Одним из самых своеобразных людей, окружавших Гитлера, был его персональный врач, профессор доктор Тео Морелль. Его личность всегда вызывала споры. Не могу не сказать об этом человеке. Не мне судить о его врачебном искусстве. Поскольку, однако, он, как личный врач шефа, бесспорно достиг известного успеха в лечении, его влияние было очень велико.

В 1938 г. фотограф Генрих Гофман тяжело заболел. Лечившие врачи уже признавали его безнадежным, но ему пришла мысль пригласить из Берлина Морелля. Вскоре наступило улучшение, и спустя несколько недель благодаря лечению доктора Морелля Генрих Гофман выздоровел.

Гитлер был привязан к Гофману и чувствовал себя обязанным отблагодарить Морелля. Он пригласил его к себе и с тех пор стал брать с собой в свои поездки.

Скоро среди сопровождающего персонала возникла известная антипатия к Мореллю. Нам всем не понравилось решение Гитлера взять его с собой во время предвыборной поездки после присоединения Австрии. Морелль в то время еще не занимал никакой должности.

Он портил всем нам жизнь своей неловкостью и медлительностью. Однажды он даже опоздал на машину, выделенную специально для него. Затем пожаловался Гитлеру, что темпы поездки для него слишком быстры.

Так как шеф в обращении со всеми был очень деликатен и постоянно заботился о том, чтобы каждый чувствовал себя хорошо, то именно из-за Морелля случались многие неприятности. Морелль не считался с нами и скоро стал самым нелюбимым человеком.

Одно собрание следовало в те годы за другим. Когда мы прибыли в Инсбрук, то там не оказалось зала, способного вместить устремившуюся со всей Штрии массу людей. Собрание провели в палатках. И после него люди не давали Адольфу Гитлеру покоя. Хотя вечер был туманный и сырой, мой шеф вынужден был снова и снова выходить из теплой комнаты на балкон. В тот же вечер стало ясно: сквозняк свое дело сделал — Гитлер простудился.

Сопровождавший нас врач, доктор Бранд, после основательного осмотра сказал:

— Мой фюрер, для вас избирательная кампания закончилась. Завтра вы совершенно охрипнете и не сможете произнести ни одного слова.

Шефа это чрезвычайно взволновало.

— Это невозможно. Я не могу в разгар избирательной кампании ехать домой. Невозможно, Бранд!

Морелль узнал о внезапном заболевании и явился к Гитлеру. Он попросил разрешения осмотреть горло и затем заявил:

— Если вы, мой фюрер, выполните мое предписание, то завтра будете здоровы.

Шеф должен был немедленно лечь в постель. Морелль сделал ему витаминное впрыскивание, а затем заставил его всю ночь делать ингаляцию при помощи аппарата, доставленного из аптеки. Кроме того, постоянно делались горячие масляные компрессы. На следующее утро простуда была ликвидирована, и вечером Гитлер снова мог говорить.

Возвратясь в Берлин, шеф предложил Мореллю поступить к нему на службу в качестве терапевта. Морелль согласился и передал частную практику в Берлине своему заместителю. Отныне он принадлежал к самому близкому окружению шефа и участвовал вместе с нами почти во всех поездках.

Без сомнения, как врач Морелль был приветлив и предупредителен. В любое время он был готов оказать помощь. Он не делал никаких исключений, и ему было совершенно безразлично, лечит ли он офицера или рядового.

Постепенно он приобрел большой круг друзей среди людей, занимавших средние и низшие должности. К людям, занимавшим более высокое положение, он не находил правильного подхода. Он считал, что он врач, и только врач. Поэтому не вступал с ними ни в какие светские отношения.

В отличие от нашего шефа Морелль очень любил покушать, и ему за столом всегда не хватало еды. Это давало повод к многочисленным шуткам, его часто высмеивали. Но Морелль не обращал на это внимания. Он только подтверждал, что главное для него — вкусно покушать. Еда действительно была для него единственной большой радостью в жизни. Он не курил, не пил и был невысокого мнения о женщинах.

Большого успеха Морелль добился в лечении витаминами. Он предписывал витаминные впрыскивания и витамины в таблетках. Почти все препараты изготовлялись в его собственной лаборатории в Гамбурге.

Часто он достигал поразительных результатов.

Карл Краузе, с июля 1934 г. до сентября 1939 г. — личный ординарец шефа, заболел двусторонним воспалением легких; это случилось приблизительно за 10 дней до намеченной поездки в Италию. И доктор Морелль взялся его лечить. Через 8 дней Краузе был вновь здоров и смог сопровождать нас в Италию.

Леди Митфорд, принадлежавшая к высшей английской аристократии, была приглашена Гитлером на музыкальный фестиваль в Байрейте, когда она приехала в Германию, чтобы изучить страну. Во время фестиваля она заболела двусторонним воспалением легких и плевритом. Узнав об этом, шеф тотчас же послал к ней доктора Морелля. И в этом случае пациентка через несколько дней выздоровела.

Когда я был интернирован, я часто встречал доктора Морелля в различных лагерях. Беседовал с ним по поводу причин его преследования. Пресса, радио и врачи выдвигали против него тяжелые обвинения.

Он был подавлен и все время заявлял, что никогда не давал Гитлеру излишне больших доз медикаментов, а старался лишь укрепить силы шефа посредством витаминных препаратов и глюкозы. А так как Гитлер питался однообразной пищей, то невозможно было избежать приема этих лекарств. И Гитлер это ценил.

На мой вопрос, как могли появиться слухи, что он, Морелль, по поручению одной иностранной державы систематически отравлял шефа в процессе лечения, Морелль рассказал мне об истинных обстоятельствах дела:

«Вследствие покушения 20 июля 1944 г. y шефа заболели уши. Поэтому к нему был приглашен ушной специалист, военный врач.

Консультации всегда проходили в спальне Гитлера. Однажды этот врач долго ждал в спальне, так как Гитлер был занят. Из любопытства он поинтересовался лежавшими на столе предметами. Среди них он заметил коробочку с надписью «Таблетки-антигаз». Внизу было написано, что надо принимать 3-4 таблетки ежедневно перед едой.

Известно, что эти таблетки содержат также и стрихнин. Кто дал Гитлеру это лекарство, я не знаю до сегодняшнего дня. Во всяком случае, он принимал их задолго до того, как я начал его лечить. Однажды я спросил его об этом, он ответил, что принимает их, но очень нерегулярно и только тогда, когда страдает от особенно тяжелых болей в желудке. Против этого я как личный врач ничего не мог возразить.

Ушной специалист взял несколько этих таблеток с собой и отдал исследовать в лабораторию. Само собой разумеется, что там должны были установить в их составе и стрихнин.

В это самое время ставку фюрера посетил профессор доктор Бранд, который после своего ухода с поста личного врача Гитлера работал имперским комиссаром здравоохранения.

Военный врач — ушник счел своим долгом проинформировать профессора Бранда и обратить его внимание на найденные таблетки.

Профессор Бранд завидовал мне и поэтому находился со мной в напряженных отношениях. Он решил, что теперь нашел средство свергнуть меня. Тотчас же позвонил по телефону дежурному ординарцу Арндту.

— Скажите, Арндт, лежат ли в спальне фюрера «Таблетки-антигаз». Сколько он принимает их в день?

Арндт ответил:

— Бывает по-разному. Это зависит от того, испытывает ли он боли или нет.

Бранд не удовлетворился ответом.

— Черт бы вас побрал, я хочу знать, сколько таблеток в день он принимает!

Арндт испугался.

— Случается, что по 20 штук.

— Итак, 20 штук, Арндт!

Прежде чем ординарец смог дать дополнительные разъяснения, Бранд повесил трубку.

Так Бранд сделал ложный вывод. В действительности Гитлер никогда в нормальном состоянии не принимал таблеток — они были наготове только на случай желудочного расстройства.

После телефонного разговора доктор Бранд немедленно вызвал ушного специалиста и дежурного хирурга, доктора фон Гассельбаха. Не будучи терапевтами, эти господа считали, что при приеме 20 таблеток ежедневно в организм вводится столько-то единиц стрихнина. И они подсчитали, какое большое количество стрихнина должен был принять Гитлер со дня моего вступления в должность личного врача в 1938 г. Так как стрихнин, как известно, не выводится из организма, а отлагается в нем, эти три специалиста решили, что они могут доказать, будто я сознательно и систематически отравлял Гитлера, хотел сделать его ненормальным.

Бранд немедленно сообщил об этом «открытии» по телефону рейхсфюреру СС. Гимлер тотчас прибыл в ставку фюрера, чтобы лично произвести расследование.

B этот день у входа в столовую, куда я шел обедать, меня остановил доктор Бранд:

— Послушайте, Морелль, вы лечите фюрера уже несколько лет! Знаете ли вы вообще, чем он болен?

— Конечно, знаю, — ответил я. — Гитлер здоров, если не считать того, что у него иногда происходят болезненные вздутия живота. Кроме того, он страдает от недостатка витаминов, который я ему компенсирую, вводя в его организм витамины и глюкозу. — Нет, господин Морелль, вы ошибаетесь! — резко ответил Бранд. — Вы в течение ряда лет своего печения систематически отравляли фюрера. Тщательное расследование установит, что случилось с фюрером.

Такого я не ожидал. Глубоко потрясенный и подавленный, я поспешил к Гитлеру и рассказал ему о происшедшем. Шеф успокоил меня и сказал, что он будет принимать то лекарство, какое захочет.

Когда я уходил из бункера фюрера, мне встретился Гиммлер. Полный злобы, он прошипел:

— Слушайте, если вы думаете, что вам удастся отравить фюрера, то вы глубоко заблуждаетесь! Поймите раз и навсегда: я прикажу немедленно повесить вас!

Я подумал, что наступил мой последний час. Но в этот момент подошел Гитлер, видимо слышавший слова Гиммлера, и сказал ему, что я единственный врач, который хорошо его лечит.

— А что касается таблеток, — добавил Гитлер, — то это мое личное дело. И вы, Гиммлер, не вмешивайтесь в дела, которые вас не касаются.

К тому времени уши шефа были излечены и ушной врач должен был покинуть ставку фюрера. Дежурный хирург, доктор фон Гассельбах, был отправлен на фронт. Профессор доктор Бранд получил от Гитлера распоряжение приезжать в ставку только тогда, когда прикажут».

Этот разговор с Мореллем остался у меня в памяти почти дословно. И я передаю его так, как помню.