Я крепко сжимала ребристую рукоять охотничьего ножа под своим черным лаковым плащом. Широкие деревянные двери разделяли меня и Томаса. Я толкнула их ногой и вошла внутрь его огромного кабинета. Охранники за моей спиной тупо ржали. Наверное, дерзкая девушка по вызову, роль которой я с успехом отыгрывала минутами ранее, откровенно заигрывая с этими мерзкими верзилами, пришлась им по нраву.

Впервые за долгие годы я испытывала подавляющий волю страх. Я не видела Томаса с пяти лет, с тех самых пор, когда он покалечил меня, навсегда оставив рубцы и шрамы на нежной детской коже, но его лицо неизменно являлось мне в ночных кошмарах. Я была обязана поквитаться с этим уродом! И я намеревалась сделать это самым простым и беспощадным способом. Я убью Томаса и тогда, быть может, смогу забыть все зверства, которые вынесла по его вине.

Прежде я полагала, что когда покончу с этим извергом, мне уже будет совершенно безразлично, выберусь ли я живой из его логова — кишащего всякими тварями осинового гнезда, которое в городе хищников чаще называют мэрией. Но теперь я понимаю, что возвратиться в лагерь и вновь увидеть своего мужа я желаю много больше праведной мести.

Ром. Мой Ром. Он мое сумасшествие, мой космос. И я вернусь к нему. Чего бы мне это не стоило.

Я хорошо помню то время, когда появилась в лагере. Я была слепа, как новорожденный котенок. Злоба и ненависть ослепляли меня, не позволяли увидеть ничего кроме жестокости и грязи. Благодаря Рому я научилась любить. Я каждый день вспоминала наше прошлое. Но каждый новый день уносил меня все дальше от Романа и приближал тот момент, о котором я грезила с детства, сама мысль о котором позволила мне пройти все круги ада и заставила покинуть мужа для того, чтобы вернуться в этот отвратительный грязный мир.

Томас развалился в огромном черном кожаном кресле и пил. Я помнила каждое мое унижение, помнила, как он ставил нас, маленьких приютских детей, к стенке и, отвратительно скалясь, окатывал ледяной водой прямо из брандспойта. Я помнила его заточенную палку для битья, его плети и розги, хотя мне было всего пять лет.

Не таким должно быть детство. Почему я не родилась в семье тех замечательных людей, которые годами позже пытались стать моими родителями? Почему я не такая, как они? Не вег. Жестокость — моя суть. Я способна на убийство. И я его совершу. Здесь и сейчас.

Томас поднял взгляд своих маленьких поросячьих глаз на меня и развязно ухмыльнулся. Покончить с ним будет проще, чем я представляла.

— Здравствуй, Анна.

Меня, будто, окатили ведром ледяной воды. Снова. Нож выпал из дрожащих онемевших рук, когда я увидела, что дуло его пистолета смотрит на меня. Если бы на месте Томаса был кто-то другой, я бы не испугалась. Но это был он, мой ночной кошмар, тот, воспоминания о ком долгие годы отравляли мое существование, мое и тех, кто был со мной рядом.

— А ты выросла, Анна. Ну и формы! Парни, идите, посмотрите на эту девку!

В его кабинет ввалились те самые охранники, и я отчетливо осознала, что живой отсюда не уйду.

— Это она, босс?

— Она. Сучка хотела убить меня, — Томас и его дружки долго хохотали, разглядывая мое обтянутое лайкрой тело, когда один из охранников стянул с моих плеч плащ.

— Нужно наказать эту телку.

Я почувствовала на своих ягодицах руки амбала, и проворно вывернулась. Охранники медленно наступали, загоняя меня в угол. Один из них бросился вперед, и я ударила его в пах. Тот взвыл, но второй схватил меня под локтями и прижал спиной к себе. Первый ударил наотмашь, и я почувствовала во рту ржавый вкус крови. Как давно я не ощущала этого…

Рядом с нами возник Томас, жирная свинья, чьи грязные мысли легко было прочитать в его пьяных глазах. Он рванул мой комбинезон вниз и тот сполз до самых бедер. Я осталась в одном лифчике, и мэр города уже собирался лишить меня и его, когда услышал громкий стук в распахнутые двери. Эти ублюдки даже не потрудились закрыть их.

Все, включая меня, посмотрели в сторону выхода, и надежда вернулась.

— Верен, — с мольбой произнесли мои губы.

— Твой приятель? — Томас громко загоготал. — Ты всегда любила взрослых мужчин, мартышка. Я помню твои призывные взгляды! Ты всегда нарывалась, Анна, всегда вынуждала меня применять силу. Теперь я понимаю — тебе это нравилось!

— Верен, — моя довольная улыбка могла предупредить этих олухов, что пожилой человек за их спинами был тем, кого стоило опасаться. Они не вняли. Поделом.

— Кто ты такой?

Верен подошел ближе.

— Пошел вон! — в голосе Томаса я услышала нотки волнения, и это мне понравилось.

— Я отец этой девушки. Мы все еще можем избежать кровопролития.

— У нее нет отца! Я сам воспитывал Анну! Уходи, пока можешь!

Но Верен вновь сделал шаг в нашу сторону. Охранники отпустили меня и двинулись в сторону моего духовного отца.

— У тебя все в порядке, Анна?

Его дыхание даже не сбилось за те три секунды, что потребовались праведнику для нейтрализации двух здоровенных амбалов.

— Теперь да!

Томас уже бежал к своему столу, когда простейшей подсечкой отец сбил его с ног. Жирная туша лежала на залитом кровью полу и скулила о пощаде.

— Ты действительно хочешь его смерти, Анна?

— Да!

Я натянула комбинезон и приблизилась к Верену. У меня был пистолет, о котором я даже не вспомнила, когда меня держали те уроды. И сейчас я крепко сжимала его рукоять, готовая отнять жизнь у Томаса.

— Он должен умереть, чтобы никто больше не пострадал по его вине!

Мои пальцы ощущали гладкий курок. Одно движение руки отделяло Томаса от смерти, отделяло меня от того, чтобы стать убийцей. Глупая я. Я была уверена, что смогу сделать это, смогу хладнокровно забрать чью-то жизнь.

— Анна, подожди меня снаружи.

Верен вытянул вперед раскрытую ладонь, и я вложила в нее заряженное оружие. Я вышла, закрыла уши руками и сползла по стене возле дверей. Томас кричал, угрожал, умолял. А потом раздался выстрел, и наступила гробовая тишина. Все, что я чувствовала в тот момент — жгучее желание поскорее убраться из прогнившего насквозь беспощадного мира хищников.

Верен спокойно вышел из кабинета мэра и улыбнулся так лучезарно, что мне оставалось только удивляться его самообладанию.

— Пора возвращаться домой, дочка. Ты нужна моему сыну.

Ром. Мой Ром. Я иду к тебе.

По дороге домой Верен рассказал о том, что все те месяцы, которые я выслеживала Томаса, его помощник из лагеря следил за мной. И только благодаря этому я осталась жива. Когда же я спросила, чем и кем жил мой муж во время моего отсутствия, наставник сказал единственное слово, и оно мне не понравилось. Элена.

Глаза выцарапаю, но Ром снова будет мой. Хотя теперь я не была так уверена в своей кровожадной природе. Возможно, именно по причине моей неправильной хищности я сломалась в детстве и не смогла адаптироваться в большом городе.

Я помню школу вегов. Вместе с ними я посещала занятия по теории хищности и не могла связать все, о чем слышала в те годы, с собой. Меня обвинили заочно. Из-за неправильного гена в моих днк структурах они считали меня хуже их самих, ни за что осудили и ожидали от меня отвязного поведения хищников. В конце концов мне надоело биться головой в их глухие стены, пытаться доказать всему миру, что моя природа не моя суть. Почему я не вег? Почему?!

Непонятая, отвергнутая, изгнанная из дома собственными родителями, которые сами и обвиняли меня во всех смертных грехах — любых бедах, которые случались в нашем селении. А ведь никто не спрашивал меня, почему я впервые сбежала в город хищников. Хотя, скорее всего, я бы не рассказала маме о том случае в автобусе, когда на стоянке возле музея все дети стали кричать на меня, обзывать последними словами и указывать на двери, говорить, что именно за ними было мое место. Я плюнула и вышла, а спустя неделю попала в полицию за бродяжничество. Тогда я и поняла, что не так плох был мир хищников, как его представляли себе веги. В нем правил закон силы, а не предрассудки. Я помню те долгие часы, которые сидела перед отцом, а он кричал на меня, говорил, что я опозорила его семью и все его племя. Я бы могла рассказать родителям о том, что дети вегов сами выгнали меня из автобуса, но мне бы снова не поверили и к прочим моим грехам в очередной раз приписали бы вранье.

Все изменила профориентация. Меня определили в никуда. Даже родители поверили, что я не была способна справиться с детскими тестами вегов. Я до сих пор помню эти наивные вопросы и могу ответить на любой. О чем я жалею? О тех двух часах, что потратила, отвечая на их дурацкие вопросы! И о том, что смела надеяться…

Меня увезли из места, которое долгие годы я считала своим домом, собственные родители. Я чувствовала себя неприглядным домашним питомцем, которого добрые хозяева однажды взяли в свой дом, а годы спустя решили, что ошиблись.

Лагерь оказался странным местом. Там жили и хищники и веги. И они как-то ладили между собой. Я ненавидела их всех. Мне сказали, что я должна жить с другой девушкой, но я сразу отказалась от этой затеи. Я пошла в псарни, где увидела натасканных сторожевых псов, которые скалились и рычали в мою сторону. Я решила, что среди них и было мое место. Почему? Мне казалось, я была похожа именно на них. Я знала, что животные, в отличие от людей, навсегда останутся верны тому, кто завоюет их доверие. И спустя несколько недель овчарки стали моими первыми и единственными друзьями. Когда кто-то пытался приблизиться ко мне, они защищали меня, как свою. А я, подобно им, скалилась и рычала, даже издавала лающие звуки при виде любого, кого заносило к нам в гости. Я выбиралась по ночам за едой, воровала из открытых амбаров, отчего-то мечтая, чтобы меня уличили в этом и выгнали из лагеря. Но никому не было дела до грубой клыкастой спятившей девочки, которая, как они думали, даже не считала себя человеком.

Когда я впервые увидела его, я вновь ощутила себя невероятно беззащитным маленьким ребенком. И боялась я себя рядом с ним. Собаки завиляли и радостно поскуливая стали облизывать руки Романа, который выпустил их из общей клетки, а я забилась в угол и с ненавистью глядела в его невероятные цвета сосновой коры глаза. Он подошел и протянул мне руку.

— Я Роман.

Я укусила его за пальцы и начала царапать лицо. Пусть знает, что ко мне не стоит приближаться! Он отшвырнул меня в сторону, и я больно ударилась о металлические прутья.

— Я хочу стать твоим другом, — сказали его губы, а глаза кричали о том, что он ненавидит меня.

Я хорошо знала этот взгляд и плюнула в его сторону.

После того случая он стал появляться каждый день. Роман носил мне еду, столько, что хватило бы и на пятерых, чистую одежду, разные забавные вещицы. Он просто оставлял все это у порога и уходил. В начале, я раскидывала его пищу, рвала на мелкие кусочки ткани и книги, а потом долгие часы смотрела, как он убирал все это. И не слышала ни слова упрека. Вскоре я все же начала есть, рассматривала вещи, стала менять одежду. Что ж пропадать добру…

Но я не собака. А он не пес. Я по-прежнему не доверяла этому мужчине, но про себя все чаще называла его «мой Ром». Он стал моим помешательством. Я с нетерпением и волнением ждала его появления, грезила о нем денно и нощно. Мне нравилась наша с ним игра, и с каждым днем я хотела Романа все сильней.

Однажды он принес с собой музыку. Мы сидели с разных сторон клетки и слушали потрясающую песню. Я так желала потанцевать с ним…

— Вечером будут танцы. Я бы хотел, чтобы ты пришла.

Он не видел, как я мечтательно улыбалась, глядя ему в спину. Роман повесил на вешалке невероятное длинное платье оттенка спелой вишни с двумя разрезаем до самых бедер и тепло произнес:

— Я хочу увидеть тебя в этом платье, Анна.

И я пришла. Дура. Он танцевал с другой, он целовал другую, а когда заметил меня, окинул медленным ироничным взглядом и отвернулся. Что, вы думаете, я сделала? Я спалила его палатку и на ветви рядом с ней повесила изрезанное в лохмотья платье. Я пообещала себе, что больше никогда не доверюсь ни одному человеку.

Собаки были моими единственными друзьями, но со временем я смогла снискать расположение и людей. Романа я открыто презирала и не упускала ни единой возможности выразить свое презрительное отношение к нему. Все изменила одна ночь.

Я сидела в компании самых красивых парней лагеря и флиртовала со всеми сразу только для того, чтобы вызвать его ревность. Ром даже не посмотрел в мою сторону. Его рука лежала на бедре какой-то девки, когда они прошли мимо меня в направлении его палатки. Я рассмеялась очередной пропущенной мимо ушей шутке и вспомнила, как один из парней упоминал про пойманных им накануне змей. Я ушла в сторону псарни, а потом через лес обогнула лагерь и забрала коробку с этими гадинами. Когда я подбросила их в палатку Романа, услышала вопли и громко рассмеялась. Деваха пробежала мимо меня, даже не взглянув в мою сторону, а Роман появился спустя минуту, в каждом кулаке сжимая шею змеи.

Он был в ярости и совершенно нагой. Я бросилась наутек. Я слышала его позади себя и неслась так, словно за мной гнался сам дьявол. Но этого было не достаточно.

Он напрыгнул на меня, и мы утонули в мягкой траве. Еще не до конца стемнело, поэтому я отчетливо видела лицо Романа, его горящие немыслимым гневом янтарные глаза. Гнев превратился в вожделение. В неистовстве он стал срывать мою одежду. Я царапала его руки, била кулаками в грудь.

— Ты этого добивалась, ведьма?

Я почувствовала, как холодный воздух коснулся моей обнаженной груди, а вслед за ним ее опалили своим жаром руки Романа. Я не могла противиться им. Я громко застонала от наслаждения и яростно впилась в его губы.

Одной рукой он расквитался с моими джинсами и коленом раздвинул ноги. Я хотела его с первого взгляда. Только его. Я вскрикнула, когда острая боль вернула меня к действительности, и встретила серьезный взгляд Романа. Он глядел в мои глаза несколько невероятно долгих мгновений, и я боялась, что мой Ром уйдет. Но потом он громко рассмеялся и, покрывая горячими поцелуями мою шею и грудь, сделал то, о чем я грезила каждый раз, когда видела его.

Я никогда не забуду ту ночь, те мириады звезд, что сияли над нами, и то, как жадно и неистово Роман любил меня на холодной сырой траве. А потом и в своей палатке. Я переехала к нему на следующий день. Я боялась говорить с ним, поэтому мы занимались другим. Я поверила не его словам, а его глазам и поступкам. И когда мы стали появляться вместе в лагере, он неизменно держал меня за руку. Тогда я впервые в жизни почувствовала, что была не одна. Я была с ним. Ром ни разу не взглянул на другую женщину, ни на миг не позволил усомниться в себе. Я знала, что никогда в жизни не встречу никого похожего на него. И когда ночью при свете луны он спросил, стану ли я его женой, я ни секунды не сомневалась.

А теперь между нами появилась другая. Элена. И будьте уверены, ради близости Романа я пойду на все.