Глава 8
Син уклонился от кинжала Кэт, который лишь немного не достал его горло. Он улыбнулся, впечатленный её умением. Нечасто встречался тот, кто смог бы его побить, особенно при таком телосложении. Как Киш говорил про Анджелину, Син не возражал, чтобы б Кэт его отлупила, но если бы она при этом была одета в черное кружево или кожаный пеньюар. Да, одна мысль о ней, обнаженной, в красных туфлях на шпильке возбудила его, даже когда Кэт хлестнула его по лицу.
Когда она качнулась назад, он поймал её запястье, но он не ожидал, что мгновение спустя она пустит в ход колено. Оно впечаталось ему прямо в ребра.
Он захрипел и выбил кинжал у нее из рук. В следующее мгновение Кэт ударила его головой. Боль расколола его череп, голова откинулась назад и кровь потекла из носа. Черт, эта женщина умеет врезать…
— О Боже! — немедленно воскликнула она. — Я прошу прощения. Я не хотела. Я должна была остановиться.
Он потряс головой, чтобы прояснить мысли, несмотря на то, что его лоб и нос все еще пульсировали, и в ушах звенело.
— Ты всегда извиняешься перед врагами, если наносишь им сильный удар?
— Никогда. Но я делаю это, когда нечаянно ударяю партнера по тренировке.
Потирая голову, он улыбнулся, заметив красный отпечаток на её потном лбу. Румянец на щеках практически заставлял её глаза светиться. Дочь она Артемиде или нет, но Кэт была абсолютно прекрасна.
— Что? — Спросила она, отступая назад.
— Ничего. Я только смотрел на красное пятно у тебя на лбу, там, где ты меня ударила. Интересно, мой лоб выглядит также?
Она рассмеялась, протянула руку и потрогала место, которое у него пульсировало.
— Только немного, Рог.
— Рог?
Её улыбка заставляла член затвердеть.
— Единорог. Ты выглядишь так, будто кто-то отпилил рог у тебя со лба. — Она приподнялась, чтобы поцеловать пятно, которое разглядывала.
Этот поцелуй не облегчил серьезную эрекцию, которая немилосердно давала о себе знать. Прошло очень много времени с тех пор, как женщина прикасалась к нему так, не будучи при этом голой в его постели. Или на коленях перед ним.
Опять же, он редко беседовал с любовницами. Обычно он выслеживал их в казино, отпускал немного продуманных льстивых слов, и они сразу же оказывались в его комнате абсолютно голые и истекающие потом. Как только он заканчивал с ними, он отсылал их.
Да, он звался среди людей очень плохим словом, и знал это. Но он всегда заботился о том, чтобы женщины еще до того, как покинут казино, понимали: он не интересуется ничем, кроме обычного секса. Он не брал их номеров, не обещал звонить, не давал ложных надежд. Они с самого начала знали, каковы его намерения.
Обычно Темным Охотникам было запрещено заводить отношения с людьми. И, несмотря на то, что чисто технически он не принадлежал к их братии, Син принимал эту часть их жизни. Его жена своими изменами достаточно унизила его. Последнее, чего он хотел, — это дать женщине какую-либо власть над его чувствами. Женщинам просто нельзя было доверять.
Но Кэт была чем-то на них непохожа, и он не мог понять, чем. Часть его наслаждалась её поддразниванием. Черт, он даже наслаждался её колкостями. Такого прежде никогда не случалось.
Закусив губу, она сочувственно произнесла:
— Я действительно сожалею, что ударила тебя головой.
— Все в порядке. Постарайся запомнить следующее. В отличие от Даймона, единственный способ ненадолго остановить галлу — ударить его между глаз.
— Или перерубить позвоночник, — сказала она к его удивлению. — Хочешь верь, хочешь — нет, но я слушала.
— Хорошо. Это знание спасет тебе жизнь. — Но на самом деле он невнимательно следил за их разговором. Его мысли были сосредоточены на капельке пота, которая катилась между её грудями, обрисованными топом. Его рот наполнился слюной.
Она была ниже всего на несколько дюймов, и если бы надела четырехдюймовые каблуки, ему пришлось бы глядеть на нее почти снизу вверх. Он не понимал почему, но мысль об этом казалась ему очень сексуальной.
Да, Син легко мог представить её в своей постели, она была бы сверху, абсолютно голая, не считая туфель, и терлась бы об него. Достаточно, чтобы свести его с ума.
Он не знал, когда у него развился фетиш на обувь, но не мог изгнать из головы этот образ.
Спасибо, Киш. Он должен потом побить его за эту пытку.
Золотые глаза Сина горели; Кэт сглотнула. Мужчины и раньше смотрели на неё похотливо, но это никак на нее не влияло. По какой-то непонятной причине она не была неуязвимой, когда это касалось Сина. Он волновал её так, как она не могла себе представить.
Закрывая глаза, она воображала его губы на своих губах. Запах его кожи наполнял её, она хотела уткнуться головой в его шею так, чтобы искупаться в этом запахе. Она хотела почувствовать, как его мускулы бугрятся под её ладонями. Чтобы он лежал рядом с ней…
Он был таким притягательным. Она едва услышала звук падающего кинжала, который он швырнул на пол, прежде чем положить руки ей на спину и привлечь к себе ближе.
Пока еще он не поцеловал её. Син пристально глядел на нее сверху, будто хотел, чтобы она прогнала его или отвернулась. Его губы были близки, глаза жадно горели.
Не в силах терпеть это, Кэт подняла руку, чтобы погрузить свои пальцы в его мягкие черные кудри и притянуть его голову. Когда их губы соприкоснулись, она издала удовлетворенный стон. Она не могла представить что-то более вкусное. Не могла представить место более сладкое, чем в кольце его рук.
Син знал, что должен держаться от нее подальше. Она дочь своей матери…
И все же её прикосновение разжигает в нем огонь. Вкус её губ, ощущение её тела… этого достаточно, чтобы заставить его забыть обо всем. Внутри него не было ненависти, когда она его обнимала. Прошлое больше не тревожило его мысли. Все, что он мог видеть, чувствовать, слышать, — это она.
И он растворился в этом.
Её рука в его волосах посылала дрожь вниз по спине. Не в силах перенести это, он приподнял её. Кэт обхватила его талию своими длинными ногами, и он прижал её к стене.
— Я хочу тебя, Катра, — прорычал Син в дюйме от её губ, пожирая ее голодным взглядом. — Прямо сейчас.
Кэт не могла думать адекватно от ощущения его тела между ног. Она дрожала от желания, и так же изголодалась по нему, как и он по ней.
— Моя мать убьет тебя.
Он распутно вздохнул:
— Ты этого стоишь.
Она прикусила губу, ощутив, как он возвышается рядом. Ни один мужчина не прикасался к ней — не так. Если честно, она никогда не была так близка к кому-то, если только в сражении. Это действительно немного устрашало. Она всю свою жизнь прожила без сложности в виде мужчины.
А они действительно все усложняли. Все в них. Из-за мужчины её бабушку заключили в тюрьму навечно. Её мать была навечно связана с отцом, даже если бы захотела отпустить его. Даже Кассандра больше не была свободна. Вульф значил для нее все, он стал её жизнью. Её подруга Джери бросила поиски всей своей жизни, чтобы остаться с Ариком…
Не глупи, Кэт. Это всего лишь секс…он не повлечет за собой обязательств на всю жизнь.
Если бы только она была в этом уверена. Не изменится ли она, будучи с ним?
И опять же, как это возможно? Сими не изменилась. Она все еще оставалась такой же демоницей, какой всегда была.
Кэт чувствовала, как он поднимает край её топа. Она должна решить, пока он не зашел дальше.
Да или нет.
В итоге победила её любознательность. Она хотела узнать, каково это — быть с мужчиной, и никто другой не привлекал её, как этот. Если женщина хочет потерять свою невинность, то кто подходит для этого лучше, чем бог плодородия? Если и было что-то, что они знали лучше других — так это как доставить женщине удовольствие.
И Кэт была кем угодно, но только не трусихой.
Глубоко вздохнув, она заставила их одежду испариться.
Син резко втянул воздух сквозь зубы, почувствовав её голое тело. Теперь их ничто не разделяло. Ничто. Кожа к коже. Целая секунда потребовалась ему, чтобы это осознать.
Он посмотрел вниз, благоговея от её неприкрытой красоты. Её груди были безупречными и бледными. Её соски были розовыми и упругими, они манили испробовать их на вкус. Он наклонил голову, чтобы захватить вершину одного из них в рот.
Кэт застонала от незнакомого возбуждения, от которого внутри у нее все сжималось в ответ на мягкие касания его языка. Одного вида того, как он прижимается к ее груди, было достаточно, чтобы теплая волна прокатывалась по ее телу снова и снова.
Застонав, она провела рукой по его спине, по шрамам, которые покрывали его темную кожу. Щекой она прижалась к его макушке, сердце колотилось в груди. Она и её семья так много отняли у него, и ей казалось, что это правильно — отдать ему то, что не давала никому.
Но более того, она хотела узнать его так. Почувствовать его силу, окружающую её, наполняющую ее. Разделить с ним свое тело.
Он оторвался от её грудей, чтобы набрать воздуха, потом снова поцеловал её. Мммм, он был божественен, и она не могла дождаться, когда испытает больше.
Потом он медленно опустился на пол.
Кэт было больно от удовольствия ощущать его на себе. Это было просто восхитительно. Он медленно скользил своим горячим ртом по её телу вниз, облизывая и дразня каждую частичку её тела. Она вздрагивала каждый раз, когда его язык касался её кожи, это заставляло трепетать ее нервы.
Син улыбнулся, чувствуя ее дрожь, слыша ее стоны каждый раз, когда он до нее дотрагивался. Она была так изящна, и он хотел изучить каждый дюйм её тела.
Её пальцы и ладони танцевали на его коже, но когда она взяла его в руки, все, что он смог сделать, — это не извергнуться немедленно. Он никогда не был с женщиной, которая знала, кем он был в течение столетий. Опять же, со смерти жены, он никогда не был с женщиной, которая знала о нем все. Все его любовницы были только на одну ночь. Мимолетные лица, которые приходили и уходили лишь тогда, когда он больше не мог выносить воздержания.
В отличие от остальных, Кэт останется здесь, когда они закончат. Она не уйдет, чтобы никогда не вернуться. Это делало её особенной и заставляло его хотеть, чтобы она испытала самое лучшее, что с ней могло случиться в его постели.
Когда она его покинет, то никогда не сможет утверждать, что чего-то не испытала. Целуя её, он скользил ладонями по её бедрам до коротких волосков между её ног.
Кэт задохнулась, когда Син скользнул пальцами ей между ног, чтобы дотронуться до самой сокровенной её части. Огонь прошел сквозь нее, когда его пальцы гладили её нежные изгибы и когда нашли ту её часть, которая оживала только от его прикосновений. И когда он проник одним длинным пальцем внутрь, она громко застонала.
Син застыл, почувствовав невозможное. Этого просто не могло быть… С изумлением он подался назад, чтобы пристально взглянуть на Кэт.
— Ты девственница?
— Да.
Это его еще больше озадачило.
— Как?
Она вздернула подбородок, и заговорила полным сарказма тоном:
— Я никогда не была раньше с мужчиной.
Он закатил глаза.
— Я знаю, что такое девственница, я спрашиваю, как ты смогла ею остаться?
— Я говорила, они за мной присматривали.
Да, но одиннадцать тысяч лет? Черт. Это уж слишком.
— Сейчас за тобой не смотрят
Она очертила линию его бровей, в уголках её губ пряталась улыбка.
— Нет. Только ты смотришь на меня.
Син все еще не мог понять.
— Почему ты ждала все эти столетия, а потом забыла об этом, повинуясь капризу. Ты меня едва знаешь.
Выражение ее лица было самым нежным из тех, что какая-либо женщина дарила ему, и он растаял.
— Я знаю тебя, Син Я была внутри тебя… и хочу, чтобы ты был внутри меня. Неужели это так сложно понять?
Часть Сина хотела проклясть её и ту нежность, которые она в нем пробудила. Он хотел сказать, что она ничего не значит, и ему от нее ничего не нужно.
Другая его часть хотела только обнять её. Медленно двигаться в её руках и позволить успокоить его еще больше, чем она уже сделала.
В итоге он прислушался к своему гневу. Он не мог позволить себе открыться ей или кому-то еще. Его в жизни достаточно ранили. Последнее, чего он хотел, — это привнести еще боли в свое существование. Им достаточно попользовались и манипулировали.
— Это не даст тебе власти надо мной.
— Я этого и не жду.
— Тогда на что ты надеешься, переспав со мной?
— Ни на что, Син. — Её искренний и простодушный взгляд вызвал в нем волну вины за то, что он был так резок с ней. — Ничего больше, кроме моментов удовольствия. Мне больше ничего от тебя не надо. Обещаю. — Она начертила маленький крестик у сердца.
Он покачал головой. Не может быть так просто. Не может.
— Мне трудно в это поверить. Ничего не бывает в этом мире бесплатно. Никогда.
— Тогда вставай и одевайся. — Она посмотрела направо. — Там дверь, уверена, ты знаешь, как ей воспользоваться. Это очень простой процесс. Ты делаешь шаг за шагом, поворачиваешь ручку и продолжаешь идти.
Он должен это сделать. Так он и намеревался, но как только Кэт прикоснулась к его щеке, он затерялся в её нежности. Он только хотел, чтобы его обняли…
Будь он проклят за это. Он так устал быть один, Приходить домой в пустую комнату, где он зализывал свои раны, и жить, только чтобы сражаться. Он больше не знал, зачем сражается. Почему он должен заботиться о мире, который мало заботится о нем? Но когда он посмотрел на нее — узрел то, чего не видел долгое время. Сострадание. Юмор. Красоту. И еще кое-что, что поражало больше.
Его чувства запутались, когда она перевернула его на спину и легла рядом. Его эмоции завертелись в вихре, как только она стала дразнить его челюсть языком и зубами. Её волосы рассыпались на его коже, щекотали его. Но тепло её тела заставило его сорваться. Он проиграл. Проиграл её прикосновениям и теплу.
Когда она так его обнимала, он не смог бы подняться, даже если бы комната была в огне.
Кэт видела тысячи красивых мужских тел за свою жизнь. Безупречные и совершенные, они появлялись и исчезали.
Ни одно из них не шло в сравнение с испещренной шрамами красотой Сина.
Его тело рассказало историю мужчины, о котором некому заботиться. В этом плане он напоминал её отца. Но Син не был похож на Ашерона.
Сина окружала сверхъестественная холодность. Его ранили столько раз, что он больше не верил в великодушие. Он также не мог принять её доброту. Слишком холодно так жить.
Все, что она хотела, — согреть его. Показать, что не все хотят причинить ему вред. Некоторым людям можно доверять. Не каждый стремился причинять боль другим людям. Еще можно было найти доброту.
Но она не была уверена, что он когда-нибудь в это поверит. Точно не поверит, если узнает правду о той ночи, когда Артемида забрала его силы.
Нет, ночи, когда она забрала их и отдала матери. Это было неправильно, но она сделала это, чтобы защитить мать. Она хотела убить себя за тупость. Тогда же она верила всему, что говорила её мать.
Она была так глупа.
Если бы только можно было вернуться и все изменить. К сожалению, она не могла. Все, что она могла сделать, — попытаться утешить его сейчас. Быть здесь, когда ему потребуется помощь в его сражении.
И она это сделает.
Син смотрел на неё полуприкрытыми глазами, а она скользила по его телу, исследуя каждую его часть. Сейчас он распознал невинность в её неуверенных прикосновениях. Любознательность.
И когда Кэт дошла до центра его тела, то остановилась. Задержав дыхание, он смотрел, как она пристально его изучала. Было больно ощущать её взгляд, а не прикосновение, особенно если учесть, как он был тверд.
Их взгляды встретились. Уголок её рта изогнулся в улыбке, потом она дотронулась до него. Застонав от удовлетворения, он выгнул спину. Её пальцы пробегали по всей длине его пениса, и все это время он извивался от удовольствия.
Её улыбка стала шире, когда она опустила голову, заменив пальцы своим ртом.
Син был вынужден биться головой об пол, чтобы не взорваться раньше времени, пока она нежно посасывала и облизывала его. Проклятье. Проклятье, она очень талантливо действовала языком.
— Ты уверена, что не делала этого раньше?
Она засмеялась, щекоча его. Откинулась, чтобы покачать головой
— Никогда раньше.
Проклятье… Это все, что он мог подумать.
— Ты не должна останавливаться.
Кэт выгнула бровь:
— Нет?
— Черт, нет.
Она дразнила его языком. Потом её теплое дыхание окутало его.
Да, хорошо, теперь настало время остановиться. Если она этого не сделает, то они оба будут разочарованны. Син сел и притянул её ближе. Кэт почти мурлыкала, когда он уткнулся ей в шею. Его щетина колола ей кожу, её груди набухли, и их покалывало. Она обхватила его голову ладонями, прижимая к себе. Эмоции вихрем бушевали внутри нее. Син положил руки ей на бедра и усадил на себя, пронзив её.
Она замерла, когда боль перервала её удовольствие.
— Ш-ш, — прошептал он ей на ухо. Его дыхание опаляло, когда он языком ласкал мочку уха.
Тело Кэт воспламенилось, она была как будто предназначена для того, чтобы вместить в себя его толщину.
Син почувствовал, что она снова расслабилась. Он провел руками по её гладкой спине и обхватил ягодицы. Приподнял её и показал, как двигаться вместе с ним. Она была быстрой ученицей. Сразу же она приспособилась к сладкому медленному ритму, который отдавался в его теле.
Он откинулся на пол так, чтобы видеть, как она двигается, оседлав его. Она была бесстыдна в своих движениях. О, видеть её здесь, так… Этого было достаточно, чтобы убить его. Хорошо, что он был бессмертным.
Улыбаясь, он опустил руку, чтобы погладить ее плоть, пока она двигалась сверху. Когда он дотронулся до нее, она вскрикнула от удовольствия.
— Так, не правда ли?
— Мммм-хммм, — выдохнула она.
Для него было пыткой удерживаться, но он не мог сделать такое с ней. Он не был экс-богом плодородия просто так. О том, чтобы кончить первому, не могло быть и речи. Даже если это его убьет.
Кэт подумала, что плавится, когда смотрела вниз на Сина. Она никогда не могла представить, как приятно чувствовать мужчину внутри. Было в этом что-то чувственное и необычное. Она разделила с ним то, что не делила ни с кем раньше. Это было особенно и интимно. Она смотрела в эти золотые глаза, потом взяла его руки в свои. Подняв его ладони к губам, она запечатлела на них поцелуй, потом на тыльной стороне каждого пальца. Как другие могли ранить его? Это злило её и пробуждало инстинкт защитницы. Больше всего это печалило её. Люди могут быть так жестоки, а боги — еще хуже.
Мысли Кэт ускользнули, как только странное удовольствие разлилось внутри.
Оно было теплым и распутным и заполнило каждую её частичку. Как волна, оно топило и возносило на гребень, пока она не могла больше терпеть.
Секунду спустя, её тело взорвалось от сильнейших ощущений, которые заставили её дрожать.
Син победно улыбнулся, когда почувствовал спазмы её тела вокруг своего. Взяв её за бедра, он вонзился глубже, усиливая её оргазм. Она почти кричала, сотрясаясь рядом.
Её волосы щекотали его, и через удар сердца он присоединился к ней в наивысшем пике блаженства.
Он зарычал, как только абсолютное удовольствие пронзило его. Она была невероятна и оставила его слабым и задыхающимся. Таким слабым, что он сомневался — было ли с ним такое в его жизни.
Она упала на него, накрыла его тело своим. Нехарактерное для нее хихиканье вырвалось, как только она поудобнее устроилась в его объятиях.
— Ты в порядке? — спросил он, беспокоясь о ней.
— Да, — сказала она мечтательно. — Я чувствую себя такой удовлетворенной, как сытая кошка.
Он засмеялся над ней.
— Да, знаю это чувство. — Он обнял её и перевернулся так, что она снова была на полу. — Я был прав. Это стоит смерти от рук твоей матери.
Он опустил голову и поцеловал её.
Кэт вздохнула от ощущения его мускулов, которые сокращались под её руками. На вкус Син был невероятно хорош… Она не хотела покидать это место никогда. Никогда.
— Оу, гляди, голые люди! Меня сейчас стошнит!
Син замер от низкого женского голоса, который раздался из коридора. Повернув голову, он разинул рот, увидев не одного, а сразу двоих Шаронте…
По крайней мере, он думал, что это они. Но их кожа не представляла собой буйство красок, как это обычно встречалось у их вида. Напротив, они выглядели как две женщины, которым чуть больше двадцати.
Одна была одета в черное, как готка, студентка колледжа: в короткое черное бархатное платье и ботинки с высокой шнуровкой. Её волосы были черными с красными прядями. Другая была блондинкой, на которой были джинсы и свободный, струящийся красный топ.
— Ну, тогда не смотри, — черноволосая демоница сказала это блондинке, которая выглядела очень похожей на Аполлими. — Почему ты смотришь, если не хочешь видеть? Смотри сюда. — Она указала на картину Дали, что была на стене. — У них тут красивые стены с картинами. Смотри лучше на них, тогда тебя не стошнит. Видишь, как это работает?
Кэт еле сдерживала улыбку, выскользнув из-под Сина и вызвав свою одежду.
— Привет, Сими.
Син быстро оделся и ждал, что демоны поймут, кто он, и нападут.
Они не сделали этого.
Черноволосая демоница улыбнулась, демонстрируя ряд маленьких клыков.
— Привет, акра-котенок. Прости, что так долго сюда добиралась, но кое-кто, — она злобно уставилась на блондинку, — не позволил мне ехать сюда без нее, потому что она сказала, что в Вегасе много разноцветных огней, на которые она хочет посмотреть. Сими сказала ей, что она ошибается, но ты видишь, кто в итоге победил, не правда ли? — Она издала громкий обиженный звук. — Ты такая счастливая, что ты единственный ребенок. Сими скучает по тому времени, пока кто-то, — она снова посмотрела на блондинку, но казалось, её тирада не достигла цели, — должно быть, Ксирена, не переехала в мой дом. Сими просто счастлива, что акри не заставил её делить комнату.
Ксирена издала звук отвращения:
— О, прекрати, Ксиамара. Ты только и делаешь, что ноешь, ноешь, ноешь. Ты демон. Веди себя соответственно.
— Демон? — фыркнула Сими, — Должна тебе сообщить, что я больше демон, чем целая армия демонов. Я Сими, и Сими ведет себя так, как хочет. Потому что акри говорит, что я самый лучший демон, который когда-либо родился. Ты просто завидуешь, что твой акри не любит тебя так, как меня мой.
Син был потрясен их обменом колкостями. Он никогда не видел, чтобы демоны так… болтали. Сими выглядела больше как испорченная девочка-подросток, чем кровожадный демон.
— Это?… Что это?… — Он остановился, пытаясь подобрать правильное слово — Я хочу сказать, что никогда не видел подобного. Они часто так делают?
Кэт засмеялась
— Сими еще не привыкла к сестре. У них период установления отношений.
Ксирена скривила губы:
— Мне нет дела ни до чего, кроме того, что проклятый бог сделал мою сестру странной.
Син нахмурился.
— Проклятый бог — должно быть Ашерон?
— Сими принадлежит ему, — объяснила Кэт.
О… это не очень хорошо.
Сими просияла:
— Сими — дочь акри.
Ксирена задохнулась:
— Сколько раз тебе можно говорить — ты не дочь проклятого бога. Ты дочь двух демонов! Перестань звать своего акри папочкой. У меня от этого крылья вянут.
Сими показала Ксирене язык.
— Мой акри — мой папочка. Он так сказал, значит, это правда, поэтому твои крылья могут вянуть сколько угодно, потому что это ничего не изменит.
Они все еще сбивали Сина с толку. Как эти двое помогут им сражаться с галлу? Кессар их просто разорвет. Потерев шею, он посмотрел на Кэт.
— Ты уверена, что мы не должны подумать о другой парочке демонов? Я не понимаю, как они могут нам помочь, особенно если посмотреть, как они спорят.
— О, поверь мне, — сказала Кэт с коротким смешком, — сражение остановится, как только еда появится на горизонте.
— Еда? — Сими немедленно прервала свою тираду. — Где еда?
— Это хорошая еда? — вмешалась Ксирена.
Сими закатила глаза:
— Разве существует такая вещь как плохая еда?
— Да, это Даймон. Они отдают дерьмом и застревают в клыках.
— О, это правда, — согласилась Сими. — Но у меня на этот случай есть соус для барбекю из Нового Орлеана, который заглушает этот их запашок. Соус придает им действительно хороший вкус. Мясо Даймонов можно сравнить с людьми и опоссумами.
Ксирена выглядела возбужденной.
— Этот тот соус, который я видела в твоей комнате, — с женщиной с кожаной плеткой на упаковке?
— О, нет. То Боль и Страдание, но и этот тоже ничего. А у того на упаковке человек, извергающий пламя, словно толстый огнедышащий дракон, только он не толстый, он…
— Простите меня, демоны? — Спросил Син, прервав их.
Они посмотрели на него так, будто хотели добавить в свое меню.
Полностью завладеть их вниманием было ошибкой. Как только Ксирена встретила его взгляд, узнавание отразилось в её черных глазах.
— Ты шумер.
Её глаза вспыхнули желтым, кожа покрылась красными и черными пятнами, из спины выросли черные крылья.
Она приготовилась к драке, но прежде, чем она атаковала, Кэт заслонила его собой:
— Успокойся, Ксирена, Син на нашей стороне.
Ксирена плюнула на пол, что его просто взбесило, да и уборщица, он был уверен, это тоже не оценит.
— Смерть всем шумерам.
— Они не все плохие, — сказала Сими, сложив руки на груди. — Акри знал шумера, который долго был рыбаком. Он был очень мил с Сими. Он кормил меня теми вкусными рыбными шариками, которые обмакивал в оливковое масло и заворачивал в виноградные листья. Он позволял Сими есть фишкейки* и глаза. Глаза рыб очень вкусные, особенно с оливковым маслом.
Ксирена зарычала на нее:
— Все шумеры — враги Шаронте.
— Ну, это просто глупо. Ты не можешь ненавидеть целую расу только потому, что один или двое из них подонки. Что ты имеешь против шумеров в целом?
— Они создали демонов галлу, чтобы убивать нас.
— Оооо. — Лицо Сими просветлело. — Я люблю демонов галлу. Они так хрустят, когда их поджариваешь. Акри позволял есть их дюжинами. И никогда не волновался из-за них так, как когда я ела людей. Но потом все галлу исчезли, Сими больше не могла их есть. Я по ним скучаю. Они были такие вкусные.
— И сейчас они вернулись, — сказала Кэт, привлекая их внимание. На лице Ксирены было такое выражение, словно она зашла на навозную фабрику.
Сими выглядела взволнованной.
— Можно мне их есть?
Син кивнул.
— Приятного аппетита.
Кэт укоряюще взглянула на него через плечо.
— Да, Сими, но мы хотим, чтобы вы с Ксиреной помогли с ними сразиться.
Ксирена вздернула подбородок.
— Думаю, мы можем скормить им шумера. Он этого заслуживает.
Кэт шикнула на нее:
— Ксирена…
— Я говорила тебе, Катра, — пропела Сими, — она просто злодейка. Она съела бы твои сережки у тебя за спиной. Твои хорошенькие сережки. Бриллиантовые… блестят сильно.
Ксирена яростно взглянула на Сими:
— Отлично, ты бы тоже стала злодейкой, если бы увидела, как галлу убивают нас. И съесть их будет очень трудно без твоего акри, который бы блокировал их силы. Они злобные демоны, которые могут нас убить. — Она посмотрела на Катру. — Проклятый бог поможет?
Кэт колебалась. Она хотела бы. Но сейчас такой возможности не было.
— Мы попробуем сделать это без его помощи.
Глаза Ксирены расширились:
— Почему мы должны это делать?
— Потому что акри не знает о Катре. — Объяснила Сими. — Если он узнает, то будет сильно расстроен, а Сими не хочет, чтобы акри расстраивался, поэтому ты не скажешь ему ни слова о Катре. Он уже достаточно огорчается оттого, что вынужден иметь дело с этой рыжеволосой сучкой-богиней.
— Сими, — сказала Кэт предупреждающим тоном.
— Ну, она сучка-богиня. Я знаю, что ты любишь её, акра-Кэт, но факт есть факт — она злобная телка.
Ксирена причмокнула:
— Я еще не ела телок. Здесь есть такие?
Сими кинула косой взгляд на сестру:
— Я знаю одну такую рыжую на Олимпе.
Кэт покачала головой:
— Сими!
— Что? — Она невинно похлопала ресницами.
— Если её съест Ксирена, то у меня не будет неприятностей с этим.
Син хмыкнул:
— Словно возня с детьми. О боги, как атланты это выносили?
Кэт помассировала рукой висок. Она думала о том же.
— Обычно они немного тише.
Его это, кажется, не убедило.
— Правда?
— Аполлими держит их на коротком поводке.
При упоминании имени Аполлими Ксирена зашипела:
— Смерть сучке-богине! Чтоб она сдохла на пламенном вертеле в печи Шаронте.
Син засмеялся над проклятием Ксирены.
— Черт, Кэт, ты не можешь отрицать очевидное. Есть еще хоть кто-нибудь, кроме тебя, кто любит твою семью?
Она разочарованно вздохнула:
— Иногда мне кажется, что нет.
— Честно говоря, только ты одна, — раздраженно сказала Ксирена. — Никто больше не любит твою семью.
— Да! — Сими помедлила. Она прикрыла рукой рот и прошептала сестре. — Это правда?
— Да.
— Да! — Сими потрясла в воздухе кулаком, чтобы доказать свою правоту.
Син покачал головой:
— Кажется, у меня от них будет мигрень.
— У тебя не может болеть голова, — напомнила Кэт.
— Тогда она вздуется… До размера двух демонов.
Она рассмеялась над его кислым тоном.
— Ты хотел помощи. Я предоставила тебе кавалерию.
Ну, она это сделала. Но Син еще подумает тысячу раз — действительно ли лекарство лучше болезни.
— Странно, но мне кажется, что наша кавалерия может бросить нас… а потом съесть.
Кэт нервно взглянула на него.
— Итак, где они остановятся?
Син колебался. Оставить их одних — для него не очень хорошая идея.
— Их можно оставить одних?
Она пожала плечами:
— Я не думаю, что они опаснее Даймонов, выслеживающих себе обед в твоем казино.
— У них нет крыльев и рогов.
Ксирена снова стала разглядывать людей.
— И у нас тоже. Пока мы этого сами не захотим.
Сими подняла руку, как ученица в школе.
— Если Даймоны едят туристов, то нам тоже можно?
— Нет! — Хором отрезали Кэт и Син.
— Ну, тогда фу. — надулась Сими. — Почему к Даймонам особое отношение?
Ксирена скривилась от раздражения.
— Может, нам пора обратно на Катотерос. Там у нас куча драконов, чтобы есть, если мы голодны.
Лицо Сими побелело.
— Ты ешь домашних зверьков акри? Плохая Ксирена. Он не любит, когда они исчезают. Ооо, лучше спрячься, когда он вернется домой и поймет, что они исчезли. Он будет очень расстроен.
Кэт прочистила горло, надеясь увести их от этой темы и вернуться к важному вопросу. Она посмотрела на Сина.
— Ты можешь поселить их в комнату с QVC**, и они будут безумно счастливы.
— QVC? — хором спросили демоницы.
Сими посмотрела на часы:
— Сейчас же время Диамоник. Где тут телевизор?
Син почесал бровь, потом позвонил Кишу и выделил демонам комнату дальше по коридору от его квартиры.
Демоны все еще оживленно обсуждали аромат от Диамоник, когда Киш пришел забрать их и показать им комнату
Син остался в дверном проеме и наблюдал, как они уходят.
— Это те демоны, которых ты вызвала?
— Да, — сказала она с улыбкой, подходя ближе. — Это они. Мы только должны позаботиться, чтобы с Сими ничего не случилось. Ашерон убьет нас обоих.
Взгляд Сина потеплел, как только он посмотрел на неё.
— Почему-то я сомневаюсь, что он убьет тебя. Но я, с другой стороны, могу стать покороче на пару голов.
Она нахмурилась:
— Пару?
Он показал на свое плечо, потом кивнул головой на пах.
— А, — засмеялась Кэт. — Ты ужасен.
— Да, я могу выстоять против многих созданий, но Эш, я точно знаю, может легко прислать мне мою же задницу в коробке. По этой причине я пытаюсь всеми возможными способами остаться у него на хорошем счету.
Она не была уверена, что правильно поняла выражение.
— Ведь ты на самом деле его не боишься?
— Определенно не боюсь. Просто очень уважаю. Я благодарю судьбу, что они заставили его пожить немного человеком. Иначе ты можешь представить, на что была бы похожа Вселенная? Подумай о силах, которыми владеют он и Аполлими. А теперь прибавь к этому типичное эго бога.
Да, это было воплощение ночных кошмаров.
Но также вставал вопрос: это ли сделало Ашерона таким, каким он был. Этот вопрос Кэт обдумывала больше всего.
— У тебя есть совесть. Не могу представить тебя идущим по головам людей, чтобы получить то, что ты хочешь.
— Я сейчас не такой, каким был, имея божественные силы. Когда я был молод, я был зол и унижен тем, что наш отец нам сделал, и, как богу, мне многое нужно было доказать. Между нами говоря — существование в человеческом обличье заставляет изменить взгляд на многое.
Желудок Кэт сжался от его тона. Её взгляд наткнулся на шрам у него на шее. Она протянула руку, чтобы дотронуться до него, и подумала о том, как много боли эта рана принесла ему. Пришлось прикусить губу, чтобы не начать извиняться перед ним за то, что забрала его силы.
Она была так молода и глупа. Как большинство детей, она была слепа к материнским недостаткам. Она хотела только угодить Артемиде и сделать её счастливой. Как она могла знать, что одна ошибка принесет так много боли одному человеку и изменит мировую историю.
Если бы она могла забрать его силы у матери и вернуть ему, но Артемида никогда не позволит ей сделать это. Если бы Кэт попыталась, то потеряла бы мать навеки, но даже несмотря на её недостатки, Кэт любила мать. Она никогда не сделает ничего, что ранит её.
Син отнял руку Кэт от шеи и поцеловал её ладонь. Даже сейчас было что-то дикое в его взгляде. Он позволял ей быть рядом, но мог наброситься на нее в любой момент. Это было жутковато и возбуждало.
— Мы все еще должны найти моего брата, — напомнил он.
Кэт кивнула.
— Хорошо. Думаю, будет лучше, если я пойду одна. Я дам знать, если бабушка сможет помочь со сфорой. — И если она будет в хорошем настроении. Для такого дела им было нужно, чтобы Аполлими была довольна и готова помочь. Иначе визит будет пустой тратой времени и может привести к её отказу помогать им.
Кэт отступила от Сина, но перед тем, как она испарилась, он удержал её рукой.
— Спасибо тебе, Катра. Я ценю помощь.
Она не знала почему, но от этих слов у нее заболело сердце.
— Всегда пожалуйста.
Он склонил голову и легко пожал её руку
— И я никогда не забуду твой подарок мне. Спасибо тебе снова.
Она подошла и нежно поцеловала его в щеку.
— Я скоро вернусь.
Артемида заколебалась, приблизившись к своей спальне. Она в нерешительности покусывала ноготь. Может, лучше ей просто пока пойти в храм Зевса и подумать о чем-то своем…
— Что ты натворила?
Она подпрыгнула от голоса Ашерона у себя за спиной.
— Я думала, ты в кровати, — просипела она. — Мне нужно было сходить в ванную.
— О.
Серебристый вихрь его глаз прожигал насквозь, когда он смотрел на нее.
— Что ты натворила Арти? И не говори «ничего». Я знаю, между прочим, когда ты притворяешься, и это выводит меня из себя.
Она ненавидела, когда он разгадывал её так легко. Как он это делал?
Но она отказывалась занимать оборонительные позиции. Она сделала так, как поступала всегда: перешла в наступление.
— Ну, это твоя вина.
Он закатил глаза.
— Конечно же. Все всегда моя вина. И что же я натворил в этот раз?
Она в ярости сузила глаза, но часть ее ужасалась. Больше всего она боялась его реакции, когда она скажет ему, что ей нужно… И еще, почему ей это нужно.
— Ты должен пообещать мне две вещи прежде, чем я тебе скажу. — Тик пробежал по его скуле.
— Что?
Она отступила на шаг, чтобы увеличить между ними дистанцию.
— Первое — что ты не убьешь меня. Никогда. И второе — ты останешься здесь еще на неделю.
Эш колебался. Это должно было быть еще хуже, чем обычно, если она хотела заключить с ним подобную сделку. Все внутри него завязалось узлом от ярости. Он чувствовал, как его глаза становятся красными, щеки горели. Но её это не заботило.
И он достаточно хорошо знал, если не даст ей то, чего она хочет, она никогда не скажет, что так сильно волновало её.
— Окей, ладно.
— Скажи это, Ашерон. Я хочу, чтобы ты был связан словами.
Он выругался, потом произнес сквозь зубы.
— Хорошо. Обещаю, что не убью тебя, и …
— Никогда.
Эш глубоко вздохнул, потом продолжил:
— Никогда. — Боги, как он хотел её задушить.
— И ты останешься здесь еще на неделю… Пока я не захочу, чтобы ты для меня кое-что сделал.
Его кровь превратилась в лед.
— Что сделал?
— Скажи это, Ашерон, и я скажу тебе.
Это уже приводило его в ярость. Он только надеялся, что сможет сдержать свое слово. Если нет, он погибнет вскоре после нее.
— Ладно. Я не покину это место еще неделю, пока ты не захочешь, что бы я что-то сделал.
Она облегченно вздохнула.
— Хорошо. Теперь стой здесь.
Что ж… Он остался и ему было интересно, что, черт возьми, с ней произошло… Кроме того, что она осталась холодной и эгоистичной.
Она в это время отошла на другую сторону комнаты, подальше от него.
— Что ты делаешь, Артемида?
— Я должна была тебе что-то сказать.
— Должна, — исправил он. — И да, мы сие уже выяснили. Что это?
— Ты злишься.
Ему было отвратительно, что она продолжает играть в эту игру.
— Ты не заставляла меня пообещать не делать этого.
— Только потому, что я знала — ты все равно это сделаешь и тогда умрешь.
— Артемида!
— Хорошо, — сказала она, тяжело дыша. — Не повышай на меня голос. Я не переношу, когда ты так делаешь.
— Я уже близок к тому, чтобы сделать что-то посущественнее, чем повышать голос.
— Окей, пусть будет так. Помнишь, когда тебя впервые воскресили?
Помнит ли он? Это постоянно преследовало его. То был один из самых болезненных моментов его жизни, называемый агонией.
— Что с того?
— Ну… — Кусая губы, она вцепилась руками в платье. — Были месяцы, когда ты не приходил в мой храм, даже если я пыталась позвать тебя.
— Да. Я был просто немного раздражен тем, что ты и твой брат мне сделали.
— Но я призываю тебя вспомнить, что я сделала все от меня зависящее, чтобы тебя позвать.
С его точки зрения она была слишком заинтересована в этом, но он постарался найти способ снять её стресс, несмотря на то, что больше хотел её придушить.
— Я помню, Артемида. Ты, черт возьми, почти свела меня с ума своими пронзительными криками, чтобы я пришел к тебе.
— И в итоге, когда ты пришел, помнишь ли ты, что произошло?
Эш еще раз разочарованно вздохнул. Он четко помнил этот момент.
Артемида встретила его вне стен своего храма, в лесу. Он стоял посреди поляны, яростно глядя на нее. Он был голоден и в гневе. И хотел её крови в худшем значении этого слова.
Она осторожно приблизилась, как будто побаивалась его.
— Пожалуйста, не злись на меня, Ашерон.
Он горько рассмеялся:
— О, злость не может отразить того, что я на самом деле чувствую. Как ты осмелилась вернуть меня обратно?
Она нервно сглотнула.
— У меня не было выбора.
— У всех есть выбор.
— Нет, Ашерон, у нас его нет.
Как будто он мог в это поверить. Она всегда была эгоистичной и тщеславной, и, несомненно, в том и была единственная причина его воскрешения, когда он должен быть мертв.
— Ты поэтому позвала меня? Чтобы извиниться?
Она покачала головой.
— Я не прошу прощения за то, что сделала. Я бы поступила так же еще раз.
— Превосходно, — прорычал он.
Она отмахнулась от его слова.
— Я хочу, чтобы между нами был мир.
Мир? Она сумасшедшая? Ей повезло, что он сразу не убил её. Если бы не страх за невинных людей, он бы уже сделал это.
— Между нами никогда не будет мира. Никогда. Ты разрушила всякую надежду на это, когда смотрела, как твой брат убивает меня, и отказалась говорить в мою защиту.
— Я была напугана.
— А был избит и выпотрошен на полу, как жертвенное животное. Прости меня, если я не могу понять твою боль. Я немного занят своей. — Он повернулся, чтобы уйти, но она его остановила.
Тогда он услышал приглушенный плач ребенка. Ашерон сердито смотрел, как она извлекает сверток из складок своего пеплоса.
— У меня есть ребенок для тебя, Ашерон.
Он отдернул от нее руку. Ярость заполнила каждую часть его тела.
— Ты сука. Неужели ты думаешь, что он сможет заменить моего племянника, которому ты позволила умереть? Я ненавижу тебя. Всегда буду тебя ненавидеть. Хотя бы раз в жизни поступи правильно и верни его матери. Последнее, что нужно ребенку, это остаться с такой бессердечной гадюкой, как ты.
Она ударила его с такой силой, что его верхняя губа треснула.
— Уйди и сдохни, никчемный ублюдок.
Смеясь, он вытер кровь тыльной стороной ладони, с ненавистью глядя на нее.
— Я могу быть никчемным ублюдком. Но это лучше, чем быть фригидной шлюхой, которая принесла в жертву единственного мужчину, который любил её потому, что была слишком зациклена на себе.
Выражение ее лица опалило его.
— Не я здесь шлюха, Ашерон. Ты. Купленный и продаваемый каждому, кто заплатит твою цену. Как ты осмелился хоть на минуту подумать, что стоишь богини.
Боль от этих слов высушила его сердце и душу.
— Ты права, госпожа. Я не стою тебя или кого-то еще. Я просто кусок дерьма, который предназначен, чтобы его бросили голым посреди улицы. Прости, что замарал тебя.
И потом он исчез, и две тысячи лет избегал любого контакта с ней. Единственное, что он принимал от нее, была бутылочка с её кровью, чтобы он мог питаться и жить.
Если бы у него был выбор, он никогда больше не увидел бы её. Но потом она использовала украденные у него силы, чтобы создать Темных Охотников. Прикрываясь тем, что они будут защищать человечество от Даймонов, которых создал Аполлон. На самом деле она использовала Охотников, чтобы привязать к себе Ашерона. И вынудить его заключить сделку в обмен на их свободу.
Они были единственной причиной, по которой он имел с ней дело.
Они и вина, которую он ощущал из-за их создания.
Будь они за это прокляты.
Но это было древнее прошлое. Его лучше оставить.
— Почему ты ворошишь такие горькие воспоминания сейчас, Артемида?
И как только слова слетели с его губ, на него снизошло понимание.
«У меня есть для тебя ребенок, Ашерон.»
Эш отступил назад, не веря, и боль ударила его прямо в живот.
— Ребенок…
Артемида кивнула:
— Она была твоей дочерью.
9 глава
Ашерон, пошатываясь, отошел от Артемиды, ярость рвалась наружу острыми как бритва когтями. Он оперся рукой о стену и увидел, как его кожа синеет. Дыхание прерывалось, зубы удлинились до клыков, а зрение затуманилось.
Он хотел крови Артемиды так сильно, что мог её отведать. Более того, он хотел перегрызть её глотку.
— Будь ты проклята! — прорычал он.
— Я пыталась тебе сказать! Я дала тебе её, но ты её отверг.
Он повернулся и яростно взглянул на нее.
— Ты сказала: «У меня есть ребенок для тебя». Не: «У меня ребенок от тебя», Артемида. Здесь большая чертова разница. Я думал, что ребенок не больше чем просто жертвоприношение от кого-то из твоих почитателей, и ты пытаешься сбагрить его мне, чтобы он заменил мне моего мертвого племянника, и ты это знала. — Все её служанки попали к ней именно так. Более того, для людей было нормой отдавать детей в жертву богам.
Он запустил руки в волосы, ненавистные воспоминания поднялись волной и прошли сквозь него.
Он снова видел себя юношей на холодной каменной плите, прикованным и удерживаемым слугами, в то время как к нему приближался хирург со скальпелем.
Ашерон зашипел и вздрогнул от непозабытой боли.
Его дыхание прерывалось, он подошел к ней к Артемиде, сжав руки в кулаки, чтобы не задушить ее.
— Они кастрировали меня. Я не могу быть отцом ребенка. Это невозможно.
Её лицо застыло.
— Как человек ты был бесплоден. Но в твой двадцать первый день рождения… — Его божественные силы высвободились.
Он потер лицо руками, вспоминая, это. Исчезли все шрамы с его тела. Он был восстановлен физически.
Очевидно, он был восстановлен не только снаружи. Та ночь отменила и их операцию. Черт побери, как он мог быть таким глупым?
— Почему ты не сказала мне, когда была беременна?
Она посмотрела на него:
— Я пыталась. Ты не хотел меня слушать или говорил: «Артемида, я ненавижу тебя. Иди умри». Это все, что я слышала от тебя в течение двух тысяч лет.
Эш усмехнулся, его пронзила острая печаль. В одном она была права. Именно он избегал её. Боже правый, ну кто мог догадаться, что она пыталась ему сказать именно это?
Хуже того, она держала дочь на расстоянии от него, он проклинал её за это. Сейчас он проклинал себя за то, что был таким глупым слепцом. Как он мог не знать? Как мог позволить своему гневу на нее ослепить его настолько, что он не заметил самого важного?
Он мог убить себя за собственную тупость. Отверг собственного ребенка. Только боги знали, что она могла подумать о нем и его отказе.
— Прошло одиннадцать тысяч лет, Артемида. Знаешь, ты могла напомнить мне об этом.
Её глаза были полны слез.
— Я тогда хотела тебя ранить, но я принесла её тебе, а ты оскорбил меня и отказался от того, что я в этой вселенной любила больше всего. Ты не представляешь, через что я прошла, пытаясь скрыть от всех, что я беременна. Я выстрадала её рождение в одиночестве, без помощниц. Никто не помогал мне ничем. У меня не должно было быть детей, ты знаешь.
Артемида все еще пыталась ранить его последним высказыванием, но он не собирался позволить ей.
— Тогда почему ты это сделала?
— Она была частью тебя, и она была моей. Единственное в жизни, что было полностью моим. У меня не было возможности от нее отказаться. К тому времени, как ты снова со мной заговорил, она выросла. Я не видела смысла терять тебя после того, как сделала все возможное, чтобы заставить тебя меня любить..
Эш горько усмехнулся.
— Счастлив за тебя, Арти. Ты могла любить мою дочь, а я для нее не больше чем незнакомец. Спасибо тебе.
— Не будь таким угрюмым. Я недолго держала её при себе, она убежала, чтобы найти твою мать. Она такая же, как отец, — всегда хочет наказать меня, в то время как все, что нужно мне, — удержать её.
Её слова заставили его похолодеть. Ты, должно быть, шутишь…
— Моя мать знает о ней?
— Конечно, эта стерва знает. Я вынуждена была отказаться от защиты моей дочери в пользу твоей матери, чтобы спасти тебя той ночью в Новом Орлеане, когда Страйкер чуть не убил тебя.
Эш кипел от ярости, но сам не понимал, почему. Он натерпелся от своей матери и Артемиды больше, чем мог сосчитать. В его жизни не было женщины, которая бы не лгала и не предавала его.
Ни одной.
Сими была единственным его светлым лучиком. И даже она за его спиной соблазнила его лучшего друга. Она потеряла невинность, а он приобрел врага, который не успокоится, пока Эш не умрет.
Или пока Эш не убьет его.
Да, женщины были его бичом на протяжении всего существования. Он жалел, что не родился геем, чтобы освободиться от столетий боли в их руках.
Но он не мог ничего сделать, чтобы изменить прошлое. Испустив долгий, злой вздох, он посмотрел на Артемиду.
— И где сейчас моя дочь?
— Вот почему я здесь. Я отправила её убить Сина.
— Ты что?!
Артемида взвизгнула и отошла от него на еще большее расстояние.
— Не волнуйся, она слишком похожа на тебя, и не станет этого делать. Поэтому я вынуждена была вызвать Деймоса, чтобы тот сделал это.
О уже лучше.
— Дай я угадаю. Деймос сейчас охотится за ними обоими?
Она кивнула.
— Я приказала ему не ранить Катру, но он не слушал. И как-то он узнал, что она моя дочь.
Теперь все это приобретало смысл.
— Ты хочешь, чтобы я остановил Деймоса?
— Я хочу, чтобы ты его убил.
Он недоверчиво усмехнулся.
— Не качай головой, — прошипела она. — Я знаю, что ты можешь это сделать. Ты убийца богов. Его силы не сравнятся с твоими.
Он кинул на ее убийственный взгляд.
— О, ты даже не представляешь, Арти. На полном серьезе. Ты просто счастливица, что я еще не сразил тебя прямо на том месте, где ты стоишь.
— Ты не можешь. Ты поклялся, что не станешь этого делать.
— Да, но сейчас я думаю, что твоя смерть стоила бы моей.
— Ты не осмелишься.
Он зарычал, зная, что она права. Если он умрет, его мать вырвется на свободу, и все человечество сгинет в пламени ярости. Черт его возьми за то, что его это волнует.
Он мелено выдохнул, потом спросил Королеву Тайн об очевидном.
— И как же я могу защитить свою дочь, если ты не позволишь мне уйти отсюда еще две недели?
— Если ты понадобишься Катре, то можешь идти к ней. Но сначала ей должна угрожать опасность.
Эш замер, впервые услышав имя дочери.
— Катра? — По-гречески это означало «чистая»
Артемида кивнула.
— Она выглядит в точности, как ты. — Подняв руку, она вызвала изображение лица Катры, чтобы он смог её увидеть.
Слезы подступили к его глазам, когда он увидел красоту их дочери, но он не дал им волю. Он смотрел на картинку и понял, что он её знает. Это лицо он видел в снах. Женщина со светлыми волосами, которую он не мог узнать. Каким-то образом его подсознание знало, что она существует, и пыталось ему сообщить.
— Я её когда-нибудь видел? — спросил он; голос больше походил на шепот.
— Только однажды, насколько я знаю. Она исчезала вместе с другими кори1, когда ты появлялся неожиданно. Ты взглянул на нее, но потом я заставила тебя посмотреть на меня.
Он помнил это. Он был озадачен тем, что одна из кори была явно выше Артемиды, но он знал, что Артемида не выносит, когда рядом с ней находится женщина выше ростом.
— Высокая блондинка…
— Да.
Эш подавил боль, готовую вырваться наружу. Думать, что он был так близко к ней… Это ранило его глубже.
— Она знает обо мне?
— Я никогда не скрывала от нее происхождение отца. Именно поэтому она ушла к твоей матери.
Его замутило.
— Что ты сказала ей, Арти? Что я отверг её?
Её глаза вспыхнули.
Ты знаешь, Ашерон, я тоже устала от того, что ты причиняешь мне боль. Правда устала. Если бы ты вел себя лучше по отношению ко мне, то узнал бы всю правду. Поэтому не позволяй себе больше со мной такого тона. Я все сделал правильно. Именно ты сбежал от нее. Я была здесь для нее, растила её, пока ты дулся.
Дулся. Да. Это так на него похоже. Он учился управлять своими силами и пытался контролировать совсем молодую Сими, которая никогда раньше не была в человеческом мире. Первые годы после того, как Артемида вернула его, были очень тяжелыми и страшными.
И не к кому было обратиться. Его мать была резка и нелогична каждый раз, когда он пытался с ней заговорить. Артемида постоянно придиралась. Если бы не появился Савитар, чтобы показать ему, как использовать силы, он бы совсем запутался.
Но это прошлое, и он не мог его изменить. Все, что он хотел сделать, — это удостовериться, что отныне никто не причинит вреда его дочери.
— Сими!
Он не успел договорить, а Сими уже появилась
— Акри! — Она светилась от удовольствия. — Ты сейчас вернешься домой?
Он кинул злобный взгляд на Артемиду.
— Не прямо сейчас. Но у меня для тебя есть задание.
Она выглядела немного смущенной.
— Правда?
— Да. У меня внезапно появился кое-кто, за кем ты должна будешь приглядывать. Я хочу, чтобы ты убедилась, что с ней ничего не случится. Ты поняла?
Сими побледнела:
— Ты ведь не хочешь, чтобы Сими присматривала за сучкой-богиней, правда? Потому что — не обижайся, акри, — это неправильно, а я люблю тебя, акри, сильнее всего, что Сими любит. Даже сильнее Даймоник2.
Её честность заставила его улыбнуться.
— Не Артемида, Сим. Мне нужно, чтобы ты наблюдала за женщиной по имени Катра.
Она нахмурилась:
— Акра-Кэт?
Его посетило очень плохое чувство.
— Ты её знаешь?
Она занервничала, а это плохой знак.
Артемида издала звук отвращения.
— Он знает, что это его дочь, идиотка.
Сими повернулась и взглянула на нее, выгнув бровь:
— Идиотка? Moi?3 Сими? Почему, я верю, что сучка-богиня закончила и попалась. Она думает, что она — это я, но я не виню её. Все женщины хотят быть мной потому что я красива, и ношу стильные вещи и бижутерию. Но, поверьте, я не телка-богиня.
— О, пожалуйста, ты, тупая демоница. Как будто я когда-то хотела быть тобой.
Глаза Сими вспыхнули черным так быстро, что Эш едва успел схватить её и удержать от съедения сучки-богини.
— Нет, Сими. Оставь её в покое.
Потом он перевел взгляд на Артемиду.
— Оскорбишь её еще раз, и она станет самой мелкой твоей заботой.
Артемида прыснула.
— Ты не можешь причинить мне вред.
— Ты права. Я не могу. Но ты никогда не говорила, что я прямо сейчас не могу отдать тебя моей девочке.
Сими счастливо засмеялась.
— О, я наконец-то могу съесть сучку-богиню? О, конфетка!
Артемида мгновенно исчезла.
Эш это бы понравилось, не будь он так расстроен. Он отпустил Сими и повернул лицом к себе.
— Ты знала о моей дочери?
Она опустила голову, как ребенок, испугавшийся порки — того, что он никогда с ней не делал.
— Акри зол на Сими?
Он притянул её к себе и прижал к своей груди
— Как я могу быть зол на тебя? — Она единственная в его жизни любила его вне зависимости от условий или преград. Но это не облегчило боль от того, что она хранила этот секрет. — Жаль, что ты мне не сказала.
— Но богиня королева сказала, что это заставит тебя плакать. Она сказала, что это причинит тебе столько боли — столько же, сколько и ей, потому что ты не можешь быть с ней. Я не хочу, чтобы ты сидел и плакал, как акра.
Он обнял ее сильнее.
— Я знаю, Сим, все хорошо.
Она отстранилась, что взглянуть на него снизу.
— Ты печален, акри?
— Немного.
Сими взяла его руки в свои.
— Сими не хотела ранить тебя, акри.
— О, детка, ты не ранила меня. Все будет хорошо.
— Окей, — нежно сказала она. — Потому что если ты не в порядке, я съем телку-богиню ради тебя и сделаю так, что все будет хорошо.
Он улыбнулся ей.
— Ты не можешь этого сделать.
Она надулась.
— Даже маленький кусочек? Может, её пятку или пальчик. Она не заметит… пока не захочет что-нибудь взять, а потом, кого это заботит. Ну, может, тебя, но больше никого.
— Нет, Сими. Твои маленькие кусочки размером с акулий укус. Я хочу, чтобы ты нашла Катру и охраняла её для меня.
— О, Сими точно знает, где она. Я только от нее.
У него отвисла челюсть. Если честно, он не понимал, почему все его так шокирует.
— Ты что?
— Она с тем бывшим богом, который ненавидит телку-богиню, как и я. Они позвали меня и Ксирену, чтобы мы помогли им сражаться с теми галлу-демонами, которых ты разрешал мне кушать. Несомненно, они их сейчас и ищут. — Она полезла в сумочку и достала оттуда баночку с барбекю-соусом. — Я полностью готова!
Эш потряс головой, пытаясь понять.
— Галлу сейчас на свободе?
Она кивнула:
— Син сказал, что они приходят дюжинами — как раз достаточно, чтобы приготовить для нас хорошую закуску.
Да, а еще — чтобы подвергнуть человеческую расу большой опасности
— Иди, Сими. Приглядывай за Катрой для меня.
— Хорошо, акри. Но только не грусти. — Она послала ему воздушный поцелуй прежде, чем испариться.
Он устало вздохнул, оглядев пустую комнату. Все рушилось, а он был заперт здесь из-за ненасытности Артемиды. Где здесь справедливость? «Что, черт возьми, происходит?» Он должен знать.
Закрыв глаза, он попытался найти Сими и галлу, но все, что он видел — туманная дымка без реальных форм и очертаний. Это его не удивило. Обычно в храме Артемиды ему приходилось очень постараться, чтобы увидеть что-то внизу. Она не хотела, чтобы он знал, потому что это делало его даже более беспокойным, чем обычно.
Но был кое-кто, кто мог поведать ему все, что ему было необходимо знать…
Ашерон вышел на балкон в главной комнате Артемиды и откинулся на перила. Снова закрыв глаза, он выпустил свое подсознание из тела, через космос, пока не оказался в саду матери. Это было единственное послабление, которое ему было дозволено. Подсознание было его ментальной частью, а не телом, поэтому он мог использовать его, пока был заперт на Олимпе.
Только так он мог видеться с матерью. Если когда-нибудь он появится рядом с ней во плоти, то так отпустит её из тюрьмы и позволит разрушить мир — что было её единственной целью в жизни.
Его целью было это предотвратить.
Перенесшись на Калосис, он нашел её сидящей у бассейна. Обсидиановые скалы переливались также, как её бледная кожа, а она пыталась использовать темную воду, чтобы сотворить сфору. Его мать подняла порцию темной воды и придала ей в воздухе форму темного переливающегося шара.
Но его ошеломила женщина, стоящая рядом. Это лицо он видел раньше, но только в снах. Её черты были похожи на его, но многое в её лице было и от матери.
Его дочь.
— Катра?
Шар распался и каплями упал обратно в воду, а они обе повернулись к нему. И когда эти зеленые глаза встретились с его глазами, ему захотелось заплакать. Но боль для него не была чем-то новым. Он так привык её скрывать, что это не отнимало больших усилий.
— Апостолос, — прерывисто сказала его мать и поднялась на ноги. Она переводила взгляд с Ашерона на Кэт. — Ты злишься?
Кэт не могла пошевелиться, ожидая ответа. Но по тому, как он произнес её имя, она поняла, что кто-то рассказал ему о ней. И она не могла поверить, что её отец был здесь… с ними. Но понимала, что на самом деле он не здесь. Он был просто привидением. Он не мог контактировать с матерью, потому что это её бы освободило.
Он все еще напряженно смотрел на Кэт.
Она мечтала об этом моменте, когда он узнает её, миллион раз за всю жизнь. Только в её мечтах она была счастлива, а не дрожала. Она пыталась представить себе возможные сценарии их встречи, но ни один из них не был похож на этот.
Сейчас она хотела подбежать к нему и крепко обнять. Если бы она только могла. Он был так холоден, что она боялась даже пошевелиться.
— Папа? — Нерешительно спросила она.
Он отвернулся, единственная слеза скатилась по его щеке, и он исчез. Это заставило глаза Кэт увлажниться от её собственных эмоций, он душили её, в горле встал ком.
Бабушка нежно положила руку ей на плечо.
— Иди к нему, Катра. Ты ему нужна.
Кэт кивнула и перенеслась с Калосиса на Олимп. Она оказалась на балконе, где когда-то веселилась и играла еще ребенком.
И её отец был всего в двух шагах от нее.
Кэт не знала, что сказать или сделать. Она хотела побежать к нему. Или, еще лучше, сказать что-нибудь. Но ничего не приходило на ум, ведь она чувствовала его боль и печаль.
Он все еще стоял как статуя, пристально глядя на сад внизу.
Внезапно он начал задыхаться, как только его сознание вернулось в тело. В момент, когда он повернулся и встретился с ней взглядом, её сердце остановилось. Слезы заструились по щекам от пронзивших её эмоций. Кэт сердито смахнула их.
— Обычно я так не плачу. Я на самом деле не такая эмоциональная.
Ашерон все еще молчал. Он только подошел к ней, как будто не мог поверить в то, что видел. Он остановился прямо перед Кэт и уставился на нее, словно на привидение.
Вблизи он казался огромным. Гораздо более сильным. Она думала, что для дочери нормально немного побаиваться отца. Но, если честно, она была напугана.
— У тебя была хорошая жизнь? — мягко спросил он.
Это единственный вопрос заставил её плакать еще сильнее; она кивнула:
— Мне хотелось только одного.
— И это?
— Ты.
Эш не мог дышать, его собственные слезы капали из глаз. Это приводило его в ярость. Он не плакал. Никогда.
Сейчас он думал, как много пропустил в её жизни, осознание того, что он был абсолютно незнаком со своей дочерью, разрывало его изнутри.
Скольких детей он баловал и защищал за эти столетия? Скольких он обнимал и отчаянно хотел, чтобы у него тоже был ребенок, но был убежден, что неспособен на это? Чтобы сейчас узнать, что все это время у него была дочь…
Это так несправедливо
Он сглотнул, ему до боли хотелось подойти и обнять её. Но он боялся, что она оттолкнет его, как все в этой жизни. Она непременно должна ненавидеть его за его пренебрежение. Он не станет её винить. Боги знают, он чувствовал себя именно так, когда узнал о своих настоящих родителях. Презирал их за то, что они не сказали, кто они, их никогда не было рядом, а он нуждался в любви и поддержке.
До сегодняшнего момента он не понимал, как тяжела была их первая встреча для его матери.
— Я не знаю, что сказать тебе, — прошептал он.
— Я тоже. Думаю, мы просто будем стоять здесь, и плакать друг над другом, а?
Её неожиданный юмор заставил его усмехнуться.
Кэт снова вытерла глаза:
— Можно тебя обнять?
Эш раскинул руки, и не успел он пошевелиться, а она уже бежала к нему.
Его потрясло до глубины души ощущение, которое он испытал, обнимая её. Это была его дочь. Его настоящая плоть и кровь. Гордость обладания волной прошла сквозь него, но любви к ней было достаточно, чтобы он в ней утонул.
Сейчас он полностью понимал свою мать и её ярость, когда она узнала о его прошлом. Он хотел ранить каждого, кто ранит Кэт.
Вина за то, что его не было рядом…
Ни разу в жизни он не обнял её. Никогда она, плача, не ощущала его утешающее прикосновение. Она жила, не зная о нем ничего, кроме того, что он пожертвовал ДНК для её появления. Единственное его утешение было в том, что он не знал о её существовании.
Насколько ужаснее было для его матери знать, что он существует, но не иметь возможности прийти к нему?
— Мне так жаль, — выдохнул он в её волосы, баюкая её голову в руках. — Я не знал.
— Я это знаю.
Он все еще хотел, чтобы она поняла, как сильно ему жаль.
— Почему ты никогда ко мне не приходила?
— Когда я была молодой, то боялась, что ты на меня разозлишься. Каждый раз, когда ты сюда приходил, ты был так разгневан. Ты ненавидел Артемиду, и я думала, что и меня ты возненавидишь, ведь я тебя к ней привяжу.
Он притянул её обратно и взял её лицо в свои руки:
— Я никогда не смогу ненавидеть тебя.
Кэт всю жизнь ждала этих слов, в её глазах появились новые слезы. Чувствовать прикосновение отца. Это было гораздо приятнее, чем она могла себе представить.
— Я люблю тебя, папа.
У Эша вырвалось рыдание от пронзившей его боли. Эти слова проникли в каждую его частичку.
— Мне так жаль, Катра.
— Мне тоже. Я должна была тебе сказать. Я знаю. Но я, правда, не знала, что ты сделаешь маме. Я боялась, что ты её убьешь.
Он горько усмехнулся:
— Я определенно должен был. — Он покачал головой, оглядывая её снизу и сверху. — Ты так красива. Хотел бы я увидеть тебя ребенком.
Она таинственно усмехнулась:
— Ты не многое пропустил. У меня были кривые зубы и тонкие волосы.
Он засмеялся:
— Я очень в этом сомневаюсь.
— Это правда, и я была просто отвратительна до двенадцати лет. Высокая и неуклюжая. Я все задевала головой. Это еще иногда случается.
Он покачал головой:
— Ты — моя дочь.
— Уверена, что да, — усмехнулась она. — Не могу представить тебя с плохой координацией.
— О, уверяю тебя, я лбом на дверях вырезаю знаки. Удивительно еще, что слово «Выход» не отпечаталось у меня прямо между глаз.
Её мелодичный смех зазвенел в его ушах, и болью отозвался в его сердце.
Эш не мог прийти в себя от того, как похоже её поведение на его. Как будто он смотрел в зеркало и видел кого-то другого на своем месте.
Но его радость испарилась, как только он осознал, как сильно они похожи, что это могло означать для Катры.
— Твоя мать хорошо с тобой обращалась?
Медленная улыбка распространилась по её лицу.
— Для нее это очень хорошо. Я имею в виду все остальное, кроме того факта, что я могла звать её Матисера, только когда мы были одни, но обычно все было хорошо.
Как ужасно, что она не могла публично признать Артемиду своей матерью. Он очень хорошо знал эту боль, и был зол на Артемиду за то, что, поступив так с ним, она продолжала в том же духе с его ребенком.
Насколько эгоистичным может быть человек?
— Она тебя любит?
Кэт сглотнула, она точно знала, что он имел в виду. Он боялся, что её мать была холодна с ней. Но несмотря на редкое присутствие Артемиды, такого не случалось.
Для облегчения понимания, она взяла его руку в свою. И закрыла глаза, чтобы ему показать.
Эш резко дернулся, увидев воспоминания Катры. Ей было не больше семи, и они с Артемидой были одни в её спальне. Они вместе лежали на кровати Артемиды.
Кэт, хмурясь, положила маленькую ручку на мокрую щеку Артемиды.
— Почему ты плачешь, Матисера?
— Ты слишком молода, чтобы понять, моя маленькая.
— Тогда скажи мне, почему ты плачешь, и я не пойму. Но ты почувствуешь себя лучше и будешь снова счастлива.
Артемида улыбнулась сквозь слезы, и повыше натянула одеяло на Кэт.
— Я совершила ужасную ошибку.
Кэт нахмурилась в замешательстве:
— Но ты богиня, ты не можешь ошибаться.
Артемида взяла маленькие ручки Кэт в свои, и запечатлела на них нежный поцелуй.
— Поверь мне, маленькая. Все ошибаются. Даже боги, и наши ошибки намного хуже, чем людские. В отличие от людей, страдаем не только мы. Более того, мы делим страдания с тысячами. Поэтому ты должна научиться быть, как твой отец. Сдерживать слезы и ярость. Стараться не наказывать тех, кого любишь.
— Но ты не наказываешь меня, Матисера.
Артемида поцеловала её в лоб.
— Нет, Катра. Я люблю мое маленькое сокровище.
Катра все еще была подавлена слезами матери.
— И я — твоя ошибка, Матисера?
— О, великий Олимп, нет! Почему ты только подумала такое, дитя?
— Потому что никто не знает обо мне. Ведь ты стараешься прятать свои ошибки?
— О, малышка, нет. Я не потому прячу тебя. Я просто не хочу делить тебя с другими. Ты только моя. Ты всегда будешь моей маленькой девочкой, и я не хочу делить тебя с кем-то еще.
Кэт почесала свой крошечный лобик.
— Как ты думаешь, папа полюбит меня?
Артемида потерлась носом о нос Кэт.
— Твой отец будет любить тебя даже больше, чем я. Он будет будить тебя щекоткой и поцелуями, и укладывать в постель с крепкими объятиями.
— Тогда почему мы его не найдем?
Печаль вернулась на лицо Артемиды.
— Потому что он ненавидит меня и не хочет иметь со мной ничего общего.
— Почему кто-то должен тебя ненавидеть, Матисера? Ты красивая и добрая. Любящая. Я не могу представить, что кто-то не видит этого в тебе.
Артемида пригладила ее светлые кудри.
— Я плохо с ним поступила, Катра. Очень. — Она с сожалением вздохнула. — Однажды у меня в руках был весь мир, но я об этом не знала. Я позволила глупости ослепить меня и потеряла его из-за этого.
— Тогда скажи ему, что ты сожалеешь.
— Как скажет твой отец, есть некоторые вещи, которые «мне жаль» исправить не может. Иногда боль проникает так глубоко, что словами её нельзя облегчить, не важно, как много ты в них вкладываешь.
Катра села в постели.
— Но я могу вылечить все. Я положу руки ему на сердце и сделаю так, чтобы ему стало лучше. Тогда он снова полюбит тебя.
Артемида притянула её к себе, и сжала в объятиях.
— Мое маленькое сокровище. Как бы я хотела, чтобы ты могла. Но все правильно. Он дал мне тебя, и тебя я могу любить без сожалений.
Кэт отпустила Эша и подумала о другом воспоминании.
— Она не всегда была идеальной матерью, но я не хочу лучше. И даже когда она была менее, чем замечательна, я всегда знала, что она любит меня.
Эш не мог говорить, их образ преследовал его. Он забыл, что существует еще эта сторона Артемиды. С того дня, как Артемида воскресила его, она наказывала его за то, что любит его.
Она затаскивала его к себе в постель, чтобы использовать его тело, и как только они заканчивали, выбрасывала его. Даже когда он любил её, её любовь была эгоистичной. Она винила его во всем.
Но вначале Артемида была к нему добра. Однажды она обняла его, и они вместе смеялись без причины. Сейчас он не мог вспомнить последний раз, когда они вообще над чем-либо смеялись. Последний раз, когда она прикасалась к нему, просто чтобы он был рядом.
Потеря дружеских уз причинила ему боль.
Он взял руки Кэт в свои.
— Я рад, что её ненависть ко мне не распространилась на тебя.
Она дразняще улыбнулась.
— Я тоже. — Она протянула руку и убрала прядь волос с его лица. — Не могу поверить, что это реально. Что ты здесь, видишь меня.
Не мог поверить и он. Это было сверхъестественно.
Но по воле судьбы, они были вместе.
В его голове возник еще один вопрос.
— Почему ты была с моей матерью в саду?
— Я пыталась помочь Сину сражаться с галлу и Даймами. У него есть брат…
— Закар.
Она не знала почему, но была удивлена, что он знает о Закаре.
— Ты знаешь его?
Эш кивнул:
— Встречал его пару раз. Он довольно хороший парень.
Приятно было это узнать. Последнее, чего она хотела, — выпустить в мир еще одного врага.
— Хорошо, но он пропал. Один из галлу сказал, что они держат его в плену. Сину нужно знать, правда ли это.
— Моя мать помогла найти его?
— Мы что-то видели, но я не знаю, он ли это был. Все расплывчато.
— Да, у сфоры есть недостатки. — Он скользнул руками под волосы и снял ожерелье. Это был маленький красный стеклянный шар, но как только он надел это на нее, Кэт поняла, что это крошечная сфора. — Эта гораздо сильнее пруда. В ней часть меня.
Сердце Кэт быстро застучало, она накрыла сфору руками, не веря, что он отдал её что-то настолько ценное. С его ДНК внутри, она могла использовать сфору не только, чтобы увидеть кого-то, но и чтобы уничтожить Эша.
Если учесть, как мало он доверяет кому-либо, она понимала огромное значение этого подарка.
Он отступил.
— Скажи ей, что тебе нужно, и она приведет тебя к этому.
— Спасибо тебе.
Он склонил голову.
Улыбнувшись отцу, Кэт приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Эш не мог дышать, когда почувствовал её нежный поцелуй. Поцелуй его дочери. Он был нежный и сладкий, и вызвал в нем такую волну любви, которую раньше вызывала только Сими.
Он хотел прижать Кэт к себе, но она была слишком взрослая, чтобы с ней обращались как с ребенком. Его дочь выросла, и он должен был уважать её как женщину.
— Будь осторожна, — прошептал он ей на ухо.
— Ты тоже.
Эш отступил еще на шаг и сделал самую трудную вещь в жизни. Он отпустил руку дочери.
— Если я понадоблюсь — зови меня, и я приду, невзирая на последствия.
— Я знаю… Спасибо, папа.
Со слезами на глазах он смотрел, как она исчезает и оставляет его одного в комнате Артемиды. Он провел тыльной стороной ладони рукой по глазам.
У меня есть дочь…
Это звучало так невероятно.
— Ты зол на меня, Апостолос?
Он сжал зубы, услышав голос матери в голове.
— Нет, Метера. Мне просто больно, что ты скрыла её от меня.
— Лучше бы ты был на меня зол. Твоя боль ранит меня.
— Мне жаль.
— Почему ты извиняешься, когда я неправа?
— Потому что я никогда не причиню тебе боль, ни за что.
Его мать бледной тенью появилась перед ним.
— Вернись домой, Апостолос. Освободи меня, и я сделаю так, что никто больше не причинит тебе боль.
Он покачал головой:
— Я не могу, Метера. Ты знаешь это.
Она устало вздохнула.
— Однажды, мое дитя, ты выполнишь то, ради чего был рожден.
Эш надеялся, что нет. Если он сделает это, миру придет конец.
Кэт перенеслась обратно в пентхаус Сина. Она нашла его там, где оставила раньше, — возле стойки бара. Он выглядел все так же великолепно.
Син встал с барного табурета и подошел к ней. Она видела волнение в его глазах.
— Ты нашла его? — с беспокойством спросил он.
Кэт покачала головой, удивляясь иронии ситуации. Она отправилась искать его брата, но вместо него нашла своего отца.
— Не совсем. Но мой отец дал мне это. — Она приподняла маленький красный шар на груди так, чтобы Син мог его увидеть. — Он сказал, что это приведет нас к Закару.
Син нахмурился:
— Ты виделась с отцом?
Она кивнула.
— Ты в порядке? — Его беспокойство тронуло её сильнее, чем должно было. Это было так приятно.
— Да. Невероятно, но думаю, я в порядке.
Он медленно приблизился к ней и положил руки ей на плечи.
— Ты уверена?
— Да. Я правда в порядке.
На его лице отразилась нежность, на которую она считала его неспособным. Но это продлилось до его следующего вопроса.
— Итак, он убил Артемиду?
Ну, сие, конечно, должно было убить её настроение, чему способствовала и горячность его тона.
— Син!
— Что? — спросил он с невинным выражением лица. — Вполне законный вопрос. Надеюсь, он отрезал ей голову и насадил на кол.
Мужчины! Или, скорее, Син! Он ужасен.
— Извини, но я тебя разочарую — она еще дышит.
— Проклятье, — тихо выругался он. — Хоть раз он должен был дать этому…
Она предупреждающе вздернула бровь, прежде чем он произнес предполагаемое ею существительное.
— Женщина, — сказал он с таким чувством что не оставалось сомнений, что он негодует, используя это слово. — Она это заслужила.
— Ты бы стал наказывать мать твоей дочери? — Только эти слова вырвались, как она поняла, что затронула болезненную струну в его сердце.
Она чувствовала его боль, и ей тоже было больно.
Если честно, то он выглядел так, будто она его ударила.
— Син. — Кэт шагнула к нему, но он быстро отступил назад.
— Нам нужно найти Закара, — выдавил он сквозь сжатые зубы.
— Син, не меняй тему. Я хочу знать, что случилось. Почему мои слова тебя ранили?
— Давай остановимся на том, что ты одним словом все мне доходчиво объяснила, и оставим это.
Но она не хотела так это оставлять. Она хотела понять его.
— Я знаю, что твоя жена тебя обманывала. Я видела.
— И теперь ты знаешь, почему я за это её не убил. Она была матерью моих детей. Есть еще болячки, которые ты хочешь вскрыть? Однажды меня унизили, когда я ребенком пытался использовать свои силы, чтобы летать. Вместо того, чтобы взлететь на гору, я упал и разбил подбородок. Почему бы нам не назвать меня абсолютно некомпетентным? Уверяю тебя, это было менее неловко, чем быть богом плодородия, который не может удовлетворить собственную жену.
Вот что было причиной…
Кэт почувствовала боль за его позор. Она обхватила его голову руками и посмотрела так, чтобы он видел, что она говорит искренне.
— Как та, что побывала в твоей постели, могу смело заявить, что с женщиной, которая не была тобой удовлетворена, не все нормально. Может, это был дефект с рождения.
Он посмотрел на неё полуприкрытыми глазами. Даже так она чувствовала, что её слова его успокоили. Он накрыл её руки своими.
— Не могу поверить, что ты связана с… какое слово использует Сими? Сучкой-богиней?
Она закатила глаза:
— Знаю. Я исправленная версия, так что тебе повезло.
Он взял её правую руку и нежно поцеловал костяшки пальцев.
— Спасибо тебе, Кэт.
— Эй, я никогда не говорю того, во что не верю. Это проклятие, которое перешло ко мне от отца.
Син ухмыльнулся:
— Я думаю, это скорее не проклятие.
Свет в его золотых глазах заставлял её сердце тяжело забиться. Ей было плохо от того, что он был так уверен. В нем было что-то успокаивающее для нее, и она не знала почему. На что-то в нем она откликалась. Она хотела облегчить боль в его взгляде, и в то же время, он так много ей давал только тем, что смотрел на неё, как сейчас.
Это её беспокоило. Она провела большим пальцем по его ладони, потом отступила назад. Посмотрев вниз, она потрогала маленькую сфору.
— Не уверена, что она сработает, но ты готов попробовать?
— Более чем готов.
Кэт закрыла глаза, вызвала Сими и Ксирену. Син застыл, как только они появились, в комнате стало немного напряженнее.
Его осторожность вызвала у Кэт усмешку.
— Мы должны пойти не знаю куда. И хотя я знаю, что ты можешь серьезно надрать задницу демонам, а я могу надрать задницу демонам еще серьезнее, но мне все еще нравится идея квалерии у нас за спиной. Особенно, если они по ходу голодны.
Он покачал головой, ничего не сказав.
— Куда мы идем, акра-Кэт? — спросила Сими.
— Еда? — с надеждой спросила Ксирена. — Все от Диамоник вызывает у меня аппетит.
Кэт сморщила нос.
— С моей удачей сегодня там будет много галлу для того, чтобы устроить тебе замечательный обед.
Ксирена и Сими потерли руки от удовольствия.
Кэт усмехнулась и накрыла сфору рукой.
— Отлично, ребята. Пристегните ремни. Возможно, будет ухабистая дорога. — Она сконцентрировалась, и подождала, задержав дыхание.
Ничего не случилось.
— Ты делаешь неправильно, — нетерпеливо сказала Сими. — Акра-Кэт должна снять это, положить в ладонь, и думать о том, кого хочет найти.
— О, — Кэт взглянула на Сина. — Твой брат похож на тебя?
— Мы же близнецы… да.
— Окей. Еще один сексуальный шумер на подходе. — Кэт сняла ожерелье и сжала кулон в ладони. Как только она представила себе Сина с именем Закар, кулон засветился. Из-под её пальцев вырвались лучи и заплясали на стене словно цветомузыка.
Затем их окружил красный свет. Спустя пару секунд, они оказались в сырой пещере. По тяжелому запаху земли можно было предположить, что они глубоко. Свет сфоры исчез, оставив их в полной темноте.
На самом деле было так темно, что она могла различить Сими и Ксирену только по их светящимся глазам. Тишину нарушал звук тяжелого злого дыхания. Кэт старалась рассмотреть в темноте источник звука, но её глаза его не находили.
Она протянула руку и почувствовала бицепс Сина.
Он поднял руку, и маленький огонек появился на его ладони, чтобы они смогли видеть в темноте.
Сначала Кэт разглядела только земляные стены пещеры. Потом дыхание прервалось.
И её тоже.
В другом конце пещеры было тело мужчины, лежащего на каменной плите. Но не это испугало её. А то, как он лежал. Его левое плечо было пришпилено к плите мечом, по рукоятку вонзенном в камень сквозь тело. Правая рука была пришпилена за запястье мечом поменьше. Ноги выглядели примерно также, только мечи были воткнуты в икры.
Когда они подошли к нему, в горле Кэт поднялась желчь.
Син молчал, но она чувствовала поднимающуюся в нем ярость. И как только они подошли достаточно близко, она увидела кровь, текущую из ран и шрамы, покрывающие каждый дюйм голого мужского тела. Его волосы были длинными и неухоженными, как будто прошли годы с тех пор, как их мыли и расчесывали. Он был чисто выбрит, но было легко понять, почему ему позволили эту часть гигиены.
Всю его шею покрывали отметины от укусов. Некоторые из них были длинными и зубчатыми, как если бы галлу отрывали от него куски плоти, чтобы причинить ему как можно больше боли после своей кормежки.
Но хуже всего выглядели его глаза. Кто-то или что-то выжгло их.
Ксирена случайно задела его ногу.
Мужчина дернул голову в её сторону.
— Пошел ты, галлу, — зарычал он на шумерском и плюнул в сторону Ксирены. Он пытался сражаться.
Кэт вздрогнула, как только мечи глубже впились ему в кожу.
— Перестань, Закар, — произнес Син, придвигаясь ближе, чтобы удержать брата на месте.
Закар попытался его укусить.
Син взял руки брата в свои.
— Перестань. Это я, Син. Я здесь, чтобы тебя освободить.
— Пошел ты, — снова плюнул Закар.
Син вытер плевок с лица тыльной стороной ладони.
— Перестань сражаться. Ты только делаешь себе больнее.
Кэт съежилась, когда Закар дернул запястьем и меч издал мерзкий скрипящий звук. Боль от этого должна была его убить. Син удержал руку брата на месте, потом вытащил меч. Вместо того, чтобы поблагодарить, Закар попытался его ударить. Когда это не удалось, Закар схватил Сина за волосы и ударил его головой о камень.
Син выругался и вырвался из хватки Закара.
— Черт, парень, ты бы лучше радовался, что я тебя люблю.
Закар проигнорировал Сина и продолжал сражаться.
Кэт пошла, чтобы помочь Сину.
— Я беру те, что в его ногах.
— Позволь нам, — сказала Сими, отодвигая Кэт. — Шаронте сильнее. Мы можем извлечь их одним движением, это его меньше ранит.
Кэт была очень благодарна за помощь — за все, что причинит бедному мужчине меньше страданий.
Отодвинувшись, она смотрела, как Сими, Ксирена и Син вытаскивают оставшиеся мечи из камня и тела Закара. Закар громко закричал, его крик повеял холодом и наполнил душу Кэт, а Закар содрогался в агонии.
Как только его освободили, он припал к полу и приготовился к атаке.
— Закар! — повторял Син, надеясь заставить его понять. — Это Син.
Закар сделал выпад на Сина, обхватил его руками и прижал к полу.
Кэт хотела помочь, но не могла решить, что предпринять. Более того, она не хотела сильнее ранить Закара.
По лицу Сина было понятно, что он думает о том же, он старался не причинить брату лишней боли.
— Можно нам его съесть? — спросила Ксирена.
— Нет, — быстро ответила Сими. — Есть людей плохо… — Она состроила рожицу. — Сими говорит, как акри, сейчас. Но акри прав. Кроме того, это разозлит акру-котенка.
Внезапно пещеру заполнил яркий свет. Син и Кэт поняли, что теперь они с Закаром были не одни.
— Так-так, кажется, к нам пожаловала еще еда.
