1
Весь день Такино провёл у себя в кабинете.
Он производил обычные ежедневные подсчёты, так что все необходимые документы и бумаги пребывали в полном порядке, но нужно было ещё кое-что сделать: убрать лишние данные, вписать некоторые цифры. Какие-то вещи он всегда держал в голове, но никак не мог собраться перенести их на бумагу; Такино было необходимо время, чтобы выразить их словами и цифрами.
Какая-то часть его удивлялась тому, сколько он знает и как много сделал научившись вести дела. Другая же скептически вопрошала, неужели это всё, на что он способен.
Темнело. Такино положил тетрадь в сейф вместе с бухгалтерской книгой и вышел в магазин.
Там повсюду суетились домохозяйки. Их прельщали специальные предложения на молоко, яйца и мясо: всё это продавалось по настолько низким ценам, что магазин терял деньги на такой торговле.
К Такино почти бегом приблизился Такахаяси с мертвенно-бледным лицом. Опять та женщина. Такино вспомнил, что месяц уже прошёл.
— Отведите её в мой кабинет. Не позволяйте ей устраивать сцену. Эта ситуация случается раз в месяц. Нам только нужно прочитать ей небольшую лекцию и позвонить её мужу. Она сама не может с этим справиться. Она просто больна.
Женщина совершала в магазине кражи с потрясающей регулярностью. По ней можно было ориентироваться во временах года.
Такино вернулся в кабинет и настоятельно предложил женщине присесть на складной стул, стоящий у его рабочего стола. Она начала плакать; она всегда так поступала. Такахаяси вёл себя весьма нервно.
— Смотрите, — прошептал ему Такино.
Он вытряхнул содержимое бумажного пакета, принадлежавшего женщине, на крышку стола и затем со всей силы ударил по ней кулаком. Банка с консервированной сливой скатилась со стола и упала на пол.
— Разве я не предупреждал вас, что в следующий раз я позвоню в полицию? Ваш муж не может вас всё время выручать. Вы вор-рецидивист — вас посадят на два-три года. В тюрьме у вас будет довольно времени, чтобы обо всём хорошенько подумать. Может быть, в конце концов вас там чему-нибудь научат. Вы готовы сесть в тюрьму, леди?
Женщина зарыдала.
— Она это обожает, — снова прошептал Такино на ухо Такахаяси. — Помните, вы должны угрожать ей как можно убедительнее и увереннее.
Такахаяси ошеломлённо покачал головой.
— Что там у вас ещё спрятано под одеждой? Давайте покажите нам. Снимайте жакет.
— Снимать?
— Вам придётся догола раздеться. Тут у нас некоторое время назад была ещё одна женщина, такая же воровка, как вы. Так она кое-что спрятала в нижнем белье.
— Но я бы никогда…
— Вы все так говорите. Ладно, подождём, пока сюда не приедет полиция. Они сами вас обыщут. — Такино потянулся к телефону.
— Подождите! — воскликнула женщина. — Пожалуйста, позвоните моему мужу!
Такино выразительно посмотрел на Такахаяси. Тот кивнул. Он довольно быстро вник в ситуацию. Долгие годы работы в магазине не прошли для него даром.
— Гмм, я думаю, мы можем всё-таки вызвать сюда мужа.
Он позвонил по телефону, и между ним и мужчиной на том конце провода состоялся уже привычный разговор. Такино подумал о конверте, который, конечно, уже приготовлен. Муж владел сетью ресторанов и содержал как минимум двух любовниц.
Такино оставил женщину с Такахаяси и снова ушёл в магазин.
У двух касс стояла очередь, но дело двигалось довольно быстро. Две работницы, нанятые на почасовую оплату, кажется, оказались очень кстати. Такино прошёлся по рядам между полками, поправляя товары там, где они стояли не на месте. Он заглянул в отдел мороженых продуктов, затем направился в секцию овощей. Перед мясным прилавком толпились женщины.
То тут, то там Такино видел знакомые лица. Он улыбался, кивал головой, с кем-то перебрасывался несколькими словами о том, как прохладно сегодня на улице, но всё время поглядывал на витрины.
Из офиса показался Такахаяси, он подошёл к хозяину, остановился и сказал:
— Муж только что увёз её домой.
Быстрее, чем ожидал Такино. Несомненно, женщина расстроена таким коротким спектаклем: время, которое она проводила в кабинете директора, сидя на стуле и выслушивая нотации, являлось важной частью этой драмы.
— Мы всегда принимаем конверт. Такая ситуация возникает каждый месяц, кроме того, нам это доставляет определённые проблемы.
Такахаяси кивнул. Такино вышел из помещения супермаркета и поднялся по лестнице в кафе.
Юки стояла за прилавком. Такино попросил официантку принести ему кофе. Вчера в газетах появилась статья о Такаяси, но ему удалось скрыть её от жены. Она уехала навестить отца раньше, чем принесли прессу. В вечернем выпуске тоже была небольшая заметка, но Такино ухитрился якобы случайно вылить на неё чай.
Девушка принесла кофе на столик у окна, где расположился Такино. Из девяти столиков только пять были заняты.
Он положил в чашку сахар и плеснул молока, помешивая кофе ложечкой, затем поднёс напиток к губам — пока ещё горячий. Такино не мог пить горячее.
— Что с тобой сегодня? — спросила Юки с улыбкой, выходя из-за прилавка и приближаясь к мужу.
Она проскользнула за столик и села рядом с Такино.
— Просто такое настроение, вот и всё.
Он снова поставил чашку на блюдце. Юки всё ещё продолжала улыбаться. Такино опять потянулся за кофе. Горячий аромат обжигал ему ноздри. С каких это пор кофе пахнет так сильно? Он сделал большой глоток и немного подержал напиток во рту, наслаждаясь его вкусом. Пристальный взгляд Юки, казалось, пощипывал кожу на руках.
Улыбка исчезла с её лица. Её рука дрогнула, когда она попыталась поднести чашку ко рту и подуть на его кофе. Поверхность напитка покрылась мелкой рябью. Юки продолжала дуть.
Такино взял у неё чашку и поднёс ко рту. Всего два больших глотка — и кофе выпит. Все внутренности обожгло. Он поставил пустую чашку на блюдце и взял с края пепельницы сигарету. Она уже догорела.
— У тебя всё в порядке?
— Это всего лишь кофе.
Вошла очередная группа посетителей. Юки встала и отправилась опять за стойку. Такино закурил другую сигарету и тоже поднялся, чтобы идти. Когда он покидал кафе, Юки улыбнулась ему вслед.
Офисы «Марува» находились в Ураве, в здании, расположенном сразу за центром, неподалёку от квартала с магазинами и района увеселительных заведений. Такино припарковал машину в том месте, откуда лучше всего было видно вход. Девять часов вечера. Кругом всё ещё мельтешат люди.
Ему пришлось ждать меньше часа, потом он увидел, как подъехал чёрный «Мерседес», и из него вышел мужчина лет пятидесяти, одетый в чёрный же костюм-тройку. Его волосы тоже были цвета воронова крыла. Автомобиль остался ждать у входа, а человек зашёл в здание. Примерно через десять минут мужчина снова появился на улице.
Такино повернул ключ в замке зажигания и поехал за машиной, стараясь держать нужную дистанцию. Следуя за чёрным автомобилем Такино направлялся в центр города.
«Мерседес» снова остановился перед каким-то зданием, и опять тот же самый человек вышел из автомобиля в сопровождении двух молодых мужчин. Весь фасад дома покрывали мигающие разноцветными огнями вывески, сообщавшие о наличии в этом здании различных клубов и баров. «Мерседес» выехал на аллею примерно в тридцати футах от входа и остановился. Похоже, что машина будет ждать пассажиров здесь.
Такино припарковался на другой аллее. Он прошёл мимо здания и попытался бросить взгляд внутрь. Напротив находилось кафе, которое выглядело местом, вполне подходящим для наблюдения. Большое стеклянное окно занимало почти всю переднюю стену заведения и позволяло хорошо видеть улицу и вход в здание, расположенное напротив.
— Такино-сан?
Кто-то приблизился к нему сзади и похлопал его по плечу. Йосида — председатель местной ассоциации магазинов.
— А, председатель Йосида.
— Он самый. Я сейчас живу здесь, вернее мы вдвоём с женой. Что вас сюда привело?
— Просто изучаю нашу конкурентоспособность. На самом деле уже еду домой.
— У вас есть время выпить чашечку чаю?
Йосида первым вошёл в кафе. Его лицо, обычно красное из-за повышенного давления, сейчас выглядело несколько лучше, чем отложилось в памяти у Такино. И вообще Йосида сейчас был одет модно — бежевый пиджак и коричневая рубашка.
— Я вижу, вы по-прежнему всеми делами занимаетесь сами, — заметил Йосида.
— Держать маленький супермаркет на плаву — значит постоянно бороться за покупателя.
Им принесли заказ. Кофе для Йосиды и колу для Такино.
— Я принёс вам столько неприятностей и так и не зашёл попрощаться, — произнёс Йосида.
Непонятно, как воспринимать его слова. Такино закурил сигарету. Йосида потихоньку тянул свой кофе.
— Не сочтите, что я вру, но я даже рад, что всё закончилось именно таким образом. Я хочу сказать, что вся эта история избавила меня от возможности провести всю свою жизнь привязанным к скучному бизнесу, в котором ничего не происходит. Знаете, чем я сейчас занимаюсь?
— Вы выглядите вполне преуспевающим человеком.
— Я рэкетир! Работаю как посредник на группировку под названием «Марува», которая как раз здесь и базируется. Мне удалось сохранить кое-какие деньги, оставшиеся от старой работы, так что нам с женой хватает на жизнь, и даже с некоторым комфортом.
— Вы занимаетесь рэкетом?
— Работаю с человеком по имени Нода. Подождите-ка, а ведь вы его знаете, правда? В детстве мы жили с ним в одном доме. Он потерял обоих родителей, и моя семья приютила его на некоторое время — года на три.
— Понятно. Я понятия не имел, что вы с ним связаны.
— В любом случае он руководит текущим бизнесом «Марува». И он был так любезен, что позволил мне с ними работать. В последнее время мы были так заняты — Осенний фестиваль и прочие дела. Никогда за все годы я столько не работал.
— Должно быть, трудно привыкнуть.
— На самом деле — нет. Если ты можешь продавать что-то одно, то ты сумеешь продавать и другое. В принципе та же самая работа, только намного более увлекательная. Никак не пойму, как я мог заниматься прежним делом. Просто этот галантерейный магазин мне оставил мой старик. И я всё время занимался делами и думал только: «Я не имею права развалить семейный бизнес». А сейчас его нет, вот и всё.
— Я понимаю.
— Я провёл в этом магазине двадцать пять лет. И никогда я не мог сказать, что мои дела идут хорошо. Подсознательно я всегда хотел с этим покончить.
— А я думал, что вы обиделись на меня за то, что произошло.
— Вовсе нет. Конечно, по вашей милости я оказался в проигрыше, а ни один мужчина не любит проигрывать. Но не больше. Всё, чему я научился за прошлые годы, — это управление галантерейным магазином.
— Хорошо, мне стало немного легче.
— Я на днях говорил с Нодой о вас. Знаете, что он сказал? Такино очень необычный человек. В нём что-то есть.
— Мне просто пришлось защищать свой бизнес. Я очень разозлился.
Такино продолжал наблюдать за улицей через окно. Мужчина всё ещё не появлялся.
Йосида начал что-то рассказывать о своих нынешних делах, но Такино не расслаблялся. Отвечая на рассказ Йосиды словами типа «угу», он пытался понять, есть в их разговоре что-нибудь, что собеседник скрывает от него.
В конце концов Йосида посмотрел на часы и объявил, что ему пора уходить:
— Мне всё же нужно идти. Хотел бы я заказать нам выпить что-нибудь посерьёзнее, но меня кое-кто ждёт. Если снова окажетесь в наших краях, будьте так любезны: зайдите ко мне. Просто назовите моё имя в офисе «Марува», а они уже знают, где меня найти.
Йосида повернулся, чтобы уйти. Такино встал и наклонил голову. Он смотрел, как Йосида покидает кафе. В манерах этого мужчины чувствовалась сейчас некая уверенность. В нём ничего не осталось от того уродливого и неприятного человека, каким он был раньше.
Такино не стал пока уходить из кафе. Если Йосида замыслил что-то недоброе, то ему в любом случае было бы трудно бежать. Он не особенно ориентировался в этом районе.
Он вышел из кафе в одиннадцать часов вечера, когда оно уже закрывалось. На улице всё ещё гуляли люди. Такино походил взад-вперёд, ожидая, не выйдет ли нужный ему человек. Он почти был готов поверить в то, что сказал ему о себе Йосида. Людям нравится такая жизнь, особенно это любят мужчины. Уже было больше половины двенадцатого, когда наконец-то появился интересующий Такино человек, вместе с ним показались человек шесть девушек из клуба, которые вышли его проводить. Похоже, что он с кем-то здесь встречался: рядом шёл человек лет сорока, в тёмных очках. Такино видел его в такси, а затем он пересел в свой «Мерседес».
Такино стоял на тротуаре на противоположной стороне улицы и смотрел на мужчину, стараясь накрепко запечатлеть в памяти его лицо. Внешним видом тот напоминал типичного бизнесмена: прямые волосы, смазанные воском для укладки и зачёсанные назад, сильный загар, маленькие глазки, прячущиеся под большими чёрными сросшимися бровями. Облик дополняли белая рубашка, костюм-тройка и серебристо-серый галстук.
Два молодых мужчины, держащихся поблизости от него, одевались не столь стильно. На них тоже были костюмы, но они не могли скрыть того факта, что эти люди предпочитали носить мешковатые футболки и сандалии. Когда машина скользнула в ночь, девушки из бара замахали ей вслед руками и закричали прощальные слова.
— Это Овада.
Когда за спиной Такино неожиданно прозвучали эти слова, тогда лишь он заметил, что сзади кто-то стоит. Высокий парень и весит, наверное, около двух сотен фунтов.
— Почему бы вам это не сделать, Такино? Разве вы не за этим здесь?
Мужчина стоял, засунув одну руку в карман. Такино смутно припомнил, что он где-то видел этого человека.
— Что случилось? Вы утратили мужество? — спросил мужчина.
— Кто вы?
— Овада — человек, который убил Такаяси, — сейчас находится прямо перед вами.
— Какого чёрта вы заводите такие разговоры?
Это детектив из полиции. Но почему он так с ним разговаривает?
— Давайте пройдёмся.
— Куда?
— По аллее. Там никого нет. Мы сможем поговорить, и вообще.
— Я ухожу. Будьте добры, освободите мне дорогу.
Мужчина подошёл к Такино ещё ближе. Он почему-то оказался весьма настойчивым. Он схватил Такино за руку, и тот не стал сопротивляться.
Человек потащил его в сторону аллеи, на то самое место, откуда несколько минут назад отъехал припаркованный там раньше «Мерседес».
— Отдайте это мне, — сказал мужчина.
Он всё ещё держал одну руку в кармане. Такино никак не отреагировал на его слова.
— Я же сказал, вытащите его.
— Что вытащить?
— Не надо со мной играть. Вам в любом случае придётся его отдать. Не хотите сразиться со мной голыми руками?
— А вы собираетесь на меня нападать?
Мужчина ничего не ответил. Он вытащил руку из кармана и легонько толкнул Такино в правое плечо.
Такино посмотрел ему прямо в глаза. Никаких признаков враждебности он не заметил, но решимость явно чувствовалась. Человек был настроен очень серьёзно.
Такино отступил на несколько шагов и засунул руки в карманы. Их глаза встретились. Бежать некуда. Почему коп так странно себя ведёт? А может, он и не полицейский. Откуда в нём такая решимость?
Парень наклонился вперёд. Такино сделал шаг по направлению к нему и задержал дыхание. Человек не шевельнулся. Такино выдохнул. Парень шагнул вперёд. Теперь Такино стоял не двигаясь. Сейчас их разделяло не более четырёх шагов.
Они так и продолжали приближаться друг к другу. Такино вытащил руки из карманов. Парень немного пригнулся. Такино ударил его — тот отлетел назад, похоже, что намеренно: стремился смягчить удар. Он сделал перекат на траве и снова встал на ноги, собранный и готовый к бою.
Сейчас Такино стало ясным, что парень всё же старался сделать другой манёвр, но он не воспользовался этим. Он просто снова шагнул вперёд, и на этот раз они столкнулись головами. Такино постарался локтем отбросить парня прочь, но тут же почувствовал, как противник заблокировал его руку и куда-то тянет. Внезапно Такино взмыл в воздух, а потом сильно грохнулся о землю.
Извиваясь, он попытался высвободить руку. Парень оказался более быстрым. Такино не успел встать на ноги, как противник снова применил нечто похожее на захват. Он опять бросил Такино в воздух. Его руки действовали весьма умело, и Такино обнаружил себя стоящим на коленях на земле, неспособным и на дюйм сдвинуться с места.
Он чувствовал, что его тело обмякло. Если он не может ударить парня, то лучше сразу сдаться. Может быть, получится его убить, но, по крайней мере, ему нужно побольше времени, чтобы поразмыслить о путях выхода из этой ситуации, а не тратить попусту энергию на бесполезную борьбу.
Парень удерживал Такино на земле и всё ещё крепко сжимал его правую руку.
— Ну что? У вас ничего нет при себе?
Голос соперника скорее походил на шёпот. Неужели он ищет нож, чтобы был повод арестовать его? Тогда почему у него такой огонь в глазах?
Ну вот, правая рука Такино свободна, а его противник отступил назад. Такино попытался оценить свои возможности. Он получил два удара, и — будьте уверены, — его ударили достаточно болезненно. Но парень не продолжал. Кроме всего прочего, он был копом. Лучше всего просто подождать и посмотреть, что будет дальше. В любом случае у него нет при себе того, что искал этот полицейский.
Такино медленно поднялся на ноги. Глаза соперника продолжали гореть, а плечи были опущены вниз. Он выглядел так, будто только что проиграл поединок:
— Разве вы пришли сюда не для того, чтобы убить Оваду?
— О чём вы вообще говорите?
— Я слышал, что вы чертовски здорово умеете обращаться с ножом.
— И что с того?
— Поэтому я и хотел вас вынудить пойти на меня с ножом. Я слышал, что нож в ваших руках мелькает быстрее молнии. Что случилось? Он заржавел? Вы не пользовались им — сколько там? Лет шесть?
— Я думаю, офицер, что сегодня ваши подозрения совершенно не обоснованы.
— Офицер? Это вы мне?
— Вы просто болтун.
Такино счистил руками грязь с одежды и постарался выровнять дыхание. Его правая рука всё ещё плохо двигалась. Но и на лбу мужчины в свете уличного фонаря поблёскивали капельки пота.
— Вы не будете доставать Оваду.
— Да что вы имеете в виду?
— Они ждут вас. Они знают, что вы попытаетесь это сделать.
Такино почти уже был готов ответить, но незнакомец развернулся и пошёл прочь.
2
Такино в последний раз оглядел офис. Шкафчик, рабочий стол, стеллаж для папок, сейф. Было десять утра. Суббота. Супермаркет Такино только что открылся. Он заранее позаботился обо всём, что нужно сделать в пятницу и в субботу.
Он снял трубку телефона, открыл записную книжку и набрал номер. Три гудка.
— Я разбудил тебя?
— Это правда ты?
Акеми говорила неестественно напряжённым шёпотом.
В прошлое воскресенье она ушла из квартиры в Синсен, чтобы найти какое-нибудь новое жильё, где её не смог бы отыскать отец. За прошедшую неделю она два раза звонила, в его офис. Первый раз, чтобы сообщить свой адрес и телефон новой квартиры, которую она сняла в административном районе Катсусика. Затем перезвонила ещё раз и сказала название и адрес бара, в котором она начала работать. Ей определённо не были нужны деньги. Она отдала отцу миллион, после чего у неё осталось ещё три миллиона от тех денег, что дал ей Такино. Он не стал спрашивать, почему Акеми хочет продолжать работать.
Она не сказала, что ждала его звонка.
— Я решила, что ты сердишься на меня. Ты никогда не приходишь повидаться.
— Я очень занят. — Такино приступил к делу.
— Подожди, мне нужно это записать, — сказала Акеми.
Не так уж он много говорил, чтобы у неё возникла необходимость что-то фиксировать на бумаге.
— А ты что, не можешь запомнить? — спросил он.
— Но если я сделаю ошибку, то это будет просто ужасно. О'кей, продолжай.
Он повторил всё сказанное. Вдобавок она в ответ прочитала это ему ещё раз.
— Итак, я должна прийти туда в три часа, правильно?
— Ровно в три часа. Я буду ждать тебя там.
И Такино повесил трубку.
Затем он перекинул сумку для гольфа через плечо, вышел через чёрный ход и направился к парковке, где стояла его машина.
Клетка с птицами теперь находилась в гостиной на крышке стола. Сейчас уже не то время года, чтобы выносить их на веранду.
Дома Такино выложил из сумки для гольфа клюшки и перевернул её, чтобы вытряхнуть со дна три металлические части. И вот теперь он увидел прикреплённый скотчем пистолет. Он осторожно снял липкую ленту. Перед ним предстал револьвер, который Такино забрал у Сугимуры — «Кольт-агент» 38-го калибра. В барабане оставалось ещё пять патронов, шестой ему пришлось использовать той ночью на причале в Иокогаме.
Такино завернул оружие в тряпку, положил его в боковой карман сумки, а затем снова вернул клюшки на место.
В дорожную сумку он бросил комплект сменной одежды и что-то из нижнего белья. Подумав ещё немного, решил не забирать свои трубки. Туалетные принадлежности, пачка сигарет. Такино застегнул молнию на сумке.
Он присел на диван. Кёрпер и Кёрпи, как обычно, щебетали друг с другом. Такино тихо окликнул их. И они оба повернули головки, будто удивляясь, что хозяин обращается к ним. Он закурил сигарету и ещё несколько раз произнёс имена птиц. Затем аккуратно затушил окурок и пошёл в ванную комнату.
Такино открыл кладовку и, низко наклонившись, достал старый чемоданчик. Его когда-то белый цвет поблёк, и он выглядел старше, чем был на самом деле. Это единственная вещь, которую Такино принёс в дом, когда они с Юки поженились. Даже ручка уже сломалась.
Возиться с замком не пришлось. Он засунул руку внутрь чемодана и вытащил оттуда какой-то предмет, завёрнутый в белую ткань.
Ему стало даже интересно, почему он это не выбросил. Это единственная вещь, доставшаяся ему на память от отца. Она была столь ужасна, что Такино много раз хотел избавиться от неё. Но, наверное, всё же существовала какая-то причина, по которой он предпочёл её сохранить.
Такино развернул ткань и убрал чемодан обратно в кладовку.
Перед ним лежал кинжал с белой керамической ручкой. Кожаные ножны украшала золотая гравировка и шнур.
Когда отец умер, Такино исполнилось шестнадцать лет. Его мать умерла ещё семь лет назад, после чего мальчик и его пьяница отец остались одни. Такино считал, что, наверное, на свете были отцы и похуже и потому никогда не обижался на своего за то, что он именно такой. Большую часть своей жизни отец провёл в алкогольном дурмане, но он не проявлял жестокости и не дрался. Он просто напивался до такого состояния, когда глаза становились тяжёлыми и наливались кровью, а потом засыпал.
Он не работал. Семья жила за счёт дяди, который управлял фабрикой по производству стали. Такино узнал об этом лишь тогда, когда его отца увезли в больницу из-за заболевания печени, которое и привело пьющего мужчину к печальному концу. Отец всё рассказал Такино. Он лежал, умирая, на больничной кровати, и слабая вымученная улыбка не сходила с его лица, пока он говорил: «Всё правильно, Кацу, твой дядя слишком многим мне обязан. И даже если он будет помогать тебе, пока ты учишься в колледже, то он всё равно останется в долгу. Помимо всего прочего, именно он виноват в смерти твоей матери».
Больше отец ничего не рассказал о том, что случилось, а Такино мог бы по пальцам сосчитать, сколько раз он действительно встречался со своим таинственным дядей. Последний раз ему довелось увидеть его на похоронах отца, а после этого денежный ручеёк иссяк. Но ведь дядя, в конце концов, оплатил содержание отца в больнице и похороны. Как бы там ни было, но Такино не мог заставить себя ненавидеть его. Он слышал, что через пять лет после смерти отца дядя тоже умер.
На момент смерти отцу Такино исполнилось сорок четыре года; он был чахлым и истощённым и имел лицо цвета глины. Никто никогда и не догадался бы, что ему всего лишь сорок лет. Умирая, он шептал имя матери Такино, но самого Такино не звал.
Такино очень хорошо помнил свою мать, сейчас даже более отчётливо, чем отца. Однажды, когда он заболел, она взгромоздила его к себе на спину и потащила в госпиталь. По ночам, если было холодно, она позволяла мальчику забираться к ней на раскладной диван и держала его на руках, чтобы он согрелся. Мать вязала ему толстые шерстяные свитера. Он помнил, что она бессчётное количество раз ругала его, но не мог вспомнить, делал ли он что-то не так. Однако в его памяти звучал её голос, и он ясно представлял лицо матери в тот момент, когда она говорила: «Я расскажу об этом отцу…»
А затем вдруг её не стало. Маленький Такино понял это весьма странным образом. Просто в один прекрасный день его отец, вместо того чтобы уйти на работу, почему-то начал всё время проводить дома. Он был здесь всегда, каждый день.
Кинжал, а вернее морской кортик, был единственной памятной вещью, которую Такино хранил с тех пор, как после смерти отца его вышвырнули из арендованного дома. Отец всегда гордился тем временем, которое провёл на флоте. Всё остальное он просто не принимал во внимание. Странно, что у Такино ничего не осталось на память от матери, даже её фотографии.
Первой работой, которую ему удалось получить после того, как он бросил школу, стала работа на текстильной фабрике. Он трудился там в течение трёх месяцев. После провёл полгода на станции по ремонту автомобилей, а затем месяц работал на стройке. Однажды у Такино вышли большие проблемы с деньгами. В итоге дело обернулось так, что ему пришлось выбивать монеты из одного парня, который позже пришёл к нему просить прощение с банкнотой достоинством в тысячу иен в руках. Он хорошо помнил этот случай: тогда он впервые получал с кого-то деньги, применив свои кулаки.
Такино вытащил кортик из ножен. Он был намного короче, чем ножны, но из-за своей особой тонкости выглядел длиннее, чем обычный нож такого же размера.
Он ожидал, что увидит на кинжале куда больше ржавчины, но на лезвии проступило только несколько пятнышек другого цвета. Сталь не отличалась какой-нибудь особо затейливой гравировкой, и кончик лезвия не был изогнут. По длине клинок можно сравнить с ножом для разделки мяса. Кинжал вовсе не представлял собой выдающееся произведение искусства: когда-то каждый офицер военно-морского флота привязывал такой кортик на пояс.
У кортика была небольшая гарда. Наверное, она выполняла в основном декоративную функцию, однако делала вещь совершенно особенной. Если б не было гарды, то пришлось бы слегка отводить руку назад, боясь пораниться об острое лезвие при нанесении сильного удара.
Такино убрал с эфеса ограничитель из бамбука, освободил клинок и пошёл в ванную комнату, держа в руках лезвие и специальные точильные бруски, которые он использовал в работе с трубками. У Такино их было три вида: грубые, средние и для тонкой, окончательной шлифовки.
Он разделся до пояса, затем завернул оба конца лезвия в ткань, крепко взялся за нож и прошёлся по нему грубым точилом. Он навалился на брусок всем своим телом, и сильный скрежет эхом разнёсся по ванной. Поработав над лезвием минут десять, Такино убрал ржавчину и с той, и с другой стороны ножа.
Затем он взял точильный камень со средним зерном и на сей раз быстро поводил по нему лезвием, не особенно нажимая на него. Тем не менее Такино уже весь покрылся потом.
Однажды Сакурай сказал ему, что не следует слишком остро затачивать нож. «Иначе он быстро придёт в негодность», — пояснил он. Такино пользовался точильными брусками после каждой драки. Он терпеть не мог, если нож был испачкан кровью. По меньшей мере двум людям этот кинжал принёс смерть, а ещё десять человек получили серьёзные ранения. Потом Такино привёл кортик в порядок. Вряд ли он был бы рад, если бы пришлось воспользоваться другим лезвием. Поэтому он всегда проводил именно эту процедуру. Такаяси и Сакурай своих ножей не имели. И его старый друг любил говорить, что он использует то, что оказывается под рукой. А что-нибудь подходящее всегда находилось: у банды хватало ножей, кинжалов и мечей на любой вкус.
Однажды им пришлось драться с соперничающей группировкой: шла борьба за право контролировать местные питейные заведения. Такино и Такаяси, а также трое других людей из их банды вступили в драку против десяти человек. Ситуация ещё больше усугублялась тем, что те трое были так слабы, что можно считать, будто их совсем не было. Сначала за ними гнались, а потом их припёрли в угол. Такаяси пустил в дело свою цепь. Четверо противников вытащили длинные ножи, и Такино бросился в бой. Он тоже достал свой кортик. Нож предводителя группировки противников просвистел совсем рядом — в трёх пальцах от Такино. Этого оказалось достаточным, чтобы битва началась.
«Не хотел бы я попасть тебе под горячую руку, когда ты бросаешь нож», — сказал ему потом Такаяси.
В эти дни их банда была на подъёме. Такино и Такаяси бросались в любую драку так, будто это была их последняя битва, и они всегда выходили из неё победителями. Если бы Сакурай проводил более жёсткую политику, то не стоит и говорить о том, как они могли окончить свою жизнь. Но он держал их на коротком поводке. Как только Такино и Такаяси ввязывались в бесполезную драку, Сакурай им устраивал такую взбучку, что они даже есть несколько дней не хотели. «Не стоит гордиться жестокостью. Мы не награждаем медалями тех ребят, которые вернулись в банду из тюрьмы. Вы закончите свои дни в тюрьме, потому что ведёте себя как настоящие дураки. Разве я не говорил вам, что прежде чем ввязываться в схватку, нужно подумать?»
Драки с применением оружия случались довольно редко. Как правило, пистолетами пользовались лишь в тех случаях, когда между группировками шла открытая перестрелка. А вот в обычных драках и всяческих потасовках бились голыми руками или применяли холодное оружие. Ножевые ранения редко вели к немедленной смерти, чаще всего нет, и драка обычно шла до первой крови. Кроме того, из пистолета любой дурак может выстрелить. Лучше вывести человека из строя так, чтобы он даже и не понял, что произошло. Пистолет — оружие трусов. Нож — совсем другое дело. Используя его, ты можешь и сам погибнуть — нужно быть к этому готовым.
Такино ополоснул кинжал под холодной водой. Он потрогал лезвие большим пальцем руки, ощутив, как острый край входит в его плоть. Теперь нож был отлично заточен, но поверхность лезвия всё ещё оставалась шероховатой. Он взял последний точильный брусок.
Когда он точил нож, с его подбородка стекал пот. Однако теперь лезвие сделалось удивительно гладким на ощупь, почти нежным.
Кроме того, острая часть ножа перестала быть тусклой и сейчас отсвечивала глубоким блеском. Такино снова и снова споласкивал кинжал холодной водой, прерываясь на время, чтобы внимательно посмотреть на лезвие, прежде чем снова сунуть его под воду.
Уже собранный кинжал Такино опять положил в ножны, протерев его куском ткани в последний раз, а затем убрал оружие в дорожную сумку.
Дело сделано. Он прошёл в гостиную и закурил сигарету. Кёрпер и Кёрпи счастливо ворковали друг с другом в своей клетке. Казалось, что у них всё идёт ещё лучше, чем всегда. Возможно, они вот-вот собираются отложить очередные яйца. Когда птенцы подрастали, Юки всегда относила их в зоомагазин. «Нам не нужны деньги — мы просто хотим найти им хороший дом». Ему стало интересно, всегда ли она говорила одно и то же.
Такино вытряхнул пепельницу в мусорное ведро, затем помыл её и поставил на кружевную салфетку, которую Юки сплела для обеденного стола. Кружева сморщились, Такино поправил салфетку и разгладил её руками.
Он немного побродил по квартире, прощаясь с каждым помещением. В конце концов он подошёл к двери комнаты Мизу. Его рука потянулась к ручке, но замерла на полпути. Такино развернулся, пошёл обратно в гостиную и надел костюм. Перебросив сумку для гольфа через правое плечо и взяв в левую руку дорожный саквояж, он вышел из квартиры.
Как они и договаривались, Акеми появилась в кафе, едва только пробило три.
Она увидела, что Такино сидит за одним из столиков у окна, и слегка улыбнулась ему. На ней было серое пальто, накинутое поверх платья цвета красного вина. По её меркам очень стильно.
Юки стояла за прилавком, поглядывая на вошедшую девушку с неподдельным интересом.
— Тот супермаркет на нижнем этаже, это случайно не…
— Это мой магазин. Или был моим.
— Но… — большие глаза Акеми сверлили Такино.
К столику подошла официантка, чтобы принять заказ.
— Она будет кофе, — произнёс Такино.
— А что, если нас заметит твоя жена? — спросила Акеми почти шёпотом, наклоняясь к нему через столик.
— Видишь вон ту женщину за стойкой? Это и есть моя жена.
— Как? Что здесь происходит?
Акеми тут же опустила глаза вниз, чтобы не встретиться взглядом с женщиной у стойки.
— Думаю, нужно тебя ей представить.
— Нет, я не могу.
Такино потянулся за стаканом с водой.
— Я ухожу, — произнесла Акеми. — Ты можешь говорить своей жене всё, что хочешь, но я ухожу.
— Да ведь она тебя уже увидела.
— Что ты задумал? Я не собираюсь сидеть здесь, когда на меня смотрит твоя жена.
Такино закурил сигарету и жестом подозвал Юки. Та подошла к столику, держа в руках поднос с кофе.
— Присядь, — сказал он. Юки не послушалась его.
— Это Акеми.
Женщина встала, наклонив голову в неуклюжем приветствии-поклоне. Поднимаясь, она задела бедром стол, и немного кофе из чашки пролилось на блюдце.
— Мы с Акеми собираемся прямо сейчас уйти отсюда и жить вместе, — объявил Такино.
— Что? — вскрикнула Акеми.
Такино затушил сигарету.
— Пойдём в офис и поговорим, — предложил он.
Юки кивнула. Такино протянул Акеми ключи от автомобиля:
— Машина припаркована позади дома. Подожди меня там.
Он легонько подтолкнул девушку. Она снова поклонилась и, не оглядываясь, быстро выскользнула из кафе.
Акеми оставила на столе сумочку. Такино взял её и тоже направился к выходу из заведения.
Юки не проронила ни слова, даже когда они зашли в кабинет Такино. Она просто молча смотрела на него.
— Прости меня, любовь моя. Бумаги на развод лежат в ящике стола. Я уже всё заполнил, ты просто должна будешь поставить свою подпись и отправить их, вот и всё.
— Ты только что назвал меня «любовь моя»?
Их взгляды встретились. Такино отвернулся и посмотрел на сумочку Акеми.
— Ты впервые назвал меня так за всё время, что мы женаты.
Он тронул замочек на сумочке Акеми. Он громко щёлкал, когда Такино открывал и закрывал его. Глухой металлический звук эхом отдавался в ушах.
— Я заберу машину и миллион иен наличными. Всё остальное твоё. Ты сможешь заняться супермаркетом и одновременно не бросать своё кафе. Ты справишься без особых проблем, любовь моя.
— Пожалуйста, не называй меня так.
Такино закурил сигарету. Он сказал всё, что должен был сказать. Сейчас же им предстояло расстаться. Но у него ноги приросли к полу.
— Я не буду подписывать бумаги.
Ах, эти глаза! На мгновение он почувствовал, что его решимость тает.
— Ты вернёшься. Я знаю это, даже если ты сам думаешь иначе.
Такино покачал головой и отвернулся. Юки ничего не сказала. Казалось, что это молчание будет длиться вечно. Только пепел падал с сигареты.
— Я буду ждать тебя.
— Ты понапрасну потратишь время.
— Я всё равно буду ждать, пока не настанет тот день, когда ты не сможешь больше там оставаться. Я и тогда буду ждать тебя здесь. Когда этот день всё же придёт, ты вернёшься.
Он попытался что-то сказать, объяснить ей, что сейчас он уходит, но ни одного слова не срывалось с его губ.
— Я буду ждать, — снова произнесла Юки.
Она не сводила с него глаз. О, эти чистые, наполненные влагой глаза. Но она не плакала.
— Я думал, что ты начнёшь плакать, упрекать, — сказал Такино.
— Я буду плакать, не сомневайся — сразу же, как ты уйдёшь.
Ему хотелось в последний раз тронуть её волосы. Рука Такино начала двигаться помимо его воли. Однако вместо этого он бросил сигарету в пепельницу.
— Я буду ждать.
«Ты всё ещё молода и всё по-прежнему красива. Найди себе того мужчину, который будет хотеть тебя. Я не подходящий человек для такой жизни. Я так старался встать на честный путь, но у меня не получилось».
Сейчас Такино не мог припомнить ни одной фразы из тех, что многократно репетировал про себя.
— Что ж, прощай.
В конечном итоге, лучше, что он мог сейчас сделать, — это просто уйти. Такино направился к двери.
Акеми сидела в машине и плакала. Такино устроился на водительском сиденье и отдал ей сумочку. Она промокнула слёзы платочком, затем достала коробочку с компактной пудрой и оглядела себя в зеркале.
— Прости, если я доставил тебе неприятные минуты, — произнёс он.
— Разве можно быть таким жестоким? Взял вот просто так зашёл и сделал то, что приведёт в ужас любую женщину.
— Я должен был это сделать, иначе она никогда бы не согласилась на развод.
— И ты получишь развод?
Такино молча положил руки на руль.
— Но я никогда не… Я так неловко себя чувствую перед твоей женой.
— А кто тебе сказал, что я женюсь на тебе?
Он зажал губами сигарету и повернул ключ зажигания.
3
Такаги не выходил из дома целую неделю. В саду росло дерево, у которого очень забавно изгибались ветки. На некоторое время оно занимало его мысли. Самое время уже что-то с ним сделать, но у него не было никакого настроения заставлять себя выйти на улицу и срубить его. Поэтому он печально сидел и смотрел через окно, ничего не предпринимая, а просто наблюдая за этим деревом.
Мурасава появился в субботу вечером сразу после десяти часов.
— Складывается впечатление, господин, что Такино исчез, — произнёс Мурасава. Он сказал это таким тоном, будто говорил о погоде.
— Так вот почему ты не показывался всё это время? Всё ещё следишь за Такино?
— Я обнаружил это совершенно случайно. Просто проходил мимо его дома и остановился, чтобы взглянуть. Смотрю: на парковке нет машины. И на стоянке за магазином её нет, — Мурасава поднял голову вверх, будто стремясь встретить взгляд Такаги. — Думаю, что Такино сбежал, — добавил он.
— Почему именно сейчас? Почему не сразу после убийства Такаяси? Возможно, он просто у любовницы.
— Возможно. Но мы всё равно не знаем, где она живёт, — отозвался помощник.
Лицо Мурасавы выглядело утомлённым. Он сделал глоток пива.
— В таком случае подождём.
— Пока что-нибудь не случится?
— Ну почему ты думаешь, что что-то должно случиться?
— Не знаю. Просто такое предчувствие.
— У меня тоже развита интуиция.
— И что она вам говорит?
— Возьми завтра машину.
— И мы поедем искать Такино?
— В наши обязанности не входят розыски директоров супермаркета, у которых любовные связи на стороне. Я думаю, что нам нужно немного присмотреть за Овадой.
— Почему именно сейчас, так неожиданно?
— Я начинаю себя дурно чувствовать: так надоело сидеть дома целыми днями и ничего не делать.
Мурасава взял несколько чипсов из чашки, стоявшей на столе. Казалось, он избегает взгляда Такаги.
— Хочешь выпить бренди? — спросил Такаги.
— Да, можно. Я как раз допиваю пиво.
Такаги встал и принёс ещё один стакан для бренди.
— А вот, кстати, вы меня в прошлый раз спрашивали… — начал Мурасава.
— Я тебя о чём-то спрашивал?
— Почему я бросил дзюдо.
Мурасава допил пиво. Такаги налил ему бренди. Было слышно, как Марико и Кацуо разговаривают на кухне.
— Понимаете, здесь такое дело. Я боюсь ножей.
Такаги озадаченно посмотрел на напарника.
— Я однажды видел человека, которому нанесли рану ножом. Прямо на моих глазах. В живот. Парень, который ударил его, отпихнул меня в сторону, будто я чемодан, стоящий на его пути, и побежал, всё ещё держа нож в руках. Я почувствовал ужасную слабость. Даже говорить не мог. Это было как раз тогда, когда обо мне все говорили, что я выигрываю национальные чемпионаты, что я в очень хорошей форме. А на следующий день этот мужчина умер в госпитале.
— То есть ты хочешь сказать, что дзюдо оказалось бесполезным?
— Я вызвал «скорую помощь», потом с местного участка приехала целая группа полицейских. Один из них узнал меня и сказал: «Если бы ты оказался здесь раньше, то парня не ударили бы ножом». Ему даже в голову не пришло, что человек, которого он считал лучшим борцом, просто позволил убийце бежать.
Мурасава сделал большой глоток бренди. Такаги было интересно, почему напарник вдруг именно сейчас начал рассказывать ему эту длинную историю. Мурасава пока больше не наливал себе.
— И дело не только в том, что он оттолкнул меня в сторону. Я ведь видел, как он вытащил свой нож. В его глазах чувствовалось нечто дикое. Я испугался. Вот почему я отступил.
Такаги жестом показал Мурасаве, чтобы тот не наливал ему больше бренди.
— Да ты бессчётное количество раз арестовывал людей с ножами.
— Они все были подавлены, загнаны в угол. А у того парня был совсем другой взгляд. Взгляд человека, готового убить. И что-то ещё в нём чувствовалось.
— И поэтому ты решил стать детективом? Чтобы каждый раз, переживая подобную ситуацию, попытаться вылечить себя?
— А разве это плохой стимул для работы?
— Кого волнуют твои стимулы, пока ты делаешь свою работу?
Такаги немного подержал бренди во рту. Наверное, люди, которые умеют чувствовать страх, счастливчики. Подобные переживания помогают ощущать себя живым. Такаги было неведомо чувство страха. Его никогда не волновали ножи. Даже когда на него наставляли пистолет, он не чувствовал ничего, кроме лёгкого холодка. Ему иногда казалось, что с ним что-то не так. Он читал стихи и вообще.
Такаги поставил стакан с бренди на стол, взял «Голуаз» и пощёлкал зажигалкой.
— Говорят, что Такино владеет ножом. Наверное, он что-то собой представляет, раз и через пять лет о нём всё ещё рассказывают истории.
— Правда?
— Об этом говорилось в твоих записях.
Мурасава бросил взгляд на стакан с бренди, который он держал в ладонях. Такаги слышал, как на кухне что-то напевает Марико.
— В любом случае завтра мы будем следить за Овадой, не за Такино. Не забывай об этом.
Стакан в руках Мурасавы едва заметно дрогнул.
Было такое чувство, что он вышел из дома впервые за многие годы.
Улицы были переполнены людьми. День Культуры пришёлся на воскресенье, и сегодня по этому случаю объявили выходной. Мурасава молча управлял машиной. Сейчас они находились где-то неподалёку от Урава-Сити.
С тех пор, как они выехали из дома, Мурасава уже трижды напомнил ему о том, что Такино нет ни в квартире, ни на работе, но Такаги предпочёл не отвечать на эти реплики.
— Мы сейчас недалеко от дома Овады, — заметил Мурасава. — Что вы собираетесь делать? Офисы его компании и штаб-квартиры «Марува» — всё это находится в центре города.
— А как ты думаешь, где с большей вероятностью можно его встретить?
— Все компании сейчас закрыты по случаю праздника, поэтому он, скорее всего, или у себя дома или в штаб-квартире.
— Давай посмотрим, дома ли он. Какая у него машина? Чёрный «Мерседес»-лимузин, правильно? Его трудно не заметить.
— Да, обычно он ездит именно на нём. Они направились в тихий жилой район и оказались перед высокой стеной, по верху которой шла колючая проволока. Какая-то чёрная машина была припаркована у старомодных ворот, выполненных в традиционном японском стиле. Вроде бы «Мерседес».
— Ближе, — приказал Такаги.
— Это вызовет подозрения.
— Вот и славно. Я хочу вызвать подозрения.
Не сказав ничего в ответ, Мурасава подъехал поближе, пока они наконец не оказались в пятидесяти футах от «Мерседеса». Потом они просто сидели и ждали. Из «Мерседеса» вышел водитель и, остановившись у припаркованной рядом машины, оглядел их с явной подозрительностью во взгляде.
Они подождали примерно ещё пять минут, и из ворот вышло трое мужчин. Водитель сказал что-то одному из них — самому высокому. Тот посмотрел в их направлении.
— Вот тот, кто вышел последним, нам и нужен, правильно? — спросил Такаги.
— Высокий и тощий — это его секретарь по имени Гото. Вон того коренастого зовут Танака — кажется, он что-то вроде охранника. А водитель поступил на работу в компанию недавно.
— Когда они поедут, держи ту же самую дистанцию. Не думаю, что он рискнёт сделать попытку выкинуть нас из машины.
— Но они будут вынуждены подойти и что-нибудь сказать.
— Через какое время они это сделают? Через час? Через день? А может, они просто проигнорируют нас, притворившись, что не видят.
«Мерседес» плавно отъехал от обочины, и Такаги с Мурасавой тенью двинулись за ним, по сути вися у них на хвосте.
Когда они ехали по улицам города, между ними была всего лишь одна машина. Мурасава вёл автомобиль, его лицо было спокойным и ничего не выражало. Через некоторое время «Мерседес» подъехал к уличной парковке у офисного здания. Следуя за ним, Мурасава тоже остановился.
Овада и Гото вошли в здание. Такаги вышел из машины. Танака, охранник, стоял, преграждая вход в дом.
— Мы войдём, — тихо произнёс Такаги.
Мурасава кивнул и шагнул, чтобы оказаться впереди шефа. Мурасава и Танака столкнулись — охранник оказался на земле.
— Сукин сын! — Танака вскочил на ноги. Такаги ткнул ему в лицо полицейский жетон:
— Первый детективный отдел. Мы не полиция префектуры. Мы из Главного полицейского управления.
Мурасава уже стоял перед дверями лифта. Цифры на табло дошли до шести и замерли.
— Шестой этаж. Кабинет председателя Законодательного собрания префектуры, — произнёс Такаги, кивнув на табличку с указанием расположения офисов, висевшую рядом с лифтом.
Они отправились наверх и решили подождать в коридоре шестого этажа. Прошло примерно полчаса. Половина двенадцатого. Наконец из дверей показался Гото. У него округлились глаза, когда он увидел, что Мурасава и Такаги ожидают его. Овада вышел вслед за ним. Он был одет в элегантный двубортный костюм тёмно-синего цвета. Он расправил плечи и прошёл мимо полицейских с таким видом, будто не заметил их.
Они снова отправились в поездку по городу, на этот раз в сторону пригородов. Движение сделалось менее оживлённым, а вскоре между ними не осталось даже и одной машины, чтобы создать хотя бы видимость камуфляжа. Сейчас Мурасава и Такаги практически конвоировали автомобиль Овады. Пейзаж изменился: они ехали по открытому пространству. «Мерседес» остановился перед большим загородным домом.
— Похоже, что слухи верны: он действительно собирается выставлять свою кандидатуру на выборах.
— Чей это дом?
— Принадлежит одному из наиболее влиятельных членов Совета Урава-Сити. У этого парня тысячи голосов в кармане.
— Ты о нём знаешь?
— Он один из тех, кого Овада купил. Его имя было в списке, который рассылала полиция префектуры Сайтамы.
Им пришлось ждать не более получаса, прежде чем снова показался Овада. Направляясь к своей машине, он бросил на них раздражённый взгляд.
И они снова отправились в Токио. По дороге «Мерседес» остановился у ресторана, где Овада пообедал вместе со своей свитой. Водитель же ожидал их в машине. Мурасава тоже вышел из автомобиля и купил две чашки лапши на вынос.
Они въехали на автостраду у разворота близ Казумигасеки и снова повернули по направлению к городу. Справа промелькнуло здание Законодательного собрания, затем они проехали через Нагата-чо и въехали в Хиракава-чо.
Следующей остановкой Овады стало здание, где располагались офисы нескольких членов Законодательного собрания. Такаги и Мурасава остались ждать снаружи и не спускали глаз с «Мерседеса».
Овада появился в сопровождении двух человек. Мурасава и Такаги снова двинулись за автомобилем Овады, теперь уже в жилой район Дененчофу, и остановились у дома печально известных сокайя. Это такие особые рэкетиры, которые скупают акции компаний, чтобы, угрожая устроить скандал на собрании акционеров, выдавить определённые денежные суммы из руководства.
Затем они направились к Гинзе. Время близилось к обеду. Они опять оставили водителя ждать, а сами вышли из автомобиля и пошли пешком. Такаги последовал за ними. Овада остановился, поджидая, пока полицейский подойдёт к нему:
— Мне сказали, что вы детектив из Главного управления полиции.
Овада был важным властным человеком. Густые брови, указывающие нижнюю границу его лба, делали его моложе на вид.
— Это харассмент, — продолжал он. — Я не из тех людей, которые позволяют так с собой обращаться.
Их взгляды встретились. Оваде пришлось первым отвести глаза. Он тронул рукой ворот костюма и поднёс ко рту сигарету. Телохранитель поспешил к нему с зажигалкой. Гинза заполнялась праздничными толпами людей. Они вчетвером перегораживали тротуар. Такаги прошёл немного вперёд и остановился у входа в ресторан.
— Если у вас есть что сказать, то говорите сейчас.
— Для прожжённого старого рэкетира вы держитесь слишком уверенно, — ответил ему Такаги.
Телохранитель Танака шагнул вперёд. Их глаза встретились, и Такаги отвёл взгляд.
— Может быть, офицер, я с этого и начинал, но сейчас я серьёзный бизнесмен, — произнёс Овада.
— Мне блевать хочется, когда вы называете меня офицером. Говорите мне просто «начальник». Разве якудза не так обращается к полицейскому?
Овада нахмурил брови. Он выглядел весьма внушительно. Если бы ему удалось стать политиком, он, возможно, сделался бы довольно популярным.
— Я, конечно, имею право поинтересоваться, почему это детектив из Первого отдела преследует меня по всему городу?
— Я езжу там, где хочу. Раз вы не знаете, кто я такой, то вряд ли можете претендовать на управление Токио. Меня зовут Такаги.
— Хорошо, я понял. — Овада наклонил голову. Помпезность придавала их беседе даже более бандитский, криминальный оттенок. — Старый Пёс? Извините меня — начальник Такаги. Мне ваше имя давным-давно известно.
— Если вы собирались идти обедать, то вам лучше этим и заняться. Ну и выпейте тоже, если опять же вам этого хочется. Я не возражаю. Я же буду приглядывать за вами, что бы вы ни делали. Такая у меня работа. Постараюсь особенно вас не беспокоить. Просто воспринимайте нас как воздух вокруг.
Такаги отвернулся и зажал в губах «Голуаз». Он пощёлкал языком, будто пытался прикурить от зажигалки. Но к тому времени, как он снова поднял голову, Овада уже уходил прочь.
— Что он сказал? — спросил Мурасава, когда он вернулся в машину.
— Мы просто немного поговорили.
— Вы думаете, он пожалуется начальству?
— Чтобы дать нам понять, что он важная шишка?
Такаги затушил сигарету в пепельнице. Небо потемнело. Было похоже, что на ближайшие несколько дней зарядит дождь.
— Что бы там ни случилось, сегодня мы будем следовать за ним. Мы не дадим им ни минуты покоя, пока «Мерседес» не вернётся вечером обратно в гараж.
— А завтра?
— Встанем как обычно и проведём весь день за рабочим столом. По вторникам у него еженедельная встреча с новыми членами его религиозной группы. Нет смысла следить за ним, когда мы точно знаем, где он будет.
— Сейчас можно то же самое сказать. Они просто собираются пообедать.
— Мы знаем это только потому, что весь день ездили за ним. А вот религиозная встреча проходит каждую неделю, и он её ещё ни разу не пропустил.
— Мерзкая секта.
Примерно пятьдесят человек из секты встречались раз в неделю в спортивном зале в Кита-Сенью, в основном это были члены группировки «Марува» и их семьи. И больше всего женщин и пенсионеров совсем преклонного возраста. Президентом так называемой новой церкви являлась женщина тридцати лет, известная как «Её Преподобие, госпожа Основательница», которая считалась любовницей Овады.
С изрядной долей вероятности можно было предположить, что и сам зал, и эти еженедельные собрания были связаны с торговлей амфетамином, которой занималась «Марува». Секта насчитывала всего около сотни членов, и каждый месяц человек двадцать отправлялись в Корею, где располагался головной храм церкви, с целью паломничества. Полиция давно уже подозревала, что эти поездки использовались для перевозки наркотиков. Однако, хотя несколько раз таможенные службы задерживали самых разных членов секты с целью проверки и проводили полный досмотр, никаких улик обнаружено не было. Они даже внедряли в эту религиозную группировку своих агентов. Пока всё безрезультатно.
Если всё же контрабанда наркотиков в этой церкви существовала, то она, должно быть, велась с невероятным мастерством и по чёткому плану. Было совершенно неясно, есть ли в каждом туре определённое количество людей, которые работают перевозчиками, или только определённые туры служили прикрытием для поставки наркотиков. Возможно, поездки вообще не имели к этому никакого отношения, а были важны по другим причинам.
Однажды втянувшись в грязные дела, ты вряд ли сумеешь это прекратить. Такаги предпочитал решение таких проблем оставлять специалистам.
— Не забудь, что завтра у нас обычный день в офисе, — снова повторил Такаги, просто для того, чтобы Мурасава это ясно понял.
Как он и ожидал, на следующий день снова зарядил дождь — сводящий с ума, мелкий моросящий дождь с туманом. Такаги натянул пальто и отправился в офис. Мурасава уже был там и, сидя за своим рабочим столом, читал книгу.
Вскоре их обоих вызвал шеф. Поднимаясь, Такаги стрельнул в Мурасаву взглядом. Напарник последовал за ним в кабинет начальника.
— Я слышал, вы притесняли Оваду.
— Притесняли его? — невинным голосом спросил Такаги. — Вы сказали, что вас не волнуют те методы, которые я буду использовать.
— Но ездить за ним целый день без всякой причины? Вы, конечно, догадываетесь, что он подал на вас жалобу.
По выражению лица шефа трудно было понять, как он относится к происходящему. Такаги взял в рот «Голуаз» и начал привычную борьбу с зажигалкой:
— На самом деле мы и сегодня собирались следить за ним.
— Что ещё за безумные методы?
— Мы просто надеемся, что он сделает ошибку.
— А может, Такаги, вы будете так любезны, что начнёте отвечать мне серьёзно?
— Я не шучу, сэр.
— Я хочу, чтобы вы прекратили эту глупую слежку.
— Это приказ?
— А?
— Я хочу, чтобы вы приказали мне прекратить преследовать Оваду. В ясных, недвусмысленных выражениях.
Лицо шефа сделалось напряжённым, и что-то промелькнуло в его глазах. Он не стал долго раздумывать:
— Это приказ.
— Понятно.
Такаги затушил сигарету в пепельнице, стоявшей на столе начальника. Там лежало всего два окурка «Хай-лайт». Похоже, что шеф всё ещё борется со своей вредной привычкой.
Однако шеф поднёс к губам сигарету и прикурил её от зажигалки, лежавшей на крышке стола:
— Вы справитесь с делом, правда?
— Ничего не могу обещать. Вы хотите увидеть результат, и потому сами решайте, будет дело успешным или нет.
Мурасава ничего не говорил до тех пор, пока они не вышли из кабинета.
— Ты должен презирать меня, — произнёс Такаги.
— Почему это?
— Думаю, ты и сам знаешь.
Мурасава покачал головой.
4
Дом был отделан в стиле здания девятнадцатого века и находился рядом с главными торговыми улицами, неподалёку от станции Кимта-Сенью.
Вокруг не было ни души. Час дня. Сильный дождь не прекращался всё утро, а сейчас немного утих.
Такино только что закончил обедать — банка фруктового сока и сэндвич, которые он купил по дороге, в булочной, расположенной в торговой аркаде. Он прокручивал в памяти особенности географии этого района. Машину он припарковал на заранее выбранном месте. Сейчас ему оставалось только одно — ждать.
Такино коснулся кинжала, который находился у бедра. Он спрятал бы ножны в брюки, если бы их не было так сильно видно. Револьвер покоился в кармане пиджака. В левой руке он держал зонтик. Правая рука оставалась свободной, чтобы, как только понадобится, сразу же выхватить оружие.
Большую часть воскресенья он провёл, изучая местность: смотрел маршруты дорог, отслеживал передвижения людей, разглядывал каждую аллею, которая только попадалась ему на глаза. Ему нужно было ещё раз удостовериться, где именно находится тот полицейский участок, откуда могли быстро появиться копы. Акеми нашла причину, чтобы проникнуть внутрь дома: она сказала этим людям, что хочет присоединиться к их секте.
Её встретила привлекательная молодая девушка лет двадцати с небольшим. Другая женщина, возможно, её мать, жила в этом доме. Пройдя через стеклянные двери главного входа, вы попадали на нижний этаж. Отсюда вы могли пройти в две комнаты, которые собственно и занимали весь первый этаж таинственного здания. Обе комнаты были размером примерно в десять татами. Алтарь, или что-то вроде святилища, располагался в дальней части одной из комнат. Наверное, во время проведения собраний они раздвигали скользящие двери и использовали пространство обоих помещений.
Следуя инструкциям Такино, Акеми поговорила с женщиной о своём отце. Та велела ей прийти на очередное собрание в два часа на следующий день. Такино понятия не имел, что за люди собираются на подобные мероприятия.
Сейчас была половина второго.
Стеклянные двери отворили, и к дому начали прибывать люди. В основном пожилые. Их было человек пятнадцать или около того, и только двое — молодые мужчины. Совсем не то, что он ожидал. Это место не похоже на то, где идут сделки с амфетамином.
В час сорок у обочины дороги затормозил чёрный «Мерседес». Овада и невысокий коренастый человек вышли из машины вместе и исчезли в доме. Сейчас толпа у дверей выросла человек до двадцати пяти, но молодых всё равно оставалось мало — только трое плюс коренастый парень.
Такино глубоко вздохнул и начал двигаться к зданию. Он остановился перед входом, чтобы сложить зонтик. Его толкнула, проходя мимо, сгорбленная старуха, и Такино пошёл за ней внутрь. Кто-то раздвинул скользящие панели, которые отделяли нижний этаж от внутренних комнат.
Перед его глазами предстал ряд спин. Все люди сидели на полу в определённой позе: сжав впереди колени, они упирались ягодицами в пятки. Посреди комнаты стоял алтарь, перед которым горели толстые белые свечи. Такино сумел со своего места узнать фигуру Овады: он был перед ним, немного левее. Коренастый человек маленького роста сидел рядом с ним. Рядом с этим парнем расположились и остальные трое молодых людей. Похоже, что они могли создать проблему Такино.
Он сделал два глубоких вдоха. Ему показалось, что время будто сжалось: стало безграничным, пустым и безмерным.
Не снимая обуви, он впрыгнул в комнату. Коленями он растолкал двоих или троих людей, находящихся у него на пути. Овада обернулся, сейчас их разделяли лишь три шага. Коренастый парень прикрыл шефа своим телом. Такино ударил телохранителя в челюсть. Тот отлетел как бревно. Овада поднялся. Такино вытащил кинжал и, прижимая эфес к бедру, направил его лезвием вверх. Затем со всей силы ударил Оваду отцовским кортиком. Когда лезвие глубоко вошло в тело якудзы, с его губ сорвался стон. Такино продолжал бить. Алтарь затрясся. Такино оттолкнул Оваду к стене. Крепко держа рукоятку ножа обеими руками у своего живота, Такино навалился на Оваду всем телом. Он практически стоял на носочках, стремясь как можно дальше вонзить кинжал в противника.
Кровь была уже повсюду. Такино вытащил нож и потерял равновесие. Он услышал, как кто-то закричал, и в ту же секунду его повалили на татами. Его кинжал снова наткнулся на что-то твёрдое сбоку. Голень. Коренастый парень лежал на полу, обхватив руками правую ногу.
Такино вскочил. Овада всё ещё опирался на стену, обеими руками зажимая живот, красный от крови. Она сочилась сквозь его пальцы. Такино сделал шаг к нему. Овада посмотрел на него, и его рот открылся в попытке что-то сказать. Но он смог издать только ужасный хрип, и сразу же изо рта пошла пена.
Такино почувствовал, как кто-то ударил его по спине. Даже не оглянувшись, чтобы посмотреть, кто это, он наклонился и резко развернулся, держа наготове кинжал. Оказывается, его ударил стулом мужчина. Такино бросился на него. Лезвие вошло в лицо этого человека и разрезало ему щёку от уха до носа. Мужчина завизжал. К Такино приближался кто-то ещё, нацелив на него спицу от зонтика. Парируя удар, Такино перехватил его левую руку. Затем он шагнул вперёд и ударил противника коленом в солнечное сплетение. Мужчина согнулся пополам, и Такино вонзил в него нож. Но он увернулся, и лезвие попало в плечо.
Человек с раной в голени, сидящий на полу, снова попытался подняться. В правой руке у него появился длинный нож. Такино мельком взглянул на него уголком глаза.
Он снова повернулся к Оваде, который ковылял от стены к алтарю. Такино сделал глубокий вдох и бросился к нему с ножом в руке. Он ударил Оваду в лоб, но рана была недостаточно глубокой. Кость пробить не удалось. Он схватил Оваду за волосы и сильно тряхнул его голову из стороны в сторону. Овада отцепил руки от живота, и его внутренности вывались ему прямо на колени. Шея врага находилась сейчас именно там, где и было нужно Такино. Он развернул Оваду и снова ударил его ножом. Хлынула кровь. Овада упал на пол, кровь била из него, будто источник из-под земли.
Такино услышал шаги, движущиеся к нему по татами. Он отпрыгнул в сторону, запоздав всего на одну секунду. Боль обожгла мышцы левой руки, он видел, как мелькнуло белое лезвие ножа и вошло в его тело. Он резко развернулся. Нож против ножа. Небольшая гарда, которая смотрелась на кинжале Такино просто как бесполезное украшение, стала препятствием для ножа противника, который не смог сильно ранить его. Он просто почувствовал лёгкий укол с тыльной стороны руки, в то время как его собственное холодное оружие глубоко вошло в тело врага.
Такино огляделся вокруг. Двое мужчин со складными стульями блокировали выход. Он побежал прямо на них. Какой-то парень попытался преградить ему дорогу, но Такино сбил его с ног. В него полетел стул и ударил по правому плечу. Рука онемела. Он больше не чувствовал нож, но пальцы всё ещё сжимали рукоятку. Он закричал, и парень повернулся и побежал.
Такино же нёсся так быстро, как только могли двигаться ноги. Он слышал крики и визг. Кто-то бежал за ним. Он вылетел на аллею. Ножны болтались в брюках, прикреплённые к поясу с помощью металлических зажимов. Не останавливаясь, он на ходу сунул кинжал в ножны. Однако ему не удавалось разжать пальцы, сжимавшие рукоятку. Они сделались будто железными и приклеились к ножу, как к магниту.
Он выбежал на главную дорогу. Крики за спиной усиливались. Одна рука всё ещё сжимала кинжал. Такино сбросил пальто. Он весь был испачкан кровью Овады. Воспользовавшись пальто, он на бегу вытер лицо. Затем он повернул на другую аллею. За ним всё ещё бежали. Он почувствовал, что устал, и перед глазами появилась пелена. Здесь аллея раздваивалась и поворачивала. Он завернул за угол и остановился в таком месте, которое не просматривалось из-за поворота. Такино практически выбился из сил. Он пошарил в карманах пальто. Шаги приближались. Зажав револьвер в правой руке, Такино вышел из укрытия, чтобы встретиться с преследователями лицом к лицу. Их было трое. Он выстрелил в воздух поверх их голов, и люди тут же упали на колени. Он побежал. Ещё одна дорога, ещё одна аллея. Два раза он свернул и потом упал на землю. Ноги его больше не слушались. Такино встал и попытался отделить пальцы от рукоятки ножа. Его дыхание было тяжёлым и прерывистым. Когда ему удавалось глотнуть немного воздуха, сразу начинало тошнить и рвать. Он увидел, что внизу, под ногами, уже образовалась лужа блевотины. Будто он пар выпустил. И Такино снова побежал.
Он добрался до конца аллеи и бросил быстрый взгляд на дорогу. Там виднелись два зонтика; их владельцы смотрели в другую сторону. В пяти шагах от него была припаркована машина. Он выудил из кармана ключи и устремился к автомобилю. Сделав эти пять шагов, Такино открыл дверь и забрался внутрь. Его никто не видел.
Такино завёл двигатель. Рука, державшая рычаг переключения коробки передач, дрожала, а грудная клетка сотрясалась всякий раз, когда он пытался сделать шумный тяжёлый вдох. Такино медленно передвинул рычаг — машина была готова тронуться. Он всё ещё не мог выровнять дыхание. Время от времени на глаза будто падала пелена — и мир вокруг становился серым.
Такино тронул рычажок переключателя и включил печку. Он уже весь покрылся потом, но включил тёплый обдув, чтобы убрать влажную изморось со стёкол машины. Ему везло: дождь всё усиливался и усиливался, а значит, будет непросто увидеть, что внутри припаркованного автомобиля кто-то сидит.
Он вырулил на Никко-Хайвей и пересёк Сенью Нью-Бридж. Сейчас Такино дышалось уже намного легче. Стараясь не превышать скорость, он добрался до разворота на Соку.
Токио остался позади. Он не заметил, чтобы где-то перекрыли дорогу или поставили усиленные посты проверки автомобилей и документов водителей. Такино ехал уже минут десять.
Затем у поворота на Соку он остановился и медленно поехал через жилой район. Большие многоквартирные здания, новое жильё, только что построенные и сейчас выставленные на продажу дома и небольшие свободные пространства, время от времени встречающиеся между жилыми массивами. Такино выехал на дорогу, справа от которой тянулись фермерские участки, а слева виднелся высокий забор какой-то фабрики. Он подъехал к этому забору и остановил машину.
Теперь он мог, откинувшись на сиденье, закурить сигарету. В голове была абсолютная пустота. Он лишь чувствовал, как холодное остриё дыма входит в его лёгкие. Жаль, нет времени докурить сигарету до конца. Такино опустил окно и выбросил окурок наружу.
Сидя на водительском месте, скрестив ноги, он дотянулся до большого бумажного пакета, находящегося на пассажирском сиденье и открыл его. Вытерев морской кортик пиджаком, запачканным кровью, он также тщательно очистил рукоятку и гарду ножа. Кровь уже начала подсыхать, и убрать её так, чтобы не осталось следов, было непростой задачей.
Такино достал четыре влажных салфетки из пластиковой упаковки, разделся до пояса и аккуратно вытерся ими. На руке он заметил свежий порез, который кровоточил при движении. Он наложил на рану марлевую повязку и туго замотал её бинтом. Порез на тыльной части правой руки уже начал затягиваться. Ничего страшного: так могла и кошка поцарапать. Само заживёт. Он взял с собой десять бинтов, из которых в конечном итоге ему понадобился только один. Возможно, Такино не утратил былую хватку. А может быть, просто был счастливчиком.
Он внимательно изучил синяки: ни один из них не выглядел по-настоящему плохо. Такино надел чистую рубашку и галстук, а также сменил брюки и туфли. Испачканную одежду он завернул в газету, положил её на пол у пассажирского сиденья, потом причесал волосы. Надев пиджак, он взглянул на себя в зеркало. Возможно, его лицо было немного более бледным, чем обычно, но, если не считать этого, он снова выглядел обычно.
Как они и договаривались, Хиракава, слушая радио через наушники, ожидал его на станции у турникета. Увидев Такино, он кивнул головой.
— Что вы сделали со своей машиной?
— Они её в любом случае не найдут. Это, знаете, будто бы выбросить в мусорное ведро.
Он оставил её на парковке рядом с одним из больших госпиталей, где находится забитый людьми травматологический пункт, около которого постоянно снуют машины. Чтобы найти его автомобиль там, полицейским понадобится куда больше времени, чем если бы Такино просто оставил его где-нибудь на улице. Остаток пути он проделал на поезде.
— Овада мёртв, — произнёс Хиракава. — Умер прежде, чем туда приехала «скорая помощь». Я только что слышал в новостях, что информации у них мало и никаких подозреваемых нет.
Такино не стал посвящать Хиракаву в детали. Он просто сказал ему, что должен сделать эту работу и что он хотел бы, чтобы Хиракава помог ему уехать отсюда. Старику даже не потребовалось времени, чтобы всё хорошенько обдумать. Они договорились, что детектив будет ждать в определённом месте в течение пяти часов — с двух до семи.
Такино осмотрелся вокруг.
— Всё в порядке, — заметил Хиракава. — Некоторое время назад я всё здесь проверил. Пока что никаких копов нет.
С этими словами Хиракава протянул ему билет на поезд. Такино взял приготовленный для него конверт.
— Я не могу просто так принять ситуацию, — сказал Хиракава. — И то, что случилось с Такаяси-сан тоже. Я чувствую себя ответственным за это. Пожалуйста, не заставляйте старика переживать ещё больше.
— Я хотел попросить вас позаботиться и о девушке.
— Я знаю. Не нужно об этом беспокоиться. Я буду в Фукуоке раньше вас. Где лучше всего встретиться? В Беппу?
— О чём вы говорите?
— Я подумал, что вы позволите мне туда поехать. Я хочу сказать, что у нас есть единственный выход — воспользоваться услугами того парня из «Таро-мару», а Старый Пёс следит за ним. Вам тяжело будет справиться с ситуацией одному.
— Это не означает, что вы…
— Я так решил. Я еду в Яватагаму, нравится вам это или нет.
— Вы сошли с ума, Хиракава?
— Я так же здоров, как в тот день, когда появился на свет. Никогда я ещё не чувствовал себя счастливее. Надеюсь, что всё будет в порядке. Я раньше не делал ничего подобного.
— А как же Старый Пёс? Ведь он не станет сидеть на месте и не позволит вам просто так ускользнуть.
— Возможно, вы и правы. Но вы не думаете, что в действиях этого сукина сына есть нечто странное? Я имею в виду, что он мог бы, если бы захотел, задержать вас на любом этапе этого дела. А он ничего не предпринимает. Похоже, что он просто ждёт, что же произойдёт дальше.
— Мне без разницы, что он там планирует. Я сделал то, что должен был сделать, сейчас уже всё позади.
— Не для меня. Я не хочу уйти в могилу с долгами за плечами.
Такино взял в рот сигарету. Повсюду были толпы людей: они садились в вагоны, выходили из них, стояли вокруг Такино и Хиракавы, ожидая своего поезда. В таком месте никто не обращает внимания на других. Было три часа сорок пять минут. Они не заметили, чтобы за ними кто-то следил.
— Я хочу, чтобы вы ради меня позаботились об Акеми. Никакая реальная опасность ей не угрожает. Просто увезите её из Токио. Устройте её где-нибудь в таком месте, чтобы её не смогли найти.
— Не беспокойтесь, я всё сделаю. Утром по дороге сюда я к ней заглядывал.
— Вы здесь всё проверили, убедились, что меня не ожидает засада. Насколько я понимаю, вы сделали всё, что могли.
— Но Старый Пёс, — заметил Хиракава. Он закашлялся, затем поднёс к лицу большую полную руку и вытер рот. — Он мне угрожал. Ему ничего не стоит переступить через человека. И с таким пафосом. Вот почему я так паршиво себя чувствую. Этот сукин сын знает, как запугивать людей, будьте уверены. Но и я за свои шестьдесят лет кое-чему научился.
Такино выбросил сигарету. Хиракава дал ему клочок бумажки, на котором было написано название конкретного места, где они должны будут встретиться в Беппу. Такино взглянул и снова отдал листок Хиракаве.
— Запомнили?
— Не особо старайтесь туда добраться. Я буду ждать вас там полчаса.
— В четыре есть экспресс «Хикари». Не хотите им воспользоваться? Если этот пропустите, следующий будет через час.
Такино кивнул, и Хиракава повернулся, чтобы уйти. Такино смотрел, как он шагает прочь, пока его силуэт с прямой спиной не исчез из виду.
Такино подхватил дорожную сумку и прошёл через турникет.
5
Первые отчёты о случившемся начали поступать около двух часов дня. Такаги даже не поднимался из-за стола. Мурасава тоже сидел на своём рабочем месте и не двигался, только глаза внимательно изучали документы, лежавшие перед ним.
Убийцей был мужчина лет тридцати-сорока, одетый в тёмный костюм. Среднего телосложения, среднего роста. Орудие убийства — кинжал. Кроме того, у него был и револьвер. Местная полиция провела тщательное обследование прилегающей к месту убийства территории.
Второй отчёт был немного более подробным. Сейчас поисками нападавшего занималась специальная группа агентов. Нет сомнения, что в следующем отчёте напишут о том, что к делу привлечены полицейские собаки-ищейки.
Такаги разобрал свою зажигалку. В ящике стола он держал на такой случай маленькую отвёртку. Он осторожно вытащил фитилёк из зажима. Вроде бы всё было в порядке.
В десять минут четвёртого пришли сообщения о том, что заблокированы дороги, дабы перекрыть преступнику все маршруты и не выпустить его из зоны, взятой под наблюдение. Не так уж плохо. Можно даже сказать, довольно быстрая реакция. У них был только один шанс схватить этого человека на месте преступления — поставить кордоны ещё до того, как всё произошло.
Такаги только начал собирать зажигалку, когда ему позвонили из кабинета шефа. Он подал знак Мурасаве.
— Того молокососа, что я задержал около четырёх лет назад, вчера выпустили, — сказал Мурасава таким тоном, будто речь шла о чём-то совершенно неважном, когда они вместе шли к кабинету начальника.
— Сколько ему?
— Было двадцать. Я думал, что надо пойти и посмотреть, что там у него происходит. Этот идиот настолько неуравновешен, что пустяковое событие может довести его до смерти.
— Что значит «пустяковое событие»?
— Его женщина нашла другого. Она его на восемь лет старше. Парень его убил.
Такаги постучал в дверь кабинета шефа, и в ответ раздался голос, который всегда напоминал ему о том поджигателе, которого он арестовал много-много лет назад.
— Я о том деле, что произошло два месяца назад в Синдзюку, — сказал начальник, всё ещё не отрывая глаз от лежавших на столе бумаг. — Прежде чем заморозить его, давайте ещё раз всё внимательно посмотрим.
Об этом деле писали все газеты. Человек с неустойчивой психикой ударил ножом ни в чём не повинного прохожего. То что шеф говорил сейчас, означало: «Дело Овады окончено. Кроме того, он умер. Нам трудно было надеяться на иную, лучшую, развязку этой истории».
— Если вы не возражаете, я попросил бы вас обоих проехать туда и посмотреть всё самим.
— Вы знаете, я не люблю лезть в расследование, которое уже закончено, сэр.
— Но…
— Ведь вы приказали не следить за Овадой, сэр. И это было всё лишь несколько часов назад.
— Что вы хотите этим сказать?
— Мы хотим выследить того человека, что убил Оваду. Если мы найдём его, то необязательно кому-либо сообщать, что ваши приказы привели к смерти Овады.
— Такаги! — воскликнул шеф, и глаза его засверкали от гнева, но потом взгляд постепенно смягчился. — Ты даже лучший актёр, чем я думал. Я думал, что ты просто дашь мне понять, что мои приказы спасли твою собственную голову.
— Слова иногда значат больше, чем, казалось бы, можно ими выразить.
— Мудрость, приходящая с возрастом. Ладно, это хороший урок для меня.
— О чём вы говорите?
Такаги взял сигарету из пачки, лежавшей на столе, и поджёг её от настольной зажигалки. По ряду причин все эти газовые зажигалки дают совершенно другое пламя.
— Я не могу отстранить специальную группу от этого дела.
— Пусть они занимаются своей работой, а нам оставьте нашу. Почему бы нам не сказать, что мы разыскиваем этого человека в связи с его участием в побеге Сугимуры на Тайвань?
— Это может сработать, — согласился шеф.
Он больше не задавал вопросов. Он вообще не хотел лезть слишком глубоко. У него были все характерные черты идеального бюрократа, хотя он сам этого не понимал. Такаги затушил сигарету.
— Мы ищем того подлеца, что помог бежать Сугимуре, — произнёс шеф.
— Мы об этом позаботимся, сэр.
— Даю три дня, самое более — четыре. Думаете, вам хватит времени, чтобы выполнить это задание?
— Более чем достаточно.
Шеф кивнул, и Такаги с Мурасавой вышли из кабинета.
— Вы что-то лично имеете против Такино, сэр? — поинтересовался Мурасава.
— Почему ты так решил?
— Просто сложилось такое впечатление.
— У меня в жизни не было ни одного человека, которого бы я ненавидел.
— Ненавидите грехи, но любите грешников?
— Да нет, дело не в этом. Мне никогда не случалось переживать каких-то особых эмоций.
— Я должен помочь вам искать его?
— С этого и надо было начинать, Мурасава.
— Можно я ещё кое-что скажу?
— Что?
— Думаю, что в этой ситуации я одобряю его действия. Я имею в виду Такино.
— Лучше бы тебе постараться надеть наручники на этого парня, если ты хочешь быть достойным уважения.
Мурасава нахмурился.
Такаги вернулся к рабочему столу и снова начал возиться со своей зажигалкой. Он вставил туда новый фитиль. Сейчас пламя горело довольно ровно.
— Хочу пойти повидаться с женой Такино, — сказал он и надел плащ. На улице шёл дождь.
— А что я должен делать?
— Для начала попытайся взять его след. Свяжись с полицией Чибы и Сайтамы, пусть они поищут машину Такино. Где-нибудь вокруг Токио.
— Вы на самом деле считаете, что он воспользовался собственной машиной?
— Кто знает? Но проверка-то не повредит, правда?
Было почти четыре. С момента происшествия прошло почти два часа. Полицейские всё ещё трудились на месте преступления.
На парковке перед супермаркетом Такино было одно свободное место — то самое, где обычно стояла белая «Тойота». Такаги припарковал там свою машину — рядом с минифургоном с надписью «Такино-супермаркет» на боку.
Он прошёл по главной аллее и сначала взглянул на кафе. Закрыто. Супермаркет же вроде бы, как обычно, работал. Он прошёл через магазин и открыл дверь офиса, даже не потрудившись постучаться. За столом сидела женщина и курила. Она подняла голову и посмотрела на Такаги с совершенно отсутствующим выражением лица, не сделав даже попытки встать.
— Вы жена Кацуя Такино?
Она была привлекательной женщиной, с роскошными волосами, струящимися по плечам, словно каскады воды. Но глаза её были совершенно пусты. Невозможно понять, слышала ли она сейчас хоть что-нибудь из того, что он говорит.
— Что?
— Где я могу найти вашего мужа?
— Его здесь нет.
— Он уехал?
— А вы кто?
— Извините, мне следовало представиться. Моё имя Такаги. Я детектив из Главного управления департамента полиции.
Женщина достала сигарету. «Салем». У неё были идеально отполированные ногти.
— Что вам здесь нужно?
— О, да ничего особенного. Просто мимо проходил.
— Мой муж что-то натворил, да?
— Почему вы так решили?
— Не знаю, просто такое чувство. Весь день меня не покидает тревога. И кроме того, вы ведь из полиции, правильно?
— Знаете, когда вдруг появляется полицейский, это вовсе не означает, что кто-то совершил преступление.
Женщина медленным движением достала из ящика стола конверт. Не открывая, она положила его перед собой и молча уставилась на него.
— Там, внутри, бумаги на развод. Мой муж уже их подписал.
Такаги взял в рот «Голуаз» и щёлкнул зажигалкой. Пламя слишком большое. Должно быть, многовато бензина. Эта вещь работает, как хочет.
— Относительно дел… он тоже обо всём позаботился. Так что мне не трудно теперь вести его бизнес.
— И что?
— Я знала, что что-то происходит. Я знала, что он встречается с другой женщиной. Я знала, что он всегда жил своей жизнью. Но я никогда ничего не говорила ему. Мне так жаль его. И ещё этот человек — Такаяси. Он был другом моего мужа с давних времён, так ведь? Так вот недавно в газетах сообщили, что его убили. А он старался, чтобы я этого не увидела.
— Но неужели вы не попытались остановить его, когда он уходил?
— Я знаю его гораздо лучше, чем вы. Я просто сказала ему, что буду ждать его возвращения домой.
— То есть вы не собираетесь с ним разводиться?
— Я не буду менять табличку снаружи. На ней написано: «Такино-супермаркет». Хотя на самом деле магазин носит имя моего отца. Но он всегда был так упрям в этом вопросе.
Женщина взяла очередную сигарету и подожгла её с помощью ярко-красной лакированной зажигалки.
— Я подумал, что кафе закрыто.
— Оно снова откроется завтра. Недавно он пришёл туда и взял кофе. И даже заставил себя выпить его горячим, пока тот ещё не остыл. С тех пор, как мы знакомы и за всё время нашего брака я впервые видела, чтобы Такино так сделал.
Она улыбнулась, но лёгкая тень пробежала по её лицу.
— Мне кажется, вам лучше было бы развестись.
— Я уверена, что мне многие так будут говорить. Но я уже всё решила.
— Я вовсе не о вас сейчас говорю. Я имею в виду, что он хочет, чтобы вы это сделали. Ради вас самой. Он хочет этого, потому что любит вас.
— Нет, он этого не хочет. Я знаю это, что бы мне ни говорили. Он обо всём позаботился. Понимаете, здесь, на работе, он обо всём позаботился.
Такаги выбросил «Голуаз» в пепельницу. Что заставило его прийти сюда и повидаться с женой Такино? Он хотел помочь ей, если у неё есть проблемы? Утешить, если она в печали? Когда дело касалось человеческих чувств, он был больше человеком, чем детективом. Это точно.
— А ваш муж забрал машину?
— Да, и ещё взял немного денег. Так мало, что когда я думаю об этом, то ещё больше расстраиваюсь.
— Благодарю вас за оказанную помощь. Извините за беспокойство.
И с этими словами Такаги пошёл к двери, но она окликнула его:
— Детектив, как вы думаете, сколько мне придётся ждать?
— Не знаю. Пять лет, десять. А может, всю жизнь. Столько, сколько вы сможете это вынести.
Когда он снова садился в машину, ему позвонили из полиции. Мурасава всё ещё сидел в кабинете. К этому моменту местные полицейские наконец-то закончили предварительное обследование места происшествия. Свидетелями инцидента являлись более сорока человек, включая прохожих, но пока в руках полиции не было даже и намёка на какую-нибудь ниточку.
Они с Мурасавой договорились встретиться в аэропорту. Наверное, они успеют на последний рейс в Мацуяму. Похоже, что Мурасава не был согласен с Такаги, что Такино попытается бежать из страны через Яватагаму. Старик, возглавляющий компанию «Таро-мару», не захочет браться за слишком рискованную работу — в этом нет сомнений. И оба его корабля сейчас уже в море; отозвать их обратно было бы беспрецедентным случаем. Сейчас ситуация кардинальным образом отличалась от той, что сложилась в прошлый раз, когда суда стояли в доках, готовые к отплытию.
А какие варианты были у Такино? Если он спрятался где-то в Токио, его рано или поздно найдут. А это ему не нужно.
Такаги завёл машину и двинулся прямо в пелену дождя, громко напевая известный мотивчик «Старый пёс Трей».