— Что ты от меня скрываешь? — чуть хрипловато спросила Тери. Похоже, Гигау сообразила, что ей стоит его опасаться. Впрочем, она отлично скрывала панику.

«Проклятье. Я должен был сразу же распознать ее сущность. Как странно иногда разум маскирует некоторые вещи, скрывая их для понимания. Нечто может находиться прямо перед твоим носом, а ты совсем этого не замечаешь…»

Теперь, узнав правду о Гигау, все стало таким очевидным, что невольно возникал вопрос: «Как можно оказаться настолько глупым, чтобы не заметить этого раньше?»

Хотя Тери не походила на Первого Стража ни внешностью, ни ростом, кроме внушающих суеверный страх глаз с золотистым оттенком. Они стирали ложь и браваду, позволяя заглянуть прямо в душу собеседнику.

В первую встречу со Стражем этот проницательный взгляд перенес его в прошлое, где Рэн существовал подобно собачонке, живущей только ради одобрения отца. Будучи жалкой тенью человека, он позволял родному брату втаптывать себя в грязь, пока защищал этого ублюдка ценой собственной жизни. Точно пес принимал пинки от любого встречного и считал, будто не заслужил ничего, кроме всеобщего презрения.

Большую часть жизни Рэн искренне верил, что не имеет права злиться и испытывать горечь, а лишь благодарность за предоставленный ему кров. И поэтому он прятал свою гордость куда подальше.

Хотя Рэн убеждал себя, что ненавидит отца и Койота за их скотское отношение, горькая правда заключалась в том, что себя он ненавидел гораздо сильнее. Он единственный молчал и безропотно принимал их оскорбления. Позволял унижать и втаптывать себя в грязь, будто ничего не стоящий кусок дерьма.

При этом он обладал достаточной силой и сноровкой, чтобы заткнуть им рты. Но вместо того, чтобы рискнуть и потерять так называемый «дом» с мизерной безопасностью, он продолжал смиренно выслушивать оскорбления и терпеть нападки, убеждая себя, что в одиночку ему не выжить.

Что он действительно слаб.

В ту секунду, как Первый Страж заглянул ему в глаза и отбросил в сторону ищущего мести монстра, пробужденного Ветром-провидицей, Рэн вновь стал тем уязвимым человеком. Он кинулся на древнего со всей накопленной ненавистью лишь за то, что тот посмел узреть истину. В конечном счете, Первый Страж оказался прав. На самом деле, Рэн выдержал яростную битву длиной в целый год не с Первым Стражем, а с самим собой.

Он сам был для себя злейшим врагом.

Возможно, кто-то другой осудил бы Рэна за все деяния, совершенные в прошлом, и лишил его жизни. Но вместо этого Первый Страж обнял его как брата.

«Ты настолько сильно любил кого-то, что позволил ослепить себя ложью. Ты доверил ей свое хрупкое сердце, которое никогда раньше не билось от радости чьего-то одобрения. Хотя по ее приказу ты совершал зло, оно не исходило от тебя лично. Ты не получал никакого удовольствия или успокоения от своих деяний. И не гордился содеянным.

Я вижу твое сердце, Мака'Али. Ты стыдишься и ужасаешься своих поступков. Осознаешь, насколько все это неправильно, и не прячешься от этого факта. Ты сам истязаешь себя гораздо сильнее, чем я когда-либо смогу.

Но ты должен помнить, лишь двое существ поистине совершенны: еще не рожденный и уже умерший. Мы все допускаем ошибки. Они делают нас мудрее. Суть не в достижении совершенства. А в том, чтобы найти место утешения в сознании, а не истязать себя за то, что доверился не тому человеку и последовал за ложной мечтой. В какой-то момент все мы становимся жертвами пагубного коварства.

Даже я.

Но ненависть и ярость ничего не решат. Словно могучий огонь, они стремительно пожирают все, что их кормит. Но это не может продолжаться вечно. Очень скоро пламя поглощает и выжигает все внутри, оставив лишь пустою оболочку, уже не способную ни на какие чувства.

Ты, Мака'Али, могучий Громовержец. Рожденный из людской скорби, ты — предвестник бури, проносящейся по земле и уничтожающей все на своем пути.

Уже исчерпавший свою силу и достигший смирения. Защитник, способный без колебаний пожертвовать своей жизнью ради спасения другого.

Как я смогу винить или наказать тебя за это?

Цикл Вселенной — это рождение, взросление и смерть. И хотя смерть нежеланна, она необходима. Без нее нет рождения и взросления.

Большинство людей за свою жизнь умирают множество раз. Человек, которым становишься, всегда убивает дитя, которым когда-то был. Его знания о мире уничтожат детскую невинность. И с принятым тобой решением теперь мудрый Мака'Али отправит на покой воина Мака'Али. И хотя ты знаешь, как сражаться, теперь ты узнал, когда это необходимо…

И самое главное, ради чего».

Ради других, а не себя.

Первый Страж не произнес последних слов, но Рэн сам усвоил этот урок. Пока Первый Страж не пощадил его, Рэн всегда дрался ради собственной славы, даже когда утверждал, будто сражался ради Койота и отца. На самом деле, он не защищал брата. Просто надеялся, что отец заметит его навыки. Хоть раз в жизни обнимет и с гордостью назовет сыном.

Но никто не в силах изменить чье-либо мнение. Это подвластно лишь им самим. И если он к этому не готов, ни одна из существующих магий не в силах заставить человека увидеть обратное.

Отец никогда не считал, что Рэн хоть на что-то годен.

«Изменилось не мое мнение. Скорее восприятие», — всегда саркастически отвечал Бизон на обвинения в своенравии.

Сейчас, столетия спустя, Рэн заглянул в глаза, которые однажды подтолкнули его к убийству…

— Что ты знаешь о своем отце? — спросил он Тери.

— На самом деле, ничего. Моя мама не рассказывала о нем, а бабушка утверждала, что ей тяжело об этом вспоминать и просила не затрагивать тему. Поэтому я старалась не заводить об этом речь.

— Твоя мать по-прежнему не говорит о нем?

— Моя мама умерла, когда я была еще ребенком.

Выходит, в этом причина. Вероятно, Первому Стражу стало известно, что линия Икскиб вымирает, и он вмешался, защитив их в один из самых критических моментов. Зная, что мать должна погибнуть, Первый Страж подарил ей ребенка, чтобы новая Икскиб продолжила род.

Тогда напрашивался другой вопрос: где сейчас Первый Страж? Не в его характере находиться вдалеке, когда его дочери грозит опасность.

«Может, на самом деле, она не его дочь.

Но я не мог ошибаться. С этой меткой Стража и глазами…»

Происхождение Икскиб не вызывало сомнения. Хотя ее силы еще не пробуждены, они видны любому, кто мог смотреть сквозь внешнюю оболочку.

За всю жизнь лишь одному существу удалось одолеть его. Отцу Тери. И даже тогда, он добился этого не благодаря превосходным боевым навыкам. Скорее Первый Страж выиграл в психологической борьбе. Он словами обнажил душу Рэна, заставил открыться, пока окончательно не угасло его желание борьбы.

Никогда более на нем не использовали такой грязный прием. А учитывая пережитое им прошлое, это говорило о многом.

Икскиб вопросительно выгнула бровь.

— Что ты от меня скрываешь?

— Ты о чем?

— Я всегда каким-то образом знаю, когда кто-то что-то скрывает. И ты что-то тщательно утаиваешь. Я это чувствую.

«О да, эта женщина точно дочь Первого Стража. Никому кроме ее отца не удавалось меня прочесть».

И он действительно не хотел делиться с ней своими тайнами.

— Тебе ничего не нужно обо мне знать.

Вторая бровь Гигау выгнулась вслед за первой, а во взгляде промелькнула обида.

— Ты не очень-то умеешь ладить с людьми, я угадала?

«Если бы ты только знала правду…»

— А я и не хочу.

Катери нахмурилась, перед глазами мелькнул образ Рэна, вынужденного терпеть издевательства. Именно это объясняло его враждебность по отношению к людям. И кто бы мог его за это винить?

Но Рэн не мог быть Мака'Али. Катери это отлично понимала. Те образы пришли из ее снов. Видимо, какой-то странный пережиток, отложившийся на ее подсознании после раскопок прошлым летом. Ее бабушка твердо верила, что вещи могут сохранить сущность прошлых владельцев. Человек с сильным духом мог оставить отпечаток на практически любой вещи. Катери изучила множество различных предметов, принадлежащих племени майя. Любой из них мог «заразить» ее, вынуждая подсознание создавать вымышленные сценарии.

Объяснение, конечно, не очень убедительное, но все же лучше, чем считать, будто Рэн — перевоплотившийся воин или бессмертный вампир, или еще нечто невероятное и неправдоподобное.

И это подтолкнуло Катери к самому труднообъяснимому вопросу.

— Как ты вытащил меня из той пещеры?

— На руках.

«Отличный сарказм, приятель».

Никогда в жизни ей не хотелось так врезать кому-то. Даже мальчишке в детском саду, который шутки ради украл у нее кошелек. Но стоящий перед ней мужчина… целенаправленно отвечал туманно и односложно.

И в отличие от мальчишки из детсадовской группы Рэн прекрасно осознал свои действия…

— Ты, правда, собираешься играть со мной в эту игру?

Его взгляд задержался на ее губах. На долю секунды в нем вспыхнула искра желания. Но он тут же потушил ее, не дав разгореться пламени.

— Ты спросила, я ответил. Никаких игр.

— Да что ты? Хочешь сказать, не играешь со мной?

Он стоял с самым бесстрастным видом, с каким Катери в жизни не сталкивалась. По ходу, мужчина изображал терминатора. Впрочем, с задачей он справился лучше Шварценеггера.

— Нет. Я не играю.

— А стоит. Именно из игр можно многое извлечь. Как говорил ученик Сократа: «Вы можете узнать о человеке за час игры больше, чем за год разговоров».

Казалось, Рэн обдумывает ее фразу, но через пару секунд раздался телефонный звонок.

Рэн вытащил сотовый из кармана и взглянул на экран, ожидая увидеть номер одного из своих немногочисленных друзей. Но от увиденного сердце пропустило удар.

Ему звонил не друг.

Койот.

«Не отвечай. От разговора с братом не выйдет ничего путевого. Ничего».

Но любопытство взяло верх. Рэн не мог понять, откуда у Койота его номер, да и в принципе не столь важно, зачем ублюдок ему звонит. Не успев себя одернуть, Рэн открыл телефон.

— Osiyo.

— И тебе привет, старший брат. Я тут узнал, что ты опять украл именно то, что мне нужно. И я хочу ее вернуть.

Рэн хмыкнул.

— Бедный Анукувэйя. У тебя никогда не получалось удержать женщин, да?

Как и рассчитывал Рэн, Койот стал брюзжать слюной от негодования, извергая череду проклятий в его адрес.

Невзирая на серьезность ситуации, Рэна поразил красочный подбор выражений.

— Это и твой отец, Анукувэйя. Даже больше, учитывая, что он никогда не желал меня признать.

— Я хочу ее. Сейчас же, — прорычал Койот ему в ухо.

«Ага, а люди в аду желают ледяной водички».

— Этому не бывать.

— Даже в обмен на жизнь Чу Ко Ла Та?

Рэн замер от неожиданного вопроса.

«Нет… конечно же, Чу не могли захватить в плен».

— Ты лжешь.

Он услышал, как кто-то врезал кулаком по плоти. Раздался хриплый стон.

— Скажи привет, собака.

В телефоне зазвучал голос с сильным английским акцентом.

— Нет ничего страшнее, Ренегат, нежели неосведомленность перед боем.

Чу одним из немногих знал полное имя Рэна, и это подтверждало, что Койот действительно пленил Чу.

Больше сомнений не оставалось. Но все же через несколько секунд пришли сообщения с фотографиями жестоко избитого и привязанного к стулу Чу.

— Его жизнь в твоих руках, Мака'Али.

Охваченный яростью Рэн крепче сжал телефон. Человек, которым он научился быть, хотел спасти старого друга. Но воин понимал, как будет лучше.

Голодный койот ищет, чем поживиться. Зверь не успокоится, пока не насытится. И какие действия ни предпримет Рэн, это не изменит поступков Койота или судьбу Чу.

— Ну так как, Чу Ко Ла Та будет жить или умрет? — съязвил его брат.

Рэн стиснул зубы, а потом сказал единственно верный ответ.

— Только тебе это решать. Икскиб останется со мной.

Койот засмеялся и с издевкой ответил:

— Ты всегда был ту-ту-ту-тупым.

И бросил трубку.

Рэн и так все понял без его последнего высказывания. Желудок скрутило в трубочку от осознания, что, вероятно, он вынес смертельный приговор другу. Закрыв телефон, Рэн встретился с пристальным взглядом Икскиб. Единственное утешение, что второй друг, Сандаун, вместе с женой Эбигейл надежно скрыты от Койота. Рэн и Чу Ко Ла Та спрятали их еще несколько месяцев назад так, чтобы Койот никогда не смог их найти. Сандаун и Эбби не трусы, просто Эбигейл беременна. Никому из них не хотелось рисковать ребенком, столкнувшись с Койотом или любой другой опасностью.

Пока их малыш не родится, Рэн не приблизится к ним и не станет просить о помощи.

— Что случилось? — спросила Икскиб.

Прежде чем он успел ответить, с правой стороны дома что-то сильно ударило в крышу, пробивая черепицу.

Рэн бросился к двери и столкнулся с бегущим по коридору Рейном.

— Мужик, снаружи творится черт знает что. Похоже на торнадо или… впрочем не знаю. У меня нет образования по метеорологии.

Рэн схватил его за грудки и втащил в комнату.

— Охраняй сестру.

Катери нахмурилась, когда Рэн выбежал, оставив их с братом вдвоем.

— И что это было?

— Без понятия. Этот мужик меня пугает.

Катери рассмеялась от заявления Рейна.

— Это ни о чем не говорит, братишка. Насколько мне помниться, пауки тоже наводят на тебя страху, и даже при виде божьей коровки ты визжишь как девчонка.

Рейн замер, кипя от возмущения.

— Это не моя вина. Клянусь. Если бы ты только увидела моего отца с дядей Шеймусом, переодетых божьими коровками-убийцами на Марди Гра, тебя бы тоже ужасали эти насекомые. Два переодетых мужика поют «Человек дождя», а потом утверждают, будто тебя назвали в честь данной песни, для ребенка — это травма на всю жизнь. Но еще сильней меня ранило, что мама их поддержала. Я тогда был маленьким и не понял, что эта песня вышла после того, как я родился. Только повзрослев, я все сообразил.

Перед глазами Катери возник образ дяди Дэниеля, который и так мог навести жути, а в костюме и с плохим гримом… Она рассмеялась.

«Да, я могу себе представить, как он с ее тетей Старлой помучили сынишку. Они оба такие приколисты».

— Но я никогда не встречалась с твоим дядей Шеймусом.

— Радуйся. Шеймус как взрыв для мозга. Чертовски веселый, пока речь идет о ком-то другом… Представь себе моего отца, только выше, ворчливее, толще и с ирландским акцентом.

«О да, от такого образа захочется выколоть себе глаза».

— Ладно, больше никаких шуточек про божьих коровок, из-за которых ты распускаешь нюни.

— Спасибо.

Мигнул свет.

Катери на минуту застыла, а потом услышала, как что-то разбилось. Она посмотрела на Рейна.

— Что именно ты видел на улице?

— Честно? Я подумал, что это торнадо. Выглядело как эпизод из «Доктора Кто».

Со стороны гостиной послышался звон стекла. Катери отправилась на разведку, хотя, вспоминая пересмотренную кучу ужастиков, не стоило этого делать.

Рейн медленно пошел за ней следом.

— Мне кажется, нам не следует покидать комнату.

Не внимая его предупреждению, Катери осторожно продвигалась по коридору, приближаясь к звукам борьбы. Голова закружилась, когда она почти добралась до гостиной.

В следующую секунду Катери предстало видение: Рэн только в другом времени и месте. Он сражался на бескрайней долине, держа в руках боевую дубину. На обнаженной мускулистой груди была напряжена каждая жилка. Он дрался с пожилым мужчиной.

Обоих с ног до головы покрывала кровь. Она впиталась в волосы Рэна, запятнав белые перья, прикрепленные к кожаному шнурку.

— На самом деле, ты не испытываешь ко мне ненависти, Мака'Али. И знаешь это, — говорил старец с дикой усталостью в голосе. — А если ты не изменишь направление… то увидишь, где окажешься.

— Мне надоели твои крылатые фразы, старик. Сделай нам обоим одолжение и умри наконец.

Увернувшись, старец ударил в ответ.

— Говорят, ты ослеплен любовью и твоя жадность безгранична. Но ты не жадный. Не к материальным благам. Мы оба это знаем.

— Заткнись! — взревел Рэн.

— Правда жалит больнее всего из-за ужасного предательства. Тебя сделали инструментом в достижении чужих целей, Мака'Али. Точно так же с тобой поступал отец и брат. Неужели это действительно то, к чему ты стремишься?

Катери видела агонию, полыхнувшую в темных глазах Рэна. Слова старца сильно его задели.

— Если бы Ветер-провидица любила тебя, то сейчас находилась бы здесь. Так она здесь? Нет. Она открыла дверь для Духа Гризли, а тот освободил ее. Как и все остальные Ветер бросила тебя умирать в одиночестве.

— И что с того? — бросил Рэн и замахнулся боевой дубинкой в голову противника. — Я пришел в этот мир одиноким и таким же оставлю его.

Старец увернулся от удара.

— А как же время между этими событиями? Неужели тебе нравится, что в твоей жизни ничего нет? Никого? Всегда?

Каждое слово сопровождалось огненными шарами, которые Рэн пытался отбить дубинкой. Тем не менее, из-за них он все же отступил и упал на землю.

Боль плескалась в глазах старца, когда он подошел к Рэну, возвышаясь над ним.

— Когда тебя не станет, кто будет тебя оплакивать? Ответь, мальчик. Для чего ты живешь?

В ответ Рэн сам швырнул в него огненный шар.

— Месть!

Старец остановился, и Рэн смог встать на ноги.

— Ты прав, это больно, Мака'Али. Но твои поступки обернулись одним сплошным злом. И твоя месть затронула невинных, которые никогда не причиняли тебе вреда. Ты хочешь зародить в сердце другого мальчика такую же ненависть? Какие зерна ты сеешь с таким рвением? Ты, правда, хочешь, чтобы они росли невозделанными? Чтобы мальчики, оставленные сиротами тоже, как и ты, хранили в душе яд.

— Какое мне до этого дело? Этот мир никогда не проявлял ко мне ни капли доброты и никогда не принимал меня с радушием.

Старик опустил боевую дубину.

— Но тебе есть до этого дело. Не так ли? В твоих глазах я вижу правду. Даже сейчас. После всего, пережитого тобой. Ты все еще хочешь того же, что и все мужчины. Поддержки, одобрения, утешения…

Рэн заорал так громко, заглушая слова старца.

— Я ничего не хочу! Ничего!

Рэн с новой силой и еще большей яростью накинулся на противника. Град ударов столь быстрый, практически незаметный для человеческих глаз. Лишь слышен грохот от ударов.

«Наподобие тех, что доносятся из гостиной».

Звуки борьбы вмиг вернули Катери из прошлого или из фантазии, или чем бы это ни было в дом Рэна в Лас-Вегасе. Гремел гром и сверкали молнии, а Рейн тянул ее назад по коридору.

На их глазах в гостиной Рэна окружили темные духи, одновременно атакуя его, а потом нападая по одиночке. Любую атаку Рэн отражал с невероятным мастерством.

«Волка нельзя приручить с помощью насилия. Но можно добротой, нежностью и, прежде всего, терпением. Самые свирепые звери видят врагов повсюду. Пытаясь выжить, они всегда настороже. Им лишь ведомо, как нападать и бороться. Они от всех ожидают предательства», — нашептывал в голове голос бабушки.

Одна из тварей нанесла Рэну сокрушительный удар, и он упал на колени. Он откатился от злого духа, но не смог избавиться от противника. Еще одна тварь поймала его и с силой пихнула.

Духи явно побеждали.

Отказываясь наблюдать, как Рэн погибает, сражаясь ради ее защиты, Катери с готовностью ринулась в бой…

Лишь потом осознав, что она безоружна.

«Твою мать!..»

Мелькнула тень, привлекая внимание Рэна. Он замахнулся для удара, но это оказалась Икскиб.

От ее неожиданного появления он замер как вкопанный. Не мог пошевелиться, ожидая ее нападения.

Но она бросилась на врагов Рэна…

Рэну понадобилось несколько секунд, чтобы осознать происходящее. Настолько его поразило, что кто-то решился сражаться ради него.

Тогда до него дошло, что ей не одолеть противников.

Одолеваемый одним-единственным желанием спасти ее, Рэн подбежал к Икскиб, крепко обнял и переместил из своего дома в другое убежище.

Рэн прижимал ее к себе столь крепко, что у Катери перехватило дыхание. Окруженная стеной стальных мышц, она прижималась лицом к его груди. Под щекой гулко билось сердце, а теплый мужской аромат успокаивал. Терпкий пряный запах, от которого у нее потекли слюнки.

Через несколько секунд он ослабил хватку и отстранился, взглянув на нее.

Беспокойство, отразившееся в темных глазах, застало ее врасплох. Он выглядел чертовски привлекательно. Один его вид будоражил кровь. Особенно, когда Рэн обхватил ее лицо ладонями и наклонился, пока их глаза не оказались на одном уровне.

— С тобой все в порядке?

Она кивнула.

— А ты как?

— Жить буду.

Ее охватило разочарование, когда Рэн отпустил ее и отошел. Лишившись его тепла, Катери затрясло от холода. Осмотревшись, она судорожно вздохнула.

Они очутились в номере люкс фешенебельной гостиницы. Такой пентхаус в духе плейбоя-миллиардера.

«Что за…»

— Похоже, мне опять черт знает что снится, — выдохнула она, удивляясь проделкам подсознания.

Рэн покачал головой.

— Это не сон.

Она фыркнула.

— Тогда, как мы сюда попали?

— Я могу телепортироваться.

«Уверена, что можешь».

Катери нервно засмеялась.

— Ага. «Телепортируй меня, Скотти», так что ли? Парни, вы мне что-то подсыпали? Рейн в этом замешен?

— Ты же на самом деле так не считаешь.

Катери провела рукой по темно-синим шторам. Они не испарились, превратив все в бредовый сон.

— Не считаю, но хочу.

Она была готова поверить чему угодно — только не в реальность происходящего.

«Я окончательно сдурела. По крайней мере, так происходящее обретает смысл.

В противном случае…»

Катери вздрогнула от действительности, в которой не хотела участвовать. Лично она предпочитала и дальше все отрицать.

— Все это реально, правда?

— Так же реально, как выглядит.

Закрыв лицо руками, Катери изо всех сил попыталась найти правдоподобное объяснение.

Но ничего не приходило в голову, кроме единственно верного. «Отбросьте все, что не могло иметь места, и останется один-единственный факт, который и есть истина…»

«Будь ты проклят, сэр Артур Конан Дойл. Будь проклят!»

И в эту секунду на Катери как лавина обрушились события этого дня. Смерть Фернандо, ее недавнее веселое столкновение со смертью, эти безумные странные сны… все.

«О Боже, это правда.

Все это.

Нет, он не мог быть тем воином из прошлого. Он не мог быть Мака'Али. Не мог…»

Рэн почувствовал, что Икскиб охватил шок. И понимал, что должен поддержать ее, поэтому быстро подошел к ней и обхватил ладонями лицо. Мягкость кожи ласкала, заставляя тосковать о тех вещах, которые он знал никогда не сможет иметь. Даже понимая это, он продолжал желать невозможного.

— Как тебя зовут?

Чуть раньше она назвала себя «Тери», но это имя ей совсем не подходило.

Катери удивленно моргнула от неожиданного вопроса.

— А? Что?

— Я не знаю твоего имени, кроха. Так, как тебя зовут?

Это ее рассмешило.

— Понятное дело, ты не знаешь. Да и зачем оно тебе? Ты всего лишь дважды спас мою жизнь. Вытащил меня из… — В голове перещелкнуло, и Катери замерла от ужаса. — С Рейном все хорошо?

— Они пришли за тобой, ему не навредят.

«Конечно же, они пришли…»

— Кто «они» такие?

Рэн замешкал. Сказать по сути, что все желают отхватить от тебя кусочек, вряд ли кого-либо успокоит. Хоть у него немного опыта в общении, все же Рэн понимал, что некоторые вещи лучше оставить в неведении.

— Враги.

Она подняла голову и заглянула ему в глаза.

— Серьезно? — спросила Тери с полным сарказмом. — Враги? И это лучшее, что ты смог придумать?

— Ты так и не назвала мне своего имени, — напомнил он ей.

— Катери Авани, но большинство зовут меня просто Тери.

Рэн повторил про себя ее имя. Оно было красиво, как и женщина, носившая его.

— Я — Рэн.

— Знаю.

— Но я тебе не представлялся.

Она нахмурилась.

— А есть какая-то разница?

— Там, откуда я родом, это очень важно.

Катери хотела парировать колкостью, но не смогла вымолвить и слова, заглянув в настолько темные глаза, что было не видно зрачков.

Где-то в глубине подсознания она вспомнила, что бабушка рассказывала ей, как их народ относился к именам. Именно поэтому имя Валейли было известно лишь им двоим.

— Это знак доверия.

Он кивнул.

— Говоря кому-то свое имя, ты даришь ему крохотный кусочек себя. Это первый шаг к дружбе.

И в эту секунду Катери поняла, почему он так молчалив. Выходит, сейчас Рэн подарил ей кусочек себя. А если он действительно тот воин из прошлого, то он доверился ей и поверил, что она не будет издеваться над его заиканием.

— Так значит, мы преодолели барьер «двух слогов», да?

Уголок его губ приподнялся в самой умопомрачительной улыбке, которую ей доводилось видеть.

— Да, это так… — а потом, как будто осознав, что опять собирается ответить двусложно, изменил концовку, — Катери.

«Ч-ч-черт!..»

То, как Рэн произнес ее имя со своим акцентом, отозвалось дрожью во всем теле. Катери никогда особо не нравилось ее имя. Оно очень редкое, да к тому же еще с одним огромным недостатком: никому не удавалось написать или произнести его без ошибок.

Но с его губ ее имя звучало подобно ласке.

Против собственной воли Катери почувствовала, что душой потянулась к нему Он такой милый, когда не изображает из себя упрямого осла.

Это наталкивало на одну мысль, так ли его губы хороши на вкус, как выглядят…

«Тери!»

Никогда раньше ей в голову не лезли подобные мысли. Она была слишком увлечена карьерой, чтобы беспокоиться о чем-то настолько банальном. Но сейчас она не могла побороть свои желания.

Безумно хотелось уткнуться лицом в изгиб его шеи и наслаждаться теплым мужским ароматом.

Облизав губы, Катери наклонилась к Рэну. И почти достигла желаемого, когда услышала какой-то звук около двери. Сначала она подумала, будто ей показалось.

Будто щелкнул замок.

Через секунду дверь разлетелась на куски, обрушив на них град обломков. Рэн прикрыл ее своим телом. По комнате пронеслись сильные порывы ветра. Настолько яростные, что у Катери перехватило дыхание, а волосы больно хлестнули по лицу. Если бы Рэн не удержал, то ее бы вынесло из комнаты. Как ему удавалось выстоять при таком свирепом урагане, для Катери осталось загадкой.

Когда ветер стал еще яростнее, она встретилась взглядом с Рэном. И ее сердце едва не остановилось.

Его черные глаза стали кроваво-красными.