широкая донная впадина. Над ней плавали мириады крошечных светящихся существ, образуя полог зеленого света, освещающего черный мрак глубин. Этот полог явно имел искусственное происхождение.

Чтобы изобразить сцену, раскинувшуюся под ним, не хватило бы гения Густава Доре, словно видение сумасшедшего гения, она вызывала отвращение, но в то же время обладала величием и красотой.

В глубоководной долине раскинулся город – или колония. Семь стражей подплывали к нему сверху. Поверхность дна этой естественной впадины была изрыта бесчисленным множеством маленьких отверстий, заполнивших ее от края до края наподобие пчелиных сот. В них сновали по своим делам овоиды. Здесь и там высились сооружения из перламутрового полупрозрачного материала, похожие на качающиеся от движения воды шпили.

Повсюду плавали всевозможного вида существа, смутно различимые среди качающихся теней. Все они были заняты каким-нибудь одним видом работы, управляемые овоидами, которые плавали тут же, лениво шевеля плавниками.

Одни вкапывались широкими, похожими на лопаты конечностями в донную грязь. Они походили на огромных червей и, судя по форме тела, мертвенно-бледного и гладкого, использовались только для земляных работ.

Другие, изгибаясь раздутыми бесформенными телами, сгоняли в общую кучу плавающих вокруг них маленьких, похожих на эльфов созданий. Некоторые равномерно колыхали в воде своими длинными щупальцами, возможно, исполняя функцию вентиляторов. Другие были стражами, как эскорт Студента, – они охраняли колонию, снуя над долиной взад и вперед. Каждое из созданий делало то, что ему предназначалось, каждое было машиной из живой плоти, предназначенной для строго определенной деятельности.

Человек, попади он туда, был бы очарован этой чуждой для него жизнью, но Студент почти не замечал окружающего. Свет, движение, шорохи, звуки скольжения, которые достигали его органов восприятия, – все это за долгие годы жизни было ему настолько знакомо, что не вызывало интереса. Он был дома.

Взгляд студента устремился через впадину к месту, где покоился корпус лежащего на боку океанского лайнера; его форма еле угадывалась во мраке. Тонкие ленты, по виду водоросли, поднимались над ним, развеваясь, как знамена. Но это были не водоросли. На такой глубине отсутствовали растения. И фауна этого мира жила за счет органических остатков, которые поступали сверху, где был солнечный свет, где мог вырабатываться хлорофилл и где существовали как фауна, так и флора.

Крушения кораблей из верхнего мира всегда интересовали Студента, так же как нас интересовали бы другие планеты. Он проникал внутрь затонувших судов и все подробно изучал.

Из всех удивительных предметов, заполняющих их, книги интересовали его больше всего. С усердием, вниманием и любовью, которые поймет археолог, он снимал копии с этих размокших источников знания, перенося сохранившиеся части на пергамент, который мог выдержать воздействие соленой воды.

Он изучал странные сочетания символов; со временем он открыл для себя ценность словаря. И как Розеттский камень стал ключом к египетским иероглифам, так словари стали для него средством познания человеческой письменности.

И еще одно привлекло внимание. Студент направил своего «скакуна» и эскорт к скопищу овоидов, собравшихся вокруг сооружения, которое и было причиной его приезда.

Внизу высился круглый купол, наполненный живой протоплазмой. Две плотно соединенные между собой сферы, между скрепленными краями которых сверкали голубые огни. Сооружение было последним словом их науки.

Резким движением Студент отделился от спины стража. Плавники вдоль боков оттолкнули воду мощным взмахом. Толпа расступилась перед ним. Мембранные голоса зазвучали вокруг, спрашивая что-то и требуя, но он не обращал на них внимания.