Канаан и лейтенант Манки задержали Баркало в гостиничном холле, когда он вернулся со свидания с Кейпом.

Беллерозе и Канаан уже потолковали с Манки, объяснили ему суть дела и предоставили возможность исправить ошибку, допущенную им той ночью, когда он оказал кому-то услугу (они не стали допытываться, кому), – той самой ночью, когда обезглавленное женское тело вышвырнуло на мостовую из пикапа Вилли Забадно. Они обратили его внимание на то, что гангстер по имени Джикки Роджо, прибыв сюда из Нового Орлеана и будучи соответственно «подопечным» лейтенанта Беллерозе, совершил покушение на убийство одного из резидентов Лос-Анджелеса, закончившееся, правда, его же собственным падением с балкона на Ирландскую террасу как раз над бульваром Кахуэнго. Расследование этого дела было напрямую связано с расследованием пропажи обезглавленного тела из окружного морга, откуда его забрал Вилли Забадно, по причинам, которые он, судя по всему, унес с собой в могилу.

Однако одно было ясно с самого начала: услуга и впрямь была оказана. Что могло повлечь за собой служебное расследование. И, конечно, Манки мог и впрямь выгораживать человека, которому оказал услугу, вопрос об этом был оставлен на его усмотрение, но, естественно, в этом случае самому Манки пришлось бы худо.

Всего этого оказалось вполне достаточно, чтобы лейтенант Манки задумался о жене, о детях и о пенсии. Не говоря уж о том, что вообще-то Манки был честным полицейским, а услуга, оказанная им Буркхарду, не казалась на тот момент таким уж серьезным отступлением от буквы закона.

Баркало при задержании повел себя на удивление кротко. Сам он объяснил это уважением, которое испытывает к полицейским в форме и к детективам с мешками под глазами.

– Покажите, откуда у вас можно позвонить, – сказал Баркало.

– А мне казалось, что вы иногородний, мистер Баркало, – ответил Канаан. – Только не говорите мне, что уже успели обзавестись местным адвокатом.

– Не прибыл бы я в ваш сраный городишко, не будь у меня тут друзей.

– Влиятельных друзей, – как бы невзначай бросил Манки.

– Достаточно влиятельных, чтобы открутить вам яйца!

Беседуя на этой дружеской ноте, они поехали на Темпл-стрит в район тюрьмы Пампарт, которая была нынче пуста, как распаханная могила, потому что признавшегося в своих преступлениях культового убийцы Карла Корвалиса там больше не было. Баркало провели в пустое здание. Манки зажег свет, и Баркало увидел Беллерозе, сидящего на стуле с прямой спинкой посередине комнаты. У ног Беллерозе лежал алюминиевый туб.

– А это за херня?

– Да вот, Нонни, решил тебя проведать. Хочу рассказать тебе о том, что ты попал в полосу невезения. Про то, что у тебя студия сгорела, ты, наверное, еще не слышал?

– Да ладно, она застрахована.

– Да нет, не та, что на реке. Другая – в Устье.

– У меня нет…

– Не хера со мной дурака валять, Баркало. Тут тебе ничего не обломится.

Манки принес еще один стул – точно такой же, на каком сидел Беллерозе.

– Дайте ногам отдохнуть, мистер Баркало, – сказал он.

– Видишь, Нонни, какие вежливые копы в Лос-Анджелесе? А мне это ни к чему. Здесь не моя юрисдикция. И начальства тут надо мной нет. Я частное лицо. Могу, например, переломать тебе руки и ноги, а ты даже не сумеешь обвинить меня в превышении полномочий.

Баркало сел, оскалился.

– Ну, спасибо, что рассказали про пожар. А как это случилось.

– Взорвался бензин, на котором работал генератор. Уничтожил автомобиль «линкольн». И в клочья разнес какого-то злосчастного мудака.

– Интересно, кого бы это?

– Твоего дружка и помощника Дома Пиноле.

Баркало, чмокнув, послал Пиноле прощальный поцелуй.

– Не больно-то ты удивлен.

– Ну хорошо, я не больно удивлен. Дом, бедняга, был глуповат. Я всегда говорил ему, что когда-нибудь он убьется.

– И тела в шкафу, Нонни. Баркало и ухом не повел.

– Мужчина по имени Честер Бухерлейдер. Молодая женщина, которую звали Лоретта Оскановски.

– Никогда не слышал. Это что, взломщики?

– Чиппи Берд и Лейси Огайо. А это тебе что-нибудь говорит?

Баркало покачал головой.

– Попали в пожар и сгорели, да? Но что же они делали в чужом доме?

– Они умерли задолго до пожара. Раздеты догола и мертвы. Интересно, не твои ли поганцы отобрали у них одежду?

– А что? Вполне!

– А может, ты сам?

– Нет! Нет! Меня там не было.

– А мой друг по фамилии Уистлер утверждает, что ты там был. Строго говоря, он стоял на мертвых телах в шкафу, пока ты уговаривал дамочку по имени Шила Эндс потрахаться перед кинокамерой.

– Не знаю никого по фамилии Уистлер.

– Черта с два, – выйдя из затемненной части комнаты, сказал Свистун.

Если сыщики рассчитывали на то, что внезапное появление Свистуна повергнет Баркало в замешательство, то они ошиблись. Он уставился на Свистуна как на постороннего, с которым столкнулся на автобусной остановке.

– Нет, ни хера я его не знаю. И знать не хочу!

– Мы столкнулись в Новом Орлеане около "Бобровой струи".

– Ага. То-то я смотрю: лицо знакомое.

– А эта встреча вас не удивляет?

– А с какой стати она должна меня удивить?

– А разве не ты велел Джикки Роджо замочить меня?

– Да я и не, знал, что Джикки решил тебя грохнуть. – Баркало, крутанув голову, уставился на Манки. – Офицер, арестуйте этого человека. Я думаю, это он убил Дома Пиноле.

– Это дело новоорлеанской полиции, – возразил Манки.

Баркало вновь уставился на Беллерозе.

– Я же тебе объяснил, здесь не моя юрисдикция.

– Сукин сын, – без капли гнева сказал Баркало, поглядев на Свистуна. – В сорочке родился.

– Что же касается тебя, – сказал Беллерозе, – мы ни трудов, ни времени не пожалеем, чтобы повесить на тебя два трупа из шкафа.

– Ну, на эту тему вам надо сначала поговорить с Пиноле и с Роджо, не так ли?

Они посидели в тишине: никто не шевелился, никто даже не осмеливался шумно дышать; все ждали, у кого первого сдадут нервы. У Свистуна создалось впечатление, будто печальная участь Роджо уже не является секретом для Баркало. А почему бы и нет? Если полицейский, оказывающий услуги Кейпу, узнал о смерти Роджо, он сообщил о ней Кейпу. А Кейп, в свою очередь, сообщил Баркало.

– Роджо умер, – сказал Свистун. Баркало выдержал определенную паузу.

– Видать, мне придется поместить объявление о том, что я ищу новых помощников. Ну, а кто из вас соблаговолит отвезти меня обратно в гостиницу?

Он начал было подниматься с места, но Беллерозе, подавшись вперед, ткнул его в грудь, а Канаан похлопал его по плечу.

– На тебе еще убийство вьетнамской проститутки по имени Лим Шу Док.

– Попробуйте докажите.

– И несовершеннолетней мексиканской проститутки по имени Рита Састре.

– Я ее не знаю.

– Ты отрубил ей голову.

– Я уже объяснял вам, мужики. Я с этими бабами ни хера не делал. Только снял на камеру, как они дают и сосут. Но это мой хлеб насущный. И ничего противозаконного в этом нет. Не нравится мое кино, подите перепишите закон.

– Ты отрубил голову Рите Састре и снял это на пленку. И начал торговать фильмами и видеокассетами.

– Это был кинотрюк!

– Никаких трюков, Нонни. Мы нашли не только ошметки твоего дружка Пиноле и обгорелые останки Бухерлейдера и Оскановски. Мы нашли кости Риты Састре. Голову в одном конце студии, а тело в другом. Под полом в твоей студии, Нонни.

Баркало отчаянно заморгал. Он переваривал свежую для себя информацию. Ох, мудаки, ох, злоебучие мудаки, подумал он. Никогда ничего не умели сделать как надо.

Беллерозе поднялся с места.

– Что ж, ладно.

– Ладно, что? – спросил Баркало.

– Определим тебя в камеру.

– Только ваньку-то не валяйте. В камеру так в камеру, но в своем штате или хотя бы в нормальной окружной тюрьме, а не в этом клоповнике. Сажаете только для того, чтобы страху на меня нагнать и слезу вышибить. Знаете же сами, что ни хера не докажете, и я это тоже знаю.

– Кое-что мы докажем, Нонни. Скоро сам увидишь.

Баркало встал. Обдернул рубашку, поправил пиджак.

– А может, мы и арестовывать тебя не будем, – сказал Манки. – Задержим на сорок восемь часов – и все.

– И все будет законно, – добавил Канаан.

– Продержим пару суток. А твой дружок…

– Уолтер Кейп, – подсказал Свистун.

– Уолтер Кейп решит, что ты пошел на сделку с правосудием. А может, ты и впрямь расскажешь нам, как он заказал тебе убийство Лим Шу Док?

– Пошел ты в жопу, – ответил Баркало.

– А ты не горячись. Подумай хорошенько, – заметил Беллерозе. Он полез в карман, достал монету. – Давайте кинем на орла и решку, кому везти этого засранца в гостиницу. – Манки назвал «орла». Выпала решка. Беллерозе посмотрел на Свистуна. – Ах ты, дьявол, вот ведь не повезло!

После того как они высадили Баркало у гостиницы, Свистун отвез Беллерозе к «Милорду». Новоорлеанский сыщик по-прежнему не расставался с алюминиевым тубом.

– А почему вы не показали ему эту штуковину? – спросил Уистлер.

– Вы его видели. Неужели вы думаете, что сгнившая голова женщины, которую он убил, произвела бы на него впечатление?

– Что же нам с ним делать?

– Давить на него надо. Давить.