Рэн тихо выругался. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько никчемным, что подводило жирную черту в сложившейся ситуации и его неспособности вытащить их из этой сферы.

— Мне так жаль, Катери.

— Эй… — Катери потянула его за руку, вынуждая остановиться, пока они продвигались через бесконечный лес. — Ты не должен извиняться за то, над чем не властен. Мы справимся. Обязательно выберемся отсюда.

— Откуда столько веры?

— Ой, да ладно, ты победил саму смерть и вернулся к жизни. Ты тоже должен верить. Уверена, что все так и есть.

От ее слов у него слегка изогнулись края губ. Рэн заглянул в самые красивые глаза, опалившие его сердце до основания, глубоко поражаясь способностью Катери найти позитив и повод для смеха даже в самой скверной ситуации.

«Отойди от нее. Сейчас же!»

На этот раз он не прислушался к доводам рассудка. Откинув все сомнения, Рэн поцеловал ее. От аромата кожи и вкуса рта Катери тело вмиг воспламенилось. Всё вокруг шло наперекосяк. В буквальном смысле. Его основные сверхспособности не работали. По пятам их преследовали демоны. Первый Страж до сих пор не объявился. Чу пленен…

А Катери стала подобно тихой гавани среди бушующего шторма. И это напрочь лишено логики. Тут в самую пору заняться самобичеванием за неспособность разобраться в ситуации, но, глядя ей в глаза, он не видел и следа презрения или неуважения. Одна лишь дружба. Доброта. Поддержка.

Хуже всего огонь ответной страсти.

Вместо того чтобы есть его поедом за то, что втравил их во все это, Катери улыбалась и отшучивалась, пытаясь приободрить. Она не обзывала его глупым и никчемным. Не обвиняла за свалившийся на ее голову дурдом.

Катери заставила его почувствовать себя мужчиной, каким он всегда хотел быть. Возможно… Именно «возможно», что им хоть немного дорожат и ценят. И ради него не жалко отдать жизнь.

Он уткнулся лицом в изгиб ее шеи, наслаждаясь слабым ароматом духов. Он всегда обожал запах валерианы, а на Катери…

У него потекли слюнки от желания попробовать.

Катери притянула Рэна к себе, ощущая, как колотится его сердце. У нее очень давно не было близости с мужчиной. Конечно, не одиннадцать тысячелетий, но довольно много месяцев. Они с Фернандо разделяли одну философию: работа всегда на первом месте. Нужно сделать кучу открытий и заполнить ворох документов. Провести лекции и помочь студентам. Катери не удавалось найти мужчину, который бы уважал и понимал все ее нужды. Подстроился под ее график.

«Ты геолог. Какого дьявола тебе приходится работать по ночам и выходным?»

Исследовательская работа и подготовка материала к занятиям сама собой не сделается, а написание отнимало у нее вагон времени. По непонятным причинам Катери словно попала в ловушку странной временной петли. Она только садилась и начинала корпеть над бумагами, а в следующее мгновение на часах было пять, а телефон вибрировал от сообщений, почему она еще не дома или там, где ее ждали после работы. Мир словно замирал, когда она погружалась в дела. Катери могла, не вставая и даже не моргая, просидеть несколько часов над заданиями.

Но самая простая истина заключалась в том, что ни один мужчина, с которым она встречалась, не стоил переживаний и не вызывал стремления прийти вовремя на свидание. Хотя порой они весело проводили время, все ухажеры неизменно начинали жаловаться на ее график работы, странные убеждения и привычки, а потом по-тихому сваливали. Никогда они не были для Катери главным приоритетом.

Но Рэн совсем другой.

Рядом с ним она чувствовала себя нормальной. Катери знала, что если расскажет ему о черном пересмешнике, он не станет смеяться или скептически закатывать глаза, наоборот, он сам с ними знаком не понаслышке. А подаренный им лунный камень говорил о том, что Рэн понимает ее увлечение горными породами и минералами. Он чувствовал силу, которая в них таилась, и знал, как в нужный момент их использовать. И делал это.

Более того, от Рэна захватывало дух. Его знания… сила… способности. После их встречи она не вспоминала о работе.

Ну, ладно, предположим, они боролись за выживание, но все же…

Он целиком и полностью завладел ее вниманием. Ради него она бы с радостью отложила в сторону свои исследования. А чтобы заставить его на самом деле, именно по-настоящему, улыбнуться, не грех опоздать на лекции. Насколько это кажется бредовым?

Они только встретились, и все же… Катери знает его много лет.

— Ты когда-нибудь видел видения обо мне?

Отстранившись, Рэн посмотрел на нее, обхватив ладонью за щеку, а большим пальцем гладя подбородок. Сначала Катери решила, что он не ответит, но после небольшой паузы Рэн слегка кивнул.

— Что ты видел?

Первым в голове всплыл образ, как она убивает его. Теперь, по крайней мере, Рэн понял, почему никогда не дрался с ней. Но это не единственное видение, которое у него было.

— Я видел тебя в желтом платье с вышитым на нем колибри в тон свитеру. Совсем юную, с желтыми лентами в волосах. Ты чему-то радовалась и обнимала пожилого мужчину.

Очаровательная улыбка заиграла на ее губах, напоминая ему ту, что Рэн видел в видении.

— Мое шестнадцатилетие. Бабушка сшила для меня это платье. Я его ненавидела, но не хотела ранить ее чувства, поэтому носила.

— А мужчина?

— Мой отчим. Марут Авани удочерил меня перед смертью матери. Вот почему у меня его фамилия. Он был родом из Нью-Дели и вечно подшучивал, что, как не крути, а я индианка.

— Что с ним случилось?

— Когда я училась в колледже, он умер от рака.

— Соболезную.

Катери сглотнула подступивший к горлу комок. Она так любила отчима… И каждый божий день ужасно скучала по нему.

— Спасибо. Он был замечательным человеком. С мамой они поженились, когда мне было четыре. Ты никогда бы не догадался, что он не мой биологический отец.

— Вы с ним танцевали, когда ты была старше. На тебе была коротенькая синяя юбка и белая блузка.

Катери кивнула.

— Это были благотворительные танцы отца с дочерью, организованные его фирмой.

Рэн окинул ее хмурым взглядом.

— Почему во время одного из танцев ты расплакалась? Он ранил твои чувства?

— О боже, нет конечно. Незадолго до этого ему диагностировали рак, а во время танцев заиграла песня Боба Карлайла «Поцелуи Бабочки».

— Мне она не знакома.

— Это песня о женщине и ее отце…

Катери разрыдалась не договорив.

— Ш-ш-ш… — прошептал Рэн, заключая ее в объятия. — Прости, Катери. Я не хотел, чтобы ты расплакалась.

— Нет, все нормально. — Она шмыгнула носом, пытаясь сдержать слезы. — Как бы я хотела, чтобы у тебя был такой отец, Рэн. Марут Авани безмерно любил меня. Не проходит и дня, чтобы я не чувствовала его потерю, равную по силе той, что испытываю от утраты матери и бабушки. Мне безумно повезло, что он был в моей жизни. Ты даже представить себе не можешь, насколько сильно он обожал мою мать. Ко дню смерти на его столе стояла их свадебная фотография, и он попросил во время похорон положить ее фотографию на его сердце и прикрыть руками. Помню, однажды по происшествию многих лет после смерти мамы, я спросила его, почему он ни с кем не встречается. Он ответил, что нашел свою идеальную половинку, и нет смысла пытаться искать другую. Ни одна другая женщина никогда не будет значить для него так много, как моя мать, и у него нет места в сердце или жизни для кого-то другого. Быть рядом со мной — его главная задача и единственное желание.

Рэн не мог до конца осознать описанной Катери любви. Она казалась просто невероятной.

— Я рад, что он был столь добр к тебе.

У Катери вырвался глубокий, наполненный болью всхлип.

«Что я не так сделал?»

Рэн обхватил ее лицо ладонями. Никогда в жизни он не чувствовал себя столь потерянным. Ему не хотелось ранить ее своими словами. Сдуру он подумал, что облегчит ее боль. Он так мало проводил времени рядом с женщинами, что не знал, как ей помочь.

«Неужели все делают такое?

Это нормально? Или своим невежеством я окончательно добил ее?»

Тем не менее, она рыдала так, будто внутри у нее что-то надломилось.

«Что же мне сказать?»

После последней попытки Рэн боялся даже открыть рот.

— Не смотри на меня, — простонала она.

Он отпустил ее и начал отворачиваться.

Катери остановила его и бросилась в объятия. Рэн стоял ошеломленный.

«Ладно. Она хочет, чтобы я ее обнимал и при этом не смотрел на нее. Странно, но, да ладно.

Проклятье, Сандаун, где ты, когда мне нужен твой совет. Конечно, женатый друг в курсе, что делать.

Возможно…»

Рэн пытался припомнить, как ему утешить ее. Единственной на ум приходила картина матери с плачущими детьми. Женщина держала на руках свое чадо и укачивала его.

Подняв ее на руки, Рэн отнес Катери на небольшую поляну и усадил девушку себе на колени. Убрал волосы с ее лица, пока Катери, рыдая, прижималась к его груди.

«Ничего себе!» — это единственные приличные слова, которые он смог подобрать.

«Мне никогда не понять людей.

С этим не поспоришь. Они всегда были для меня полной загадкой».

Так он нежно обнимал и качал ее, надеясь, что на них не нападут, пока она не успокоится.

Катери возненавидела то, как сейчас расклеилась. Именно это она сильней всего ненавидела в печали. Порой знакомый аромат, образ или мелодия подкарауливали ее, вызывая воспоминания о похоронах, и она понимала, насколько сильно скучала по родным. Как сильно хотела вернуть их назад, а еще насколько разрывалась душа от осознания, что она никогда больше не увидит их снова. Это так несправедливо. Многим людям повезло, и родители рядом всю их жизнь. Но только не ей. До прошлой ночи она даже никогда не встречалась со своим биологическим отцом.

И как бы больно ни было, Катери даже представить не могла, насколько тяжело вообще не знать родителей. Она задавалась вопросом, что хуже. Не знать, что ты упускаешь, или в полной мере чувствовать любовь и заботу близких, а потом их потерять.

Прикрыв рукой глаза, она застонала, поняв, насколько сумасшедшей истеричкой кажется для Рэна.

— Прости, дорогой. Последние несколько дней были ужасными. Мне страшно, и перед всем этим дурдомом я потеряла одного очень хорошего друга.

Рэн не ответил, просто продолжал укачивать ее.

Нахмурившись, Катери смахнула слезы и посмотрела на него.

— С тобой все в порядке?

Он кивнул, затем вытер ее слезы.

— Тогда почему ты не разговариваешь со мной?

На его лице промелькнула паника. Он посмотрел вдаль, словно пытаясь придумать ответ.

— Рэн? Поговори со мной.

Его губы дернулись, прежде чем он наконец тихо сказал:

— Я не хочу сказать что-то не то и расстроить тебя еще сильнее.

У нее вырвался всхлип от простодушности признания.

— Ох, видишь, именного этого я добился. Прости, Катери. Я больше ничего не скажу. Обещаю, я буду молчать.

Она положила голову ему на плечо и обняла за шею.

— Ты тут не причем, малыш. Ты ничего не сделал, дорогой, абсолютно ничего плохого. — Катери сильней обняла его, желая, чтобы Рэн понял. — Ты такой замечательный…

Рэн слышал, что она говорит, но не мог разобрать слов. Не после того, как она назвала его дорогим и малышом. Никто никогда раньше не обращался к нему ласково. До сих пор самое большее, к чему он приблизился — друг или брат.

Но малыш…

Он никогда не был ничьим малышом.

— Ты меня слушаешь?

«Вероятно, тебе стоит согласиться».

Это был самый мудрый поступок, но по какой-то причине правда вылетела из его рта.

— Эм… нет.

— Почему ты меня игнорируешь? — с диким блеском в глазах она набросилась на него как фурия.

— Я-я-я… — Рэн открыл рот пытаясь объяснить, но смог лишь пролепетать одно слово.

«Почему со мной это вечно происходит, когда я меньше всего хочу выглядеть идиотом?»

Рэн ожидал, что она рассердится. Вместо этого Катери страстно его поцеловала. Тело опалило огнем, а член затвердел как гранит.

Катери отстранилась.

— Что ты пытался сказать?

Его лицо вспыхнуло.

— Я ничего не слышал после того, как ты назвал меня малышом.

Катери прижала ладонь к его щеке при виде муки, омрачившей лицо Рэна. У нее сердце кровью обливалось. Учитывая увиденное прошлое, она могла поспорить, что впервые к нему обращались ласкательно. В то время как большинство людей с рождения называют «дорогими» и «любимыми», у него такого не было. Плюс Рэн до такой степени отгородился от других, что его, вероятно, так даже официантка не называла, не говоря уже о том, кто по-настоящему о нем заботился.

— Знаю, где-то в глубине души тебе кажется, что всем на тебя плевать. Никто тебя не замечает. Не знает. Но я тебя вижу, и ты для меня действительно важен. Мне точно известно, каково чувствовать себя одиноким на всем белом свете. — Катери горько рассмеялась, вспомнив, как Фернандо процитировал ей одну из самых знаменитых новаторов в области археологии и антропологии. — Маргарет Мид однажды сказала, что одна из старейших человеческих потребностей — иметь кого-то, кто волнуется, когда ты не приходишь вечером домой.

Она улыбнулась ему.

— Нет ничего более одинокого, чем пустой дом, когда ты ложишься спать. Я потеряла всех, кого когда-либо любила, и меня до чертиков пугает мысль впустить тебя или кого-либо в свое сердце, а потом вновь почувствовать боль утраты. Ведь каждый раз, теряя близкого человека, частичка меня уходит в могилу вместе с ним, и я не уверена, сколько от меня осталось. Но я готова совершить этот прыжок снова… ради тебя.

Рэн тяжело сглотнул, поняв, отчего она разрыдалась. Никто никогда не говорил ему ничего добрее. Ее слова задели в его сердце струны, о существовании которых он даже не подозревал. Сокровенный уголочек, к которому никто прежде не прикасался.

— Дорогой, я тебя никогда не обижу, — выдохнула она.

В ту секунду он полностью затерялся в ней. Погиб.

«Я конченый недоумок».

В этот раз он даже не переспал с женщиной и не должен был сближаться, но, тем не менее, она проникла в его сердце. Рэн не знал, как это произошло. С другой стороны, он пропал, когда она ему впервые улыбнулась.

— Ты не хочешь ничего мне сказать?

Рэн не доверял своему голосу. Вместо этого он поцеловал ее медленно и нежно, наслаждаясь танцем их переплетенных языков. Тяжело дыша, он прижал ее к земле своим телом. Рэн почти ослеп от нахлынувшего на него невероятного удовольствия.

Катери улыбнулась, когда он стал усыпать горячими поцелуями ее шею. Она бы обиделась, если бы не понимала, почему он молчит. Но это не в его натуре. Он из немногословных мужчин. За него говорят поступки, а не слова. В каком-то смысле ей это даже нравилось. Невозможно неправильно истолковать его нежность.

Он медленно расстегнул ее рубашку и провел ладонью по груди. Со стоном Катери выгнула спину, настолько он был хорош. Голод в его глазах обжигал, пока Рэн пытался справиться с лифчиком.

Катери улыбнулась, заметив, насколько он сбит с толку.

— Крючки спереди.

Рэн так и не разобрался, как его расстегнуть.

— Я так понимаю, раньше такого белья не было.

— Нет. Похоже на шкатулку с секретом.

Она со смехом взяла его за руки и показала, как снять лифчик.

Рэн с шумов вздохнул при виде ее груди. Он думал, что поролон добавляет ей размер, но глубоко ошибался. И хотя в этом деле у него нет большого опыта, Рэн понимал, что она щедро одарена матерью природой.

— Ты так красива.

Катери взяла его за ладонь и поднесла руку ко рту, поцеловала и слегка прикусила костяшки. По его телу пронеслась дрожь. Опустив его руку обратно на грудь, Катери притянула к себе голову Рэна и стала покусывать его губу. Будь его воля, он бы с радостью умер в этот прекрасный миг сладостных ласк.

Катери почувствовала, как напряглись мышцы на его челюсти, когда Рэн сцепил зубы. Необузданная сила и власть. А еще восхитительная уязвимость, которой по идее не должно было быть в столь свирепом существе. Все это объединено в самой неотразимой гармонии.

Желая доставить ему удовольствие, Катери стянула через голову рубашку с Рэна, а потом перевернула его на спину. И замерла, увидев шрамы и раны, исполосовавшие его тело. Но от вида одного в центре его груди у Катери сердце облилось кровью. Неровный и грубый, размером с ее кулак.

Катери прижала дрожащую ладонь к шраму, за которым гулко билось сердце. В ту же секунду с кристальной ясностью ее накрыло ужасное видение…

Рэн и Койот дерутся над трупом истерзанного до неузнаваемости мужчины.

Покрытый с головы до ног кровью Койот глумился над Рэном, который был до ужаса поражен деянием брата.

— Это все из-за тебя! Виновата твоя мелочность и зависть. Почему ты не мог просто за меня порадоваться? Хотя бы один раз в жизни. Почему? Если бы ты оставил нас в покое, ничего бы этого не произошло. Не было бы Духа Гризли. Стражи никогда бы не понадобились, и он… — Койот махнул рукой на тело с торчащим ножом, — никогда бы не пришел сюда за ней.

Рэн не ответил. Его взгляд был прикован к запачканным в крови рукам Койота. Она стекала струйками на землю, туда, где… в луже крови лежал мертвый Бизон.

Катери узнала имя человека только потому, что оно было известно Рэну. Он вздрогнул от нахлынувшего на него безмерного горя.

— Как тебе удалось это сделать? Он был Стражем.

«И моим лучшим другом».

Одним единственным, кто вопреки всему поддерживал его.

Даже когда зло завладело Рэном, и он с радостью служил ему, Бизон остался на его стороне и защитил.

А теперь брат Рэна его убил.

«Моя жестокость свела Койота с ума…

Мой брат был безгрешен и порядочен, пока я не истязал его. Это моя вина. Все это из-за меня».

Койот плюнул на спину Бизона.

— Он был ублюдком, укравшим у меня ее сердце.

Рэн медленно покачал головой. Вина и горе разрывали его на части.

— Сердце нельзя похитить, брат. Его можно только подарить.

Койот презрительно усмехнулся.

— Ошибаешься! В тебе говорит зависть.

Но это не так. Рэн научился бороться с нею. Он больше ничего не чувствовал, кроме вины и раскаяния.

Только уже слишком поздно. Все хорошее в его жизни уничтожено.

Все.

Он устало опустился на колени рядом с Бизоном и прошептал короткую молитву.

Пронзительный крик отозвался эхом. Подняв глаза, Рэн увидел, как Бабочка бежит к своему Бизону. Рыдая навзрыд, она упала на его тело, не обращая внимания на кровь возлюбленного, испачкавшую ее одежду.

— За что? Почему? Почему ты причинил мне такую боль?

Койот скривил губы.

— Ты разорвала на куски мое сердце.

— А ты убил мое.

Она легла на Бизона и заплакала. От ее душераздирающих рыданий у Рэна волосы стали дыбом.

Рэн поднялся, позволив Бабочке оплакать своего возлюбленного, сам желая сразиться с братом.

Это было его ошибкой. Он не подумал о том, что случится, если Бабочка начнет взывать к богам и духам.

А потом стало слишком поздно. Вихри ветра вырвались из леса и закружились вокруг них. Потоки воздуха слились воедино, и появилось два вестника. Они затрубили в горны, оповещая о прибытии самого страшного существа в этом мире.

Духа Мщения. Его мог вызвать лишь плачь обиженной женщины, жаждущей расправы над своими обидчиками.

Возник неясный белый силуэт в перьях и кожаном одеянии. Волосы и прозрачная кожа прикрывали худощавые как у скелета черты лица. Единственным ярким пятном на белом фоне была нить темно-синего бисера на шее.

— Зачем меня вызвали? — спросил он.

Бабочка подняла глаза, ее красивые черты исказило горе, сейчас она выглядела постаревшей и изнуренной. Волосы развивались вокруг тела, во взгляде сквозила ярость.

Она показала пальцем на брата Рэна.

— Койот отнял у меня сердце. А я, как расплату за содеянное, хочу забрать сердце у него.

Дух Мщения поклонился ей, а потом повернулся к мужчинам. Его лицо сменилось от старого изможденного человека с длинными волосами до облика первородного зла. Дух открыл рот, и тот отвис до пола, искажая и удлиняя черты.

Катери ужаснулась от этой картины. Забудьте Голливуд, это пострашней любой задумки Уэса Крэйвена…

Изо рта вылетал гигантский орел с одиноким призрачным воином на спине, который поднял копье.

Рэн отошел, чтобы дух смог отомстить.

От дикого крика задрожала земля, и копье полетело прямо в сердце Койота.

Всего секунду назад Рэн стоял в стороне, но тут неожиданно очутился на месте брата. Он даже не успел понять, что произошло, как копье пронзило его тело, попав прямо в сердце. От силы удара его отбросило к дереву.

Рэн задохнулся от дикой боли. Вкус крови наполнил рот. Зрение потускнело.

Он умирал. После всех сражений, поединков…

Он погиб из-за коварной хитрости.

Злобы родного брата.

Воин повернул орла и полетел обратно в рот Духа Мщения. Они исчезли так же быстро, как и появились.

Прерывисто дыша, Рэн посмотрел на брата.

— Я бы отдал за тебя жизнь, если бы ты попросил.

— Ты научил меня всегда брать желаемое. — Койот подошел ближе и сорвал с шеи Рэна костяное ожерелье, на котором висела его печать Стража — бирюзового громовержца. Затем снял мешочек с пояса брата, где хранилась самая сильная магия и камни. — И я хочу быть Стражем.

Кровь стекала с уголка губ Рэна. За всю жизнь единственная хорошая вещь, для чего его избрали — Страж врат. То единственное, что внушало ему гордость и позволяло чувствовать себя достойным чего-то большего, чем презрение и неприязнь.

— Ты не был избран.

— Ты тоже. Не по-настоящему. Первый Страж назначил тебя из жалости, — сказал с издевкой Койот, крепко сжав в кулаке ожерелье Рэна. — Ты никогда не был достоин этого звания.

Койот схватил копье и вонзил его еще глубже. Рэн зашелся кровью, и Койот триумфально рассмеялся, когда брат испустил последний вздох.

Гордость на лице Койота вызывала отвращение. Он посмотрел на Бабочку.

— Я теперь Страж, и ты меня полюбишь.

Она скривила губы.

— После всего я никогда тебя не полюблю. Ты — чудовище.

Он схватил ее за руку.

— Ты моя. И я никому тебя не отдам. Приготовься к нашей свадьбе.

— Нет.

Он ударил ее по лицу.

— Не спорь со мной, женщина. Выполняй.

Он так быстро отпустил ее, что Бабочка упала назад на тело Бизона. Она плакала над ним, пока не иссякли слезы.

Там же ее нашли служанки, которые вышли одеть ее для церемонии.

На закате вернулся Койот. Но прежде чем начался обряд, посреди луга появился Первый Страж… отец Катери. Темные глаза пылали яростью, когда он окинул жениха с невестой полным ненависти взглядом.

— Я здесь, чтобы потребовать жизнь виновного в смерти двух Стражей.

Койот задохнулся от ужаса. Мысли хаотично закружились в голове. Он судорожно пытался придумать уловку, чтобы и на этот раз спасти свою шкуру. И хотя магия брата была очень сильной и позволила Мака'Али в течение года и одного дня сражаться с Первым Стражем, эта магия принадлежала не Койоту. И ее было недостаточно для спасения его жизни.

Отец Катери решительным шагом подошел к ним, всем своим видом обещая возмездие. Он вытащил из-за пояса Кинжал Правосудия и без раздумий вонзил в сердце того, кто вызвал такое смятение и бедствие.

Бабочка пошатнулась. Кровь полилась на подвенечное платье и косы. Она не заплакала от боли, а лишь вздохнула от облегчения. По губам потекли струйки крови.

— Теперь я буду со своей любовью, — сказала она, повернувшись к Койоту. — Навсегда в его объятиях.

Она опустилась на землю и умерла с самым блаженным видом.

— Я не понимаю, — пробормотал Койот, в замешательстве качая головой

Первый Страж пожал плечами.

— Ты — инструмент, Бабочка — причина. Если бы она не родилась, ты бы так не поступил. Из-за нее одной погибли Бизон и Мака'Али.

— Нет, нет, нет, нет. Это неправильно. Все должно было закончиться не так.

Запустив руки в волосы, он подошел к своей единственной настоящей возлюбленной и убаюкал в последний раз. Такая крошечная, такая легонькая. Кровь растекалась по свадебным одеждам, и Койот заплакал от горя.

Но горевал только он.

Она не будет ждать его на другой стороне. Не сейчас. Боль еще сильней разрывала на части. Она будет ждать Бизона. Мужчину, ставшего причиной его бесконечного горя, того, кто пытался настроить против него родного отца и все племя.

Нет… не честно, что этот ублюдок получит Бабочку. Не после того, как Койот вынес пытки и боль, чтобы вернуться к ней и взять ее в жены.

«Будьте вы все прокляты!»

Запрокинув голову, Койот закричал от ярости. Нет, все так не закончится. Он всегда был хорошим. Достойным. А они все по очереди растоптали и уничтожили его. Брат, Бизон и Бабочка.

Они сломали ему жизнь. И теперь он никогда не позволит им жить счастливо в вечности. Не после обрушенных на него мучений. Не после того, как он занял место бессмертного Стража и обрек себя на вечное одиночество.

Койот полез в мешочек и вытащил оттуда самые сильные элементы.

— Я проклинаю тебя, Бизон, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Ты проживешь тысячи жизней и не в одной из них не будешь счастлив. Твой путь будет усеян предательством. Ни один уголок в мире ты не сможешь назвать своим домом. И сколько бы ты ни перерождался, ни в одной человеческой жизни у тебя никогда не будет моей Бабочки.

Подув на ладонь, Койот направил магию к духам, чтобы те исполнили его волю.

А потом посмотрел на безмятежную Бабочку.

Такая нежная. Сладкая. Одна мысль об ее проклятии ранила сердце.

Но она его презирала и предала.

— Бабочка, за совершенные против меня злодеяния ты никогда не выйдешь замуж за любимого. Твой жених будет всегда погибать на пути к алтарю, и всю жизнь ты проведешь в слезах. Никакого мира. До тех пор, пока ты не примешь меня. А если ты выйдешь замуж по расчету, супруг никогда не будет тебе доверять. Ни в одном браке у тебя не будет счастья. Никогда, покуда в тебе течет человеческая кровь.

Он полез в свой мешочек, достал последнюю магию и развеял по ветру.

— Ты понимаешь, что натворил?

Койот посмотрел на подошедшего Чу Ко Ла Та.

— Я заплатил по счетам.

Чу Ко Ла Та рассмеялся.

— Такая магия возвращается бумерангом.

— Как?

Он указал на небо и на деревья.

— Ты знаешь закон. Не причиняй вреда, и все же ты сотворил много зла сегодня.

— Они первые причинили мне боль.

Чу Ко Ла Та вздохнул.

— И ты посеял семена своей погибели. Когда ты проклял вместе двух людей, ты связал их. Объединив силы, они смогут разрушить проклятие и убить тебя.

— Ты не ведаешь, о чем говоришь, — насмешливо заявил Койот.

— Высокомерие. Основная причина смерти крестьян и царей. Остерегайся его острого лезвия. Чаще всего оно ранит своего владельца.

Койот выбросил из головы слова Стража Севера. Они были ему совсем не интересны. Он заплатил по счетам. Пришло время получить заслуженную награду. Впредь он никогда не будет страдать.

А вот они обязательно. Навечно. Уж он-то об этом позаботится.

Катери отшатнулась, чувствуя всеми фибрами души ненависть Койота. Это было самовлюбленное злобное чудовище. Оставив его в прошлом, она посмотрела на обнимавшего ее Рэна.

— Я делаю что-то не так? — спросил он, насупив брови. — Я ведь не обидел тебя?

Его искреннее беспокойство согревало душу.

«Как кто-то мог не дорожить кем-то столь милым?»

— Нет, сладенький. Ты точно ничего плохого не делал. Я лишь ощутила волну ненависти, исходящую от твоего брата. Столь отвратительную, что она на минуту сбила меня с толку.

Рэн открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Катери прижала палец к его губам.

— Не говори, что это твоя вина. Ты пострадал намного сильней. Такое Койоту даже не снилось. И, тем не менее, ты не растерял своей человечности. Не повернулся к миру спиной.

— Я не всегда таким был.

— Ты был одержим. Это разные вещи.

И все же Рэн не так сильно в это верил. Да, позволил Духу Гризли овладеть его телом, но даже тогда поступал по-своему. И Рэн не мог списать на Гризли убийство отца.

Это его рук дело.

Рэн глянул на шрам вблизи левого бедра, где отец едва не распотрошил его. Схватка была жестокой. Несмотря на возраст, отец оставался опытным воином. Рэну повезло выжить в той схватке.

А потом он, наконец, осознал свои деяния, смог сопротивляться и избавиться от Гризли. Но это лишь на словах звучало просто: ему понадобилось несколько недель, чтобы вернуть себе свою жизнь.

И одной секунды хватило, чтобы ее потерять.

Катери легла на него сверху. Рэн втянул воздух сквозь сжатые зубы от ощущения соприкосновения ее груди с его торсом. Тем временем Катери стала губами изучать линию его подбородка. Все мысли Рэна разлетелись вдребезги. Его охватила страсть, а голова закружилась от забытых ощущений.

Оседлав его, Катери прижалась к его паху, возбуждая до предела.

«Боги, пожалуйста, не дайте мне опозориться».

Переживая, что долго не продержится, Рэн перевернул Катери, снимая с нее туфли и джинсы.

Сердце едва не замерло в груди при виде Катери, лежащей перед ним в нагом великолепии. Раздвинув ноги и согнув колени, Катери показала ему то, что он больше всего жаждал увидеть. С нежной улыбкой она потянулась к нему.

Рэн хотел сказать, как много это значит для него, но бурлящая кровь в венах не давала сформулировать слов.

Катери вопросительно изогнула бровь от нерешительности Рэна. Она видела дикую жажду в его глазах. Тем не менее, он и пальцем не пошевелил, чтобы прикоснуться к ней. Скорее, он поедал ее тело голодным взглядом.

Наконец, он на четвереньках как дикий хищник приблизился к ней. Низко присев, Рэн потерся нежно щекой о ее голень, отчего по телу пронеслась восхитительная дрожь. Удерживая ее взгляд в плену, он осторожно провел пальцем по молящему о его прикосновениях естеству. Большим пальцем медленно провел по половым губам, еще сильнее возбуждая Катери. Она до одури его хотела.

На его губах заиграла легкая улыбка, когда он пальцем открыл ее для себя, а потом руку заменил ртом.

Катери закричала от обжигающего удовольствия. А потом запустила руку в его густую шевелюру, а тем временем язык Рэна беспощадно дразнил ее. Для мужчины, который одиннадцать тысячелетий придерживался целибата, он превосходно справлялся с задачей.

Рэн закрыл глаза, упиваясь ее вкусом и стонами. Его переполняла гордость, что Катери наслаждается его прикосновениями так же сильно, как он, лаская ее. Меньше всего ему хотелось, чтобы она сравнивала его с другими своими любовниками и посчитала недостойным.

Рэну хотелось удовлетворить ее по полной. Она перебирала пальцами его волосы, поглаживая голову и шепча нежности. А в следующую секунду выгнулась и закричала в экстазе.

Поразившись, как быстро она кончила для него, Рэн дождался, когда Катери пришла в себя, прежде чем расстегнул штаны. Когда он собрался стянуть их, Катери остановила его.

Сначала Рэну показалось, что она передумала, но она толкнула его на землю и сама сняла их.

Катери с минуту любовалось его смуглым обнаженным телом. Никогда вживую, а только на обложках журналов она видела мужчину с такой фактурой.

«Проклятье, он прекрасен. Рэн мог есть крекеры, суп, и все что пожелает… черт, он мог залезть в постель весь в песке, и мне будет на это плевать».

— М-м-м… — протянула она, и Рэн вопросительно приподнял бровь. Смеясь, она медленно поползла вверх по его телу, останавливаясь лишь затем, чтобы поласкать и подразнить его.

Рэн застонал, почувствовав ее рот на члене. Ветер-провидица никогда такого для него не делала. Рэн тяжело задышал, поняв, что погиб окончательно и бесповоротно. За ее доброту он сделает для нее все что угодно. Абсолютно все.

«Это просто секс».

Да, но она явно испытывала к нему что-то. И выказанной ею заботы было почти достаточно, чтобы притвориться, что ее чувства реальны. Он бы отдал все на свете, чтобы хоть однажды заняться любовью с женщиной, которая оплакивала бы его, как Бабочка своего Бизона.

Эбигейл, готовая пойти на все ради Джесса.

«Я веду себя как старуха».

Но стоило этой мысли промелькнуть в голове, как он вспомнил слова Катери.

«Одна из старейших человеческих потребностей — иметь кого-то, кто волнуется, когда ты не приходишь вечером домой».

Как бы ему это не хотелось признавать, Катери права. Если ревность была корнем зла, то любовь — источником добра. Ревность порождала худшие деяния в мире, а любовь — все самое лучшее. Именно из-за ревности он разрушил жизнь собственного брата. Но любовь и преданность к лучшему другу вернула его человечность и вновь сделала защитником.

«Что же Койот? Он любил Бабочку. И ничего хорошего эти чувства не породили».

Это не совсем правда, и Рэн понимал это. Койот не любил ее. Он возжелал ее и стремился к обладанию. Если бы он на самом деле заботился о Бабочке, то лучше бы видел ее счастливой с Бизоном, нежели несчастной рядом с собой. Именно поэтому мать Рэна не стала удерживать его отца. Несмотря на свои чувства, она была рада хоть недолго находиться с ним рядом. Но Стеропа понимала, что Коатель не будет счастлив с ней. Ведь его сердце отдано другой.

Именно поэтому Чу Ко Ла Та отпустил свою единственную возлюбленную, его лучшую подругу. Поскольку они выросли вместе, Чу никогда не открывал ей своих чувств. А раз они из одного рода, их брак был запрещен. И хотя Чу Ко Ла Та мечтал об этом, он отпустил свою мечту, когда девушка встретила другого и влюбилась.

Именно из-за этой самоотверженной жертвы Первый Страж выбрал Чу Ко Ла Та одним из Стражей врат. Чу мог поступиться собственными интересами ради счастья других. И хотя Стражи боролись за честь своей должности, каждый из них был избран из воинов, доказавших, что они знают как любить. Воинов, научившихся ставить других на первое место.

Рэн был единственным исключением. Избранный Первым Стражем за то, что смог справиться с овладевшим им Духом Гризли.

Если кому-либо известно, почему зло нужно держать взаперти, то тому, кто больше года ходил с ним в обнимку. Человеку, вкусившему сладость зла, а потом едва не сгинувшему от горького послевкусия.

Но Рэн никогда не знал аромата любви. Лишь когда на него смотрели глаза с золотистым отливом, напомнившие ему о мужчине, которым он всегда хотел быть.

Он весь дрожал, когда Катери медленно губами и языком прокладывала дорожку вверх по его телу. Она приподнялась и посмотрела на него с самой чарующей в мире улыбкой. Прикусила губу и оседлала его. С рыком, зародившимся в горле, Рэн задрожал, ощутив себя внутри нее. Ему потребовалось все самообладание, чтобы не кончить вмиг.

Переплетя их пальцы, Катери медленно и нежно объезжала его с очаровательной улыбкой. Рэн приподнял бедра, входя в нее еще глубже. До этой секунды он никогда не знал, каково это, чувствовать себя принятым. Желанным. Но когда он заглянул ей в глаза, то впервые почувствовал тепло дома. Принадлежность к кому-то другому, кроме себя.

Катери наблюдала за игрой эмоций на его лице. Сморщив нос, она поддразнила Рэна:

— Прости, что из-за меня с твоим рекордом покончено.

Рэн нахмурился.

— С каким таким рекордом?

— Самый длинный на свете обет безбрачия. Книга рекордов Гиннеса будет под впечатлением. И я серьезно сомневаюсь, что когда-нибудь найдется претендент на твой титул.

Он вознаградил ее теплым богатым смехом, который перерос в стон, когда он кончил, войдя в нее как можно глубже и при этом подрагивая всем телом.

Как только он кончил, Катери собралась отодвинуться, но Рэн удержал ее в объятиях. В этот раз, тщательно скрывая эмоции, он взял в ладони ее лицо и поцеловал.

Оторвавшись от губ, Рэн прижался к щеке Катери и прошептал на ухо:

— Я не позволю, чтобы с тобой что-либо произошло.

— Знаю, дорогой. И я не позволю ему к тебе добраться.

Рэн улыбнулся, услышав ласку. Впервые за свою невероятно долгую жизнь он почувствовал себя по-настоящему близким с кем-то. И дело тут не в видениях или сексе. А в том, что он на самом деле верил ее обещанию.

Верил ей.

«Да уж, точно грядет конец света. Я переспал с женщиной и беспрекословно ей доверяю. Если это не признак нашествия мора, даже не представляю, что будет».

Катери чмокнула Рэна в кончик носа, а потом соскользнула с его тела и оделась.

Натягивая собственную одежду, Рэн понимал, что им нужно спешить и все же не хотел, чтобы это заканчивалось. В его жизни почти не было приятных моментов, и чтобы их посчитать, хватало пальцев на одной руке. И ни один из них даже близко не шел в сравнение с этим.

— Блин дырявый!

Рэн вопросительно приподнял бровь от ее сердитого тона.

— Что случилось?

— Я сломала чертов ноготь. — Катери показа ему палец. — Я знаю, что это смешно, верно? Но все равно, поломав очередной, расстраиваюсь.

Улыбка испарилась с ее лица, когда она посмотрела на него как на незнакомца.

У Рэна желудок скрутило от страха.

«Это явно ничем хорошим не грозит».

— Что?

— Почему у тебя синие глаза?

Рэн собирался наколдовать зеркало и посмотреть, но сделал ужасное открытие.

У него не было ни единой способности. В сочетании с синими глазами это могло означать лишь одно…

«Милостивые боги, я смертный».