1

Молодой гангстер плюхнулся на сиденье, зажёг сигарету, выпустил облачко дыма и бросил спичку на пол. — Ну и где этот бар, куда ты меня везёшь? — после паузы поинтересовался он.

Кацуя Такино неопределённо кивнул и продолжал молча вести машину. Снаружи густой пеленой моросил дождь; улицы были практически пусты, несмотря на то, что вечер ещё только начинался.

— И не думай откупиться от меня несколькими стаканами выпивки.

Парень просто не мог сидеть спокойно. Он грыз ногти и прижимал лоб к стеклу, пытаясь разглядеть что-то снаружи, потом нервно затягивался сигаретой и стряхивал её после каждой затяжки, засыпая пеплом пол. Правое колено парня непроизвольно дёргалось.

Под ярким пиджаком молодого человека Такино разглядел воротник гавайской рубашки, надетой явно не по сезону. На обнажённой груди болтался кулончик-монетка. Парню примерно двадцать четыре — двадцать пять лет. Уже вполне взрослый, чтобы понимать, насколько нелепо он выглядит.

— Твоя жена вернулась туда? — спросил парень.

Такино улыбнулся. Итак, малыш знал, что Юки его жена. И не только это. Он даже называл Такино «директор»; к простому владельцу кафе так не обращаются. Кто бы ни был этот молокосос, не стоило ему поднимать такой шум только для того, чтобы заработать побольше карманных денег.

— Не спорю, она неплохо выглядит, — парень бросил сигарету на пол автомобиля и затушил её ботинком.

Очень любезно с его стороны — сорить в новой машине Такино.

Такино немного прибавил газу. Если ехать не спеша, чего доброго сопляк начнёт сплёвывать на пол.

— Хотя у твоей жены есть шрам на плече. Такая фигня меня всегда раздражает. Уставилась на меня, будто дырку хочет проесть глазами. Давай поедем в бар, и пусть мне вынесут выпивку. А то я на самом деле могу выйти из себя.

Такино молча крутил «баранку» ещё минут пять, поглядывая, как за окном мелькает знакомый пейзаж: школа, овощной рынок, храм, небольшой парк. Потом он остановил машину и выглянул из окна. Он хотел убедиться, что вокруг никого. Парковая скамейка намокла от дождя, нигде ни одной молодой парочки.

Вот теперь парень по-настоящему смутился. Он прижал лицо к окну, а затем обернулся к Такино:

— Какого чёрта мы здесь делаем?

Такино вышел из машины. Сомнений он не испытывал. У него словно что-то щёлкнуло внутри. Пять лет он жил по заведённому распорядку — тихое привычное существование. И вот в один прекрасный момент что-то резко изменилось.

Он вошёл в парк и, повернувшись спиной к уличному фонарю, остановился, ожидая, что парень последует за ним. Пассажирская дверь открылась. Такино, расслабляя тело, сделал несколько медленных глубоких вдохов.

— Эй, что, чёрт возьми, происходит? Здесь нет никакого грёбаного бара.

Их взгляды встретились. Такино инстинктивно засунул руки в карманы брюк. Парень приближался, его глаза нервно обшаривали окрестности. Такино не двигался. Парень тоже остановился. Такино сделал шаг вперёд. Страх исказил лицо молокососа.

Такино сделал ещё один шаг навстречу, затем ещё один, и сопляк отпрянул назад, будто его толкнули в плечо. Такино почувствовал, как его тело пронзил некий импульс — какой-то странный всплеск, похожий на счастье.

— Ты что, хочешь смыться от меня?

Такино пнул камешки под ногами. Парень уклонился, и они полетели в темноту.

— Ты, сукин сын, хочешь, чтобы тебя убили? — спросил молокосос, сверкая глазами.

Такино снова приблизился на шаг, всё ещё не вынимая руки из карманов.

— Я тебя предупреждаю: я не буду церемониться с тобой только потому, что ты не профи, — пролаял он, когда парень опять начал отступать назад.

Три шага. Такино замер, не меняя положения. Понятно, что такая ситуация была не нова для парня, но в его глазах не чувствовалось решительности. Такино слышал его прерывистое дыхание. Он сделал ещё один шаг вперёд. Молодой гангстер опять отступил.

Тогда Такино подошёл на два шага и вытащил руки из карманов — и парень съёжился. На какой-то момент показалось, что он сейчас упадёт вперёд, но он лишь качнулся в противоположном направлении. Такино пнул его по голени, и, когда тот перегнулся пополам, ударил ещё и коленом по лицу.

Парень упал на спину. Он слегка приподнял голову и посмотрел на Такино пустым, безжизненным взглядом.

— Встать, когда я с тобой говорю, — приказал Такино.

Молокосос попытался медленно приподняться на локтях. Такино ударил его ботинком в живот. Парень скрючился наподобие креветки и застонал.

Такино достал сигарету, зажёг её, сложив пальцы домиком, чтобы защитить огонёк от влаги и дождя.

— Кто тебя послал? Кто приказал тебе устроить скандал в моём кафе?

Такино наклонился. Капельки влаги блестели на его лице в свете уличного фонаря. Дождя уже не было, Такино просто вспотел. Он шарил по карманам парня, пока его пальцы не наткнулись на что-то маленькое и твёрдое — булавка значка. Кажется, он знал, что это. Больше ничего, что указывало бы на личность молодого человека, не оказалось. В карманах лишь позвякивало немного мелочи.

— Ты мне в любом случае скажешь… так или иначе.

Такино положил значок себе в карман.

Затем он сгрёб парня за воротник и ударил затылком о землю. Сопляк взглянул на него из-под полуопущенных глаз и быстро отвёл взгляд. Такино взял сигарету и бросил её парню под рубашку. Тот вдруг дёрнулся и выскользнул из рук Такино. Он катался по земле, пытаясь избавиться от сигареты.

Такино снова пнул парня:

— Как тебя зовут, сопляк?

— Кикучи.

Такино ударил парня по губам и опять пнул его. Он прицеливался тщательно, стараясь бить только по лицу и животу. Ещё один удар в солнечное сплетение — и парня начало выворачивать.

— Это правда, — произнёс он, сплёвывая кровь.

— О, я знаю.

Такино ударил его в челюсть. Парень откинулся назад и распластался на земле без признаков движения, похожий на букву «X». Только глаза его сверкали ненавистью.

— Кто тебя послал? — снова спросил Такино.

Он зажёг другую сигарету, сделал пару затяжек и повторил вопрос.

— Я не знаю.

— Ты думаешь, я тебе поверю?

— На самом деле нет. Я просто… — молодой гангстер закрыл глаза.

— Что просто?

Не открывая глаз, бандит помотал головой. Такино прижал горящий кончик сигареты к его голой груди. Парень дёрнулся от боли, но всё равно ничего не сказал, а только продолжал резко, с усилием водить головой из стороны в строну.

Надо немного подождать, и он заговорит. Малыш знает достаточно, чтобы понимать, что нельзя раскалываться перед первым встречным. Такино бросил сигарету. Он немного подумал, затем решил больше не давить на парня. Может, ему и на самом деле ничего не известно. Не в первый раз молокососа используют на грязной работе не посвящая в детали. И если этот таинственный человек — кто бы он там ни был — действительно хотел устроить ему неприятности, то Такино может быть уверен, что ещё услышит о нём.

Одежда промокла; Такино вернулся в машину и поехал прочь, оставив молодого гангстера лежать в грязи.

Он вошёл в офис через чёрный ход. Было восемь тридцать вечера. Кафе, расположенное наверху, закрывалось в девять. Такино повесил мокрый плащ на вешалку и сел за стол, стоящий в углу. Комната была довольно большой — размером в восемь татами — и служила одновременно офисом и складом. Вдоль стен высились картонные ящики, полные бакалейных товаров и различных продуктов.

Такино достал из стола бухгалтерскую книгу и открыл её. Он уже хотел было приступить к работе, когда отворилась дверь и, внося с собой запах кофе, вошла Юки.

— Я увидела, что машина вернулась, — сказала она и поставила поднос на стол.

Такино поднёс к губам сигарету и смотрел, как от чашки кофе поднимается пар. «Килиманджаро». Любимый сорт кофейных бобов Юки. Сам Такино не отличался такой разборчивостью. Если цвет кофе был крепким, то остальное его не заботило.

Юки присела на складной стул, стоящий у стола Такино, и закурила «Салем». Такино отогнал рукой дым, тянущийся в его сторону. Он где-то слышал, что от ментоловых сигарет мужчина становится мягче, и верил этому.

— Я вежливо попросил его оставить нас в покое. Может быть, он просто немного зарвался.

— Не верю. Это не твой стиль. — Юки пристроила «Салем» на край пепельницы. — Я же знаю. Когда вы ушли, я испугалась. Испугалась тебя. У тебя было такое лицо…

— У тебя просто слишком богатое воображение.

Такино затушил «Севен Старз», которую курил, а затем и «Салем». К кофе он не притронулся. От чашки всё ещё шёл пар.

— Ты переменился, — заметила Юки.

— А именно?

— Не знаю. Но ещё год назад я тебя не боялась.

Прошёл ровно год с тех пор, как Юки открыла своё кафе на втором этаже, и за это время изменился не один Такино. Например, макияж Юки стал намного ярче. И одевалась она более броско. А теперь вот ещё и «Салем».

— Почему? Почему ты решила, что я что-то с ним сделал? — Юки пожала плечами. — Я умолял его уйти. Со слезами на глазах просил. Просил оставить нас в покое. Зачем приставать к маленькому человеку вроде меня — директору супермаркета.

— У тебя одежда промокла.

— Конечно. Ведь, умоляя парня, я вставал на колени, протягивал руки.

Юки улыбнулась. Снаружи, на этаже, где располагалось кафе, всё было тихо. Там опустили шторы и уже выключили свет. Вдруг на столе зазвонил телефон. Такино поднял трубку. Казалось, даже из аппарата доносится запах алкоголя.

Звонил Йосида — глава местной ассоциации магазинов. Он сказал, что говорит из бара, где-то в районе станции метро. Вероятно, он волочился за какой-то официанткой в этом заведении, потому что бизнес в такую дождливую ночь шёл плохо. Такино отделывался уклончивыми ответами, Йосида же настаивал на том, чтобы на днях выпить где-нибудь вместе.

Такино положил трубку и опять закурил сигарету.

— Тебе не кажется, что в последнее время ты слишком много куришь? — спросила Юки.

В пепельнице возвышалась гора окурков. Он выкурил за день не меньше двух пачек.

— Это Йосида. Сказал, что ждёт в «Лебеде». Хочешь пойти? Немножко выпьем, а потом отправимся в Роппонги или ещё куда-нибудь. Когда мы там были в последний раз?

— Ты серьёзно?

— Разве мы не можем иногда куда-нибудь выйти поесть?

— Дашь мне полчаса? Я сейчас вернусь, только закрою кафе и кое-что там приберу.

— Не торопись. Мне надо просмотреть счета.

Юки поднялась, легонько тряхнула головой — и длинные, прямые, шелковистые волосы волнами заструились по её плечам и спине. Вот волосы остались совершенно такими же, как были в день их женитьбы.

Такино снова уткнулся в бухгалтерскую книгу, лежащую перед ним: ряды и ряды цифр. Ему нравилось изучать их. Ведь цифры — это только цифры. Читать между строк не требуется.

Всему, что он знал из бухгалтерии, его научила Юки. Она посещала профессиональную школу, где и получила основные деловые навыки. До того, как они поженились, девушка работала в бухгалтерском отделе небольшой строительной фирмы. Сам Такино окончил техническую школу, но высшего образования получить не сумел.

Супермаркет Такино располагался в небольшой торговой галерее, вдоль одной из частных железнодорожных линий. Он занимал весь первый этаж и специализировался на бакалейных товарах и продуктах питания. Под маленькое кафе Юки отводилась часть второго этажа. Несколько лет назад они превратили здание в четырёхэтажное помещение. До этого там был просто старый галантерейный магазинчик, который много лет держал отец Юки. Когда пять лет назад Такино женился на Юки, он вошёл в семью и начал работать в семейном бизнесе. Но почти сразу после этого у отца Юки случился удар. Он и сейчас всё ещё болел: лежал в постели в каком-то госпитале и не помнил, кто такой Такино и откуда он взялся.

Идея переделать старый магазин во что-то более современное принадлежала землевладельцу. Юки и её отец жили в квартире за магазином, поэтому там была площадь, которую можно задействовать. Воспользовавшись преимущественным правом жильцов, они превратили всё пространство первого этажа в супермаркет, а сами переехали в соседний квартал. К счастью, у них были кое-какие сбережения, и поэтому они сумели осуществить перестройку, особо не влезая в долги. Ещё через три года они надстроили сверху зал для игры в маджонг, а потом и Юки открыла своё маленькое кафе. Несмотря на то что напротив станции недавно появился один из больших сетевых супермаркетов, бизнес всё же шёл хорошо. По крайне мере, до последнего времени.

Кофе Такино совсем остыл. Он выпил его одним глотком, не добавляя молока или сахара — он любил именно так. Но он чувствовал тяжесть в желудке и не исчезнувший вполне горький вкус кофе. Даже выкурив две сигареты, он всё ещё ощущал его на языке.

Сейчас магазин преследовала одна неприятность за другой. Однажды утром они пришли на работу и нашли двух мёртвых крыс в одной из витрин секции мороженых продуктов. Грызуны тоже были заморожены и походили на пластмассовые игрушки. Сразу после этого какой-то шутник ввёл шприцем некие примеси в несколько литровых пакетов с молоком. Потом через пять дней это повторилось снова. Выяснилось, что это не яд, а просто красные чернила. Полиция предположила, что это, вероятно, бизнес-харассмент. Двух офицеров отправили присмотреться к окрестным предприятиям, но это ни к чему не привело. Однако пока подобные инциденты больше не повторялись.

И вот теперь этот молокосос устроил скандал в кафе, когда торговый центр уже закрылся и копы ушли домой. Хотя слишком рано говорить, было ли это ночное представление связано с предыдущими происшествиями.

Понесённые Такино потери трудно назвать смешными. Для начала им пришлось отказаться от мороженых продуктов, потому что они боялись вновь обнаружить там мёртвых крыс. О продаже молока тоже можно было забыть. К счастью, у них имелась страховка, но хватит ли её, чтобы покрыть их потери в следующий раз. Сейчас они могли только ждать, что предпримет полиция.

Интересно, не причастен ли ко всем этим недавним событиям клуб пачинко, расположенный вниз по улице. Примерно два месяца назад откуда-то появился человек по имени Оба и спросил, не хочет ли Такино продать супермаркет. Этому Обе и принадлежал зал пачинко перед станцией, в одной остановке отсюда. Он предложил на тридцать процентов больше реальной стоимости помещения, но Такино даже и думать об этом не хотел. К тому же рыночные цены постоянно колеблются. Хотя если бы он сейчас получил деньги, то, возможно, смог бы приобрести где-нибудь помещение раза в три больше, но не было никаких гарантий, как пойдёт бизнес на новом месте.

Такино захлопнул бухгалтерскую книгу.

Неожиданно в голове всплыла одна мысль. Поколебавшись с минуту, он потянулся к телефону.

 

2

Сидящая за столом женщина плакала.

Это случалось с ней ровно раз в месяц. Особый вид заболевания. Кровь ударяла ей в голову и, не понимая, что она делает, женщина набивала карманы продуктами. Обычно такое явление не слишком распространено среди покупателей. Каждый раз они связывались с её мужем, который обычно появлялся через несколько минут. На лице его читалась скука и усталость, а в руках он держал конверт с чеком на сумму в несколько раз большую, чем то, что пыталась украсть его жена. Приняв такие условия, Такино участвовал в этом фарсе. Звонок в полицию, требования по возмещению ущерба — всё тщетно, особенно потому, что ничего в конечном итоге не менялось.

И вот месяц за месяцем Такино становился чуточку богаче, снова и снова проходя эту процедуру. Женщина действовала с регулярностью часового механизма. Сейчас его роль сводилась к тому, чтобы читать ей наставления, пока не прибудет муж. Такино пришёл к выводу, что для неё эти кражи — развлечение, потому что она наслаждалась его лекциями. Другими словами, женщина играла с ним, как с куклой, как с личным домашним роботом.

В дверь просунулась голова Мотоямы.

У Такино было лишь два постоянных служащих: Мотояма — менеджер магазина и ещё девушка, работающая на полную ставку. Кроме того, ему помогали две домохозяйки на условиях частичной занятости.

— Что там? Он пришёл?

— Нет, но к вам посетитель. Похож на торговца машинами или что-то вроде того. Говорит, что ждёт снаружи, на автомобильной стоянке. Его зовут Нода.

— Ты уверен, что он меня ищет?

Такино не помнил такого имени. Кроме того, не далее как пять месяцев назад он купил глянцево-белую «Тойоту-Краун». Любой уважающий себя продавец, бросив взгляд на неё, должен был отправиться в другое место.

— Присмотри здесь за всем, пока меня не будет, — попросил Такино, указывая глазами на женщину.

Мотояма понимающе кивнул.

Ночной дождливый туман рассеялся, но небо густо затянулось тучами, так что ливень мог хлынуть в любой момент.

Места для парковки находились за главным зданием. Казалось, что автомобильная стоянка принадлежит супермаркету, но на самом деле она имела другого владельца.

На человеке, стоящем у белой «Тойоты», был модный серый костюм в полоску и элегантный галстук. Одет со вкусом, но волосы на голове поредели, и складывалось общее впечатление, что перед вами уставший от работы мужчина средних лет. Однако это явно не торговец машинами. И не простой «белый воротничок». Он был одним из тех, кого Такино узнавал сразу даже на расстоянии.

Когда их глаза встретились, Такино кивнул; оба не поторопились отвести взгляд.

— Меня зовут Нода.

Внезапно он подумал о Сакурае. В их голосах, в манере поведения было какое-то сходство. Возможно, и возраст тот же: примерно лет сорок. Но Сакурай умер шесть лет назад, когда ему исполнилось тридцать четыре.

— Приношу извинения, что попросил вас выйти из офиса, но я подумал, что вам будет менее удобно разговаривать там, и решил ждать прямо на улице.

Они всё ещё смотрели друг на друга. На лице Ноды, изрезанном сетью глубоких морщин, появилась тонкая улыбка:

— Вижу, вы не один из этих чистоплюев.

Он даже говорил теми же словами, что и Сакурай. Сакурай никогда не называл простых людей «любителями» или «скотами». Он всегда говорил о них «чистоплюи».

— Думаю, что прошлой ночью один из наших молодых людей имел удовольствие познакомиться с вами, — продолжал Нода.

К его пиджаку был приколот значок, такой же, что всё ещё лежал в кармане Такино.

— Только не говорите, что пришли стрясти с меня денег.

— Конечно, нет. Вы дрались честно и справедливо. И если наш человек оказался хуже, то нам остаётся только сожалеть об этом. А вам действительно было необходимо забирать его значок? Для мальчишки это такое унижение, будто ему яйца отрезали.

— А, значок.

Такино поднёс сигарету к губам, стараясь зажечь её на ветру. Потом он оперся о машину и прикрыл огонёк рукой.

— Он заплатил за кофе тысячу иен, и когда ему дали сдачу, заявил, что дал десять тысяч. Глупая причина для драки, как вы думаете?

— Понимаю. Да, он старался немного заработать. Весьма неуклюже. Я должен был раньше поговорить с ним об этом.

В тоне мужчины не было ничего подобострастного. Он говорил спокойно, будто старик, ведущий беседу, чтобы скоротать время. Но во взгляде его чувствовалась злость.

— И всё же скажите мне, зачем этот парень, Кикучи, устроил такую глупую шутку в моём кафе?

— Ну, понимаете…

— Он пришёл туда не только из-за денег.

— Нет, именно из-за денег.

— Он даже значок свой не надел. Я нашёл его во внутреннем кармане пиджака, поэтому я подумал, что решу проблему сам. — Такино бросил сигарету и затушил её ботинком. — Вот так я понял ситуацию — подумал, что парень не наезжал на меня, раз он снял значок и скрыл свою принадлежность к организации. Мне кажется, он из тех, кто, делая что-то, любит пускать пыль в глаза.

— Значок — это значок. Будь он в твоём кармане или на рубашке — разницы нет.

— Я предположил, что он не на своей территории, а пришёл сюда делать левые дела. А это означает, что, какова бы ни была причина поднятого им шума, он не просто пришёл подзаработать денег.

— Возможно, что вы правы. Разве мы не можем оставить эту тему?

— Он сказал, что его кто-то послал. Не сказал мне, кто именно, но я догадываюсь, что это тот, кто, скорее всего, знал достаточно, чтобы посоветовать ему снять значок и скрывать, откуда он явился.

— У вас есть предположения, кто бы это мог быть? — улыбнулся Нода, но за его улыбкой скрывался намёк: он начинает угрожать.

Один лишь его взгляд мог бы поставить более слабого человека на колени.

Такино поднёс к губам новую сигарету:

— Я просто хочу знать правду. Сейчас неважно, кто его послал.

— Неужели нет шанса, что вы решите вернуть ему значок? Я был бы счастлив принести вам извинения от имени Кикучи.

— Что значит «извинения»?

— Мы всё компенсируем. Полностью.

— Этот молокосос старался показать, что он не связан с какой-либо организацией. На самом деле мне следовало передать его полиции.

— Но ведь вы не вызвали копов, правда, директор Такино? Вы решили отомстить не только ему?

На мрачном лице Ноды снова промелькнула улыбка. Казалось, он говорит: «Давай, мы оба понимаем друг друга».

На секунду Такино овладел гнев. Похоже, что Нода это понял, и улыбка исчезла с его лица.

Выдохнув облачко дыма, Такино рассмеялся:

— Вам не кажется, что глупо беспокоить копов по таким пустякам? Я не хочу иметь дело с бандой. Я уже пять лет веду здесь бизнес.

— Как вы знаете, мы тоже в бизнесе.

— Почему вы придаёте такое большое значение дурацкому значку?

— Почему вы придаёте ему такое большое значение?

— А если я наотрез откажусь вернуть его? — Такино выбросил сигарету и засунул руки в карманы. — Вы так хотите его получить, что примените силу?

Мужчина отступил на шаг. Он и Такино смотрели друг другу в глаза. Такино трижды глубоко вдохнул и шагнул вперёд, Нода отступил.

Как только Такино делал шаг вперёд, Нода тут же отступал на шаг. Так они приблизились к металлическому забору, ограждающему парковку. Когда Нода оказался прижатым спиной к изгороди, внезапная дрожь прошла по его телу. Он выглядел как животное, приготовившееся к броску. Ему хотелось вонзить лезвие прямо в лицо Такино, только вот ножа в руках не было.

Такино шагнул вперёд и вытащил руки из карманов. Внезапно тело Ноды расслабилось. Это стимул к драке. Такино решил подыграть ему. Он перенёс вес своего тела на кончики пальцев ног и сделал ещё один шаг вперёд. Сейчас или никогда. Но Нода стоял как тряпичная кукла, совершенно не защищаясь. Он даже глазом не моргнул.

— Вы будете просто стоять и позволите мне ударить вас? — Такино отступил на два шага назад и снова засунул руки в карманы. Его ладони стали влажными от пота.

— Мне послышалось, будто вы сказали, что вы обычный мирный человек.

Такино пришлось улыбнуться. Этот человек на самом деле походил на Сакурая. Сакурай, скорее, повернулся и побежал бы, но не стал бы бить лежачего. Если без драки нельзя обойтись, он просто принял бы удар. И это был человек, с которым другие гангстеры всегда старались не связываться.

Такино вытащил значок из кармана и бросил его в направлении Ноды. Нода поймал его правой рукой, взглянул и склонил голову.

— Вы даёте мне слово, что никто с этим значком больше не выкинет фортель в моём кафе?

— Отдам свою голову, если это случится. Она немного стоит, но это всё, что у меня есть.

Такино кивнул и повернулся, чтобы уйти.

— Между прочим, вы знаете, кто владеет этой землёй? — спросил Нода.

— Что вы имеете в виду?

— Парковку, на которой мы сейчас стоим.

— Конечно, знаю. Каждый месяц я плачу аренду за два парковочных места.

— Ну, я думаю, что хорошо, если вы это знаете. Просто до меня дошли слухи, что земля может перейти в другие руки, вот и всё.

Он наклонил голову и тоже повернулся, чтобы уйти.

Такино поднёс сигарету к губам. Владельцем парковки являлась вдова, которой было уже сильно за шестьдесят. В её собственности также находился и маленький одноэтажный домик. Когда подрастала Юки, эта женщина жила по соседству с семьёй жены Такино. Когда она умрёт, то унаследовать собственность должен был её племянник.

Женщины в офисе уже не наблюдалось. Вместо этого на столе лежал белый конверт, внутри которого находилось тридцать тысяч иен. А она попыталась украсть совсем немного — не более чем тысяч на пять. Она платила двадцать пять тысяч иен в месяц за привилегию воровать в его магазине. И эту маленькую услугу предоставлял своим покупателям Такино. Такая вот получалась шутка.

После семи вечера на столе зазвонил телефон. Обычно в магазине напряжённая работа шла с четырёх до шести, и в это время Такино частенько помогал служащим.

Звонок был от частного детектива, которого он нанял несколькими днями раньше. Такино пробежался глазами по телефонной книге и ткнул пальцем в первое попавшееся агентство. Офис этого человека находился по той же железнодорожной ветке, что и супермаркет. Такино понравилось, что контора носила старомодное название «детективное агентство», а не популярное сейчас «бюро расследований». Но когда он зашёл туда, то обнаружил лысого измождённого старика, который в одиночестве сидел в крошечном помещении, отделанном деревом. И всё же Такино решил дать ему шанс, особо не надеясь, что из этого что-то выйдет.

— Очень сомнительно, чтобы Оба располагал средствами для покупки, — сказал детектив.

Оба был тем самым владельцем зала пачинко, который обращался к Такино с предложением купить его супермаркет. Харассмент начался как раз сразу после этого, что и заставило Такино предпринять расследование.

— Он не только ваш бизнес не может купить, он вообще обанкротится, если будет продолжать в том же духе. У него не меньше и восьми миллионов долга; и это только то, что я смог раскопать.

— Кому?

— Акулам кредита. Двум: одному пять миллионов, а другому — три. Может, и ещё кто-то есть. Это те, о которых я знаю точно. И ещё, кажется, Оба любит приударить за женщинами. Он явно связан с кем-то, а эта женщина принимает его за богатого человека.

— Его заведение ещё открыто?

— Возможно, но едва ли там ещё есть посетители. И место неудачное, и оборудование у него старое. Жалкий клуб и всего около тридцати автоматов. Сам Оба едва ли там появляется. Складывается впечатление, что он ото всех прячется.

Такино закурил сигарету. Это ничего не даёт. Но по крайней мере теперь можно отбросить предположение, что за харассментом в магазине стоял Оба.

— Что-нибудь ещё нашли?

— Есть человек, который готов взять на себя его долги. Возможно, он хочет воспользоваться сложной ситуацией и просто купить его бизнес по дешёвке. Так вышло, что это ваш сосед — парень, который ведёт бизнес в «Магазине мужской одежды Йосиды».

— Йосида?

Йосида являлся главой местной ассоциации магазинов. Недавно он приглашал Такино пойти куда-нибудь выпить. Как раз прошлым вечером Такино отклонил его предложение.

— Вы уверены?

— Всех деталей я пока не знаю, но Оба и Йосида довольно близки, это точно. Я думаю, что Оба сейчас скорее всего у Йосиды. Полагаю, что, возможно, Йосида собирается закрыться и переехать в зал пачинко. Его несколько раз посещал торговец игровыми автоматами.

Дела Йосиды пошли на спад, с тех пор как недалеко от станции обосновался и открыл отделение большой сетевой супермаркет. Но зачем ему Такино с его магазином?

— Выручка Обы не очень-то велика. Вот и всё пока, что я могу сейчас сказать.

— Думаю, вы можете постараться разузнать, что прячет в рукаве Йосида?

— За отдельную плату.

— Отлично. Узнайте всё о Йосиде. И ещё попытайтесь выяснить, не хочет ли кто-нибудь купить парковку рядом с моим зданием. Вы сможете сделать это параллельно?

— Думаю, мы справимся. К какому времени это нужно?

— Чем скорее, тем лучше. Завтра утром я перечислю деньги вам на счёт и компенсирую все расходы, которые вы понесли. Кстати, сколько я вам должен?

— На настоящий момент шесть тысяч двести иен.

Весьма доступный детектив. Пятьдесят тысяч иен за поручение плюс расходы. К тому же, похоже, он не расточителен.

— Магазин завтра закрыт. У нас выходной.

— Хорошо. Я предоставлю вам отчёт послезавтра, в это же время.

Такино повесил трубку и задумался. Маловероятно, чтобы Йосида собирался закрываться и начинать бизнес в клубе пачинко. Ничего странного в его дружбе с Обой не было: ведь ко всему прочему эти двое жили всего в нескольких кварталах друг от друга. Но почему Оба предложил выкупить бизнес Такино, хотя сам весь в долгах? Почему Йосида все эти дни так хочет повидаться с Такино? И какое отношение это имеет (если имеет) к недавнему инциденту?

Семь тридцать — пора снимать выручку. Такино вышел в магазин, оставив счета, с которыми он работал, в ящике стола. Мотояма и продавщица переставляли товар на полках.

— Вы ещё не определились, какие у нас сейчас будут рекламные акции? — спросил Мотояма.

— Думаю, что снова мясо.

С тех пор как рядом со станцией открылся сетевой супермаркет, они почти постоянно устанавливали специальную цену на какие-то товары: пытались выдержать конкуренцию. Скидка в пять иен здесь, семь иен там — разница небольшая. Но в результате их бизнес не сильно пострадал из-за открытия нового магазина. Что касается местоположения, то по магазину Такино трудно нанести удар. Но в течение нескольких дней после того, как нашли замороженных крыс и красные чернила в молоке, они вообще не могли продавать мороженые продукты и молоко. Поток покупателей сразу снизился, хотя сейчас он снова нарастал.

— Удар оказался ощутимым? — поинтересовался Мотояма.

— По сравнению с прошлым месяцем продажи упали на пятьдесят процентов.

— Bay! He много же мы заработали, так?

— Похоже, всё налаживается. Кстати, как ты считаешь, рано ещё устанавливать специальную цену на молоко?

— Не думаю, что люди уже всё забыли. Я имею в виду, что копы ещё здесь ходят и всё такое…

— Полагаю, надо попросить полицейских уйти. Они даже магазинного вора поймать не могут. Только путаются под ногами.

— На самом деле они её сразу заметили, но я их попросил не мешать. Сказал им, что для женщины это маленькая игра.

Такино что-то пробормотал про себя. Из склада вышла девушка-работница. Она принесла картонную коробку и начала ставить товары на полки.

Как это всё привычно! Аккуратные ряды консервированных овощей, банки с продуктами быстрого приготовления. Ярлычки с переклеенной ценой даже при незначительной коррекции создавали впечатление, что на эти товары сделана скидка. Такино вспомнил, что когда они только начинали, он совершенно погрузился в дела: ходил во все известные ему супермаркеты, стараясь понять, как они работают. В результате он пришёл к выводу, что секрет успеха заключается в том, чтобы нанимать как можно меньше работников. Чем меньше зарплаты вы платите, тем дешевле можете продавать товары. А чем ниже ваши цены, тем больше людей к вам идёт. Если вам всё-таки приходится увеличить штат, то нужно просто нанять служащих с неполной занятостью.

— Как хорошо, господин, что вы не потерпели поражение.

В тоне Мотоямы было что-то фамильярное, и Такино внезапно ощутил гнев. Действительно, не потерпел поражение! Ну, может, и нет. Но это не значит ещё, что его оставят в покое.

— Эй, ящик тяжёлый! Думаешь, девушка может его нести? — раздражённо окликнула Мотояму работница.

Такино подошёл к кассе и стал считать дневную выручку.

 

3

Он слышал шум, доносившийся из кухни. В пижаме и банном халате, накинутом на плечи, Такино сидел на софе в гостиной и просматривал газету.

Небо прояснилось. С девятого этажа, где находилась их квартира, город был виден на несколько миль. На балконе стояло несколько растений в горшках, Юки вынесла их на солнце. Такино даже не знал, как они называются. Птичью клетку тоже вынесли на воздух. И теперь два волнистых попугайчика грелись на солнышке.

Такино купил их пару лет назад в зоомагазине в центре города, надеясь, что, может быть, они немного развлекут Юки. Жена была рада так, будто ей купили новую игрушку. За эти два года смешная парочка несколько раз высиживала птенцов. И в этом была некая ирония. Такино никогда не думал о них, пока не натыкался взглядом на клетку и не вспоминал их имена: Кёрпер и Кёрпи. Он даже не знал, кто из них самец, а кто самка.

Пришло время завтрака: бекон и яичница с тостом, салат и чашка чая с молоком.

Юки надела джинсы и бежевый вязаный свитер. Лака на ногтях сегодня нет. Вид как у девчонки. Никогда не скажешь, что ей двадцать девять. Прямые шелковистые волосы закрывают плечи. Раз в неделю она ходила их подравнивать, поэтому концы никогда не секлись и выглядели очень аккуратно.

Когда они впервые встретились, Такино сразили именно её волосы. Иногда он зарывался в них лицом и вдыхал нежный аромат свежего воздуха и солнца. Сейчас они пахли духами.

— Днём я буду в госпитале, — сказала Юки, обхватывая руками чашку с чаем. На лице Такино не отразилось ничего. Когда-то отец Юки считал его зятем, но сейчас все недавние события стёрлись у него в памяти, и он больше не узнавал Такино. Сейчас он ничего не помнил: только Юки и то время, когда она была ребёнком.

— Ты можешь взять машину.

Юки кивнула и откинула волосы с лица.

Раньше они обменивались шуточками — правда, чаще всего глупыми. Но они давным-давно бросили эту привычку, и сейчас их беседы свелись к необходимому минимуму. Тем не менее между ними не было холодности. По крайней мере, Такино так не считал. Что-то утрачено в их отношениях, но только они знали что.

— Думаю, что по дороге зайду подровнять волосы. Ничего, если ты сегодня один пообедаешь?

— Ты не думаешь, что мне тоже время от времени следует показываться в госпитале? — спросил Такино.

— Не беспокойся об этом. Он всё равно тебя не помнит.

— Но я уже не видел его месяцев шесть.

— Он в порядке. Физически совершенно здоров.

Его тесть почти наверняка никогда не поправится. Иногда он не мог даже припомнить то, что было час назад.

Но если задуматься, всё шло не так уж плохо.

Такино проехал с Юки часть пути, потом вышел и пешком направился к главной торговой улице в районе станции. За последние пять лет он изучил эту территорию вдоль и поперёк. И тогда, и сейчас Такино видел на этой улице знакомые лица. Каждого он приветствовал улыбкой, однако всё равно не мог думать об этом районе как о своём доме. Не которое время спустя мышцы лица Такино устали оттого, что он всё время улыбался.

Юки подозрительно взглянула на него, когда Такино сказал, что хочет выйти. Он выскочил из машины, чтобы приобрести новые «заготовки» — кусочки корня вереска, из которых он делал курительные трубки. Вереск очень крепкий. Корни росли в песке в течение двух сотен лет. Даже вырезать из них нечто отдалённо напоминающее по форме трубку уже само по себе было серьёзной работой. А что-то более сложное могло запросто занять несколько дней. За два последних года Такино сделал более сорока курительных трубок, из-за этого в выходные дни он редко покидал свою квартиру.

Не то чтобы он использовал их для курения. Испытывая новую трубку, Такино мог раскурить её пару раз, но затем аккуратно заворачивал и убирал. И потом он доставал трубку лишь в том случае, если у него появлялось настроение получше отполировать её. Такино зашёл в банк рядом со станцией, затем купил билеты и сел в электричку, направляющуюся в центр города. Примерно в полдень он сделал звонок.

— Нет. Я только хочу поесть, вот и всё, — сказал он. — Ещё слишком рано, чтобы заниматься чем-то ещё.

Акеми отвечала туманно и как-то осторожно. Она была хозяйкой в маленьком клубе в Синдзюку. Такино потребовалось нанести туда четыре визита, прежде чем он наконец сумел выманить номер её телефона. Она относилась к типу женщин, с которыми трудно играть. Но это не беспокоило Такино. Может быть, он уже вступал в тот возраст, когда начинаешь получать удовольствие от таких вещей.

— Но вы сказали «отель», правильно? — спросила она.

— Ты говоришь как человек, который считает, что отели предназначены только для одной цели. В любом случае приди и составь мне компанию. Не хочу обедать один.

Он услышал сдавленный смешок, и она согласилась встретиться с ним. В этом не было ничего волнующего, но он не забыл коротко поблагодарить её, прежде чем повесил трубку.

Такино решил пройтись. Они договорились встретиться через полчаса в кафе отеля «К…». Если он возьмёт такси, то будет там через пять минут. Пока Такино шёл по улице, на него всё время кто-то натыкался. В прежние времена такого не случалось. Оборачиваясь, люди чертыхались в уверенности, что он заступил им дорогу. Сакурай, бывало, ворчал по этому поводу: «Перестань идти зигзагами, будто по собственной улице!» Однако когда Сакурая не было рядом, Такино никому не переходил дорогу.

Был будний день, но на улице — множество людей. Странно представлять себя просто ещё одним лицом в толпе. Здесь Такино у выглядел именно так: обычный менеджер средних лет из магазина в пригороде, чей бизнес движется потихоньку и чьё единственное хобби — вырезать курительные трубки. А слабость — время от времени «сходить налево». Просто жизнь. Однако Такино этот образ существования — и возможное счастье — всё ещё казались чем-то необычным. Он вообще удивлялся, имеет ли право идти по улице так же, как они все. Неужели он действительно сделался овцой, или всё же оставался волком, только в овечьей шкуре?

Такино подошёл к цветочному магазину и зашёл внутрь, вдыхая запах цветов. Он решил подарить девушке небольшой букетик тёмно-красных роз.

Он не ощущал себя мужчиной, идущим на встречу с женщиной. Возможно, для него было бы лучше повидать тестя в госпитале. Никто не обращал на него внимания. Наверное, чтобы выделяться в толпе, даже в дневное время, нужно нечто большее, чем несколько красных роз.

Такино взглянул на часы. Назначенное время наступило. Он остановил машину, хотя практически был уже на месте.

Выйдя из такси, он увидел Акеми и вошёл в холл отеля. Издалека она казалась совсем маленькой, потому что удалялась от него, направляясь в кафе. Он видел, как на полпути девушка остановилась, чтобы посмотреться в маленькое зеркальце. Такино улыбнулся и немного прогулялся по холлу, прежде чем последовать за ней в кафе.

— Вы опоздали, — сказала она прохладным тоном.

— Я остановился, чтобы купить цветы.

Он ни о чём таком не думал, покупая их, но сейчас они оказались полезны; Такино положил их на стол перед ней. Акеми улыбнулась. Не так уж много нужно, чтобы успокоить гордость женщины, не важно — двадцать ей лет или сорок.

— Красивый наряд, — заметил он.

На ней было розовое платье с цветочным узором. В клубе Акеми обычно носила длинные платья с глубоким вырезом. Она казалась маленькой, но Такино подозревал, что без одежды она будет не столь хрупкой.

Когда они встретились в первый раз, у него сложилось впечатление, что в её жизни есть какой-то мужчина. Но во вторую и в третью встречу Такино уже так не думал. Возможно, у неё кто-то был, и они только что расстались. Однако совсем это странное впечатление не исчезло.

— Делали покупки? — спросила она.

Такино достал из портфеля кусок корня вереска:

— Из них я вырезаю курительные трубки.

— Такино-сан, — сказала она, закуривая сигарету «Ларк», — а вы на самом деле директор супермаркета?

— А что, не похож?

— Просто вы не типичный менеджер.

— У моей жены кафе.

— Я не хочу слушать о вашей жене.

— Я только хотел объяснить, что не буду соблазнять тебя. Во всяком случае, не сегодня.

Она улыбнулась ему большими карими глазами. Акеми не была абсолютной красавицей, скорее относилась к тому типу женщин, которых мужчины называют «в принципе хорошенькими». Она говорила, что ей двадцать два года, но, вероятно, ей ближе к двадцати пяти. Маленькие девушки всегда выглядят моложе.

— Ну, что будешь кушать? — спросил он.

Взглянув на букет, Такино решил, что дальнейшие разговоры излишни.

— Лобстер и консоме.

— А у меня настроение съесть стейк. Думаешь, наверху, в ресторане, его сделают?

— Возможно.

Акеми затушила сигарету в пепельнице. У неё были пухловатые ручки, особенно если сравнивать их с длинными тонкими пальцами Юки. Казалось, форма пальцев их рук явно показывает, насколько эти двое не похожи.

— Ты всегда обедаешь? — спросил Такино, вставая.

— Что вы имеете в виду?

— Не знаю. Я просто подумал, что, может быть, ты относишься к тому типу людей, которые пропускают ланч, а просто едят, когда хотят.

— Я как раз хочу есть, — ответила она.

Она встала; её макушка едва доставала до его подбородка. Акеми носила короткую стрижку. У неё была алебастровая кожа, и она всегда делала только лёгкий, простой макияж. Ногти она тоже не красила. Но поставьте её рядом с Юки, и вы без труда поймёте, кто из них профи.

— Знаете, вам не стоит любить меня, Такино-сан, — она указала рукой на цветы на столе.

— Кажется, ты совершенно уверена в себе.

— Я серьёзно говорю. Я плохая женщина.

— Когда ты так говоришь, я начинаю думать, что ты влюбилась в меня. В любом случае не надо обо мне беспокоиться: мужчины любят плохих девочек.

Такино положил руку на её хрупкое плечо. В воздухе витал запах роз и духов.

Входная дверь дома оказалась заперта.

Переодеваясь в джинсы и трикотажную рубашку, Такино слышал воркование Кёрпера и Кёрпи на балконе. Юки до сих пор не вернулась. Она часами сидела в госпитале у постели отца, слушая, как он, словно заведённый, повторяет одни и те же старые истории.

Она жила с отцом и бабушкой с тех пор, как ей исполнилось три года. Бабушка умерла, когда Юки было семнадцать. Вот так они остались вдвоём.

Такино очень хорошо понимал те чувства, которые испытывала Юки, но он ничем не мог ей помочь. Он не хотел вмешиваться; к тому же это был не тот случай, когда деньги могли изменить ход заболевания. Ему оставалось лишь хранить спокойствие и наблюдать.

Такино вышел на балкон — большую овальной формы веранду. В рекламной брошюре, которую они получили перед покупкой этой квартиры, говорилось о «художественном своеобразии», которое создаётся на маленьких балконах с помощью композиции из сидений в виде настилов и растений в горшках. Они никогда не сидели на этих необычных стульях, а использовали маленькие деревянные платформы как подставки для горшков.

В выходные дни Такино здесь работал. С помощью зажима он закреплял заготовку для курительной трубки на деревянной платформе и затем начинал орудовать стамеской, ножом и напильником.

Сначала он концентрировался на вырезании самой формы — лица, животные, самые разные вещи. Но вскоре такая работа наскучила ему. Сейчас его интересовало только одно: раскрыть естественный рисунок дерева. Симметрия, факел, птичий глаз, птичье гнездо — у каждого типа строения древесины есть название, и Такино все они были известны.

У него имелась собственная методика работы. И в поисках естественного рисунка, спрятанного в дереве, он её придерживался. Окончательная форма трубки не слишком интересовала Такино. Он скрёб и скоблил, время от времени останавливаясь, чтобы вытереть влажной салфеткой пыль с корня вереска, выявлял рисунок, работая терпеливо и дотошно, штрих за штрихом.

Было уже чуть больше трёх часов дня. Такино вытащил ящик с инструментами и пошёл в ванную комнату, прихватив с собой стамеску и нож. Перед началом работы он всегда затачивал инструмент на точильном бруске. Больше всего на свете его раздражало тупое лезвие.

«Был ли это только ланч?» — спросила Акеми, когда они расставались.

Естественно предполагать, что мужчина, приглашающий женщину на обед, может иметь в виду нечто иное, чем просто еда. Для неё эти несколько часов имели огромное значение. «Только ланч», — ответил он ей. И всё время думал об этом. Вообще-то ему не свойственно шутить с девушками. Вряд ли он ужасно хотел её. Такино вёл свою игру собственными методами, вот и всё. А кроме того, дома его ожидала неоконченная трубка.

Такино приступил к работе над корнем вереска. Он смочил древесину и начал изучать её структуру. На мокром дереве ясно виднелась тёмная полоса. Рисунок был абсолютно симметричен. Придётся делать согнутую трубку, чтобы структура древесины оказалась более чёткой. Неважно. Никто не будет упрекать его в том, что эти трубки нельзя раскурить. Он просто делал их, смотрел на них. И всё. Кроме Юки никто и понятия не имел, что Такино проводит порой целый день, сидя за столом, с куском дерева, делая трубки, которые никто никогда не станет курить.

На землю быстро опустилась осенняя ночь, стало казаться, что улицы будто бы слегка сбрызнули чернилами.

Зазвонил телефон. Он поднял голову, и со щеки скатились капельки пота.

— Здравствуйте, это Хиракава.

Частный детектив. Его худое лицо напоминало Такино старого американского грифа, а голос тоже был высоким и визгливым, словно птичий крик.

— Я решил: чем скорее, тем лучше.

Он должен был предоставить отчёт только к следующему вечеру. Такино рукой вытер пот с лица.

— Я слушаю.

— Но сначала… — Хиракава кашлянул, а Такино взял в рот сигарету и огляделся кругом в поисках зажигалки, — вы уже сумели решить вопрос с банком?

— Деньги должны были перевести вам этим утром.

— Весьма благодарен. У меня просто не было времени проверить счёт.

Зажигалка лежала на диване рядом с брюками, которые он бросил там, когда пришёл. Отсюда не дотянуться, а Хиракава уже начал говорить. Он стоял и слушал, вертя в руках не зажжённую сигарету.

 

4

Молоко, которое Такино заказал этим утром, привезли около двух часов дня. У Мотоямы глаза округлились, когда он увидел объёмы доставленного.

— Сегодня запускаем специальное предложение по молоку. Я сказал копам, чтобы они отправлялись домой. Пора что-то делать или придётся тихо умереть. Вот посмотришь, что сегодня к нам вернутся покупатели.

— Вы не думаете, что ещё слишком рано?

— Если всё будет идти как сейчас, то мы будем медленно скатываться в пропасть. Ты ведь хочешь получить свой бонус, не так ли?

— А что, всё на самом деле так плохо?

— Будет плохо, если так продолжать. Но мы же не хотим, чтобы пара глупых шуток вышибла нас из бизнеса, правда?

Такино сделал заказ на четыреста пакетов, и сейчас весь магазин и склад были забиты молоком. Его обычная цена — тридцать пять иен — на целых двадцать иен меньше, чем в супермаркете у станции. Они не делали прибыли на молоке, но зато это хороший способ привлечь людей.

— Весьма рискованно, — заметил Мотояма.

— У нас нет выбора. Но если всё пойдёт хорошо, то дела переменятся к лучшему. Надо установить наблюдение за секцией мороженых продуктов. Если вдруг что — на этот раз мы будем в курсе.

— По-вашему, это хорошая идея — отослать полицию?

— Если мы не можем вести бизнес, когда над нами не стоят копы, то лучше закрыться прямо сейчас.

Молоко уже начали продавать. Яйца и молоко — ключевые позиции на распродажах в любом супермаркете.

— Хотелось бы к концу дня продать пакетов пятьдесят. Тогда завтра мы разместим броские флайеры в утренних газетах. И остальные триста пятьдесят быстро уйдут.

— А если опять что-то случится?

— Тогда нам просто придётся закрыть магазин.

Такино вернулся в офис и уселся за стол. До семи тридцати он в магазин не выходил.

— Продали шестьдесят пакетов, — объявил пришедший Мотояма.

— Без всяких происшествий, так?

— Ничего такого. Будем надеяться, что завтра будет так же хорошо.

— Забавно, ты никогда не производил впечатление паникёра. Когда мы разберёмся с молоком, мы примемся за мороженые продукты — одна позиция в день, пока всё не восстановим. Нам нужно, чтобы люди снова покупали товар здесь, чтобы это стало для них повседневным делом.

Такино дружески похлопал Мотояму по спине и прошёл в магазин. К ним спустилась Юки:

— Я слышала, вы решили продавать молоко по специальной цене.

— Мы не можем и впредь позволить им нас запугивать.

— У тебя даже тон изменился. Когда я с тобой в последний раз говорила, ты почти стонал, что продавать молоко до следующего месяца будет невозможно.

— Супермаркет без молока, как кафе без кофе.

Юки что-то сделала с волосами, но что именно — никогда не догадаешься. Стилист у неё действительно очень грамотный.

Вчера вечером, до того как жена пришла домой, он выходил повидаться с Хиракавой; они встретились в маленькой, захудалой якитории.

Оказалось, что старик умел пить. Он не проявлял подобострастия в отношениях и не терял самоконтроль от выпитого алкоголя. Когда Такино напомнил, что он планировал предложить Хиракаве специальный бонус за такое быстрое выполнение работы, то старик вежливо отказался. Возможно, спиртные напитки немного развязали ему язык, но Такино всё равно ничего не удалось узнать о прошлом Хиракавы.

Такино слушал, как детектив подробно отчитывается о сделанном; его поведение и даже тон свидетельствовали о профессиональной бесстрастности. Он излагал только факты: ни на что не намекал и ничего не преувеличивал. Если он сообщал о слухах, в которых не был уверен, то так и говорил, что это непроверенные сведения. Если чего-то не знал, то тоже не скрывал этого и не делал догадок.

Вот только отчёт он представил на день раньше…

— Я оставила на твоём столе кофе, — сказала Юки.

Они закончили уборку в магазине, и Мотояма с продавщицей ушли домой.

Вернувшись в офис, Такино проглотил остывший кофе. Было такое ощущение, будто он выпил чашку холодной, чуть горьковатой воды. Ему следовало уже привыкнуть к этому вкусу, но горечь на языке, казалось, не пройдёт никогда. Рот наполнился слюной.

Он снял трубку телефона.

С Оба — парнем из пачинко — было не очень-то легко связаться. Такино пришлось позвонить четыре раза, прежде чем трубку сняла жена Обы. Такино назвал своё имя, оставил сообщение и повесил трубку.

Ему не пришлось долго ждать. Оба перезвонил ему меньше чем через десять минут. Скорее всего, жена Обы знала, где он.

— Такино, это правда? Я слышал, что вы подумываете о продаже?

— Возможно, если ваше предложение до сих пор остаётся в силе.

— Конечно. Только скажите своё слово.

Такино зажал сигарету в губах и положил ноги на стол. Похоже, что Оба говорит откуда-то из бара. Такино слышал, как где-то неподалёку болтали женщины, и их голоса смешивались со звуками сентиментальной баллады энка.

— Но, Оба, есть одно условие. — Он выдохнул дым и проследил, как тот распространяется по комнате. — Я хочу остаться в бизнесе до конца месяца. Вы сможете завтра принести мне восемь миллионов наличными? Тогда мы могли бы подписать предварительное соглашение.

— Восемь миллионов? Что-то вроде залога, так?

— Подумайте, я соглашаюсь на ваши условия. Я просто прошу часть денег в качестве аванса, вот и всё. У меня есть некоторые проблемы и, честно говоря, я хотел бы воспользоваться этими деньгами.

— Да, но восемь миллионов… Не могли бы вы дать мне немного времени на размышления?

— Ведь именно вы пришли ко мне и предложили свою цену, помните? Разве вы изначально не имели нужную сумму?

— Но сегодня только четвёртое число, а вы говорите, что не хотите продавать до конца месяца — а ведь это целый месяц. Уверен, вы можете подождать с ответом до завтра. Я должен всё проверить. Может быть, нужно уточнить пару деталей.

— Ладно, я подожду. Завтра утром банки открыты. Но предложение своё я не изменю. Если вы не можете на него согласиться, лучше так и скажите.

Такино положил трубку и затушил сигарету. Ему хотелось выпить. Нервы были на пределе. Но кроме того он испытывал возбуждение. Однако он знал, что оба этих чувства нужно подавить.

Он прошёл в магазин, взял бутылку виски и вернулся с ней в офис. Потом глотнул прямо из бутылки. Горло обожгло. Он сделал ещё глоток и схватил пальто.

Такино вновь появился в офисе после десяти. Свет уже не горел, и тишину в помещении нарушал только тихий, монотонный шум холодильников, который отдавался в ушах слабым звоном. Кафе на верхнем этаже тоже было закрыто. Чтобы найти дорогу к столу, ему пришлось воспользоваться язычком света от зажигалки.

Он сел, пододвинул к себе бутылку и закрыл глаза. Время от времени Такино тянулся к ней, чтобы сделать очередной глоток виски, и сидел так, почти не двигаясь. Он не собирался пробыть здесь всю ночь. Но два-три часа придётся.

Его окружала темнота. Он чувствовал, что она как будто принюхивается к нему, словно дикое животное. Та самая темнота, которая когда-то была ему другом. Ему казалось, что она просачивается сквозь поры. Он старался уловить звуки постороннего присутствия, но слышал лишь собственное дыхание.

Такино зажёг сигарету. На мгновение комната осветилась — вот картонные коробки, стоящие в беспорядке, — и снова погрузилась во тьму. Он взглянул на маленькое красное пятнышко, блестевшее между пальцев. Сигареты в темноте сгорают быстрее. Кончики пальцев начинало жечь.

Такино взглянул на светящийся циферблат наручных часов, лишь когда раздался звук шагов, приближающихся к двери. Было десять минут первого. Итак, он провёл здесь два часа.

Ключ в замке повернулся, и Такино услышал, как человек надавил на дверную ручку. По другую сторону горы из коробок появился колышущийся лучик света — ручка-фонарик или что-то вроде того.

Однако хозяин супермаркета не пошевелился. Луч прошёл мимо и исчез в направлении магазина. Такино глотнул из бутылки и поднялся. Встав у двери, отделявшей офис от магазина, он включил свет.

Мужчина так испугался внезапной вспышки света, как будто это был выстрел. Жиденькие волосы, небольшой пока ещё животик и бледное лицо, совершенно лишённое цвета. Человек, стоявший перед Такино, работал менеджером в его собственном магазине.

Такино улыбнулся. Ручка-фонарик выпала из рук Мотоямы и стукнулась об пол. Его губы лихорадочно шевелились: очевидно, он пытался что-то сказать:

— Я… я…

— Не надо слов. Я уже всё знаю. Я ждал тебя.

Такино положил руку на плечо Мотоямы. Он чувствовал, что его работник дрожит. Такино запустил руки в оттопыренный карман плаща Мотоямы. Тот попытался отстраниться, но Такино удержал его и вытащил спрятанное: маленькая бутылочка и шприц в прозрачном пластиковом контейнере. В бутылочке виднелось нечто напоминающее краску. Шаг вперёд по сравнению с красными чернилами: похоже, жидкость была ядовитой.

Он втолкнул Мотояму обратно в офис и сел за стол.

— Чёрт, — пробормотал Такино.

Мотояма пошевелился. Их глаза встретились. Такино первым отвёл взгляд.

— Полагаю, в этом есть здравый смысл. Слишком рискованно было бы постороннему впрыскивать жидкость в пакеты, когда вокруг посетители. У тебя есть свой ключ. Мне давно следовало об этом догадаться.

Такино поднёс сигарету к губам, а другую подтолкнул к Мотояме, тот взял её дрожащими пальцами. Такино сидел молча, уставившись в стол, и курил. Мотояма нервно стряхивал сигарету в пепельницу.

— Я на самом деле не понимаю, — произнёс Такино и затушил сигарету. Его работник сидел всё с тем же отсутствующим выражением на лице. — Что заставило тебя так поступить? Зачем?

Мотояма ничего не ответил. Такино закурил очередную сигарету и сделал три глубоких затяжки подряд.

— Ты что-то имеешь против меня? — его тон сейчас сделался более жёстким. Мотояма судорожно дёрнул плечами. — Зачем тебе нужно, чтобы магазин закрылся?

— Вы… — голос Мотоямы дрожал, но, начав говорить, он смотрел прямо в глаза Такино. — Вы не умеете быть вежливым с людьми. А ведь я окончил университет, как вы знаете.

— Итак, ты гадишь, потому что я для тебя недостаточно образован?

— Вы босс. Я не возражаю против ваших приказов. Но есть принятые способы это делать. Мне не нравится, когда со мной обращаются, как с мальчиком на посылках.

Такие людишки, как Мотояма, всегда пользуются неубедительными доводами, чтобы оправдать себя, и цепляются за них. Такино тяжело вздохнул.

— Вот думаю, не обратиться ли мне в полицию, — произнёс он.

Лицо Мотоямы напряглось. Такино затушил сигарету и взял в рот другую. Он скрестил руки, закинул голову назад и выпустил сигаретный дым в потолок. Тот рассеялся в воздухе, словно дымка тумана.

— Я действительно не знаю, как это вышло. У меня не было преступных намерений.

— Каковы бы ни были причины, ты сознательно портил молоко. — Такино поднёс ко рту бутылку. Ощущение жжения в горле снова вернулось. — Но я не хочу видеть, как тебя уводят отсюда в наручниках. Я не смогу рассказать всем покупателям, что мой менеджер вводил краску в их молоко.

Лицо Мотоямы слегка расслабилось.

— Ну ладно. Я всё равно продаю магазин в конце месяца. Мне только нужно продержаться несколько недель.

— Я на самом деле не знаю, что на меня нашло. Я ненавижу себя.

С лица Мотоямы как будто улетучилось всё волнение. Он придвинулся ближе к хозяину, словно стараясь донести до него свои мысли.

Такино сделал ещё один глоток из бутылки. Несколько капель виски пролились и потекли по лицу.

— Человек по имени Оба, у которого клуб пачинко вниз по улице, позвонил мне и предложил купить в конце месяца мой магазин. Ты можешь работать до этого времени, но без оплаты. И без всякого выходного пособия, конечно. Для нового магазина мне нужны все деньги, которые я получу. Я хочу отказаться от всех помещений.

Мотояма кивнул. Он снова превратился в респектабельного менеджера магазина. Такино отпустил его взмахом руки.

 

5

Банда явилась сразу после полудня. Оба сидел напротив Такино за его столом. Его лицо было напряжённым и бледным, будто из него откачали всю кровь.

Они прошли через магазин, скорее всего через чёрный ход, и без стука вломились в комнату. Их было четверо, и ни один из них не отличался привлекательностью.

Такино и Оба ещё не закончили с контрактом. На столе лежал пакет с деньгами — восемь миллионов иен. Когда это случилось, Такино уже проверил его содержимое, и они с Обой начали обсуждать детали предстоящего дела.

— Кто вы, чёрт возьми? — спросил Такино, поднимаясь на ноги. Оба уже стоял.

Группу возглавлял смуглый мужчина маленького роста, с чёрными как смоль волосами, которые начинали расти прямо в том месте, где заканчивались брови.

— Не беспокойтесь, директор. Нам нужны не вы, — ответил парень, стоящий впереди. Все четверо ухмыльнулись.

— Но это мой офис.

— Мы знаем. Но нам хотелось бы кое-что обсудить с вашим посетителем, — и опять говорил тот самый парень, что стоял впереди.

Оба прирос к полу; по его лицу стекали большие капли пота.

— Здесь происходит какая-то сделка?

— Я не стал бы называть это именно так, — ответил Такино.

— Но деньги переходят в другие руки, правда?

— Да, если мы договоримся по всем позициям. Мы пока только собираемся подписать контракты. Я беру восемь миллионов в качестве аванса.

— Держу пари, восемь миллионов наличными.

Все мужчины не сводили глаз с пакета, лежащего на столе.

— Оба-сан, если у вас есть такая приличная сумма, то почему вы не можете вернуть то, что принадлежит нам?

— Я… — Оба потянулся к пакету, но мужчины не дали ему это сделать. — Это не мои деньги. Я не могу заплатить вам ими.

— Скажите мне, директор, сделка заключается между вами и Обой-сан?

— Насколько мне известно, да.

— Значит, деньги на столе его, так?

— Подождите! — взвизгнул Оба.

Такино вытащил сигарету и зажёг её.

— Оба-сан, вы просто жалкий неудачник. Неужели вы думаете, что мы уйдём сейчас с пустыми руками и оставим деньги здесь? Нам тоже головы подставлять не хочется.

— Но…

— Подождите! — вмешался Такино.

— Вас это не касается, директор.

— Но это пока ещё мой офис. Может быть, я могу попросить вас, господа, продолжить дискуссию за его пределами. Я не хочу вмешиваться в это дело. Мы ещё ничего не подписали, поэтому с нашей сделкой никаких проблем нет.

— Такино!

— Забудьте о ней, Оба. Зачем вам это было нужно — предлагать мне купить магазин, когда у вас на шее висят долги? Разве вам не следовало прежде всего подумать об этом?

Банда гангстеров знала, что делать. Один из мужчин всунул Обе пакет с деньгами; два других плотно обступили его и подхватили под руки.

— Выйдите через чёрный ход, хорошо? — попросил Такино. — Будет много шума, если вы поведёте его через магазин.

Оба хотел что-то сказать, но его подхватили и потащили к выходу, прежде чем он смог вымолвить хотя бы слово. Его пихнули в дверь так, как это делают с человеком, набравшимся в баре.

Именно Такино сделал анонимный звонок кредитным акулам. Пять миллионов и три миллиона. Эти деньги стоили того, чтобы отправиться за ними, даже если есть риск, что это всего лишь дезинформация. И кредиторы появились в то время, когда это было нужно Такино.

Хиракава рассказал ему об отношениях между Обой, Йосидой и Мотоямой. Сам по себе этот факт, возможно, не натолкнул бы Такино на мысль о том, что происходит. Но отчёт Хиракавы содержал ещё одну очень важную деталь: парковку за его зданием уже купили супермаркеты «S…», и их представитель вёл постоянные переговоры с человеком, которому принадлежал и участок Такино.

По всей стране супермаркеты «S…» конкурировали с сетью «D…», которой принадлежал супермаркет у станции. И супермаркеты «S…» легко бы одержали победу в районе частной линии у магазина Такино, но сеть «D…» раньше захватила эту территорию.

Сумев получить магазин вниз по дороге, супермаркеты «D…» добились бы большего, чем просто открытие ещё одной торговой точки. Сеть «S…» имела отделения у обеих железнодорожных станций — на той или другой стороне, и пыталась вклинить новый магазин между ними. То есть супермаркетам «S…» нужно было создать в этой зоне собственную торговую точку. Но здесь очень мало земли, и даже если бы они нашли подходящее место, то оно почти наверняка имело бы значительно худшее расположение, чем только что открытый супермаркет «D…».

А предприятие Такино располагалось как раз очень удачно. Заняв его магазин плюс парковочное место, компания «S…» могла построить торговое здание, не уступающее по размерам супермаркетам «D…». Для сети «S…» этот проект был вдвойне привлекателен: можно добавить ещё один магазин и в то же самое время потеснить конкурентов по этой линии метро.

Хозяин земли легко пошёл бы на сделку, с ним трудностей не возникло бы. А вот с Такино были проблемы: он владел земельными правами и управлял своим собственным небольшим магазином на этой территории.

Предложение Обы о покупке сопровождалось началом кампании по харассменту, в которую был вовлечён и менеджер самого Такино. Йосида тоже приложил к этому делу руку — здесь нет никаких сомнений. Будучи председателем местной ассоциации торговых предприятий, он являлся одним из лидеров движения, выступавшего год назад против открытия супермаркетов «D…» в этом районе. Почти наверняка он руководствовался инстинктом самосохранения, а не благородным желанием защитить коллег по торговле. И сейчас, когда перспективы существования его магазина мужской одежды выглядели довольно туманными, Йосида решил помочь в расчистке дороги для супермаркетов «S…».

Всё это, конечно, не более чем догадки, основывавшиеся на отчёте Хиракавы, но Такино был совершенно уверен, что они не далеки от истины. Мотояма появился посреди ночи с краской и шприцем. Затем Оба, который вроде бы разорился, пришёл в его офис с восьмью миллионами наличных.

Всё это напомнило Такино распри банд якудза по разделу территорий. Нет, это было ещё хуже — даже более коварно и низко. Никто не покушался на его жизнь, просто пытались исподтишка обокрасть. И так ведут себя добропорядочные граждане? Ему хотелось блевать.

Скоро это кончится. Если всё пойдёт по плану Такино, то в конце дня разыграется финальная сцена драмы.

Йосида влетел в офис Такино с пылающим лицом. Прошло не более двух часов с тех пор, как Обу выпроводили через эти же двери.

— Такино, что вам известно?

Он выглядел жутко: красное лицо, искажённые черты. Даже дыхание его отдавало пороком. Казалось, от него смердит вонью. И это было не из-за того, что у него зубы не чищены, видимо, что-то с желудком.

— Те восемь миллионов, что принёс Оба, были моими, — выпалил Йосида.

— Я знал.

— Так вы ещё и знали об этом? Это вы позвонили акулам кредита?

— Глупо использовать как шестёрку того, кто по уши в долгах.

Лицо Йосиды стало ярко-малиновым, рот широко открылся, и Такино увидел блеск неестественно белых искусственных зубов. Он улыбался.

— О'кей, я проиграл, — Йосида вдруг сел и закурил сигарету.

Казалось, он смирился с ситуацией. Этого Такино не ожидал.

— Мы с Обой вместе учились в школе. В любом случае я собирался начать бизнес с залом пачинко, и меня осенила идея, что он начнёт на меня работать. Он опытный человек.

— Надеюсь, вас ждёт успех. Хороших залов в округе нет.

— Теперь это невозможно.

— Вы уже получили землю и здание. Уверен, что вы сможете привлечь откуда-нибудь дополнительные средства.

— Я уже это сделал. У меня было достаточно, чтобы расплатиться с долгами, и почти хватало для начала нового дела. Но всё ушло — все восемь миллионов. Я конченый человек.

— Очень плохо.

— Скажите мне, — громко рассмеялся Йосида, только глаза его не улыбались, — сколько вы заплатили Ноде, человеку из банды «Марувы».

— Я не платил.

— Да перестаньте!

— Разве он из тех, от кого надо откупаться?

— А то нет!

— Знаете, есть такая вещь, как соглашение чести.

— Вы совсем иной, чем кажетесь, Такино. Я знаю вас пять лет, но до сегодняшнего дня этого не понимал. Не удивительно, что вы, грубо говоря, поимели меня.

Йосида вытащил сигарету. Такино тоже начал понимать, что его собеседник не совсем тот человек, каким казался.

— Ну, думаю, всё, что я могу сегодня сделать, — это ползти домой зализывать раны, — произнёс Йосида.

— Я ожидал, что вы будете драться.

— Я уже не ребёнок. Я многого не знаю, но понимаю, что проиграл.

Йосида встал. Когда он посмотрел на Такино, его взгляд на мгновение сделался жёстким:

— Порой деньги так слепят глаза, что больше ничего не видишь.

Он снова показал вставные зубы; в ответ губы Такино изогнулись в полуулыбке:

— Вы совсем не кажетесь расстроенным.

— Я бросаю свой бизнес, землю, знание — всё. На самом деле это облегчение. Я с ума сходил от беспокойства. Такое чувство, будто снова выходишь в большой мир из тёмного угла маленькой комнатки.

В его глазах не содержалось даже намёка на улыбку. Он совсем не походил на дружески расположенного соседа — торговца мужской одеждой. В эту минуту лицо Йосиды было абсолютно непроницаемым.

— Итак? Вы позволите мне оставить всё как есть — именно как есть?

— Что я могу сделать? Вы одержали победу. Хотя о деньгах я не забуду.

— Это ваша вина.

Всё ещё сохраняя улыбку на губах, Йосида спросил:

— Не могли бы вы сделать мне одолжение и хотя бы позволить Мотояме остаться здесь, если он хочет?

— Я не держу крыс в качестве домашних питомцев.

— Хорошо, я понял.

Йосида ушёл. Такино вышел в магазин и приказал Мотояме зайти в офис:

— Начиная с сегодняшнего дня я больше не нуждаюсь в твоих услугах.

Он смотрел, как по мере переваривания информации меняется лицо Мотоямы.

— То есть вы не хотите, чтобы я доработал месяц без оплаты?

— А ты решил, что магазин продаётся? — Такино закурил сигарету и с улыбкой посмотрел на Мотояму: — Планы изменились.

— Что? Что это значит?

— На самом деле я никогда и не собирался его продавать. — От лица Мотоямы отхлынула кровь, а губы начали дрожать. — Ты ведь лишь орудие, Мотояма, и всегда им будешь. Больше не желаю видеть твоё мерзкое лицо. Я никому не скажу о шприцах, но лишь потому, что ты и так жалок.

Мотояма сжал кулаки. Такино оперся об угол стола, показывая всем своим видом, что он готов с ним драться. И крыса заслуживает право на битву.

Мотояма в течение нескольких секунд пристально смотрел на Такино, потом повернулся на каблуках и вышел. У него даже спина тряслась.

 

6

Он выглядел намного моложе, чем ожидал Такино. Возможно, ему не было и тридцати. Тёмный костюм, однотонный галстук, аккуратно причёсанные волосы — именно такой стиль, который наскучит глазу с первого взгляда.

— Почему же, Исикава-сан, вы с самого начала не пришли ко мне поговорить об этом?

Исикава являлся менеджером по развитию сети супермаркетов «S…» и, скорее всего, околачивался где-то в самом низу управленческой лестницы.

— Супермаркеты «D…» следят за каждым моим шагом. Если бы я обратился к вам напрямую, то у нас у самих харассмент начался бы. Мы не можем себе этого позволить — здесь их плацдарм… супермаркет «D…» сумел первым закрепиться на вашей линии.

Такино уже сделал первые выводы о характере Исикавы. Было нетрудно представить себе человека, стоявшего за спиной Обы и Йосиды. Он ожидал увидеть честолюбивого позёра, но впечатление о сидящем перед ним человеке только этим не ограничивалось. Исикава сразу же ухватился за представившуюся возможность, как только Такино пригласил его обсудить дела с глазу на глаз. Было десять вечера. Юки уже ушла домой, так что никто не мог войти в офис и побеспокоить их.

— Я хотел бы сначала обсудить вопрос о цене, если вы не против, — сказал Исикава.

— Сколько вы собирались предложить за это место Обе?

— Сорок процентов сверх рыночной цены.

Итак, Оба должен был заработать десять процентов плюс хороший бонус. Этого с лихвой хватило бы, чтобы оплатить долги и ещё немного осталось бы.

— Насколько вы можете поднять?

— Ну, если примерно пятьдесят процентов вместо сорока?

Исикава явно приготовился, что с него попросят грабительскую сумму. Но это всё, к чему он был готов. Ребёнок, ещё ребёнок, даже если за его плечами уже опыт прожитых лет. Он, кажется, думает, что, если бросить на стол деньги, то можно заключить любую сделку.

— А аванс?

— Пять миллионов наличными без проблем. Ведь сегодня суббота. Но, отправляясь к вам, я подумал, что смогу быстренько раздобыть и ещё кое-что. Уверен, что это будет сумма, которой вы останетесь довольны.

— Какая именно?

Исикава достал из внутреннего кармана конверт. Такино взял его — толстый. Наверное, миллиона три.

Такино закурил сигарету. Исикава расслабился. Хотя он был столь несмышлен в делах, но именно он отдал приказ испортить молоко и положить замороженных крыс в холодильники. Иногда дети играют в игры, которые уничтожают взрослых, а потом, продвигаясь по службе, смотрят на мир так же невинно, как и раньше.

— Мы хотим, чтобы соглашение о покупке прошло сразу же, как будет подписан окончательный контракт.

Такино выдохнул дым сигареты:

— К моему сожалению, вы портили мои товары и подсылали этого ублюдка. Это отвратительный способ делать бизнес, разве не так? Но я полагаю, вы всегда так работаете, да?

— Мы также предложим вам определённую сумму в качестве извинения, в дополнение к тому, что должны будем заплатить по условиям договора.

Похоже, что у этого парня в голове не было ничего, кроме цифр. Деньги движут людьми, заставляют их совершать поступки. Чаще всего. Однако не всегда.

— Но со мной это не пройдёт. Меня это только раздражает, — рассмеялся Такино.

Исикава улыбнулся. По всей видимости, он понятия не имел, что значит смех Такино.

— Убирайтесь, — произнёс Такино.

По лицу Исикавы скользнула лёгкая улыбка.

— Я сказал: «Убирайтесь!» Здесь ваш бизнес окончен.

— Что вы имеете в виду? — спросил Исикава.

— Эти деньги я забираю в качестве компенсации за тот ущерб, который вы нанесли моему делу. На этом всё.

Такино встал, взял со стола конверт и убрал его во внутренний карман пиджака.

— Вы, должно быть, шутите.

— Чёрта с два.

Исикава начал подниматься со стула. Такино швырнул ему пепельницу в лицо. Она была лёгкой, из алюминия, но зато полна пепла и сигаретных окурков. Исикава вскрикнул и упал на колени, схватившись руками за глаза.

Такино не дал ему шанса встать. Он пнул противника в живот. Тот на секунду открыл глаза и принялся стонать.

— Я позвоню в полицию!

Исикава лежал на полу, его пылающее лицо смотрело в потолок, и вздувшиеся на висках вены пульсировали.

— Ты сгниёшь в тюрьме! Ты, сукин сын!

— Точно.

Такино пнул его в спину. Прямо в основание позвоночника. Он бил парня без сожаления.

Краска отхлынула от лица Исикавы. Теперь он побледнел и ослабел, а лицо покрылось капельками пота.

Подождав немного, Такино снова ударил его ногой, теперь по почкам. Здесь сильно бить не требовалось: вроде бы боли совсем и не чувствуется. Но возникает ощущение, будто все жизненно важные органы твоего тела куда-то смещаются, и это наполняет ужасом. И это не иллюзия: внутренности действительно перетряхиваются. Для большинства мужчин хватит пятнадцати-двадцати таких ударов, чтобы захлебнуться кровью и умереть.

— Я не блефую. Я правда пойду в полицию, — голос Исикавы походил на жалобный визг.

Такино опять пнул противника. Исикава скрючился от боли. У него закрылись глаза, а когда он снова их открыл, то увидел лишь слабый мигающий свет.

— А что ты станешь говорить в полиции? Пьяная ссора? А тут ещё и грязные деньги. Не думаю, что они найдут твои объяснения убедительными.

Такино закурил сигарету. Исикава повернулся к нему, его глаза уставились в потолок. Похоже, у него не было сил встать. Такино пнул парня ещё раз. Исикава, пытаясь защититься, прикрыл бёдра руками. На мгновение показалось, что его тело взлетает в воздух. Руки соскользнули, и Такино нашёл цель. Прямой удар по почкам. Исикава опять застонал. Такино вспомнил, что однажды уже делал это — десять лет назад. Он дрался с одним сопляком, которого раньше не встречал, из-за одной не очень-то и привлекательной проститутки. Но тогда парень перешёл дорогу Такино, и этого было достаточно, чтобы избить его до полусмерти.

Лицо Исикавы отекло и сделалось мокрым — но не от пота, а от слёз. Сейчас он твёрдо верил, что Такино может на самом деле убить его. Порой этого достаточно. Вам только нужно самому поверить в это, и другой человек сразу всё поймёт. Жёсткие удары Такино по самым чувствительным местам вселили в Исикаву настоящий страх. А длинные спокойные перерывы между ударами делали этот страх ещё сильнее.

— Подождите! — Исикава попытался что-то сказать, но его слова прервал очередной удар Такино.

У Исикавы непроизвольно, будто в конвульсиях, задёргались ноги.

— Пожалуйста, перестаньте. Вы можете взять деньги, — его голос напоминал хриплое сопение и, казалось, исходил откуда-то изнутри.

Такино остановился и посмотрел на тело Исикавы, распростёршееся на полу. По брюкам стекали влажные струйки, не похожие на кровь.

— Я дам вам денег.

Такино пнул его ещё раз. Исикава дёрнул головой, словно кукла, и затих.

Взяв Исикаву за руки, Такино протащил его по полу и выбросил через дверь чёрного хода. Раздался слабый стон: парень, оказывается, был ещё в сознании. В любом случае его травмы не столь серьёзны. Возможно, он отделается ужасным синяком над бёдрами, вот и всё. А что касается повреждений внутренних органов — ну, это покажет время.

Карман Такино оттопыривал находящийся там пухлый конверт. Он вытащил его и бросил на стол, затем достал бутылку виски и глотнул из неё. Горло обожгло. Он почувствовал себя лучше, будто согрелся изнутри.

Как всё просто. Может быть, слишком просто. В конверте лежат три больших пачки банкнот, аккуратно скреплённые и снабжённые маленькими банковскими ярлычками. Он вытащил деньги и разложил их по разным местам: по пачке в два наружных кармана пиджака и одну во внутренний.

Ему не хотелось уходить сразу. Такино сделал ещё несколько глотков из бутылки и подождал, пока алкоголь подействует. Но сколько бы он ни ждал, опьянения не наступало.

Юки, должно быть, уже уснула. Да и для него слишком поздно, чтобы работать с курительными трубками. Он встал и прищёлкнул языком, будто о чём-то вспомнив, а потом вышел через чёрный ход на парковку.

Исикавы в пределах видимости не было. Такино сел в свою машину и попытался завести её. Стало ясно, что он пьянее, чем думал. Ключ, который он старался вставить в замок зажигания, на самом деле был от его квартиры.

Примерно через полчаса он уже прибыл в клуб, но Акеми пока не заметил. Была субботняя ночь, и здесь толкалось много посетителей. Однако человек десять держались обособленно, ближе к дальней части комнаты. Там располагалось маленькое помещение, чем-то похожее на клуб кабаре.

Когда он впервые пришёл сюда, Акеми подсела к нему.

— Это называется «мираж», — девушка чертила французское слово пальцем на его ладони, меланхоличным голосом сообщая, что оно значит: — Вид оптической иллюзии, а кроме того, тщетная, пустая надежда или недостижимая мечта, желание.

На Такино это тогда произвело большое впечатление. Раньше он никогда не встречал девушку, которая знает французский язык. Пустые надежды — это хорошо. Он, кажется, понял, что она имеет в виду.

Акеми была маленького роста, с большими, широко открытыми глазами. Когда он пришёл в клуб во второй раз, то обнаружил, что мираж — это единственное слово, которое она знала по-французски.

Группа людей в дальней части поднялась, чтобы уйти. Он заметил Акеми, она проводила их и наконец-то подошла к нему. Девушка, что сидела рядом с Такино, поняла намёк и поднялась, чтобы уйти. Может, она была рада избавиться от Такино, который, появившись здесь, только и делал, что молча пил.

— Извините, важные клиенты. Руководство одной большой компании.

На ней было чёрное платье, доходящее до лодыжек, и серебряные туфельки на высоком каблуке — она казалась выше, чем обычно.

— Когда ты сможешь уйти?

Акеми окинула его взглядом.

— Я имею в виду, когда клуб закрывается? — сказал он, перефразируя вопрос.

— На что вы намекаете?

— Просто спрашиваю.

Акеми зажгла спичку и поднесла её к сигарете во рту Такино.

— Правила разрешают нам уйти в любое время после часа.

Час ночи уже миновал. Такино бросил сигарету, которую только что закурил:

— Пойдём отсюда.

— То есть вы на что-то намекаете?

— Извини, солнышко. Я не умею красиво говорить.

— Знаете, на меня произвело впечатление то, что вы подарили мне цветы, а затем ушли домой, ничего не потребовав, как джентльмен.

Он вовсе не стремился тогда произвести на неё впечатление. Он просто хотел побыстрее вернуться к работе над курительными трубками. Такино встал.

— Я ухожу. Жду тебя у входа.

— Не будьте таким бесцеремонным.

Небольшие группки людей всё ещё оставались в тёмном клубе, и несколько пьяных парочек танцевали на пятачке. Менеджер, которого он немного знал, открыл дверь, увидел, что Такино уходит, и, широко улыбнувшись, попрощался с ним.

Акеми не задержалась. Она вышла через минуту или около того в серебристом кардигане из ламе, накинутом поверх платья, с красной сумочкой, которая совершенно не подходила к её наряду.

— Куда мы идём? — спросила она.

— Пойдём к тебе.

Акеми на мгновение замерла, а затем, словно стараясь скрыть нерешительность, потянулась к нему и взяла его за руку.

К их услугам был любой отель. Такино сам не мог объяснить, почему он захотел пойти к Акеми домой. В любом случае заниматься любовью с женщиной у неё в квартире — это неправильно. По крайней мере, до сегодняшнего дня он всегда избегал таких ситуаций.

— Вы не похожи на других, Такино, правда?

— Я просто ничего не обдумываю заранее, только и всего.

Акеми улыбнулась, и Такино почувствовал, как она легонько сжала его руку. Без тени колебаний Акеми села на пассажирское место в машине Такино. Девушка закурила сигарету и начала спокойным голосом давать указания, куда ехать, будто для неё это было делом привычным.

— Удивительно, как аккуратно вы водите машину.

За исключением единственного нарушения при парковке, у него за последние пять лет не было ни одной штрафной квитанции. Он надавил ногой на педаль газа. Теперь рискованно виляя между такси, он вёл машину по оживлённым улицам делового центра Синдзюку.

— Знаете, не стоит сходить с ума, чтобы произвести на меня впечатление, — снова улыбнулась она.

Квартира Акеми располагалась в доме на Хатсудай, окнами на шоссе Косю. На первом этаже находилось похоронное бюро, а остальное здание было отдано под маленькие съёмные квартиры.

— Я живу наверху. На четвёртом этаже. Лифта нет.

Подобрав подол платья, Акеми пошла вперёд, показывая дорогу. Её тонкие лодыжки мелькали прямо перед лицом Такино.

Табличка на двери отсутствовала. Такино услышал звук открывающегося замка и шагнул в темноту. В воздухе витал какой-то слабый запах. Это была маленькая однокомнатная квартирка с кухонькой, прятавшейся за занавеской с аппликацией.

— Похоже на комнату девчонок в общежитии, — сказал Такино.

Он огляделся вокруг, как обычно это делает любой мужчина, попавший впервые в квартиру девушки: искал признаки мужского присутствия. Ничто не привлекло его внимания.

— Хотите выпить?

— Не-а.

— Может, кофе или чай?

— А давай.

Такино снял пиджак и ослабил галстук, Треть комнаты занимала кровать, покрытая красным покрывалом. Был там ещё белый туалетный столик, телевизор, маленький диванчик и комод — больше ничего.

— Ты давно здесь живёшь?

— Год с небольшим.

— Акеми повесила свой кардиган на спинку дивана и опустилась на ковёр, массируя ноги, Такино сел рядом с ней и вытащил сигарету. Девушка достала пепельницу. Она была пуста.

— У тебя сейчас нет бой-френда?

— Может быть, да, а может, и нет. Акеми улыбнулась и потянулась к молнии на спине платья. Такино сидел и смотрел на неё. Ему нравилось, когда женщины раздеваются, особенно когда это случалось в первый раз.

На ней было надето нижнее бельё чёрного цвета. Как он и ожидал, её большая, полная грудь с трудом помещалась в бюстгальтере. Он подумал: надо купить ей чёрный пояс с резинками и какие-нибудь подходящие чулки. Ну, просто стыдно прятать такие бёдра под колготками.

Акеми накинула халатик поверх нижнего белья и затем встала.

— Я приготовлю ванну.

Он услышал звук бегущей воды. Ванная комната была просто крошечной.

— Поторопись и сними всё с себя.

Такино устроился на диване и потянулся за банкой пива, которую принесла ему Акеми.

— Это мужская работа, — заметила она.

— Я предпочитаю просто смотреть.

— А мне так не нравится. Я стесняюсь. — Акеми присела рядом с ним. Их колени соприкоснулись, и он почувствовал, как она легонько надавила на его ноги.

— Разве ты не хочешь пива?

В соседней квартире послышался шум. Либо стены были слишком тонкими, либо здание очень старым. В любом случае её соседи, возможно, могли слышать любое сказанное ими слово.

Он открыл банку пива и начал быстро ловить губами пену. Акеми громко засмеялась.

Внезапно распахнулась дверь. По серым брюкам, видневшимся из-за занавески, он догадался, что в комнату вошёл мужчина.

Человек, не говоря ни слова, высунул голову из-за шторы. Акеми встала. На её лице блуждала лёгкая загадочная улыбка.

— Всё в порядке, я въехал, — сказал Такино и глотнул пива. — Старый фокус из книжки. Неудивительно, что вам смешно.

— Старый — значит, самый лучший. Поэтому он и живёт так долго.

Мужчина вошёл в комнату. Такино сделал ещё один глоток пива и выплеснул его в лицо Акеми.

— Должен признаться, я удивлён. Если я чего-то и ожидал, то бой-френда. Но не сутенёра.

— Он следит за мной, куда бы я ни пошла. И если я прячусь, он меня всё равно находит, — сказала Акеми.

Она всё ещё улыбалась.

— Знаешь, он тебя до нитки оберёт.

— Это узел, который трудно развязать.

— Ты ведь не приводишь сюда всех подряд, правда?

— Только тех, кто мне не нравится.

— То есть?

— Такино, вы практически заставили меня прийти сюда вместе с вами. Я думала, что вы поведёте меня в отель.

— Ну ладно, хватит говорить, детка, — прервал её мужчина.

Достаточно уверен в себе. Наверное, с точки зрения этого человека, Такино молод. У мужчины были короткие жидкие волосы с проблесками седины, лицо в морщинах и крупные тяжёлые мешки под глазами. Пятьдесят — пятьдесят пять. Худой и низкого роста.

— Катись отсюда, — сказал Такино.

— Что ты сказал?

— Меня тошнит от таких гнусных людишек, как ты.

— Ты что, молокосос, хочешь меня одурачить?

Мужчина достал из внутреннего кармана жёлтого пиджака нож, ухмыльнулся и вытащил лезвие из чехла. Лицо его налилось краской. Он казался сильным, но больше хорохорился. Всё это ерунда. Этот человек не из тех, кто жаждет крови.

Такино встал и поднял свой пиджак с пола. Потом он вытащил пачку банкнот из одного кармана и бросил её сутенёру, у которого тут же загорелись глаза. Такино бросил ему ещё одну и медленно пошёл к мужчине с третьей пачкой в руках. Сутенёр сделал шаг назад. Такино швырнул ему деньги и в ту же секунду перехватил руку, державшую нож.

Мужчина закричал. Такино без усилия вывернул ему руку и забрал нож.

— Грёбаный ублюдок! — взвизгнул сутенёр.

Такино толкнул его на пол и прижал ногой его руку, затем метнул нож в ладонь мужчины с такой силой, что рука сутенёра оказалась пригвождённой к полу. Акеми и мужчина завизжали почти одновременно.

— Вот что бывает, когда жадность застит глаза, — заметил Такино.

Он поднял пачки денег и снова рассовал их по карманам.

Мужчина лежал неподвижно. Он даже не старался вытащить нож из ладони. Кровь медленно стекала на ковёр.

— Брось это дерьмо здесь — он получил то что заслужил. А ты переезжаешь в здание с лифтом.

Акеми выглядела совершенно ошеломлённой. Казалось, она не понимает, о чём он говорит. Мужчина начал стонать. Его лицо искривилось от боли и покрылось потом, а ноги двигались будто в агонии. Только одна часть тела оставалась неподвижной — рука, пришпиленная к полу, словно бабочка булавкой.

На комоде стоял синий чемодан. Такино снял его оттуда и бросил под ноги Акеми.

— Быстро собирайся.

— Зачем?

— Я же сказал, что намерен найти тебе новую квартиру.

— Но зачем?

Такино схватил в кулак короткие волосы Акеми. Её лицо исказилось от боли. Она смотрела на мужчину с ужасом в глазах.

— Только не говори мне, что ты хочешь прибираться за этим придурком.

— Он истекает кровью, — покачала головой Акеми. — Вытащи нож.

— Если бы он чуточку соображал, то уже сделал бы это сам.

— А что, если он умрёт?

— Собирай вещи. Ты идёшь со мной.

Сутенёр слабо, едва слышно позвал Акеми. Она посмотрела на него и оттолкнула руку Такино, державшую её волосы.

Девушка распахнула шкаф и начала бросать одежду в чемодан. Мужчина снова позвал её. Казалось, звук его голоса приводит её в ещё большее отчаяние.

Она набросала в сумки огромное количество парфюмерии и косметики и затем приступила к обуви.

— Всё. Хватит, — сказал Такино, слегка раздражённый её действиями. — Чемодан не закроется.

Мужчина опять завизжал.

— Нет, нет, места хватит. Места хватит… — повторяла Акеми, всё время тряся головой.

Она положила на крышку платье, затем две блузки и ещё пальто. Что бы там ни случилось, она совершенно точно не собиралась оставлять здесь свою одежду.

Такино поставил ногу на руку мужчине и вытащил нож из его ладони. Из раны на ковёр хлынула свежая порция крови. Сутенёр свернулся на полу, прижимая к себе раненую руку, и беспомощно стонал.

— Давай. Пойдём отсюда, — сказал Такино и взял чемодан.

 

1

Такино взглянул на мужчину, показавшегося из-за шторы. Освещение в баре было тусклое, но, лишь увидев этого человека, Такино сразу понял, что перед ним не клиент и не работник. Бывает, заметишь такое лицо в толпе, и потом этот образ преследует тебя весь день.

К мужчине подошёл менеджер и что-то зашептал ему на ухо.

Такино встал и прошёл за штору, миновав помещение, которое, как он предполагал, служило комнатой, где переодевались девушки, и направился к двери в конце коридора. Он постучал, вошёл и остановился, на мгновение ослеплённый светом.

— Ну и ну, — Юджи Такаяси ухмыльнулся.

Когда он взглянул в лицо Такино, в его глазах мелькнуло что-то вроде тёплого ностальгического воспоминания. Такино подумал, что, должно быть, и в его собственном взгляде было то же самое, когда он смотрел на этого человека.

— Сколько прошло, три года?

— Ты ничуть не изменился. Или, может быть, изменился. На самом деле я не помню, как ты выглядел три года назад. Я часто думаю о том, каким ты был тогда, в те давние времена.

Такаяси указал Такино на диван. В пепельнице, стоящей перед ним, лежали два смятых окурка «Ларк».

— Как малышка? Уверен, растёт настоящей красавицей. Сколько ей сейчас, а? Наверное, в детский сад ходит, правда? — Такаяси поставил на стол бутылку «Джек Дэниэлс» и два бокала.

Такино закурил сигарету, глубоко затянулся и со вздохом выдохнул дым:

— Её больше нет с нами.

— Что ты имеешь в виду?

— Она умерла. Два года назад.

Рука Такаяси, тянущаяся к виски, замерла на полпути. Такино сделал ещё одну затяжку. Такаяси начал что-то говорить, но вдруг замолчал, наполняя бокалы.

— Глупый несчастный случай. — Такино затушил сигарету и взял виски.

— Есть время родить ещё одного, — сказал Такаяси, стараясь сгладить ситуацию.

Он выпил виски и снова наполнил бокал.

Ещё одного не будет. При родах возникли проблемы; врачам пришлось срочно делать кесарево сечение. Кроме того, они удалили матку. Тогда Такино не обижался на них. Ведь, несмотря ни на что, они спасли жизнь Юки и помогли родиться здоровой девочке. Её назвали Мизу. Пока она не умерла, он никогда не сетовал на докторов за то, что случилось.

Девочки не стало через месяц после того, как ей исполнилось два года. Она была самым прекрасным ребёнком, которого он когда-либо видел. Такино часто вспоминал, как маленькая девочка учится ходить, держа его за руку, и говорит ему: «Папа». Трудно представить, что такое было в его жизни. Сейчас это казалось просто мечтой.

— А как твоя жена?

— Отлично. Открыла кафе над моим магазином.

— Тогда ты меня опередил. Я всё ещё сам работаю.

Было время, Такаяси сходил с ума по одной женщине, но она так никогда и не заняла важное место в его жизни. Он ничего не говорил о своих чувствах к ней. В один прекрасный момент эта женщина ушла к другому, и всё кончилось. По крайней мере, Такино знал только это.

— Ты хотел о чём-то поговорить? — спросил Такаяси.

— Хочу, чтобы ты взял на работу девушку.

Такино глотнул виски. Ему показалось, что в глазах собеседника мелькнуло сомнение. Он закурил ещё одну сигарету. Придя к Такаяси впервые за три года, чтобы просить о помощи, он должен понимать, что тот может просто кивнуть и ничего не сказать. Таким уж он был человеком. Десять лет они, что называется, ели из одной тарелки. Он понимал его так же хорошо, как себя самого.

Сейчас Такаяси колебался — Такино достаточно знал его, чтобы видеть признаки сомнений на лице, однако он не был абсолютно уверен в своих выводах.

— Пусть решает мой менеджер. Если он скажет «о'кей», то почему нет? Мы будем счастливы принять её из твоих рук.

— Но ты не хочешь сам взглянуть на неё?

— Не могу давать никаких обещаний. Однако здесь она будет в большей безопасности, чем где-либо.

— Её ищет худощавый человек лет пятидесяти. На правой руке у него рана от ножа.

— Менеджер разберётся. Он сообразительный, ничего не упускает. Колледж окончил.

— Спасибо. Я это не забуду.

— Когда она может начать?

— Я взял её с собой.

Такаяси кивнул и вызвал по внутренней связи менеджера.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошёл человек в смокинге. Такаяси быстро отдал простые распоряжения. Подобного мужчину никогда не заметишь в толпе, но в нём чувствовалась компетентность: именно такой человек должен управлять классическим баром, как этот. Наверное, ему немного за тридцать. Он слегка поклонился и пошёл к двери, не задав ни единого вопроса. Именно этот тип людей всегда нравился Такаяси.

— Не сомневайся, он всё сделает, — заметил Такаяси, когда менеджер вышел из комнаты.

Такино опустошил стакан и ещё налил себе «Джек Дэниэлс». Он оглядел офис Такаяси: огромный деревянный письменный стол, мебельная стенка из трёх частей, журнальный столик, бар, полный бутылок, ковёр, картины на стене. Совсем другой мир по сравнению с местом, где он работал.

В тёмно-синем костюме-тройке Такаяси выглядел совершенно как молодой бизнесмен. В прежние времена по правой стороне его лица, от щеки до самой ключицы, шёл глубокий шрам. Ножевое ранение. Сейчас можно было догадаться о нём, только если знаешь. Должно быть, косметическая хирургия. Там, где раньше находился рубец, кожа была более упругой и без морщин. Наверное, её натянули и сшили заново. Но Такаяси не упоминал про операцию, а Такино не спрашивал.

Бутылка «Джек Дэниэлс» медленно подходила к концу. Хотя они встретились впервые за три года, это вовсе не означало, что им нечего сказать друг другу. Они никогда не ощущали необходимости много болтать. Ведь они не женщины и не дети. Иногда ты можешь выглядеть как мужчина и говорить долго, пока не придёт момент, когда уже нечего будет сказать, но всё равно ничего не узнаешь о человеке и его жизни.

Было время, когда Такино и Такаяси делили друг с другом всё. Они играли в одни и те же азартные игры, мечтали об одном и том же. Сейчас друзья уже некоторое время сидели рядом, и с ними были их воспоминания.

— Ты куришь сигары? — вдруг спросил Такаяси.

— Не-а, иногда трубку курю, но…

— Мне подарили. Знаешь, в пробковой коробке и всё такое.

— Я пас. У меня от них дыхание замирает.

Такаяси усмехнулся. Он никогда не курил сигареты. Он всегда говорил, будто боится, что в драке наступит одышка или что он поглупеет от курения.

Раздался стук в дверь, и вошёл молодой человек с чёрным портфелем. На лацкане его пиджака поблёскивал жетон банковского служащего. Такино встал, чтобы уйти.

— Извини, — сказал Такаяси, — но, если хочешь, ты можешь остаться и выпить в баре. А?

— Думаю, на сегодня хватит. Однако я буду время от времени забегать сюда и поглядывать, всё ли в порядке.

Такаяси кивнул.

Когда Такино вернулся в бар, шоу только началось. Он огляделся в поисках Акеми и почувствовал, что кто-то из дальнего угла смотрит на него. Этого человека он не знал. В тусклом освещении заведения Такино видел лишь блестящие белки его глаз, похожие на глаза животного в ночи.

Подошла Акеми. Он увидел, что девушка успела переодеться в розовое китайское платье.

— Я взяла кое-какую одежду, — в темноте блеснули её белые зубки.

Такино снова подумал, почему же Такаяси сомневался, стоит ли её брать. Колебания эти казались слабыми, но они, без сомнения, были. Не похоже на Такаяси.

— Почему бы вам не выпить перед уходом?

— Нет, пора закругляться. Перестань.

— Что вы имеете в виду?

— Это место высшего класса. И клиентура неплохая, как мне кажется.

Парень в углу снова сосредоточился на шоу. Коп. Такино был совершенно в этом уверен. Но что здесь делать полицейскому? Дело нечисто. Погрузившись в раздумья, он вышел из бара на улицу. Здесь Такино поискал взглядом такси.

Клуб располагался в центре развлекательного района Акасака: в этот час здесь должно быть много свободных машин. Но первым остановившимся автомобилем оказался чёрный «Цедрик». Странно. Ещё не так поздно, чтобы извозом занимались частные машины без лицензии. В довершение всего в салоне уже находились четыре человека.

— Поехали, — сказал один из них.

Двое мужчин выскочили с заднего сиденья машины и схватили его за руки. Такино оценил ситуацию. Их только двое. Даже если бы их было трое, то и тогда не слишком трудно сделать бросок и оторваться.

Но он тут же расслабился. Внутренний голос нашёптывал ему, что встреча может оказаться интересной. Согласованность действий позволяла предположить, что всё это имеет отношение к Такаяси.

Он сел в машину, и телохранители крепко зажали его с двух сторон. Автомобиль медленно двинулся, через двести футов свернул вниз на аллею и остановился. Там тоже были люди. Да, эта часть города никогда не бывает пустынной.

— Как прошла ваша встреча с Такаяси? — повернулся к нему человек с пассажирского сиденья. Он выглядел старше других. Наверное, он здесь главный. — Что привело вас туда сегодня вечером?

— Я хотел бы у вас кое о чём спросить.

— Вопросы задаю я. — Парень справа обшарил карманы пиджака Такино. — Вы управляете супермаркетом, да?

Такино увидел, что он передал его визитку мужчине на пассажирском сиденье.

— Я вас не за того принял. Но если вы не один из нас, то откуда вы знаете Такаяси?

— Мы партнёры по гольфу, — ответил Такино.

Он вспомнил, что видел спортивные трофеи, выставленные в кабинете Такаяси.

— А что за дела были у вас с ним сегодня ночью?

— Я хотел, чтобы он дал работу одной девушке. Я её опекаю.

— Девушка с короткой стрижкой и красивыми глазами? Я вас понимаю. — Очевидно, всё это время кто-то из них был в клубе. — Всё в порядке. Отпустите его.

Человек справа от Такино вышел из машины, и в салоне зажёгся свет.

— А всё же почему вы интересуетесь Такаяси? — спросил Такино.

— Вас это не касается.

— Но вы ведь хотите знать, кто к нему приходит, правда? Кстати, сейчас у него кое-кто есть.

— Вы выходите или нет?

— Просто мне кажется, что когда я зашёл к нему, там кто-то был.

— Уж больно вы сообразительны для дилетанта. Вот почему я решил, что вы в деле. Но я повторяю вам: уходите.

Такино вышел из машины и пошёл обратно по главной дороге. Очевидно, эти парни знали, что делают и, похоже, знали, кого ищут. Но всё же они повелись на две простейшие вещи: визитку и водительские права.

В воскресенье он навестил Акеми в Синсен, около Сибуя. Квартира с двумя спальнями на шестом этаже, но зато с лифтом.

Такино дал ей три миллиона на новоселье. Он не знал, сколько у неё осталось после того, как была оплачена аренда квартиры и она купила необходимые вещи. Он вовсе не хотел всё время давать ей такие крупные суммы денег, даже если это будет означать, что Акеми откажется от него. Но и три миллиона он забирать назад тоже не собирался. Просто деньги, доставшиеся подобным образом, только так и можно тратить.

В помещении Йосиды всё ещё были закрыты жалюзи. Ходили слухи, что он уже нашёл покупателя. Различные магазинчики интересовались ситуацией с самим Йосидой. Ведь ко всему прочему он был главой местной ассоциации торговых предприятий. Они жили вдвоём с женой. У них была дочь, но некоторое время назад она вышла замуж и теперь жила отдельно, с мужем, в другом городе.

Такино не знал, что случилось с Йосидой, а также с парнем, которого посылали от имени супермаркетов «S…» — с Обой. По правде говоря, он не интересовался этим. Из полиции никто не приходил. С того дня в офисе он действительно ничего больше не слышал об этом деле.

Во вторник утром в супермаркете Такино уже был новый менеджер — пожилой человек, которого в одном универсаме отправили на пенсию. Вроде бы он знал своё дело. Возможно, он немного свысока смотрел на маленький магазин Такино в пригороде после тех масштабов, к которым привык в универсаме в центре, но, пока он выполнял свою работу, хозяина супермаркета это вообще не волновало.

Такино был удивлён горячей реакцией Юки, когда он сообщил ей об увольнении Мотоямы. Такино вёл бизнес один, но официально магазин принадлежал отцу жены, реальным же владельцем, учитывая здоровье старика, была сама Юки.

Он думал об этом, сидя в ванне с горячей водой. Сейчас Такино наконец почувствовал, что его тело разогрелось. Он намылился. У него уже начал образовываться животик, но пока ещё совсем незаметный. По сравнению с другими мужчинами его возраста он довольно стройный, но если дело так пойдёт и дальше, то он станет жирным как свинья. Такино вспомнил, что уже задумался об этом год назад. И сейчас его живот не более заметен, чем тогда. Возможно, он всё время будет задавать себе один и тот же вопрос, но день, когда он увидит в себе жирного недотёпу, возможно, так никогда и не настанет.

Такино закрыл глаза и намылил лицо.

 

2

В дверь постучали, и в офис Такино вошёл Хиракава. Два часа дня. Пятница. Не самое напряжённое время, но, как всегда, после выходного в четверг комната завалена горами только что доставленных продуктов.

— Пойдёмте наверх, — вставая, предложил Такино.

— Наверх? — переспросил Хиракава.

— У моей жены там небольшое кафе.

Хиракава ахнул. Почему-то его это сильно впечатлило.

Юки была за стойкой. Работала только одна официантка. За столиком у окна напротив друг друга сидели двое мужчин. Взгляд Хиракавы пробежался по комнате, ненадолго задержавшись на стойке, и затем снова обратился к Такино. Такино подумал, что детектив — он всегда детектив: постоянно в работе. Кроме мужчин здесь были две посетительницы — молодые женщины в дальней части зала, занятые дружеской беседой, и человек средних лет, сидящий за столиком у двери. Где-то на заднем плане слышалась тихая музыка.

— Я правильно понял, что вы откуда-то знаете директора клуба «Манчестер»? — начал Хиракава.

— Что именно вам известно?

— Его зовут Такаяси. Похоже, все дороги ведут к нему.

Хиракава положил в кофе сахар и помешал его. В отличие от тела, пальцы детектива, держащие ложечку, выглядели сильными и крепкими.

— Я не просил вас узнавать это.

— Границы закона я не переходил.

— Хорошо. Что с нашим делом?

— Ходят слухи, что Такаяси что-то замышляет, — Хиракава отхлебнул кофе. — А банда, околачивающаяся у его клуба, старается это предотвратить.

— Вот о них я хотел бы знать.

— Картель «Марува», а также полиция, — ответил Хиракава.

Якузда. На мгновение в памяти Такино всплыло лицо Ноды.

— «Марува»? Но это же не их территория?

— Нет. Они большей частью базируются в Сайтаме. Там, где обосновался Такаяси, ни одной банды на самом деле нет. Но этот факт не говорит о том, что это «чистая» часть города. Походите по улицам, расположенным за этими барами и клубами, и вы рано или поздно обязательно наткнётесь на кого-нибудь, связанного с кланом.

Итак, был Нода, просивший Такино отдать значок, который он отнял той ночью у молокососа, появившегося в кафе. Возможно, просто совпадение, что он человек «Марува». Кроме того, у Такино не сложилось впечатления, что Нода пришёл от имени всей группы. Он просто хотел разрулить ту позорную ситуацию, в которую попал его брат по клану, затеяв конфликт с неподходящим человеком.

— Что это за банда? — спросил Такино.

— Начинали они с рэкета…

— Вы хотите сказать, что сейчас они ещё чем-то заняты?

— Ну, они, конечно, старый бизнес не бросили — в этом нет сомнений. Но с тех пор как правление принял нынешний босс и президент, они начали заниматься и серьёзным бизнесом. Но, естественно, остаются в тени.

— Я поражён вашей осведомлённостью.

— Просто это моя работа.

— Пусть так. Не вы ли вчера были в «Манчестере»?

— Знаете, как говорится: вор у вора дубинку украл…

Хиракава допил чашку до дна. Такино упорно ждал, пока его кофе остынет. От чашки всё ещё шёл лёгкий дымок.

Трудно представить, что Хиракава когда-то был рэкетиром. Или был? А может, копом? Что-то в нём иногда проскакивало такое.

— А раньше вы что-нибудь слышали о людях «Марува»?

— Они никак не проявлялись, по крайней мере, открыто. Но ведь в этом мире всегда что-то происходит за кулисами.

Такино закурил сигарету. Снаружи хорошая погода, и люди снова вышли за покупками. Он выдохнул облачко дыма и посмотрел вниз, на улицу.

— Нода — один из них, так?

— Он из верхушки. Но с тех пор, как во главе встал новенький, он весьма активен. Нода занимается источниками информации. Он также не отстранился и от работы с акулами кредита, и от продажи спилов.

— Вы знаете больше того, что лежит на поверхности, Хиракава.

— Расследовать дело всегда нелегко.

Такино быстро выпил холодный кофе и встал.

— Я перечислю деньги, как обычно. А ваши расходы я могу оплатить прямо сейчас.

Из внутреннего кармана поношенного коричневого костюма Хиракава вытащил счёт. Он был из «Манчестера», клуба Такаяси.

— Есть шанс, что вы сможете разузнать, что прячет в рукаве Такаяси?

— Это рискованно.

— Я не смогу успокоиться, пока не узнаю всё до конца.

Такино достал тридцать тысяч и положил банкноты на стол.

— Главный департамент токийской полиции дал задание своему Первому детективному отделу следить за этим местом, — заметил Хиракава.

— Первому детективному отделу?

— Довольно странно, да?

Такино немного помедлил с ответом:

— Вы делаете свою работу и получаете деньги. Вы должны быть счастливы, верно?

— Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Вот ведь в чём дело.

— Я думаю, вы любите свою работу.

Теперь встал и Хиракава. Он был примерно того же роста, что и Такино, с хорошей, прямой осанкой, несмотря на возраст.

— Я видел Такаяси вчера, в его клубе.

— И что?

— Ничего. Это всё.

Хиракава взял деньги, но четыре банкноты в одну тысячу иен положил обратно:

— Я легко смогу выяснить, почему копам понадобилось это место.

— Забудьте. Неважно.

Пока они разговаривали, в зале появилось ещё два посетителя. Такино и Хиракава вышли, не сказав Юки ни слова.

— Вы уверены, что хотите всё так и оставить, Такино? Такаяси что-то задумал, можете не сомневаться, — сказал Хиракава на прощанье.

— Что вы имеете в виду?

Хиракава спокойно посмотрел на Такино, но не ответил.

Такино вышел на улицу и купил короткую клюшку и четыре мяча для гольфа. Он появился в «Манчестере» как раз, когда девушки только начинали работать. Клуб ещё практически пустовал, но они уже находились здесь; когда Такино проходил через дверь, он чувствовал их взгляд, следящий за ним из разных углов комнаты. Покачивая клюшкой, Такино прошёл через бар и шагнул за штору. Он слышал, как в комнате для переодевания кричат и ссорятся девушки.

Такаяси сидел за столом, перед ним высились груды бумаг.

— А чего ты с клюшкой для гольфа? — спросил он.

На нём был чёрный костюм и серебристо-серый галстук. Он никогда не стеснялся тратить деньги на одежду. Такино взял из шкафчика бутылку «Джек Дэниэлс» и два стакана:

— Никогда в жизни не играл в гольф. У меня нет ни мозолей на пальцах, ни белого пятна на левой руке, которая защищена от солнца перчаткой. Каждый, кто об этом узнает, сразу поймёт, что это не мой спорт. — Тогда к чему всё это? Такаяси сгрёб документы, которые он изучал, и отодвинул их в сторону.

Такино вытащил из кармана мячи для гольфа и бросил их на пол:

— Я сказал им, что я твой партнёр по гольфу.

Он стукнул по одному из мячей клюшкой. Мяч отлетел намного быстрее и дальше, чем ожидал Такино, и со стуком ударился о стену. Оказывается, он не умеет держать клюшку.

— Я думал, ты хоть слегка мне намекнёшь, а потом мы выберем правильный курс.

— Что ты, чёрт возьми, имеешь в виду?

Такаяси поднялся. Такино ударил по другому мячу:

— Ты, казалось, смутился, когда я попросил тебя взять девушку.

— Что?

— Не валяй дурака. Я тебя знаю. Если бы всё было в порядке, ты просто кивнул бы, и всё.

Такаяси сел на диван. Он налил себе немного «Джек Дэниэлс», но даже не сделал вид, что подносит стакан к губам. Такино ударил по следующему мячу.

— Слушай, Кацу, — произнёс Такаяси, обращаясь к Такино как в прежние времена. — Ты же знаешь: я не так чист, как ты. Время от времени мне приходится ходить по тонкому льду. Я просто не хочу впутывать тебя.

— Ты можешь позаботиться обо всём сам, верно?

Такино стукнул по последнему мячу. Он постарался ударить так, чтобы мяч остановился, не долетев до стены, но всё вышло вопреки его ожиданиям. Если он хочет научиться играть в гольф, то ему явно нужно потренироваться.

Он сел напротив Такаяси:

— Только не говори мне, что ты никогда не думал о том, чтобы воспользоваться протянутой для помощи рукой.

— В смысле?

Такино глотнул «Джек Дэниэлс» и закурил сигарету:

— Я делаю тебе предложение.

— Что за предложение?

— Я хочу сказать: если ты что-то планируешь, если над чем-то работаешь, то введи меня в курс дела.

Такаяси громко рассмеялся, закинув голову назад. Такино увидел, что в том месте, где был шрам, сбегающий через правую щёку к ключице, сейчас лишь гладкая упругая кожа.

— Кому? Тебе? Директору супермаркета? Непорочное дитя хочет протянуть мне руку?

Такино взял клюшку за металлическую часть и направил ручку в лицо Такаяси. Тот сразу сделался серьёзным.

— Ладно, Кацу, давай выпьем.

— Смейся, сколько хочешь, если потом не будет поздно, — сказал Такино. Такаяси отвёл клюшку рукой. — Я не говорю, что хочу решить твои проблемы. Я говорю: введи меня в курс дела. Это всё, что я прошу.

— Когда ты вчера уходил от нас, что-то случилось? Ты знаешь, что вокруг ошиваются эти грёбаные крысы?

— Это ерунда. Однажды вечером ко мне в магазин явился один молокосос и попытался припугнуть нас. — Такино не смотрел в лицо Такаяси. Его глаза сосредоточились на сигарете, которую он только что зажёг. — Я отвёз его в парк около магазина. Мы стояли лицом к лицу, и вдруг я засунул руки в карманы. Получилось очень естественно. Затем я приблизился к нему.

Именно так дрался Сакурай: убирал руки в карманы и неожиданно надвигался на человека. А в тот момент, когда он вытаскивал руки, парень оказывался лежащим на земле, и у него шла кровь. Всё, что ему нужно было сделать, — это сунуть руки в карманы, и любой, кто знал эту привычку, тут же пускался наутёк.

— Ты стал чистым, — сказал Такаяси. — Ты ведёшь честную жизнь с порядочной женщиной. Десять лет назад это показалось бы сном. Я не смог отойти в сторону. Я устал, но не смог. А вот ты это сделал, Кацу.

— Может, со стороны это так и выглядит.

— Что же не так? Тебе не нравится жить со своей женой?

— Не в этом дело.

— Помнишь, что всегда говорил Сакурай? Он говорил нам, что нужно выбраться, обогнать других и идти прямо.

— Из нас троих он больше всех хотел идти прямо, наш старший брат. Но он всегда знал, что никогда не сможет этого сделать. Вот почему он умер.

Такино помнил, что однажды сказал им Сакурай: «Банда погибла. Ничто не тянет вас назад. Вы свободны. На вас, парни, даже нет уголовных дел. Подумайте сейчас. Завтра вы оба можете стать чистыми и никогда не оглядываться назад».

Через день после этого разговора Сакурай пошёл на смерть.

— Ладно, Юджи, — сказал Такино. — Ты знаешь, мы по уши завязли. И мы не возмущаемся. На самом деле нам это нравится. По крайней мере, мне.

Такаяси снова вздохнул. Такино вытащил сигарету.

— Слушай, Кацу… — начал Такаяси, но Такино жестом остановил его.

— Я хочу услышать лишь твой ответ.

У него не было намерения снова вступать в группу. Он не чувствовал больше такого желания. Людей вроде Сакурая очень трудно найти. Тем не менее его тело чего-то жаждало. И не только тело, но и душа.

— Не решай сейчас ничего. Когда будешь готов, только попроси меня сыграть партию в гольф. Я не шучу. — В глазах Такино ясно читалось, что он говорит серьёзно: — Я оставлю у тебя мячи.

Такино взял клюшку и собрался уходить. Такаяси ничего не сказал. Он даже не встал, чтобы проводить друга.

Такино вышел в бар и уселся в одной из кабинок. Он попросил послать за Акеми. Он чувствовал, как его сверлят чужие глаза. К этому моменту заведение уже начало заполняться, хотя вечер ещё только начинался. Слишком рано, чтобы затеряться в толпе.

Акеми пришла тут же.

— О, это вы, — сказала она. — А я думала: какой-то посетитель спросил именно меня.

— Извини, что разочаровал.

— Вы играете в гольф?

Такино легонько стукнул по ковру головкой клюшки. Ковёр был толстым, и металлический наконечник не произвёл никакого шума. Интересно, сколько девушек работает в таких местах? Около тридцати? Плюс три официанта и менеджер. И, наверное, над ними есть старший.

— Ты бы лучше подумала по поводу новой одежды, — заметил он.

— Я подумала. Мне сейчас её шьют. Я оплатила заказ деньгами, которые вы мне дали.

На самом деле не хочется давать ей денег. Это сосём не то, как если идёшь и зарабатываешь их самостоятельно.

— Вы почему-то не приходите ко мне в новую квартиру, — произнесла она.

— Разве у тебя на меня права?

— Едва ли, — девушка улыбнулась и подала Такино зажигалку.

С тех пор как Акеми видела его без одежды, она сделалась более мягкой и сговорчивой. Нет, у него на теле не было каких-либо татуировок, наводящих на конкретные мысли, или чего-то подобного. Сакурай говорил ему, что десять лет — слишком маленький срок, хотя на спине самого Сакурая был рисунок ведьмы, который он сделал, когда ему только исполнилось двадцать.

На теле Такино виднелись отметины — старые шрамы. Один из них представлял собой глубокий разрез, идущий от правой стороны груди до живота. Эту рану зашил сам Сакурай. Конечно, без особой эстетики, но зато кровь не бежала. После Сакурай и Такаяси рассказали ему, что он почти умер тогда. Может, и так, но он помнил всё совершенно чётко. Сакурай и Такаяси день и ночь сидели у его постели. Он даже думал тогда, что они слишком стараются.

Другой шрам был ниже ключицы, с левой стороны груди. Сейчас он больше походил на впадину. Это пуля. 22-й калибр. Выстрел в лёгкое. Тогда доктора нашёл Такаяси. Сакурай к тому моменту уже умер, но конечно, даже он не смог бы извлечь пулю из его лёгких.

Акеми могла предположить, что это за шрамы. А Юки нет. Она верила его рассказу о дорожной аварии. А что ещё можно было ожидать от такой женщины?

Такино просидел в баре около часа. Он пил. Вот Такаяси показался из своего кабинета и направился к выходу, пробираясь между столиками и стульями и кланяясь людям, которых он знал. Их глаза встретились. Такаяси улыбнулся и наклонил голову. Такино улыбнулся в ответ.

— Я забыла дать вам ключ от квартиры, — произнесла Акеми.

— Не нужно.

— Почему вы так говорите? Ведь вы платите аренду.

Такаяси вышел. Такино заметил, что группа, сидящая в углу, встала, чтобы проследить за ним.

 

3

Через несколько дней раздался звонок.

— Ты занят? — Казалось, говорят из телефонной будки. Такино слышал шум улицы в трубке.

— Ты раньше не звонил?

Он только что вернулся из квартиры Акеми в Синсен. Было шесть вечера. Магазин заполнили домохозяйки, покупавшие продукты к ужину.

— Просто я хотел дать тебе урок игры в гольф. Можешь ненадолго выйти?

— Что? Сейчас?

— Есть одно поле для гольфа, оно открыто допоздна — там и свет горит, и штат работает. И не говори мне, что ты готов к настоящей игре до того, как получишь хотя бы один тренировочный урок.

— Хорошо. Где находится это место?

Такаяси объяснил, что это где-то в районе Токио-Тауэр. Такино сказал, что будет через час.

Он взял сумку для гольфа из шкафчика, где у них хранились разные чистящие средства и порошки. Половина набора клюшек, пара новых туфель и перчатка. Это не всё, что нужно, но, скорее всего, для новичка сойдёт.

Юки принесла ему кофе.

— Ты хочешь что-то стирать или чистить? Но ведь ты никогда этим не занимался.

Он объяснил жене, что просто собирается поиграть в гольф. Она улыбнулась: приятно, что он нашёл себе новое хобби.

— Пойду попрактиковаться.

— Прямо сейчас?

— Понимаешь, я должен подстраиваться под расписание тренера.

— Ты имеешь в виду Такаяси-сан?

— Откуда ты о нём знаешь?

— Сегодня утром он искал тебя по телефону, когда я была в офисе. Хотя он ничего не говорил о гольфе.

Такино положил туфли и перчатку в боковой карман сумки.

— Такаяси, — сказала Юки, закуривая «Салем». Такино отмахнулся от дыма рукой. — Это тот самый человек, что прислал нам чудесную колыбельку, когда родилась Мизу, правильно?

По ряду вполне понятных причин Такино тогда хотелось объявить всем, что он стал отцом, поэтому он рассказал новость и Такаяси. Это было четыре года назад. Он также приглашал Такаяси в качестве своего единственного друга на скромную церемонию по случаю их с Юки свадьбы, но тот не пришёл. Поэтому так получилось, что жена никогда не встречалась с ним.

Однажды, когда Мизу должен был исполниться годик, Такино пошёл в клуб навестить Такаяси. Он напился и целый вечер рассказывал о девочке. В тот вечер он говорил именно с Такаяси, но правда заключалась в том, что ему до смерти хотелось рассказывать о своей дочери кому угодно, ведь она только что сделала первые шаги.

— В какое время планируешь быть дома?

— Понятия не имею. Кассу и магазин я закрою, когда вернусь.

— Хорошо, я и не собиралась это делать.

— Конечно, это моя работа.

Раньше Такино никогда не уходил из магазина, когда нужно было снимать кассу. На самом деле он редко выходил даже ненадолго в те часы, когда магазин работал.

— Боюсь, что это безнадёжно. Я никогда не был силён в спорте.

— Ты имеешь в виду гольф? Если хочешь, я тебя поучу, я когда-то им занималась.

Юки затушила свой «Салем». Потом она положила в стоящую на столе чашку сахар, добавила молоко и помешала ложечкой. На подносе была сахарница, полная кускового сахара, и небольшой кувшинчик с молоком. Такино никогда их тут не замечал.

Он смотрел, как движутся её тонкие пальцы. Кофе уже начал остывать, и сахар с трудом растворялся в нём.

— Эй! — позвал он. Юки отдёрнула руку:

— Извини, я задумалась.

Такино пошарил в кармане пальто. Ключи от квартиры Акеми сейчас висели на той же связке, что и ключи от машины, офиса и его собственной квартиры. По определённым причинам ему казалось, что они весят больше, чем все остальные, вместе взятые. Сначала он прикрепил ключ Акеми с помощью скотча на нижней крышке своего ноутбука. Затем попытался спрятать его в кошелёк. Но потом он пришёл к выводу, что всё это небезопасно, В конце концов он решил, что лучше держать этот ключ в кармане, вместе с другими.

— Я представила, что кто-то делает заказ.

— Хорошо. Унеси кофе.

Что-то смутило Такино, но он отмахнулся от этого.

Он слышал стук мячей для гольфа. На поле было много мужчин, которые заехали сюда с работы по дороге домой. Такаяси стоял на четвёртой дорожке от конца, и каждый раз, когда он делал удар, стальная часть его клюшки поблёскивала в свете ламп.

— Как всегда, пунктуален, — сказал он, заметив Такино, подошедшего сзади. — Некоторые вещи никогда не меняются.

На лбу Такаяси блестели капельки пота.

— Итак, они пасут тебя день и ночь, ага? — спросил Такино.

Когда он входил, то заметил на парковке чёрный «Цедрик» банды «Марува». Наверняка и копы недалеко.

— Они следят за каждым моим движением, — ответил Такаяси, положил клюшку и тщательно вытер пот с лица полотенцем.

Такино снял пальто и переодел туфли.

— Выглядишь хорошо, — заметил Такаяси.

— Кажется, это не очень сложно. Мячи — ведь не двигающаяся цель.

Такино взял клюшку и толкнул мяч к метке. Раздался неприятный треск, и мяч покатился по земле. Он постарался расслабиться. Второй удар был лучше. Он стукнул по мячу изо всей силы, и тот отлетел на некоторое расстояние — только почему-то вдруг ушёл вправо.

— Момент ты выбираешь правильно. Но я советовал бы тебе не бить со всей силы. Когда ты хочешь чего-то добиться, нет ничего хуже, чем просто полагаться на мужскую силу. Ты закручиваешь мяч, как в бейсболе.

Такаяси взял Такино за руку и показал ему последовательность действий. Захват. Позиция. Направление. Получилось не очень-то хорошо, особенно захват. Ему было привычнее держать клюшку так, как держат бейсбольную биту. Стараясь наилучшим образом выполнять указания, он провёл ещё один удар. Такаяси прав, это не бейсбол. В гольфе всё по-другому, и в этом нет ничего странного.

Тридцать минут спустя он сумел добиться правильного звука при контакте, но мяч всё ещё стремился отклониться в воздухе вправо, будто его уводила в сторону некая мистическая сила. Пот потёк по подбородку Такино.

— Перерыв, — сказал Такаяси, протягивая ему бутылку пива.

Такино сел на стул у дорожки и поднёс к губам сигарету.

— Есть парень, которого я хочу вывезти из страны, — сказал Такаяси.

— Он кого-то убил?

— Почему ты так решил?

— Копы. Похоже на Первый детективный отдел.

Такаяси взглянул куда-то поверх него. Такино сделал глоток имбирного пива — хорошо пошло.

— У тебя отличное чутьё, — заметил Такаяси.

Такино смотрел, как белые мячи вылетают с соседней дорожки и исчезают в темноте.

— Нет, он никого не убил, — продолжал Такаяси. — Копы ищут его как свидетеля в одном судебном разбирательстве, а банда «Марува» не хочет, чтобы они его нашли. Ты их знаешь?

— Слышал. Они сейчас на подъёме. Но если этот парень заговорит, то всё пойдёт прахом.

— Он хочет давать показания?

— Нет, но они ему не верят.

— Конечно, он ведь держит их за яйца.

Такино заметил двух мужчин, направляющихся к ним. У каждого была клюшка, но оба без шиповок. Такаяси взял свою клюшку и начал объяснять, как её держать. Двое медленно прошли мимо них.

— Я всё время размышляю, как вывезти его из страны, но пока ничего не получается.

— Не думаю, что это трудно, — заметил Такино.

— Возможно, да, если бы речь шла только о нём.

— Ты имеешь в виду девушку?

— Дочь босса «Марува».

— Понятно. Полагаю, она бежала из дома шефа.

— Всё не так уж плохо. Но пара человек преследуют её.

— Роковая любовь. Просто плакать хочется, — усмехнулся Такино.

— Не знаю. Он довольно серьёзный человек. И она тоже. Они хотят бежать отсюда и начать новую жизнь где-нибудь за границей. Идти вперёд, не оглядываясь на прошлое.

Такино затушил сигарету и допил остатки пива. Стояла осень, и вечерний воздух холодил кожу. Пот тоже охлаждал.

Итак, этот парень бежал, потому что влюбился в дочь босса якудзы. И в довершение всего он хочет выйти из дела. Чёрт возьми, какая история!

— Мне не нужны детали, — сказал он. — Только скажи мне, этот парень реально стоит того, чтобы с ним возиться?

— Я его должник. Бар в Акасаке. На самом деле я обязан ему тем, что сегодня я на коне.

Такино взял свою клюшку и встал. Он сделал несколько лёгких бросков. Такаяси стоял рядом и поправлял удары.

— У него есть шесть миллионов иен наличными. Это всё, что он смог наскрести.

— Значит, мы поделим их пополам, три миллиона каждому.

— Нет, я и иены оттуда не возьму. Моя работа — найти человека, которому нужно отдать деньги.

Такино снова ударил. Казалось, на этот раз он добился контакта. Звук эхом отдался в ушах. Мяч оторвался от земли и полетел прямо.

— Но эти парни меня достали, — продолжал Такаяси. — Они преследуют меня, куда бы я ни пошёл, даже дома. Вот почему я сам этим не занимаюсь. Есть люди, которые специализируются на вещах подобного рода. Я переговорил с парочкой, но не нашёл пока никого, кому можно доверить эту работу. И в этот момент появился ты и попросил ввести тебя в дело.

Такино выполнил ещё один бросок. Он потерял равновесие, и мяч ушёл не туда, куда надо.

— Это не так-то легко, как кажется, — заметил Такино. — Как только ты начинаешь думать, что научился, следующий мяч уходит чёрт знает куда.

— Я просто в отчаянии. Я начинаю думать, что нужно включаться в эту рискованную игру и делать всё самому, даже если это приведёт к полному краху.

Такино сделал полдюжины бросков друг за другом; все они ушли в воздух в правильном направлении.

— Здесь ты прицеливаешься, — сказал он. — Покажи мне, как это делается. Почему мячи отклоняются вправо, вот как сейчас?

Такаяси, ухмыльнувшись, снова поднял клюшку. Твок-твок-твок — мячи взлетели один за другим, будто прочерчивая в воздухе идеально прямую линию.

— В следующий раз пробей один справа. Постарайся помнить, что ты делаешь. Но ты подаёшь надежды. Ты всегда был лучшим в таких делах. Помнишь, как мы играли в бейсбол?

Сакурай организовал команду из ребят их группировки — бейсбольная команда якудзы. Странно, да? Сакурай обычно не показывал свои эмоции, но когда приходил на бейсбол, то становился совершенно другим человеком. Он мог съездить тебя по уху, если ты выбил мяч за пределы поля, подпрыгивать и хлопать тебя по плечу, если ты отбил мяч. Будучи ребёнком, Сакурай мечтал сыграть в турнире высшей школы. Однажды он как-то мельком, почти невзначай, упомянул об этом. Конечно, мечта не сбылась, но не из-за того, что Сакурай плохо играл в бейсбол, а потому, что он никогда не учился в высшей школе.

Через год или около того спортивная команда гангстеров распалась. И опять же дело заключалось лишь в том, что они не смогли скрыть, кто они такие. Поползли слухи, и скоро всё меньше и меньше команд хотели с ними играть.

— Пожалуй, я пойду. Скоро бар начнёт заполняться людьми. — Такаяси стал убирать свои клюшки.

— Начни встречаться с людьми, — сказал Такино, — и убедишься, что по крайней мере некоторые из них выглядят весьма подозрительно. Ты можешь даже нанять кого-нибудь делать что-нибудь такое, что вовсе не нужно для этой работы.

— Не надо меня учить. Я не первый день в деле.

Такино видел Такаяси два раза в клубе, и вот сейчас они снова встретились на поле для игры в гольф. Не удивительно, что люди, следящие за Такаяси, начнут следить и за ним. Но если владелец клуба в ближайшие дни станет устраивать встречу за встречей, то этого будет достаточно, чтобы отвлечь внимание от Такино. Начиная с завтрашнего дня Такино будет посещать поле для гольфа в полдень, заходить по дороге домой к Акеми, чтобы принять душ и возвращаться в магазин почти к вечеру. Если он будет повторять этот маршрут каждый день, то им скоро надоест следить за ним.

— Давай сделаем это в ближайшие дни, — предложил Такино.

Такаяси кивнул, но ничего не сказал.

 

4

Мужчина скользнул по Такино взглядом, подобным липкому языку. Но тот не стал придавать этому значения и вошёл в комнату. Мужчина, прижавшись спиной к стене, продолжал смотреть на Такино.

— Уже выпили? Но ещё даже время обеда не настало, — заметил Такино.

— А разве я могу иначе? Я здесь уже шесть дней. А до этого ещё десять был в Офуне. С меня хватит! Я с ума сойду, если ещё немного тут побуду.

Комната располагалась на шестом этаже и выходила окнами на залив Йокогама. Кровать была не застелена, на столе стояли пустые пивные бутылки. Сам мужчина выглядел довольно опрятно: чисто выбрит, с аккуратной стрижкой.

Такино поднёс к губам сигарету и сел на стул. Инстинктивно он взглянул на окурки в пепельнице. Тут лежали не только пожеванные бычки мужских сигарет «Хай-лайт», но и несколько разноцветных сигарет «Коктейль», на фильтре которых остались следы розовой помады.

— Я слышал, что с вами хочет бежать одна женщина.

— А что ещё мне делать? У меня мозги слипаются. Ничего не остаётся кроме как есть и спать, — продолжал гнуть своё мужчина.

— И пить, — продолжил Такино.

— Зачем вы сюда пришли? — напрямую спросил его собеседник.

Он направился к холодильнику, достал оттуда очередную бутылку пива.

На вид ему было изрядно за сорок. Худой, невысокий, слегка полысевший, глубокие морщины вокруг глаз. И специфический «аромат» — он никогда не исчезнет — «запах» бандита-убийцы.

— Вы можете заплатить мне шесть миллионов прямо сейчас? — спросил Такино.

Рука мужчины, наливающая пиво в стакан, замерла в воздухе:

— Вы шутите, чёрт возьми? Почему бы вам, блин, для начала не сказать мне, кто вы и откуда явились?

— И тогда вы будете мне доверять? Вы доверите мне свою жизнь сразу, как только узнаете, кто я и откуда?

— Ну, давайте сначала послушаем, а потом решим.

— А что это изменит? Может быть, просто взять моё свидетельство о рождении и выяснить, откуда появились мои предки?

— Я лишь хочу знать, кто вы. Что в этом странного?

Такино засмеялся. Он вытащил сигарету и потянулся за пивом. На столе стоял только один стакан.

— Ладно, — произнёс Такино. — Если у вас осталось хоть какое-то соображение, то слушайте меня, и слушайте внимательно.

— Кто, чёрт возьми, дал тебе право думать, что ты можешь говорить со мной, как с идиотом?

Такино опустошил стакан и наполнил его вновь. Взгляды мужчин встретились. Такино не раскрыл карты, но всё же немного ослабил натиск:

— Если вы действительно хотите выбраться отсюда, то вам следует поверить мне и превратиться в посылку. Я почтальон. Всё зависит от того, понимаете ли вы, что вам придётся быть карго — грузом. Я прав?

— Но…

— Но вы не знаете меня. Ладно. Я ведь тоже вас не знаю. Всё, чего я хочу, это чтобы вы превратились для меня в маленькую посылку.

— Вам легко говорить. Вы не отдаёте свою жизнь в чужие руки.

— Надо всё же попытаться быть более доверчивым. Если вы не верите мне, то тогда обратимся к Такаяси. Он тот, кто поручил мне эту работу. Вы всё ещё мне не доверяете? В этом случае мы можем отменить всё прямо сейчас.

— Нет. Ему я могу доверять.

Такино встал и принёс ещё один стакан. Потом налил пива.

— Итак, что касается вашего побега…

— Я выпью.

Беглец поднял свой стакан, и мужчины чокнулись. К тому моменту, как они опустили стаканы, Такино взял на себя ответственность за жизнь другого человека.

— А как мне вас называть? — спросил мужчина, потягивая губами пену со дна стакана.

— Зовите меня просто Сакура.

— Это как название вишнёвого дерева? Похоже на женское имя.

— Как бы то ни было, но это только имя.

— Тогда вы зовите меня Суги, по названию кедра. Возможно, так будет лучше — придерживаться названий деревьев.

Мужчина поднёс ко рту сигарету. На одном из его передних зубов блестела золотая коронка. Когда он говорил, это было незаметно, но когда он раздвигал губы, чтобы засунуть в рот сигарету, коронка отражала свет, и не увидеть её было трудно.

— Итак, есть две посылки для доставки, — сказал мужчина. — В обеих вместе шесть миллионов.

— Я знаю.

— А как вы собираетесь получить вторую посылку?

— Предоставьте это мне.

— Будьте как можно аккуратнее. На ней написано: «Обращаться с особой осторожностью».

— Я не собираюсь подвергать её неоправданному риску.

— Просто доставьте её живой.

Такино не мог сказать, говорила ли в мужчине любовь к девушке или что-то иное.

— Сакура, а у вас есть опыт подобной работы?

— Конечно, я делаю это не в первый раз.

Только однажды, по приказу Сакурая, он забрал у Такаяси одного человека и переправил его в Ниигату. Ему тогда едва исполнилось двадцать лет.

«Что бы ни произошло, не оставляй его. Если будет нужно, ты сам выстрелишь в него», — вот, что тогда сказал ему Сакурай.

Его «карго» было около тридцати лет — высокий, худощавый мужчина с выступающими скулами. Он явно был моложе, чем сейчас Такино, но в памяти он остался человеком намного старше его. Он выглядел спокойным, однако носил на себе печать человека, который побывал в аду и вернулся обратно.

«Эй, малыш, успокойся. Что случилось, то случилось», — со смехом говорил ему этот человек, когда они ехали в поезде.

Такино не ослаблял бдительность. Они сели на ночной поезд. Он глаз не мог сомкнуть. Глаза его подопечного, напротив, были закрыты, но трудно сказать, спал он или нет.

Они прибыли в Ниигату незадолго до рассвета. Он позвонил туда, куда ему сказали, и затем в отеле у залива встретился с одним стариком. Такино предполагал, что на этом его работа кончается.

«Вся проблема в том, — сказал мужчина, когда они расставались в отеле, — что я ненавижу эти грёбаные лодки».

Холодный утренний воздух у его рта превращался в белое облачко.

Когда Такино возвращался на станцию, шёл снег. Он сел на ранний утренний поезд, всё время думая, куда же этот человек собирается ехать дальше. Он был каким-то важным другом Сакурая, его «большим братом». Влез в какое-то рискованное дело и поэтому пытался, пока ещё не слишком поздно, выехать из страны. Мысли об этом вызывали у Такино желание понять, что же у этого человека внутри. В любом случае, он плохо спал во время обратного путешествия.

Больше Сакурай никогда не упоминал об этом человеке.

— Здесь, в Йокогаме, вы тратите время попусту, — говорил сейчас Такино. — Тут куча кораблей, но будет непросто найти такой, который взял бы лишнего пассажира.

Я и не собираюсь здесь садиться на корабль. Такаяси считает, что мне лучше уехать на время из района Сайтамы и Чибы.

Хорошо, но сейчас вы здесь, и мы должны извлечь из этого максимальную выгоду. Я хочу, чтобы сегодня вы встретились с парочкой человек. И я также хочу, чтобы копы и «Марува» думали, что вы всё ещё в Йокогаме.

— А куда я еду?

— В Токио. Сегодня ночью.

— А что завтра?

— Об этом спросите меня утром.

Человек затушил в пепельнице ещё одну сигарету «Хай-лайт»:

— А вы, Сакура, знаете место доставки посылок?

Такаяси сказал, что это будут Филиппины или Тайвань. Въезд в эти страны особых трудностей не представлял.

— Я слышал о двух разных местах. А что лучше для вас?

— Тайвань. У меня в Тайпее дружок есть. Я ему доверяю почти так же, как Такаяси.

На Филиппинах банда может меня найти… Но вот парень в Тайпее — о нём никто не знает.

Если этому парню в Тайпее на самом деле можно доверять, то тогда беглецу повезло. Никогда не знаешь, можно ли кому-то верить, пока не придёт критический момент.

Такино встал, подошёл к кровати и залез рукой под подушку. Под ней обнаружился кусок холодной чёрной стали. Пистолет с характерными признаками.

— Кольт, — сказал он.

— «Агент-38 спешиал». Новенький — всего один раз стреляли.

— Думаю, лучше он побудет у меня некоторое время.

— Не давите на меня. Я без него спать не могу.

— Лишняя тяжесть. И если он выстрелит, с вами будет всё кончено.

Такино вытащил из пистолета патроны и положил их и само оружие в разные карманы. Вряд ли мужчине это понравилось, но он ничего не сказал.

Затем Такино подошёл к окну и открыл его. С залива донёсся звук парового свистка, похожий на женский визг.

— Пожалуйста, встретьтесь с этими двумя людьми ради меня, хорошо? Позвоните им, и они сразу придут. Скажите, что встретитесь с ними в парке перед отелем. Постарайтесь, чтобы это прозвучало убедительно. Не называйте своего имени и не говорите, где вы остановились. Скажите, что скоро перезвоните и сообщите все подробности. Обязательно упомяните о шести миллионах.

— Я не любитель долго болтать. Скажите лишь слово, и я знаю, что дальше делать. Итак, когда мы отсюда уезжаем?

— Вскоре после того, как вы встретитесь с теми двоими. — Такино протянул ему клочок бумаги, на котором был написан телефонный номер.

— И как вы думаете, сколько мы будем выжидать, пока всё утихнет? — поинтересовался парень.

— Что у нас сегодня — четверг? Я думаю, до воскресенья.

— Мне нравятся люди, которые действуют быстро.

Когда Такино приехал, Хиракава уже ждал его. На его лице отразилось удивление, потому что он увидел, как был одет Такино: яркая цветастая рубашка, зеркальные солнечные очки и снежно-белый пиджак. Едва ли он ожидал увидеть директора небольшого супермаркета в таком виде.

Весь этот комплект одежды Такино купил сегодня заранее и переоделся в квартире Акеми, прежде чем ехать в Йокогаму. В принципе особых причин так наряжаться не было. Обычно так одеваются молодые люди, только что закончившие школу.

— Вы куда-то уезжали? — спросил Хиракава.

— С чего вы взяли?

— Я пытался дозвониться вам утром. Трубку взяла ваша жена.

— Я не предполагал, что вы будете звонить. Мы ведь в любом случае договорились здесь встретиться, так?

Они сидели в отеле в Синдзюку, там, куда он принёс Акеми цветы. Даже в будний день холл отеля был заполнен людьми.

— Мне позвонили из банка, — сказал Хиракава. — На мой счёт поступило 500 тысяч иен. Уверен, что кто-то по ошибке добавил лишний ноль.

— Я просто хотел ангажировать вас на будущее. Если этого недостаточно, то я сделаю дополнительный трансфер.

— Пятьдесят тысяч иен за работу. Я ведь каждый раз говорю вам о своих ставках.

— Я просто хотел, чтобы вы работали на меня.

— Почему бы вам не платить мне, как мы договаривались: конкретно за каждое выполненное задание.

— Так меньше нестыковок. И зачем вы стремитесь быть таким щепетильным?

— Что значит щепетильным? — рассмеялся Хиракава.

На этом вроде бы тема закрылась.

— Итак, как идёт расследование? — спросил Такино, придвинувшись поближе к Хиракаве и понизив голос.

Детектив достал из внутреннего кармана записи и протянул их Такино.

— Что это? — поинтересовался тот. — Суббота, «Клиника красоты»?

— Как они говорят, эстетическая медицина для всего тела. Сейчас это очень популярная клиника. Масляные обёртывания и растирания, массаж и всё такое прочее.

— Вы хотите сказать, что она выходит только по вторникам и субботам?

— Судя по назначенным встречам, именно так. Во вторник еженедельные собрания современной религиозной группы, к которой она принадлежит. Ходит со своим стариком.

К записям Хиракавы была приложена небольшая фотография слегка полноватой женщины средних лет. Что-то не видно результатов еженедельных походов в спа-салон. Рейко Овада — единственная дочь босса клана «Марува».

— С этой религиозной группой дело довольно тёмное, — продолжал Хиракава. — Я предполагаю, что все нити там держит босс «Марува», хотя на собраниях он притворяется обычным членом организации. Так или иначе, основательницей движения является его любовница. Они утверждают, что у них тысячи последователей, но реальное количество где-то в районе сотни. Они раздают некое чудодейственное лекарство, которое якобы лечит все болезни.

— Должно быть, наркотик. — Такино положил бумаги и фотографию в карман и поднялся. — Пойдёмте, продолжим разговор. Я хочу дать вам ещё одно поручение.

Они прошли через холл и направились в Чуо-Парк. Хиракава всё время молчал. И лишь в конце разговора почти шёпотом спросил:

— А вы сегодня встречались с Сугимурой?

— С Сугимурой? — Такино остановился и закурил сигарету.

— Он один из шишек в иерархии «Марува». У него роман с дочерью босса. Он исчез. С начала этого месяца его никто не видел.

— Я о нём никогда не слышал.

— Он тесно связан с Такаяси. Вот почему «Марува» и полиция следят за Такаяси.

— Зачем? Что сделал этот Сугимура?

— Так вы с ним встречались сегодня или нет?

— Говорю же вам: я никогда не встречался с человеком, носящим такое имя.

Даже здесь, в парке, вокруг было множество людей. Хороший денёк для прогулки.

— Такино-сан, послушайте меня. На этот случай они выпускают Старого Пса.

— Старого Пса?

— Это знаменитый детектив по имени Такаги. Он рано начал седеть, и у него есть привычка иногда бурчать про себя. Всегда напевает одну и ту же песенку — «Старый пёс Трей». Вот люди и начали его называть Старый Пёс. И он не дурак, знает, что делает.

— Это значит, что дело поручили ему?

— Может, и нет. Но его не привлекли бы к расследованию без веских причин. Он принадлежит к тому типу людей, которые делают всё с самого начала самостоятельно или вообще не берутся за дело.

— Похоже, что вы о нём много знаете. Кажется даже, слишком много.

— В определённых кругах о нём всем известно, — заметил Хиракава, проводя рукой по лысой голове.

Такино остановился у фонтана.

— Не могли ли бы вы, Хиракава, съездить по моему поручению в Яватагаму?

— Вы имеете в виду город на Сикоку? Что мне нужно там узнать?

— Там есть человек, владелец или по крайней мере управляющий двумя кораблями. Траулерами. Я не знаю, как его зовут, но в своём бизнесе он был известен под именем Таро-мару.

— Был известен? Вы хотите сказать, что сейчас он отошёл от дел?

— Не знаю. Я помню только слухи, дошедшие до меня лет десять назад.

— В любом случае за десять лет они устарели. А какие именно слухи?

— Что он берёт пассажиров.

— И вы хотите, чтобы я поверил, делает ли он это до сих пор?

— Это будет трудно?

— Не могу знать, пока не начну работу. Это нужно сделать быстро?

— Если бы вы сели на ближайший рейс до Мацуямы, то сегодня ночью уже могли бы быть в Яватагаме.

— Понятно. Это срочно.

— Не хотите спросить зачем?

— Я буду делать свою работу. Это всё, что я могу сказать.

— Вы на самом деле необычный человек.

Такино снова пошёл вперёд. Взлетела стайка голубей — и Такино почувствовал дуновение ветерка на лице. На его пути стояла маленькая девочка и с тревогой озиралась вокруг. Казалось, по её лицу вот-вот потекут слёзы. В руке она сжимала пакетик с кормом для птиц.

— Такое чувство, что мы вспугнули голубей и напугали её, — заметил Такино.

— Любой в шок впадёт, когда они вот так сразу все взлетают.

К ним стремительно приближалась женщина, толкающая перед собой пустую коляску, наверное, мать девочки. Такино уже приготовился извиняться, но прежде чем он сумел вымолвить хоть слово, женщина наклонилась и подхватила дочь на руки. В её глазах застыла паника. И Такино вспомнил, как он сегодня одет.

— Мне кажется, что быстрее всего было бы прямо отсюда поехать в аэропорт Ханеда. Даже если билетов нет, я могу зарезервировать.

— Задавать вопросы — это не преступление, правда? — спросил Такино.

— Что вы имеете в виду?

— Уверен, вы только что взяли след.

Хиракава рассмеялся и снова потёр лысую голову. Такино поднёс к губам очередную сигарету.

— Но почему я? Я ведь даже старше Старого Пса. Два года назад отметил своё шестидесятилетие.

— Вы всё делаете замечательно.

Они уже подошли к краю парка, откуда слышались звуки уличного транспорта.

— Итак, вы доверяете мне настолько, что даёте очередную работу? — спросил Хиракава.

— Нет. — Такино выбросил сигарету и потушил её ногой. — Я никому не доверяю. И на вас тоже не могу положиться. Я полагаюсь на вашу способность хорошо выполнять работу.

— Понятно.

— Один человек как-то сказал мне: «На протяжении всей жизни ты встречаешь двух-трёх человек, которым можешь доверять».

— Чем этот человек сейчас занимается?

— Он умер шесть лет назад.

Это был Сакурай. Возможно, Такино слишком уж старался походить на этого человека. Понятно, что порой приходит время, когда ничего не остаётся делать, кроме как умереть. Большинство людей не могут встретить смерть достойно. Это дано только таким людям, как Сакурай — людям, которым на роду написано быть мужчинами.

Они вышли из парка и в ожидании свободного такси зашагали по тротуару. Узнав о способах связи, Хиракава не стал больше задавать вопросы. Возможно, он знал куда больше, чем сказал ему Такино. И возможно, он знал многое из того, чего в этом деле было неизвестно и самому Такино.

«Если этот парень вонзит мне нож в спину, мне конец», — подумал Такино.

Он знал: нет гарантий, что Хиракава его не предаст. Но если тебе нужны лишь гарантии, то лучше и не начинать дело. По какой-то причине он чувствовал к нему доверие, и этого было достаточно.

Обычно Сакурай говорил ему: «Если у тебя есть один шанс из трёх, иди вперёд решительно».

Такино так всегда и делал. Он просто бросался в драку: не было времени сидеть и думать о шансах. Иногда ситуация безнадёжна на 99,9 процента, но последняя сотая решает всё дело. Есть некая радость в отражении смертельного удара с помощью мельчайшего шанса.

Рядом остановилось свободное такси, и Хиракава сел в него. Такино услышал, как он сказал водителю: «Аэропорт Ханеда».

 

5

Нужное здание располагалось на дороге, идущей от Аояма-Дори к Ниси-Азабу. Это был обычный офисный комплекс. Такино подъехал с задней стороны, припарковал машину и, держа в руках бумажный пакет, вернулся обратно к аллее, ведущей к входу. Клиника красоты «Асами» располагалась на третьем этаже. Днём раньше он провёл рекогносцировку. И теперь ему нужно было просто ждать, пока появятся клиенты.

Он стоял в таком месте, откуда хорошо просматривался вход. Был субботний день, но внутри находилось всего несколько человек. Такино достал сигарету. За то время, пока он её курил, в холле произошло лишь два события: вошёл мужчина средних лет и вышли две женщины.

Такино направился в кафе напротив. Он решил, что это будет правильно: ведь ему нужно пробыть здесь почти три часа.

Через некоторое время на дороге показалась иномарка с тонированными стёклами, через которые не видно, кто находится внутри. Она подъехала к входу, и Рейко Овада, одетая в красное платье, вышла из неё в сопровождении высокого молодого мужчины. Автомобиль уехал.

Кофе, заказанный Такино, уже остыл. Он осушил чашку одним глотком. Увидев, что машина отъезжает, он решил изменить свои планы. Ждать три часа — пустая трата времени. Такино вышел из кафе, пересёк улицу и вошёл в здание.

Рейко Овада стояла у стойки, оплачивая процедуры. Теперь её, скорее всего, проводят в комнату ожидания и предложат что-нибудь выпить. Такино был здесь вчера с Акеми, поэтому он имел представление о том, как тут всё происходит. Из комнаты её отведут в кабинет человека, которого здесь все шёпотом называют «доктором». Этот «доктор» проведёт предварительную консультацию. После консультации последует хорошая ванна, а только потом начнутся серьёзные процедуры для всего тела.

Нужно действовать прежде, чем женщина разденется, но торопиться всё же не стоит, Такино миновал лифт и пошёл вверх по лестнице. На втором этаже располагалось несколько случайных офисов, похожих на бухгалтерскую фирму. Почти весь этаж был пустой.

Такино достал из бумажного пакета, который он принёс с собой, три дымовые шашки, поджёг их и бросил в коридор. Холл начал наполняться густым белым дымом.

Он схватил со стены один из огнетушителей. Зазвенел сигнал пожарной тревоги — у них довольно чувствительные детекторы. Он поднялся ещё выше и вошёл в коридор третьего этажа. Дым полз вверх по лестнице за ним и уже достиг третьего этажа.

Такино ждал, прислонившись спиной к стене. Прикрывая руками грудь, с визгом выскочила в коридор обнажённая женщина. За ней стремительно неслись ещё две в белых банных халатах. Высокий молодой мужчина вёл по коридору Рейко Овада, положив руку ей на плечо, будто стараясь от чего-то защитить. Они шли медленно и спокойно, как люди в рекламном ролике про безопасность и даже не взглянули на Такино. Он последовал за ними и ударил парня по затылку огнетушителем. Это оказалось очень легко.

Рейко попыталась поднять своего спутника, упавшего без сознания.

Такино схватил её за руку, и их взгляды встретились. Он кивком головы указал на мужчину и произнёс:

— Оставьте его здесь.

Дым начал наполнять коридор.

— Это всего лишь дым. Огня нет, — сказал он ей.

С обеих сторон их обступили люди. Одна из женщин споткнулась о лежавшего мужчину и тоже упала на пол. Ещё больше визга. И на неё тоже кто-то упал.

— Пожалуйста, пойдёмте со мной.

— Сугимура? — спросила Рейко, схватив Такино за руку. — Вас послал Сугимура?

Такино кивнул.

— Хорошо, пойдёмте, — спокойно сказала она.

— Не сюда. Через чёрный ход. Машина ждёт.

— Он с вами?

— Нет, но вы его скоро увидите.

Лестница чёрного хода была заполнена людьми, в панике сбегающими с верхних этажей. Забавно: всего несколько минут назад эта же лестница казалась почти пустой. Такино и Рейко растворились в толпе людей.

Снаружи уже собрались зеваки.

«Что-то быстро», — подумал Такино. Прошло всего пять минут с тех пор, как сработали детекторы дыма.

Они сели в машину. Такино нажал на гудок, чтобы толпа зрителей расступилась. Слышались сирены приближающихся пожарных машин. Дымовые шашки, наверное, вот-вот потухнут. Они свернули на Аояма-Дори, и вскоре паникующие люди остались позади. Такино закурил сигарету.

— Требуется самообладание, чтобы похитить меня в этом городе, — заметила Рейко.

— Я предполагал, что затрачу больше времени. Думал, что придётся делать что-то с вашей машиной и с водителем, но он просто уехал.

— Он должен был вернуться за мной через полчаса. Он всего лишь отъехал ненадолго, чтобы помыть машину.

— Полчаса более чем достаточно, чтобы позаботиться о том головорезе, который был с вами.

— Вы не считаете, что это слишком жестоко?

— Я старался действовать как можно мягче. Мне сказали: «Обращаться с особой осторожностью».

Казалось, Рейко не поняла, что он имеет в виду.

Они ехали по Аояма-Дори в сторону Нагата-чо. Рейко не спрашивала, куда они направляются. Настоящая девушка гангстера. Можно сказать, она привыкла, чтобы о ней заботились.

Движение к этому времени стало менее интенсивным. Такино поставил машину на парковке рядом с парламентом. Здесь никто не будет искать. Всё время кто-то уезжает и приезжает, поэтому трудно заметить автомобиль, оставленный на стоянке несколько часов назад.

Двумя годами раньше Такино посещал одного члена парламента, чтобы обсудить противостояние местных владельцев магазинов экспансии крупных торговых сетей в их районе. Он и тогда воспользовался этой парковкой. Политик выслушал его с неподдельным интересом, но ничего не сделал, чтобы помочь им.

Они вышли из машины и пешком направились вокруг здания к главному входу. Затем они вышли на основную дорогу и остановили такси.

Сугимура пребывал в плохом настроении. Это было ясно даже по телефону.

— Сядете на пароход, — сказал Такино, чувствуя растущее напряжение в голосе Сугимуры.

— А её вы забрали? — спросил он.

— Да, но дело ещё не окончено. Это только начало.

— Знаю. Но по меньшей мере полпути мы уже прошли, правда?

— Это вам решать.

— Отлично. Я буду на пароходе.

Такино уже вручил ему билет на 6.30 вечера на паром до Хьюги. От отеля Сугимуры до залива Кавасаки не больше десяти минут. Ещё куча времени. Он посадил Рейко на рейс, вылетающий из Ханеды в четыре часа вечера. Она вот-вот прибудет в Фукуоку.

— Волноваться не о чём, — сказал он Сугимуре.

Такино повесил трубку и потянулся к пиву, стоящему на столе. Он находился в квартире у Акеми. За последние десять дней квартира стала неузнаваемой: шторы, комод, туалетный столик, ковёр, кровать, кожаные кресла и диван. Наверное, от трёх миллионов осталось немного.

Он попытался позвонить в офис, но ему никто не ответил. Было самое напряжённое в деловом отношении время дня. Такино подумал и набрал номер кафе.

— Мы только что закончили первый раунд, — сказал он.

— И какой счёт?

— А-а-а, стыдно даже тебе сказать.

— Ладно, ты ведь ещё начинающий.

Такино напряжённо старался уловить скрытые нотки в тоне Юки. Но её голос звучал так же, как и всегда.

— Как дела в магазине? Много народу?

— Кажется, Такахаяси работает усердно.

Такахаяси и был тем стариком, которого Такино нанял на должность нового менеджера. Человек замкнутый и тихий, но зато он умеет делать свою работу. Кроме того, он тридцать пять лет служил менеджером по поставкам в универсаме.

— Я собираюсь поехать дня на три в Кансай. Конечно, в основном из-за гольфа, но, может, найду время посмотреть некоторые супермаркеты, раз уж буду там.

— На три дня?

— Ну да, примерно.

— И ты не заедешь домой?

— Ты что, шутишь? Конечно, заеду. Мне нужно ещё вещи собрать. Мы уезжаем поздно ночью.

— Я должна сегодня пораньше закрыть магазин?

— Нет, не нужно.

— Я приду домой первой и соберу тебе вещи в поездку. В чемодан, да?

— Нет, мне нужно что-нибудь поменьше, чтобы можно было через плечо повесить.

— Ты на самом деле «заболел» гольфом.

Ему показалось, что в её голосе проскользнули нотки смеха. На другом конце телефонного провода находился его дом. И работа — он начал бизнес и потому смог построить дом. Такино сунул в рот сигарету.

— Извини, что уезжаю и оставляю магазин на тебя. Но тебе любой скажет: хочешь добиться успехов в игре, отдайся ей полностью. Тебе нужно будет только снимать кассу. Всё остальное оставь Такахаяси.

Он слишком много говорит. Такино выдохнул и выпустил облачко дыма. Не похоже, чтобы Юки хотела быстро завершить разговор.

Он услышал, что из магазина вернулась Акеми.

— Ну ладно, всё, я пойду, — сказал Такино и повесил трубку.

— Твоя жена?

— Оставим эту тему.

— Хорошо. Звони ей хоть из постели, мне всё равно.

Акеми выложила купленные ветчину и камамбер на тарелку.

— Ты возьмёшь меня снова в тот спа-салон, куда мы ходили вчера?

— И что же там такого замечательного?

Акеми начала расстёгивать блузку. Грудь её выпирала из бюстгальтера.

— Это так освежает. Знаешь, женщины очень заботятся о своей коже.

Такино бросил на неё мимолётный взгляд. Он потянулся к тарелке и взял кусочек камамбера. Он спал с ней вчера, сразу после процедур в клинике красоты, просто чтобы посмотреть, как это будет. Да, действительно, её кожа приобрела очаровательную гладкость. Такино знал, что некоторые мужчины тоже делают такие процедуры, но он считал, что им это ничего не даёт.

— Кстати, — заметил он, — выбрось то нижнее бельё, которое ты мне купила, всё выбрось.

— Но оно точно такое же, как ты всегда носишь.

— Вот именно поэтому. Если тебе нужно что-то мне купить, то покупай что-нибудь совершенно другое.

— Ты будешь это носить?

— Нет.

Женщины… Они покупают мужчине нижнее бельё, зная, что он не станет его надевать, затем убирают в дальний ящик, тихо мечтая, что в один прекрасный день мужчина осчастливит её, надев подарок. Вот вокруг чего крутится их любовь.

Акеми принадлежала к совсем иному классу женщин, чем Юки. Не только в постели. У неё была одна неприятная черта, которой он не видел у Юки. Если та делала что-то, то она никогда не выставляла это напоказ, чтобы Такино знал.

— Ты больше не приходишь ко мне на работу, — начала Акеми.

Каждый вечер в семь часов она уходила из дома. Если он сегодня вышел бы с ней, то был бы на месте вовремя.

— На самом деле я не хочу встречаться с Такаяси.

— А я думала, что вы друзья.

— Да, но он даёт мне уроки игры в гольф. И играет лучше меня.

Его стакан опустел. Акеми встала и пошла, чтобы принести ему ещё одну бутылку пива. Сейчас она всецело принадлежала ему. Была ли она влюбчива или просто умела приспосабливаться? У мужчины всё по-другому. Даже пойманный в ловушку, он всё равно не сможет во всём уступать женщине.

 

6

В темноте Такино чувствовал, как внизу, под ним, перемещается судно. Он сидел в помещении под машинным отделением в буксирном катере, пришвартованном в дальнем конце северного пирса залива Йокогама. Ждал.

Человек, которого он ждал, был одним из тех двоих, которых вызвал из отеля Сугимура. Он примчался в бар в Хиноде-чо, чтобы там обсудить дело. Он явно зарабатывал деньги, выступая в качестве посредника, связанного с контрабандистами, которые в свою очередь были заинтересованы как можно быстрее вывезти из страны груз, в данном случае, людей.

Он позвонил в девять, приложив к телефонной трубке платок, чтобы изменить голос. Такино выбрал место — иностранный катер на северном пирсе.

Сейчас было десять, но в Йокогаме всегда много народу — даже в субботу поздно ночью. Однако северный пирс был пустынен. Такино заглядывал сюда прошлой ночью, чтобы всё проверить, и сейчас здесь оказалось даже тише, чем он ожидал. Кроме случайного такси, остановившегося, чтобы забрать кого-то у бара, больше признаков жизни не наблюдалось.

Такино мог видеть, что происходит в баре «Стардаст», благодаря окнам, расположенным по всему фасаду здания. Ночью с воды это заведение казалось весьма привлекательным, и в качестве места для укрытия Такино выбрал буксирный катер среднего размера, находившийся как раз на уровне окон «Стардаст».

В десять минут двенадцатого, когда прошло уже десять минут после назначенного времени, двери заведения распахнулись. Нужный человек был один. Такино видел, как он каждый раз напряжённо глядит на открывающиеся двери.

Мужчина вытянул шею, чтобы лучше видеть вход в бар, затем быстро осмотрелся вокруг и сел на табурет в конце зала. Такино немного приподнялся, чтобы одновременно следить и за дверью, и за этим человеком. Он дал ему пять минут. Никто не входил и не выходил. Но на дороге, за баром, почему-то начали собираться машины. Сейчас их уже было не меньше четырёх, возможно, есть и другие, которые ему просто не видны. Они съезжались в темноте, не производя никаких звуков, с выключенными фарами, и просто стояли на дороге, которая обычно бывает пустой.

Такино почувствовал, как днище катера под ним пошатнулось и услышал низкий гул генератора и шум воды, плещущейся о пирс. Он поднялся в рубку. В целях безопасности на судне должен был оставаться хотя бы один член экипажа, но, скорее всего, он крепко спал в каюте внизу.

От контрольной панели исходило голубовато-зелёное мерцание. Оно и ещё слабый свет с берега позволяли Такино ясно видеть, что он делает. Он снял трубку телефона, встроенного в приборную панель, и услышал гудок. Есть связь. Он закрыл рот носовым платком, набрал номер телефона «Стардаст» и подождал, пока позовут нужного человека.

Такино видел, как мужчина поднялся с табурета, чтобы ответить на звонок. Некоторое время он стоял, прижав к уху трубку и ничего не говоря, будто из всех сил старался понять, кто это с ним говорит и откуда.

Рядом с ним находилась какая-то молодая парочка, наклонившаяся близко к трубке. Неужели всё это время они ждали в баре?

— Это я, — проговорил мужчина.

Он немного поменял своё положение и сейчас смотрел прямо в сторону Такино.

— Как обстоят дела с кораблём? — спросил Такино.

— Отлично. Но, знаете, вы опоздали.

— Есть два пассажира. И шесть миллионов иен на двоих.

— Мне это известно. А второй тоже мужчина?

— Какая разница? Двое людей — вот и всё, что вам нужно знать.

— Хорошо. Когда вы сможете передать мне деньги?

Сейчас все трое, обступив телефон, склонились к нему.

— Через десять минут буду ждать вас на центральном пирсе.

— Какого чёрта?

— Я просто осторожен.

— Если вы не будете мне доверять, то мы всё дело завалим.

— Знаете, вы не единственный в Йокогаме, кто может это провернуть.

Повисло молчание. Человек на другом конце провода делал вид, что обдумывает ситуацию, но Такино со своего места мог видеть, что мужчина, прикрыв трубку рукой, что-то сказал стоящей рядом парочке. Те встали и ушли.

— А где на центральном пирсе? — спросил мужчина.

— Не беспокойтесь. Я вас найду.

— Там довольно большая территория.

— Тогда стойте там, где я смогу вас увидеть.

— А откуда вы звоните?

— Через десять минут. Будьте на месте.

— Подождите минуту. А деньги при вас?

— Половина.

— Хорошо. Остальное отдадите, когда сядете на корабль. А тот, другой человек, с вами?

— Вам так не терпится познакомиться с моим спутником?

— Да не особенно. Я просто хочу, чтобы мне заплатили.

Такино повесил трубку. Мужчина бросил на прилавок несколько монет и заторопился к выходу.

Такино увидел, как машины включили фары и, взревев двигателями, разъехались. Такино пересчитал их. Шесть.

На центральный пирс вели три дороги и канал. Такино решил выбрать среднюю — через Банкоку-Бридж. Два других моста были намного шире, а кроме того, по ним шли железнодорожные пути для перевозки грузов. Вот они точно находятся под наблюдением.

Такино увидел, что на другой стороне моста стоит машина. Всего одна. На самом мосту никого не было.

Он огляделся вокруг в поисках подходящей лодки. Найти бы что-нибудь с вёслами или хотя бы лёгкую моторку, на которой можно переплыть на противоположный берег. Но все лодки, пришвартованные на канале, — это баркасы и прочие большие корабли. Управлять такими непросто.

Вот он, первый момент истины. Такино прыгнул на один из баркасов, а затем без колебаний спустился по канату в воду. Запахло нефтью. Он почти не чувствовал холода. Он плыл под мостом, и волны омывали его тело.

Затем Такино вскарабкался на другой баркас, стоявший у противоположного берега, и забрался внутрь. Его одежда стала мокрой и тяжёлой. Ботинки на резиновой подошве, брюки для игры в гольф, толстовка, зеркальные очки от солнца и маска — всё промокло. Он вытряс воду из пистолета, лежавшего в кармане. Новенький «кольт-агент» — тот самый, что хранился под подушкой у Сугимуры.

На мосту пока было тихо. Машина всё ещё оставалась в тени, два парня стояли перед ней, и один — сзади. Ситуация не слишком хорошая. Но Такино уже снова двигался. Его тело было напряжено, а разум работал предельно чётко. В такие моменты лучше всего сохранять спокойствие. Секундное колебание — и твои мозги начинают перегреваться. Слишком возбуждённый ум — это последнее, чего хотелось бы при выполнении такой работы. Начинаешь взвешивать каждую мелочь, но колебания недопустимы. Ты должен доверять своим инстинктам, кожей ощущать риск. Опасность никогда не приходит оттуда, откуда ты её ожидаешь.

Такино двигался к машине ползком. Он слышал шум волн и ветра. Сейчас он был от них менее чем в двадцати футах. Присев, он спрятался за бочку с мазутом и прикинул в уме план действий. Рвануть вперёд, прыгнуть на заднее сиденье, открыть огонь — убивать кого-либо нет необходимости, целиться только по ногам и устроить панику. Но это лишь общая схема действий, и больше ничего.

Он подождал, его разум молчал, будто предоставляя право действовать инстинктам и интуиции. Такино становилось холодно. Он пошевелил ногами, руками и шеей. В движении не замёрзнешь.

Внутри машины зажёгся свет, и из неё выбрались двое мужчин: один с пассажирского сиденья, другой — с заднего. Послышались голоса. Эти двое подошли к краю моста, встали рядом и начали мочиться прямо в канал.

Такино снова поднялся на ноги. Его рука находилась в четырёх шагах от ручки двери автомобиля. Он открыл её и просунул в машину револьвер. Свет лампочки внутри салона осветил лицо мужчины. Его глаза округлились, за дрожащими губами показались зубы. Такино схватил его за волосы и приставил револьвер ко лбу, между глаз. Здесь не возникло необходимости применять особую силу. Парень сделался куклой на верёвочках. Он вылез из машины. Такино прижал его к капоту автомобиля, заставив широко расставить руки и ноги. Затем, разрешив мужчине идти, Такино ударил его коленом в пах. Раздался слабый стон, и этот парень вышел из игры.

Такино завёл двигатель и отъехал. Две тени, бежавшие за ним, исчезли в зеркале заднего вида.

Машина мчалась сквозь тьму. Такино пробирался по улицам, на которых находились складские помещения, на причал, затем снова ехал среди складов. Вдруг свет фар выхватил фигуру человека. Он стоял на краю пирса, рядом с причальным столбом. Это и был человек из бара — тот, который говорил по телефону. Он лихорадочно махал одной рукой, а другой прикрывал глаза от света. Такино нажал на газ, и мужчина побежал, Такино перерезал ему путь. Он направил машину на этого человека и, повернув руль вправо, резко ударил по тормозам. Автомобиль, крутанувшись, остановился у самого края барьерного ограждения. Мужчина оказался в воде.

Справа и слева показались фары машин. Такино увидел и третий автомобиль, который обогнул угол и вынырнул из-за какого-то склада. Он снова нажал на газ и направил свою машину прямо туда. Фары других машин освещали друг друга, и поэтому было невозможно судить о расстоянии между ними. Чужой автомобиль выглядел просто как светящееся жёлтое пятно, расширяющееся в том месте, где находится лобовое стекло. Такино задержал дыхание и не закрывал глаза. Луч света отодвинулся назад, и теперь фары машины Такино светили в темноте, не встречая препятствий. Это борьба нервов, в которой он пока ещё никогда не поигрывал. Ни разу не отворачивал руль. Просто в критической ситуации он умел сказать себе, что не собирается умирать. Но с тех пор прошло десять лет. А за последние шесть лет у него не случилось ни одной аварии. Он всегда уступал дорогу сумасшедшим водителям.

Сейчас перед ним были три машины, а две других спрятались где-то в укрытии. Такино нажал на газ. Вывернул руль как можно круче вправо, а затем резко повернул влево. Огни преследовавших его автомобилей исчезли. Вдоль дороги мелькали складские помещения. Он свернул на железнодорожные пути, колёса машины грохотали. Впереди он видел громаду грузового корабля — большого и чёрного, возвышающегося как стена. Такино резко повернул направо и натолкнулся на капот находящейся позади машины. Они помчались вперёд — бок о бок. Слева была вода, и прямо тоже вода. Свернуть можно только направо, но машина Такино находилась по правую сторону другого автомобиля. Он выждал время и на секунду приблизился к океану. Раздался скрип тормозов. Такино в последнюю секунду удержал руль. Машина слева повернула первой, и они столкнулись.

Используя силу удара, Такино выкрутил руль на девяносто градусов и резко бросился вправо. Он сумел проскочить в дюйме от причала, хотя и уже слышал позади себя плеск морской воды.

Такино вытащил револьвер. Сзади раздавался шум двигателя приближающегося автомобиля. Скрип тормозов. Они выезжали из-за поворота. Такино оперся на окно и приготовился стрелять. И как только стало видно фары машин, он выстрелил и затем снова рванул вперёд.

Некоторое время сзади никого не было. Он направился к мосту, миновал штабели ящиков с грузом, склады, брошенные бочки из-под мазута, товарные вагоны. И тут в зеркале заднего вида он заметил два жёлтых огня, затем перед ним вдруг появилась машина. Светя фарами, они блокировали ему дорогу. Он оказался в ловушке.

Такино опустил ногу на педаль газа. Его ум напряжённо работал. Прямо перед ним вырос чёрный кузов автомобиля. Он видел лицо мужчины, который смотрел в его сторону, широко открыв рот. Они столкнулись, но не лоб в лоб. Та, другая, машина в последнюю секунду отвернула. Послышался звук разбивающегося стекла и дробящихся фар. Он мчался по направлению к дороге, идущей вдоль берега, и машина с силой билась о шпалы железнодорожных путей. За стеклом проносились и исчезали в темноте здания таможенных складов. Он выехал на береговую дорогу; слева был южный пирс. Позади всё ещё виднелись огни. Похоже, их осталось только два. К тому же между ними и Такино было приличное расстояние.

На дороге было оживлённое движение, в том числе и множество такси. Он проехал на красный, услышав, как сзади возмущённо просигналил целый хор гудков. Впереди Хонмоку и центр Йокогамы. Такино свернул налево и направился к причалу Ямасита — тупик. Тогда он повернул вправо, в сторону канала, затем снова направо и выехал на оживлённую улицу в Ямасита. Замедлил ход. Преследователей не видно. Похоже, они его потеряли.

Такино бросил машину у стадиона рядом с йокогамским парком и поймал такси. Его одежда была мокрой, а кожа задубела от солёной воды. Он взял в рот сигарету, но и она оказалась влажной. Такино прищёлкнул языком. У него образовалось свободное время, а он не подумал о том, чтобы заранее купить новую пачку сигарет.

Было почти два, когда Такино вернулся в свой отель в Ханеде. Всё шло по плану, возможно даже слишком гладко. Он зарегистрировался около девяти тридцати вечера, а это означало, что маленькая вечерняя драма, длившаяся почти четыре часа, подходит к концу.

Даже не переодевшись, Такино потянулся к телефону — лишний раз убедиться в том, что ситуация под контролем. Он набрал номер второго посредника, с которым Сугимура разговаривал в Йокогаме. Этот парень определённо был связан с одним из гангстеров и, возможно, имел контакты с картелем «Марува».

Едва раздался первый гудок, как трубку тут же взяли. Быстрый ответ, если учесть, что на часах два ночи.

— С судном всё в порядке?

— Вы Сугимура, человек «Марува»?

— Здесь я задаю вопросы.

— Вы чёртов придурок, играющий за обе стороны сразу. Особенно потому что имеете дело с копом из «Эль Сид». Вы знаете, какая у него репутация?

— Понимаете, мне тоже нужна некоторая страховка.

— Здесь в Гаме такой переполох. «Марува» послала сюда кучу парней, чтобы прочесать район. Если вы ещё в Гаме, то рекомендую вам, чёрт возьми, убираться оттуда как можно скорее.

— Хотите сказать, что отказываетесь?

— За шесть миллионов не возьмусь. Слишком рискованно.

— Могу поднять цену на четыре.

— То есть десять миллионов?

— Десять, двадцать — какая разница? Отношение этого парня к делу не изменится. Даже если так, ему надо было изобразить работу мысли. Он неплохой актёр.

— Вы можете сделать мне лучшее предложение? — в конце концов спросил тот парень.

— Вы меня без ножа режете. Если вы не можете это сделать, то я найду кого-то другого.

— Больше никого нет.

— Ну, может, не в Йокогаме. Ведь Япония окружена морем. Слушайте, я спешу. Вот почему я обратился к вам, хотя и понимаю, что это рискованно.

— Судно, на которое вы могли бы попасть…

— Слушайте, вы ведь тоже не хотели бы выбросить на ветер десять миллионов, ага?

— Мне нужно спешить. Оно уходит через четыре часа.

— Не могу. Думаю, потом смогу попытаться найти что-то ещё.

— Следующее не раньше чем через пятнадцать часов.

— Верно. Но я не хочу, чтобы дело снова закончилось таким же шухером, как сегодня. Мне нужно время, чтобы всё проверить дважды.

— Итак, что вы предлагаете?

— Увидимся завтра утром в восемь на контейнерном терминале в Гонмокугаме. Если мы не увидимся, то я перезвоню в десять.

— Как я могу с вами связаться?

— В восемь часов. В Гонмокугаме.

— Эй, подождите минутку.

Такино повесил трубку. Он считал, что сделал всё очень даже неплохо. Они убедили всех, что Сугимура будет завтра утром в десять в Йокогаме.

Он полежал в ванной, потом выпил пару бутылок холодного пива. После этого Такино положил револьвер на дно сумки для гольфа и пошёл спать.

 

7

Такино приехал в аэропорт Мацуяма, что на Сикоку, в девять часов и позвонил Хиракаве в отель в Яватагаме. И узнал, что всё идёт вовсе не так хорошо, как планировалось.

— «Таро-мару № 6» в сухом доке на острове Исигаки, там работают с винтами. Должно быть готово через два-три дня. Ещё одно его судно — «Таро-мару № 7»; оно где-то в Восточно-Китайском море.

Как они и надеялись, компания «Таро-мару» всё ещё владела двумя траулерами, способными ходить на большие расстояния, и всё ещё работала на морском юге Японского архипелага. Человек, которому десять лет назад принадлежала эта компания, удалился от дел и передал бизнес своему сыну, но, по слухам, они продолжали брать пассажиров. И, как он слышал, это не только слухи.

— Лично я думаю, что надо попытаться в другом месте, — сказал Хиракава.

— Всё зависит от того, как мы сумеем справиться с ситуацией, Хиракава-сан.

Такино сосредоточился на «Таро-мару № 6». Если судно находится в доке на острове Исигаки, то оно настолько близко к Тайваню, насколько возможно в этой стране. Нет смысла отказываться от этого только из-за нескольких неприятных слухов.

— Но эти люди практически и есть якудза, — заметил Хиракава. — И копы за ними следят.

— Но пока ещё их не поймали. Это значит, что они хорошо разбираются в своём деле.

— Если бы они были очень хороши, то у нас возникли бы проблемы.

— Почему бы вам не следовать плану? Я буду там через пару часов. И не забудьте позвонить в десять.

План заключался в том, чтобы Хиракава в десять часов позвонил контрабандистам из Йокогамы и, не сказав ни слова, повесил трубку. Этого было бы достаточно, чтобы убедить «Марува», что Сугимура всё ещё где-то в Йокогаме и он так парализован ужасом, что даже не может говорить.

Поездка на такси от аэропорта до станции Мацуяма не должна занять более десяти минут. Такино рассчитывал попасть на курьерский поезд с ограниченным числом мест, который отправляется сразу после десяти часов, а значит, у него есть в запасе время.

Такино сделал ещё один звонок, теперь в отель «Т…» в Фукуоке. Если всё идёт по плану, то Рейко Овада должна была въехать туда прошлым вечером. В определённом смысле Такино рисковал. Он не имел гарантий, что она будет действовать в соответствии с планом. Но, чёрт возьми, она взрослая женщина, и нельзя ожидать, что Такино будет повсюду сопровождать её.

Всё шло именно по плану, и Рейко Овада зарегистрировалась под вымышленным именем в заранее оговорённый срок.

— Сугимура уже едет сюда, чтобы встретиться со мной? — спросила она.

— Ну…

— Не могли ли бы вы хотя бы сказать, сколько мне придётся ждать?

— Я приеду, как только смогу. Больше ничего не могу вам сказать.

— Я вовсе не спрашиваю, когда мы уедем за границу. Я просто хочу знать, когда я снова увижу его.

— Я и говорю — как только будет возможно. На это нужно время.

Сугимура хотел бежать из страны. Это было совершенно ясно. А что касается Рейко, то здесь другая ситуация. Кажется, она отчаянно мечтает вновь увидеться с Сугимурой, но это вовсе не значит, что она стремится последовать за ним за границу. Возможно, для них было бы лучше ехать туда раздельными маршрутами и с некоторым временным промежутком, даже если для него это обернётся более серьёзными хлопотами. Лодка Сугимуры должна прибыть сегодня в два часа дня.

— Я хочу, чтобы вы были на борту ближайшего самолёта на Окинаву, в Наха.

— В Наха?

— Это не окончательный пункт назначения. Я предполагаю, что оттуда вы полетите на другом самолёте в Исигаки.

— И Сугимура будет именно там?

— Я делаю так, как считаю нужным.

— Что это значит?

— Это значит, что мне не нравится куча вопросов. Вы скоро увидитесь с Сугимурой. Может быть, на Окинаве, а возможно, и после того как выедете из страны.

Такино сказал ей название отеля на острове Исигаки и положил трубку.

В десять тридцать он добрался до Яватагамы.

— Следующий поезд местный, он не ходит каждый час, — заметил Хиракава.

Когда Такино прибыл, детектив ждал его на платформе. Лишь один экспресс ходил здесь каждые два-три часа, поэтому ему нетрудно было догадаться, на каком поезде приедет Такино.

— Вы арендовали машину? — спросил Такино.

— Белую «Короллу». Я подумал, что будет лучше пользоваться такой, которая не выделяется.

— Вы не хотите пообедать?

— Рыба здесь неплохая.

Обычный провинциальный город без всякого намёка на индивидуальность. Хиракава повёл Такино в небольшой ресторанчик суши, расположенный вниз по аллее, за станцией.

— Выходом «Таро-мару № 6» занимаются два старших сына старика. Экипаж судна № 7 вообще состоит из случайных моряков. Я не уверен, что они берут пассажиров. Полагаю, что один мог бы уехать, в зависимости от обстоятельств, но тот, у кого связаны руки, скорее всего…

— А если это нужно срочно?

— Думаю, что вы хотели бы поговорить с самим стариком. Он сейчас на пенсии и больше не выходит в море. И всё же я считаю, что он пока ещё сам дёргает за ниточки.

— Они связаны с какой-нибудь местной якудзой?

— Думаю, скорее всего, с одной бандой из Хиросимы. На самом деле здесь поблизости нет ни одной крупной группировки, хотя я уверен: стоит поглубже копнуть — и найдётся куча самых разных связей.

— Но, как я понял, каких-либо конфликтов между стариком и бандами нет?

— Думаю, что они держат нейтралитет. И не похоже, чтобы старик сотрудничал с конкурирующими группировками или кем-либо ещё.

— А как насчёт наркотиков?

— Сомневаюсь. Если наркотики где-то и есть, то никак не на рыболовецком судне.

Суши были так себе. Такино съел несколько кусочков, а потом отставил тарелку и подождал, пока остынет чай. Они сидели за столиком в дальнем углу ресторана. Кроме них в заведении был только один посетитель — молодой человек у стойки. Похоже, местный. Хотя для обеда чуточку рановато.

— Вы всё же хотите воспользоваться «Таро-мару»? — задал вопрос Хиракава.

— Не знаю.

— У старика есть внучка. Отрада его глаз и всё такое. Дочь старшего сына. Она ходит в первый класс.

— Что вы такое предлагаете? И так спокойно об этом говорите.

— Когда вы приблизитесь к моему возрасту, то начнёте иногда задумываться о таких вещах. Что-то такое бродит в моей голове, что шокирует порой даже меня самого. Если бы я уделял больше внимания этому, когда был молод, то, скорее всего, стал бы другим человеком.

— В любом случае, как вы узнали, что я собираюсь делать?

— Сам не знаю. Но ведь и у вас так бывает, правда? Парень, которого вы хотите вывезти… ведь вы не обязаны это делать. Вы о нём ничего не знаете, подумайте об этом.

— Это интереснее, чем управлять супермаркетом.

Такино пожевал зубочистку, наблюдая, как в ресторан входит и усаживается какая-то семья. Родители были примерно его возраста, а двум мальчикам лет около десяти. И ресторан вдруг наполнился жизнью.

— А какой сегодня день? Воскресенье?

— Внучка выходит со стариком погулять по берегу залива. Отец отсутствует уже полгода. И пока его нет, старик заботится о ней как о собственном ребёнке. Он крепкий орешек, ничего не боится. Он, не задумываясь, выбросит свою жизнь на помойку. Но у каждого есть слабые места, надо только внимательно смотреть.

— Говорите не задумываясь?

— Уж поверьте мне. Он, должно быть, моего возраста, но то, через что ему пришлось пройти, не идёт ни в какое сравнение. Он напоминает мне крепкое старое дерево.

Хиракава пожевал имбирь и отхлебнул чаю.

— Понятно. Может, попробуете убедить старика встретиться со мной, и на этом ваша работа будет окончена.

— А вы не собираетесь послать меня обратно в Токио? После всего этого?

— То, что последует далее, — это не та работа, которую можно попросить сделать за деньги.

— Я работаю сейчас не ради денег.

— А не староваты ли вы, чтобы играть с огнём?

— Есть ещё порох в пороховницах. Я не очень-то силён в стрельбе и тому подобное, но думаю, за ребёнком смогу присмотреть. Не можете же вы всё делать один.

В ресторане началась обеденная суета. Такино покинул заведение и пошёл по улицам города. Хиракава медленно следовал за ним. Они избегали больших дорог, предпочитая идти по узким улочкам и аллеям. Воскресный день, повсюду гуляли дети. Помимо запаха рыбы, пропитавшего всё вокруг, здесь не было ничего примечательного.

— Вы полагаете, что сможете часа три присмотреть за ребёнком вместо меня? — спросил Такино.

— Три часа? Вы хотели сказать три дня?

— Три дня? Так только любители действуют. Если не уложимся в три часа, то нужно придумать что-то другое.

— Три часа, да? Хорошо. Хочется поглядеть на вашу работу! — рассмеялся Хиракава.

Изменив направление, Такино повернул назад.

— Не хотите пройти немного дальше? — поинтересовался Хиракава. — Залив как раз за углом.

Когда Хиракава сказал это, Такино вдруг впервые за всё время почувствовал запах моря.

— Что там? — поинтересовался он.

— Всего лишь база для нескольких глубоководных рыболовецких траулеров. Из других судов есть только два небольших парома и несколько малых грузовых кораблей.

Хиракава пошёл вперёд. Вскоре их взору открылся залив. Он был совсем не похож на то, что принято называть живописной рыбацкой деревушкой. Огромные нефтяные танкеры, здание «Фишермен Юнион», консервные фабрики, склады-холодильники. Рыбацких лодок не было.

— Офис «Таро-мару» здесь, наверху, в одном из вон тех маленьких домиков. У них всего два судна — действительно, крошечный бизнес. И нет никакого патрона, с кем можно было бы поговорить.

— Что вы имеете в виду под патроном?

— Большинство других судов связано с крупными торговыми компаниями. Либо так, либо они имеют контакты с кем-то похуже. В конце концов ниточка выводит на большую банду. Но «Таро-мару», похоже, таких связей не поддерживает. Они просто продают свой улов по рыночным ценам.

— Но вы раньше говорили, что они связаны с одной из группировок в Хиросиме?

— Думаю, это личные контакты старика, — ответил Хиракава. — Мне кажется, на самом деле там особого криминала нет.

Они подошли к зданию, маленькая деревянная табличка на котором гласила: «Таро-мару». Обычный двухэтажный дом. Не похоже, чтобы там кто-то сейчас был. На раздвигающихся дверях висели выцветшие талисманы на счастье, изображающие Бен-тен — богиню фортуны. В любом случае здание ничем не отличалась от тех, что вокруг.

Небо затянуло тучами. Дул сильный ветер, море было весьма неприветливым. Без десяти пять Сугимура сошёл с парома в Хьюге, в Кюсю и сел на поезд до Миядзаки, где зарегистрировался в отеле, как и договаривались, сразу после четырёх часов.

По некоторым причинам он решил, что Рейко будет ждать его здесь. Но её, конечно, не было. Такино выслушал сетования Сугимуры по этому поводу. Он посмотрел, как Сугимура прижимает руки к груди, и затем сказал ему, что он должен следующим вечером ехать на остров Исигаки, объяснив, что планы относительно Наха изменились.

Сначала Такино думал, что сможет посадить их обоих на корабль до Яватагамы, потому он и организовал их приезд в район острова Кюсю. Но если бы он сумел отправить их на судне с острова Исигаки, то это было бы намного лучше. Оттуда до Тайваня рукой подать.

Такино присел на швартовую тумбу на причале и выкурил пару сигарет. Затем он посмотрел на часы, пяти ещё нет.

Только он закурил третью сигарету, как увидел старика, ковыляющего в направлении складов. Тот шёл медленно, размеренным ровным шагом. На нём были резиновые сапоги и чёрный свитер с высоким воротником, поверх которого старик накинул длинную старомодную стёганую куртку. Его седые волосы были коротко подстрижены, а лицо сделалось красным от многолетнего воздействия ветра и моря. Он подошёл так близко к Такино, что тот смог рассмотреть даже глубокие морщины, прорезавшие лоб. Глаза старика оставались неподвижными.

— Вы руководите судами «Таро-мару»? — спросил Такино.

Старик равнодушно посмотрел в его сторону. Возможно, он бросил взгляд не на Такино, а на бочку с мазутом, обдуваемую ветром.

Такино зашагал рядом. Они миновали старую заброшенную рыбацкую лодку, покрытую красными чешуйками ржавчины, и пошли дальше вдоль волнолома. Голова старика едва доходила Такино до плеч.

— А я думал, что вы всегда берёте с собой на прогулку внучку…

У стены ветер был сильнее. Старик запахнул полы куртки короткими морщинистыми пальцами.

— Ваша внучка вернётся через полчаса, — произнёс Такино.

— Кто вы, чёрт возьми? — спросил старик.

У него был приглушённый грубый голос, ветер делал его более резким.

— Неважно, кто я, — ответил Такино.

— Что вы сейчас сказали?

— Я сказал, что ваша внучка вернётся через полчаса.

— Какое дело вам до этого, чёрт возьми? — Старик остановился, и когда он поднял голову, чтобы посмотреть на Такино, его глаза сверкали.

— Я хочу, чтобы вы взяли двух пассажиров на борт судна «Таро-мару № 6», которое сейчас находится в доке на острове Исигаки. Завтра вечером. Им далеко не нужно — примерно на расстояние, которое лодка пройдёт за одну ночь.

— Ублюдок, что ты сделал с Наоми? — спросил старик тихим низким голосом.

— Ничего. Говорю же вам, она вернётся через полчаса.

— Ты угрожаешь мне?

— Просто прошу об одолжении, вот и всё.

— Что ты собираешься сделать с Наоми?

— Ещё раз объясняю: она вернётся через полчаса. Гарантирую.

— Ты заплатишь за это, мудак.

— Давайте убейте меня, если хотите.

— Ты приведёшь Наоми, если я возьму этих двоих на борт?

— Как я и сказал, она вернётся через полчаса.

— А если я скажу «нет»?

— Она всё равно вернётся, точно так же.

— Да, но в каком виде?

— Не надо думать о плохом. Ваша внучка вернётся — здоровой и в полном порядке — через полчаса, согласитесь вы взять их на борт или нет.

— Ты думаешь, я в это поверю? Тогда зачем же вы забрали её?

— Я просто хотел, чтобы вы услышали мою просьбу.

— Я не глухой. — Старик посмотрел в сторону моря, и его взгляд оставался спокойным и неподвижным. Такино поднёс сигарету ко рту, защищая огонёк от ветра. — Слушай, меня здесь хорошо знают. Стоит мне сказать лишь слово, и рядом тут же появятся пять-шесть парней. Ты не подумал об этом?

Старик всё ещё смотрел на море. Такино достал револьвер из внутреннего кармана плаща, вытащил все пули, кроме одной, и повернул барабан. Русская рулетка. Именно этот метод убеждения Такино нравился больше всего. Он делал это настолько спокойно, что люди порой думали, что он просто шутит. Но, надо сказать, он никогда не шёл на попятную. Чаще всего этого оказывалось достаточно, чтобы у противника кровь отхлынула от лица. Он не останавливался до тех пор, пока другой человек не начинал плакать или писать под себя от страха. Такино становился упрямым сукиным сыном. Он давил и давил на людей, пока они не ломались. А если и это не действовало, то он плевал им в лицо, пока оно не покрывалось плевками. Начав, он делался безумным.

— Бессмысленно испытывать нервы человека, который настолько стар, что может умереть в любой момент.

Старик даже не взглянул на пистолет.

— Ты сказал, через полчаса?

— Сейчас, наверное, уже через двадцать минут.

— Похоже, нам только и нужно, что подождать.

— Чего?

— Давай просто подождём и посмотрим. Для начала можно убрать эту штуку. А то кто-нибудь поранится.

Старик оставался спокойным, всё так же глядя на темнеющее море, полы его куртки раздувались ветром.

Небольшая флотилия рыбацких лодок направлялась обратно в гавань; толпа людей стояла на причале, ожидая, когда они вернутся домой. С того места у волнореза, где они находились, всё казалось далёким. Такино раздавил ботинком ещё одну сигарету.

Вдоль волнореза к ним бежала маленькая девочка лет шести-семи, и её волосы развевались на ветру. Она кричала:

— Дедушка! Дедушка!

Старик тут же обернулся. Девочка смеялась.

— Наоми, где ты была?

— В школе.

— В школе? Но сегодня воскресенье.

— Знаю, но один дедушка попросил меня проводить его туда. У него часы отставали.

Дед расплылся в улыбке — и морщины разбежались по его лицу:

— Ладно. Слушай, почему бы тебе не сбегать до маяка, вон там, в конце пирса. А когда добежишь туда, сосчитай до ста и возвращайся.

— А зачем считать до ста?

— Тебе нужно будет отдохнуть после пробежки. Нехорошо слишком долго бегать.

Когда девочка удалилась на некоторое расстояние, старик снова повернулся к морю и спросил:

— Откуда, чёрт возьми, тебя принесло?

— Давайте не будем сейчас это обсуждать.

— Говоришь, их двое?

— Одна женщина. До Тайваня.

— Это не очень трудно.

— Но мне хотелось бы иметь какие-то гарантии, что они действительно туда попадут. Вашего слова для меня будет достаточно.

— Тебе что-то наплели?

— Скажем так: я бы потерял свою честь, если бы в конце концов они попали на корм рыбам.

— Так вот что люди говорят? Ха! — громко рассмеялся старик. Его взгляд всё ещё был устремлён к далёкому горизонту. Казалось, ему приятно слышать такие слова. — Их было трое, тех, кого нам пришлось высадить на полпути. Но они не стали кормом для рыб. Меня раздражают люди, которые думают, что они могу получить всё, что угодно, потому что имеют немного денег.

— На полпути — значит в море, так?

Девочка всё ещё бежала вдоль волнолома. Сейчас с трудом можно было различить цвет её одежды. Волосы Наоми летели по ветру.

Такино поднёс к губам сигарету, потом выпустил дым, и он исчез в наползающей темноте.

— Я могу заплатить вам миллион, — произнёс он.

— Не маловато ли? На борту этого судна у меня семнадцать человек, и им придётся сильно рисковать, чтобы выполнить твою просьбу.

— А мне казалось, вы говорили, что не любите жадных. Миллион иен так приятно потратить на внучку.

Девочка уже добежала до маяка и сейчас возвращалась обратно к ним. Интересно, она правда посчитала до ста?

— У меня был брат в Хиросиме. На двенадцать лет моложе меня, — сказал старик. Он всё ещё продолжал смотреть в сторону моря. — Авантюрист, настоящий глупец.

— Был. Вы хотите сказать, что он умер?

— Он никогда не умрёт. По крайней мере, пока останется кто-то, кто помнит его.

Такино подумал, что Сакурай тоже не мёртв. Пусть в тот день он получил десять пуль в сердце или даже больше, но в душе Такино — и Такаяси тоже — он никогда не умирал.

— Мне нравятся глупцы, — произнёс старик. — Но вовсе не из-за того, что они напоминают мне брата. А потому что я сам глупец.

— Возьмите их на борт ради меня, а потом уже и за миллион.

— Ты имеешь в виду, это докажет, что я дурак?

— Я тоже дурак. И всегда им был. Я говорю это не только для того, чтобы расположить вас к себе. Знаете, когда-то я ведь бросил заниматься такими вещами. Стал на правильный путь, завёл собственный бизнес и всё такое. И всё шло хорошо.

— Ну, тогда ты на самом деле дурак. Чертовски безнадёжный, — старик взглянул на Такино, а затем повернулся к внучке, которая бежала к ним вдоль волнореза. Его лицо смягчилось. Девочка, задыхаясь, подбежала к нему и прыгнула на руки. — Ладно, пойдём домой! — сказал он. — Пора принимать ванну, а потом обедать.

Девочка снова отбежала от них на некоторое расстояние. Старик медленно перевёл на неё взгляд. Потом он повернулся и произнёс:

— Итак, я выслушал тебя. Мои поздравления. Хотя лучше бы ты не вмешивал сюда Наоми.

Девочка обернулась к ним и помахала рукой. Она смеялась. На лице старика не отразилось никаких эмоций. Он медленно пошёл прочь, твёрдо ступая ногами на землю, как человек, который идёт по качающейся палубе.

 

1

В ванной Такаги расслабился и закрыл глаза. За последние три дня он впервые очутился дома. Нет, он не преследовал преступников или тому подобное. Он слонялся в ожидании человека по имени Тосио Сугимура. Они уже получили ордер на его арест и раскинули сети. Теперь это дело времени. Так он думал вчера. Они забросили сети и вытащили их, только ничего не поймали. Сугимуры там просто не было с самого начала.

Такаги прокрутил в уме три-четыре последних дня. Они знали, что Сугимура контактировал с двумя мужчинами в Йокогаме, которые занимаются контрабандным вывозом людей из страны. Банда «Марува» зашевелилась первой: они контролируют контрабандистов повсюду. А копы не ждали, пока ребята из «Марува» начнут, они практически висели у них на хвосте.

Эти два контрабандиста пользовались дурной славой в Йокогаме. Обратившись к ним за помощью, Сугимура выбрал самый рискованный путь из всех возможных. А ведь он профи. От такого человека, естественно, ожидаешь, что он знает разницу между безопасной и рискованной ставкой.

А потом ещё появилась какая-то машина, которую преследовали в субботу ночью, и дело закончилось выстрелами неподалёку от центрального пирса. Некоторые полицейские и кое-кто из людей «Марува» подозревают в этом Сугимуру. Но сам Такаги считал, что такое поведение не характерно для человека, который скрывается и хочет бежать из страны. Наверняка в деле участвовал кто-то ещё.

Кто бы это ни был, он хорошенько погонял ребят из «Марува». А что касается копов, им даже взглянуть на него не удалось. К тому времени, как они оцепили место, там не осталось ничего, кроме покорёженной машины и пяти человек, преследовавших незнакомца.

В воскресенье «Марува» послала пятьдесят человек в Йокогаму добывать информацию. Должно быть, из достоверных источников им стало известно, что Сугимура всё ещё в городе. Но они ничего не нашли.

Такаги вылез из ванны и вымыл волосы шампунем. Ещё с тех времён, когда он был молодым человеком, у него сохранилась привычка мыть голову всякий раз, как он принимал ванну. Раньше он беспокоился, что может облысеть. Но на самом деле волосы у него были такими же густыми, как в далёкие времена. Только побелели. Сейчас на его голове нет ни одного чёрного волоса.

Такаги снова залез в ванну и мысленно вернулся к делу. Он не следил за Сугимурой с самого начала. Человек, которого он искал, пустился в бега примерно месяц назад, после того, как убил ножом одну шлюху и её мать в Мегуро. Такаги подумал, что он, скорее всего, страдал наркотической зависимостью и галлюцинациями либо был ревнивым любовником. Но потом, через пару недель, тело этого человека с пулями 38-го калибра в спине обнаружили в реке Тамагава.

Вот тогда Такаги изменил своё мнение. Версию с наркотиками он пока не отбросил, так как все три жертвы — мать, дочь, а также их предполагаемый убийца — занимались перевозкой и контрабандой амфетаминов. И, похоже, все трое имели какие-то связи с бандой «Марува». А человек, руководящий контрабандой наркотиков в «Марува», был не кто иной, как Тосио Сугимура.

К тому моменту как Такаги обратил своё внимание на Сугимуру, этим делом уже занималась специальная группа из Первого детективного отдела.

Получалось, что Сугимура скрывался от своих же людей. Полицейские надавили на нескольких бойцов «Марува», но оказалось, что они ничего ценного не знают. Сейчас спецгруппа предполагала, что внутри группировки идёт борьба за власть, и что-то выпало из-под контроля банды. Вот они и старались прибрать к рукам Сугимуру в качестве свидетеля.

Примерно шесть месяцев назад один политик из префектуры Сайтама и сопровождающая его женщина были обнаружены мёртвыми в номере отеля в Акасаке. На месте преступления полицейские нашли интересные следы и улики. Они решили, что близки к цели, как вдруг откуда ни возьмись появился молодой парень из «Марува» с орудием убийства и сам сдался.

Мотив этого поступка был прост: политик увёл женщину, которую тот любил. Полиция обнаружила доказательства того, что у него действительно были отношения с убитой. Она была девушкой из бара, а он её клиентом. И это длилось некоторое время.

Киллер знал своё дело. Человеку нанесли удар в солнечное сплетение и ножом пронзили сердце. Женщина получила такую же рану. В то же время трудно поверить, что подобные действия совершают в порыве ревности.

Расследование выявило столкновение интересов убитого политика и банды «Марува»; дела касались тендеров на контракты по общественным работам в префектуре Сайтамы. Но как ни давили на подозреваемого, он настаивал на убийстве из ревности как на единственном мотиве преступления. Парня отдали под суд, и процесс ещё продолжался.

Если они смогут убедить Сугимуру дать показания, что убийца действовал по приказу босса «Марува», дело сразу двинется вперёд. И несколько человек, объединённых в специальную группу, продолжали работать даже после того, как дело было закрыто, а парень всё взял на себя. Сугимура входил в верхушку организации, поэтому ему было известно многое.

Такаги не вмешивался в работу спецгруппы. Лишь однажды он заглянул в ночной клуб «Манчестер», который держали под наблюдением как полицейские, так и банда «Марува». Официально Такаги занимался убийством матери и дочери, а также смертью их предполагаемого убийцы, наступившей двумя неделями позже.

Такаги поднялся из ванной, накинув поверх пижамы банный халат, и направился в кабинет, прихватив бутылку бренди. Хотя Такаги называл это помещение «кабинетом», там находилось всего лишь несколько книг. Вся его библиотека состояла из «Маниошу» — сборника древней японской поэзии — и многотомного издания «Антологии современной поэзии». Плюс поэтические альманахи, которые он выписывал. Он всегда хотел выбрать имя для дочери в честь одного из поэтов в «Маниошу», но дочери у него никогда не было.

Сейчас Такаги почти не прикасался к «Маниошу», и когда родился их единственный сын, они дали ему довольно распространённое имя Кацуо. В настоящее время мальчик учился в третьем классе средней школы и готовился к вступительным экзаменам в колледж.

Однако Такаги частенько перелистывал антологию. Его любимым поэтом был Такубоку, но других он тоже читал в зависимости от настроения. Когда Такаги было лет тридцать, он даже посылал свои стихи в различные журналы, но их не печатали. Потом он бросил занятие поэзией и никогда не признавался, как ему приятно, когда его стихи читают другие.

Он сел за письменный стол и разложил перед собой несколько листочков с заметками. Девять часов вечера — слишком рано, чтобы идти спать.

Сам Такаги не любил вести записи, но молодой детектив Мурасава, его напарник, был к этому склонен. Такаги нравилось время от времени листать заметки своего партнёра, сверяя их с тем, что он сам думает.

Детектив просмотрел хронологию дела. Они всё ещё не могли с уверенностью сказать, когда именно пропал Сугимура. Мать и дочь убили двадцать третьего числа прошлого месяца; человек, который считался их убийцей, умер шестого уже этого месяца. Сугимура исчез в промежутке между двумя событиями; от полицейских из спецгруппы Такаги знал, что люди «Марува» начали свою охоту на Сугимуру четвёртого числа.

Такаги попробовал бренди языком. Кто убил мать и дочь? Был ли их убийцей тот человек, чей труп нашли в реке? Казалось, всё сходится в этой точке.

Он начал тихо напевать. Такая уж у него была привычка, когда он целиком погружался в мысли. Потом стряхнул какую-то пушинку с фитиля зажигалки — старомодной бензиновой зажигалки, которой он пользовался с тех пор, как родился его сын. А курить он предпочитал «Голуаз». Тоже привычка, которую слишком поздно менять. Когда привычки становятся частью тебя, с ними уже ничего не поделаешь.

Марико открыла дверь. Она никогда не входила, если не хотела сказать нечто важное. Итак, Мурасава здесь.

— Проводи его наверх, — сказал Такаги и взял со стола бренди.

У них было заведено, что Мурасава может приходить без предварительной договорённости в любое время до одиннадцати. Он забегал ненадолго, если случалось нечто такое, что, по его мнению, могло заинтересовать Такаги. Только шеф обычно не позволял напарнику входить в кабинет. Он предпочитал не обнародовать тот факт, что всё его собрание книг представляло собой лишь сборники поэзии.

— Не ожидал тебя так рано, — произнёс Такаги.

Мурасава сидел в гостиной, просматривая листочки с тщательно выполненными записями.

— Похоже, что ребята из спецотряда прекратили наблюдение за «Манчестером», сэр. «Марува» тоже оттуда ушла — теперь заведение осталось без надзора.

Большой рост и крупная фигура Мурасавы не вполне соответствовали его необычайной педантичности. Все записи, накарябанные в спешке на клочке бумаги, он аккуратно переписывал сразу же, как приходил домой.

Вошла Марико и принесла пиво с закусками. Такаги пил бренди. Как правило, он ел мало и чётко знал, что он любит, а что нет. Он редко ел мясо, и если пил, то никогда не закусывал.

Такаги взглянул на то, что принёс напарник. Кроме записей здесь были фотокопии различных листочков и документов, которые позволила им посмотреть спецгруппа расследования. Такаги прочитал всё дважды и закурил «Голуаз».

Похоже, что его догадки о контрабанде наркотиков были верны. И мать, и дочь, и таинственный человек, убитый вскоре после них, точно ездили в Корею, на Тайвань и на Филиппины. Четыре поездки на счету мужчины, и, по меньшей мере, двенадцать раз туда путешествовали обе женщины; и всё это за один этот год. Хотя вряд ли они работали на «Марува». Похоже, что они контактировали лично с самим Сугимурой. Выходит, он занимался контрабандой наркотиков и в качестве собственного бизнеса, и для банды? Это могло объяснить его исчезновение.

Но кто несёт ответственность за убийства? Картель «Марува»? Или об этих людях «позаботился» сам Сугимура?

Такаги интуитивно догадывался, что это Сугимура. Но у него не было ни единого доказательства. Похоже, что сейчас и спецотдел, и банда «Марува» оставили в покое Такаяси — владельца ночного клуба «Манчестер». Ничего подозрительного в ту ночь, когда поднялась суматоха в Йокогаме, а также до и после, по крайней мере, в этом отношении за ним не замечено. Хотя нельзя исключать возможность того, что Сугимура использовал Такаяси, чтобы тот помог ему бежать из страны.

Но если не Сугимура был той ночью в Йокогаме, то кто же?

— …Мы позволяем ему самому решать свои проблемы. Мой муж всегда говорит, что нужно так поступать, — говорила Марико.

— Скорее всего, это неплохо для мальчика, — согласился Мурасава.

Марико и Мурасава говорили о Кацуо. Такаги постучал ногтем по бокалу, и жена поднялась, чтобы уйти. Она всегда была немногословной женщиной. И когда они встретились впервые, ему это сразу понравилось. Лишь через три года после их женитьбы он понял, что она весьма привлекательна. На первый взгляд её внешность казалась совсем обычной.

— Может быть, Мурасава-сан, вы сможете как-нибудь поговорить с ним об этом. Ведь ко всему прочему вы знаете его с тех пор, как он начал ходить в школу.

Она родилась в Тояме — по сути, деревенская девушка, была дальней родственницей со стороны его матери, и именно мать познакомила их. Маленькая и худенькая Марико, когда они встретились, выглядела не старше чем на пятнадцать-шестнадцать лет. Такаги помнил, что тогда, девятнадцать лет назад, он не раз задумывался, а хорошо ли это для него — жениться на девочке.

Марико вышла из комнаты, а они приступили к работе. Они так долго работали вместе, что Мурасава замечал малейшее изменение выражения лица Такаги, прежде чем тот сам осознавал это.

— Итак, что ты думаешь? — спросил Такаги.

— Я чувствую, что в Тамагаве работал, скорее всего, он. Во всех отчётах говорится, что он пользуется оружием 38-го калибра. Что же касается матери и дочери в Мегуро, то здесь я не уверен. Но нет и никакой причины считать, будто Сугимура не мог это совершить. Однако когда задумываешься о способе исполнения, нельзя исключать и «Марува».

— Это не «Марува», — заметил Такаги. Профессиональные убийцы из «Марува» уничтожили бы всех троих сразу. — А что с этим парнем, Такаяси?

Шесть лет назад Такаяси открыл маленький бар в Йокогаме. Сугимура стал его деловым партнёром. Можно было с уверенностью предположить, что их отношения продолжались и поныне.

До переезда в Йокогаму Такаяси являлся членом небольшой по масштабам группировки якудза, базировавшейся в Кириу-Сити, что в префектуре Гумма. Он скрылся из города, когда банда, к которой он принадлежал, была разбита одним из больших кланов «Кансай».

Бар в Йокогаме тихо просуществовал восемь месяцев, после чего Такаяси переехал в Акасаку и открыл «Манчестер». Но даже записи Мурасавы не могли объяснить, где Такаяси взял деньги для начала нового дела.

— Ты на самом деле считаешь, что Сугимура всё ещё в Йокогаме?

— Вероятность есть.

— Да, но лишь одна из многих.

— Вы думаете, нам лучше поработать над другими возможностями?

— Нам нужно найти одну, но верную. Как тебе удалось получить материалы у спецгруппы?

— Вы имеете в виду три фотокопии?

Составленный полицейскими большой отчёт касался списка людей, которые посещали клуб «Манчестер», входили и выходили из него, начиная с четвёртого октября. Не постоянные посетители, а именно те, кто приходил в офис Такаяси, чтобы повидаться лично с хозяином бара. Другой отчёт содержал сведения о передвижениях Такаяси за этот же период.

— После четырнадцатого вдруг начали происходить разные встречи. Там, если посмотреть, букет весьма тёмных личностей, — заметил Мурасава.

— Что ещё?

Мурасава задержал взгляд на списке, затем посмотрел на потолок и взял в рот сигарету.

— Люди из полиции по охране общественного порядка никогда не объясняют нам, сэр, как читать их списки.

Мурасава начинал свою карьеру именно в таком подразделении. Он также занимался дзюдо и имел четвёртый дан и чёрный пояс. А однажды даже вышел в финал национального чемпионата Японии. Одна из причин его прихода в подразделение Такаги — это желание иметь больше времени для практики. А потом в один прекрасный день, около восьми лет назад, он вдруг всё бросил. Такаги не знал почему.

Такаги помог Мурасаве с первым делом по расследованию убийства. В то время его нынешний помощник служил обычным детективом в одном из небольших полицейских участков. А Такаги направили туда из Главного управления с целью оказания помощи.

Привычка Такаги задавать вопросы, чтобы проверить собственные соображения, обычно доставляла беспокойство его молодым коллегам. В любом случае Мурасаве это не нравилось. И если он вспоминал то время, когда служил в полиции по охране общественного порядка, то это значило, что он пребывал в плохом настроении.

— Нужны не только даты, — продолжал Такаги. — Надо обратить внимание и на людей. С начала этого месяца Такаяси играл в гольф лишь один раз.

— Ты имеешь в виду Кацуя Такино?

— Такаяси ездил с ним на поле для гольфа, а потом вдруг к нему в клуб начали приходить все эти люди. Такино появился в «Манчестере» девятого, а затем ещё раз одиннадцатого. Через пять дней после игры в гольф возникли проблемы в Йокогаме.

— Но этот человек управляет супермаркетом. Возможно, он просто приятель по гольфу.

— Мы узнаем это, только если проверим, — заметил Такаги.

 

2

Зазвонил телефон. Не отрывая глаз от бухгалтерской книги, Такино потянулся левой рукой к телефону и взял трубку.

— Полагаю, я должен тебе выпивку, — сказал Такаяси.

Было три часа дня, вторник, 22 октября. Он прилетел из Яватагамы вчера вечером. Сугимура и Рейко должны были ночью оказаться на борту судна «Таро-мару № 6» на острове Исигаки.

— Ты начал волноваться?

— Может быть, немного, — Такаяси рассмеялся.

Они договаривались, что беглецы позвонят Такаяси один раз с Тайпея, в случае если они беспрепятственно прибудут туда. Но о конкретном времени никто не упоминал.

— Мне кажется, что мы оба заработали выпивку.

— Возможно, нам лучше пока не встречаться, — отозвался Такино.

— Не стоит беспокоиться об этом. Крысы бежали. Ни одной не осталось. Наверное, пытаются разнюхать что-нибудь в Йокогаме.

— Я не это имею в виду.

Такино поднёс к губам сигарету. Он с нетерпением ожидал звонка Такаяси. Он как никто другой хотел знать о результатах проделанной им работы. Но сейчас, услышав голос друга, он почему-то не чувствовал того удовлетворения, которое обычно приходит вместе с осознанием, что работа выполнена. Его что-то подспудно беспокоило.

— Что-то не так? — спросил Такаяси.

— Я всё ещё хожу по краю, — Такино выдохнул дым и посмотрел на записи с цифрами, лежавшие перед ним на столе. — Даже спать пока не могу. Если встречусь с тобой, то ситуация может ухудшиться.

Такаяси рассмеялся. Он не стал настаивать:

— Хорошо. Позвони мне, когда почувствуешь, что всё в порядке. Если тебя что-то беспокоит, то не нужно форсировать события.

Такино почти был готов сказать, что в любом случае хочет встретиться и выпить, но Такаяси повесил трубку прежде, чем его собеседник смог вымолвить хоть слово.

Он снова посмотрел на записи в бухгалтерской книге. Колонки цифр, и ничего больше. Ему нравились цифры. Но сейчас он почти не видел их. Они казались странными символами, с которыми он никогда раньше не имел дело. Такино чувствовал себя так, будто его голова была закрыта непроницаемым покрывалом.

Он потянулся к телефону, но не смог вспомнить номер, хотя такие вещи Такино обычно помнил наизусть. Он выругался и открыл записную книжку.

— Смотрите, кто звонит, — голос Акеми был таким же, как всегда, но почему-то казалось, что она говорит откуда-то издалека.

— Я приду, — произнёс Такино.

— Сейчас?

— Как только закончу кое-какие дела. Наверное, сразу после восьми.

— Мне нужно будет уйти на работу. Хотя если ты появишься прямо сейчас, то у нас будет куча времени.

— Не могу. Просто уволься, если они ставят тебя в такие временные рамки.

— Что-то случилось?

— Я не могу сейчас отложить свою работу.

Такино повесил трубку, но не потому, что Акеми его достала. Он сообщил ей о своих планах, вот и всё.

Он снова вернулся к бухгалтерии. Бизнес шёл неплохо. Такахаяси, новый менеджер магазина, вроде бы втянулся в порученную ему работу. Похоже, ничего не развалилось, несмотря на то что Такино ненадолго выпустил управление из своих рук. Он тщательно проверял цифры вовсе не потому, что собирался проводить какие-то изменения. Сейчас его работа заключалась в том, чтобы выявить проблему, если что-то вдруг идёт не так.

Он думал о магазине как о своём собственном. Формально он принадлежал старому отцу Юки. Правда, Такино вложил половину капитала, чтобы превратить это место в супермаркет. Остальное взяли в кредит, который Такино выплатил сам в течение двух лет. Магазин был его детищем. Ему хотелось, чтобы он рос. В какой-то момент он решил занять весь второй этаж — там, где располагалось кафе Юки, и арендовать ещё дополнительное помещение для офиса, чтобы продавать одежду. Но потом его энтузиазм прошёл. Иногда Такино ощущал себя словно в ловушке.

Он закрыл бухгалтерскую книгу, завязал галстук, надел пиджак и прошёл в магазин. Такахаяси, в белой рубашке и сером жилете, с важным видом прохаживался, осматривая полки. Продавщица и две приходящих работницы-домохозяйки сидели на кассах. У них было три кассовых аппарата, но они использовали их все только в час вечернего наплыва покупателей. Обычно работал только один аппарат.

Сейчас у каждой кассы стояла очередь из трёх-четырёх человек. Его покупатели вернулись. О замороженных крысах и окрашенном в красный цвет молоке можно было забыть.

Такино вышел из магазина и поднялся в кафе. У окна он заметил свободный столик.

— Что-нибудь хочешь? — Юки появилась из-за прилавка, чтобы обслужить его.

— Просто решил подняться и поздороваться.

— Хочешь кофе?

— Не-а, принеси мне попозже в офис.

— Что-то не так?

— Почему ты так решила?

— Потому что ты раньше никогда не заходил сюда один.

Такино отвернулся от испытующего взгляда Юки. Человек зашёл посмотреть, как идут дела, — что тут странного? Но он ничего не сказал. Он вышел из кафе и оказался на улице.

Тротуары были заполнены людьми, спешащими сделать вечерние покупки. Он быстро зашагал по аллее, направляясь на парковку, расположенную за зданием. Вокруг никого. Такино спокойно докурил сигарету до самого фильтра, затем бросил её на землю, затоптал ботинком и только потом вернулся в офис.

Акеми нарядилась в короткий розовый пеньюар, из-под которого просвечивало нижнее бельё.

— Ты всегда так одеваешься? — поинтересовался Такино.

— Не шути так. Ты же сказал мне, что придёшь, — ответила она.

Очевидно, предполагалось, что он будет рад. Такино бросил бумажный пакет на стол и ослабил галстук. Акеми принесла ему виски и тарелку с холодной ветчиной и нарезанными овощами.

— Ты сегодня недовольный.

— Нет.

— У тебя лицо сердитое.

Он подумал, что, несмотря ни на что, у него должно быть праздничное настроение.

— Я принёс тебе подарок, — сказал Такино, указывая на пакет, который он положил на стол.

Акеми заглянула внутрь. Там была пачка денег — четыре миллиона иен наличными. Это всё, что осталось от шести миллионов, которые заплатил ему Сугимура за выезд из страны.

— О-о! Вот это ты называешь подарком?

— Мне кажется, ты потратила то, что я недавно тебе давал. Купи себе хорошую шубу.

— Ты всегда откладываешь денежки про запас для своих подружек?

— О чём ты говоришь? — Такино добавил в виски воды. Акеми смотрела в сторону, всё ещё держа пакет в руках. — Тебе не нравится подарок?

— Ты ведёшь себя так, будто даришь куклу маленькой девочке. Ты только так расстаёшься с деньгами?

— Купи себе красивую одежду. Туфли купи. Можешь даже снова сходить в клинику красоты, если хочешь.

— Понимаю. Я твоя кукла, дорогая игрушка. Какая честь!

Такино посолил ветчину. Затем он взял Акеми за руки, притянул её к себе и снял с неё трусики. Когда он стал стягивать их, то почувствовал лёгкое сопротивление, которое начало возрастать. Однако, приняв соблазнительную позу, она села рядом с ним.

— Я просто буду здесь сидеть и красиво выглядеть, как маленькая хорошенькая куколка.

— Куклы не разговаривают.

Он совсем её не хотел, ни капельки. Нужно выпить. Он сделал глоток виски. Акеми положила руку ему на плечо и зашептала на ухо:

— Скажи мне, что делать. Я сделаю всё, что захочешь.

— О чём ты говоришь?

— Может, лучше, чем есть холодную ветчину, посмотришь, как твоя куколка танцует?

— У меня от тебя голова болит. Иди и жди в постели. Я выпью, а потом приду к тебе.

— Что? Ты меня раздел, и всё? Извращенец.

Он снова смешал себе напиток — покрепче, чем первый бокал. Почти чистый виски. Акеми не сделала и попытки подняться.

Раньше Такино считал, что от женщин ему нужна только постель. Если ты на самом деле хочешь сделать их счастливыми, купи им что-нибудь красивое.

Даже после двух порций виски он не чувствовал ни малейшего опьянения. Ну почему он никогда не может напиться, когда хочет? Такино встал, пошёл в спальню и молча разделся.

— Ты с ума сходишь? — спросила Акеми.

Она взяла его за руку, он ощутил, как её соски прижались к его телу.

Покинув квартиру Акеми, он направился в Догензаку. Было без пяти десять, и улицы наполнялись людьми. Такино останавливался у четырёх разных баров, в которых шумели пьяные люди и пели караоке. В одном из них он выпил пару стаканов виски и снова вышел на улицу. Опьянение всё не наступало.

Он просто прогуливался. Акеми не особенно старалась задержать его. Она лишь неподвижно лежала в постели. Он был с ней груб. Возможно, Акеми рассердилась. Или, может быть, просто не могла пошевелиться. Но, вне зависимости от всяческих стонов и криков, Такино знал, что ей было приятно. Наверное, в тот момент, когда Такино встал и начал одеваться, Акеми всё ещё плавала в море удовольствия.

Он вдруг почувствовал за собой слежку. На улице много людей, трудно быть точно уверенным, но Такино ощущал, что кто-то висит у него на хвосте как надоедливая муха. Кто же это? Копы? Возможно. Если так, то это, скорее всего, вон тот человек — здоровый парень лет тридцати, идущий за ним.

Он повернул в сторону Хяккенданы. Здесь тоже было множество людей. Один раз он столкнулся с каким-то пьяным, который перешёл ему дорогу. Такино подумал: «Вот сукин сын, налетел на меня». Но потом решил не обращать на него внимания. Однако парень не оставил его в покое.

— Эй, осёл, а ну иди сюда! — выкрикнул он.

Высокий молодой мужчина, позади стоял его приятель.

Такино сунул руки в карманы. В тёмном костюме и однотонном галстуке он походил на простого офисного служащего, вышедшего вечерком прогуляться. Их глаза встретились, и на лице молодого человека появился страх. Такино двинулся к нему. Три шага. Парень и его дружок повернулись и побежали.

Такино закурил сигарету. Он всё ещё ощущал, что за ним кто-то идёт. Но того большого парня нигде не было видно.

Он снова двинулся вперёд. Уже миновало одиннадцать часов. Куда бежит время? Юки, должно быть, ещё сидит в гостиной на диване со своими кружевами, а Кёрпер и Кёрпи спят в клетке, накрытой чёрным покрывалом. Эта сцена в деталях предстала перед его мысленным взором.

— Хотите хорошо провести время? — Откуда-то из боковых аллей появилась женщина. В темноте он не мог разглядеть её лицо, но голос звучал молодо. — Пойдём, развлечёмся.

Прохожие торопились по своим делам. Когда она схватила Такино за рукав, он с удивлением ощутил, какие у неё сильные пальцы.

— Такие, как ты, всё ещё существуют? — спросил он.

— Не хочешь развлечься?

— Ладно, но пойдём куда-нибудь, где нет больших кроватей и зеркал.

— Что, за бесплатно?

Он заметил неподалёку ряд ярких неоновых вывесок, оповещавших о наличии здесь отелей любви. Ему часто говорили, чтобы он не ходил в подобные места.

— Хорошо, давай тогда пойдём в обычное для тебя место.

— Так у тебя есть деньги?

— Не беспокойся. Я заплачу вперёд.

Женщина не отпускала рукав Такино. Они едва успели войти в комнату отеля любви, как она тут же протянула руку за деньгами. Она оказалась намного старше, чем позволял ожидать её голос, а также имела плохую фигуру. Такино вытащил деньги и положил ей в руку. Её лицо исказил страх:

— Что ты хочешь со мной делать?

— О чём ты говоришь?

Такино посмотрел на женщину. Ко всему прочему, она была невысокого роста. Такино понял, чего она боится.

— Я просто хочу провести здесь ночь. Только секс, и больше ничего. Никаких извращений.

— Тогда зачем так много?

— Ты мне нравишься, вот и всё. Ты мой тип.

Он снял с себя одежду и лёг в постель. Женщина снова пересчитала деньги.

 

3

Такаги закурил «Голуаз» и взглянул на отель. Света в окнах не было. Не характерно для такого заведения.

— Что там происходит? — вслух произнёс он. — Они с женщиной ссорятся? Надо сказать, она довольно уродлива.

Мурасава стоял неподалёку, держа руки в карманах. На улице с целым рядом подобных отелей двое мужчин обращали на себя внимание.

— Хотите, чтобы я подождал, пока он выйдет.

— А смысл? Вряд ли он что-то собирается делать. Просто хочет провести ночь.

Такаги пошёл назад, в ту сторону, откуда они пришли. Мурасава двинулся за ним. Они не сказали друг другу ни слова, пока отели не остались где-то вдали. Мурасава весь день ходил за Такино по городу и потом предоставил Такаги подробный отчёт обо всех его передвижениях.

По поводу отношений Такино и Такаяси им удалось выяснить только одно. Они не были партнёрами по гольфу. Такино вообще не играл в гольф.

Шесть лет назад они были членами одной и той же группировки в Кириу-Сити. Банда некоторое время работала в окрестностях города, но занималась мелкими операциями, и в ней никогда не состояло больше сорока членов одновременно. С годами она ослабела и почти распалась, когда пятнадцать лет назад после внутренней борьбы и разборок к власти пришёл человек по имени Джузо Сакурай. Он вдохнул в группировку новую жизнь, поднял её авторитет. У него имелось два помощника, известных своей вспыльчивостью: Кацуя Такино и Юджи Такаяси.

Именно они активно участвовали в войне за сферы влияния, которая разгорелась между их бандой и соперничающей группировкой, насчитывающей двести человек. Все трое находились под надзором полиции префектуры Гаммы.

Банда закончила своё существование десять лет назад, когда один из больших синдикатов «Кансай» занял их территорию. В те дни такие вещи происходили по всей стране, но случаев, подобных этому, было немного. Банда Сакурая сопротивлялась до конца, не имея никакой внешней поддержки, до тех пор пока её полностью не уничтожили. Скорее всего, решение дать отпор принадлежало Сакураю, так как в то время именно он стоял у власти. Первым пал основатель группировки и её официальный босс. Когда его застрелили, ему было почти семьдесят лет. Тело Сакурая нашли неделей позже, изрешечённое пулями, словно пчелиные соты. Затем банда распалась сама по себе.

Такаяси открыл собственный бар в Йокогаме сразу после гибели группировки. Похоже, что он до сих пор тесно контактировал со своими друзьями из криминального мира.

А вот Такино встал на честный путь и работал на одного человека, который занимался сбором корабельного металла.

Однажды ночью в одном из ресторанчиков в Кавасаки будущий начальник Такино сцепился с несколькими рабочими из дока. Получилось так, что Такино там спас его. Старик предложил ему работать у себя, не спрашивая его биографию и не задавая никаких вопросов.

Работа предполагала закупки старых лодок и снятие металлических пластин со дна. Затем железо переплавляли в арматурные стержни и продавали их строительным компаниям. Таким путём много денег не заработаешь. Такино в основном работал брокером, это, конечно, было более респектабельным занятием, чем состоять в одной из группировок якудзы.

Такино трудился усердно. Бар Такаяси находился вниз по дороге в Йокогаму, и нет данных о том, что он хотя бы разок туда заглядывал. Он занимался металлоломом, а через год женился на девушке, с которой познакомился в бухгалтерии одной из строительных фирм; они вели с этой компанией дела. После свадьбы он вошёл в семью жены и занялся семейным бизнесом.

И снова он напряжённо работал. И, скорее всего, благодаря немалым усилиям Такино затрапезный старомодный магазинчик, принадлежавший их семье, превратился в тот супермаркет, каким он являлся сегодня.

Они приблизились к станции. Такаги остановился и посмотрел на Мурасаву.

— Ты ходил за ним целый день. Что ты думаешь?

— Я уверен, что он отказался от прежних связей с якудзой.

— А его брак?

— Не слышал, чтобы там были какие-то проблемы. У него есть любовница, поэтому трудно сказать, насколько хороши их отношения в действительности. В страшной аварии два года назад они потеряли дочь — по вине безрассудного водителя. Кроме девочки погибли двое взрослых, а несколько человек получили травмы.

— Как это случилось?

— Водителю было под семьдесят. Он ударился о руль и умер. А машина въехала прямо на тротуар. Вскоре после этого у жены Такино возникли некоторые проблемы со здоровьем. Сейчас она занимается маленьким кафе, расположенным над его супермаркетом.

Такаги достал ещё одну сигарету «Голуаз» и попытался закурить её, прикрывая от ветра. Он провёл целый день со спецгруппой расследования, стараясь отследить движение Сугимуры. Он наверняка был в Йокогаме в течение какого-то времени, это казалось логичным.

— Вы всё ещё думаете, что нам следует оставить Сугимуру спецгруппе? — спросил Мурасава.

— Нет смысла ходить по одному и тому же пути дважды.

— И поскольку у Такаяси есть алиби, нам остаётся Такино.

Такаги впервые увидел Такино, когда он выходил из квартиры женщины в Синсен. В тот момент он уже собирался идти домой, но в заметках Мурасавы содержалось упоминание о взаимоотношениях Такино и Такаяси, что заставило его немного последить за Такино.

Он выглядел так же, как любой другой человек, прогуливающийся по улицам Сибуя. Только один раз Такино показал, кто он на самом деле. Когда столкнулся с молодым парнем. Они постояли лицом к лицу и затем разошлись. Вот и всё. Но Такаги заметил ужас на лице того человека. А Такино ничего не делал, просто стоял, держа руки в карманах. У молодого человека был вид щенка, который хотел затеять драку с другим щенком и только потом понял: он смотрит в глаза волка.

— Порвал с прошлым, да? — спросил Такаги.

— Он в любом случае добился успеха. Возьмём, например, старика, занимавшегося металлоломом. Он так гордился, что Такино продвинулся в жизни дальше, чем он сам, говорил о нём будто о своём собственном сыне.

— Итак, что он делал на поле для гольфа вместе с Такаяси?

— Это главная неувязочка. Есть и ещё одна. Недавно в его супермаркете был ряд происшествий. Мёртвые крысы в холодильниках, посторонние вещества в молоке. Он написал заявление в местное отделение полиции; у них там даже некоторое время дежурили копы.

— Ладно, завтра я пойду с тобой. Хочу проверить, что именно с ним происходило в последнее время.

Они подошли к станции. Такаги остановился:

— В чём дело? Мне кажется, тебе не хочется разбираться.

— Я думаю, а что, если он на самом деле чист?

— У меня тоже есть такое впечатление. Но в этом деле имеется некоторая интересная информация.

Такаги пошарил в карманах в поисках мелочи. Впереди к билетным автоматам тянулась очередь.

— Что вы нашли? — поинтересовался Мурасава.

— Только одно. Исчезла единственная дочь босса «Марува».

— Любовница Сугимуры?

— Да. Исчезла в прошлую субботу днём. Кто-то поджёг дымовые шашки в салоне красоты, куда она обычно ходила. К тому времени, как всё успокоилось, она куда-то пропала. А потом, чуть позже, ночью того же дня, была большая гонка машин в Йокогаме.

— Думаете, «Марува» повсюду её искала?

— Возможно.

— И что всё это значит?

— Не знаю. Может, и ничего. Я имею в виду, что девушке тридцать лет — ничего странного, что она бежала, не сказав никому ни слова.

— А что с дымовыми шашками?

— Если это был Сугимура, то он явно влюблён по уши, как ребёнок.

Мурасава фыркнул. Такаги встал в очередь к билетному автомату.

Не было ничего необычного в том, что он явился домой за полночь. В комнате Кацуо всё ещё горел свет. Марико уже спала, но проснулась, когда услышала, что он вошёл.

— Хочешь есть? Там осталось после Кацуо.

— Нет, уже поздно. Пойду приму ванну.

— Я принесу тебе пива.

Такаги бросил одежду на диване в гостиной.

«Пиво» было у них чем-то вроде кода. Выпив бренди, он делался слишком пьяным для таких дел. В среднем у них случалось по два раза каждые десять дней. Он считал, что это не так уж часто. Ведь Марико было ещё только тридцать девять лет.

Такаги погрузился в воду.

Он закрыл глаза. Как всегда, у него в голове была работа. Расследование базировалось в полицейском участке в Мегуро, где зарезали мать и дочь. В деле было четыре человека плюс старший. Такаги и Мурасаву послали в качестве подкрепления. Такаги ненавидел эти совместные проекты. Местные полицейские всегда недолюбливают ребят из Главного управления и постоянно тормозят все их распоряжения. Он показывался в участке раз в день. Остальное время они с Мурасавой действовали самостоятельно.

Он чувствовал, что нужно раскопать о Такаяси и Такино всё, что только возможно. За спиной Такаги всегда говорили, что он хочет заработать себе очки. Он зачерпнул холодной воды и плеснул в лицо. Многие считали, что он предпочитал диктаторские методы. Да, пожалуйста, пусть думают, что хотят. Такаги знал, что его блистательные отчёты являлись излюбленной темой обсуждения молодых детективов, а кроме того, тешили его самолюбие, хотя не так уж сильно. Что хорошего в солдате, который не мечтает о медали? Именно это и нашёптывал ему всегда внутренний голос.

Такаги вытерся и начал намыливать волосы шампунем, пока пена на начала падать на пол.

 

4

Дверь открылась, вошёл седой мужчина, аккуратно одетый, в костюме и с галстуком. Он смотрел прямо на Такино.

— Если вы ищете туалетную комнату, то вы не туда зашли, — сказал Такино.

Выражение лица мужчины не изменилось. Он был худощавым, с глубокими морщинами вокруг глаз, но, возможно, не настолько старым, как могло показаться на первый взгляд.

— Это мой офис.

— Я это знаю. На самом деле я хочу переговорить с вами, Такино-сан.

— У вас ко мне дело?

— Не совсем так.

Ему было лет пятьдесят от силы. Есть всего несколько признаков, по которым можно определить возраст: голос, огонь в глазах, лёгкость в движениях.

— Что-то по работе? — спросил Такино.

— В некотором смысле. По крайней мере, разговаривая с вами, я работаю.

— Как видите, я тоже работал, пока вы не пришли.

Человек не сдвинулся с места. Он не отрываясь смотрел на Такино. И этот взгляд не был враждебным, скорее в нём чувствовалось любопытство.

— Не возражаете, если я присяду? — спросил он и указал на складной стул у стола.

Такино неприветливо кивнул.

— Меня зовут Такаги. Я из городской полиции. Молодые офицеры там называют меня просто Старый.

Такино вдруг вспомнил, что Хиракава говорил ему о копе, который был той ночью в «Манчестере». Кажется, все называли его Старый Пёс. Сыщик из Первого детективного отдела. Забавно, что Такаги сократил прозвище. Очевидно, оно ему не нравится.

— Не хочу быть бестактным, но скажите: вы на самом деле старше, чем выглядите? — поинтересовался Такино.

— А на сколько я выгляжу?

— Лет на пятьдесят.

— Мне пятьдесят девять. Хотя жене только тридцать девять. Меня начали называть Старым, когда я был моложе вас.

Точно, он верно понял, что Старый Пёс не любил вторую часть своей клички. Такаги поднёс сигарету к губам и одну предложил Такино.

— «Галуаз»? Вы всегда их курите?

— Как вы сказали? «Галуаз»? А я всегда произношу «Голуаз».

— Откуда мне знать? «Голуаз», «Галуаз» — какая разница?

— Я порой зацикливаюсь на мелочах.

— Вы хотите сказать, что пришли со мной об этом поговорить?

— Что тут у вас за таблички на столе? «Фарш», «Яйца», «Молоко»?..

Такаги долго щёлкал своей старомодной бензиновой зажигалкой и наконец добился маленького дрожащего огонька.

— Завтра четверг — выходной день. Мы должны быть уверены, что покупатели к нам вернутся, когда мы откроемся в пятницу утром. Это вроде визитных карточек — заранее сообщаем о специальных предложениях и скидках.

— У вас на самом деле так дёшево?

— В любом случае дешевле, чем в супермаркете у станции. Двенадцать-тринадцать иен разницы на ста граммах мяса.

— Говорите, двенадцать иен?

— Этого хватает, чтобы их привлечь. Ведь домохозяйке нужно накормить целую семью.

Такаги выпустил в потолок струйку дыма. Такино зажал в руке незажженный «Голуаз».

— Не возражаете, если я воспользуюсь вашей зажигалкой? — спросил Такино.

— Только, возможно, она у вас не будет работать. Она только меня слушается.

Такаги снова щёлкнул зажигалкой — и на фитиле появился маленький язычок пламени.

— По-настоящему старинная вещь.

— Это же не вино. Зажигалки с возрастом не становятся лучше. Люди считают тебя чудаком, если ты пользуешься такими старыми вещами.

— Итак, вы сказали, что здесь вы по работе.

Такино затянулся «Голуазом» и выпустил неприятный едкий дым. Третья за день. Не так уж много.

— Почему вы вдруг начали играть в гольф? — поинтересовался Такаги.

— Вдруг? Разве не именно так люди вообще что-то начинают?

Он решил, что Такаги неплохо закинул удочку. Возможно, следующим будет вопрос о Такаяси. Наверное, он следил за ним и, возможно, знает о банде и о том, что Такино и Такаяси — старые знакомые, вернее, братья по якудзе.

Зазвонил телефон. Одна из приходящих работниц хотела взять выходной, так как у неё заболел малыш. Значит, одна касса остаётся без кассира. Если туда сядет Такахаяси, то Такино придётся спуститься вниз и самому работать в зале. Возможно, политика малого штата сотрудников не всегда хороша.

— Я слышал, что два года назад вы потеряли дочь.

Этого вопроса он не ожидал. Какого чёрта он интересуется Мизу? Такино отвернулся и закурил «Севен Старз», свою сигарету.

— Или лучше поговорим о чём-нибудь другом?

— Вы пришли сюда вести долгие беседы?

— Извините. Извините, у меня на самом деле нет конкретной темы…

— В таком случае, я боюсь, что не смогу помочь вам. Мне нужно работать. Я уделил вам время только потому, что вы сказали, будто работаете в полиции.

— Я детектив Первого детективного отдела городского департамента полиции. Пытаюсь найти убийцу. Он убил двух женщин — мать и дочь. Но человек, за которым я следил, тоже умер. Теперь стараюсь найти убийцу убийцы. Парня по имени Тосио Сугимура — якудзу из банды «Марува».

Голос Старого Пса вызывал в памяти сюжет какой-то скучной телевизионной драмы. Лицо вообще ничего не выражало, только морщинки двигались.

— Сугимуру поймали на торговле наркотиками. Ему на хвост села и его собственная банда. Обычно в такой ситуации человека устраняют или на долгое время сажают в тюрьму, но никто не знает, где он сейчас.

Такаги поднёс ко рту ещё одну сигарету «Голуаз» и некоторое время молчал, щёлкая зажигалкой. Такино ждал, пока он продолжит свой рассказ, но похоже, что его собеседнику больше было нечего сказать. Время шло. Сигарета в руках Такаги медленно сгорала. И вдруг он, запинаясь, начал что-то напевать. Сигарета между пальцами детектива уже тлела.

— Извините.

Было непонятно, то ли он извиняется за песенку, то ли за то, что просыпал пепел.

— Вы сейчас что-то напевали? — спросил Такино.

— Дурацкая привычка. Песенка «Старый пёс Трей».

— Вы что-то хотели этим сказать?

— Не знаю. Я порой и не замечаю, что пою её. Думаю, это происходит, когда перспективы неутешительны.

— Как сейчас?

— Извините, одна глупость за другой, — рассмеялся Такаги.

Почему-то улыбаясь он делался ещё угрюмее.

— Я слышал о Тосио Сугимуре, — сказал Такино. — Мне говорил о нём Такаяси.

— Такаяси?

— Я догадываюсь, что вы наводили обо мне справки. Поэтому вы здесь.

— Если говорить честно, то да. И что вам рассказал Такаяси?

— Сказал, что его достали все эти люди, постоянно ошивающиеся в его клубе. Кажется, одни пытались найти Сугимуру, чтобы получить у него какие-то показания, а другие старались их остановить.

— Показания по поводу чего?

— Я не спрашивал, а он не говорил.

— Вы всё ещё общаетесь с людьми из прошлого, да?

— Только с Такаяси. Я даже приглашал его на свадьбу. Правда, он не пришёл. Раньше у него на лице был большой шрам. Думаю, из-за него он постеснялся принять приглашение.

— Пластическая хирургия?

— Да. Такаяси больше не идёт прежней дорогой. Кроме того, сегодня он настоящий бизнесмен. Я видел его офис некоторое время назад.

— Вы больше уже не дети, да?

— Думаю, мы оба выросли. Так и должно быть, правда? Прежняя жизнь нас многому научила. Ведь наш путь не был усыпан розами.

— Большинству парней так никогда и не удаётся вырваться. Даже если они получают шанс, они просто прячутся в свою раковину, как испуганная улитка, и упускают представившуюся возможность.

— Это была последняя воля нашего брата, того, кто нас опекал. Перед самой смертью он сказал нам: «Уходите. Вставайте на честный путь. И не марайте руки».

— Джузо Сакурай?

— Таких людей, как он, убивают. А такие, как мы, выходят из дела.

Такино сложил в стопку разбросанные на столе рекламные листовки и проспекты. Иногда они снабжали рекламки фотографиями, но чаще всего это были просто обычные листовки — только название продукта и цена. Именно цифры привлекали внимание людей.

— Странно, что вы оба сумели избежать уголовного преследования.

— Да, это так. Мы, вернее, каждый из нас, наверное, четыре-пять раз мог попасть под суд. Но Сакурай позаботился об этом. Он опекал нас. А мы тогда были такими дураками. Разве мы думали о том, чтобы уйти из банды? Но всё произошло именно так. Мы оказались в ужасной ситуации, да ещё и Сакурай как сумасшедший кричал на нас. Сейчас я очень благодарен Сакураю.

Такаги встал. Казалось, он внезапно утратил интерес к разговору. Он начал медленно ходить по офису.

— Будто клетка, правда?

— Вы имеете в виду клетку для животных? Да, мы используем эту комнату ещё и как склад.

— Да я не о комнате говорю. Я имел в виду жизнь.

— Вы говорите так, будто много знаете обо мне.

— На самом деле нет. Это просто интуиция. Вы живёте словно бы в клетке.

Такаги рассмеялся. Его глаза уже не светились любопытством. Казалось, что он сейчас совершенно спокоен. Понятно, почему его называют Старый Пёс. Его седые волосы идеально гармонировали со светло-коричневым костюмом. А вот яркий рисунок цвета шоколада на небесно-голубом полицейском галстуке, который носил Такаги, отличался некоторой смелостью — последний писк моды для стареющего мужчины, живущего с молодой женой.

На прощание полицейский слегка приподнял правую руку. Такино наклонил голову, но не встал из-за стола.

Юки сидела на кровати, работая над кружевом.

Такино вспотел, хотя он надел только банный халат.

— Хочешь выпить? — Такино присел на кровать и налил пиво в свой стакан. Юки потрясла головой — и её длинные волосы заплясали из стороны в сторону.

— Ты слишком долго принимал ванну, — заметила она.

Обычно Такино входил в ванну и выходил из неё довольно быстро, подобно тому, как ворона купается в луже. Частенько он просто споласкивался под душем, не погружаясь в воду. Но сегодня, раздумывая о жизни, он решил полежать в ванне.

Юки сказала, что он переменился с той ночи, как свозил мальчишку в парк и избил его за скандал, учинённый в кафе. Он и сам не знал, почему так случилось, но понимал, что жена права. Что-то изменилось. Где-то там, внутри, он уже не был тем человеком, который женился на Юки пять лет назад.

Такино бросил взгляд на Юки: её тонкие пальцы всё время двигались, дёргая туда-сюда белую нить. Когда они только встретились на верхнем этаже офиса строительной компании, она уже увлекалась кружевами. Был тихий спокойный день. Даже сейчас Такино отчётливо это помнил. Он искал, кому бы продать некоторое количество железа, которое они получили, переплавив металлолом. Он поднялся наверх, чтобы подождать, когда с обеда вернётся босс. На Юки была однотонная тёмно-синяя форма. Она выглядела просто ослепительно.

С того дня миновало пять лет и восемь месяцев.

— Что-то не так? — пальцы Юки перестали двигаться. Она заметила, что Такино не отводит от неё пристального взгляда. — Почему ты так смотришь на меня?

— Любуюсь тобой. Ты всегда целиком погружаешься в работу.

— Не тебе говорить. Ты сам похож на маленького мальчишку, когда сидишь со своими трубками.

Такино налил в стакан ещё немного пива. Бежевый ковёр, две кровати, столик, тяжёлые коричневые шторы. Он снова отхлебнул пива. Не такое вкусное, как поначалу.

— Ты не думаешь, что надо уже что-нибудь решить с комнатой Мизу? — сказал он.

Ещё до того как девочке исполнилось два годика, родители устроили ей собственную комнату. Они застелили там пол толстым ковром, чтобы она не ударилась, если упадёт, выстроили все её мягкие игрушки аккуратными рядами, развесили на стенах картины с изображением лошадей и кроликов. Когда дочь умерла, они не стали трогать эту комнату. Такино вообще практически не заглядывал туда, а Юки появлялась там раз в неделю ради уборки.

— Зачем?

— Ты же понимаешь, что нельзя её оставить в таком виде навсегда.

— Это будет неправильно. Бедная Мизу.

Такино уже раскаивался, что начал этот разговор. Он же знал, как отреагирует Юки. Он опустошил третий стакан пива. Сейчас он чувствовал лишь горечь.

— Ты неправильно поняла меня, Юки.

— Знаю. Я всё понимаю. — Юки перестала работать спицами и положила их на прикроватную тумбочку. — Я знаю, что тебе нелегко видеть её комнату такой, как она была.

— Нет. Просто…

Такино не мог объяснить, в чём дело. Но комната выглядела как-то не так, неправильно. Трудно сказать, что именно его тревожило. Он просто чувствовал: нельзя, чтобы Юки вспоминала о дочери, которую они потеряли, всякий раз, когда она проходит мимо бывшей спальни девочки. В его памяти всплыло лицо Мизу: вот она улыбается, плачет, спит. Он ощутил, как берёт дочь на руки; воспоминания были ещё слишком живыми и слишком болезненными.

— Помнишь, как ты бросился устраивать ей комнату? — спросила Юки. — Как ты контролировал рабочих и всё время указывал им, как именно нужно всё сделать. Я будто сейчас тебя вижу: ты берёшь её на ручки и говоришь: «Смотри, Мизу. Ты здесь можешь играть сколько захочешь и никогда не поранишься».

Юки улыбнулась. Он встал и пересел на кровать Юки. Заскрипели пружины. По плечам женщины струились пряди волос. Такино начал накручивать их на палец.

— Ладно. Давай больше не будем об этом говорить.

Всё ещё перебирая руками её волосы, Такино лёг на постель. Юки встала, вытащила у него изо рта сигарету и положила её в пепельницу. Она сняла пеньюар — белья на ней не было. Казалось, её гладкая белая кожа ничуточки не постарела. Только внизу живота виднелся шрам — просто тонкая линия: рубец, оставшийся после рождения Мизу.

Такино легонько провёл по шраму пальцем.

 

5

Мурасава убивал время, стоя на платформе станции. Под его ногами на земле тлели несколько сигаретных окурков.

— Это примерно в семи-восьми минутах ходьбы отсюда, — сказал он.

Они были всего лишь в двух остановках от супермаркета Такино.

— Ну, чего вы добились от Такино? — поинтересовался Мурасава.

— Не убедил он меня, что всю свою жизнь только и думает: десять иен туда, пятнадцать иен сюда.

— Что вы имеете в виду?

— Скидки в супермаркете.

— Полагаете, мы сможем из него что-нибудь вытрясти?

Они прошли через торговую галерею, расположенную перед входом на саму станцию. Почти семь часов вечера. Кругом ещё много людей.

Мурасава предполагал, что Такаги пошёл повидать Такино и что-нибудь из него выжать. Большинство полицейских именно так и делают, когда следствие заходит в тупик. У тебя есть кто-то, кого ты считаешь подозреваемым, но доказать это не можешь. И если ничего не получается, то лучше всего постараться надавить на него. Только Такаги, похоже, выбрал неподходящего кандидата.

Наверное, Мурасава думал, что Такино выдаст какую-то информацию, а он знал, как умеет работать Такаги. Но Такаги не сделал попытки что-нибудь вытрясти из Такино. За короткое время их беседы он понял, что лишь напрасно потерял время. Не то что бы Такино был преувеличенно холоден и самоуверен, он даже и не изворачивался. Он просто выглядел совершенно равнодушным. Казалось, что у Такино вообще отсутствует инстинкт самосохранения.

— О Сугимуре нет никаких новостей, я правильно понял?

— По-видимому, он нашёл необычное убежище, иначе они бы уже его разыскали. Если не…

— Если только его не увезли. А с ним и его женщину — Оваду.

— Может быть, это наиболее вероятная версия. И думаю, между ними есть нечто больше, чем трогательный роман.

— Возможно, Сугимура намеревается стать боссом после смерти Овады. А что там насчёт дочери Овады?

— Не знаю. Я пытался выжать что-нибудь из нескольких тупиц «Марува», но ни один не знал даже, что она исчезла.

— Интересно, как сюда вписываются наркотики?

Пока Мурасава изучал прошлое Такино, Такаги собирал всю возможную информацию о банде «Марува» и людях, которые притаились в тени группировки. Он ничего не нашёл. Они свернули на тёмную аллею.

— Вон там, первый этаж, с левой стороны. Похоже, он ещё здесь, — сказал Такаги.

Окно было освещено. Мурасава поднял голову и посмотрел на здание, на старомодный деревянный дом.

— Вы уверены, сэр?

— Понимаешь, миновало более десяти лет. Посмотрим, что здесь произошло за это время.

Они направились к двери. Табличка на ней отсутствовала. Номер «6» был выгравирован прямо на самой стальной поверхности. Они позвонили в звонок, и дверь почти сразу же отворилась.

— Хиракава, у нас есть для тебя работа, — с порога произнёс Такаги.

— Что за срочность? А если я занят?

Выражение лица Хиракавы совершенно не изменилось. Его квартира представляла собой одну полупустую комнату, с колченогим деревянным столом, на котором стоял телефон.

— Что-то непохоже, будто у тебя бизнес процветает, — заметил Такаги. — Но что, мы будем в дверях стоять? Войти можно?

В комнате не было даже стула, куда можно присесть. Такаги поднёс ко рту «Голуаз» и щёлкнул зажигалкой.

— Мне нужно, чтобы ты поработал с датами девятнадцатое и двадцатое октября, — сказал Такаги. — Меня интересует человек по имени Такино, который управляет супермаркетом в двух остановках вниз по линии.

— Не буду говорить, что возьмусь за эту работу, — ответил Хиракава. — Я вообще не обязан с вами разговаривать, если не хочу.

— Если ты не готов делать свою работу, то тогда мы начнём делать свою, — заявил Такаги.

Хиракава потрогал рукой лысую голову:

— А что такое? Вы снова занимаетесь мною? Или как?

— Слушай, я пришёл сюда не о прошлом разговаривать. Я интересуюсь Такино.

В полиции Хиракаву знали под кличкой «Мистер Стелc». Он был взломщиком, известным тем, что к каждому делу подходил досконально и соглашался работать лишь тогда, когда считал, что абсолютно никакого риска нет.

— А почему вы ко мне пришли? — спросил он.

— Видел тебя не так давно в клубе «Манчестер», разве нет? Ты, возможно, меня там заметил. Я едва тебя узнал — элегантная седина и всё такое.

— Однако вы меня узнали.

Однажды, лет двенадцать назад, Такаги задержал Хиракаву без какой-либо определённой причины. Дело, которым он тогда занимался, даже и не было кражей: он расследовал убийство в одном игорном притоне. В связи с этим он изучил каждого вдоль и поперёк, но парень, которого он искал, всё не появлялся. О Хиракаве он помнил только то, что тот произвёл на него впечатление человека, зарабатывающего деньги исключительно воровством и в азартных играх спускающего всё. Когда Такаги той ночью увидел в «Манчестере» мужчину в седом парике, он сразу узнал это лицо, но никак не мог припомнить его имя.

Однако потом он наткнулся на некоего Мутсумасу Хиракаву в одном из отчётов Мурасавы. И память тут же вернулась к нему. Но при всём том только сейчас, встретившись с ним лицом к лицу, Такаги понял, что тогда в клубе он видел именно Хиракаву.

Мурасава же столкнулся с Хиракавой совершенно случайно, когда он пришёл в супермаркет Такино в связи с делом о харассменте. Трудно с уверенностью утверждать, но, похоже, что между двумя большими сетями супермаркетов было что-то вроде соревнования — и те, и другие хотели заполучить магазин Такино. А Хиракава сумел разнюхать, что же происходит в действительности: владелец стоянки за зданием Такино и собственник самого здания планировали выдавить Такино с этого места. Кроме этого Мурасава ничего не знал о Хиракаве; для него это был просто ещё один старик.

Слепой случай помог им обнаружить, кто он на самом деле. Одному из копов, которого послали последить за супермаркетом Такино, однажды на глаза попался Хиракава. По ходу расследования Мурасава разговаривал с этим офицером, и тот упомянул имя Хиракавы.

— Как только встал на честный путь, так тут же и сделался детективом, так? — спросил Такаги.

— Работа интересная. Тем более что сейчас я вдовец. И если бы я остался дома, дочь и её дети меня просто запилили бы.

— Да, неплохая работёнка для вора вроде тебя. А не хочется иногда воспользоваться всей раздобытой информацией и вернуться к старому ремеслу?

— Вы, должно быть, шутите. Да я уже сейчас не помню ни одного слова из того, что мне стало известно. Кроме того, меня раздражают друзья моей молодости. Они слишком грубые. Не-а, у меня своя дорога.

— А как насчёт азартных игр?

— Для них я тоже сейчас слишком стар. Выигрыш, проигрыш — в конечном итоге ты теряешь всё. Да и госпожа Удача не часто улыбается таким старикам, как я.

Они арестовывали Хиракаву пять раз: два за взлом с проникновением, а остальное — за постоянные азартные игры. Потом, восемь лет назад, его взяли на краже со взломом и дали три года тюрьмы. Такаги видел выписку с банковского счёта Хиракавы, поданную им сегодня днём в отдел регистрации. К старику нужно было отнестись снисходительно хотя бы по причине его возраста. Возможно, когда остаётся один год до шестидесяти лет, это убеждает тебя в том, что пора становиться на честный путь.

— Но должен сказать, что мне очень лестно, — заметил Хиракава. — Прошло столько лет, с тех пор как я вышел в отставку, а высокие чины из полиции всё ещё помнят меня.

— Польщу ещё больше, сказав, что ты самый высококлассный взломщик из всех известных мне, мастер, хотя мы никогда с тобой не работали в одной сфере. Но вернёмся к делу.

Такаги нашёл пепельницу на уголке раковины и затушил в ней «Голуаз». Мурасава тихо стоял у двери, блокируя выход.

— Понимаете, у Такино были проблемы, харассмент в его магазине, — сказал Хиракава. — Но вы, скорее всего, уже знаете.

Хиракава расправил плечи. Для человека его возраста он имел хорошую осанку.

— Один из больших сетевых супермаркетов замахнулся на его магазин. С одной стороны, они предлагали ему деньги, хотели купить магазин, но в то же самое время поставили его в очень тяжёлые условия за попытки снижать цены. Он попросил меня разобраться в этом деле, что я и сделал. Насколько я знаю, дальше он всё решал самостоятельно.

— А как насчёт Сугимуры из банды «Марува»? Знаешь его? Раньше он ошивался в твоём игорном притоне.

— В лицо знаю, а так нет.

— Мы разыскиваем его.

— Ничем не могу помочь.

— Но ты был той ночью в «Манчестере». И нам известно, что владелец клуба как-то связан с Сугимурой. И он также старый друг Такино, разве не так? Всё ещё ничего не вспоминаешь?

— Почему вы решили, что я должен был иметь дело с Сугимурой?

— Я не о Сугимуре говорю. Я говорю о Такино.

— А я вам говорю, что мне нечего сказать.

Такаги взял в рот очередную сигарету. Площадь комнаты была не более шести татами. Но поскольку пустоту заполнял один лишь письменный стол, то она казалась намного больше.

— Вон тот молодой человек, — сказал Такаги, выпуская белый дым изо рта и указывая подбородком на Мурасаву, — провёл кое-какую работу по поводу тебя и Такино. Оказалось, что вы оба на некоторое время уезжали из города. Ты семнадцатого, а Такино в ночь на девятнадцатое, потом вы оба вернулись в ночь на двадцать первое. Правильно?

— Что конкретно вы хотите спросить?

— Куда ты ездил?

— В Хиросиму. Клиентка мне дала задание кое-кого проверить. Дело с адюльтером. Я следил за мужчиной в командировке.

— Продолжай, Хиракава. Ты ведь не хочешь, чтобы я был вынужден оформить всё официально, так?

— Я стараюсь зарабатывать на жизнь честно. Что я могу сделать? Говорю вам: я стал другим.

— Вот забавно будет посидеть в тюрьме в твоём возрасте, а?

— Не берите меня на пушку. За пять лет я ни разу не нарушил закон, в то время как вы считаете своим долгом рыскать вокруг сомнительных отелей, как собака, или выслеживать людей на улице.

— Так же, как и ты, для Такино?

— Он хороший человек. Хотя вы, возможно, так не думаете.

— Но ты звонил своей дочери из аэропорта и сказал ей, что собираешься на Сикоку.

— Верно, я там был. Муж нанявшей меня женщины ездил в командировку на Сикоку. Но там он был всего один день. А потом он поехал в Хиросиму, чтобы повидаться со своей любовницей.

— Ладно, ты хотя бы гладко излагаешь свою версию.

Хиракава рассмеялся. Может быть, дело было в его возрасте, может быть, он считал, что видел в этой жизни всё, но он не боялся полиции.

Сигарета сделалась противной, но Такаги её не выбросил. Мерзкий вкус распространялся от языка в задней стенке горла. Казалось, горечь пропитала всё его тело.

— Должно быть, внуки уже большие. Наверное, и не знают, что их дедушка старая тюремная пташка, а? — Такаги сделал глубокий вдох, и дым наполнил лёгкие. — Я слышал, что твоя дочь замужем за плотником. Серьёзный, трудолюбивый молодой человек, так?

— На что вы намекаете?

— У каждого в шкафу свой скелет, и он не исключение. Неважно, что там, но я всё равно раскопаю.

— Это ваше право.

— Смотри, я не пенсионер, как ты. Старый игрок типа тебя должен это понять. Иногда ты должен выиграть во что бы то ни стало. И я вовсе не делаю всё это ради забавы. Я на самом деле хочу выиграть.

— Но… — у Хиракавы дёрнулись веки. — Вы это серьёзно?

— Я не привык шутить, — ответил Такаги. — И также не люблю угрожать попусту. Раз я начал, то не остановлюсь, пока ты не заговоришь.

— В это я верю.

Хиракава отвёл взгляд. Такаги затушил в пепельнице дымящийся «Голуаз».

— Хорошо. Я должен был встретить Такино в Сикоку. На поезде. Он сказал, что его отправили в Яватагаму.

Мурасава, стоящий сзади, удивлённо закашлялся.

— Расскажи мне всё, — сказал Такаги.

— Это всё, что я знаю.

— Ладно. И ещё одно: с ним кто-то был?

— Насколько я знал, был какой-то человек.

— Понятно, извини за беспокойство.

Такаги надел туфли. Мурасава вышел раньше него.

— А у вас есть семья? — неожиданно спросил Хиракава.

— Жена и ребёнок. Внуков пока нет. Почему ты спрашиваешь?

— Один человек там, в тюрьме, как-то сказал, что вам не следует иметь семью.

— И что?

— Да ничего. Просто он так говорил, вот и всё.

— А он долго сидел?

— Семь лет. Убил одного человека.

— Ты с ним согласен?

Хиракава не ответил. Сейчас он стоял спиной к Такаги.

Когда они подошли к станции Симокитазава, Такаги заметил, что он снова напевает любимую мелодию. Мурасава молча шёл рядом. Такаги остановился и закурил сигарету. Он всё ещё чувствовал горечь.

— Я хочу, чтобы завтра ты полетел в Яватагаму, — произнёс он.

 

6

Такино взял трубку цвета воронова крыла и начал чистить её тоненькой наждачной бумагой. Краска легла на твёрдые части трубки менее насыщенно, а на мягких пропиталась достаточно глубоко. Но разница казалась совсем незначительной. Хорошая обработка и время, потраченное на трубку, должны принести плоды: её цвет станет ровным.

Это была большая округлая трубка с изгибом на стержне. Он делал её таким образом, чтобы сохранить ровную структуру дерева.

Но ошкурить её наждачной бумагой — это ещё только полдела. Поверхность трубки на первый взгляд казалась гладкой, однако на ней всё ещё ощущались небольшие шероховатости. Они были совсем незначительными: чтобы разглядеть их, понадобился бы микроскоп. Вот почему следовало с особой тщательностью протирать трубку тряпочкой. Нужно тереть до тех пор, пока поверхность не станет тёплой на ощупь. Конечно, блеск появляется тогда, когда раскроешь внутреннюю структуру дерева.

Колени Такино покрыл тонкий слой древесной пыли. Следующий этап работы требовал ещё большей тщательности и аккуратности.

Зазвонил телефон.

Пускай звонит. Юки ушла в госпиталь и теперь не вернётся до вечера. Сейчас, наверное, только два часа. Такино даже не смотрел на часы. Он сразу позавтракал и пообедал, поэтому мог остальную часть дня посвятить своим трубкам.

Снова зазвонил телефон. Надо всё же взять трубку. Такино чертыхнулся про себя и встал.

— Мне нужно тебя увидеть. Прямо сейчас. — Это был Такаяси.

— Что случилось? Что-то произошло?

— Ко мне только что приходил человек по имени Хиракава. Знаешь его?

Голос Такаяси звучал как обычно — может быть, немного менее бодро, чем всегда. Но Такино уловил в нём нотки напряжённости.

В прежние времена, когда Такаяси звонил Такино перед крупной операцией, он говорил именно таким тоном. Если случалось что-то по-настоящему серьёзное, лишние разговоры им были не нужны.

— Тот коп — Такаги — вчера навестил Хиракаву.

— Чёрт, чего ему спокойно не сидится.

— Послушай, это не шутка.

— Он и ко мне приходил. Лучше нам тихо сидеть и ничего не делать.

— Знаю. Но мне нужно тебя увидеть. Есть кое-что, о чём я хотел бы с тобой поговорить.

Такино бросил взгляд на незаконченную трубку, лежавшую на столе.

— Ладно.

— Встречаемся на площадке для гольфа, где играли в прошлый раз. Будешь там через час?

— У меня жена машину взяла, значит, мне понадобится…

— Возьми такси. И убедись, что за тобой нет хвоста. Если кто-то будет следить, ничего особенно не изобретай. Подумаешь, большое дело, правда? Я просто даю тебе уроки гольфа.

— Хорошо. Увидимся через час.

Такино протёр трубку тряпочкой, потом переоделся и, перебросив через плечо сумку для гольфа, вышел на улицу. И только в такси он сообразил, что забыл побриться.

Такаяси тренировался с короткой железной клюшкой.

— Смотри, я покажу тебе, как держать железную клюшку.

— Ладно. Думаю, что справлюсь с этой малышкой.

Такино взял в руки клюшку. Сегодня, в обычный будничный день, поле для гольфа было почти пустым.

Такино сделал несколько первых ударов и, постаравшись встать правильно, вновь отправил мяч к метке. Он полетел далеко, прямо и правильно. Второй удар, а потом и третий — мяч движется по той же траектории.

— Ну что, получается? — спросил с соседней дорожки Такаяси, обернувшись и взглянув на друга.

— Немного. Надо же организовать отличное шоу для копов и людей «Марува».

— Давай ударь как можно сильнее. Удивишься, как далеко полетит мяч.

В следующий удар Такино вложил всё своё старание. Он легко коснулся мяча. Тот прокатился по дорожке футов тридцать и замер. Такаяси рассмеялся.

— Так всегда и бывает. Лучшие удары получаются, когда ты на самом деле не стараешься. Выходя на поле, ты слишком много думаешь и очень напряжён.

Такино ударил ещё раз. Клюшка коснулась мяча и тут же соскользнула по резиновой поверхности. Мяч полетел в неопределённом направлении.

Он бил снова и снова, но ни один мяч не летел так хорошо, как во время нескольких первых ударов. Даже когда ему удавался хороший контакт с мячом, тот почему-то вдруг летел вправо. Такино весь вспотел.

— Давай сделаем перерыв, — предложил Такаяси.

Он присел на стул, стоявший неподалёку и поднёс ко рту сигарету.

— Итак, Хиракава — это тот детектив, которого ты нанял?

— Я просто нашёл его рекламу в телефонной книге. А он в свою очередь хорошо сделал работу.

— Он сказал Старому Псу, что ты ездил в Яватагаму. Он попросил меня сообщить тебе об этом. Сказал, что не может встречаться с тобой.

— Поэтому он пришёл к тебе?

— Он сказал, что теперь моя очередь помогать тебе. А вообще кто этот Старый Пёс?

— Сыщик из Первого детективного отдела городской полиции. В тот же день он и у меня появлялся. Мы поговорили немного. Каким-то образом он сумел вычислить меня среди твоих друзей. Уже только это показывает, что он не дурак.

Такаяси встал, чтобы купить две бутылки имбирного пива. Затем вернулся обратно и сел. Такино почувствовал, ему становится прохладно оттого, что он вспотел.

— Я так понимаю, что это ты навёл шухер в субботу ночью в Йокогаме.

— Ты дал мне задание. Я сделал так, как считал нужным.

— Я понял. У меня были встречи в клубе с целым рядом разных людей. И всё это ребята, за которыми, как мне кажется, копы следят. Так как же Старый Пёс среди этих людей вычислил именно тебя?

Такино сделал большой глоток пива.

— Кацу, как ты думаешь, что мне делать? — спросил Такаяси.

— Я вообще не думаю, что тебе нужно что-то делать.

— Да, но…

— Он ничего не может сделать. Ну, пусть этот Старый Пёс поедет в Яватагаму или потом ещё куда-нибудь. Что он станет делать, когда окажется там? Даже если он наденет наручники на Хиракаву и вынудит его всё рассказать, он всё равно меня не достанет. Они не смогут ничего доказать.

— Он следит за тобой.

— Да, и пусть наберётся терпения. Что я сделал? Ничего.

— Но Сугимура в Тайпее.

— И что?

— Ты уверен, что нигде не осталось улик?

— Моя поездка в Яватагаму — это не преступление.

Сначала вспотев, Такино теперь остыл, и ему было немного холодно. Уже почти ноябрь, и воздух уже прохладный.

— Я сделаю всё, что смогу. Если они вдруг соберутся посадить тебя, то я займу твоё место, — сказал Такаяси.

— Юджи, не раздувай из мухи слона. Нам нужно просто стоять на своём и сохранять спокойствие.

Такаяси кивнул.

Такино взял железную клюшку и принял нужную стойку. Он сделал три удара подряд. И все три мяча полетели высоко и прямо, но за метку. Сейчас они не заваливались в воздухе вправо.

— Попробуй бить вполсилы. Тебе не надо ударять слишком сильно, чтобы добросить до зелёного.

Он ударил по следующему мячу чуть легче. Клюшка снова скребнула по поверхности мяча — и он покатился по земле.

— Всё дело в колене. Помогай удару правым коленом, — Такаяси всё ещё сидел позади, наблюдая за другом.

Такино сделал ещё несколько бросков. Если отправлять мячи высоко, то они так сильно не катятся, только подпрыгнут разок-другой и останавливаются.

Он сел и взял сигарету. Забавная игра. Трудно понять её притягательность.

— Капу, я должен кое-что сказать тебе.

— В другой раз.

— Нет, сейчас. Мне нелегко говорить об этом. — Такаяси вертел в ладонях бутылку с имбирным пивом. — Это по поводу Сугимуры. Я говорил тебе, что он хочет завязать. Тебе удалось бы это сделать, и я чувствовал, что должен сказать тебе что-нибудь в таком роде, чтобы ты начал заниматься этим.

Такаяси дотянулся ногой до окурка сигареты, который Такино бросил на землю, но из-за шипов на кроссовках не смог растоптать его. Тогда он поднял окурок с земли и бросил его в пепельницу.

— Я даже зашёл так далеко, что сказал тебе, будто Сугимура и девчонка Овада влюблены друг в друга, — продолжал он.

— По некоторым признакам она не казалась мне беглянкой.

— Ты прав. Она хотела, чтобы Сугимура вернулся, вот и всё. На самом деле они живут вместе уже более десяти лет. У них есть ребёнок, ну и всё такое. Он сейчас, кажется, то ли в третьем, то ли в четвёртом классе. Сугимура всегда считал, что, когда умрёт старик, он следующий в очереди на должность босса их клана. В этом был здравый смысл: ведь он отец единственного внука главы банды. Но любовница старика нанесла ему удар: завела собственного ребёнка. Это случилось шесть лет назад, как раз в то время, когда банда начала распадаться. И старик сразу зациклился на ребёнке любовницы. — Такаяси смотрел вниз на свои ноги. — Как только Сугимура понял, что он, скорее всего, никогда не займёт руководящее положение, он начал задумываться над этой ситуацией. Он потихоньку копил деньги. Так, чтобы, если ему не придётся стать боссом этой группировки, он мог организовать свою, новую. И если бы он сумел собрать достаточное количество денег, то, кто знает, возможно, он сумел бы создать свою, даже более сильную банду.

— Вот тогда он и начал приторговывать.

— Да, и довольно серьёзно взялся за дело. В любом случае у «Марува» он руководил наркобизнесом. Но вот один из его наркодилеров засыпался и раскололся в полиции. С того момента, как он начал, он увеличил количество дилеров примерно в десять раз, понятно, что рано или поздно это должно было случиться. Сугимура послал одного из братьев позаботиться о паршивой овце, затем устранили и самого брата. И этого оказалось недостаточно. Обо всём пронюхала банда и стала его преследовать.

Такино допил остатки своего пива.

— Ты слишком много говоришь, Юджи.

— Дай мне рассказать. Я не хочу больше держать это в себе.

— Как хочешь.

— Его женщина Овада хотела только вернуть отца своего ребёнка. Понимаешь, она рассуждала как женщина. Она думала, что если Сугимура просто пойдёт и извинится перед боссом, то всё уладится. Но они даже официально не женаты. Ведь банда поднялась лишь в последнее время, а раньше они только закреплялись на рынке. Претензии к Сугимуре были у многих старших членов организации. Возможно, они знали, что дочь Овады — любовница Сугимуры, но очень мало кому было известно, что у них есть ребёнок.

Такино молча слушал. Он не придавал значения деталям порученного ему дела. И он не был столь наивен, чтобы поверить в трогательную любовную историю об этой уже не юной парочке.

— Но есть и ещё кое-что. Я хочу сказать: мне нужно было, чтобы Сугимура выехал из страны для моего же собственного блага. В последние шесть лет я работал в его наркобизнесе в качестве посредника и сделал на этом неплохие деньги. Если бы парни из «Марува» его схватили, то и я оказался бы под угрозой. Поэтому я тебе солгал.

— Но именно я пришёл к тебе и попросил ввести меня в дело.

— Это неважно. Всё равно я тебе соврал.

— Ты что, исповедуешься передо мной? Не похоже на тебя.

— Мне просто нужно было облегчить душу. Я с ужасом думал о том, что обманывал друга.

Такино рассмеялся. Слова ничего не значили. Когда раньше, в банде, им приходилось вступать в драку, они всегда делали это вместе. Они оба чувствовали, где будет опаснее всего, и невольно старались послать туда другого. Это происходило почти естественно. И они никогда не считали это трусостью.

Такино потерял всякий интерес к тому, что говорил Такаяси. Какой-то мужчина, стоявший на одной из средних дорожек, выполнил удар. Такино проследил за мячом глазами: он резал воздух ровной дугой. Да и дальность хорошая. Парень, ударивший по мячу, не выглядел особенно сильным и крепким. Примерно того же возраста, что и Такино, и уже с изрядным животиком.

— Сугимура попался на деньгах. Единственной причиной его совместной жизни с Овадой были его надежды на то, что «Марува» не тронет его, пока они вместе с этой женщиной. А я втянул тебя в опасное дело с таким тупым ослом.

— Хватит.

— Я ещё хочу кое-что сказать.

— Говорю тебе, отдохни! Ты слышишь меня?

— Извини, — Такаяси закрыл рот.

Некоторое время они оба молчали. И эту тишину нарушали только прерывистые звуки ударов по мячу. Один из них слышался более отчётливо, был более резким, чем остальные. Это ударил тот парень на средней дорожке. Они оба проводили мяч взглядом.

— Неплохой удар, — заметил Такаяси.

— Сколько времени нужно, чтобы научиться так бить?

— Некоторые способны научиться правильно бить по мячу за три месяца. Хотя это не означает, что они хорошие игроки. Это как в драке. Есть куча так называемых крутых борцов сумо, которые наделают в штаны в ту же секунду, как начнётся драка на улице. Разница между настоящим полем для гольфа и тренировочной площадкой напоминает разницу между соревнованием по сумо и уличной дракой.

Такино снял перчатку. Если это на самом деле похоже на драку, то он зря теряет время, занимаясь тренировками. Его ладони сделались красными и были в мозолях.

Такаяси встал и начал бить клюшкой по мячам. Они отрывались от земли, а затем парили высоко в воздухе. Звук их полёта радовал слух. Он сделал двадцать ударов подряд, затем вернулся и снова сел.

— Мы были парочкой счастливых придурков, — вдруг произнёс Такаяси.

— Что ты имеешь в виду?

— Я говорю о нашем последнем деле.

Сакурай умер. Всем было понятно, кто его убил и почему. Несмотря на то что банда распалась и никто не мог запретить ему завязать с прошлым, Такино отказался пускать дело на самотёк.

Он хотел решить всё сам, но, когда вытащил пистолет, вмешался Такаяси.

— Вот как ты обращаешься с другом? — спросил он, укоризненно глядя ему в глаза.

Вот так они снова оказались рядом.

Они знали, что мужчина, который был им нужен, живёт на шестом этаже жилого здания в центре города. Он приехал откуда-то из Кансая. Его всегда окружали четыре-пять телохранителей, готовых принять пулю вместо него. Его толстое тело возили на заднем сиденье «Линкольна». Такино и Такаяси знали его в лицо. Им также стало известно, что свою квартиру мужчина использует в качестве офиса. Но никакой другой информацией они не располагали.

Это произошло вскоре после семи вечера. В комнате было только три человека, когда они, скрыв лица под масками, ворвались туда. Сначала секундное удивление, а потом заговорили пистолеты. Такино выстрелил три раза, Такаяси — дважды. Такино получил пулю в грудь. Ничего страшного: всего лишь 22-й калибр.

На столе лежал открытый чемоданчик, полный банкнот. Такаяси схватил его, и они бежали. Не только из этой квартиры, но и из города. Человека, за которым они охотились, они там не застали. Если бы не деньги, то, возможно, они никогда бы оттуда не уехали.

— В какой-то момент я решил, что Сакурай хотел забрать нас с собой, — произнёс Такино. — На тот последний большой бой — на схватку не на жизнь, а на смерть. Говоря по правде, полученных тогда денег для меня оказалось чуточку многовато. Если бы мы убрали того толстого ублюдка, то на его место прислали бы кого-нибудь ещё. В конце концов нашим единственным вариантом было либо самим всё бросить, либо нарваться на неприятности. Я имею в виду, если мы хотели остаться в живых. Сакурай это знал. Но он не пошёл на попятную. Такой уж был человек. А я посчитал бы счастьем последовать за ним.

— У нас было пять лет. Нам бы ещё пяти или шести…

— Да, сейчас бы он уже руководил отличной группировкой, собрав вокруг себя триста-четыреста парней. И если бы кто-то начал претендовать на нашу территорию, то у нас хватило бы сил, чтобы не допустить того, что случилось.

— Я до сих пор не могу решить, было ли для нас лучше, что всё окончилось именно так.

Они бежали в Омию. У Такино оказалось тяжёлое ранение. Когда он дышал, из его груди вырывались свистящие звуки.

Такаяси нашёл для него доктора. Очнувшись от наркоза, Такино понял, что он находится не в госпитале, а на раскладном диване в какой-то маленькой квартирке. Такино провёл в этом месте две недели, а Такаяси всё время находился рядом с ним и каждый день делал ему перевязку.

Через пару месяцев Такаяси уехал в Йокогаму. С тех пор их пути разошлись. Они поделили деньги между собой: почти по десять миллионов иен на каждого. Такаяси использовал свою долю для покупки небольшого бара на окраине Йокогамы. Такино всё отнёс в банк. Он не хотел тратить их и начинать собственный бизнес.

Потом его взял на работу дилер по продаже металлолома, и Такино проработал у него год. Он усердно трудился. Ему пришлось полностью измениться во всём, начиная с речи. Примерно в это время он и встретил Юки.

Он не знал, как вести себя с женщиной, которая принадлежит к более высоким слоям населения. Он мог лишь смотреть на неё. На мысль о том, чтобы сделать ей предложение, Такино натолкнул его же собственный босс. «Ты, наверное, хороший работник, — сказал он нетерпеливо, — но ты совершенно ничего не можешь, когда видишь эту женщину».

И даже тогда он не мог заставить себя прямо предложить Юки стать его женой. Вместо этого он показал ей свои сбережения на банковском счёте. Он сказал ей, что откладывал деньги из своей зарплаты.

Это стало его первой ложью.

Такино не думал, что выйти за него замуж Юки убедил размер его сбережений, но трудно оспаривать тот факт, что он всё-таки ввёл её в заблуждение.

— Слушай, Кацу, пойдём выпьем, — предложил Такаяси.

— В это время дня? Где?

— Здесь неподалёку есть отель. — Такаяси небрежно бросил свои клюшки в сумку и поинтересовался: — Кстати, сколько денег ты дал той девушке?

— Зачем тебе?

— Менеджер клуба сказал, что в последнее время она появляется на работе в довольно дорогой одежде.

— Дал то, что заработал на нашем деле.

— Понятно. Но тебе лучше напомнить ей, чтобы она не зазнавалась. В таком заведении, как наше, девушки весьма ревнивы. Они могут начать завидовать ей, если она будет так одеваться.

Такино переобулся. Он даже не видел, какую одежду купила Акеми. Не то чтобы его это даже не интересовало. Одежда — это всего лишь одежда. А, кроме того, она лучше всего выглядела, когда на ней ничего не было надето.

— Я чуть не забыл, — произнёс Такаяси, — Хиракава хотел, чтобы я вернул тебе его пятьсот тысяч. Я сказал нет.

Какой в этом смысл. Хиракава перегибает палку.

— Он понимает это не как долг, который нужно оплатить деньгами. Он просил тебе передать, что ты всегда можешь с ним связаться, если тебе будет нужна его помощь. Что-то вроде извинения.

Такино перекинул сумку через плечо. Да, сейчас он не против выпить.

— Где этот отель? — спросил он.

 

7

Такаги появился на работе в девять утра. Он стоял, болтая с двумя ребятами из специальной группы расследования, когда ему сказали, что его вызывает начальник отдела.

«Марува» вчера вдруг прекратила всякую активность. До этого дня они рыскали по всей Йокогаме, показывая, что не желают прекращать поиски. Было два возможных объяснения: либо они уже позаботились о Сугимуре, либо совершенно точно узнали, что он от них ускользнул. В любом случае специальную группу расследований обвели вокруг пальца.

Он постучал в дверь кабинета шефа и услышал в ответ грубое ворчание. Голос начальника напоминал Такаги одного парня, которого много лет назад он арестовал за поджог. Ему казалось это весьма забавным.

— Садись.

Шеф был крупным широкоплечим мужчиной, с коротко стриженными с боков волосами, с густыми кустистыми бровями и загибающимся в уголках разрезом глаз. Тем, кто попадался на правонарушениях, его лицо казалось очень проницательным. Он был на шесть лет младше Такаги и на три ступеньки выше по служебной лестнице.

— Я тут услышал, что Овада, босс «Марува», планирует на следующий год участвовать в выборах в префектуре Сайтама. Он собирается сделаться политиком и погреть руки на чём-нибудь ещё.

Предполагалось, что делом «Марува» занимается специальная группа. Почему шеф сообщает эту информацию Такаги? Это было не принято.

— Вы предлагаете мне поторопиться и найти доказательства того, что он организовал это убийство?

— Всё сводится к тому, что мы не можем больше позволить себе полагаться лишь на подозрения. Я хочу услышать твоё мнение. Ты думаешь, что Сугимуре удалось бежать?

— Ну, я не могу это утверждать.

— Но, очевидно, Овада имеет на этот счёт собственное мнение. Если он справится с этой задачей, то наложит свои лапы на строительные контракты в целой префектуре.

— И есть лишь один путь остановить его — арестовать?

— Да, как можно быстрее.

Такаги уловил слабые признаки давления на себя. Конечно, это было бы справедливо, так как Оваде самое место в тюрьме.

— Он уже привлёк на свою сторону нескольких членов городского совета в Каваго. Судя по тому, что я слышал, он оказывал на них воздействие и силовыми методами.

Такаги мог представить, как это делается. Очень просто бить людей по самым слабым местам, когда за тобой стоит мощь банды. Вся проблема в том, что такие вещи практически невозможно доказать.

«Марува» больше не была простой группировкой рэкетиров, как раньше. Сейчас они стремились влезть в любой приносящий прибыль бизнес: строительство, стриптиз-бары, публичные дома под вывеской массажных салонов. Не так давно они начали работать на финансовых рынках. А в настоящее время искали своё место в политике. Босс Овада хотел иметь полный пакет: деньги, власть, престиж.

— Но дело попадает под юрисдикцию Четвёртого полицейского отдела префектуры Сайтамы?

— Конечно, но они не смогут арестовать Оваду прямо сейчас. Даже если они бросят все свои силы на его банду, то им потребуется, по меньшей мере, ещё год, чтобы его посадить. Если Сугимуре удалось бежать, то у нас возникнут большие трудности. Поэтому я и хочу услышать твоё мнение. Пусть даже просто догадки.

— Я же говорю: думаю, он, возможно, уехал.

Такаги зажал во рту «Голуаз» и начал привычную борьбу с зажигалкой. На столе лежала большая солидная зажигалка, но Такаги предпочитал пользоваться своей. Наконец его усилия увенчались успехом — на фитиле появился крошечный язычок пламени.

— А Мурасава бездействует на Сикоку, так?

Для человека, в чьём подчинении находилось более двух сотен сотрудников, шеф прекрасно ориентировался в передвижениях каждого из них.

— Он вернётся сегодня днём. Он собирает информацию о больших рыболовецких траулерах, вышедших из Яватагамы.

— Думаешь, Сугимура выехал на одном из них?

— Возможно. Если бы у нас были доказательства, мы могли бы арестовать владельца. Он в любом случае наглец и сукин сын.

— А что ещё мы можем предпринять, если след Сугимуры окончательно потерян?

— Ничего.

— А как насчёт того парня, что помог Сугимуре бежать?

— Мы знаем, кто он такой. Но опять никаких доказательств.

— Послушай, нам нужно остановить Оваду.

— И именно я должен это сделать?

Шеф взял в рот сигарету и уже хотел было зажечь, но остановился и убрал её обратно в пачку. Такаги вспомнил: пару недель назад он слышал, как шеф объявил, что бросает курить.

— Мы знаем, кто помог ему выехать из страны, но мы не можем его достать. Мы точно в такой ситуации, как и полиция Сайтамы, — сказал Такаги.

— Я не буду задавать тебе вопросы о том, как именно ты выполнишь эту работу.

— Там все пути ведут в никуда. Поэтому и собрали спецгруппу. И она до сих пор усердно работает.

— Если бы я думал, что это лёгкая работа, я никогда не поручил бы её тебе.

Шеф снова поднёс сигарету к губам и зажёг её. Затем он сделал две глубоких затяжки и выпустил густое облако дыма прямо перед собой.

— Я решил: десять сигарет в день. Если совсем бросить, то растолстею, а я просто не могу этого допустить.

— А что там со спецгруппой?

— Я хочу, чтобы ты работал один, ты и Мурасава.

— Вы полагаете, сэр, что нам следует действовать не совсем законными методами, а?

— Оставляю всё на твоё усмотрение. И беру на себя ответственность.

Их взгляды встретились. Нижняя губа шефа, изогнувшись, напоминала что-то вроде улыбки.

Несмотря на дружеский тон, он продолжал говорить как чиновник. Он мог казаться великодушным и лёгким в общении человеком, но, разговаривая с ним, всегда ощущаешь беспокойство. Используя людей, шеф не задумывался, что они люди. Возможно, так и надо поступать, чтобы добиться успеха.

— Сколько у нас времени?

— Десять дней. Самое большее — две недели.

— А если ничего не выйдет?

— Ну, если ты, Такаги, не сможешь вытащить это дело, то я буду знать, что оно с самого начала было обречено на неудачу.

Шеф знал слабое место Такаги. А Такаги прекрасно понимал, что делает его начальник, однако он кивнул головой.

Он оставил сообщение для Мурасавы и отправился домой.

Марико занималась стиркой. Весь сад был украшен одеждой, вывешенной на просушку. Она не особенно удивилась, увидев, что муж вернулся домой, хотя он только что ушёл.

Такаги же направился к ванне и сам наполнил её водой.

— Что такое? — спросила Марико. — Снова будешь думать?

— Что-то в этом роде.

— Ты простудишься, если будешь принимать ванны посреди дня.

— Где Кацуо?

— В школе. Где ещё ему быть?

Такаги разделся до пояса и вышел в сад с бамбуковым мечом. Марико увидела мужа, на её лице мелькнуло беспокойство, и она спряталась за бельём. Он встал в позицию, нацелив кончик меча в лицо воображаемого противника, и замер не двигаясь.

Он помахал мечом вверх-вниз перед собой. Когда клинок резал воздух, Такаги чувствовал, как по его губам скользит самый чистейший ветерок. Вот уже тридцать лет он занимается кендо. Он вовсе не претендовал на знание всех секретов этого искусства, однако достаточно практиковался с бамбуковым мечом, чтобы хорошо владеть им так же, как любой частью своего тела. Такаги тренировался один — уже десять лет он не принимал участия в спортивных соревнованиях.

Он вспотел и начал уставать. Потом сразу сел в ванну и закрыл глаза. Такаги снова и снова прокручивал в голове утреннюю беседу с шефом, а затем забыл о ней. Пока нет смысла обдумывать этот разговор. Слишком рано. Пока он не знает, что делать.

Он вымыл волосы, как всегда, и облился с головы до ног тремя вёдрами холодной воды, прежде чем выйти из ванной.

В кабинете для него уже приготовили стакан с бренди и воду.

— Обед подавать?

— Конечно.

— Только не переборщи с бренди, ладно?

Сразу, как только определённое количество спиртного попадало ему внутрь, его организм начинал испытывать отвращение к пище. И тогда Такаги понимал, что пьян. Он никогда не напивался до бесчувственного состояния.

По телу Такаги разлилось тепло. Он встал перед открытым окном, чтобы немного охладиться. В саду Марико снова занималась стиркой. Маленькая лужайка, группа деревьев, потом бетонная стена и крыша соседского гаража. Он взял в рот кубик льда и подождал, пока он растает.

Он зажал губами «Голуаз». Зажигалка сработала с первого раза.

Было несколько минут двенадцатого. Такаги взял томик Такубоку и открыл его. Страница не содержала стихов. Он пробежался глазами по тексту. «В этом зыбком печальном мире слаб и часто терпит поражение тот, кого называют преступником».

Эту фразу Такубоку написал в своём дневнике, когда, будучи ещё молодым человеком, вернулся в свою деревню Сибутани в возрасте двадцати одного года с женой и матерью. После смерти поэта эти записи были опубликованы в «Субару» под названием «Дневник моей жизни в лесу».

Такубоку чувствовал тогда, что проиграл первое в своей жизни сражение, и поэтому дневник представлял собой незрелые ещё рассуждения о собственной личности. Такаги вспомнил, что раньше он уже читал эти отрывки. Вынужденный из-за бедности проводить жизнь в лесах в окрестностях Сибутани, поэт пытался посмотреть на себя самого как на молодого, задавленного бедностью преступника.

Такаги медленно перечитал отрывок ещё раз. В отличие от стихов, дневник трудно назвать лирическим: здесь всё пронизано юношеской яростью.

Его позвала Марико. Зазвонил телефон. Такаги надел на книгу её картонную обложку.

— Ты рано вернулся.

Мурасава звонил со своего рабочего места.

— Я взял машину на станции в Яватагаме, знаете, одну из тех, что можно арендовать в одну сторону, чтобы проехать в нужное место. Я быстро домчался до аэропорта и успел на рейс в 9.30.

— Ты можешь сейчас уйти оттуда?

— Думаете, нам лучше сидеть у вас дома?

— Ситуация, вернее наше задание, в целом изменилось. Когда ты сюда приедешь, я всё подробно объясню тебе. — Такаги положил трубку и снова пошёл в кабинет.

Он вставил пробку в бутылку с бренди. Местного производства, но пока ещё не дешёвое. Такаги любил выпить. Если у него было время, то он просто порой не мог без этого обойтись. Интересно, как бы он жил, если бы не стал полицейским? Когда дела шли по-настоящему плохо, ему приходилось бороться с искушением выпить пораньше утром, сразу, как только встал с постели. Других хобби у него не было. Такаги мог расслабляться, только читая стихи за бокалом с бренди.

— Удон на ланч подойдёт? — Марико оделась как девочка-подросток: она была в джинсах и бежевой хлопчатобумажной рубашке. — Я вот думаю, нам надо вытащить стремянку и что-то сделать с этой хурмой, — заметила она. — Её так много, и она почти поспела. Если мы её не соберём как можно скорее, её всю объедят птицы.

В углу сада было единственное дерево с хурмой. Большое и старое. Такаги даже не знал, сколько ему лет. Спелые фрукты прекрасно годились для еды.

— Пусть Кацуо соберёт хурму.

— Ты же знаешь, что он боится высоты. Думаю, лучше бы тебе это сделать.

— Сейчас Мурасава придёт. Почему бы тебе не попросить его?

— Я не могу обращаться с такой просьбой к гостю. Хорошо, я соберу их сама. Как ты думаешь, он будет с нами обедать?

— А ты приготовь так, чтобы и на него хватило, просто на всякий случай.

Такаги потянулся к книгам и взял первую попавшуюся. Этого поэта он любил не особенно, но он всё равно открыл томик и начал читать. Стихотворение о бамбуке. Он попытался читать вслух. Из личного опыта он знал, что мелодика стихотворения может иногда помочь восприятию. Слова начали звучать подобно музыке. Странно, как это отличается от того, как если бы ты просто читал текст глазами.

Мурасава сидел и хлебал лапшу; на его лбу блестели капельки пота.

Такаги читал заметки Мурасавы, написанные, как всегда, аккуратным мелким почерком. Он совсем не ассоциировался с внешним видом Мурасавы. Буквы напоминали крошечных червячков-трубочников, расползшихся по странице.

Они нашли подтверждение тому, что Такино и Хиракава сидели в ресторане суши за станцией, останавливались в одном отеле, а также встречались на различных улицах и аллеях по всему городу. Несколько людей видели Такино на берегу в компании пожилого владельца судов «Таро-мару».

— Мы точно знаем, что Такино и Хиракава оба были в Яватагаме и что они разговаривали со стариком, которому принадлежат траулеры «Таро-мару». Но больше я ничего накопать не смог, — сказал Мурасава.

— По крайней мере, мы можем прийти к выводу, что Сугимура в порядке и на самом деле уехал.

— А что вам удалось в конечном итоге узнать о людях «Таро-мару»? — спросил Мурасава, продолжая поедать лапшу.

— На них есть досье в Главном управлении. Примерно лет десять назад или чуть больше эти люди, очевидно, находились в поле нашего зрения.

— Там ходили слухи, что их пассажиры порой попадали на обед к акулам, — заметил Мурасава.

— Это только разговоры. Шесть лет назад они согласились взять на борт одного человека, который хотел присвоить общественные деньги. Они договорились довезти его до Тайваня, но затем высадили этого парня на острове Йонагуни, который расположен в непосредственной близости от Тайваня. Ещё одного человека они должны были отвезти на Филиппины, а вместо этого он оказался выброшенным на острове Хатерума.

— Думаю, вряд ли они поступают так со всеми своими пассажирами.

— Но о двух случаях стало известно. После этого залётные преступники уже больше не просились на борт судов «Таро-мару». Я думаю, что в действительности старик это сделал специально.

— Но время от времени они всё же берут пассажиров?

— Возможно.

— Похоже, что эти суда весьма привлекательны как средство перевозки контрабанды для различных группировок якудза. Но как Такино сумел договориться, чтобы Сугимуру взяли на борт?

— Брюзгливые старые ублюдки порой удивительно нерешительны.

— Они должны были проезжать через остров Исигаки, — заметил Мурасава.

В соответствии с записями Мурасавы, «Таро-мару № 6» находилось в доке на Исигаки. Судно № 7 плавало где-то в Восточно-Китайском море. Если Сугимуру вывезли на каком-то из кораблей компании «Таро-мару», то это почти наверняка было судно под номером шесть.

— Прямых рейсов на остров Исигаки нет. Это нужно сначала добраться до Окинавы, а потом в Наха пересесть на один из рейсов «Саутвест Эйрлайнз». Думаю, что можно посмотреть их списки пассажиров.

— Не много ли мы хотим на этом этапе?

— Всё лучше, чем сидеть и ничего не делать.

— Я думаю, мы можем оставить это дело спецгруппе.

— А не стоит ли нам тогда рассказать им хотя бы о «Таро-мару»?

— Нет надобности. Мы ведь не хотим, чтобы нас обвинили, будто мы послали их искать ветра в поле.

Вошла Марико и принесла несколько очищенных спелых плодов хурмы.

«Почему нельзя оставить их птичкам?» — подумал Такаги.

Именно так и было во времена его детства. Никто из его родителей не любил хурму. Сам Такаги мог иной раз погрызть эти плоды, если они были спелыми и мягкими. И даже в этом случае, ему хватало и половины.

— Хурма из нашего сада, — объявила Марико.

— Bay! — воскликнул Мурасава. — Правда, ведь у вас растёт такое огромное дерево.

— А я не люблю фруктовые деревья: они привлекают птиц, — заметил Такаги.

— Он просто хочет сказать, что не любит собирать плоды, — пояснила Марико, составляя на поднос посуду.

Она даже не попыталась присесть с ними. Женщина инстинктивно понимала, когда ей лучше присоединиться к ним, а когда лучше этого не делать.

— Итак, каков наш план действий? — спросил Мурасава сразу же, как Марико вышла из комнаты.

Такаги поднёс ко рту «Голуаз» и закурил сигарету.

— А не стоит ли нам просто подождать и посмотреть? Пусть у нас с сегодняшнего дня будет что-то вроде небольшого отпуска. Ты ведь согласен, что две недели — это немалый срок?

— Поэтому мы будем просто ждать?

— Овада не собирается разоблачать сам себя. Если он на самом деле планирует пройти во власть, то он будет ещё осторожнее, чем раньше.

— Вы полагаете, что впрямую атаковать его принесёт больше вреда, чем пользы?

— Самое большее, что мы сможем сделать — это заблокировать капитал банды. А арест среднего менеджмента не поможет добиться ослабления группировки. У нас есть лишь одна цель.

— Но как же так — просто сидеть и ждать? Разве нет ничего, что бы я мог сделать самостоятельно?

Такаги ничего не ответил. Он выдохнул дым, и облако, помаячив перед глазами, растворилось в воздухе.

 

1

Такино достал из кармана кольцо с ключами.

Когда он повернул ключ в замке, раздался металлический щелчок. Дверь не была закрыта на цепочку.

— А, так всё это время ключ хранился у тебя, — заметила Акеми. — Я подумала, что ты его выбросил.

Она надела длинное тёмно-бордовое платье. Такино позвонил ей и сообщил, что придёт. В прошлый раз она прикрылась прозрачным розовым пеньюаром, а сейчас это мягкое шёлковое одеяние. Неужели она на самом деле хочет произвести на него хорошее впечатление? А Такино нет дела до того, во что она одета.

Он взял со стола пепельницу и подошёл к окну. Там, снаружи, моросил мелкий противный дождь, и улицы выглядели тёмными и бесцветными.

— У тебя настроение не очень, да? — поинтересовалась Акеми.

Она подошла к нему и встала рядом. Такино вспомнил, что он забыл купить цветы. Квартира Акеми находилась всего лишь в двух минутах ходьбы от станции Синсен, что по линии Ионокасира, но он вышел в Сибуя, и там тоже есть цветочные магазины. Не то что бы Такино думал об Акеми и потому решил купить ей цветы. Эта идея просто пришла ему в голову без всякой причины, когда он выходил из офиса. Может быть, дело в дожде.

Он потушил сигарету и дал пепельницу Акеми.

Затем Такино снял мокрую одежду. Принимая душ, он чувствовал, как тепло медленно разливается по его телу. Он взял один из кусков ароматизированного мыла Акеми и превратил его в пену. Мыльные пузыри плыли по ванной комнате и оседали на кафельной плитке.

— У тебя одежда насквозь мокрая. Ты правда шёл под дождём, да? — спросила Акеми, просунув голову в дверь ванной.

Такино не очень-то понравилась мысль о том, что кто-то шарится в его белье.

— Не трогай ничего, — сказал он.

— Но у тебя здесь есть чистая одежда.

— Забудь об этом. Всё на мне высохнет.

Он вылил ведро горячей воды себе на голову и услышал, как взвизгнула Акеми. Наверное, на неё попали брызги.

Такино почувствовал прилив тепла и повторил процедуру, только на этот раз с холодной водой. Его тело напряглось, и он непроизвольно застонал. Затем Такино закрыл кран. Внутри он ещё ощущал жар, а сверху тело покрылось гусиной кожей.

— Ты собираешься сегодня пойти вместе со мной на работу? — спросила Акеми, когда он пытался натянуть на себя влажные трусы.

— Не ходи сегодня. На самом деле уже поздно идти.

— Но я только начала там работать.

— Я поговорю с Такаяси, и будь уверена — он позаботится о специальном режиме работы для тебя.

— Я беспокоюсь не о нём и не о его менеджере. Меня волнуют другие девушки. Они начнут на меня жаловаться.

— Да пусть говорят, что хотят.

Он взял из холодильника пиво. Акеми принесла ему открывашку для бутылок и стакан.

Такино подтащил к окну стул, сел и отхлебнул пива. Казалось, дождь стал ещё сильнее.

— Скажи мне, а что именно я для тебя значу? — спросила Акеми.

«Ну вот, начинается, — подумал он. — Стоит провести с женщиной некоторое время, и рано или поздно эта тема всплывёт».

— Ты разозлился бы, если бы я тебе изменила? — продолжила она.

— Это твоё дело. Ты мне не жена.

Акеми красила ногти в тот же цвет, что и её одежда. После каждого мазка кисточкой она останавливалась и легонько дула на пальцы.

— Принеси-ка мне ещё бутылочку пива, — сказал Такино.

— Принеси сам, — ответила Акеми, маша руками с только что накрашенными ногтями.

Такино как раз надевал брюки, когда позвонили в дверь.

Акеми накинула на плечи банный халат и пошла открывать. Дождь начал затихать. Такино открыл штору и встал у окна с сигаретой во рту. Ещё не стемнело. Наверное, сейчас часов пять или около того.

Вдруг в комнату ворвались двое мужчин. Раньше Такино их никогда не видел. Он приготовился к драке.

— Даже не думай, парень. Нас здесь трое, — произнёс один из них.

Вошёл ещё один человек. Все они были примерно одного и того же возраста: лет двадцать девять — тридцать. Один из них носил тёмно-синий костюм с галстуком в красную полоску, двое других — неряшливые пиджаки кричаще-ярких цветов.

— Это что, налёт? — спросил Такино.

— Эй, ты, не зарывайся, — отозвался человек в костюме. — Мы здесь по делу.

— Ну, я и спрашиваю: ограблениями занимаетесь?

— Не, не наш стиль. Просто ты сунул нос не в своё дело.

Такино затушил сигарету. Тяжёлая стеклянная пепельница неожиданно навела его на мысль. Но если он не сможет бросить её точно в цель, то смысла в этой вещице не будет.

Акеми вернулась в комнату, и за ней следом шёл ещё один мужчина. Короткая стрижка, волосы с проседью, глубокие морщины на лице, правая рука перевязана. Старый сутенёр Акеми.

— Это я им сказала, — начала она. Губы женщины дрожали. — Ты меня недооценил. Думал, я всегда буду для тебя лишь куклой.

— Что я сделал не так?

— Я влюбилась в тебя, — ответила она. — Совсем немножко. Но это ты заставил меня в тебя влюбиться.

— И что тут не так?

— Но ты не отвечал мне взаимностью. Обращался со мной, как с куклой.

— Вот как оно всегда бывает.

— Что?

— Женщины. Пустая трата времени.

У неё снова задрожали губы. Казалось, она пытается что-то сказать, но слова застревают у неё в горле. Такино потянулся за своей рубашкой, но человек в костюме опередил его.

— Даже после того, что ты сделал с моим отцом, я верой и правдой служила тебе, — произнесла Акеми.

— Что?

— Это мой отец. — Старик придвинулся поближе к Акеми, буравя взглядом Такино. — Говорю тебе, есть такие узы, которые не разорвать.

— Отец — сутенёр собственной дочери? Скажи мне, Акеми, ты всё это заранее спланировала?

— Я же сказала, что полюбила тебя. И если бы ты меня тоже любил, я ради тебя обо всём забыла бы, даже о своём отце.

— Не-а, — поправил её отец, — связь между родителями и детьми крепче, чем всё остальное. — Он рассмеялся, и глубокие морщины прорезали его лицо.

Такино присел на кровать.

— Ладно, хватит болтать, — человек в костюме повернулся к Акеми.

Двое других ухватились за её халат и сдёрнули его с плеч женщины. Она не успела и слова сказать, как оказалась абсолютно голой.

— Какого чёрта вы делаете? — завизжала Акеми.

— Как ты и говорил, она просто жемчужина, — произнёс мужчина в костюме. — С такими данными она твои долги за год окупит.

Акеми сползла вниз, прикрывая руками грудь. Затем, подняв голову, посмотрела на отца:

— Папа, о чём он говорит?

— Твой старичок, — ответил «костюм», грубо хватая Акеми за волосы, — должен нам денег. Обычно он вносит себя в полис страхования жизни, а мы являемся получателями страховки в случае, если с ним что-то случится. Я не знаю, о чём ты думала, когда сегодня обратилась к нему, но мы собираемся забрать твоё тело в качестве страховки. Старик сказал нам, что мы можем это сделать.

Акеми повернулась к отцу и спросила:

— Папа, это правда?

— Если ты поработаешь в одном из борделей, то мы со всеми за год расплатимся.

— Нет.

— Либо ты это сделаешь, либо я умру. Они заставили меня оформить страховку на случай смерти, меня убьют.

— Слушай, сестрёнка, твой старик должен больше десяти миллионов. Он просто неудачник.

— Опять играл? — спросила Акеми.

Такино зажёг сигарету. Человек в костюме пристально посмотрел на него, но ничего не сказал.

Сейчас ничего не оставалось, как просто смотреть и ждать. Их было трое, и они не позволят Такино просто встать и уйти. Он выдохнул облачко дыма и посмотрел на Акеми, которая, всё ещё раздетая, поднялась на ноги и стояла в другой части комнаты. Женщина пребывала в шоке. Сейчас она уже не прикрывала грудь руками, и та была выставлена на всеобщее обозрение.

— На самом деле всё складывается как нельзя лучше. Мы думали включить его в план страховки через несколько дней.

— Акеми, это один год. Всего лишь год, и всё закончится, — сказал отец женщины.

— Он прав. Такая девушка, как ты, даже сможет заработать немного дополнительных денег. Ты невысокая, но тело у тебя просто супер. Ладно, пусть она оденется.

Один из мужчин накинул банный халат на плечи Акеми. Но она стояла, не делая даже попытки запахнуть его.

Человек в костюме с улыбкой повернулся к Такино:

— А что касается тебя…

— У тебя и ко мне есть дело?

— Старик сказал, что ты ему капитально врезал. Бросил ему кучу денег, а затем сбил его с ног и пригвоздил к полу. — «Костюм» снова ухмыльнулся. — Сколько собираешься заплатить?

— А с чего это я должен платить?

— Компенсация. У старика правая рука не действует. Ты его инвалидом сделал.

— Я думал, это уже в прошлом.

— А я вижу, ты ничего. Даже не обосрался. Что это за здоровый шрам у тебя на груди — операция?

— С тигром подрался.

— Эй, ты, не стоит со мной шутки шутить.

— Сначала забираешь мою женщину, а теперь ещё и деньги мои хочешь?

— Смирись. Нет смысла драться.

Все трое засмеялись. Такино не мог сказать с полной уверенностью, профессионалы они или нет. Он не улавливал в них чего-то специфического. Скорее всего, это просто группа молокососов, но точно он уверен не был. Хотя в одном он не сомневался: ради денег эти парни готовы на всё.

— Тогда я ухожу, — вмешался отец Акеми.

«Костюм» повернулся к нему. Акеми всё ещё не двигалась с места, а халат так и висел у неё на плечах.

— Не торопись, старик. Ты нам нужен, пойдёшь с нами: мы должны убедиться, что твоя дочь хорошо знает своё дело.

— Но она и есть моя гарантия, сейчас она ваша.

— Конечно. Но мы хотим, чтобы ты на всякий случай пошёл с нами.

Такино потушил сигарету и легонько оттолкнул от себя пепельницу.

— Не делай этого, — сказал он. — Я этих парней насквозь вижу. Они просто хотят тебя привязать, ты ведь снова будешь играть. Они вас обоих обдерут до нитки.

— Заткнись, твою мать! — завизжал мужчина в костюме, повернувшись к Такино.

Такино швырнул ему в лицо пепельницу, вскочил на ноги и ткнул локтем в шею парня, стоящего справа. Молокососа слева он ударил в живот. Все трое отступили. Он перепрыгнул через них и бросился к двери. Акеми тоже рванулась туда, они столкнулись, и Такино упал, ударившись лицом о пол.

По лбу потекла кровь, а парень в костюме схватил Такино за ногу. Он попытался встать, но кто-то пнул его, и Такино снова упал. Всё бессмысленно. Дверь близко, а не достанешь. Если бы они не столкнулись на пороге с Акеми, то сейчас путь был бы свободен.

Такино свернулся в комок и выжидал. Он чувствовал, как в его тело врезаются ботинки. Он застонал. Когда тебе хочется стонать, лучше не сдерживать это желание. Всё ещё свернувшись, Такино вертелся от боли на полу. Он прикрыл руками живот.

Они подняли его с пола. Две гориллы держали Такино за руки. «Костюм» вытер кровь со лба носовым платочком, осторожно проверяя, насколько велики раны, будто стремясь определить силу своего гнева.

— Какое безрассудство? Ты смотри! Удивил меня!

«Костюм» улыбался. Его ухмыляющееся лицо придвинулось ближе — всё вдруг окрасилось в красный цвет. Колени Такино подогнулись. Должно быть, они ударили его по лицу пепельницей. Ощущение чего-то влажного. Его глаза наполнились слезами. Он поморгал. «Костюм» всё ещё улыбался. У Такино освободились ноги, он пнул одного из парней в пах, и тот упал на колени. Такино почувствовал, как ему заломили руки за спину, а потом оба парня начали пинать его в живот. Удары были неопасными, но, следуя один за другим, они не давали ему собраться с силами. Он с трудом дышал.

«Костюм» встал. Теперь он уже не смеялся. Такино заметил, как в него летит пепельница. Он постарался увернуться, но почувствовал, как боль обожгла ухо, будто его оторвали. Пепельница же ударилась о стену за ним и разбилась вдребезги. Ухо горело, но по крайней мере слышать он пока мог.

Затем в его челюсть врезался кулак. Один удар, два, три. Начала кружиться голова, он с трудом удерживался на ногах. Приближался ковёр — медленно, очень медленно, — и Такино упал. Должно быть, парни отпустили его.

Он приподнялся на руках. И уже почти сумел встать, когда вдруг неожиданно полетел вперёд и приземлился на спину. Над ним качался потолок. Такино хотел закричать, но ни один звук не вырвался из его рта. Он попытался подняться, но его снова ударили. Он так ясно видел ногу, летевшую к его лицу. Смех. Такино старался встать снова и снова. Потолок превратился в стену, а пол скользил всё дальше и дальше.

Снова его ударили с обеих сторон. Лицо «костюма» придвинулось ближе. Узкие глазки, тонкие губы, бородавки на щеке, словно фасоль адзуки. Такино попытался отползти как можно дальше, но двое парней, по одному с каждой стороны, за руки оттащили его на прежнее место. Он выбрал наилучший момент и бросился вперёд. Голова Такино ударила мужчину в костюме по челюсти. «Костюм», казалось, растерялся, но это всё. Он прыгнул к пистолету. Не хватило трёх дюймов.

Кулак «костюма» ударил Такино в живот. А затем, после короткой паузы, — и в лицо. Потом снова в живот. Такино подался немного вверх. И это несколько облегчило боль в животе. Сейчас ему хотелось как-то освободить правую руку. Парни держали её чертовски крепко. А может, ему так казалось, потому что левую он почти не чувствовал.

— Не надо глупостей…

Такино вдруг услышал голос Сакурая:

«Каждый бой должен когда-то закончиться. "Убей или умри" — эти слова я бы не назвал умными, они больше похожи на глупость».

Вот так сказал ему Сакурай, когда они встретились впервые. В те времена Такино было девятнадцать лет. За два года до этого он бросил техническую школу, потому что больше нечем было платить. Осмотревшись вокруг в поисках какого-либо занятия, он начал работать в баре одного паба в центре района красных фонарей. Такаяси тоже был там барменом.

Они всегда ввязывались в драки вместе, потому что там существовало неписаное правило: в их обязанности входило выбрасывать разбушевавшихся пьяных из бара.

Той ночью они тоже дрались с четырьмя местными парнями. Такино и Такаяси бились с неменьшей яростью, чем те головорезы. В течение некоторого времени обе стороны мешали друг другу. Настала пора решить всё и навсегда.

Четверо против двоих, но в конце концов банда из четырёх человек вынуждена была показать спину и позорно бежать. Такино не боялся смерти. Он никогда не переставал спрашивать себя, откуда берётся в нём эта ярость.

Затем ворвался Сакурай. Он был совсем один. Решив, что сделают и этого ублюдка, они бросились на него. Но дальше Такино вдруг оказался на коленях. Он не понял, как его ударили. Он вскочил на ноги, их глаза встретились. Сакурай спокойно стоял, держа руки в карманах. Такино почувствовал себя обезоруженным.

«Слушай, малыш, — голос Сакурая звучал тихо и спокойно. — Пойдёшь той же дорожкой, и ты на самом деле кого-нибудь скоро убьёшь. А когда это случится, будет слишком поздно — нет смысла сожалеть об этом потом. Если тебе некуда девать силу, то почему бы тебе её не использовать? Не стоит зацикливаться на самой драке».

Через несколько дней Сакурай снова зашёл в их бар, но теперь уже с женщиной. Она плакала, а Сакурай молча сидел рядом с ней и пил. Не похоже было, что это его женщина. Время от времени она что-то говорила о каком-то другом мужчине. Наверное, она плакала из-за него.

Сначала Сакурай, поймав взгляд Такино и Такаяси, ничего не сказал. Но Такино сам окликнул его. «Эй, я хочу перемолвиться с тобой словечком», — произнёс он. Сакурай снова заказал выпивку для женщины, поднялся со стула с видом человека, который рад возможности ускользнуть отсюда.

«Я не дерусь с непрофессионалами, — ответил он. — Я понимаю, парни, что вы не очень-то чисты. Но вы и не профи. А я не уверен, могу ли я бить полудурков типа вас».

Сакурай стоял на аллее за баром и ждал, спрятав руки в глубину карманов. Сначала Такино не собирался звать на помощь Такаяси. Он вовсе не хотел, чтобы это походило на грязное избиение, когда двое идут против одного. Правда, они не всегда так заботились о приличиях. Однако в конечном итоге нет разницы, двое парней бьют одного или нет. Такино напал первым, но получил такой удар в живот, что упал на колени. Не успев встать, на коленях оказался и Такаяси. Всё это заняло у Сакурая меньше времени, чем женщине потребовалось на то, чтобы допить свой бокал.

Вскоре после этого они узнали, что Сакурай только что появился в одной банде якудза, где шла борьба за власть и которая начала разваливаться. Они не спрашивали, откуда он взялся.

Кулак мужчины в костюме врезался ему в челюсть. Затем с короткими интервалами последовало ещё несколько ударов. Парень знал, что он делает. Удары были не столь сильными, сколь неожиданными. Угадать промежутки между ними очень трудно. Думаешь, что это, возможно, последний — и в тот же момент следует очередной удар.

Такино осторожно попытался перенести правую ногу вперёд. Движение далось так трудно, будто его держит мешок с песком. Он выпрямился, стараясь зафиксировать тело в этом положении. А затем силы совершенно покинули его.

— Он выдохся, — услышал Такино голос где-то рядом со своим ухом.

Парень, удерживающий правую руку, отпустил его. Головорез с левой стороны сделал то же самое. Но Такино не упал. Удерживаясь на ногах, он ударил правым кулаком, вложив в этот удар вес всего своего тела. Он видел, как мужчина в костюме пошатнулся. Такино упал на пол.

Новая серия ударов. По животу, по спине, по шее. Они ощущались удивительно тихо и миролюбиво, словно бьют в боксёрских перчатках. В любом случае реальной боли не было, только ощущение, будто тело колышется из стороны в сторону.

 

2

Мурасава провёл большую часть субботы в доме Такаги. Утром он позвонил по телефону в несколько мест, а потом выбежал кое-что проверить. Вернулся он незадолго до ланча.

Такаги сидел в кабинете. Когда прибыл Мурасава, шеф только показался в гостиной, однако весь день провёл за своим письменным столом.

Они обедали с Мурасавой, когда пришёл Кацуо. Наконец представилась отличная возможность пообщаться с сыном, но Такаги не сказал ни слова. Он просто не знал, о чём говорить.

Кацуо поздоровался с Мурасавой и немного поболтал с ним о школе, но затем ушёл в свою комнату. Как он вырос за последнее время. А на подбородке даже появился лёгкий пушок.

— Я не думаю, что нам следует много ждать от спецгруппы, если они собираются так бросаться по каждому ложному сигналу, как этот, — заметил Мурасава.

Специальная группа расследования поверила слуху, будто Сугимуру обнаружили в Йокогаме. Мурасава тоже рванул за ними, как только это услышал. И они вытащили пустышку. А вот «Марува» и пальцем не пошевелила.

— Трудно расслабиться, когда ничего не делаешь, — произнёс Мурасава.

— Ты пытаешься пошутить?

— Нет, думаю, я просто нервный неугомонный тип.

Специальная команда бросилась по фальшивому следу, а банда «Марува» — нет. Это его тревожило.

— Можно, я кое о чём спрошу у вас, господин? — Мурасава старательно накручивал лапшу на вилку. — Чего именно мы ждём?

— Без понятия.

— Вы думаете, что-то должно случиться?

— Да, не знаю я. Нам нужно ждать. Представить, будто мы в отпуске.

— «Марува» в четверг что-то узнала, вот это точно. До этого времени они метались, как лунатики, а потом вдруг всё бросили. Это лишено здравого смысла.

— Должно быть, они пришли к выводу, что он покинул страну. А если он не в Японии, то он никак не может выступить свидетелем в суде.

— Если хорошо подумать, то приказы шефа тоже похожи на акт отчаяния. Арестовать Оваду любой ценой, любыми способами…

— Да, и мы единственные, кому он это сказал.

Такаги глотнул бренди. У него не было аппетита. Перед ним стояла почти нетронутая тарелка лапши.

— А что такого ты хочешь сделать? — спросил он.

— Не знаю. Полагаю, вы думаете, что я просто потратил время впустую, пытаясь разузнать что-нибудь в полиции Сайтамы?

— Если они нашли ложные следы, то пусть сами и идут по ним.

— Но вы всегда напоминаете про одно золотое правило: чтобы быть хорошим детективом, надо всё время двигаться, всё время идти по следу, пусть даже это кажется просто потерей времени.

— Это разные вещи. Больше похоже на азартную игру.

— Итак, на что мы делаем ставку?

— «Марува» прекратила поиски.

— Понятия не имею, что бы это значило.

— И я. Вот поэтому я выжидаю. Почему бы тебе не пойти домой и не заняться стиркой или чем-то подобным?

— Уже постирал. И пропылесосил. Обычно я всегда поддерживаю чистоту в квартире.

— На самом деле, есть одна вещь, которую тебе нужно сделать, — заметил Такаги. — Ты можешь выйти в сад и собрать оставшиеся плоды хурмы. Моя жена уже сняла с дерева немного хурмы, но там, высоко, куда она не дотягивается, осталась ещё целая куча. Если ты сбросишь их вниз, то я пошлю Кацуо их собрать.

— Заняться хурмой? Хорошо. Я не возражаю.

Такаги закурил «Голуаз»:

— Если ты действительно рвёшься что-нибудь сделать, то почему бы тебе не попытаться ещё немного узнать о том, что замышляет Такаяси? Не ездил ли он вчера куда-нибудь?

— Знаю только то, что мне рассказал менеджер его клуба. Похоже, что он отсутствует практически все выходные: играет в гольф.

— А на каком поле он играет?

— Я не спросил.

— Узнай, но так, чтобы это не выглядело слишком навязчивым. Менеджер — правая рука Такаяси. Лучше навести справки где-то в другом месте.

— Хорошо. Я вообще рад, что хоть что-то могу делать.

Вошла Марико с чаем.

— Приготовь стремянку. Он говорит, что соберёт нам хурму, — сказал Такаги.

— На самом деле в этом нет никакой необходимости. Пусть птички едят.

— Я, честно говоря, совсем не против, — отозвался Мурасава. — Особенно если вы и мне дадите немного хурмы.

Кацуо слушал музыку в своей комнате. Её звуки доносились до Такаги, сидящего в кабинете. В течение десяти минут он мирился с этим. Он не знал, как они там сейчас называют такую музыку: джаз, рок — значения не имеет, Такаги не было до этого никакого дела, кроме того, чёрт возьми, что она ужасно гремит.

— Выключи. Она мне думать мешает, — сказал он, открыв дверь в комнату Кацуо.

Внутри комнаты шум был ещё ужаснее, чем снаружи. Кацуо лежал на кровати, скрестив ноги.

— Эй, ты меня слышишь? Говорю же тебе: выключи музыку!

— Подожди немного, песня почти закончилась.

— Сейчас соседи начнут жаловаться.

— А как насчёт пианино в доме рядом?

Кацуо сел на кровати и качал головой в такт ритму.

— Я о тебе говорю. Какое отношение к этому имеет соседний дом?

— Ладно, ладно. Подожди минутку. Подумаешь, большое дело? Ты пьян?

Такаги вошёл в комнату, приблизился к кровати, сгрёб Кацуо за воротник и, прежде чем тот осознал, что происходит, швырнул сына в другой конец комнаты. Упав на колени, Кацуо очутился на полу и, когда он посмотрел на Такаги, у него даже рот приоткрылся от удивления.

Такаги вернулся в кабинет. Музыка больше не гремела.

Он сел за письменный стол, открыл поэтический журнал, но слова будто ускользали от него: он не мог ухватить их смысл.

Что-то пошло не так. Он на самом деле разозлился. Не то чтобы раньше он не мог ударить Кацуо. Но тогда, в прошлом, он выступал в качестве родителя, занимающегося воспитанием своего ребёнка. Он никогда не выходил из себя и не накидывался на сына.

Ему стало стыдно. Такаги не помнил, дрался ли он со своим собственным отцом. Кажется, тот проявлял ещё меньше интереса к детям, чем сам Такаги. Он преподавал в школе естественные науки и даже за три дня до смерти не прекращал часами сидеть, разглядывая что-то в старомодный микроскоп.

Такаги налил себе ещё немного бренди. Затем достал записи Мурасавы и прочитал их всё целиком: от начала до конца. Полных пятнадцать страниц, но ничего нового.

Когда Мурасава снова появился, было только начало девятого.

Дождь шёл ещё сильнее, и Мурасава вымок до нитки. Увидев его второй раз за день, Такаги счёл нужным радушно принять его в доме.

— Я нигде не могу найти Такаяси, — сказал Мурасава, вытираясь банным полотенцем, которое ему принесла Марико. — Похоже, что это не гольф. По крайней мере, он не играет в клубе, где состоит. И к тому же он всегда уезжает на своей «Ауди», а сейчас машина стоит в гараже Такаяси со вчерашнего дня.

— Может быть, он уехал куда-то очень далеко?

— Не знаю, но от его партнёров по гольфу я ничего не смог добиться. И ещё одно: вчера в «Манчестере» должен был быть день выдачи зарплаты. Девушкам платят каждую неделю, но именно вчера предполагалась выдача заработной платы всем официантам, шеф-повару и менеджеру. Притом Такаяси обычно выдаёт деньги каждый месяц собственноручно. А сейчас зарплату уже на день задержали.

Мурасава взял из буфета бокал и налил себе бренди. Несмотря на свой внушительный вид, он не был особенно крепок на выпивку.

— Вы думаете, его схватили? — поинтересовался Мурасава.

— Кто?

— Банда «Марува». А может, и наши.

Такаги поднёс ко рту «Голуаз». Он заставил себя немного поесть за ужином. Он никогда не ощущал себе пьяным, если хотя бы что-то из пищи попадало в его желудок. Он сидел и смотрел на Мурасаву, потягивая свой бренди.

— А может быть, я просто делаю поспешные выводы, — заметил Мурасава.

— Почему бы ему не оставить «Ауди», если он решил бежать?

— Не знаю, но понятно лишь то, что здесь его нет.

— Ты это точно знаешь?

— Да, в одном мы можем быть уверенными: Такаяси исчез.

Вошёл Кацуо. Чтобы попасть в кухню или ванную комнату, нужно пройти через гостиную. Отец и сын встретились взглядами. Такаги посмотрел на него, и Кацуо опустил глаза. Он слышал, как Марико зовёт Кацуо из кухни. Казалось, она понятия не имеет о том, что между ними произошло сегодня днём.

— Послушай, Мурасава, а отец бил тебя в детстве?

— Вы шутите? Практически каждый день. Каждый раз…

— И как ты предчувствовал, когда это случится?

— Я ничего не предчувствовал. Просто принимал всё как есть. Я только думал, что когда-нибудь я отплачу ему. Так было до тех пор, пока в один прекрасный день я вдруг понял, что отец теперь слабее, чем я. А почему вы спрашиваете?

— Просто хочу знать, какие у тебя были родители.

— Я что-то сделал не так?

— Понимаешь, когда у тебя вдруг оказывается слишком много времени, ты начинаешь думать о разных глупостях.

Мурасава едва заметно улыбнулся. Такаги встал и включил телевизор. До девятичасовых новостей ещё оставалось почти пятнадцать минут.

— Эй, подождите немного, — Мурасава схватил телефон.

Глаза Такаги остановились на певице, показавшейся на экране.

— Что? — спросил он.

Мурасава кричал в телефонную трубку. Его голос даже перекрывал звук телевизора:

— Информацию могли направить в иностранный отдел главного управления полиции, правильно?

Он выхватил клочок бумаги и начал что-то сердито корябать на нём. Такаги несколько секунд понаблюдал за своим напарником, а потом снова отвернулся. Надо подождать, пока Мурасава аккуратно перепишет заметки. Иначе его почерк разобрать практически невозможно.

— В окрестностях Тайпея найдены два трупа, — сказал Мурасава, всё ещё держа в руке телефонную трубку. — Мужчина и женщина, обоих застрелили. Паспортов нет, но опыт и интуиция местных ребят подсказывает им, что это японцы. Специальная группа расследований получила сообщение из иностранного отдела.

— А почему иностранный отдел отправил именно им эту информацию?

— Подтверждения ещё нет, но описание трупов подходит к Сугимуре и Рейко Оваде.

— Когда это случилось?

— Тела нашли прошлой ночью; отчёт пришёл сегодня вечером.

Такаги сопоставил в голове даты. Очень похоже, что именно в это время банда «Марува» вдруг прекратила активные действия.

— Как только они услышали, сразу подумали о наших людях, но вот подтверждение, скорее всего, не будет до завтрашнего утра.

Такаги снова начал напевать мелодию. Затем опомнился и прекратил. Мурасава занялся переписыванием своих заметок.

 

3

Такино открыл глаза и сразу же увидел ковёр цвета зелёного моха. Он простирался повсюду, насколько хватало глаз, словно квартира была бескрайним полем.

Своё тело он ощущал будто чужое. Только тупая боль, которую он чувствовал, когда кровь бежала по венам, позволила ему понять, что это его собственная плоть.

Не стоило так навязчиво нарываться на удары. Ему нужно было расслабиться, принять последний пинок в живот, затем потерять сознание и упасть на пол. И пока не нанесены серьёзные повреждения, мог бы как-то вырваться отсюда. У него раскалывалась голова, и он знал, что, если попытается встать, то будет только хуже.

— Снова попытаешься бежать, я тебе твои грёбаные ноги переломаю, слышишь?

Похоже, это говорит «костюм». Краем глаза Такино заметил Акеми, сидящую на ковре у двери; она всё ещё была раздета, но на плечах болтался банный халат.

Он повернул голову ещё немного и увидел старика с волосами цвета соли и перца, который сгорбился на полу и стонал.

— Не так уж плохо — перевязали этой тряпкой и кровь остановилась, — произнёс «костюм».

— Подумай о своём возрасте, дед, — сказал кто-то. — Твоя дочь будет работать на тебя. Ты отлично устроился.

Такино постепенно начал вспоминать, что с ним произошло.

— Я и не пытаюсь убежать, — ответил отец Акеми. Его голос звучал очень слабо.

— Не парь мне мозги. Ты ботинки надел и уже готовился рвануть к двери. В любом случае, если она будет усердно работать, то за год выплатит твой долг.

— Я просто хотел подышать свежим воздухом.

Отец Акеми прижимал к себе левую руку, но Такино не мог разглядеть, насколько серьёзно он ранен.

— Твоя часть работы — сдать нам дочь.

В поле зрения Такино не попадало лицо «костюма». Со своей стороны он мог лицезреть только руку и нож. А двоих других людей он видел только снизу до пояса.

— А что с тем парнем? — спросил один из них.

— С тем тупым дерьмом? Не выпустим, пока не получим компенсацию, я уже не раз тебе об этом говорил.

— Думаешь, у него есть деньги? Он просто кинул старика, вот и всё.

— Да у него должны водиться хоть какие-то денежки, если он может себе позволить содержать такую женщину. Одна только аренда квартиры.

— Ты на самом деле думаешь, что он не профи? Он сделал довольно приличную попытку вырваться отсюда.

— Я же сказал, он грёбаный придурок. Эй, посмотри, чтобы дедуля там снова не рыпнулся. Давай его сюда.

Послышался звук удара. С глухим звуком старик перекатился вперёд и оказался недалеко от Такино. Такино медленно поднял голову. На него сверху вниз смотрели трое мужчин.

— Эй, засранец, пора просыпаться! — крикнул один из них.

Такино приподнял верхнюю часть тела, перенося всё имевшиеся силы на ноги. Он подумал, что, возможно, сумеет встать, но не стал пробовать.

Его взгляд встретился с глазами Акеми; она всё ещё, скрючившись, сидела на полу.

«Надень нормально халат», — постарался сказать он взглядом.

Акеми отвела глаза, а затем, будто только что заметив, как она одета, быстро натянула халат и застегнула его спереди.

— Ты думаешь, мы можем отпустить старика? — спросил «костюм». Он взялся руками за волосы Акеми и рассмеялся.

Девушка даже не посмотрела на отца.

— Акеми! — снова позвал её старик, и его голос прозвучал точно глухой стон. — У меня руки ранены, кровь не останавливается.

Выражение лица Акеми не изменилось. Она даже не повернулась в его сторону.

— На, перевяжись вот этим, — сказал один из мужчин и бросил старику носовой платок.

Такино медленно встал на ноги, будто просто стараясь определить для себя самого, насколько ему больно. Он оперся сначала на одно колено и глубоко вздохнул, затем медленно выпрямился на обеих ногах.

— Эй, посмотрите-ка, да он стоит.

— Надеюсь, больше не будет идиотских выходок.

Такино осмотрел себя. Повсюду на теле виднелись красные и чёрные отметины. Такое ощущение, будто он где-то порезал лицо или голову, но кровотечение уже прекратилось.

— Сколько ты хочешь? — спросил он.

— Решил не рыпаться? Если бы так и действовал с самого начала, не пришлось бы страдать от боли.

Живот и бока болели. Шея и плечи тоже. Но вроде бы ничего особо серьёзного.

— Ну-ка посмотрим… Думаю, можем пока остановиться на двух миллионах.

— Решил, что я столько смогу заплатить? Я похож на богача?

— Ну, полтора — меньше никак нельзя. Получается всего по полмиллиона на каждого.

— Невозможно.

Такино глубоко вздохнул. Не больно. Он медленно повертел головой из стороны в сторону — и шея издала сильный хрустящий звук. Плечи, бёдра, колени, локти — он будто пробовал каждую часть своего тела. Такино решил, что всё в порядке. Удары и пинки оказались сделанными наобум и более случайными, чем он думал. Существуют определённые места, в которые надо бить, если хочешь нанести серьёзный ущерб — они же этого не сделали.

— Ладно, а сколько ты можешь заплатить?

— Один.

— И добавить ещё половинку сверху никак?

— Я не сказал один миллион.

Сначала «костюм» ничего не понял. Такино улыбнулся ему. Его губы тоже были разбиты.

— Эй, мистер, что ты хочешь этим сказать?

— Даже сотни иен будет слишком много, чтобы потратить их на такой кусок дерьма, как ты.

— Сейчас не время для шуток, говнюк, — осклабился «костюм».

Такино засунул руки в карманы:

— Я, может быть, и грёбаный придурок, но даже мне известно, когда можно шутить, а когда нет.

«Костюм» всё ещё продолжал улыбаться. Он достал из-за пояса зачехлённый нож:

— Мы выжмем из тебя два миллиона, козёл. Не люблю им пользоваться, но приходится иногда…

С угрожающей ухмылкой он достал нож из чехла. Лезвие блеснуло на свету. Такино сделал шаг назад.

Трое против одного. И этот один избит до потери чувств и только начал приходить в себя. И, кроме того, противники сейчас ещё получили преимущество, достав нож. Но не похоже, что они им воспользуются.

Такино ждал. «Костюм» пошёл к нему. Три шага. Такино продолжал ждать. Расстояние между ними сокращалось до тех пор, пока лезвие ножа не упёрлось в грудь Такино.

Он ринулся вперёд, будто пытаясь вонзить лезвие в тело. А «костюм» на самом деле не хотел применять нож: увидев, что Такино подался к нему, он инстинктивно отвёл лезвие в сторону, чтобы не уколоть противника. В эту игру Такино умел играть блестяще.

Он ударил коленом в пах мужчине. Его руки — сейчас он их вытащил из карманов — схватили противника за правую руку — ту самую, что держала нож. Мужчина хрюкнул, и нож оказался у Такино.

Он не сделал и секундной передышки.

Он выпустил руку противника, и мгновение они смотрели друг другу в глаза. Такино взмахнул ножом. Раздался крик, и лезвие слегка разрезало бедро мужчины.

Прежде чем двое других начали двигаться, Такино спрятался за спину человека в костюме и приставил лезвие к его горлу. Рукой, державшей нож, Такино ощущал, как бьётся пульс противника.

— Назад, — сказал он тем двум людям.

По ноге мужчины стекала кровь. Казалось, он утратил дар речи. — Ещё один шаг — увидите, что произойдёт. Я перережу его дерьмовое горло.

Двое мужчин прижались спиной к стене, от переживаемого шока их лица помертвели.

— Акеми, — позвал Такино. Она всё ещё сидела на ковре у двери. — Накинь что-нибудь на себя. И посмотри, насколько сильно ранен старик.

«Костюм» выглядел так, будто у него вот-вот подкосятся ноги. Лезвие надрезало кожу и слегка вошло в тело. Он издал стон, слегка драматический. Такино надавил на нож сильнее, и «костюм» снова выпрямился. Его горло содрогалось от спазмов.

— Понимаю, больно. Просто не надо дёргаться, — произнёс Такино. — Если попытаешься сесть, у тебя голова отделится от тела.

Акеми всё ещё была на полу. Такино снова окликнул её, и она наконец-то встала, будто марионетка.

— Сначала найди что-нибудь из одежды. Потом посмотри рану у старика. Если кровь перестала идти, то это уже неплохо.

Акеми нашла нижнее бельё и сняла халат. Затем она надела через голову свитер и натянула на себя слаксы.

— Можно я сяду? Пожалуйста! — визгливо начал «костюм», умоляя, чтобы ему позволили присесть. Его штаны, намокнув от крови, прилипли к коже. — Я не могу стоять. Меня ноги больше не слушаются.

— Тогда сдохнешь.

— Пожалуйста. Я сделаю всё, что ты скажешь.

— У тебя есть что-то вроде страхового полиса на старика Акеми?

— Забудь про все долги. Просто позволь мне сесть. Пожалуйста.

Одевшись, Акеми всё ещё тупо смотрела куда-то поверх Такино. Она не сделала даже попытки посмотреть, что с отцом. Возможно, кровотечение у него уже остановилось.

— Акеми, ты не надела носки. И собери свои вещи. Как в прошлый раз.

Всё ещё пребывая в трансе, Акеми начала паковать чемодан.

— Пожалуйста, позволь мне сесть! Я больше не могу стоять.

Такино снова надавил на нож, чтобы лезвие вошло в тело мужчины ещё глубже и затем легонько провёл по горлу. «Костюм» тоненько завизжал. Кровь закапала на белый воротник рубашки. Мужчина судорожно привстал на цыпочки.

— Никто не требует от тебя каких-то специальных усилий — просто стой прямо, вот и всё. Присядешь на свою несчастную задницу — и всё будет кончено.

Один из двух мужчин, стоявших у стены, шагнул вперёд.

— Не двигаться! — завизжал «костюм». — Он не шутит. Он на самом деле это сделает!

— Малыш, не играй со мной, чёрт возьми, — отозвался Такино. — Я знаю, как убить человека. Не впервой.

Акеми с трудом сумела затолкать пять-шесть вещей в чемодан. Она всё ещё растерянно стояла посреди комнаты.

— Все ценные вещи положила?

Акеми слабо кивнула.

— Хорошо, пошли. Возьмём с собой старика. Пойдём и отыщем местечко, где эти сволочи не смогут вас найти.

— С отцом?

— Ну, он ведь тебе отец, правда? И он ранен.

— И если я просто уйду, то всё будет в порядке?

— Если ты не поторопишься, то этот парень без головы останется. Пока ты не уйдёшь, я тоже не смогу.

— Ты будешь нам помогать?

— Просто иди отсюда. Как можно дальше.

Акеми протянула руку к отцу и тронула его за плечо. Старик неуверенно поднялся на ноги. Он не смотрел ни на Такино, ни на других людей в комнате. Он крепко прижал руки к груди, держа их таким образом, будто хотел сберечь нечто ценное для него.

На тыльной стороне руки виднелась рана. Но одного взгляда на неё хватало, чтобы понять: порез не очень глубок.

— Откуда вы все? — спросил Такино. Он всё ещё держал лезвие ножа у горла человека в костюме. — Я имею в виду, чьи значки вы носите?

— Чьи значки? — переспросил один из мужчин, прижавшийся спиной к стене.

«Костюм» издал горлом квакающий звук. Казалось, будто он хочет что-то сказать. Такино опустил нож немного пониже.

— Мы… Мы не в игре. Мы иногда работаем букмекерами.

— Ну, а тогда чем вы на самом деле занимаетесь?

— У меня бар в Акабане, называется «Фул Хэнд». Правда. Мы не принадлежим к якудзе. Вон те двое просто мои приятели, они водители грузовика… Давай, хватит. Я умоляю тебя, пожалуйста, позволь мне сесть. Я больше не могу стоять.

— Так, значит, вы любители, которые бегают, размахивают ножом и прикидываются профессионалами. Вот так люди и нарываются на неприятности.

— Пожалуйста, позволь мне сесть! Я больше не могу стоять.

— Ты всё время это повторяешь, но посмотри-ка на себя: ты всё ещё стоишь! Напряги свою волю, и ты ещё по меньшей мере час продержишься.

По лбу человека в костюме катились бусинки холодного пота. От его лица отхлынула кровь; время от времени он закрывал глаза.

— Ты говорил о компенсации, а это слово не из лексикона Любителей. Так говорят профи. Мне оно не нравится. Ты знаешь, что значит, когда якудза говорят «компенсация»? Знаешь?

— Прости меня! Прости меня! Я думал, что если мы так скажем, ты испугаешься. Вот и всё. Я прошу прощения.

«Костюм» закрыл глаза. Его колени снова начали подгибаться, а тело поползло вниз. Нож вонзился в шею.

Такино вытащил лезвие из горла и швырнул мужчину в ту сторону, где у стены стояли его подельники. «Костюм» упал на пол лицом вниз и застонал. Двое других помогли ему подняться.

— Ладно, проваливайте. И побыстрее. Если вы немедленно не остановите кровотечение, то ваш дружок кончится.

Такино поднял с пола чехол от ножа. На ковре осталась небольшая лужица крови.

— Дайте нам какие-нибудь тряпки или что-нибудь подобное, если можно. Ну, что-нибудь, чтобы кровь вытереть. Люди могут позвонить в полицию, если увидят в холле кровавые следы, — сказал один из мужчин.

Это был человек невысокого роста, щуплый, с бритой головой. Похоже, голова у него работала лучше, чем у «костюма».

— Можете, если хотите, взять простыни с кровати. В любом случае ими сейчас никто не будет пользоваться.

Парень разорвал простыню на четыре части и плотно обмотал импровизированным бинтом раненую ногу мужчины в костюме. На белой ткани тут же выступили пятна крови, но повязка была наложена достаточно умело, чтобы приостановить кровотечение.

Когда трое мужчин вышли из комнаты, она вдруг показалась пустой.

Такино прошёл в ванную и умыл лицо. С подсохших было ран снялась корочка, и ссадины снова начали кровоточить. Где-то на голове, под волосами, обнаружилась ещё одна рана.

Он обтёрся влажным полотенцем. Всё тело ломило, и когда Такино нажимал слишком сильно, его пронизывала резкая боль. Он снова вымыл лицо, скрутил полотенце потуже и стянул им рану на голове. Лицо, отражавшееся в зеркале, выглядело просто ужасно. Челюсть Такино представляла собой сплошные распухшие ссадины и синяки.

Такино взял бутылку виски за горлышко и поднёс её ко рту. Его обожгла невероятная боль: внутри рта всё тоже было изранено.

На улице уже совершенно стемнело. Семь часов. Прошло больше времени, чем он думал. Очевидно, он выключился на некоторый период. Такино стоял у окна, но дождя на самом деле не видел. Только по звукам он понимал, что снаружи идёт сильный дождь.

Он почувствовал, что сзади кто-то есть.

На пороге гостиной в промокшей одежде стояла Акеми; волосы облепили голову, а её лицо казалось маленьким, словно у ребёнка. Свитер девушки намок, дождь не пощадил и чемодан, который она держала в руках.

Такино сделал ещё один глоток виски. Кровь слегка проступила через полотенце, прижатое к ране на голове. Но, похоже, что кровотечение всё же остановилось. Акеми дрожала. За пурпурными губами виднелись её белые зубки.

— Я видела, что они ушли. Я следила за домом из аллеи через улицу.

Такино потрогал порез на голове рукой. Снова вернулась тупая боль. Однако когда он взглянул на пальцы, то крови на них не было.

— Я дала отцу миллион иен и посадила его в такси.

— Я отдал его тебе, — сказал он.

— И ты даже не сердишься на меня?

— Да мне и в голову никогда не приходило, что он может быть твоим стариком. Извини. Не следовало мне его в тот раз так бить.

— Я начала работать почти сразу, как начала учиться в старшей школе. Через некоторое время я просто перестала ходить учиться. А потом я встретила парня, который мне понравился. Он был первым, у кого я взяла деньги.

С волос Акеми текла вода. Казалось, будто это капают слёзы.

Такино зажал губами сигарету и сел на диван. По сравнению со спальней, гостиная находилась не в столь уж плохом состоянии.

— Именно я сделала отца тем, кто он сейчас есть, — теперь по лицу девушки уже текли настоящие слёзы. — Я сказала ему, что мама встречается с другим мужчиной. И я показала ему то место, где у них были свидания.

Такино снова потрогал пальцами рану под волосами. Разрез делил большую шишку на его голове ровно на две части. Должно быть, сюда ударила пепельница.

— У тебя здесь есть какие-нибудь лекарства? — спросил он.

— Секундочку, — вскоре Акеми вернулась, держа в руках склянку с мазью.

Как только Акеми приложила мазь к ране, Такино обожгла боль.

— Кровь не идёт, — заметила она.

Он выбросил сигарету в пепельницу. Казалось, что даже курение раздражает раны.

— Что ты собираешься сейчас делать? — спросил Такино.

— Я хочу быть с тобой. Понимаю, что каждый день не получится. Но даже если ты просто будешь приходить время от времени, мне и этого достаточно.

Такино подошёл к окну и поднял голову, посмотрев на тёмное небо.

— Я не буду просить тебя о любви. Мне достаточно просто любить тебя. Сейчас я это понимаю.

Дождя он практически не видел — только слышал его. Такино повернулся лицом к комнате и снова сделал глоток из бутылки, стоявшей на столе. Сейчас виски уже не так сильно обжёг рот. Он протянул бутылку Акеми, но она даже не заметила её. Она смотрела прямо в глаза Такино.

— Единственное, чего я хочу, — это быть с тобой. Я только об этом и думала всё время, пока стояла на улице под дождём и ждала.

Такино всё ещё был раздет до пояса, и сейчас он начал замерзать. А у Акеми посинели губы.

— Хочешь принять душ? — спросил он.

— Что, вместе?

— Тебе ведь холодно, правда?

Акеми кивнула.

— Ну вот, мне тоже.

 

4

Днём в воскресенье поступило сообщение о том, что два трупа, найденных в Тайпее, действительно, принадлежали Тосио Сугимуре и Рейко Оваде. Вместе с подтверждением пришёл и отчёт о том, как они были убиты: в Рейко Оваду был сделан один выстрел с дальней дистанции, в Сугимуру стреляли не меньше десятка раз с близкого расстояния.

В понедельник утром двое из спецгруппы вылетели в Тайпей для осмотра места происшествия.

Такаги провёл воскресенье дома; в понедельник тоже не выходил на улицу. Мурасава несколько раз ездил из главного управления домой к Такаги и обратно.

— Итак, Сугимуру устранили, пусть и за границей, — сказал Такаги. — Это обстоятельство разрушило все надежды на привлечение Овады к суду в качестве заказчика убийства.

Был вечер понедельника, и даже Мурасава не мог придумать ничего лучше, чем просто ожидать новостей из Тайпея. Они оба сидели у Такаги и ждали, что будет дальше.

— Всё это дело с самого начала было безнадёжным. Даже если бы нам удалось убедить Сугимуру выступить свидетелем в суде против Овады, это вовсе не означает, что его бы признали виновным. Что такое один-единственный свидетель? Да к тому же парень, преследуемый бандой, против которой он, в свою очередь, свидетельствует.

— А был другой способ посадить Оваду?

— Возможно, нет. Если они хотели иметь твёрдые улики для его ареста, то шансы были весьма слабы.

— А у нас есть другой план?

— По правде говоря, я об этом много думаю и пока не пришёл ни к какому решению.

— Может быть, вы слишком прикладываетесь к бутылке в эти дни?

— Я не пьян.

Такаги размышлял над тем фактом, что Сугимура и девчонка Овада были убиты разными способами. Если бы их обоих убили одинаково, появился бы шанс, что они просто влипли в какую-то неприятность там, в Тайпее. Но для таких предположений несоответствие слишком велико. У Такаги возникла в голове смутная мысль о том, что всё это значит.

Тот факт, что всё случилось за границей, не облегчает расследование. Возможно, Овада обнаружил Сугимуру и послал кого-то, чтобы устранить его, только вот киллер перестарался и убил заодно и Рейко. Однако это крайне трудно доказать.

Итак, кроме ожидания, ничего больше не остаётся.

Это с самого начала входило в намерения Такаги. Он только приступил к ожиданию, как пришли новости о смерти Сугимуры и Рейко. В ситуации замешан кто-то ещё, и Овада так или иначе будет вовлечён в дело.

— Я начинаю думать, что у меня просто не хватит терпения, — сказал Мурасава.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, что я не могу сидеть спокойно.

— Да? Ну а я могу. Думаю, что, наверное, из-за этого меня называют «Старым».

— Лично я вас никогда так не называл. Я был вашим напарником в двух третях всех дел, которые вы вели в течение нескольких последних лет.

— А может быть, и больше.

— Когда мы всё время в движении и вы заставляете меня много работать, то мне порой хочется воззвать к вашему милосердию.

Но когда мы просто сидим без дела, я чувствую себя ещё хуже.

— Сейчас нет ничего, что мы могли бы сделать.

— Шеф тоже заколебал. Типичный бюрократ. Никогда не перестаёт думать о том, чтобы создать лишние проблемы своим подчинённым.

— Ты пьян?

— Конечно, нет. А что, вы думаете, будто я такой трус, который и рта не может раскрыть против босса, если не выпил лишнего?

Вообще-то, обычно Мурасава никогда не высказывал недовольства. Когда его просили что-то сделать, он шёл и делал, даже если знал, что это не принесёт пользы.

Такаги снова закрыл пробкой бутылку с бренди. Он взял «Голуаз» и пощёлкал зажигалкой. Высечь огонь с первой попытки удавалось крайне редко.

Лицо Мурасавы сделалось напряжённым. Такаги понял, что он, как всегда, напевает любимый мотивчик. Он знал за собой эту дурацкую привычку. Неоднократно он пытался с ней бороться, но это оказалось даже труднее, чем бросить курить.

— Хочешь сделать для меня одну работёнку, Мурасава?

— Вы отправляете меня на Тайвань?

— Нет. Я хочу, чтобы ты разыскал парня, которого «Марува» послала на выполнение этого заказа. Они прекратили поиски здесь в четверг, а Сугимура и девчонка были убиты в промежутке между вечером в пятницу и утром субботы. Если «Марува» действительно кого-то посылала сделать это, то к настоящему времени он почти наверняка вернулся в страну.

Мурасава кивнул. Но даже если они смогут доказать, что кто-то ездил на Тайвань, то довести подозреваемого до японского суда будет совсем не простым делом. Мурасава знал это так же хорошо, как любой другой полицейский.

— Возможно, у полиции префектуры Сайтама уже есть мысль, кто это сделал. Но даже если и нет, то им не понадобится много времени, чтобы это узнать, — заметил Мурасава.

— Может быть, им потребовался всего один киллер. А если он употребляет наркотики или в чём-то таком замешан, то это ещё лучше.

— Вы хотите его арестовать?

— Просто найди его раньше всех. Не надо впутывать сюда полицию Сайтамы или спецгруппу — только пустая трата сил.

— Понял. Сколько вы можете ждать?

— Чем скорее, тем лучше.

Мурасава встал:

— Только не говорите мне, что вы собираетесь начать работу сегодня вечером.

— Я попрошу отвечать на телефонные звонки до полуночи. Можете не переживать, я не стану звонить до шести утра.

Было почти девять. Действительно, подходящее время, чтобы начать прощупывать бандитскую организацию.

— Звоните в любое время, если хотите. Я и так в последние дни слишком много спал.

На самом деле Такаги устал от постоянного недосыпания. В последнее время он каждый день засиживался допоздна и когда наконец засыпал, то сон его был неглубоким. Однако вставал он как обычно. Выпивка совершенно не помогала. Такаги спал лучше, когда занимался настоящим делом и получал результат. В такие моменты его сон, порой даже короткий, был крепким.

После того как Мурасава ушёл, Такаги достал один из сборников поэзии и понёс его в гостиную. Он решил больше не пить.

Когда зазвонил телефон, было два часа ночи.

— Их было трое, — сказал Мурасава. — Вернулись назад в субботу вечером. Назвались служащими компании «Това Констракшн», направленными в командировку на Тайвань.

Президентом фирмы «Това Констракшн» являлся не кто иной, как Овада, босс «Марува». Всего он владел шестью или семью компаниями: недвижимость, финансы, развлечения и отдых; и они были связаны с более или менее легальным бизнесом. Молодого головореза хоть с какими-то мозгами можно просто нанять на работу в одну из таких легальных фирм, а не в банду в качестве ученика рэкетира.

— Все трое, оказывается, получили на Тайване травмы. И всё в одном и том же месте: они вернулись назад без фаланги мизинца левой руки.

— Думаю, у меня есть мысль. Кого из них ты видел?

— Парня по имени Кобаяси. Из троих самый младший по рангу. Возможно, он наркоман. По крайней мере, я слышал об этом от одного из дилеров. Но он не так уж давно в фирме, поэтому он может не знать о том, что нас интересует.

— Не имеет значения. Если он ездил на Тайвань, то и это уже мне подходит. Где он сейчас?

— Дома. Грязная маленькая квартирка неподалёку от Кавагучи. Я совсем недавно звонил из таксофона прямо перед его домом.

— Ты на машине?

— Нет, я не предполагал, что сегодня ночью придётся работать…

— Хорошо. Я буду там, но поеду немного кружным путём. Дай мне адрес.

Такаги записал адрес и повесил трубку. Он прошёл в спальню и тихонечко, как только мог, достал свой костюм.

— Ты уходишь? — спросила его Марико, приподнявшись на кровати.

Такаги что-то пробормотал в ответ. Все его вещи были приготовлены заранее. Должно быть, она вычислила, что он собирается уйти, когда увидела его у телефона в гостиной.

К моменту прибытия Такаги на квартиру в Кавагучи было уже больше пяти утра. Сев в машину на переднее сиденье, Мурасава начал активно растирать руки и ноги, пытаясь согреться.

— А теперь идём туда и возьмём его, — сказал Такаги.

— У нас нет ордера на арест. Он крепко спит, и мы не можем утверждать, что он был на месте преступления.

— Давай в виде исключения не побрезгуем на этот раз воспользоваться их же методами. Я из тех, кто рискует и побеждает.

— Хорошо, если вы хотите, я подыграю. Вряд ли это будет слишком трудно: он спит.

Такаги вышел из машины. Мурасава медленно последовал за ним.

Квартира располагалась на втором этаже. Они тихо постучали в дверь. Никто не ответил.

— Не заперто, — прошептал Мурасава, поворачивая дверную ручку.

Они вошли в помещение, не побеспокоившись даже снять обувь. Комната была почти пуста, за исключением дивана-кровати, стоявшего посредине. Укрывшись покрывалом, на нём спал человек.

Они включили свет, но он всё равно не проснулся.

Такаги быстрым движением надел наручники на худощавые запястья рук мужчины. И только в этот момент он повернулся и открыл глаза. Он посмотрел на Такаги, затем на Мурасаву, а потом снова на Такаги.

— Какого… — Тут наконец он заметил наручники: — Какого чёрта? Кто вы, чёрт возьми, такие?

— Вставай, Кобаяси. У нас ордер на твой арест. Убойный отдел. Мы знаем, что ты убил Сугимуру на Тайване.

— Покажите мне ордер.

— В чрезвычайных ситуациях мы имеем право предъявить его позже. Только попробуй сопротивляться, и мы сразу вырубим тебя, чтобы упростить дело.

— Подождите минуту.

Нельзя позволять ему и дальше вести разговоры. Такаги ударил мужчину в челюсть. Мурасава вздохнул.

— Вставай. У тебя нет времени даже одеться. Накинь на себя пальто или ещё что-нибудь.

Кобаяси поднялся. Его растрёпанные волосы и торчащий вихор ясно указывали на то, что он спал. Он оказался высоким и худым.

— Не выеживайся, а то заработаешь ещё один удар по лицу.

— Что, я даже одеться не могу?

— Не волнуйся, мы возьмём для тебя какую-нибудь одежду.

Мурасава схватил костюм с плечиков, висевших на гвозде в стенке. Такаги толкнул Кобаяси к двери. Тот был всё ещё без одежды, только пальто успел накинуть на плечи.

Мурасава сел за руль. Такаги устроился на заднем сиденье рядом с Кобаяси и говорил, куда ехать. Они отправились по дороге в противоположную сторону от главного управления полиции, но Мурасава хранил молчание и делал всё так, как приказывал его шеф.

— Куда мы едем? — спросил Кобаяси.

Парень был ещё довольно молод: года двадцать три, может двадцать четыре. На его левой руке красовалась забавная, слишком большая повязка.

— Я спросил: куда мы едем?

— За это можно и получить, да, детка? — ответил Такаги.

Он схватил левую руку Кобаяси. Парень взвизгнул, как девчонка, потом согнулся пополам от боли, прижимая левую руку к груди, и начал тихонько стонать.

— Мы едем к набережной, господин, — произнёс Мурасава.

Такаги приказал ему повернуть к реке. Они находились где-то в районе Тоды. На востоке занималась заря. Было только полшестого утра.

— Слушайте, парни, а вы на самом деле копы? — спросил Кобаяси.

— Конечно, копы. Посмотри, у нас наручники, полицейские блокноты и всё такое. Если хочешь, я могу и пистолет тебе показать.

— Что вы собираетесь со мной делать?

— Да просто немного навтыкаем тебе. Нам нравится удары отрабатывать на таких молокососах, как ты.

Такаги снова схватил парня за левую руку.

— Хватит! Мне больно! У меня там травма!!!

— Ты настоящий трус, малыш. Как же ты решился самому себе палец отрезать?

— Копы так себя не ведут.

— Но это лучше, чем то, что делают ваши ребята, правда? Мы по крайней мере никого не убиваем.

Мурасава закурил сигарету. Он ещё ни разу не обернулся назад.

— Итак, ты ездил на Тайвань?

— Да, но я никогда никого не убивал. Такаги нащупал через бинт мизинец на руке парня. На лбу Кобаяси выступил пот.

— Нам уже многое известно. Вы, возможно, кого-то наняли, чтобы сделать это сразу же, как только ты вернулся сюда. Иначе Рейко всё ещё была бы жива. А у тебя все пальцы были бы на месте.

Он ещё сильнее сжал руку парня. Кобаяси громко взвизгнул.

— Как вы узнали, что Сугимура на Тайване?

Кобаяси затряс головой, и Такаги выпустил его руку. Звякнули наручники. Кобаяси сидел и скулил, боясь вздохнуть.

— Лучше тебе рассказать нам всё, что знаешь, малыш. У нас времени — вагон. Слушай, да у тебя кровь идёт.

Повязка Кобаяси покрылась красными пятнами. Такаги достал «Голуаз» и начал щёлкать зажигалкой.

— Хочешь, кровью истечь? Или может как-то остановить кровотечение? Могу сигаретой прижечь.

Такаги подумал, что это растянется на полдня. Комнату для допросов в полицейском участке, где он мог бы действовать жёстко, обещали дать на две недели, может быть на три. Но это лишь первая часть дела. В глубине души его одолевали мучительные сомнения, которые с течением времени становились всё более и более сильными. В любом случае им потребуется не меньше чем полдня, чтобы сломать парня. А Такаги не мог так бездарно тратить время.

— Кстати, даже и не думай, что мы простые полицейские. Больше ничего тебе не скажу. И вопросов задавать тебе тоже больше не собираюсь. Когда я в следующий раз открою рот, ты можешь лишиться ещё одного пальца. А может быть, даже и глаз потеряешь.

Из внутреннего кармана пиджака Такаги вытащил пластиковую коробочку с маленькими пакетиками. Амфетамины.

Наркотик продавали на улице: двадцать тысяч иен за весь пакет. Был один дилер в районе Икебукуро, за которым он следил в течение некоторого времени. Потом он оставил его в покое на случай, если вдруг когда-нибудь потребуется использовать. В основном постоянными покупателями дилера были девчонки, работающие всю ночь в баре, которые шли домой после ночной смены.

Когда Такаги схватил торговца, у него оставалось два пакета.

— Ты знаешь, что это, а? — спросил Такаги.

Он достал один порошок из пластиковой коробочки и дал Кобаяси взглянуть на то, что находится внутри.

— Нам нужна информация, и мы тебе за неё заплатим. — Он закрыл коробочку и снова положил её в большой пакет. Теперь уже Мурасава обернулся и посмотрел на заднее сиденье. — Вот и всё, что я хотел тебе сказать. И я не буду объяснять, сколько мы можем ждать.

Такаги положил полиэтиленовый пакет таким образом, чтобы Кобаяси мог его видеть, затем скрестил руки и замолчал. Мурасава тоже ничего не говорил; он положил руки на руль и откинулся на спинку сиденья.

Уже почти рассвело. Утреннее солнце освещало небольшие островки блёклой травы, которая упрямо пыталась расти на обочине дороги, идущей вдоль берега реки. В непосредственной близости от них уже начали появляться люди: женщина, выгуливающая собаку, молодой мужчина, совершающий пробежку, сгорбленный старик, не отрывающий взгляда от земли. А внутри машины пепельницы были переполнены окурками сигарет.

— Я не знаю, — резко произнёс Кобаяси, будто бы он не мог дальше выносить эту тишину. Прошло два часа. — Я не знаю, что Сугимура делал на Тайване. Мне просто приказали поехать. В аэропорту нас ждал один толстый парень. Кажется, его звали Зи.

Такаги взял себе «Голуаз» и предложил одну сигарету Кобаяси.

— Этот Зи был другом Сугимуры, как я понял. Поэтому Сугимура вместе со своей девчонкой остановился на Тайване в его доме.

— Ты хочешь сказать, что Зи связался с «Марува» и дал им знать, где находится Сугимура?

— Возможно, — согласился Кобаяси. — В любом случае, мне именно это приходит в голову. Нас послали позаботиться только о брате Сугимуре, но не о девчонке. Однако он бежал в машине Зи. Брат Сугимура понял, что должно произойти.

— А этот парень, Зи, он раньше контактировал с «Марува»?

— Нет, никто из нас до этого его не видел. Если бы он был связан с бандой, то послали бы кого-нибудь, кто знал бы, как он выглядит.

— И вы убили их, просто выстрелили и всё.

— Нет, не мы. От дома Зи их преследовали двое молодых парней. Эти придурки застрелили девчонку из своей винтовки. Сугимура бросился на них, дрался как сумасшедший. И вот тогда там появились мы. У нас даже не было времени что-то сделать, всё произошло так быстро. Они начали обстреливать его.

Кобаяси, скорчив недовольное лицо, выдохнул большое облако дыма из лёгких и затушил сигарету. Звякнули наручники на его запястьях. Он бросил взгляд вниз и поднял вверх обе руки, как бы умоляя дать ему ключ.

— Очень плохо, что в конечном итоге ты расплачиваешься за провал. Кроме того, именно Зи был одним из тех, кто убивал.

— Босс нас так достал, чёрт возьми! Мы даже рады, что так легко отделались.

— Но Овада на этом не остановился, правда?

— Не знаю. А расплачиваюсь за это я.

— Как Сугимура попал на Тайвань?

— У нас не было времени для разговоров.

— Но разве Зи не рассказывал вам?

— Говорю же, я не знаю.

— Ты уже довольно много рассказал нам. Может быть, теперь лучше рассказать нам всё.

— Зачем я вообще что-то вам говорил? — Кобаяси откинул голову на спинку сиденья, тяжело вздохнул и закрыл глаза.

— Потому что ты испугался.

— Ни фига. Хотя ладно, может быть. Я хочу сказать, что вы не стали бы мне глаза вырывать. Просто возникает странное чувство, когда всё так тихо происходит.

— Расскажи нам немножко больше, и мы вообще можем нигде не упоминать твоё имя.

— За что? Что я сделал?

— Улика, — Такаги положил полиэтиленовый пакет на колени Кобаяси.

— Я думал, что вы хотите мне это отдать.

— В зависимости от твоего поведения. Мы ведь можем сказать, что пакет был всё время у тебя.

— И никто мне не поверит…

— Вижу, ты начинаешь кое-что понимать.

— Чёрт. Ладно, вы правы. Кажется, Сугимура сказал, что ему помог бежать человек, который держит клуб в Акасаке. Ну, он один из тех, что вместе с ним продавал наркоту. Но всю работу по организации побега выполнил кто-то другой, приятель владельца клуба. Его зовут Сакура или как-то в этом роде. Они сели в лодку на острове Исигаки. Вот всё, что мне сказал Зи. Правда это или нет, я не знаю.

— Зи тоже умер?

— Понятия не имею. В любом случае сейчас, когда Сугимура мёртв, нам этот толстый ублюдок не нужен.

— Говоришь, Сакура?

— Да. Зи сказал, что Сугимура вообще не знает, откуда он взялся.

Такаги открыл замок наручников. Кобаяси начал разминать запястья. Мурасава даже не пошевелился.

— Ладно, выходи. Ты свободен. Мурасава, отдай ему одежду.

— Я думал, вы собираетесь отдать мне наркоту.

— Ты имеешь в виду это? Да это же просто мука для лапши.

— Сукин сын. Когда я только увидел пакет, я сразу понял, что это настоящий наркотик, ведь ты тыкал им мне прямо в лицо.

Кобаяси вылез из машины, придерживая пораненную руку.

Такаги, скрестив руки, всё ещё сидел на заднем сиденье. Наступило прохладное осеннее утро. Несколько морских птиц кружили над рекой. Траву — её цвет уже начал меняться — тихонько шевелил ветерок.

— Он оказался по-настоящему болтливым ублюдком, — заметил Мурасава. — Я уже приготовился к долгим разговорам.

— Все хотят говорить. Весь фокус состоит в том, чтобы направить это желание в правильное русло.

— Я ещё не научился таким фокусам.

— Всего он нам не сказал.

— Я ставлю пари, что именно он был среди тех, кто убил Сугимуру. А вот Зи к настоящему моменту уже мёртв.

Такаги поднёс ко рту «Голуаз». Как он ни старался, он не мог высечь огонёк из зажигалки. Он прищёлкнул языком и отдал бесполезную вещицу Мурасаве.

— Мы будем здесь сидеть и ничего не делать? — спросил Мурасава.

— А у тебя есть другие предложения?

— Такаяси пропал с пятницы, сэр.

— Хорошо. И где нам его искать?

— Ну…

— Оваду подловить совсем не легко. Давай просто посидим и подождём, как пойдёт дело.

— Следующим убьют Такаяси, — ответил Мурасава.

«И что с того?» — чуть было не ляпнул Такаги.

Но вовремя остановился, закрыв рот. У него горло пересохло — как хорошо было бы сейчас выпить.

— Ладно. Поедем снова ко мне домой.

Мурасава протянул руку к ключу и завёл двигатель, но не стал трогаться с места:

— Вы хотите дать им возможность убить Такаяси, а потом арестовать за это Оваду? — спросил он.

План Такаги был другим. Если бы всё решалось так просто, то шеф никогда бы не обратился к нему.

Прошло примерно двадцать лет с тех пор, как Такаги перевели из местного полицейского участка в Главное управление полиции. За это время у него было шесть разных боссов. И ни одному из них он не нравился. Он это знал совершенно точно. Но его личное дело говорило само за себя: Такаги всегда доводил до конца серьёзные дела.

— Я думаю, что мы обязаны искать Такаяси, — прервал его воспоминания Мурасава и надавил на педаль газа.

Машина пришла в движение. Голова Такаги дёрнулась и откинулась на спинку. Пепел с его сигареты упал ему на колено. Он стряхнул его рукой.

 

5

Может быть, это солнце отсвечивало, но человек у машины казался просто чёрной тенью.

Такино шёл по гравию парковки, и видел эту тень, имевшую даже некоторые оттенки цвета. Серые очертания пальто, чёрные брюки, чёрный галстук и белая голова.

Старый Пёс. Сначала в голову пришла кличка, а только потом Такино припомнил его настоящее имя. Такаги.

Такино остановился, не доходя нескольких шагов до того места, где стоял Такаги. Тот опирался на капот машины и держал во рту «Голуаз». Сейчас он выглядел стильно, но кличка идеально подходила ему. Было в нём что-то, что делало его немного похожим на старую собаку.

— А сегодня чем я могу быть вам полезен? — начал Такино.

— Почему вы решили, что я здесь по делам?

— Вы на мою машину опираетесь.

Такаги убрал руку с белой «Тойоты-Краун» и начал дёргать — щёлк-щёлк-щёлк — свою древнюю зажигалку, пока наконец она не выдала крошечный дрожащий огонёк пламени.

— Я вижу, машина новая. Вы не ездите на «Меркури» или на «Сандербёрд», или на «Линкольне»…

— Я всего лишь управляю супермаркетом…

— То есть боссы супермаркетов ездят на «Краун», а владельцы клубов на «Ауди».

— Большие машины не в моём вкусе.

— А некоторым людям нравится их водить. Готов спорить, что ваши старые приятели именно такие любят.

— Мой старый приятель ездит на «Ауди».

— У вас такое лицо… — заметил Такаги.

Он выдохнул облачко сигаретного дыма и понаблюдал, как она растворяется в сумеречном свете раннего вечера. Такино тоже достал сигарету. Да, синяки всегда выглядят хуже всего именно тогда, когда начинают заживать.

— Я недавно упал с лестницы, — произнёс он.

— Лестница оказалась уж очень длинной. У вас синяки по всему лицу.

— Только не надо говорить мне, что вы пришли сюда пожелать мне скорейшего выздоровления.

— Я просто хочу на некоторое время занять ваше внимание. Нужно кое-что показать вам.

— Что именно?

— Я слышал, что парковку продают.

— Ну, кому-то понравилось место, составили договор о намерениях, но я не думаю, что дело пойдёт дальше этого.

— Мне сказали, что руководителя отдела развития супермаркетов «S…» — его зовут Исикава — перевели на Хоккайдо.

— И почему вы хотели мне об этом сообщить?

— Вы увидите.

— Вы как офицер полиции приказываете мне пойти с вами?

— А какая разница? К чёрту офицера полиции. Я просто хочу, чтобы вы кое на что взглянули. Лично для меня, вот и всё.

— Но у нас сейчас самое напряжённое время дня.

— Просто пойдёмте и посмотрим. Вы не пожалеете.

Такино кивнул.

Такаги затушил сигарету и убрал окурок в специальную карманную пепельницу:

— Нельзя разбрасывать повсюду окурки. Требование этикета курильщика.

— Куда мы должны пойти и что такое интересное вы хотите мне показать?

— Мы можем воспользоваться вашей машиной? Я приехал на такси.

Такино похлопал себя по карманам в поисках ключей. Такаги сел на пассажирское сиденье. Удобно устроившись там, он расправил складки на своей одежде и пробормотал, в каком направлении ехать.

Они прибыли в госпиталь.

Такаги миновал главный вход и направился к задней двери, расположенной сбоку от парковки. Дверь вела в длинный, плохо освещённый коридор. Пройдя половину лестничного пролёта, они свернули в подвал. Такаги обернулся и бросил взгляд на Такино, который следовал за ним.

Внизу горели все лампочки, так что коридор подвального помещения был на самом деле гораздо лучше освещён, чем первый этаж, который они только что прошли. Они приблизились к металлической двери. Краска на ней уже начала облупляться, а первоначально белый цвет за долгое время превратился в грязно-серый.

Такино достал сигарету и поднёс её ко рту.

— Здесь нельзя курить, — сказал Такаги, не обернувшись.

Они подошли к другой двери. В нос Такино ударил резкий запах дезинфицирующих средств, а только потом он увидел это. Труп.

Мёртвое тело было закрыто белой тканью, но, даже ещё не видя лица, Такино уже знал, кто это. Он остановился у стола, на котором лежал труп, и посмотрел на Такаги. Тот кивнул.

Такино откинул покрывало. Сначала показались волосы, затем и лицо. Это был Такаяси. Его внешний вид сильно изменился с тех пор, как Такино видел друга в последний раз, но в том, что это именно он, сомнений не возникало. Такино отодвинул простыню ещё дальше. Всё тело Такаяси покрывали ужасные раны. Кроме того, он заметил и несколько хирургических надрезов.

— Мы получили результаты судебной экспертизы. Его забили до смерти. И били очень долго. Два дня — днём и ночью.

— Где это случилось?

— Труп нашли на крыше его квартиры в Таканаве. Может быть, вы знаете, хотя вряд ли вы там бывали. Туда обычно управляющий домом только заглядывает, вот и всё. И там никого не было, когда он приходил за день до того, как обнаружили труп.

Такино потянул покрывало ещё немного вниз и увидел всё, что осталось от Такаяси. Обнажённое, израненное тело напоминало пластмассовый манекен, который используют в крэш-тестах. Оно совсем не походило на его старого друга. Оно вообще не было похоже на человеческое тело. Такино снова взялся за простыню и закрыл Такаяси до пояса. Как только скрылось всё то, что было ниже талии, тело снова стало немного напоминать труп человека.

— То есть его нашёл управляющий?

— Да, сегодня в час. Примерное время смерти где-то между ночью двадцать седьмого числа и ранним утром двадцать восьмого. Место смерти не установлено, но нельзя исключить, что это произошло на той самой крыше, где его обнаружили.

Он видел Такаяси последний раз в прошлый четверг. Прошла неделя. Завтра снова четверг — да, целая неделя.

Такаяси был занят чем-то таким… Ему хотелось вывезти из страны Сугимуру, и он вешал лапшу на уши, чтобы найти этому оправдание. Потом он чувствовал себя из-за этого виноватым. Так не похоже на него. Для Такино причина не имела значения.

Иногда такое случается. Старуха с косой остановит на тебе свой взгляд — лучше бы ему проскочить мимо.

— В газетах ничего не сообщалось, поэтому вы, скорее всего, не слышали об этом. Тосио Сугимура и Рейко Овада были застрелены в Тайпее. Банда «Марува» послала за ними из Японии трёх парней. Похоже, что убийство было случайным, не входило в первоначальный план. Ей только исполнилось двадцать пять.

— И что?

— Похоже, что этот человек, Сугимура, там, на Тайпее, попал в зависимость от одного типа, который деньги ценил больше, чем дружбу.

Такино потянулся к простыне, чтобы закрыть лицо Такаяси, но Такаги не дал ему это сделать.

— Есть один момент. Целых два дня и две ночи его истязали, а он не сказал ни слова.

Такино отвёл руку Такаги в сторону и натянул белое покрывало на лицо Такаяси. Закрытое с головы до ног белой тканью тело Такаяси больше уже не ассоциировалось с ним. Просто труп какого-то человека в госпитале.

— Они хотели, чтобы он рассказал о каком-то человеке по имени Сакура. Если бы он начал говорить, то, возможно, был бы ещё жив.

— Зачем вы привели меня сюда?

— Ведь он был вашим другом, не так ли?

Такино обернулся к двери. Он слышал, как снаружи отдаются эхом чьи-то шаги.

— Вы не знаете его ближайших родственников? Понимаете, мы не можем никого найти, кто мог бы забрать тело. Его придётся в конце концов похоронить в какой-нибудь общей могиле.

— Я заберу.

— Зачем?

— Я был его другом, не так ли?

— К несчастью, вы не имеете права. Брат по бандитской группировке кровным родственником не считается.

— Хорошо, пусть его никто не хоронит. Он всегда был готов к тому, что это может с ним произойти.

— А всё остальное в расчёт не принимается?

— Что?

— Дружба.

— Это было очень давно.

Такино толкнул рукой дверь. Она со скрипом открылась. Такаги пошёл за ним.

— Я сейчас еду обратно в главное управление. Вы не могли бы меня туда подбросить, если у вас есть время?

— Разве у вас больше нет неотложных дел?

— Мы уже взяли подозреваемых. Вся эта ситуация возмутительна.

Такино замер на минуту, не говоря ни слова.

— Два молодых бандита. Формально с бандой «Марува» не связаны, насколько нам известно. Овада выставляет свою кандидатуру на выборы в префектуру в следующем году. Поэтому никак не должно выплыть наружу, что члены его группировки занимаются грязной работой.

— Что вы имеете в виду?

— Одному из них около двадцати лет, а другой ещё несовершеннолетний. Я сильно сомневаюсь, что два таких юнца избили Такаяси до смерти.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы подвезёте меня?

— Мне нужно вернуться в магазин. Я должен закрыть кассы и снять выручку.

— Завтра есть какие-нибудь специальные предложения?

— Завтра мы закрыты. У нас выходной по четвергам.

На улице стемнело. Такаги шёл за Такино до самой машины, а потом, придав лицу задумчивое выражение, остановился.

— Подбросьте меня до ближайшей станции метро. А по дороге я вам сообщу кое-какие новости. Это вы, по крайней мере, сможете сделать?

Такино, не сказав ни слова, открыл дверцу машины.

Юки сидела за его рабочим столом.

Она откинула волосы со лба и подняла голову от бухгалтерской книги, чтобы взглянуть на него. Такино присел на складной стул. На краешке стола стояла чашка кофе. Она выглядела очень заманчиво, и кофе вроде бы уже остыл. Он протянул руку к чашке и выпил тёмную жидкость одним глотком.

— Я думала, что ты, наверное, поздно придёшь…

— Когда ты вот так сидишь здесь, то выглядишь как настоящая бизнес-леди.

— Я просто хотела помочь тебе с работой, чтобы ты немного отдохнул. А у меня наверху не так уж много дел. После полудня был только один посетитель, заказал чашку кофе и пилав.

Когда он пришёл домой, весь в ранах и синяках, Юки, потеряв самообладание, бросилась к телефону: она хотела вызвать «скорую помощь». Такино же сказал ей, чтобы она не беспокоилась, и объяснил, что его втянули в драку. Он всё ещё не хотел говорить ей правду.

Такино сказал, что напился и что больше, чем кто-либо, виноват в случившемся. Тогда Юки вытряхнула всю домашнюю аптечку.

Он положил голову на колени жены и позволил ей делать всё, что она считала нужным. А она так и не спросила, из-за чего случилась драка.

Сегодня он впервые ушёл из дома после той субботней ночи.

Юки закрыла бухгалтерскую книгу. Такино закурил сигарету и бросил взгляд на бумаги, пробегая глазами ряды цифр, которые он так сильно любил, или, вернее, любил когда-то. Всё, чему он посвятил последние пять лет своей жизни, находилось на страницах этой книги.

— Я взял ещё двоих работников на полставки, — сказал он, — но я не предполагал, что это так сильно сократит прибыль. Мы сейчас платим слишком много налогов.

— На самом деле я в это не вникала.

— Ничего сложного здесь нет. Идёт война цен. Если мы её выиграем, то дела пойдут очень хорошо.

— У меня много забот с кафе.

— Ну, тогда тоже возьми ещё работников. Надо нанять кого-нибудь, чтобы стоял вместо тебя за прилавком.

Юки закурила «Салем». Сейчас она походила на прекрасное произведение искусства. У неё были аккуратно отполированные ногти цвета розового жемчуга, и она казалась ему даже красивее, чем обычно. Когда Юки поднесла тонкие пальцы к волосам, чтобы откинуть их со лба, то её ногти на самом деле напоминали маленькие жемчужинки, переливающиеся перламутром.

— Пойдём сегодня куда-нибудь ужинать, — сказал Такино и затушил сигарету. — В какое-нибудь хорошее местечко. Закроем магазин и отправимся на Гинзу.

— Что это вдруг тебе пришло в голову?

Она улыбнулась, показав свои зубки. Превосходные зубки. И волосы тоже замечательные.

Такино закурил очередную сигарету.

 

6

Мурасава появился сразу после восьми. В руках он нёс корзину с фруктами. Он сказал, что это для Кацуо. Возможно, приходя сюда каждый день, он начал ощущать неловкость, пусть даже он и делал это по работе.

— И что сказали на допросе юные отморозки? — поинтересовался Такаги.

— Настаивают на том, что всё началось как обычная драка. Такаяси довольно сильно избил одного из этих невинных созданий, и потому двое юнцов затащили взрослого мужика на какой-то склад, где они его связали, потом набросились на него и тут он, по их словам, внезапно упал и умер. Место проверили, хотя где на самом деле происходило дело — это уже другой вопрос. И один пацан довольно прилично избит.

— И что?

— То, что их история в общих чертах подтверждается. И нет разницы, насколько сильно мы на них надавим сейчас. Мне кажется, это ни к чему хорошему не приведёт.

— Если они сейчас продемонстрируют силу воли, то это только добавит им репутации в тюрьме.

— История Сугимуры просочилась в газеты, несмотря на то, что мы старались замять это дело.

— Да и не было никакого смысла прятать концы в воду. Не знаю, чем там занимается спецгруппа.

— Когда дочь вот так убивают на Тайване, то это, должно быть, большой удар для Овады, как вы думаете?

— Эта история может оказать незначительное влияние на выборы следующего года, вот и всё. Кроме того, он сейчас принимает меры.

Мурасава допил пиво. Такаги крикнул Марико, находящейся на кухне, и она принесла ещё одну бутылку пива и бренди для Такаги.

— Уже прошла неделя, — негромко, будто себе самому, сказал Мурасава.

Действительно, миновала неделя, с тех пор как шеф дал им приказ задержать Оваду.

— Инструкции шефа недвусмысленно говорят о том, что мы должны быть уверены: Овада не сможет принять участие в выборах.

— Я знаю.

Такаги плеснул себе в стакан бренди. Дело шло к вечеру. Ему не хотелось много пить.

— Именно ты сказал, что нам нужно искать Такаяси, правильно? — заметил Такаги.

— Да, но к тому времени Такаяси уже был мёртв. Поэтому на самом деле получается, что вы были правы.

— Причём здесь то, кто на самом деле прав. Мы должны были его искать. В этом заключается наша работа как детективов.

— То есть вы хотите сказать, что в этом деле есть ещё что-то, что выходит за рамки нашей работы в качестве детективов?

Такаги проглотил бренди. Он слишком много говорит. И чувствует себя беспомощным. Он закурил «Голуаз».

— Мурасава, ты действительно всё время провёл в Главном управлении?

Рука Мурасавы замерла на полпути. Он держал бутылку и хотел налить пива в свой стакан.

— Ты ведь не проверял украдкой другие версии, правда?

— Почему вы спрашиваете об этом?

— Просто информация, которую ты принёс из управления, слишком уж поверхностна, вот и всё.

У Мурасавы изменилось выражение лица. Похоже, он был готов к тому, что его берут на пушку, и, нервно затянувшись сигаретой, сказал:

— На самом деле я следил за Кацуо Такино. Такаяси убит. Следующий, скорее всего, Такино. Ведь он и был тот самый «мистер Сакура», который организовал побег Сугимуры.

— Если они до него доберутся, то он повторит судьбу Такаяси. Только мы знаем, что Такино и Сакура — это одно и то же лицо. А, может быть, ещё и Хиракава. Но он никому не скажет.

— Бездействие. Вот что меня сейчас беспокоит.

— Пусть всё идёт, как идёт. Ты только испортишь всё дело, и «Марува» обо всём догадается.

— Хорошо.

Мурасава взял сигарету. Он слышал, как Марико что-то напевает на кухне. Наверное, занимается шитьём. Она всегда напевала, когда крутилась вокруг своих выкроек. Точно такая же привычка, как у Такаги. Наверное, когда вы живёте вместе двадцать лет, то даже привычки становятся общими.

Мурасава сделал глоток пива, затем запустил руку в свой карман и достал записи.

В них содержалась подробная информация о перемещениях Такино за последние двадцать четыре часа.

«Сегодня магазин был закрыт, как и каждую неделю по четвергам, и Такино не выходил из своей квартиры весь день. Около девяти тридцати утра он вышел на веранду и в течение некоторого времени занимался какой-то работой по дереву. В одиннадцать на машине уехала его жена Юки. Такино заказал обед в ресторане и продолжал работать до начала четвёртого дня».

Вот и всё.

— Там, напротив его квартиры, есть здание, примерно в трёхстах футах. Я наблюдал оттуда через бинокль.

— Интересно, а что за работу он делал?

— Что-то с маленькими кусочками дерева, нечто похожее на куклы кокэси.

— И он вообще никуда не выходил?

— Никуда. А жена появилась домой к вечеру. У неё отец лежит где-то в госпитале для больных стариков.

— А как насчёт его другой женщины?

— Ах, да. О ней.

Мурасава вытащил ещё одну стопку листочков с записями. У него явно не хватило времени аккуратно переписать их, и потому он начал читать сам:

«Воскресенье, двадцать седьмое, утро. Вышла из дома с чемоданом в руках. Непонятно, отправилась ли она в путешествие или просто порвала с Такино. До семи часов вечера сегодняшнего дня домой ещё не вернулась».

— Я думаю, что она с ним порвала. Конечно, она ведь больше не работает в «Манчестере». Со вчерашнего вечера клуб закрыт.

— На чьё имя снята квартира.

— На имя Такино.

Такаги не знал, что думать об этом. Было ли что-то странное в том, что Такино арендовал квартиру для девушки, которая бросила его меньше чем через месяц?

— Забудь о Такино, — сказал Такаги. Он обхватил рукой стакан и качнул его, так что бренди заколыхалось. Мурасава убрал листочки с заметками в карман. — Я всё время хочу тебя спросить, — продолжал Такаги, и Мурасава поднял голову и посмотрел на него, — почему ты бросил заниматься дзюдо?

— Неожиданный вопрос. Никакой особенной причины не было.

— Но разве ты не выиграл национальный чемпионат Японии.

— Это было так давно, — нахмурился Мурасава.

Редко можно было увидеть у него на лице такое явное выражение недовольства.

— Люди обычно не столь сдержаны, когда говорят о днях былой славы.

Мурасава протянул руку и взял несколько картофельных чипсов со стоящей перед ним тарелки. Его мысли были где-то далеко.

 

1

Весь день Такино провёл у себя в кабинете.

Он производил обычные ежедневные подсчёты, так что все необходимые документы и бумаги пребывали в полном порядке, но нужно было ещё кое-что сделать: убрать лишние данные, вписать некоторые цифры. Какие-то вещи он всегда держал в голове, но никак не мог собраться перенести их на бумагу; Такино было необходимо время, чтобы выразить их словами и цифрами.

Какая-то часть его удивлялась тому, сколько он знает и как много сделал научившись вести дела. Другая же скептически вопрошала, неужели это всё, на что он способен.

Темнело. Такино положил тетрадь в сейф вместе с бухгалтерской книгой и вышел в магазин.

Там повсюду суетились домохозяйки. Их прельщали специальные предложения на молоко, яйца и мясо: всё это продавалось по настолько низким ценам, что магазин терял деньги на такой торговле.

К Такино почти бегом приблизился Такахаяси с мертвенно-бледным лицом. Опять та женщина. Такино вспомнил, что месяц уже прошёл.

— Отведите её в мой кабинет. Не позволяйте ей устраивать сцену. Эта ситуация случается раз в месяц. Нам только нужно прочитать ей небольшую лекцию и позвонить её мужу. Она сама не может с этим справиться. Она просто больна.

Женщина совершала в магазине кражи с потрясающей регулярностью. По ней можно было ориентироваться во временах года.

Такино вернулся в кабинет и настоятельно предложил женщине присесть на складной стул, стоящий у его рабочего стола. Она начала плакать; она всегда так поступала. Такахаяси вёл себя весьма нервно.

— Смотрите, — прошептал ему Такино.

Он вытряхнул содержимое бумажного пакета, принадлежавшего женщине, на крышку стола и затем со всей силы ударил по ней кулаком. Банка с консервированной сливой скатилась со стола и упала на пол.

— Разве я не предупреждал вас, что в следующий раз я позвоню в полицию? Ваш муж не может вас всё время выручать. Вы вор-рецидивист — вас посадят на два-три года. В тюрьме у вас будет довольно времени, чтобы обо всём хорошенько подумать. Может быть, в конце концов вас там чему-нибудь научат. Вы готовы сесть в тюрьму, леди?

Женщина зарыдала.

— Она это обожает, — снова прошептал Такино на ухо Такахаяси. — Помните, вы должны угрожать ей как можно убедительнее и увереннее.

Такахаяси ошеломлённо покачал головой.

— Что там у вас ещё спрятано под одеждой? Давайте покажите нам. Снимайте жакет.

— Снимать?

— Вам придётся догола раздеться. Тут у нас некоторое время назад была ещё одна женщина, такая же воровка, как вы. Так она кое-что спрятала в нижнем белье.

— Но я бы никогда…

— Вы все так говорите. Ладно, подождём, пока сюда не приедет полиция. Они сами вас обыщут. — Такино потянулся к телефону.

— Подождите! — воскликнула женщина. — Пожалуйста, позвоните моему мужу!

Такино выразительно посмотрел на Такахаяси. Тот кивнул. Он довольно быстро вник в ситуацию. Долгие годы работы в магазине не прошли для него даром.

— Гмм, я думаю, мы можем всё-таки вызвать сюда мужа.

Он позвонил по телефону, и между ним и мужчиной на том конце провода состоялся уже привычный разговор. Такино подумал о конверте, который, конечно, уже приготовлен. Муж владел сетью ресторанов и содержал как минимум двух любовниц.

Такино оставил женщину с Такахаяси и снова ушёл в магазин.

У двух касс стояла очередь, но дело двигалось довольно быстро. Две работницы, нанятые на почасовую оплату, кажется, оказались очень кстати. Такино прошёлся по рядам между полками, поправляя товары там, где они стояли не на месте. Он заглянул в отдел мороженых продуктов, затем направился в секцию овощей. Перед мясным прилавком толпились женщины.

То тут, то там Такино видел знакомые лица. Он улыбался, кивал головой, с кем-то перебрасывался несколькими словами о том, как прохладно сегодня на улице, но всё время поглядывал на витрины.

Из офиса показался Такахаяси, он подошёл к хозяину, остановился и сказал:

— Муж только что увёз её домой.

Быстрее, чем ожидал Такино. Несомненно, женщина расстроена таким коротким спектаклем: время, которое она проводила в кабинете директора, сидя на стуле и выслушивая нотации, являлось важной частью этой драмы.

— Мы всегда принимаем конверт. Такая ситуация возникает каждый месяц, кроме того, нам это доставляет определённые проблемы.

Такахаяси кивнул. Такино вышел из помещения супермаркета и поднялся по лестнице в кафе.

Юки стояла за прилавком. Такино попросил официантку принести ему кофе. Вчера в газетах появилась статья о Такаяси, но ему удалось скрыть её от жены. Она уехала навестить отца раньше, чем принесли прессу. В вечернем выпуске тоже была небольшая заметка, но Такино ухитрился якобы случайно вылить на неё чай.

Девушка принесла кофе на столик у окна, где расположился Такино. Из девяти столиков только пять были заняты.

Он положил в чашку сахар и плеснул молока, помешивая кофе ложечкой, затем поднёс напиток к губам — пока ещё горячий. Такино не мог пить горячее.

— Что с тобой сегодня? — спросила Юки с улыбкой, выходя из-за прилавка и приближаясь к мужу.

Она проскользнула за столик и села рядом с Такино.

— Просто такое настроение, вот и всё.

Он снова поставил чашку на блюдце. Юки всё ещё продолжала улыбаться. Такино опять потянулся за кофе. Горячий аромат обжигал ему ноздри. С каких это пор кофе пахнет так сильно? Он сделал большой глоток и немного подержал напиток во рту, наслаждаясь его вкусом. Пристальный взгляд Юки, казалось, пощипывал кожу на руках.

Улыбка исчезла с её лица. Её рука дрогнула, когда она попыталась поднести чашку ко рту и подуть на его кофе. Поверхность напитка покрылась мелкой рябью. Юки продолжала дуть.

Такино взял у неё чашку и поднёс ко рту. Всего два больших глотка — и кофе выпит. Все внутренности обожгло. Он поставил пустую чашку на блюдце и взял с края пепельницы сигарету. Она уже догорела.

— У тебя всё в порядке?

— Это всего лишь кофе.

Вошла очередная группа посетителей. Юки встала и отправилась опять за стойку. Такино закурил другую сигарету и тоже поднялся, чтобы идти. Когда он покидал кафе, Юки улыбнулась ему вслед.

Офисы «Марува» находились в Ураве, в здании, расположенном сразу за центром, неподалёку от квартала с магазинами и района увеселительных заведений. Такино припарковал машину в том месте, откуда лучше всего было видно вход. Девять часов вечера. Кругом всё ещё мельтешат люди.

Ему пришлось ждать меньше часа, потом он увидел, как подъехал чёрный «Мерседес», и из него вышел мужчина лет пятидесяти, одетый в чёрный же костюм-тройку. Его волосы тоже были цвета воронова крыла. Автомобиль остался ждать у входа, а человек зашёл в здание. Примерно через десять минут мужчина снова появился на улице.

Такино повернул ключ в замке зажигания и поехал за машиной, стараясь держать нужную дистанцию. Следуя за чёрным автомобилем Такино направлялся в центр города.

«Мерседес» снова остановился перед каким-то зданием, и опять тот же самый человек вышел из автомобиля в сопровождении двух молодых мужчин. Весь фасад дома покрывали мигающие разноцветными огнями вывески, сообщавшие о наличии в этом здании различных клубов и баров. «Мерседес» выехал на аллею примерно в тридцати футах от входа и остановился. Похоже, что машина будет ждать пассажиров здесь.

Такино припарковался на другой аллее. Он прошёл мимо здания и попытался бросить взгляд внутрь. Напротив находилось кафе, которое выглядело местом, вполне подходящим для наблюдения. Большое стеклянное окно занимало почти всю переднюю стену заведения и позволяло хорошо видеть улицу и вход в здание, расположенное напротив.

— Такино-сан?

Кто-то приблизился к нему сзади и похлопал его по плечу. Йосида — председатель местной ассоциации магазинов.

— А, председатель Йосида.

— Он самый. Я сейчас живу здесь, вернее мы вдвоём с женой. Что вас сюда привело?

— Просто изучаю нашу конкурентоспособность. На самом деле уже еду домой.

— У вас есть время выпить чашечку чаю?

Йосида первым вошёл в кафе. Его лицо, обычно красное из-за повышенного давления, сейчас выглядело несколько лучше, чем отложилось в памяти у Такино. И вообще Йосида сейчас был одет модно — бежевый пиджак и коричневая рубашка.

— Я вижу, вы по-прежнему всеми делами занимаетесь сами, — заметил Йосида.

— Держать маленький супермаркет на плаву — значит постоянно бороться за покупателя.

Им принесли заказ. Кофе для Йосиды и колу для Такино.

— Я принёс вам столько неприятностей и так и не зашёл попрощаться, — произнёс Йосида.

Непонятно, как воспринимать его слова. Такино закурил сигарету. Йосида потихоньку тянул свой кофе.

— Не сочтите, что я вру, но я даже рад, что всё закончилось именно таким образом. Я хочу сказать, что вся эта история избавила меня от возможности провести всю свою жизнь привязанным к скучному бизнесу, в котором ничего не происходит. Знаете, чем я сейчас занимаюсь?

— Вы выглядите вполне преуспевающим человеком.

— Я рэкетир! Работаю как посредник на группировку под названием «Марува», которая как раз здесь и базируется. Мне удалось сохранить кое-какие деньги, оставшиеся от старой работы, так что нам с женой хватает на жизнь, и даже с некоторым комфортом.

— Вы занимаетесь рэкетом?

— Работаю с человеком по имени Нода. Подождите-ка, а ведь вы его знаете, правда? В детстве мы жили с ним в одном доме. Он потерял обоих родителей, и моя семья приютила его на некоторое время — года на три.

— Понятно. Я понятия не имел, что вы с ним связаны.

— В любом случае он руководит текущим бизнесом «Марува». И он был так любезен, что позволил мне с ними работать. В последнее время мы были так заняты — Осенний фестиваль и прочие дела. Никогда за все годы я столько не работал.

— Должно быть, трудно привыкнуть.

— На самом деле — нет. Если ты можешь продавать что-то одно, то ты сумеешь продавать и другое. В принципе та же самая работа, только намного более увлекательная. Никак не пойму, как я мог заниматься прежним делом. Просто этот галантерейный магазин мне оставил мой старик. И я всё время занимался делами и думал только: «Я не имею права развалить семейный бизнес». А сейчас его нет, вот и всё.

— Я понимаю.

— Я провёл в этом магазине двадцать пять лет. И никогда я не мог сказать, что мои дела идут хорошо. Подсознательно я всегда хотел с этим покончить.

— А я думал, что вы обиделись на меня за то, что произошло.

— Вовсе нет. Конечно, по вашей милости я оказался в проигрыше, а ни один мужчина не любит проигрывать. Но не больше. Всё, чему я научился за прошлые годы, — это управление галантерейным магазином.

— Хорошо, мне стало немного легче.

— Я на днях говорил с Нодой о вас. Знаете, что он сказал? Такино очень необычный человек. В нём что-то есть.

— Мне просто пришлось защищать свой бизнес. Я очень разозлился.

Такино продолжал наблюдать за улицей через окно. Мужчина всё ещё не появлялся.

Йосида начал что-то рассказывать о своих нынешних делах, но Такино не расслаблялся. Отвечая на рассказ Йосиды словами типа «угу», он пытался понять, есть в их разговоре что-нибудь, что собеседник скрывает от него.

В конце концов Йосида посмотрел на часы и объявил, что ему пора уходить:

— Мне всё же нужно идти. Хотел бы я заказать нам выпить что-нибудь посерьёзнее, но меня кое-кто ждёт. Если снова окажетесь в наших краях, будьте так любезны: зайдите ко мне. Просто назовите моё имя в офисе «Марува», а они уже знают, где меня найти.

Йосида повернулся, чтобы уйти. Такино встал и наклонил голову. Он смотрел, как Йосида покидает кафе. В манерах этого мужчины чувствовалась сейчас некая уверенность. В нём ничего не осталось от того уродливого и неприятного человека, каким он был раньше.

Такино не стал пока уходить из кафе. Если Йосида замыслил что-то недоброе, то ему в любом случае было бы трудно бежать. Он не особенно ориентировался в этом районе.

Он вышел из кафе в одиннадцать часов вечера, когда оно уже закрывалось. На улице всё ещё гуляли люди. Такино походил взад-вперёд, ожидая, не выйдет ли нужный ему человек. Он почти был готов поверить в то, что сказал ему о себе Йосида. Людям нравится такая жизнь, особенно это любят мужчины. Уже было больше половины двенадцатого, когда наконец-то появился интересующий Такино человек, вместе с ним показались человек шесть девушек из клуба, которые вышли его проводить. Похоже, что он с кем-то здесь встречался: рядом шёл человек лет сорока, в тёмных очках. Такино видел его в такси, а затем он пересел в свой «Мерседес».

Такино стоял на тротуаре на противоположной стороне улицы и смотрел на мужчину, стараясь накрепко запечатлеть в памяти его лицо. Внешним видом тот напоминал типичного бизнесмена: прямые волосы, смазанные воском для укладки и зачёсанные назад, сильный загар, маленькие глазки, прячущиеся под большими чёрными сросшимися бровями. Облик дополняли белая рубашка, костюм-тройка и серебристо-серый галстук.

Два молодых мужчины, держащихся поблизости от него, одевались не столь стильно. На них тоже были костюмы, но они не могли скрыть того факта, что эти люди предпочитали носить мешковатые футболки и сандалии. Когда машина скользнула в ночь, девушки из бара замахали ей вслед руками и закричали прощальные слова.

— Это Овада.

Когда за спиной Такино неожиданно прозвучали эти слова, тогда лишь он заметил, что сзади кто-то стоит. Высокий парень и весит, наверное, около двух сотен фунтов.

— Почему бы вам это не сделать, Такино? Разве вы не за этим здесь?

Мужчина стоял, засунув одну руку в карман. Такино смутно припомнил, что он где-то видел этого человека.

— Что случилось? Вы утратили мужество? — спросил мужчина.

— Кто вы?

— Овада — человек, который убил Такаяси, — сейчас находится прямо перед вами.

— Какого чёрта вы заводите такие разговоры?

Это детектив из полиции. Но почему он так с ним разговаривает?

— Давайте пройдёмся.

— Куда?

— По аллее. Там никого нет. Мы сможем поговорить, и вообще.

— Я ухожу. Будьте добры, освободите мне дорогу.

Мужчина подошёл к Такино ещё ближе. Он почему-то оказался весьма настойчивым. Он схватил Такино за руку, и тот не стал сопротивляться.

Человек потащил его в сторону аллеи, на то самое место, откуда несколько минут назад отъехал припаркованный там раньше «Мерседес».

— Отдайте это мне, — сказал мужчина.

Он всё ещё держал одну руку в кармане. Такино никак не отреагировал на его слова.

— Я же сказал, вытащите его.

— Что вытащить?

— Не надо со мной играть. Вам в любом случае придётся его отдать. Не хотите сразиться со мной голыми руками?

— А вы собираетесь на меня нападать?

Мужчина ничего не ответил. Он вытащил руку из кармана и легонько толкнул Такино в правое плечо.

Такино посмотрел ему прямо в глаза. Никаких признаков враждебности он не заметил, но решимость явно чувствовалась. Человек был настроен очень серьёзно.

Такино отступил на несколько шагов и засунул руки в карманы. Их глаза встретились. Бежать некуда. Почему коп так странно себя ведёт? А может, он и не полицейский. Откуда в нём такая решимость?

Парень наклонился вперёд. Такино сделал шаг по направлению к нему и задержал дыхание. Человек не шевельнулся. Такино выдохнул. Парень шагнул вперёд. Теперь Такино стоял не двигаясь. Сейчас их разделяло не более четырёх шагов.

Они так и продолжали приближаться друг к другу. Такино вытащил руки из карманов. Парень немного пригнулся. Такино ударил его — тот отлетел назад, похоже, что намеренно: стремился смягчить удар. Он сделал перекат на траве и снова встал на ноги, собранный и готовый к бою.

Сейчас Такино стало ясным, что парень всё же старался сделать другой манёвр, но он не воспользовался этим. Он просто снова шагнул вперёд, и на этот раз они столкнулись головами. Такино постарался локтем отбросить парня прочь, но тут же почувствовал, как противник заблокировал его руку и куда-то тянет. Внезапно Такино взмыл в воздух, а потом сильно грохнулся о землю.

Извиваясь, он попытался высвободить руку. Парень оказался более быстрым. Такино не успел встать на ноги, как противник снова применил нечто похожее на захват. Он опять бросил Такино в воздух. Его руки действовали весьма умело, и Такино обнаружил себя стоящим на коленях на земле, неспособным и на дюйм сдвинуться с места.

Он чувствовал, что его тело обмякло. Если он не может ударить парня, то лучше сразу сдаться. Может быть, получится его убить, но, по крайней мере, ему нужно побольше времени, чтобы поразмыслить о путях выхода из этой ситуации, а не тратить попусту энергию на бесполезную борьбу.

Парень удерживал Такино на земле и всё ещё крепко сжимал его правую руку.

— Ну что? У вас ничего нет при себе?

Голос соперника скорее походил на шёпот. Неужели он ищет нож, чтобы был повод арестовать его? Тогда почему у него такой огонь в глазах?

Ну вот, правая рука Такино свободна, а его противник отступил назад. Такино попытался оценить свои возможности. Он получил два удара, и — будьте уверены, — его ударили достаточно болезненно. Но парень не продолжал. Кроме всего прочего, он был копом. Лучше всего просто подождать и посмотреть, что будет дальше. В любом случае у него нет при себе того, что искал этот полицейский.

Такино медленно поднялся на ноги. Глаза соперника продолжали гореть, а плечи были опущены вниз. Он выглядел так, будто только что проиграл поединок:

— Разве вы пришли сюда не для того, чтобы убить Оваду?

— О чём вы вообще говорите?

— Я слышал, что вы чертовски здорово умеете обращаться с ножом.

— И что с того?

— Поэтому я и хотел вас вынудить пойти на меня с ножом. Я слышал, что нож в ваших руках мелькает быстрее молнии. Что случилось? Он заржавел? Вы не пользовались им — сколько там? Лет шесть?

— Я думаю, офицер, что сегодня ваши подозрения совершенно не обоснованы.

— Офицер? Это вы мне?

— Вы просто болтун.

Такино счистил руками грязь с одежды и постарался выровнять дыхание. Его правая рука всё ещё плохо двигалась. Но и на лбу мужчины в свете уличного фонаря поблёскивали капельки пота.

— Вы не будете доставать Оваду.

— Да что вы имеете в виду?

— Они ждут вас. Они знают, что вы попытаетесь это сделать.

Такино почти уже был готов ответить, но незнакомец развернулся и пошёл прочь.

 

2

Такино в последний раз оглядел офис. Шкафчик, рабочий стол, стеллаж для папок, сейф. Было десять утра. Суббота. Супермаркет Такино только что открылся. Он заранее позаботился обо всём, что нужно сделать в пятницу и в субботу.

Он снял трубку телефона, открыл записную книжку и набрал номер. Три гудка.

— Я разбудил тебя?

— Это правда ты?

Акеми говорила неестественно напряжённым шёпотом.

В прошлое воскресенье она ушла из квартиры в Синсен, чтобы найти какое-нибудь новое жильё, где её не смог бы отыскать отец. За прошедшую неделю она два раза звонила, в его офис. Первый раз, чтобы сообщить свой адрес и телефон новой квартиры, которую она сняла в административном районе Катсусика. Затем перезвонила ещё раз и сказала название и адрес бара, в котором она начала работать. Ей определённо не были нужны деньги. Она отдала отцу миллион, после чего у неё осталось ещё три миллиона от тех денег, что дал ей Такино. Он не стал спрашивать, почему Акеми хочет продолжать работать.

Она не сказала, что ждала его звонка.

— Я решила, что ты сердишься на меня. Ты никогда не приходишь повидаться.

— Я очень занят. — Такино приступил к делу.

— Подожди, мне нужно это записать, — сказала Акеми.

Не так уж он много говорил, чтобы у неё возникла необходимость что-то фиксировать на бумаге.

— А ты что, не можешь запомнить? — спросил он.

— Но если я сделаю ошибку, то это будет просто ужасно. О'кей, продолжай.

Он повторил всё сказанное. Вдобавок она в ответ прочитала это ему ещё раз.

— Итак, я должна прийти туда в три часа, правильно?

— Ровно в три часа. Я буду ждать тебя там.

И Такино повесил трубку.

Затем он перекинул сумку для гольфа через плечо, вышел через чёрный ход и направился к парковке, где стояла его машина.

Клетка с птицами теперь находилась в гостиной на крышке стола. Сейчас уже не то время года, чтобы выносить их на веранду.

Дома Такино выложил из сумки для гольфа клюшки и перевернул её, чтобы вытряхнуть со дна три металлические части. И вот теперь он увидел прикреплённый скотчем пистолет. Он осторожно снял липкую ленту. Перед ним предстал револьвер, который Такино забрал у Сугимуры — «Кольт-агент» 38-го калибра. В барабане оставалось ещё пять патронов, шестой ему пришлось использовать той ночью на причале в Иокогаме.

Такино завернул оружие в тряпку, положил его в боковой карман сумки, а затем снова вернул клюшки на место.

В дорожную сумку он бросил комплект сменной одежды и что-то из нижнего белья. Подумав ещё немного, решил не забирать свои трубки. Туалетные принадлежности, пачка сигарет. Такино застегнул молнию на сумке.

Он присел на диван. Кёрпер и Кёрпи, как обычно, щебетали друг с другом. Такино тихо окликнул их. И они оба повернули головки, будто удивляясь, что хозяин обращается к ним. Он закурил сигарету и ещё несколько раз произнёс имена птиц. Затем аккуратно затушил окурок и пошёл в ванную комнату.

Такино открыл кладовку и, низко наклонившись, достал старый чемоданчик. Его когда-то белый цвет поблёк, и он выглядел старше, чем был на самом деле. Это единственная вещь, которую Такино принёс в дом, когда они с Юки поженились. Даже ручка уже сломалась.

Возиться с замком не пришлось. Он засунул руку внутрь чемодана и вытащил оттуда какой-то предмет, завёрнутый в белую ткань.

Ему стало даже интересно, почему он это не выбросил. Это единственная вещь, доставшаяся ему на память от отца. Она была столь ужасна, что Такино много раз хотел избавиться от неё. Но, наверное, всё же существовала какая-то причина, по которой он предпочёл её сохранить.

Такино развернул ткань и убрал чемодан обратно в кладовку.

Перед ним лежал кинжал с белой керамической ручкой. Кожаные ножны украшала золотая гравировка и шнур.

Когда отец умер, Такино исполнилось шестнадцать лет. Его мать умерла ещё семь лет назад, после чего мальчик и его пьяница отец остались одни. Такино считал, что, наверное, на свете были отцы и похуже и потому никогда не обижался на своего за то, что он именно такой. Большую часть своей жизни отец провёл в алкогольном дурмане, но он не проявлял жестокости и не дрался. Он просто напивался до такого состояния, когда глаза становились тяжёлыми и наливались кровью, а потом засыпал.

Он не работал. Семья жила за счёт дяди, который управлял фабрикой по производству стали. Такино узнал об этом лишь тогда, когда его отца увезли в больницу из-за заболевания печени, которое и привело пьющего мужчину к печальному концу. Отец всё рассказал Такино. Он лежал, умирая, на больничной кровати, и слабая вымученная улыбка не сходила с его лица, пока он говорил: «Всё правильно, Кацу, твой дядя слишком многим мне обязан. И даже если он будет помогать тебе, пока ты учишься в колледже, то он всё равно останется в долгу. Помимо всего прочего, именно он виноват в смерти твоей матери».

Больше отец ничего не рассказал о том, что случилось, а Такино мог бы по пальцам сосчитать, сколько раз он действительно встречался со своим таинственным дядей. Последний раз ему довелось увидеть его на похоронах отца, а после этого денежный ручеёк иссяк. Но ведь дядя, в конце концов, оплатил содержание отца в больнице и похороны. Как бы там ни было, но Такино не мог заставить себя ненавидеть его. Он слышал, что через пять лет после смерти отца дядя тоже умер.

На момент смерти отцу Такино исполнилось сорок четыре года; он был чахлым и истощённым и имел лицо цвета глины. Никто никогда и не догадался бы, что ему всего лишь сорок лет. Умирая, он шептал имя матери Такино, но самого Такино не звал.

Такино очень хорошо помнил свою мать, сейчас даже более отчётливо, чем отца. Однажды, когда он заболел, она взгромоздила его к себе на спину и потащила в госпиталь. По ночам, если было холодно, она позволяла мальчику забираться к ней на раскладной диван и держала его на руках, чтобы он согрелся. Мать вязала ему толстые шерстяные свитера. Он помнил, что она бессчётное количество раз ругала его, но не мог вспомнить, делал ли он что-то не так. Однако в его памяти звучал её голос, и он ясно представлял лицо матери в тот момент, когда она говорила: «Я расскажу об этом отцу…»

А затем вдруг её не стало. Маленький Такино понял это весьма странным образом. Просто в один прекрасный день его отец, вместо того чтобы уйти на работу, почему-то начал всё время проводить дома. Он был здесь всегда, каждый день.

Кинжал, а вернее морской кортик, был единственной памятной вещью, которую Такино хранил с тех пор, как после смерти отца его вышвырнули из арендованного дома. Отец всегда гордился тем временем, которое провёл на флоте. Всё остальное он просто не принимал во внимание. Странно, что у Такино ничего не осталось на память от матери, даже её фотографии.

Первой работой, которую ему удалось получить после того, как он бросил школу, стала работа на текстильной фабрике. Он трудился там в течение трёх месяцев. После провёл полгода на станции по ремонту автомобилей, а затем месяц работал на стройке. Однажды у Такино вышли большие проблемы с деньгами. В итоге дело обернулось так, что ему пришлось выбивать монеты из одного парня, который позже пришёл к нему просить прощение с банкнотой достоинством в тысячу иен в руках. Он хорошо помнил этот случай: тогда он впервые получал с кого-то деньги, применив свои кулаки.

Такино вытащил кортик из ножен. Он был намного короче, чем ножны, но из-за своей особой тонкости выглядел длиннее, чем обычный нож такого же размера.

Он ожидал, что увидит на кинжале куда больше ржавчины, но на лезвии проступило только несколько пятнышек другого цвета. Сталь не отличалась какой-нибудь особо затейливой гравировкой, и кончик лезвия не был изогнут. По длине клинок можно сравнить с ножом для разделки мяса. Кинжал вовсе не представлял собой выдающееся произведение искусства: когда-то каждый офицер военно-морского флота привязывал такой кортик на пояс.

У кортика была небольшая гарда. Наверное, она выполняла в основном декоративную функцию, однако делала вещь совершенно особенной. Если б не было гарды, то пришлось бы слегка отводить руку назад, боясь пораниться об острое лезвие при нанесении сильного удара.

Такино убрал с эфеса ограничитель из бамбука, освободил клинок и пошёл в ванную комнату, держа в руках лезвие и специальные точильные бруски, которые он использовал в работе с трубками. У Такино их было три вида: грубые, средние и для тонкой, окончательной шлифовки.

Он разделся до пояса, затем завернул оба конца лезвия в ткань, крепко взялся за нож и прошёлся по нему грубым точилом. Он навалился на брусок всем своим телом, и сильный скрежет эхом разнёсся по ванной. Поработав над лезвием минут десять, Такино убрал ржавчину и с той, и с другой стороны ножа.

Затем он взял точильный камень со средним зерном и на сей раз быстро поводил по нему лезвием, не особенно нажимая на него. Тем не менее Такино уже весь покрылся потом.

Однажды Сакурай сказал ему, что не следует слишком остро затачивать нож. «Иначе он быстро придёт в негодность», — пояснил он. Такино пользовался точильными брусками после каждой драки. Он терпеть не мог, если нож был испачкан кровью. По меньшей мере двум людям этот кинжал принёс смерть, а ещё десять человек получили серьёзные ранения. Потом Такино привёл кортик в порядок. Вряд ли он был бы рад, если бы пришлось воспользоваться другим лезвием. Поэтому он всегда проводил именно эту процедуру. Такаяси и Сакурай своих ножей не имели. И его старый друг любил говорить, что он использует то, что оказывается под рукой. А что-нибудь подходящее всегда находилось: у банды хватало ножей, кинжалов и мечей на любой вкус.

Однажды им пришлось драться с соперничающей группировкой: шла борьба за право контролировать местные питейные заведения. Такино и Такаяси, а также трое других людей из их банды вступили в драку против десяти человек. Ситуация ещё больше усугублялась тем, что те трое были так слабы, что можно считать, будто их совсем не было. Сначала за ними гнались, а потом их припёрли в угол. Такаяси пустил в дело свою цепь. Четверо противников вытащили длинные ножи, и Такино бросился в бой. Он тоже достал свой кортик. Нож предводителя группировки противников просвистел совсем рядом — в трёх пальцах от Такино. Этого оказалось достаточным, чтобы битва началась.

«Не хотел бы я попасть тебе под горячую руку, когда ты бросаешь нож», — сказал ему потом Такаяси.

В эти дни их банда была на подъёме. Такино и Такаяси бросались в любую драку так, будто это была их последняя битва, и они всегда выходили из неё победителями. Если бы Сакурай проводил более жёсткую политику, то не стоит и говорить о том, как они могли окончить свою жизнь. Но он держал их на коротком поводке. Как только Такино и Такаяси ввязывались в бесполезную драку, Сакурай им устраивал такую взбучку, что они даже есть несколько дней не хотели. «Не стоит гордиться жестокостью. Мы не награждаем медалями тех ребят, которые вернулись в банду из тюрьмы. Вы закончите свои дни в тюрьме, потому что ведёте себя как настоящие дураки. Разве я не говорил вам, что прежде чем ввязываться в схватку, нужно подумать?»

Драки с применением оружия случались довольно редко. Как правило, пистолетами пользовались лишь в тех случаях, когда между группировками шла открытая перестрелка. А вот в обычных драках и всяческих потасовках бились голыми руками или применяли холодное оружие. Ножевые ранения редко вели к немедленной смерти, чаще всего нет, и драка обычно шла до первой крови. Кроме того, из пистолета любой дурак может выстрелить. Лучше вывести человека из строя так, чтобы он даже и не понял, что произошло. Пистолет — оружие трусов. Нож — совсем другое дело. Используя его, ты можешь и сам погибнуть — нужно быть к этому готовым.

Такино ополоснул кинжал под холодной водой. Он потрогал лезвие большим пальцем руки, ощутив, как острый край входит в его плоть. Теперь нож был отлично заточен, но поверхность лезвия всё ещё оставалась шероховатой. Он взял последний точильный брусок.

Когда он точил нож, с его подбородка стекал пот. Однако теперь лезвие сделалось удивительно гладким на ощупь, почти нежным.

Кроме того, острая часть ножа перестала быть тусклой и сейчас отсвечивала глубоким блеском. Такино снова и снова споласкивал кинжал холодной водой, прерываясь на время, чтобы внимательно посмотреть на лезвие, прежде чем снова сунуть его под воду.

Уже собранный кинжал Такино опять положил в ножны, протерев его куском ткани в последний раз, а затем убрал оружие в дорожную сумку.

Дело сделано. Он прошёл в гостиную и закурил сигарету. Кёрпер и Кёрпи счастливо ворковали друг с другом в своей клетке. Казалось, что у них всё идёт ещё лучше, чем всегда. Возможно, они вот-вот собираются отложить очередные яйца. Когда птенцы подрастали, Юки всегда относила их в зоомагазин. «Нам не нужны деньги — мы просто хотим найти им хороший дом». Ему стало интересно, всегда ли она говорила одно и то же.

Такино вытряхнул пепельницу в мусорное ведро, затем помыл её и поставил на кружевную салфетку, которую Юки сплела для обеденного стола. Кружева сморщились, Такино поправил салфетку и разгладил её руками.

Он немного побродил по квартире, прощаясь с каждым помещением. В конце концов он подошёл к двери комнаты Мизу. Его рука потянулась к ручке, но замерла на полпути. Такино развернулся, пошёл обратно в гостиную и надел костюм. Перебросив сумку для гольфа через правое плечо и взяв в левую руку дорожный саквояж, он вышел из квартиры.

Как они и договаривались, Акеми появилась в кафе, едва только пробило три.

Она увидела, что Такино сидит за одним из столиков у окна, и слегка улыбнулась ему. На ней было серое пальто, накинутое поверх платья цвета красного вина. По её меркам очень стильно.

Юки стояла за прилавком, поглядывая на вошедшую девушку с неподдельным интересом.

— Тот супермаркет на нижнем этаже, это случайно не…

— Это мой магазин. Или был моим.

— Но… — большие глаза Акеми сверлили Такино.

К столику подошла официантка, чтобы принять заказ.

— Она будет кофе, — произнёс Такино.

— А что, если нас заметит твоя жена? — спросила Акеми почти шёпотом, наклоняясь к нему через столик.

— Видишь вон ту женщину за стойкой? Это и есть моя жена.

— Как? Что здесь происходит?

Акеми тут же опустила глаза вниз, чтобы не встретиться взглядом с женщиной у стойки.

— Думаю, нужно тебя ей представить.

— Нет, я не могу.

Такино потянулся за стаканом с водой.

— Я ухожу, — произнесла Акеми. — Ты можешь говорить своей жене всё, что хочешь, но я ухожу.

— Да ведь она тебя уже увидела.

— Что ты задумал? Я не собираюсь сидеть здесь, когда на меня смотрит твоя жена.

Такино закурил сигарету и жестом подозвал Юки. Та подошла к столику, держа в руках поднос с кофе.

— Присядь, — сказал он. Юки не послушалась его.

— Это Акеми.

Женщина встала, наклонив голову в неуклюжем приветствии-поклоне. Поднимаясь, она задела бедром стол, и немного кофе из чашки пролилось на блюдце.

— Мы с Акеми собираемся прямо сейчас уйти отсюда и жить вместе, — объявил Такино.

— Что? — вскрикнула Акеми.

Такино затушил сигарету.

— Пойдём в офис и поговорим, — предложил он.

Юки кивнула. Такино протянул Акеми ключи от автомобиля:

— Машина припаркована позади дома. Подожди меня там.

Он легонько подтолкнул девушку. Она снова поклонилась и, не оглядываясь, быстро выскользнула из кафе.

Акеми оставила на столе сумочку. Такино взял её и тоже направился к выходу из заведения.

Юки не проронила ни слова, даже когда они зашли в кабинет Такино. Она просто молча смотрела на него.

— Прости меня, любовь моя. Бумаги на развод лежат в ящике стола. Я уже всё заполнил, ты просто должна будешь поставить свою подпись и отправить их, вот и всё.

— Ты только что назвал меня «любовь моя»?

Их взгляды встретились. Такино отвернулся и посмотрел на сумочку Акеми.

— Ты впервые назвал меня так за всё время, что мы женаты.

Он тронул замочек на сумочке Акеми. Он громко щёлкал, когда Такино открывал и закрывал его. Глухой металлический звук эхом отдавался в ушах.

— Я заберу машину и миллион иен наличными. Всё остальное твоё. Ты сможешь заняться супермаркетом и одновременно не бросать своё кафе. Ты справишься без особых проблем, любовь моя.

— Пожалуйста, не называй меня так.

Такино закурил сигарету. Он сказал всё, что должен был сказать. Сейчас же им предстояло расстаться. Но у него ноги приросли к полу.

— Я не буду подписывать бумаги.

Ах, эти глаза! На мгновение он почувствовал, что его решимость тает.

— Ты вернёшься. Я знаю это, даже если ты сам думаешь иначе.

Такино покачал головой и отвернулся. Юки ничего не сказала. Казалось, что это молчание будет длиться вечно. Только пепел падал с сигареты.

— Я буду ждать тебя.

— Ты понапрасну потратишь время.

— Я всё равно буду ждать, пока не настанет тот день, когда ты не сможешь больше там оставаться. Я и тогда буду ждать тебя здесь. Когда этот день всё же придёт, ты вернёшься.

Он попытался что-то сказать, объяснить ей, что сейчас он уходит, но ни одного слова не срывалось с его губ.

— Я буду ждать, — снова произнесла Юки.

Она не сводила с него глаз. О, эти чистые, наполненные влагой глаза. Но она не плакала.

— Я думал, что ты начнёшь плакать, упрекать, — сказал Такино.

— Я буду плакать, не сомневайся — сразу же, как ты уйдёшь.

Ему хотелось в последний раз тронуть её волосы. Рука Такино начала двигаться помимо его воли. Однако вместо этого он бросил сигарету в пепельницу.

— Я буду ждать.

«Ты всё ещё молода и всё по-прежнему красива. Найди себе того мужчину, который будет хотеть тебя. Я не подходящий человек для такой жизни. Я так старался встать на честный путь, но у меня не получилось».

Сейчас Такино не мог припомнить ни одной фразы из тех, что многократно репетировал про себя.

— Что ж, прощай.

В конечном итоге, лучше, что он мог сейчас сделать, — это просто уйти. Такино направился к двери.

Акеми сидела в машине и плакала. Такино устроился на водительском сиденье и отдал ей сумочку. Она промокнула слёзы платочком, затем достала коробочку с компактной пудрой и оглядела себя в зеркале.

— Прости, если я доставил тебе неприятные минуты, — произнёс он.

— Разве можно быть таким жестоким? Взял вот просто так зашёл и сделал то, что приведёт в ужас любую женщину.

— Я должен был это сделать, иначе она никогда бы не согласилась на развод.

— И ты получишь развод?

Такино молча положил руки на руль.

— Но я никогда не… Я так неловко себя чувствую перед твоей женой.

— А кто тебе сказал, что я женюсь на тебе?

Он зажал губами сигарету и повернул ключ зажигания.

 

3

Такаги не выходил из дома целую неделю. В саду росло дерево, у которого очень забавно изгибались ветки. На некоторое время оно занимало его мысли. Самое время уже что-то с ним сделать, но у него не было никакого настроения заставлять себя выйти на улицу и срубить его. Поэтому он печально сидел и смотрел через окно, ничего не предпринимая, а просто наблюдая за этим деревом.

Мурасава появился в субботу вечером сразу после десяти часов.

— Складывается впечатление, господин, что Такино исчез, — произнёс Мурасава. Он сказал это таким тоном, будто говорил о погоде.

— Так вот почему ты не показывался всё это время? Всё ещё следишь за Такино?

— Я обнаружил это совершенно случайно. Просто проходил мимо его дома и остановился, чтобы взглянуть. Смотрю: на парковке нет машины. И на стоянке за магазином её нет, — Мурасава поднял голову вверх, будто стремясь встретить взгляд Такаги. — Думаю, что Такино сбежал, — добавил он.

— Почему именно сейчас? Почему не сразу после убийства Такаяси? Возможно, он просто у любовницы.

— Возможно. Но мы всё равно не знаем, где она живёт, — отозвался помощник.

Лицо Мурасавы выглядело утомлённым. Он сделал глоток пива.

— В таком случае подождём.

— Пока что-нибудь не случится?

— Ну почему ты думаешь, что что-то должно случиться?

— Не знаю. Просто такое предчувствие.

— У меня тоже развита интуиция.

— И что она вам говорит?

— Возьми завтра машину.

— И мы поедем искать Такино?

— В наши обязанности не входят розыски директоров супермаркета, у которых любовные связи на стороне. Я думаю, что нам нужно немного присмотреть за Овадой.

— Почему именно сейчас, так неожиданно?

— Я начинаю себя дурно чувствовать: так надоело сидеть дома целыми днями и ничего не делать.

Мурасава взял несколько чипсов из чашки, стоявшей на столе. Казалось, он избегает взгляда Такаги.

— Хочешь выпить бренди? — спросил Такаги.

— Да, можно. Я как раз допиваю пиво.

Такаги встал и принёс ещё один стакан для бренди.

— А вот, кстати, вы меня в прошлый раз спрашивали… — начал Мурасава.

— Я тебя о чём-то спрашивал?

— Почему я бросил дзюдо.

Мурасава допил пиво. Такаги налил ему бренди. Было слышно, как Марико и Кацуо разговаривают на кухне.

— Понимаете, здесь такое дело. Я боюсь ножей.

Такаги озадаченно посмотрел на напарника.

— Я однажды видел человека, которому нанесли рану ножом. Прямо на моих глазах. В живот. Парень, который ударил его, отпихнул меня в сторону, будто я чемодан, стоящий на его пути, и побежал, всё ещё держа нож в руках. Я почувствовал ужасную слабость. Даже говорить не мог. Это было как раз тогда, когда обо мне все говорили, что я выигрываю национальные чемпионаты, что я в очень хорошей форме. А на следующий день этот мужчина умер в госпитале.

— То есть ты хочешь сказать, что дзюдо оказалось бесполезным?

— Я вызвал «скорую помощь», потом с местного участка приехала целая группа полицейских. Один из них узнал меня и сказал: «Если бы ты оказался здесь раньше, то парня не ударили бы ножом». Ему даже в голову не пришло, что человек, которого он считал лучшим борцом, просто позволил убийце бежать.

Мурасава сделал большой глоток бренди. Такаги было интересно, почему напарник вдруг именно сейчас начал рассказывать ему эту длинную историю. Мурасава пока больше не наливал себе.

— И дело не только в том, что он оттолкнул меня в сторону. Я ведь видел, как он вытащил свой нож. В его глазах чувствовалось нечто дикое. Я испугался. Вот почему я отступил.

Такаги жестом показал Мурасаве, чтобы тот не наливал ему больше бренди.

— Да ты бессчётное количество раз арестовывал людей с ножами.

— Они все были подавлены, загнаны в угол. А у того парня был совсем другой взгляд. Взгляд человека, готового убить. И что-то ещё в нём чувствовалось.

— И поэтому ты решил стать детективом? Чтобы каждый раз, переживая подобную ситуацию, попытаться вылечить себя?

— А разве это плохой стимул для работы?

— Кого волнуют твои стимулы, пока ты делаешь свою работу?

Такаги немного подержал бренди во рту. Наверное, люди, которые умеют чувствовать страх, счастливчики. Подобные переживания помогают ощущать себя живым. Такаги было неведомо чувство страха. Его никогда не волновали ножи. Даже когда на него наставляли пистолет, он не чувствовал ничего, кроме лёгкого холодка. Ему иногда казалось, что с ним что-то не так. Он читал стихи и вообще.

Такаги поставил стакан с бренди на стол, взял «Голуаз» и пощёлкал зажигалкой.

— Говорят, что Такино владеет ножом. Наверное, он что-то собой представляет, раз и через пять лет о нём всё ещё рассказывают истории.

— Правда?

— Об этом говорилось в твоих записях.

Мурасава бросил взгляд на стакан с бренди, который он держал в ладонях. Такаги слышал, как на кухне что-то напевает Марико.

— В любом случае завтра мы будем следить за Овадой, не за Такино. Не забывай об этом.

Стакан в руках Мурасавы едва заметно дрогнул.

Было такое чувство, что он вышел из дома впервые за многие годы.

Улицы были переполнены людьми. День Культуры пришёлся на воскресенье, и сегодня по этому случаю объявили выходной. Мурасава молча управлял машиной. Сейчас они находились где-то неподалёку от Урава-Сити.

С тех пор, как они выехали из дома, Мурасава уже трижды напомнил ему о том, что Такино нет ни в квартире, ни на работе, но Такаги предпочёл не отвечать на эти реплики.

— Мы сейчас недалеко от дома Овады, — заметил Мурасава. — Что вы собираетесь делать? Офисы его компании и штаб-квартиры «Марува» — всё это находится в центре города.

— А как ты думаешь, где с большей вероятностью можно его встретить?

— Все компании сейчас закрыты по случаю праздника, поэтому он, скорее всего, или у себя дома или в штаб-квартире.

— Давай посмотрим, дома ли он. Какая у него машина? Чёрный «Мерседес»-лимузин, правильно? Его трудно не заметить.

— Да, обычно он ездит именно на нём. Они направились в тихий жилой район и оказались перед высокой стеной, по верху которой шла колючая проволока. Какая-то чёрная машина была припаркована у старомодных ворот, выполненных в традиционном японском стиле. Вроде бы «Мерседес».

— Ближе, — приказал Такаги.

— Это вызовет подозрения.

— Вот и славно. Я хочу вызвать подозрения.

Не сказав ничего в ответ, Мурасава подъехал поближе, пока они наконец не оказались в пятидесяти футах от «Мерседеса». Потом они просто сидели и ждали. Из «Мерседеса» вышел водитель и, остановившись у припаркованной рядом машины, оглядел их с явной подозрительностью во взгляде.

Они подождали примерно ещё пять минут, и из ворот вышло трое мужчин. Водитель сказал что-то одному из них — самому высокому. Тот посмотрел в их направлении.

— Вот тот, кто вышел последним, нам и нужен, правильно? — спросил Такаги.

— Высокий и тощий — это его секретарь по имени Гото. Вон того коренастого зовут Танака — кажется, он что-то вроде охранника. А водитель поступил на работу в компанию недавно.

— Когда они поедут, держи ту же самую дистанцию. Не думаю, что он рискнёт сделать попытку выкинуть нас из машины.

— Но они будут вынуждены подойти и что-нибудь сказать.

— Через какое время они это сделают? Через час? Через день? А может, они просто проигнорируют нас, притворившись, что не видят.

«Мерседес» плавно отъехал от обочины, и Такаги с Мурасавой тенью двинулись за ним, по сути вися у них на хвосте.

Когда они ехали по улицам города, между ними была всего лишь одна машина. Мурасава вёл автомобиль, его лицо было спокойным и ничего не выражало. Через некоторое время «Мерседес» подъехал к уличной парковке у офисного здания. Следуя за ним, Мурасава тоже остановился.

Овада и Гото вошли в здание. Такаги вышел из машины. Танака, охранник, стоял, преграждая вход в дом.

— Мы войдём, — тихо произнёс Такаги.

Мурасава кивнул и шагнул, чтобы оказаться впереди шефа. Мурасава и Танака столкнулись — охранник оказался на земле.

— Сукин сын! — Танака вскочил на ноги. Такаги ткнул ему в лицо полицейский жетон:

— Первый детективный отдел. Мы не полиция префектуры. Мы из Главного полицейского управления.

Мурасава уже стоял перед дверями лифта. Цифры на табло дошли до шести и замерли.

— Шестой этаж. Кабинет председателя Законодательного собрания префектуры, — произнёс Такаги, кивнув на табличку с указанием расположения офисов, висевшую рядом с лифтом.

Они отправились наверх и решили подождать в коридоре шестого этажа. Прошло примерно полчаса. Половина двенадцатого. Наконец из дверей показался Гото. У него округлились глаза, когда он увидел, что Мурасава и Такаги ожидают его. Овада вышел вслед за ним. Он был одет в элегантный двубортный костюм тёмно-синего цвета. Он расправил плечи и прошёл мимо полицейских с таким видом, будто не заметил их.

Они снова отправились в поездку по городу, на этот раз в сторону пригородов. Движение сделалось менее оживлённым, а вскоре между ними не осталось даже и одной машины, чтобы создать хотя бы видимость камуфляжа. Сейчас Мурасава и Такаги практически конвоировали автомобиль Овады. Пейзаж изменился: они ехали по открытому пространству. «Мерседес» остановился перед большим загородным домом.

— Похоже, что слухи верны: он действительно собирается выставлять свою кандидатуру на выборах.

— Чей это дом?

— Принадлежит одному из наиболее влиятельных членов Совета Урава-Сити. У этого парня тысячи голосов в кармане.

— Ты о нём знаешь?

— Он один из тех, кого Овада купил. Его имя было в списке, который рассылала полиция префектуры Сайтамы.

Им пришлось ждать не более получаса, прежде чем снова показался Овада. Направляясь к своей машине, он бросил на них раздражённый взгляд.

И они снова отправились в Токио. По дороге «Мерседес» остановился у ресторана, где Овада пообедал вместе со своей свитой. Водитель же ожидал их в машине. Мурасава тоже вышел из автомобиля и купил две чашки лапши на вынос.

Они въехали на автостраду у разворота близ Казумигасеки и снова повернули по направлению к городу. Справа промелькнуло здание Законодательного собрания, затем они проехали через Нагата-чо и въехали в Хиракава-чо.

Следующей остановкой Овады стало здание, где располагались офисы нескольких членов Законодательного собрания. Такаги и Мурасава остались ждать снаружи и не спускали глаз с «Мерседеса».

Овада появился в сопровождении двух человек. Мурасава и Такаги снова двинулись за автомобилем Овады, теперь уже в жилой район Дененчофу, и остановились у дома печально известных сокайя. Это такие особые рэкетиры, которые скупают акции компаний, чтобы, угрожая устроить скандал на собрании акционеров, выдавить определённые денежные суммы из руководства.

Затем они направились к Гинзе. Время близилось к обеду. Они опять оставили водителя ждать, а сами вышли из автомобиля и пошли пешком. Такаги последовал за ними. Овада остановился, поджидая, пока полицейский подойдёт к нему:

— Мне сказали, что вы детектив из Главного управления полиции.

Овада был важным властным человеком. Густые брови, указывающие нижнюю границу его лба, делали его моложе на вид.

— Это харассмент, — продолжал он. — Я не из тех людей, которые позволяют так с собой обращаться.

Их взгляды встретились. Оваде пришлось первым отвести глаза. Он тронул рукой ворот костюма и поднёс ко рту сигарету. Телохранитель поспешил к нему с зажигалкой. Гинза заполнялась праздничными толпами людей. Они вчетвером перегораживали тротуар. Такаги прошёл немного вперёд и остановился у входа в ресторан.

— Если у вас есть что сказать, то говорите сейчас.

— Для прожжённого старого рэкетира вы держитесь слишком уверенно, — ответил ему Такаги.

Телохранитель Танака шагнул вперёд. Их глаза встретились, и Такаги отвёл взгляд.

— Может быть, офицер, я с этого и начинал, но сейчас я серьёзный бизнесмен, — произнёс Овада.

— Мне блевать хочется, когда вы называете меня офицером. Говорите мне просто «начальник». Разве якудза не так обращается к полицейскому?

Овада нахмурил брови. Он выглядел весьма внушительно. Если бы ему удалось стать политиком, он, возможно, сделался бы довольно популярным.

— Я, конечно, имею право поинтересоваться, почему это детектив из Первого отдела преследует меня по всему городу?

— Я езжу там, где хочу. Раз вы не знаете, кто я такой, то вряд ли можете претендовать на управление Токио. Меня зовут Такаги.

— Хорошо, я понял. — Овада наклонил голову. Помпезность придавала их беседе даже более бандитский, криминальный оттенок. — Старый Пёс? Извините меня — начальник Такаги. Мне ваше имя давным-давно известно.

— Если вы собирались идти обедать, то вам лучше этим и заняться. Ну и выпейте тоже, если опять же вам этого хочется. Я не возражаю. Я же буду приглядывать за вами, что бы вы ни делали. Такая у меня работа. Постараюсь особенно вас не беспокоить. Просто воспринимайте нас как воздух вокруг.

Такаги отвернулся и зажал в губах «Голуаз». Он пощёлкал языком, будто пытался прикурить от зажигалки. Но к тому времени, как он снова поднял голову, Овада уже уходил прочь.

— Что он сказал? — спросил Мурасава, когда он вернулся в машину.

— Мы просто немного поговорили.

— Вы думаете, он пожалуется начальству?

— Чтобы дать нам понять, что он важная шишка?

Такаги затушил сигарету в пепельнице. Небо потемнело. Было похоже, что на ближайшие несколько дней зарядит дождь.

— Что бы там ни случилось, сегодня мы будем следовать за ним. Мы не дадим им ни минуты покоя, пока «Мерседес» не вернётся вечером обратно в гараж.

— А завтра?

— Встанем как обычно и проведём весь день за рабочим столом. По вторникам у него еженедельная встреча с новыми членами его религиозной группы. Нет смысла следить за ним, когда мы точно знаем, где он будет.

— Сейчас можно то же самое сказать. Они просто собираются пообедать.

— Мы знаем это только потому, что весь день ездили за ним. А вот религиозная встреча проходит каждую неделю, и он её ещё ни разу не пропустил.

— Мерзкая секта.

Примерно пятьдесят человек из секты встречались раз в неделю в спортивном зале в Кита-Сенью, в основном это были члены группировки «Марува» и их семьи. И больше всего женщин и пенсионеров совсем преклонного возраста. Президентом так называемой новой церкви являлась женщина тридцати лет, известная как «Её Преподобие, госпожа Основательница», которая считалась любовницей Овады.

С изрядной долей вероятности можно было предположить, что и сам зал, и эти еженедельные собрания были связаны с торговлей амфетамином, которой занималась «Марува». Секта насчитывала всего около сотни членов, и каждый месяц человек двадцать отправлялись в Корею, где располагался головной храм церкви, с целью паломничества. Полиция давно уже подозревала, что эти поездки использовались для перевозки наркотиков. Однако, хотя несколько раз таможенные службы задерживали самых разных членов секты с целью проверки и проводили полный досмотр, никаких улик обнаружено не было. Они даже внедряли в эту религиозную группировку своих агентов. Пока всё безрезультатно.

Если всё же контрабанда наркотиков в этой церкви существовала, то она, должно быть, велась с невероятным мастерством и по чёткому плану. Было совершенно неясно, есть ли в каждом туре определённое количество людей, которые работают перевозчиками, или только определённые туры служили прикрытием для поставки наркотиков. Возможно, поездки вообще не имели к этому никакого отношения, а были важны по другим причинам.

Однажды втянувшись в грязные дела, ты вряд ли сумеешь это прекратить. Такаги предпочитал решение таких проблем оставлять специалистам.

— Не забудь, что завтра у нас обычный день в офисе, — снова повторил Такаги, просто для того, чтобы Мурасава это ясно понял.

Как он и ожидал, на следующий день снова зарядил дождь — сводящий с ума, мелкий моросящий дождь с туманом. Такаги натянул пальто и отправился в офис. Мурасава уже был там и, сидя за своим рабочим столом, читал книгу.

Вскоре их обоих вызвал шеф. Поднимаясь, Такаги стрельнул в Мурасаву взглядом. Напарник последовал за ним в кабинет начальника.

— Я слышал, вы притесняли Оваду.

— Притесняли его? — невинным голосом спросил Такаги. — Вы сказали, что вас не волнуют те методы, которые я буду использовать.

— Но ездить за ним целый день без всякой причины? Вы, конечно, догадываетесь, что он подал на вас жалобу.

По выражению лица шефа трудно было понять, как он относится к происходящему. Такаги взял в рот «Голуаз» и начал привычную борьбу с зажигалкой:

— На самом деле мы и сегодня собирались следить за ним.

— Что ещё за безумные методы?

— Мы просто надеемся, что он сделает ошибку.

— А может, Такаги, вы будете так любезны, что начнёте отвечать мне серьёзно?

— Я не шучу, сэр.

— Я хочу, чтобы вы прекратили эту глупую слежку.

— Это приказ?

— А?

— Я хочу, чтобы вы приказали мне прекратить преследовать Оваду. В ясных, недвусмысленных выражениях.

Лицо шефа сделалось напряжённым, и что-то промелькнуло в его глазах. Он не стал долго раздумывать:

— Это приказ.

— Понятно.

Такаги затушил сигарету в пепельнице, стоявшей на столе начальника. Там лежало всего два окурка «Хай-лайт». Похоже, что шеф всё ещё борется со своей вредной привычкой.

Однако шеф поднёс к губам сигарету и прикурил её от зажигалки, лежавшей на крышке стола:

— Вы справитесь с делом, правда?

— Ничего не могу обещать. Вы хотите увидеть результат, и потому сами решайте, будет дело успешным или нет.

Мурасава ничего не говорил до тех пор, пока они не вышли из кабинета.

— Ты должен презирать меня, — произнёс Такаги.

— Почему это?

— Думаю, ты и сам знаешь.

Мурасава покачал головой.

 

4

Дом был отделан в стиле здания девятнадцатого века и находился рядом с главными торговыми улицами, неподалёку от станции Кимта-Сенью.

Вокруг не было ни души. Час дня. Сильный дождь не прекращался всё утро, а сейчас немного утих.

Такино только что закончил обедать — банка фруктового сока и сэндвич, которые он купил по дороге, в булочной, расположенной в торговой аркаде. Он прокручивал в памяти особенности географии этого района. Машину он припарковал на заранее выбранном месте. Сейчас ему оставалось только одно — ждать.

Такино коснулся кинжала, который находился у бедра. Он спрятал бы ножны в брюки, если бы их не было так сильно видно. Револьвер покоился в кармане пиджака. В левой руке он держал зонтик. Правая рука оставалась свободной, чтобы, как только понадобится, сразу же выхватить оружие.

Большую часть воскресенья он провёл, изучая местность: смотрел маршруты дорог, отслеживал передвижения людей, разглядывал каждую аллею, которая только попадалась ему на глаза. Ему нужно было ещё раз удостовериться, где именно находится тот полицейский участок, откуда могли быстро появиться копы. Акеми нашла причину, чтобы проникнуть внутрь дома: она сказала этим людям, что хочет присоединиться к их секте.

Её встретила привлекательная молодая девушка лет двадцати с небольшим. Другая женщина, возможно, её мать, жила в этом доме. Пройдя через стеклянные двери главного входа, вы попадали на нижний этаж. Отсюда вы могли пройти в две комнаты, которые собственно и занимали весь первый этаж таинственного здания. Обе комнаты были размером примерно в десять татами. Алтарь, или что-то вроде святилища, располагался в дальней части одной из комнат. Наверное, во время проведения собраний они раздвигали скользящие двери и использовали пространство обоих помещений.

Следуя инструкциям Такино, Акеми поговорила с женщиной о своём отце. Та велела ей прийти на очередное собрание в два часа на следующий день. Такино понятия не имел, что за люди собираются на подобные мероприятия.

Сейчас была половина второго.

Стеклянные двери отворили, и к дому начали прибывать люди. В основном пожилые. Их было человек пятнадцать или около того, и только двое — молодые мужчины. Совсем не то, что он ожидал. Это место не похоже на то, где идут сделки с амфетамином.

В час сорок у обочины дороги затормозил чёрный «Мерседес». Овада и невысокий коренастый человек вышли из машины вместе и исчезли в доме. Сейчас толпа у дверей выросла человек до двадцати пяти, но молодых всё равно оставалось мало — только трое плюс коренастый парень.

Такино глубоко вздохнул и начал двигаться к зданию. Он остановился перед входом, чтобы сложить зонтик. Его толкнула, проходя мимо, сгорбленная старуха, и Такино пошёл за ней внутрь. Кто-то раздвинул скользящие панели, которые отделяли нижний этаж от внутренних комнат.

Перед его глазами предстал ряд спин. Все люди сидели на полу в определённой позе: сжав впереди колени, они упирались ягодицами в пятки. Посреди комнаты стоял алтарь, перед которым горели толстые белые свечи. Такино сумел со своего места узнать фигуру Овады: он был перед ним, немного левее. Коренастый человек маленького роста сидел рядом с ним. Рядом с этим парнем расположились и остальные трое молодых людей. Похоже, что они могли создать проблему Такино.

Он сделал два глубоких вдоха. Ему показалось, что время будто сжалось: стало безграничным, пустым и безмерным.

Не снимая обуви, он впрыгнул в комнату. Коленями он растолкал двоих или троих людей, находящихся у него на пути. Овада обернулся, сейчас их разделяли лишь три шага. Коренастый парень прикрыл шефа своим телом. Такино ударил телохранителя в челюсть. Тот отлетел как бревно. Овада поднялся. Такино вытащил кинжал и, прижимая эфес к бедру, направил его лезвием вверх. Затем со всей силы ударил Оваду отцовским кортиком. Когда лезвие глубоко вошло в тело якудзы, с его губ сорвался стон. Такино продолжал бить. Алтарь затрясся. Такино оттолкнул Оваду к стене. Крепко держа рукоятку ножа обеими руками у своего живота, Такино навалился на Оваду всем телом. Он практически стоял на носочках, стремясь как можно дальше вонзить кинжал в противника.

Кровь была уже повсюду. Такино вытащил нож и потерял равновесие. Он услышал, как кто-то закричал, и в ту же секунду его повалили на татами. Его кинжал снова наткнулся на что-то твёрдое сбоку. Голень. Коренастый парень лежал на полу, обхватив руками правую ногу.

Такино вскочил. Овада всё ещё опирался на стену, обеими руками зажимая живот, красный от крови. Она сочилась сквозь его пальцы. Такино сделал шаг к нему. Овада посмотрел на него, и его рот открылся в попытке что-то сказать. Но он смог издать только ужасный хрип, и сразу же изо рта пошла пена.

Такино почувствовал, как кто-то ударил его по спине. Даже не оглянувшись, чтобы посмотреть, кто это, он наклонился и резко развернулся, держа наготове кинжал. Оказывается, его ударил стулом мужчина. Такино бросился на него. Лезвие вошло в лицо этого человека и разрезало ему щёку от уха до носа. Мужчина завизжал. К Такино приближался кто-то ещё, нацелив на него спицу от зонтика. Парируя удар, Такино перехватил его левую руку. Затем он шагнул вперёд и ударил противника коленом в солнечное сплетение. Мужчина согнулся пополам, и Такино вонзил в него нож. Но он увернулся, и лезвие попало в плечо.

Человек с раной в голени, сидящий на полу, снова попытался подняться. В правой руке у него появился длинный нож. Такино мельком взглянул на него уголком глаза.

Он снова повернулся к Оваде, который ковылял от стены к алтарю. Такино сделал глубокий вдох и бросился к нему с ножом в руке. Он ударил Оваду в лоб, но рана была недостаточно глубокой. Кость пробить не удалось. Он схватил Оваду за волосы и сильно тряхнул его голову из стороны в сторону. Овада отцепил руки от живота, и его внутренности вывались ему прямо на колени. Шея врага находилась сейчас именно там, где и было нужно Такино. Он развернул Оваду и снова ударил его ножом. Хлынула кровь. Овада упал на пол, кровь била из него, будто источник из-под земли.

Такино услышал шаги, движущиеся к нему по татами. Он отпрыгнул в сторону, запоздав всего на одну секунду. Боль обожгла мышцы левой руки, он видел, как мелькнуло белое лезвие ножа и вошло в его тело. Он резко развернулся. Нож против ножа. Небольшая гарда, которая смотрелась на кинжале Такино просто как бесполезное украшение, стала препятствием для ножа противника, который не смог сильно ранить его. Он просто почувствовал лёгкий укол с тыльной стороны руки, в то время как его собственное холодное оружие глубоко вошло в тело врага.

Такино огляделся вокруг. Двое мужчин со складными стульями блокировали выход. Он побежал прямо на них. Какой-то парень попытался преградить ему дорогу, но Такино сбил его с ног. В него полетел стул и ударил по правому плечу. Рука онемела. Он больше не чувствовал нож, но пальцы всё ещё сжимали рукоятку. Он закричал, и парень повернулся и побежал.

Такино же нёсся так быстро, как только могли двигаться ноги. Он слышал крики и визг. Кто-то бежал за ним. Он вылетел на аллею. Ножны болтались в брюках, прикреплённые к поясу с помощью металлических зажимов. Не останавливаясь, он на ходу сунул кинжал в ножны. Однако ему не удавалось разжать пальцы, сжимавшие рукоятку. Они сделались будто железными и приклеились к ножу, как к магниту.

Он выбежал на главную дорогу. Крики за спиной усиливались. Одна рука всё ещё сжимала кинжал. Такино сбросил пальто. Он весь был испачкан кровью Овады. Воспользовавшись пальто, он на бегу вытер лицо. Затем он повернул на другую аллею. За ним всё ещё бежали. Он почувствовал, что устал, и перед глазами появилась пелена. Здесь аллея раздваивалась и поворачивала. Он завернул за угол и остановился в таком месте, которое не просматривалось из-за поворота. Такино практически выбился из сил. Он пошарил в карманах пальто. Шаги приближались. Зажав револьвер в правой руке, Такино вышел из укрытия, чтобы встретиться с преследователями лицом к лицу. Их было трое. Он выстрелил в воздух поверх их голов, и люди тут же упали на колени. Он побежал. Ещё одна дорога, ещё одна аллея. Два раза он свернул и потом упал на землю. Ноги его больше не слушались. Такино встал и попытался отделить пальцы от рукоятки ножа. Его дыхание было тяжёлым и прерывистым. Когда ему удавалось глотнуть немного воздуха, сразу начинало тошнить и рвать. Он увидел, что внизу, под ногами, уже образовалась лужа блевотины. Будто он пар выпустил. И Такино снова побежал.

Он добрался до конца аллеи и бросил быстрый взгляд на дорогу. Там виднелись два зонтика; их владельцы смотрели в другую сторону. В пяти шагах от него была припаркована машина. Он выудил из кармана ключи и устремился к автомобилю. Сделав эти пять шагов, Такино открыл дверь и забрался внутрь. Его никто не видел.

Такино завёл двигатель. Рука, державшая рычаг переключения коробки передач, дрожала, а грудная клетка сотрясалась всякий раз, когда он пытался сделать шумный тяжёлый вдох. Такино медленно передвинул рычаг — машина была готова тронуться. Он всё ещё не мог выровнять дыхание. Время от времени на глаза будто падала пелена — и мир вокруг становился серым.

Такино тронул рычажок переключателя и включил печку. Он уже весь покрылся потом, но включил тёплый обдув, чтобы убрать влажную изморось со стёкол машины. Ему везло: дождь всё усиливался и усиливался, а значит, будет непросто увидеть, что внутри припаркованного автомобиля кто-то сидит.

Он вырулил на Никко-Хайвей и пересёк Сенью Нью-Бридж. Сейчас Такино дышалось уже намного легче. Стараясь не превышать скорость, он добрался до разворота на Соку.

Токио остался позади. Он не заметил, чтобы где-то перекрыли дорогу или поставили усиленные посты проверки автомобилей и документов водителей. Такино ехал уже минут десять.

Затем у поворота на Соку он остановился и медленно поехал через жилой район. Большие многоквартирные здания, новое жильё, только что построенные и сейчас выставленные на продажу дома и небольшие свободные пространства, время от времени встречающиеся между жилыми массивами. Такино выехал на дорогу, справа от которой тянулись фермерские участки, а слева виднелся высокий забор какой-то фабрики. Он подъехал к этому забору и остановил машину.

Теперь он мог, откинувшись на сиденье, закурить сигарету. В голове была абсолютная пустота. Он лишь чувствовал, как холодное остриё дыма входит в его лёгкие. Жаль, нет времени докурить сигарету до конца. Такино опустил окно и выбросил окурок наружу.

Сидя на водительском месте, скрестив ноги, он дотянулся до большого бумажного пакета, находящегося на пассажирском сиденье и открыл его. Вытерев морской кортик пиджаком, запачканным кровью, он также тщательно очистил рукоятку и гарду ножа. Кровь уже начала подсыхать, и убрать её так, чтобы не осталось следов, было непростой задачей.

Такино достал четыре влажных салфетки из пластиковой упаковки, разделся до пояса и аккуратно вытерся ими. На руке он заметил свежий порез, который кровоточил при движении. Он наложил на рану марлевую повязку и туго замотал её бинтом. Порез на тыльной части правой руки уже начал затягиваться. Ничего страшного: так могла и кошка поцарапать. Само заживёт. Он взял с собой десять бинтов, из которых в конечном итоге ему понадобился только один. Возможно, Такино не утратил былую хватку. А может быть, просто был счастливчиком.

Он внимательно изучил синяки: ни один из них не выглядел по-настоящему плохо. Такино надел чистую рубашку и галстук, а также сменил брюки и туфли. Испачканную одежду он завернул в газету, положил её на пол у пассажирского сиденья, потом причесал волосы. Надев пиджак, он взглянул на себя в зеркало. Возможно, его лицо было немного более бледным, чем обычно, но, если не считать этого, он снова выглядел обычно.

Как они и договаривались, Хиракава, слушая радио через наушники, ожидал его на станции у турникета. Увидев Такино, он кивнул головой.

— Что вы сделали со своей машиной?

— Они её в любом случае не найдут. Это, знаете, будто бы выбросить в мусорное ведро.

Он оставил её на парковке рядом с одним из больших госпиталей, где находится забитый людьми травматологический пункт, около которого постоянно снуют машины. Чтобы найти его автомобиль там, полицейским понадобится куда больше времени, чем если бы Такино просто оставил его где-нибудь на улице. Остаток пути он проделал на поезде.

— Овада мёртв, — произнёс Хиракава. — Умер прежде, чем туда приехала «скорая помощь». Я только что слышал в новостях, что информации у них мало и никаких подозреваемых нет.

Такино не стал посвящать Хиракаву в детали. Он просто сказал ему, что должен сделать эту работу и что он хотел бы, чтобы Хиракава помог ему уехать отсюда. Старику даже не потребовалось времени, чтобы всё хорошенько обдумать. Они договорились, что детектив будет ждать в определённом месте в течение пяти часов — с двух до семи.

Такино осмотрелся вокруг.

— Всё в порядке, — заметил Хиракава. — Некоторое время назад я всё здесь проверил. Пока что никаких копов нет.

С этими словами Хиракава протянул ему билет на поезд. Такино взял приготовленный для него конверт.

— Я не могу просто так принять ситуацию, — сказал Хиракава. — И то, что случилось с Такаяси-сан тоже. Я чувствую себя ответственным за это. Пожалуйста, не заставляйте старика переживать ещё больше.

— Я хотел попросить вас позаботиться и о девушке.

— Я знаю. Не нужно об этом беспокоиться. Я буду в Фукуоке раньше вас. Где лучше всего встретиться? В Беппу?

— О чём вы говорите?

— Я подумал, что вы позволите мне туда поехать. Я хочу сказать, что у нас есть единственный выход — воспользоваться услугами того парня из «Таро-мару», а Старый Пёс следит за ним. Вам тяжело будет справиться с ситуацией одному.

— Это не означает, что вы…

— Я так решил. Я еду в Яватагаму, нравится вам это или нет.

— Вы сошли с ума, Хиракава?

— Я так же здоров, как в тот день, когда появился на свет. Никогда я ещё не чувствовал себя счастливее. Надеюсь, что всё будет в порядке. Я раньше не делал ничего подобного.

— А как же Старый Пёс? Ведь он не станет сидеть на месте и не позволит вам просто так ускользнуть.

— Возможно, вы и правы. Но вы не думаете, что в действиях этого сукина сына есть нечто странное? Я имею в виду, что он мог бы, если бы захотел, задержать вас на любом этапе этого дела. А он ничего не предпринимает. Похоже, что он просто ждёт, что же произойдёт дальше.

— Мне без разницы, что он там планирует. Я сделал то, что должен был сделать, сейчас уже всё позади.

— Не для меня. Я не хочу уйти в могилу с долгами за плечами.

Такино взял в рот сигарету. Повсюду были толпы людей: они садились в вагоны, выходили из них, стояли вокруг Такино и Хиракавы, ожидая своего поезда. В таком месте никто не обращает внимания на других. Было три часа сорок пять минут. Они не заметили, чтобы за ними кто-то следил.

— Я хочу, чтобы вы ради меня позаботились об Акеми. Никакая реальная опасность ей не угрожает. Просто увезите её из Токио. Устройте её где-нибудь в таком месте, чтобы её не смогли найти.

— Не беспокойтесь, я всё сделаю. Утром по дороге сюда я к ней заглядывал.

— Вы здесь всё проверили, убедились, что меня не ожидает засада. Насколько я понимаю, вы сделали всё, что могли.

— Но Старый Пёс, — заметил Хиракава. Он закашлялся, затем поднёс к лицу большую полную руку и вытер рот. — Он мне угрожал. Ему ничего не стоит переступить через человека. И с таким пафосом. Вот почему я так паршиво себя чувствую. Этот сукин сын знает, как запугивать людей, будьте уверены. Но и я за свои шестьдесят лет кое-чему научился.

Такино выбросил сигарету. Хиракава дал ему клочок бумажки, на котором было написано название конкретного места, где они должны будут встретиться в Беппу. Такино взглянул и снова отдал листок Хиракаве.

— Запомнили?

— Не особо старайтесь туда добраться. Я буду ждать вас там полчаса.

— В четыре есть экспресс «Хикари». Не хотите им воспользоваться? Если этот пропустите, следующий будет через час.

Такино кивнул, и Хиракава повернулся, чтобы уйти. Такино смотрел, как он шагает прочь, пока его силуэт с прямой спиной не исчез из виду.

Такино подхватил дорожную сумку и прошёл через турникет.

 

5

Первые отчёты о случившемся начали поступать около двух часов дня. Такаги даже не поднимался из-за стола. Мурасава тоже сидел на своём рабочем месте и не двигался, только глаза внимательно изучали документы, лежавшие перед ним.

Убийцей был мужчина лет тридцати-сорока, одетый в тёмный костюм. Среднего телосложения, среднего роста. Орудие убийства — кинжал. Кроме того, у него был и револьвер. Местная полиция провела тщательное обследование прилегающей к месту убийства территории.

Второй отчёт был немного более подробным. Сейчас поисками нападавшего занималась специальная группа агентов. Нет сомнения, что в следующем отчёте напишут о том, что к делу привлечены полицейские собаки-ищейки.

Такаги разобрал свою зажигалку. В ящике стола он держал на такой случай маленькую отвёртку. Он осторожно вытащил фитилёк из зажима. Вроде бы всё было в порядке.

В десять минут четвёртого пришли сообщения о том, что заблокированы дороги, дабы перекрыть преступнику все маршруты и не выпустить его из зоны, взятой под наблюдение. Не так уж плохо. Можно даже сказать, довольно быстрая реакция. У них был только один шанс схватить этого человека на месте преступления — поставить кордоны ещё до того, как всё произошло.

Такаги только начал собирать зажигалку, когда ему позвонили из кабинета шефа. Он подал знак Мурасаве.

— Того молокососа, что я задержал около четырёх лет назад, вчера выпустили, — сказал Мурасава таким тоном, будто речь шла о чём-то совершенно неважном, когда они вместе шли к кабинету начальника.

— Сколько ему?

— Было двадцать. Я думал, что надо пойти и посмотреть, что там у него происходит. Этот идиот настолько неуравновешен, что пустяковое событие может довести его до смерти.

— Что значит «пустяковое событие»?

— Его женщина нашла другого. Она его на восемь лет старше. Парень его убил.

Такаги постучал в дверь кабинета шефа, и в ответ раздался голос, который всегда напоминал ему о том поджигателе, которого он арестовал много-много лет назад.

— Я о том деле, что произошло два месяца назад в Синдзюку, — сказал начальник, всё ещё не отрывая глаз от лежавших на столе бумаг. — Прежде чем заморозить его, давайте ещё раз всё внимательно посмотрим.

Об этом деле писали все газеты. Человек с неустойчивой психикой ударил ножом ни в чём не повинного прохожего. То что шеф говорил сейчас, означало: «Дело Овады окончено. Кроме того, он умер. Нам трудно было надеяться на иную, лучшую, развязку этой истории».

— Если вы не возражаете, я попросил бы вас обоих проехать туда и посмотреть всё самим.

— Вы знаете, я не люблю лезть в расследование, которое уже закончено, сэр.

— Но…

— Ведь вы приказали не следить за Овадой, сэр. И это было всё лишь несколько часов назад.

— Что вы хотите этим сказать?

— Мы хотим выследить того человека, что убил Оваду. Если мы найдём его, то необязательно кому-либо сообщать, что ваши приказы привели к смерти Овады.

— Такаги! — воскликнул шеф, и глаза его засверкали от гнева, но потом взгляд постепенно смягчился. — Ты даже лучший актёр, чем я думал. Я думал, что ты просто дашь мне понять, что мои приказы спасли твою собственную голову.

— Слова иногда значат больше, чем, казалось бы, можно ими выразить.

— Мудрость, приходящая с возрастом. Ладно, это хороший урок для меня.

— О чём вы говорите?

Такаги взял сигарету из пачки, лежавшей на столе, и поджёг её от настольной зажигалки. По ряду причин все эти газовые зажигалки дают совершенно другое пламя.

— Я не могу отстранить специальную группу от этого дела.

— Пусть они занимаются своей работой, а нам оставьте нашу. Почему бы нам не сказать, что мы разыскиваем этого человека в связи с его участием в побеге Сугимуры на Тайвань?

— Это может сработать, — согласился шеф.

Он больше не задавал вопросов. Он вообще не хотел лезть слишком глубоко. У него были все характерные черты идеального бюрократа, хотя он сам этого не понимал. Такаги затушил сигарету.

— Мы ищем того подлеца, что помог бежать Сугимуре, — произнёс шеф.

— Мы об этом позаботимся, сэр.

— Даю три дня, самое более — четыре. Думаете, вам хватит времени, чтобы выполнить это задание?

— Более чем достаточно.

Шеф кивнул, и Такаги с Мурасавой вышли из кабинета.

— Вы что-то лично имеете против Такино, сэр? — поинтересовался Мурасава.

— Почему ты так решил?

— Просто сложилось такое впечатление.

— У меня в жизни не было ни одного человека, которого бы я ненавидел.

— Ненавидите грехи, но любите грешников?

— Да нет, дело не в этом. Мне никогда не случалось переживать каких-то особых эмоций.

— Я должен помочь вам искать его?

— С этого и надо было начинать, Мурасава.

— Можно я ещё кое-что скажу?

— Что?

— Думаю, что в этой ситуации я одобряю его действия. Я имею в виду Такино.

— Лучше бы тебе постараться надеть наручники на этого парня, если ты хочешь быть достойным уважения.

Мурасава нахмурился.

Такаги вернулся к рабочему столу и снова начал возиться со своей зажигалкой. Он вставил туда новый фитиль. Сейчас пламя горело довольно ровно.

— Хочу пойти повидаться с женой Такино, — сказал он и надел плащ. На улице шёл дождь.

— А что я должен делать?

— Для начала попытайся взять его след. Свяжись с полицией Чибы и Сайтамы, пусть они поищут машину Такино. Где-нибудь вокруг Токио.

— Вы на самом деле считаете, что он воспользовался собственной машиной?

— Кто знает? Но проверка-то не повредит, правда?

Было почти четыре. С момента происшествия прошло почти два часа. Полицейские всё ещё трудились на месте преступления.

На парковке перед супермаркетом Такино было одно свободное место — то самое, где обычно стояла белая «Тойота». Такаги припарковал там свою машину — рядом с минифургоном с надписью «Такино-супермаркет» на боку.

Он прошёл по главной аллее и сначала взглянул на кафе. Закрыто. Супермаркет же вроде бы, как обычно, работал. Он прошёл через магазин и открыл дверь офиса, даже не потрудившись постучаться. За столом сидела женщина и курила. Она подняла голову и посмотрела на Такаги с совершенно отсутствующим выражением лица, не сделав даже попытки встать.

— Вы жена Кацуя Такино?

Она была привлекательной женщиной, с роскошными волосами, струящимися по плечам, словно каскады воды. Но глаза её были совершенно пусты. Невозможно понять, слышала ли она сейчас хоть что-нибудь из того, что он говорит.

— Что?

— Где я могу найти вашего мужа?

— Его здесь нет.

— Он уехал?

— А вы кто?

— Извините, мне следовало представиться. Моё имя Такаги. Я детектив из Главного управления департамента полиции.

Женщина достала сигарету. «Салем». У неё были идеально отполированные ногти.

— Что вам здесь нужно?

— О, да ничего особенного. Просто мимо проходил.

— Мой муж что-то натворил, да?

— Почему вы так решили?

— Не знаю, просто такое чувство. Весь день меня не покидает тревога. И кроме того, вы ведь из полиции, правильно?

— Знаете, когда вдруг появляется полицейский, это вовсе не означает, что кто-то совершил преступление.

Женщина медленным движением достала из ящика стола конверт. Не открывая, она положила его перед собой и молча уставилась на него.

— Там, внутри, бумаги на развод. Мой муж уже их подписал.

Такаги взял в рот «Голуаз» и щёлкнул зажигалкой. Пламя слишком большое. Должно быть, многовато бензина. Эта вещь работает, как хочет.

— Относительно дел… он тоже обо всём позаботился. Так что мне не трудно теперь вести его бизнес.

— И что?

— Я знала, что что-то происходит. Я знала, что он встречается с другой женщиной. Я знала, что он всегда жил своей жизнью. Но я никогда ничего не говорила ему. Мне так жаль его. И ещё этот человек — Такаяси. Он был другом моего мужа с давних времён, так ведь? Так вот недавно в газетах сообщили, что его убили. А он старался, чтобы я этого не увидела.

— Но неужели вы не попытались остановить его, когда он уходил?

— Я знаю его гораздо лучше, чем вы. Я просто сказала ему, что буду ждать его возвращения домой.

— То есть вы не собираетесь с ним разводиться?

— Я не буду менять табличку снаружи. На ней написано: «Такино-супермаркет». Хотя на самом деле магазин носит имя моего отца. Но он всегда был так упрям в этом вопросе.

Женщина взяла очередную сигарету и подожгла её с помощью ярко-красной лакированной зажигалки.

— Я подумал, что кафе закрыто.

— Оно снова откроется завтра. Недавно он пришёл туда и взял кофе. И даже заставил себя выпить его горячим, пока тот ещё не остыл. С тех пор, как мы знакомы и за всё время нашего брака я впервые видела, чтобы Такино так сделал.

Она улыбнулась, но лёгкая тень пробежала по её лицу.

— Мне кажется, вам лучше было бы развестись.

— Я уверена, что мне многие так будут говорить. Но я уже всё решила.

— Я вовсе не о вас сейчас говорю. Я имею в виду, что он хочет, чтобы вы это сделали. Ради вас самой. Он хочет этого, потому что любит вас.

— Нет, он этого не хочет. Я знаю это, что бы мне ни говорили. Он обо всём позаботился. Понимаете, здесь, на работе, он обо всём позаботился.

Такаги выбросил «Голуаз» в пепельницу. Что заставило его прийти сюда и повидаться с женой Такино? Он хотел помочь ей, если у неё есть проблемы? Утешить, если она в печали? Когда дело касалось человеческих чувств, он был больше человеком, чем детективом. Это точно.

— А ваш муж забрал машину?

— Да, и ещё взял немного денег. Так мало, что когда я думаю об этом, то ещё больше расстраиваюсь.

— Благодарю вас за оказанную помощь. Извините за беспокойство.

И с этими словами Такаги пошёл к двери, но она окликнула его:

— Детектив, как вы думаете, сколько мне придётся ждать?

— Не знаю. Пять лет, десять. А может, всю жизнь. Столько, сколько вы сможете это вынести.

Когда он снова садился в машину, ему позвонили из полиции. Мурасава всё ещё сидел в кабинете. К этому моменту местные полицейские наконец-то закончили предварительное обследование места происшествия. Свидетелями инцидента являлись более сорока человек, включая прохожих, но пока в руках полиции не было даже и намёка на какую-нибудь ниточку.

Они с Мурасавой договорились встретиться в аэропорту. Наверное, они успеют на последний рейс в Мацуяму. Похоже, что Мурасава не был согласен с Такаги, что Такино попытается бежать из страны через Яватагаму. Старик, возглавляющий компанию «Таро-мару», не захочет браться за слишком рискованную работу — в этом нет сомнений. И оба его корабля сейчас уже в море; отозвать их обратно было бы беспрецедентным случаем. Сейчас ситуация кардинальным образом отличалась от той, что сложилась в прошлый раз, когда суда стояли в доках, готовые к отплытию.

А какие варианты были у Такино? Если он спрятался где-то в Токио, его рано или поздно найдут. А это ему не нужно.

Такаги завёл машину и двинулся прямо в пелену дождя, громко напевая известный мотивчик «Старый пёс Трей».

 

1

Он добрался до отеля к половине двенадцатого. Даже не успев развязать галстук, Такино схватился за трубку телефона. Он набрал номер компании «Таро-мару» и ждал, слушая гудки. Наконец трубку снял старик.

— Это вы, папаша?

— А ты кто?

— Вы помогали мне в одном деле. Некоторое время назад. По моей просьбе взяли на борт двоих людей.

— А, это ты, — старик тут же понял, кто говорит. — И чего звонишь в такое время?

— Но ведь вы ещё не спите, правда?

— Будешь в моём возрасте, тоже станешь вскидываться от всякого шума. Думаешь, я могу спать, когда меня беспокоят по ночам?

— В прошлый раз вы отлично сделали свою работу.

— Только не говори мне, что ты снова хочешь меня об этом просить.

— Ну, обычно я не поднимаю людей среди ночи, чтобы просто сказать им «спасибо».

— Я кладу трубку.

— Подождите минуту. По крайней мере, сначала выслушайте, что я хочу вам сказать.

— Ты просто отнимаешь у меня время. И уже довольно долго.

— Я приду с вами повидаться, хотите вы этого или нет.

— Слушай, если ты снова даже пальцем коснёшься Наоми, я…

— Даже и не предполагал этого делать.

— В прошлый раз я действительно понял, что тебе нужно помочь. Я увидел человека, который работал не только из-за денег. Я так думал. Выходит, я неверно судил о тебе.

— Я не прошу вас начинать бизнес по перевозке людей. Это на самом деле в последний раз. Сейчас я хочу, чтобы на борт судна взяли меня самого.

— Понятно. Ты влез в дерьмо, а теперь хочешь, чтобы я подтирал тебе задницу. Такие неумёхи, как ты, всегда этим заканчивают. Что же, удача рано или поздно ускользает, подумай об этом.

— Почему вы решили, что я неумёха? Я здесь потому, что я так хотел и именно так всё задумал.

— Ты что, ограбил почтовое отделение, потому что тебе денег на обед не хватало?

— Я убил человека. А сам почти и не пострадал — всего несколько ранок.

— И ты этим хвастаешься? Да ты грёбаный идиот!

— Я просто хочу объяснить, почему собираюсь бежать. Вы имеете право знать. Полицейские присматривают за вами. Они знают, что в первую очередь я буду обращаться к вам.

— Подожди-ка минутку. В новостях что-то говорили. Какой-то парень то ли убил Оваду, то ли ещё что-то натворил в Токио. Так это был ты?

— Вы угадали.

— Ублюдок без мозгов! Да ты никогда не доживёшь до моих лет. Сам себя убьёшь, если копы до тебя раньше не доберутся.

— Говорите всё, что хотите, но я буду на первом же судне, которое выйдет из Саганосеки завтра утром.

— Саганосеки? Зачем? Где ты сейчас?

— В Кокуре.

— А зачем тебе было добираться сюда через Кюсю?

— Иногда, особенно если ты находишься в бегах, менее хлопотно поехать более длинной, кружной дорогой.

Старик ненадолго погрузился в молчание. Такино не знал, как это понимать. Но затем он снова заговорил:

— Где в Кокуре?

— Я не могу вам этого сказать.

— Если ты хочешь, чтобы я тебе помог бежать, то лучше бы ты мне это сказал.

Такино немного подумал и затем дал ему название отеля, где он остановился, а также и номер комнаты. Потом он положил трубку.

Он завалился на кровать прямо в одежде и пролежал там примерно час. За это время он выкурил две сигареты. Номер отеля показался ему маленьким и тесным. Надо было брать двойной. Сейчас его совершенно не интересовало, что происходило там, в Токио. Насколько он знал, всё было кончено. Такино волновало лишь то, сможет ли он бежать.

Ночь была тёплой, хотя на дворе уже стоял ноябрь. Когда он уезжал из Токио, шёл дождь, но после Осаки погода стала намного лучше. Она всегда меняется по мере движения с запада на восток. Кажется, именно этому его учили в средней школе? Высокое давление, низкое давление — всё это начинается с запада и постепенно изменяется к востоку. Возможно, утром небо прояснится.

Как только он начал дремать, зазвонил телефон.

— Немного подожди, прежде чем садиться на судно. Там пока ещё ничего не готово.

Звонил старик. Такино ждал его звонка, хотя на многое не надеялся. Полагаться на других людей — это эгоистично. В конечном итоге можно рассчитывать лишь на свои мозги и свои ноги.

— Вы переменили своё мнение. Что-то случилось?

— Просто дай мне ответ. Понимаешь?

— Да.

— Судно пойдёт в местечко под названием Мотоура, что в Мисаки.

— Я знаю. Примерно час езды на такси от Яватагамы, правильно?

— Не езди туда. Твоё судно не там. Тебе нужно противоположное направление, место под названием Куси. Будешь там спускаться по каменным ступенькам, пока не дойдёшь до самого низа и не окажешься на пирсе. А такси повезёт тебя только по дороге, поверху.

— А потом что?

— Позвони мне завтра из Саганосеки. К тому времени постараюсь что-нибудь придумать. Но что бы ни случилось, даже не пытайся самостоятельно переправляться через пролив Хайсуй. Ты понял?

— Если то, что сейчас плохо, станет ещё хуже, у меня просто не будет выбора. Но не беспокойтесь, я вовсе не собираюсь перебираться через него вплавь. По берегу расположено немало мелких рыбацких деревушек. Уверен, что мне хватит сил, чтобы грести вёслами на обычной лодке или на чём-нибудь подобном.

— Тебе ни за что не удастся сделать это без мотора. Если не получится с паромом, мы всё равно что-то придумаем, — старик закашлялся, прочистил горло и спросил: — Ты ранен?

— Об этом что-то говорили в новостях? Ничего серьёзного.

— Доктора я найти не смогу.

— Мне он и не нужен, — Такино взял в рот сигарету и ослабил галстук, освобождая шею. — Скажите мне… — начал он.

— Что?

— Почему вы так усердно пытаетесь мне помочь? Вы же знаете, что за вами копы следят.

— Я делаю это не для того, чтобы помочь тебе бежать.

— Тогда как же?

— Я ничего для тебя не делаю.

— Но я единственный человек, который просит вас о помощи.

— Даже если так, я всё равно ничего не делаю для тебя. Просто есть один человек. И я хочу, чтобы он уехал. Я помогаю ему это сделать, вот и всё.

Такино снова спросил старика, что он имеет в виду, но стало очевидно, чтобы там ни было, он не хотел об этом говорить. Некоторое время они просто молчали, а затем старик, откашлявшись, вновь прочистил горло:

— У тебя есть деньги?

— Только около миллиона.

— Недостаточно. Обе мои лодки в Южно-Китайском море. Нам придётся воспользоваться чем-то другим.

— У меня есть часы, зажигалка и бриллиантовая заколка для галстука. Всё вместе потянет ещё на полмиллиона или около того.

— Ты же знаешь: ничто так не ценится в этой игре, как твёрдая наличная валюта. Ну да ладно. Может, нам удастся провернуть эту сделку и с такой малой суммой.

— Сколько я должен вам?

— Мне от тебя деньги не нужны.

— Ну, тогда возьмите хотя бы мою бриллиантовую заколку для галстука. Новая она стоила восемьсот тысяч иен.

Заколку ему подарила Юки, в тот месяц, когда они выплатили последнюю часть кредита. Себе она купила кольцо точно такого же дизайна. Дочке тогда только исполнился годик, и Такино помнил выражение паники на лице жены, когда Мизу добралась до шкатулки, в которой хранились драгоценности.

— Мне ничего не нужно. Кроме того, я вовсе не собираюсь с тобой встречаться.

— Ну а какой план? Он у вас есть?

— Я пока подержу его у себя в голове, — и с этими словами старик повесил трубку.

Такино снова лёг на постель, не снимая одежды. Казалось, что он собирается в долгое путешествие. Он чувствовал себя так, будто его тянет куда-то в самые глубины Земли. Сможет ли он потом поспать? Он обычно чувствовал себя именно так, когда он почти засыпал, а голова была ещё ясной. Он лежал на боку, бережно положив раненую руку на кровать, и в ней толчками пульсировала боль. Сейчас дело обстояло хуже, чем вначале, когда порез был свежим. Так всегда и бывает. Чем сильнее боль, тем ты дальше от смерти, потому что сознаёшь, что ты есть, что ещё жив.

Он сел на обычный, не скоростной поезд, который отправлялся в 5.07. Солнце ещё не встало, но пассажиров было много. Такино задремал сразу же, как только поезд двинулся вперёд, однако часть его сознания не погружалась в сон. Он слышал всё, что твориться вокруг него: разговоры людей, толчок при торможении, когда поезд въезжал на станцию. Ведь он находился в бегах. Пусть даже Такино не заметил каких-либо людей, которые бы следили за ним и даже не чувствовал их присутствия, всё его тело знало, что он сейчас в бегах.

Начинало светать. Похоже, что его прогноз сбывается: день будет чудесным.

Напротив сели две пожилые женщины. Они курили сигареты и болтали на местном диалекте. Такино тоже достал сигарету. Слева расстилалось Внутреннее Японское море, которое блестело в лучах раннего утреннего солнца, подобно золотому слитку. Вдалеке виднелось несколько рыбацких лодок; они походили на маленькие чёрные пятнышки или капельки на ровной утренней морской глади. Спокойное море.

В Накацу Такино купил себе завтрак. Было чуть больше половины седьмого утра. Он ел не торопясь, тщательно пережёвывая каждый кусок, пока не осталось и крупинки риса. Потом он выпил чашку холодного чая и снова закрыл глаза. Спать Такино не мог. В Беппу он сошёл с поезда.

На улицах городка царило оживление, хотя не было ещё и девяти. Прямо перед ним тянулась дорога, ведущая к берегу — пройдя километр или около того, он оказался у волнолома. Здания отелей растянулись по улице в обоих направлениях, будто огромные бетонные обломки кораблекрушения, выброшенные сюда приливом. Такино свернул направо и пошёл в сторону залива. У моста стояло большое белое судно, возможно паром, идущий в Осаку.

Расположившись на волноломе, Такино достал сигарету. Он пришёл на полчаса раньше. И тут он заметил женщину, идущую к нему. Серое пальто, голубой чемодан, короткие волосы. Похоже, она смотрит в его сторону. Акеми! Нет никаких сомнений, что это она.

Такино встал. Акеми остановилась и стояла, ожидая его. Он подходил всё ближе и ближе, пока наконец не начал различать на её лице слегка принуждённую улыбку. Казалось, что она плачет.

— Какого чёрта ты здесь делаешь? — спросил Такино.

— Я приехала вместо Хиракавы-сан.

— Зачем?

— Ты просил его позаботиться обо мне. Вывезти меня из Токио. Устроить меня там, где никто не сможет меня найти.

— Я думал, что он согласился сделать это по моей просьбе.

— Я сказала ему, что хочу ехать с тобой. Я умоляла его. Ведь никто и никогда не найдёт меня, если я уеду из этой страны. Сначала он даже не хотел меня слушать. Говорил, что ты никогда не согласишься.

Волосы Акеми развевались на ветру. Они сейчас напоминала ему Юки, хотя у жены волосы были длиннее и смотрелись куда эффектнее. Такино сразу же вспомнил, какие у Юки длинные изящные пальцы и как она перебирает ими волосы. На глаза Акеми навернулись слёзы, но она не торопилась вытирать их. Она стояла и смотрела на Такино.

— Я рассказала Хиракава-сан о своём отце. Ты же знаешь, что он всё равно найдёт меня. Рано или поздно, но найдёт. Я уверена в этом. У него это единственный способ существования. И не имеет значения, куда я уеду.

— Но на самом деле ты когда-нибудь пыталась бежать от него? Хотя бы один раз?

— Сейчас я настроена очень серьёзно. Я хочу уехать. По крайней мере, я так сказала Хиракаве-сан. Но это не вся правда. Мне совсем нет дела до отца. Я хочу быть с тобой. И если ты уезжаешь, то и я еду с тобой.

Такино взял в рот сигарету. Слёзы бежали по щекам Акеми. Неподалёку на улице проехала машина. Такино и Акеми, отвернувшись, смотрели в сторону моря.

— Зачем?

— Я не знаю. Я не хочу с тобой расставаться. Лучше тогда мне умереть. Я не смогу больше жить без тебя.

— Ты знаешь, что я сделал? — Акеми легонько кивнула головой. — Путь будет трудным.

Снова лёгкий кивок головой. Они оба смотрели на море.

— Нет никаких гарантий, что нам удастся это сделать, — Такино бросил сигарету на бетонную поверхность волнореза. — Когда я выходил на станции, там объявляли автобусный тур.

Акеми вытащила платок из кармана пальто. Такино закурил очередную сигарету.

— Разве мы не собирались встретиться вон там? — спросил Такино.

Возвышаясь над всеми зданиями береговой линии, в небе плыла башня обсерватории. Они заранее договорились, что он будет там в девять часов и подождёт ровно тридцать минут.

— Я приехала сюда вчера ночью. Села на утренний рейс в Фукуоку, а потом взяла такси. Хиракава-сан заказал мне отель. Я немного подождала — до девяти — и потом вышла погулять. А ты здесь.

— Где сам Хиракава? В Токио?

— Он сказал, чтобы ты позвонил ему на этот номер, в девять.

С этими словами Акеми достала клочок бумажки. На нём был номер телефона в небольшом отеле в Яватагаме. Это тот же самый отель, где Хиракава останавливался в тот раз, когда они вывозили из страны Сугимуру.

— Здесь ещё даже кафешки закрыты, — заметил Такино.

Он взял чемодан Акеми, перебросил свою сумку через плечо, и они отправились в центр города. Они походили на двух туристов, которые идут к станции. Что ещё может быть привычнее в этом городке?

Они нашли телефонную будку, и Такино выудил из кармана какую-то мелочь. Хиракава сразу же снял трубку.

— Я не мог отказать, хотя я не уверен, что вы рады женской компании.

Это всё, что Хиракава сказал об Акеми.

— Здесь Старый Пёс и ещё несколько молодых детективов. Вчера я практически на них натолкнулся. А также я сегодня утром встретился с человеком из «Таро-мару». Похоже, что он старается изо всех сил, чтобы вывезти вас отсюда. Я объяснил ему, почему вам пришлось убить Оваду.

Зря ему сказали так много. Старику нет нужды знать, почему Такино сделал то, что он сделал. Но Хиракаве Такино ничего не сказал.

— Ваша личность пока ещё не установлена. Но я думаю, что это пока Старый Пёс не взялся за дело. Однако местная полиция поднята на ноги, и сам город довольно неплохо перекрыт. Отсюда ведёт единственная железнодорожная ветка, и автомобильных дорог тоже не так уж много. У местных копов достаточно людей в распоряжении, чтобы без посторонней помощи перекрыть все дороги.

— Старик велел мне ехать в местечко под названием Куси.

— Я слышал. Сейчас мы зашли так далеко, что нам придётся на него положиться. Другого выбора просто нет. Проблема ещё и в том, что я больше не могу с ним встречаться. Копы поставили постоянный пост у его дома — двух человек.

— Предполагается, что я позвоню ему из Саганосеки. А туда мы отправимся отсюда.

— Там вы скорее всего будете в безопасности. Хорошая мысль — как можно быстрее переправить вас на Кюсю. Когда я был в аэропорту, там повсюду крутились копы и задавали вопросы. Скорее всего, то же самое творится и на станции.

Такино повесил трубку и вышел из телефонной будки. Акеми протянула ему бумажный пакет.

— Вот деньги, — сказала она. — Это те, что ты мне давал, но тут осталось только три миллиона.

— Отлично. Я вот как раз думаю, чем нам заплатить за наём судна.

Такино остановил такси, и они начали загружать вещи в багажник.

 

2

Последние пять часов Такаги проспал на диванчике в служебном помещении здания полицейского участка.

Он прибыл в аэропорт Мацуямы вчера вечером в семь. Глава полиции префектуры остановил его сегодня и спросил, может ли он оказать ему помощь в этом деле. Так Такаги получил в своё распоряжение машину и около десяти отправился в Яватагаму, чтобы проверить, насколько хорошо заблокирован город. Это вовсе не было расследованием убийства. Они разыскивали Такино за помощь и соучастие в побеге преступника.

Местная полиция приняла все возможные меры, о которых говорил Такаги. К счастью, в этот момент они не были заняты другими серьёзными делами. Он даже получил в своё распоряжение небольшую группу из полиции по противодействию уличным беспорядкам, которая базировалась на местной атомной станции. В любом случае, людей у него было даже более чем достаточно.

Закончив со звонками в Токио, Мурасава вернулся и принёс им обоим лапшу в чашках на завтрак. Было семь часов утра, и над головой раскинулось чистое голубое небо.

— Пока никаких признаков машины Такино нет, — объявил Мурасава. — Ничего не могут найти. Я думаю, что им уже начинает это надоедать. Та же история и с оружием. Ведь он явно стрелял по меньшей мере один раз, но нигде никаких следов пули, гильз тоже нет. Насколько я понял, они считают, что преступник всё ещё скрывается где-то в Токио.

Мурасава принялся за лапшу. Он и сам полагал, что Такино пока ещё находится в Токио. Вот почему он был рад поехать туда по приказу Такаги.

— Но во всём этом есть и нечто хорошее, — сказал он, вытирая рот ладонью руки. Бульон из лапши забрызгал всё его лицо. — Они обнаружили амфетамин в том самом месте, где проходили встречи. Проверили всех, кто там находился, и несколько человек попались. Как вы думаете, кто занимался перевозкой наркотиков?

Такаги это было неинтересно. Овада умер, и банде «Марува» вскоре не останется иного выбора, как просто сделаться обычной группировкой, которая снова занимается привычным рэкетом.

— Гид тура из туристической компании, который ездил с ними каждый месяц в паломничество. Должно быть, ему платил Овада. Нет сомнений, что сейчас все они будут намного более разговорчивыми, чем раньше.

— А, кстати, что там за история с этой группой?

— Это какое-то ответвление буддизма. И похоже, что очень многие члены группы относятся к этому весьма серьёзно.

Такаги доел последние ложки бульона.

— Я был так занят последнее время, что забыл вас спросить, — вспомнил Мурасава, — как там жена Такино?

— У неё всё в порядке. Женщины — довольно стойкие существа.

— Что вы имеете в виду?

— Даже не знаю. Но чем больше я говорил с ней, тем больше понимал, что она точно не нуждается в моей заботе.

— И она сама собирается заниматься всем бизнесом?

— Она спросила меня, сколько ей придётся ждать, пока он снова вернётся домой.

— Она знает, что он сделал? Может быть, она хотела спросить, сколько времени он проведёт в тюрьме?

Мурасава тоже допил бульон из лапши и поднялся.

— Я заварю чай, — сказал он и вышел из комнаты.

Заслоны на дорогах были абсолютно надёжны. Такаги провёл добрый час (с восьми до девяти) утра, инспектируя посты, организованные по всему городу. Практически никто не мог выехать или въехать незамеченным. Такино был беглецом, чужаком в этом городе, и потому на него в любом случае должны обратить внимание. Такаги также посетил двух детективов, посланных к зданию судовой компании «Таро-мару». Старик уже был там и занимался обычными делами.

Такаги снова вернулся в главный офис и расстелил перед собой карту префектуры Эхимэ. Поедет ли Такино в Яватагаму? Когда он незаконно вывозил Сугимуру, то нанимал судно от острова Исигаки, но на этот раз оба корабля компании «Таро-мару» находятся в море, и отозвать их на Исигаки за такой короткий промежуток времени не так-то легко. У Такино не было иного выбора, как искать другое судно — предположительно с помощью старика хозяина из «Таро-мару».

Вряд ли возможно, чтобы у «Таро-мару» были контрабандные маршруты по всей стране. Их единственная база — Яватагама. Такино только и может, что продолжать скрываться где-нибудь поблизости и ждать, пока появится судно. Он где-то рядом сейчас.

Если бы всё же он скрывался в Токио, то его бы уже там арестовали, это уж точно. В любом случае он не стал бы рассчитывать на какую-то призрачную возможность, он решил бы, что здесь у него больше шансов. Основываясь на стереотипе поведения Такино, на его характере, Такаги не мог и предположить, что такой человек будет скрываться в какой-нибудь дыре в Токио и просто ждать, пока попадётся в руки мощной розыскной машине, о которой он знал не понаслышке.

Такаги вдруг осознал, что он опять напевает про себя, и тут же заметил, как один из местных полицейских смотрит на него с подозрением. Он свернул карту и убрал её в карман пиджака. В такие минуты, когда сети расставлены и в них вот-вот попадётся жертва, Такаги всегда чувствовал странное возбуждение.

Мурасава вбежал в помещение в одиннадцать часов.

— Из полиции префектуры Сайтама пришли новости. Они нашли машину Такино на парковке для посетителей у одного из госпиталей. Они обследовали автомобиль и обнаружила там целый ворох запачканной кровью одежды. Должно быть, он переоделся там. И туфли тоже есть. Но ни ножа, ни пистолета не найдено. Сейчас они проводят анализ крови и исследуют одежду на предмет следов от пороховых газов.

— Довольно педантичный парень, ты не находишь?

— Получается, что у него был наготове запас чистой одежды?

— Да, и место, где оставить машину он тоже не просто так выбрал. Место преступления попадает под юрисдикцию Главного управления полиции. Если бы он оставил машину где-нибудь в Токио, то они нашли бы её по меньше мере на день раньше.

Интуиция подсказывала правильно. Новая одежда, брошенная машина — Такино заранее запланировал свой побег. Такаги встал.

— Пойдём поговорим с этим стариком из «Таро-мару».

Был ли хозяин корабельной компании на самом деле готов взять на борт Такино? А если так, то почему? Может быть, старика и Такино связывало нечто старой дружбы? Может, они сдружились, когда занимались вывозом Сугимуры из страны? А возможно, дело в деньгах. Или ещё в чем-нибудь.

Мурасава сел за руль.

Офис компании «Таро-мару» находился меньше чем в пяти минутах езды от полицейского участка, в простом двухэтажном доме, который вовсе не походил на офис судовладельца. Талисман на удачу, висевший над дверью, был единственной вещью, наводящей на мысль о расположении здесь компании.

Такаги жестом поприветствовал полицейских, которые были на своём посту, и один из них указал на дом. Такаги кивнул.

Он открыл раздвигающуюся дверь, ведущую внутрь. На полу, рядом с небрежно брошенными резиновыми ботинками, стояли женские сандалии. Он спросил, есть ли кто-нибудь здесь, и через некоторое время появился пожилой человек в чёрном свитере с глухим воротом. Его седые волосы были коротко подстрижены, а во взгляде чувствовалась упрямая решительность. Ветер и непогода оставили следы на красном загорелом лице, изборождённом морщинами. Видно было, что перед вами моряк, который большую часть жизни провёл на море, и людей, похожих на него, можно встретить в любом портовом городке.

— Вы, должно быть, детектив.

— Почему вы так решили?

— Весь день у дома толкутся полицейские. Пока они стоят снаружи, мне дела нет, но…

— Не возражаете, если я присяду?

Старик кивнул в знак согласия, и Такаги сел прямо на ступеньки, которые вели наверх, внутрь дома. Через открытую дверь он мог видеть, что весь холл был заставлен кипарисовыми деревьями в горшках, которые располагались в ряд. Старик присел на корточки напротив Такаги. Он даже не взглянул на Мурасаву, который так и остался стоять.

— Я так понял, что вы не жалуете полицию, верно?

— Не могу сказать, что очень её люблю, нет.

— Я провёл небольшое расследование. Знаете, вашего брата убил не полицейский. В полиции оружие такого типа не применяется.

— Они сказали мне, когда я забирал его тело.

— Курите?

— Нет, бросил, как только вышел на пенсию.

— Почему?

— Да просто понял, что пришла пора остановиться. Сигареты и женщины. Сейчас только выпить себе позволяю.

Такаги достал «Голуаз» и попытался щёлкнуть зажигалкой. Из кармана рубашки он вытащил маленькую переносную алюминиевую пепельницу, которую почти три года назад ему подарили в «Японской табачной компании».

— Когда вы начали брать пассажиров на свои лодки? — спросил Такаги.

— Пассажиров? Ну да, я слышал, что об этом говорят.

— Уверен, что это не просто слухи, — заметил Мурасава.

Такаги жестом приказал ему помолчать. Старик взглянул на Мурасаву, но ничего не сказал.

— Извините, сами знаете эту молодёжь, — сказал Такаги.

— Я не очень-то терпелив.

— Ваш брат выехал из Хиросимы и направился на Кюсю. Затем он сделал попытку добраться до Яватагамы. Почему он не попытался пересечь Внутреннее море? Этот путь намного ближе. И маршрутов там больше.

— Вам было бы лучше самого брата и спросить.

— Как бы я мог это сделать?

— Вы такой человек, который задаёт слишком много вопросов. Вот сами и думайте почему.

— И как вы полагаете, он может об этом спросить у мёртвого человека? — опять влез в разговор Мурасава.

Старик проигнорировал его вопрос. Такаги затушил сигарету в переносной пепельнице. Она уже была полной. Он забыл утром вытряхнуть её.

— Сколько вам лет? — поинтересовался он.

— Не помню.

— Но ведь теперь вы знаете, что прожили на этом свете довольно долго. Не так, как было, например, пятнадцать лет назад.

Старик посмотрел на Такаги, и в его глазах промелькнуло нечто такое, что можно было с некоторой долей вероятности истолковать как враждебность. Но мужчина тут же принял столь же равнодушный вид, что и раньше.

Он закашлялся и сказал:

— Вы весьма забавный полицейский. Зачем вы тратите время, копаясь в том, что случилось пятнадцать лет назад?

— Вы тот самый единственный человек, который заставил меня вспомнить прошлое.

— Мой брат был неудачником. Он мог погибнуть где угодно и когда угодно. Думаю, что он и сам это всегда понимал.

— Я полагал, что он обращался к вам за помощью.

— Мой брат вырос на море. Возможно, он решил, что лучше ему там и умереть. Он любил море.

— А вы любите море?

— Трудно сказать. Это как часть моего тела. Может ли кто-то сказать, любит ли он своё тело? Вы думаете, рыбак любит море? А брат мой рыбаком не был.

Такаги поднялся. Он тоже уже был немолод.

— Спасибо, что уделили мне время. Извините, что вмешиваюсь в ваши дела. Мы хотели бы ненадолго оставить наш пост у здания, если вы не возражаете.

И они вышли на улицу.

— Вы собираетесь всё просто так и оставить? — прошептал ему в ухо Мурасава. — Почему вы не надавили на него посильнее?

Вернувшись в машину, Такаги достал из кармана карту и сосредоточил своё внимание на зоне района Яватагамы.

— Компания «Таро-мару» должна нанимать моряков. Откуда они их всех берут?

— Да найти нетрудно. Просто нужно обратиться в профсоюз.

— Пусть кто-нибудь из местных копов этим займётся. Пусть покопаются поглубже.

Мурасава дотянулся до радиоприёмника. Такаги всё ещё рассматривал карту. От Яватагамы к Кюсю тянулся длинный тонкий полуостров. Мыс полуострова Сада. Остров Сикоку напоминал очертаниями дикое животное, а мыс полуострова Сада вклинивался в океан, подобно длинному скрученному хвосту.

— Куда уходят паромы из Саганосеки? В Мисаки? — пробормотал Такаги про себя.

— Что-что?

— Не обращай внимания. Поехали, — сказал Такаги.

Дорога была просто ужасной. Она извивалась на всём пути вдоль побережья; при этом она проходила всего в нескольких дюймах от края обрыва, а под колёсами стучала галька. Почти на всех участках этой дороги видимость была не более чем на тридцать футов вперёд. А сколько здесь было поворотов!

— И это они называют дорогой? — спросил Мурасава, нажимая рукой на автомобильный сигнал.

Такаги достал «Голуаз». Щелчки зажигалки заглушал бесконечный визг тормозов.

 

3

Рис карри запахом напоминал муку.

Они сидели в дешёвой кафешке, где хозяйкой была одинокая старуха. Такино и Акеми подчищали ложками рис карри с тарелок. Это был придорожный ресторанчик, но особого движения в этом месте не наблюдалось. Единственным транспортным средством здесь являлись случайные машины, которые направлялись к парому или от него.

— Подожди меня на берегу. Я хочу позвонить в Яватагаму, — сказал Такино, когда они вышли на улицу. Акеми кивнула головой.

Сейчас им уже был виден паром, который ждал пассажиров у моста, расположенного в гавани. Там, вдалеке, находился (о чём они могли только догадываться) мыс полуострова Сада и горные цепи Сикоку. Погода была очень солнечной и ясной.

Неподалёку от того места, где стояли паромы, теснились рядышком две телефонные будки. Такино уже звонил сразу, как только они добрались до Саганосеки, но старик не мог пока сказать ему ничего нового. Он лишь произнёс: «Перезвони ещё раз после двух». Сейчас была половина третьего. Последние несколько часов Такино провёл вместе с Акеми, лёжа на пляже. Они просто убивали время. Он совершенно не нервничал. Он просто доверился старику. Всё, что Такино мог сейчас делать сам, — это просто ждать: два дня, три — столько, сколько понадобится. Он с самого начала это понимал.

Старик сразу же поднял трубку:

— Всё в порядке. Ты готов? Есть план. Садись на паром, что отправляется в три тридцать. Примерно через час ты будешь в Мисаки. Там должна быть куча такси, которые ждут у причала, когда вы прибудете. Возьми такси и поезжай в Куси. Я так ведь и говорил тебе вчера вечером, верно?

— Да. Ехать на такси по дороге до самого верха, а потом спускаться по каменной лестнице, пока не попадёшь на пирс.

— У тебя на пароме будет хороший обзор. Внимательно рассмотри небольшую группу домов, которые будто прилепились на холме.

— Это далеко?

— На машине меньше десяти минут. Ты пойдёшь по лестнице вниз, до самого пирса.

— А там будет судно?

— Нет. Сначала ты сядешь в лодку. В маленькую одномоторную лодку, закрытую красным пластиковым чехлом. Мимо никак не пройдёшь. И правь на ней прямо в море. Судно само тебя подберёт. Она называется «Матсуй-мару».

— Далеко в море?

— Не волнуйся, они тебя найдут. Там на судне есть человек по имени Хирота. Называет себя моряком, а трусит забирать тебя на пирсе.

— И он доставит нас куда нужно?

— Не так скоро. Это непросто. В конце концов я нашёл тебе судно. Базируется в Мурото. Название корабля — «Чофуку-мару № 3». Вот именно сейчас он находится в плавании, где-то в море близ Сукумо. Как мы договаривались, он направится сюда. По договору идёт в Восточно-Китайское море. Капитан мне почти брат — можешь ему доверять. Он высадит тебя на Тайване или там, где ты захочешь.

— А вы уверены, что они смогут найти меня посреди океана? Это же не встреча двух машин на дороге.

— Слушай, эти ребята знают, что делают. Они знают все морские течения и умеют рассчитывать скорость, не беспокойся. Тебе нужно быть в семь где-то между двумя островами, которые называются Хибуриджима и Тоджима. В принципе, как только ты окажешься на «Матсуй-мару», твои волнения останутся позади. Самая трудная часть пути — это выйти с Куси на маленькой лодке. Здесь один человек, говорит, что его зовут Хиракава. Я передаю ему трубку.

— Подождите минуту. Я не один.

— Хиракава сказал мне. Это твоё дело, как ты будешь справляться с девчонкой.

Трубку взял Хиракава.

— Ну что, Хиракава, Старый Пёс под контролем?

— На самом деле он из кожи вон лезет. Вокруг Яватагамы всё плотнее стягивается кольцо полицейских. Но по какой-то причине Старый Пёс решил сидеть и ждать на волнорезе в Мисаки, у порта, где стоят паромы. Я немного порасспрашивал обо всём этом одного друга старика, и мне совсем не кажется, что полиция очень круто работает. В общем, Старый Пёс спокойно сидит и смотрит на приходящие корабли. Этот сукин сын очень настойчивый.

— А как же я тогда буду сходить с парома?

— Мы вдвоём постараемся отвлечь Старого Пса, как раз перед тем, как судно войдёт в порт.

— А что если ничего не выйдет?

— Значит, вам просто придётся от этого отказаться, — ответил Хиракава.

Такино подумал с минуту. Да, это опасная игра. Но если он откажется, то придётся искать новый маршрут. Безнадёжно. Если и есть какой-то шанс на успех, то он им воспользуется. Он принял решение, и ему стало по-настоящему легко.

— Но ведь вас всего лишь двое. Что вы собираетесь делать? — спросил он.

— Парочка стариков, два рваных башмака. Конечно, мы не так уж много можем, но пойдём до конца. А вам необходимо как можно быстрее добраться из Мисаки до Куси. Во что бы то ни стало. Они нашли вашу машину, поэтому они теперь определённо уверены в том, кого они сейчас ищут.

— Я постараюсь.

— Мы с нетерпением ожидаем завершения дела. Приятно наступить на хвост Старому Псу.

— Почему старик так упорно помогает мне?

— Кто знает? Я не спрашивал, и даже не хочу спрашивать. В любом случае, он настроен очень серьёзно.

Такино повесил трубку и пошёл по направлению к берегу. Акеми сидела на песке, обхватив руками колени, и смотрела на море.

— Мы садимся на паром, который отходит в три тридцать.

— Отлично. Это хорошая новость, правда?

— Хотя это и большой риск. Ты уверена, что хочешь ехать со мной?

— Что ты хочешь этим сказать?

Ветер трепал волосы Акеми. Стоял погожий денёк, но ветер, дувший с моря, холодил кожу.

— Сейчас копы не знают о тебе. Нет никакой причины, по которой они могли бы тебя задержать. Ты можешь спокойно ехать, куда угодно.

Акеми подняла голову и посмотрела на Такино. У неё были доверчивый взгляд, как у ребёнка. Он явно сказал что-то такое, что не должен был говорить. Такино взял в рот сигарету и стал прикуривать её, закрывая зажигалку от ветра.

— Хорошо, едем вместе, — произнёс он.

Такино выдохнул облачко дыма и посмотрел, как ветер уносит его прочь.

— Мы прямо сейчас идём садиться на паром?

— У нас ещё есть время. Давай немного подождём здесь.

Такино сел рядом с ней, и Акеми склонила голову к нему на плечо. Они оба молчали.

Ветер поднял горсть песка и бросил им в лицо.

Мурасава не выглядел счастливым.

Хотя он не сказал ни слова поперёк, он явно считал, что Такино прячется где-то в Токио. Но в только что поступившей информации сообщалось, что сегодня в час дня кто-то приходил повидаться с боссом «Таро-мару». Описание не оставляло ни тени сомнения: это был Хиракава. А если Хиракава находится здесь, то они могут быть уверены, что Такино где-то неподалёку. А Такаги не отходил от порта в Мисаки, где стояли паромы. Хиракава пока не выходил из офиса «Таро-мару».

Полиция официально объявила, что Такино с большой вероятностью подозревается в убийстве Овады. Пятна крови и следы пороховых газов на той самой одежде, что нашли в его машине, были достаточно вескими уликами. Полиция взяла под защиту Юки, хотя банда «Марува» находилась сейчас в состоянии такого хаоса, что вряд ли могла бы причинить женщине какой-то вред, даже если бы о ней и вспомнили.

Полиция Яватагамы изменила статус дела с поисков того, кто содействовал преступнику, на розыск человека, подозреваемого в убийстве. Пришло также сообщение о том, что пистолет, скорее всего, всё ещё находится у Такино.

Но в Мисаки, находившемся всего лишь в часе езды на машине от Яватагамы, всё было тихо и спокойно. Такаги сидел в выделенной ему машине и ждал; рядом с ним стояли два полицейских автомобиля. Этим и ограничивалось всё полицейское усиление.

На двухчасовом пароме Такино не приехал.

— Вы не думаете, что нам лучше было бы вернуться в Яватагаму? Мы сидим здесь уже почти два часа, — сказал Мурасава. Он даже не побеспокоился о том, чтобы скрыть своё нетерпение и скуку.

Такаги ничего не ответил ему. Последний паром должен прийти в четыре тридцать.

Ожидавшие транспортные средства начали скрываться в утробе судна: пара огромных грузовых машин, полдюжины грузовичков поменьше, несколько обычных легковых автомобилей. Паром должен отправиться в Саганосеки в три часа дня.

Такаги задумался, а не нужно ли ему было забросить свои сети подальше: до Саганосеки. Хотя теперь уже слишком поздно сожалеть об этом. Если двинуться туда прямо сейчас, то Такино может запросто проскользнуть в образовавшуюся дыру.

Только поговорив со стариком из «Таро-мару», он почему-то подумал о Саганосеки. Ничего такого — просто интуиция.

Такаги часто строил свои действия именно на интуиции, а не на чём-то другом. К тому же Яватагама практически полностью закрыта, и нет особой необходимости в его присутствии здесь. Но он не хотел класть интуицию в основу своих планов, чтобы потом не сожалеть об этом.

Ему хотелось бы сузить район поисков до возможно меньшей территории. Таким образом он смог бы быстро арестовать преступника.

— А, кстати, почему вы так уверены, что он приедет на пароме? — спросил Мурасава.

— Большая часть команды «Таро-мару» из Мисаки, ты помнишь? Это значит, что моряки, которым доверяет старик, скорее всего, тоже отсюда. И если он что-то задумал, то опять же воспользуется помощью человека из этих мест. Что скажешь?

— По словам работников профсоюза, половина экипажа родом из Яватагамы. Мисаки идёт вторым. А остальные люди из дюжины деревушек, разбросанных вдоль побережья. Соно, Куси, Футанацу и другие.

— Но это единственное из всех мест, которое имеет прямое сообщение с внешним миром.

Мурасава погрузился в молчание. Он уже досыта нахлебался этой ситуацией, а до прихода следующего парома оставалось ещё два с половиной часа. Такаги достал «Голуаз». Он щёлкал зажигалкой, но она не работала. Он бросил её и воспользовался прикуривателем в машине.

Но получилось так, что два с половиной часа ждать не пришлось. Вдруг ожила рация и, затрещав, сообщила, что Хиракава и старик выходят вместе из офиса «Таро-мару».

— Куда? Прогуляться? В такое время? — с удивлением произнёс Мурасава.

Сейчас два пожилых человека шли вместе по пирсу, и на их лицах блуждала ухмылка. Новая порция информации поступила через пару минут. Они шли мимо помещений складов, мимо здания профсоюза, затем оказались у волнореза, потом миновали нефтяные танкеры.

— Быстроходный катер! — взволнованно прокричал голос по рации.

Каким-то образом им удалось оторваться от тех, кто за ними следил и прыгнуть в катер. А полицейские не могли найти ни единой лодки, чтобы попытаться их догнать. В эфире гуляла паника, раздавались громкие крики, и царил полный хаос. Такаги взглянул на часы. Ровно три часа.

— Чёрт! — с досадой сплюнул Мурасава.

Прошло пятнадцать минут, прежде чем полицейские нашли моторку и отправились вслед за двумя стариками.

— Что нам делать?

— Просто ждать. Эти двое далеко не уйдут. Они явно внесут поправки в ситуацию.

— Но, господин…

— Просто ждать, я сказал.

«Отлично, — подумал Такаги. — Два старикашки, а сумели поставить на уши всю полицию. Возможно, Такино везёт. Но дело ещё не кончено. Всё только начинается».

И он начал напевать про себя. Зажав в губах «Голуаз», Такаги щёлкнул своей зажигалкой. Она заработала с первого раза. Значит, и он пока не потерял свою удачу. На губах Такаги появился слабый намёк на улыбку.

Они ждали. Вот и половина четвёртого, потом дело пошло к четырём. Никаких новостей о быстроходном катере. Каким бы путём вы не выбирались из Яватагамы, но дорога вдоль побережья была настоящим кошмаром. Никто не знал этого лучше, чем босс «Таро-мару».

Мурасава вышел из машины и походил взад-вперёд по причалу, как человек, который только что опоздал на паром.

Лишь в десять минут пятого пришло очередное сообщение. На берегу близ городка под названием Иката обнаружили брошенный катер.

— Иката? — переспросил Мурасава.

— Мы проезжали его по дороге сюда. Это то место, где расположена атомная станция.

Там были и рыбацкие лодки. Полицейские пытались разобраться, не пропадали ли за последний час с берега какие-нибудь плавательные средства.

Сумели ли они обнаружить большую дыру в сети? И что там с Такино? Его не было в Яватагаме, и они перекрыли все дороги на множество миль вокруг. Оставалась единственная дорога — через Кюсю. Если предположить, что он не сел на борт рыбацкой лодки где-нибудь около Саганосеки, то в этом случае он мог рассчитывать лишь на то, что проскользнёт перед самым носом полиции.

Рация выплюнула новую порцию информации. Два старикана взяли в Икате, в доме у родственников, автомобиль. Тридцать минут назад.

— Мы объявили машину в розыск — модель и госномер. Возможно, нужно также связаться со всеми такси в этом районе и попросить их понаблюдать за дорогой. Если они из Икаты направляются в Яватагаму, то их, конечно, скоро заметят. Они должны проехать этой дорогой.

Возможно. Но между Икатой и Яватагамой раскинулось огромное количество деревушек. Все их проверить просто невозможно. Ведь большая часть их — это крошечные поселения, где нет даже достаточного количества жителей для того, чтобы содержать медицинский кабинет, размерами намного меньше, чем полицейский участок. Такаги сказал себе: «Терпение, нужно просто ещё немного потерпеть. Здесь есть лишь одна главная дорога, и они где-нибудь объявятся».

Было четыре часа двадцать минут.

Затрещав, снова ожила рация. Они нашли машину. В Мисаки. Старики проехали через город и теперь направлялись к самой оконечности полуострова.

Такаги и Мурасава позвонили из своей машины одному из местных полицейских. Поблизости находилось лишь две деревни, где можно было отыскать судно: Куси и Соно.

— Если им нужен океан, то я бы предположил, что они едут в Соно. В Куси в основном есть лишь маленькие рыбацкие лодки.

Деревня Соно находилась на самом краю полуострова. Кроме того, она была ближе к Саганосеки.

— Давай за ними, — приказал Такаги.

Мурасава поставил на крышу машины маячок с красным сигналом, и они отъехали. Обе полицейские машины последовали за ними. Пятнадцать минут до Куси, на пять больше до Соно.

Дорога оказалась кошмарной: без пешеходного тротуара, с бесконечным количеством поворотов под почти острым углом. Ну хотя бы плотного потока транспорта здесь не было.

Когда они проехали Куси, дорога немного выровнялась, стала чуть более прямой. Побелевшими от напряжения пальцами Мурасава, откинувшись на спинку сиденья, сжимал руль. Похоже, он знал, что делает. Такаги закрыл голову руками: каждый раз, когда она наскакивали на ямку, он ударялся о крышу салона машины.

— Вон там! — закричал Мурасава.

Маленькую деревушку окружала каменная стена. Никаких машин нет. Один из полицейских выпрыгнул из автомобиля, следующего за машиной Такаги и Мурасавы, и направился к парочке местных жителей, стоявших неподалёку.

— Они направляются к маяку!

После Соно деревень здесь больше не было. Только маяк и развалины укреплений для защиты от атаки с моря, оставшиеся здесь со времён последней войны.

Патрульные машины указывали путь. Дорога к маяку обрывалась на полпути. Здесь они увидели брошенную машину.

Полицейские рванули вперёд. Такаги и Мурасава побежали вслед за ними. На небольшой возвышенности находилось белое здание маяка.

 

4

Сейчас они уже видели причал Мисаки. Такино и Акеми, опершись о перила палубы, смотрели с парома на берег. Дул сильный ветер, и море время от времени бурлило и швыряло им в лицо солёные брызги.

Всю дорогу они не отрывали глаз от Куси. Примерно десять минут назад они вошли в залив и могли видеть жилые дома, взгромоздившиеся на самую кручу и сползавшие по склону холма. Был здесь и небольшой волнорез, скорее всего, часть гавани. Дорога от Куси до Мисаки представляла собой беспорядочное нагромождение извилин и поворотов. Время от времени Такино различал крохотные машинки, мелькавшие где-то вдали. Дорога вилась вокруг скал, высоко поднимаясь над разбивающимися о берег волнами.

Трудно сказать, сколько времени им потребуется, чтобы взять машину. Но старик знал, о чём говорил. Он обязательно должен был принять в расчёт и ужасный характер дороги. Такино бросил взгляд на часы. Четыре тридцать. Они уже должны причаливать. Но как только они вошли в пределы видимости Мисаки, паром вдруг начал ползти необычайно медленно. Складывалось такое впечатление, что они вообще не двигаются.

Раздался звук корабельной сирены. Затем ещё один, откуда-то издалека.

— Должно быть, они ждут, чтобы другой корабль сначала вышел из бухты, — заметила Акеми.

Действительно, оттуда двигалось маленькое грузовое судно. Корабли прошли мимо друг друга, и паром снова начал двигаться вперёд. Такино опять посмотрел на часы. Теперь он уже различал людей, которые ждали паром на причале. Они на десять минут отставали от расписания.

Паром вошёл в док. Ожидая, когда спустят трап, Такино внимательно осматривал береговую линию. На парковке он увидел только одну машину, рядом с которой стояла молодая пара. Они явно кого-то встречали. Никаких признаков полиции.

Четыре сорок три. Они опоздали на тринадцать минут. Им удалось сразу взять такси. Такино велел водителю отвезти их в Куси. Тот кивнул.

— Поезжайте как можно быстрее.

— По этой дороге? Вы, наверное, шутите.

Извилины и повороты были здесь повсюду: насколько хватало глаз. Такино помахал банкнотой в десять тысяч иен где-то у самого уха водителя.

— Сдачу оставьте себе. Я тороплюсь.

— Я за деньгами не гонюсь.

Такино заметил морщины на шее водителя. Худощавый человек среднего возраста.

— Понимаете, я езжу, как считаю нужным. Это мой стиль. Поэтому я никогда не попадаю в аварии.

— А эта дорога ведёт прямо в Куси, так?

— Верно. Куси, Соно, а дальше ничего нет. Только океан.

— Остановите машину.

Такино вытащил револьвер и упёр его в шею водителя. Он почувствовал, как человек вздрогнул. Они остановились, и шофёр вышел из машины.

— Я беру вашу машину. Уйдите с дороги.

Он схватился за руль, и они понеслись вперёд. Акеми, взвизгнув, перебралась на заднее сиденье.

Справа высились морские скалы и утёсы, слева поднимался крутой склон холма. Дорога представляла собой бесконечную череду поворотов. Он едва мог видеть, что там, впереди. Такино не снимал руку с гудка. Всякий раз, когда они поворачивали, он чувствовал, как тело Акеми резко качается справа налево. Но смотреть, что с ней, времени не было.

— Не сходи с ума, — попросила она.

Старик, скорее всего, рассчитывал, что паром прибудет в док в четыре тридцать. А они на тринадцать минут опоздали. Учитывал ли он этот фактор? Или всё зависит от точного времени?

Всё, что он мог сделать, — это попытаться выиграть минуту-другую.

Машина ударилась о скалу, выступающую на дорогу. Акеми завизжала. Такино сохранял спокойствие. Для них никакой опасности не было. Он просто держал такую скорость, какую можно было позволить на этой дороге, руководствуясь соображениями безопасности. Встречная машина. Он отвернул. По спине пробежал холодный пот. Ещё немного влево — и они оказались бы в море. Сколько времени он выиграл к этому моменту? Тридцать секунд? Минуту? Две? Холодный пот выступил и на лбу.

Такаги бежал рядом с Мурасавой.

Он с трудом дышал. Мурасава рядом, а полицейские бегут впереди. Они приблизились к маяку. Сразу за ним располагался небольшой холм. Когда они бежали, он не сводил глаз с маяка. Он видел людей. Смотрят в его сторону. Но это не те двое, которых они ищут. Они бегом миновали маяк и начали подниматься на холм. Перед ними расстилалось открытое пространство: маленькая каменная ферма по переработке рыбы, а потом океан.

Двое мужчин указывали на скалу, находившуюся ниже маяка. Полицейские посмотрели туда.

От рыбной фермы вверх к скале, что рядом с маяком, тянулась колючая проволока. Она аккуратно делила её на две части.

Такаги прикинул, каков уклон скалы. Прямо под маяком, в камне, виднелось нечто похожее на два входа в туннель.

— Это развалины старых береговых фортификационных сооружений, — сказал один из полицейских в форме.

Такаги попытался выровнять дыхание и окликнул человека, который уже направлялся к ферме:

— Эти двое только что сюда прибыли?

— Да, хозяин «Таро-мару» и с ним ещё какой-то человек.

Он наконец справился с дыханием и посмотрел на часы. Четыре сорок пять. Паром вошёл в док Мисаки двадцать минут назад.

— Перекрывайте эту зону! Не входите туда, пока не прибудет подкрепление, — сказал он полицейским.

— Господин! — Мурасава, казалось, готов действовать немедленно.

Такаги охладил его пыл:

— Я думаю, что старикашки приготовили нам сюрприз.

Такаги сделал глубокий вдох и снова побежал. Такино мог преодолеть расстояние от Мисаки за двадцать пять минут. Направился ли он в Яватагаму или следует этой дорогой?

Они сели в машину. Мурасава развернулся, и они быстро помчались назад в том самом направлении, откуда только что прибыли. Такаги вытер пот со лба, снова сделал несколько глубоких вдохов и затем схватился за рацию.

— Что такое? Угнали такси?

С расчётом времени, похоже, не всё в порядке. Может быть, паром опоздал. Такси направлялось в Куси. Они ещё могут их догнать.

— Что там за женщина? — спросил Мурасава.

Женщина Такино. Наверное, та, для которой он снимал квартиру в Синсен.

— Дави на газ. Езжай как можно быстрее.

Мурасава скорчил недовольное лицо. Сорок, пятьдесят миль в час — для этой дороги такая скорость совершенно невероятна. Но если поехать другой дорогой, то они могут упустить шанс. Машина подпрыгивала вверх и ударялась о придорожные скалы. Мурасава только и мог, что вдавить свою спину в сиденье, а ноги выставить вперёд и жать на педали.

Внизу, справа под ними, показались ряды домов. Куси. Такаги подумал, что они всё же сделали это. И сразу же они увидели встречную машину, вылетевшую перед ними из-за угла.

Такино надавил на тормоза, и машину закрутило. Она ударилась о дорожное ограждение и остановилась. Он вытащил пистолет. Им преградила дорогу полицейская машина с красной мигалкой на крыше.

Они попались. Старый Пёс. И тот здоровый парень.

— Ты в порядке? — спросил он Акеми.

Она что-то ответила ему.

— Иди вниз по каменным ступенькам до самого конца, пока не спустишься на пирс. Жди меня там.

Старый Пёс и его напарник, сидя в машине, смотрели на него. Они меньше чем в тридцати футах от него.

Акеми кивнула. Их взгляды встретились. «Иди», — сказали его глаза.

Они открыли двери и вышли оттуда в одно и то же время. Акеми побежала, а здоровый парень выпрыгнул из-за машины. Раздались два выстрела, и полицейская машина осела на один бок. Такино выстрелил по колёсам, потом сосчитал до тридцати и побежал. Двое полицейских выпрыгнули из машины и рванули за ним. Побежав, он выстрелил ещё раз — и они упали на землю. Он добрался до верха каменной лестницы. Сделав пару шагов вниз, Такино обернулся. Они были уже рядом и медленно приближались к нему. Он выстрелил, и они снова упали на землю. Такино побежал вниз по ступенькам, затем остановился и снова обернулся. Сейчас они оба были на лестнице. Он надавил на курок, но выстрела не последовало. Кончились патроны. После того как, прицелившись три раза, он не выстрелил, копы выпрямились и смело побежали к нему. Такино летел вниз как сумасшедший, и сумка хлопала его по боку.

Каменные ступеньки. Узкие улочки. Извилистые повороты и крутые склоны. Деревня походила на лабиринт. Дорога вилась то вверх, то вниз по холму. Трудно сказать, приблизился ли он к морю. Он чуть не сшиб девушку, несущую бамбуковую корзину. Она взвизгнула. Такино заметил маленький жёлоб, по которому бежала вода. Если он пойдёт вдоль него, то, возможно, попадёт вниз. Но жёлоб уходил под фундамент какого-то дома.

Услышав шаги за спиной, Такино обернулся. Старый Пёс. Их взгляды встретились. Он расстегнул молнию на сумке и достал свой кинжал. Он слышал, как звук дыхания Старого Пса перекрывает его собственное дыхание.

Они начали двигаться в одно и то же время. Старый Пёс прыгнул на него, как только Такино рванул вверх по лестнице, чтобы встретить противника. Они столкнулись, и его правая рука обмякла. Но он всё ещё сжимал кинжал. Старый Пёс скатился вниз по ступенькам, обхватив ноги руками. Он ударился о стену дома и остановился. На правой руке у него были наручники. Вот, должно быть, обо что Такино ударился правым запястьем. Занемевшая было рука начала пульсировать болью.

Такино побежал, лавируя между аккуратными маленькими садиками, перепрыгивая через каменные заборы, ударяясь о них сумкой, в которой лежали деньги. Он продолжал сжимать в руке нож. И чуть было не сбил с ног человека, идущего в другую сторону. Тот прижался спиной к стене и начал что-то кричать ему. По мере того, как Такино убегал прочь, голос за спиной становился всё слабее и слабее.

Дорога начала выпрямляться. Он бежал между домами, пока вдруг не оказался в таком месте, где уже ничего не было. Вернее, было — море, и только. И ещё пирс. Он огляделся в поисках лодки. Красный чехол, прикрывавший лодку с подвесным мотором. Такино сразу нашёл её.

Он прыгнул в эту лодку. Акеми нигде не было видно. Такино сдёрнул красный чехол и потянул за шнур, чтобы завести мотор, но пока ещё не отчаливал. Он отдышался, затем вытащил из сумки ножны и спрятал туда своё оружие. Солнце начинало садиться. Такино впервые это заметил.

Краем глаза Такино уловил серое пятно — пальто Акеми.

— Сюда! — закричал он. Она побежала к нему. Но вдруг откуда ни возьмись выскочил здоровый парень и перехватил её.

Они вместе упали на землю, но парень тут же вскочил на ноги. Акеми, лёжа на земле, смотрела на Такино.

Мотор лодки начал чихать, и она начала легонько трястись. Такино и здоровяк посмотрели друг другу в глаза. Такино узнал в этом человеке мужчину, который однажды пытался с ним бороться и арестовать его из-за ножа.

Такино выхватил кинжал из ножен и выскочил на пирс. Человек не шевелился.

— Беги! — закричала Акеми.

Такино снова шагнул на причал, и твёрдая устойчивая почва показалась ему куда приятнее, чем шаткая лодка. Он медленно, шаг за шагом, шёл по пирсу. Мужчина всё ещё не двигался. Такино остановился и поудобнее взялся за кинжал. Их разделяло двадцать шагов.

В глазах противника светилась настоящая решимость, не то что тогда. Такино шагнул вперёд. Мужчина нагнулся и принял боевую стойку, выставив вперёд обе руки. Они сверлили друг друга взглядами. Второй шаг чуть быстрее, третий ещё быстрее.

Осталось десять шагов. Он задержал дыхание, медленно достал кинжал из ножен и помахал им перед собой в воздухе. Из глаз мужчины тут же исчезла решимость. Сейчас Такино видел в них только страх. И противник отступил назад. «Я победил», — подумал Такино. Держа кинжал в руке, он чуть ниже нагнулся к земле. Мужчина отреагировал первым, но когда Такино приблизился к нему, он сделал какое-то неуклюжее движение.

Затем вдруг последовал оглушительный удар, чуть было не сваливший Такино на землю. Было такое чувство, что внутри у него что-то разорвалось. Но глаза противника расширились от ужаса. Такино подумал: «Полная победа». Однако всё зашумело в голове, и Такино теперь видел только глаза своего противника, а затем взгляд его куда-то сместился — и мужчина пропал из поля зрения.

Такаги шёл, хромая, поддерживаемый двумя жителями деревни. И тут он услышал выстрелы из пистолета. Их было два. Должно быть, это Мурасава. У Такино кончились патроны.

Он вышел на пирс и увидел девушку, лежавшую на земле. В нескольких шагах от неё он заметил и Такино.

Девушка рыдала. Мурасава обернулся к нему. Его лицо будто застыло, он всё ещё сжимал в руке пистолет.

— Я убил его, — сказал он выпрямляясь. — Я убил его, — повторил Мурасава, на этот раз шёпотом.

Такаги присел рядом с Такино. Тот лежал на спине, и его грудная клетка тихо вздымалась и опускалась. Глаза же бессмысленно смотрели в небо. Похоже, подумал Такаги, он получил две пули: одну в грудь справа, а другую в живот.

Вокруг рта парня виднелась кровавая пена. Наверное, пробито лёгкое. Вдруг губы Такино зашевелились. Похоже, что он пытался что-то сказать.

— Клетка, — вдруг произнёс Мурасава. — Вроде бы он это хочет сказать.

Такаги ближе наклонился к губам Такино. Клетка. Да, он тоже сумел разобрать это слово.

— Такино, вы слышите меня? Это Такаги.

Но выражение лица Такино не изменилось. Только губы его слегка шевельнулись:

— Я это сделал, — прошептал он. — Всё кончено.

Из его рта хлынула кровь. Тело Такино забилось в конвульсиях, и в какой-то момент Такаги показалось, что на лице умирающего мелькнула улыбка. Затем он стал совершенно белым. Такаги взялся за запястье руки Такино. Пульса не было.

Кровь тоже больше не шла. Такино просто лежал на земле с открытыми глазами, зажав нож в правой руке и держа ножны в левой. Такаги закрыл ему веки и вытер своей рукой кровь с его рта.

— Клетка. Как вы думаете, что он имел в виду? — спросил Мурасава.

Такаги достал «Голуаз» и щёлкнул зажигалкой.

Не было в мире такого места, где этот человек мог бы жить спокойно. Сумей он бежать из страны, он неизбежно вернулся бы в преступный мир, из которого ему так и не удалось вырваться. Вот что для него стало настоящей клеткой. Если бы Такаги арестовал его, то и тут Такино ждала бы клетка, только другая.

Такаги положил дымящуюся сигарету рядом с телом Такино. Теперь Такино был свободен. Если бы он сумел встать на обе ноги, то вырвался бы из клетки раньше.

Такаги встал. Он слышал откуда-то сбоку голос Мурасавы, который бормотал:

— Господин, я…

— Нож похож на морской офицерский кортик, — заметил Такаги, поднимая кинжал. — Ты слишком молодой, чтобы это помнить. Но вот когда я был ребёнком, все мальчишки мечтали иметь такой.

Когда он попытался идти, его бедро пронзила острая боль. Два местных жителя подхватили его на руки. И детектив как-то сумел удержаться на ногах. Кровь сочилась сквозь брюки.

Солнце уже садилось. Такаги только сейчас заметил это.

The Cage by Kenzo Kitakata

Tokio

1983