ПРОЛОГ

Тортола, Виргинские острова, владение Великобритании

Солнце медленно и величаво скрылось за громадой скалы Биф-Айленд, окрасив небосвод нежными оттенками перламутра. Всполошились чайки и бакланы, занявшись вечерней охотой. Черными силуэтами проступили из голубой морской глади бесчисленные прибрежные скалы и безымянные островки. Словно поднялся театральный занавес, открывая сцену, где все уже приготовлено к началу спектакля. Прямые лучи заходящего солнца высветили гавань с бесчисленным множеством кораблей, яхт, лодок и катеров, до того красивых, что не верилось в их реальность. Все вместе: корабли, дома и изумрудно-зеленые горы над ними — все казалось рисованной декорацией.

Подул предзакатный бриз, заколыхались флаги, флажки, вымпелы и легкие одеяния прогуливающихся девушек, запели от ветра туго натянутые, как струны арф, снасти парусников. Это было похоже на музыкальную увертюру.

Петер Хейнц пробудился от тяжелого сна при первых же аккордах волшебной мелодии. Он с трудом разлепил веки и, постепенно приходя в чувство, долго наблюдал, как задернутые занавески его стандартного гостиничного номера шевелятся от ветра, будто танцуя ламбаду.

Он осторожно вытащил свое непослушное тело из пропитанной потом постели, стараясь не потревожить цветную девчонку, спавшую рядом с ним. Нагишом он направился сначала в туалет, а потом под душ.

Его одежда была раскидана по комнате, но в глазах все плыло, и он не мог даже различить, где джинсы, а где рубашка. Проклятый ром! И трижды проклятый местный коктейль! Стоило только включить в ванной свет, как все опять закружилось и замельтешило, резь в глазах вызывала слезы, а голова превратилась в неподъемную гирю, еле державшуюся на шее. Склонившись над раковиной, он набрал в горсть ледяной воды и плеснул себе в лицо. Потом встретился взглядом со своим отражением в зеркале… Выглядел он еще хуже, чем себя чувствовал. Точно труп, вырытый из могилы, ходячий зомби. Черт побери! И с чего это все началось?

Он достаточно прилично вел себя в баре… И даже самостоятельно добрался до такси. Он помнил, что таксист прошептал:

— Парень, зачем твой накал тратить впустую? Ты уже вполне разогрелся. У нас на острове принято весело проводить время. Наши красотки с ума сходят по таким, как ты, рослым парням…

Петер погасил свет в ванной и, пошатываясь, вернулся к постели. Мулатка, метиска, негритянка — кто она, неизвестно: они тут все переспали друг с другом, все самцы с самками, и вывели новую расу, одна из представительниц которой по-прежнему дрыхла невинным сном младенца в его кровати. Господи, да ей же не больше четырнадцати! Ведь она несовершеннолетняя, теперь он, естественно, преступник, и его могут этим шантажировать! А как она вела себя на заднем сиденье машины! Как Орлеанская девственница перед сожжением на костре. Губы твердые, сжатые, холодные, пальчики с острыми коготками — она даже наградила его парочкой царапин. В то же время с каким вожделением она трогала его бицепсы, восторгаясь его силой.

До этого они пили вместе в баре. Она тянула свой фруктовый сок через соломинку, а он глотал ром, не дожидаясь, пока лед в стакане растает. Петер еще вспомнил, что сказал ей, что никогда раньше не пробовал настоящий карибский ром. А что ответила ему она? Что лед портит вкус рома. Ром должен жечь… обжигать!

Таксист! Это он привез их из бара в отель. А до этого затаился в своем потрепанном такси, как паук в ожидании заблудшей мухи. По дороге он с ухмылкой поглядывал в водительское зеркальце и видел, что пассажиры творят на заднем сиденье. Петер не скупясь расплатился с ним и велел не ждать, а отправляться своей дорогой.

«Бог мой, сколько же я ему сунул?» — Хейнц стал шарить в сумеречном свете по своей разбросанной где попало одежде. Наконец он обнаружил бумажник в кармане джинсов. Он поднес его поближе к окну, к щелочке между занавесками, и пересчитал наличность.

Пять тысяч швейцарских франков оказались на месте. И пачка американских долларов, обмененных им в Нью-Йорке, уменьшилась ненамного. Таксист обошелся ему дешевле, чем он думал.

Петер не помнил, платил ли он что-нибудь девчонке. Весь путь от такси до кровати начисто стерся из его памяти. Принимала ли она душ, прежде чем улечься с ним в постель, или они оба ласкались под прохладными струями — он не помнил. И вообще, трахнул он ее или нет? Надо же — полный провал в памяти, черная дыра!

Во всяком случае, она не шарила в его бумажнике. Это с ее стороны было благородно. За все остальное он не беспокоился. Фотокамеры — главная ценность, из-за которой он и прилетел на эту чертову Тортолу, — хранились в сейфе отеля, а браслет с дорогими часами по-прежнему болтался на его запястье.

Он вдруг вспомнил про оружие — отличный пистолет с запасными обоймами. Полицейский в любой стране такую превосходную штучку видел только во сне. Петер заработал пару очень ценных призов на стрелковых соревнованиях с помощью своего «друга». Он кинулся к тому месту, где его накануне спрятал, и обнаружил, что пистолет лежит там как миленький, в целости и сохранности, под фальшивым дном его дорожного саквояжа. Только с похмелья могла прийти такая идиотская мысль! Разве девчонка станет рыться в багаже европейского туриста? Проститутка не станет рисковать своей репутацией.

Прикосновение к оружию придало ему уверенности в себе и даже немного протрезвило. «Без штанов, но с пистолетом!» — усмехнулся он.

Петер уселся перед шатким кофейным столиком, высыпал на его полированную поверхность патроны и принялся заряжать обойму. Тяжесть гильз со свинцовыми, тускло поблескивающими наконечниками пуль была приятна. Он с удовольствием взвешивал их на ладони, прежде чем уложить каждый патрон в предназначенное ему уютное гнездышко. Оружие было провезено тайком, местные полицейские в аэропорту проморгали его. А что иного ждать от этих разморенных жарой ленивых копов?

Девушка на кровати всхлипнула и перевернулась с боку на бок. Она сбросила с себя простыню и бесстыдно раскинулась в своей наготе. Петер разглядывал ее кругленькие, как мячи, ягодицы, худенькую спину, тонкие ляжки и щиколотки и думал, что она, в сущности, еще дитя, старательно, но не очень умело изображающее из себя зрелую женщину. Однако сейчас она выглядела весьма эротично. Она была такой маленькой, что казалось, что он может зажать ее в кулаке. Именно это его возбуждало, дразнило похотливое чувство. Попользовался он ею или нет? Вопрос не давал ему покоя. Мерзкий ром! Никогда раньше с ним не случались подобные казусы. Он всегда помнил, как занимался с женщинами любовью, а тут все вдруг выветрилось из головы. Карибский ром здорово затуманил ему мозги.

Почувствовав, что девчонка вот-вот проснется, Петер поспешно убрал со столика патроны. Раздался легкий, приятный для слуха щелчок, и полная обойма заняла свое законное место в рукоятке пистолета. Он направил ствол в лицо просыпающейся Девчонки. Держать оружие в поднятой руке и целиться доставляло ему несказанное удовольствие. Сразу же прекратилась противная дрожь в пальцах. Он ощутил, что наконец-то пришел в норму.

Лицо девчонки исказилось от ужаса, когда она разглядела направленный на нее черный кружок ствола. Ее реснички смешно запрыгали вверх-вниз и застыли в неподвижности. Петер улыбнулся ободряюще и доброжелательно, как ему самому казалось. Девочка вздернула простыню, прикрыв обнаженную грудь.

— Не надо, мистер… — обреченно прошептала она.

— Что не надо, моя милая? — шутливо переспросил он.

— Прошу вас, мистер…

Ее страх забавлял Петера. Он шагнул к ней, схватил за руку, вложил в ее безвольные пальцы рукоять пистолета.

— Нравится?

Она молча помотала головой. Петер сильно сжал ее руку с пистолетом, поводил стволом вправо-влево, потом свободной рукой легко, как пушинку, сдернул девушку с постели, поставил на ноги, подтащил к окну.

В щель между занавесками была видна гавань. Он согнул руку девчонки так, что пистолет коснулся ее лица.

— Ну-ка прицелься, малышка! Смотри, как здесь красиво! А нажмешь на курок, и ба-бах! Все разлетится на кусочки!

Девчонка вырывалась из его цепких объятий. Прикосновение холодного металла будто жгло ее.

— Вижу, ты не любишь оружия, — с презрением заметил Петер. — А зря! Нет вернее друга, чем твой собственный пистолет!

— Я ненавижу все это… — расслышал он ее невнятное бормотание.

— А меня ты тоже ненавидишь?

Она инстинктивно кивнула, не осознавая, к каким последствиям это может привести. Петер оскалил зубы в зловещей ухмылке.

— А зря! — заявил он. — Зря ты относишься ко мне так! Я очень добр к тебе!

— Я ненавижу всех, у кого есть деньги! — решилась вдруг на глубокомысленную тираду девочка. Она была уверена, что конец ее коротенькой жизни близок, поскольку она попалась в лапы маньяку.

Петер Хейнц разразился таким громким хохотом, что у нее заложило уши, будто от выстрела.

— Мы с тобой одинаково думаем, малышка! Я тоже ненавижу богатеев… и боюсь их, как и ты… Поэтому и не расстаюсь с оружием. Сам-то я далеко не богач. Денежки ненадолго задерживаются в моем кармане. Сегодня мы поделим их с тобой по-честному — кто сколько заработал.

— Мне надо уходить, мистер. Отпустите меня.

— А кто тебя держит?

Петер великодушно развел руки в стороны. Она черной молнией заметалась по комнате, собрала с пола свои тряпки и скрылась в ванной.

Петер отыскал в саквояже шорты и надел их прямо на голое тело. Теперь он по крайней мере выглядел похожим на европейского джентльмена. Пистолет вернулся на свое прежнее место в тайнике.

Девушка вышла из ванной умытая, с мокрыми волосами, в бледно-голубых брючках и такого же цвета блузке. Сандалии она держала в руках. Ее крошечные ступни оставляли на ковре темные влажные следы.

— Я пойду, — заявила она и сделала робкое движение по направлению к двери.

— Вызвать тебе такси?

— Не надо, мистер. Водитель такси мой друг. Он ждет меня внизу, чтобы отвезти домой.

— Ах вот как? Понятно. Ну-ка подойди ко мне! — приказал он.

Девушка замерла в страхе.

— Подойди ко мне! — повторил Петер. — Ты что, глухая? Не слышишь? Я кое-что приготовил тебе на прощание. Помнишь, что я обещал?..

Неужели этот маньяк решил сотворить с ней нечто, что она даже не могла себе представить в самом страшном сне? Словно загипнотизированная, она подчинилась…

Шаг, другой… вот он уже стоит рядом с ней.

Петер раскрыл бумажник.

— Делимся по-братски… Я же обещал!

Эта фраза про обещание ему самому так нравилась, что он не уставал повторять ее.

Петер помахал перед ее носом стодолларовой купюрой, потом протянул свою могучую ручищу и сунул бумажку девушке в вырез блузки.

— Не потеряй! Деньги — они ведь скользкие! — напутствовал он ее.

На какое-то мгновение кончики его пальцев коснулись ее темной кожи. Петер вновь ощутил желание и горечь от мысли, что напрочь забыл, занимались они любовью или нет. Впрочем, у него еще все впереди…

1

Судьба, как обычно, оказалась немилосердна к слабым. Когда тянули жребий, двое самых высокорослых мальчишек попали в и без того сильную команду. Двенадцатилетний худышка Томми чуть не сорвал с досады капитанскую повязку. Конечно, несправедливость царит в мире, но не до такой же степени!

Билл совершил глупость, пожертвовав собой ради достижения мира и согласия. Он воспользовался правом, как педагог и тренер, участвовать в игре и усилить слабейшую команду. Результат был плачевный. От него требовали стремительных прорывов, высоких прыжков и трехочковых попаданий в корзину, а у него бешено колотилось сердце, дрожали колени и пот градом катился по лицу. С каждой секундой его уверенность в себе таяла, подступало знакомое чувство — опять ты не оправдал надежд, неважно чьих — своих родителей, жены или учеников!

Когда взяли тайм-аут, Камински подошел к нему.

— Какого черта ты вообще здесь? У тебя же отпуск?

— Пришел посмотреть игру.

— Так сидел бы и смотрел, а не лез в самое пекло. Разве не глупо выглядит взрослый мужик среди пятиклассников?

Конечно, глупо! Камински прав. Прыгая, как неуклюжий старый козел, по площадке, он и утратил педагогический авторитет и едва не заработал себе инфаркт.

— Жалко бросать ребят на все лето, — промямлил Билл.

— Как-нибудь они сами о себе позаботятся, — сказал директор школы.

И опять он был прав!

Билл должен прежде всего заботиться о Дженни и о себе самом.

Даже таксисты почему-то не изъявляли готовности притормозить, когда он, спеша домой, подымал вверх растопыренную ладонь. Пришлось ковылять пешком в шуме и смоге, обдумывая по дороге, как он объяснит Дженни свое столь долгое отсутствие. Они уже много лет рядом, но между ними, как у разных галактик во Вселенной, расстояние во множество световых лет.

На этом долгом пути по душным вонючим улицам он постепенно набрал энергию и так разогнался, что с ходу распахнул дверь почему-то незапертой квартиры.

Дженни, наклонившись и выставив ягодицы в нелепых баскетбольных трусах, мыла пол в кухне. Билл пробормотал какие-то извинения. Ответом ему было многозначительное молчание.

— Прости, что задержался, — выговорил он, с трудом восстанавливая дыхание. — У нас достаточно времени на сборы. Я прекрасно знаю, что где лежит.

Дженни выпрямилась. Ее глаза сверлили его, как лазеры, от которых некуда было скрыться.

Их квартира представляла собой одну большую комнату, лишь условные перегородки отделяли место для приготовления пищи и супружескую постель, где они изредка занимались любовью. Единственным местом, где он мог уединиться, был туалет, совмещенный с ванной и душем. Билл часто прятался там на долгое время и сейчас тоже нырнул туда, чтобы смыть с тела липкий противный пот, а главное, чтобы укрыться от ее пронизывающего взгляда.

— Самолет вылетает через один час сорок минут, — услышал он сквозь стенку ее голос. Так обычно говорят девушки из справочных бюро, хотя, может быть, этих девушек давно заменили говорящие роботы.

Впопыхах он вылил на голову слишком много шампуня и с густой шапкой пены на волосах приоткрыл дверь.

— Не хочешь ли присоединиться ко мне? Я тут малость перестарался с шампунем, не пропадать же добру! Давай совершим совместное омовение!

Лазеры в глазах Дженни вновь засветились, точь-в-точь как у Робокопа.

— Ты дурак и никогда не перестанешь им быть…

Он яростно поскреб голову под сильными струями душа, смыл пену и выскочил из ванны, на ходу заворачивая нижнюю часть тела в купальное полотенце. Вода стекала с него на ковер, но сейчас ему было на все наплевать.

— А ты готова? — агрессивно спросил он.

— С восьми утра я сижу на чемоданах, хотя мне эта поездка пофигу. Это твоя идея, а не моя.

Ему удавалось одновременно одеваться и укладывать вещи в чемодан. И еще увещевать Дженни.

— Ничего не может быть прекраснее, чем целая неделя на Карибах! Днем — загар, купание среди прожорливых акул, по вечерам — ром и танцы при луне.

Его юмор только раздражал Дженни.

— Целая неделя в каюте с людьми, которых я едва знаю. И это первый наш совместный отдых за два года беспрерывной адской работы! Я бы выбрала что-нибудь поприятнее и подешевле.

Он уже собрался закрыть чемодан, когда вдруг вспомнил:

— А где моя бейсболка с эмблемой «Янки»?

— Ты меня об этом спрашиваешь? Если ты сам не помнишь, где у тебя что хранится, как ты берешь на себя смелость обучать детей?

Ее ядовитая стрела прошла мимо цели. Ему было некогда вступать в полемику. Билл распахнул дверцы всех шкафов, начал рыться в каком-то хламе и наконец обнаружил то, что искал.

Полностью одетый, с чемоданом в руке, он обогнул занимавшее чуть ли не четверть их жилища дерево в громадном горшке — гордость его супруги-дизайнера — и заявил, стоя у двери:

— Я готов. А ты?

— Как ты одет? Посмотри на себя в зеркало!

Билл внимательно оглядел свой наряд — простая хлопчатобумажная рубашка навыпуск, рабочие штаны цвета хаки, сандалии на босу ногу.

— Что тебе не нравится?

Он знал, что пока еще его фигура сохранила стройность и подобная одежда подчеркивала вполне развитую мускулатуру. К чему она придирается?

— Ты бы хоть причесался, а то выглядишь как хиппи.

— Ты права, — согласился он, вспомнив, что не взял с собой ни расчески, ни зубной щетки, ни электробритвы. Пока он засовывал все это в чемодан, Дженни громко выругалась.

— Я не могу оставить наш дом на неделю в таком виде.

Тетради с ученическими работами были грудой свалены на столе, какие-то книги, понадобившиеся ему для справок, или те, которые ему приятно было просто подержать в руках, валялись где попало. Конечно, это нарушало тот интерьер, который Дженни считала совершенным.

— В чем ты видишь беспорядок? Это моя обычная рабочая обстановка.

— Это не рабочая обстановка, а обыкновенный бардак!

— Дай мне пять минут, и я приведу все в божеский вид…

— Мы опаздываем.

— Так что же все-таки делать?

— Когда вернемся из этого твоего путешествия, тогда серьезно поговорим. Так дальше жить нельзя.

Билл оставил багаж на ступеньках и помчался на Парк-авеню выуживать из транспортного потока свободное такси. Все его попытки кончились неудачей. Возвращаясь, он увидел, что Дженни уже наняла такси, затормозившее у их дома, и теперь, торжествуя свою очередную победу, ждет, чтобы он погрузил в распахнутый багажник их сиротливо стоящие на тротуаре вещи. Пока он проделывал эту достаточно трудоемкую операцию, Дженни заняла место рядом с водителем. Таксист не соизволил выйти из машины и помочь Биллу. Вновь весь вспотевший, Билл наконец плюхнулся на заднее сиденье. Когда старенькая машина тронулась с места, Дженни ядовито произнесла:

— Если так копаться, мы пропустим не только наш рейс, но и все последующие. В аэропорт Ла-Гардия, пожалуйста. И поторопитесь! — Последние слова были обращены к таксисту, но не произвели на него никакого впечатления.

Дженни достала блокнот и стала проверять все по пунктам.

— Ты не забыл билеты?

— Вроде на месте. — Билл похлопал себя по карману.

— Мелочь для чаевых?

Биллу пришлось проверить содержимое своего бумажника.

— Туристские чеки?

Он снова порылся в бумажнике и обнаружил эти распроклятые чеки.

— Паспорта?

Билл в панике замер. Он забыл, куда положил их паспорта.

— Паспорта! — повторила Дженни с ударением. И, вдоволь насладившись растерянностью мужа, достала из сумки и показала ему конверт из плотной коричневой бумаги. — Вот они! Если б не я, они остались бы дома.

Она продолжала изучение своего, казалось, нескончаемого списка.

— О, черт! Я не сделала и половины своих дел. Не успела вернуть в библиотеку книги! И не подсчитала стоимость заказа от Дрепера!

Билл вспомнил, как мучительно долго и с какими трудностями заключалась эта сделка. Дженни оформляла интерьер адвокатской фирмы «Дрепер и Освальд-младший» — все должно было быть выполнено в нежных тонах, чтобы пришедшие в контору клиенты сразу расчувствовались и охотно расстались со своими денежками.

— Надеюсь, твой дизайн поможет Дреперу с Освальдом преуспеть в делах.

— Ты шутишь. — Дженни соизволила впервые улыбнуться. И вдруг громко вскрикнула.

Таксист, привыкший к таким внезапным эмоциям своих пассажирок, даже не повернулся.

— Я не взяла свои таблетки «Антибеби»!

— Ну и хорошо! Значит, наш будущий ребенок сохранит в своей генетической памяти картины волшебного круиза.

— Боже, как я устала от твоего юмора!

Детская тема была для них камнем преткновения. Неизвестно, кто из них больше жаждал завести настоящую семью с детским щебетом в доме. Все это они каждый раз откладывали на будущее — пока кто-нибудь из них не станет на ноги. Но стать на ноги по-настоящему им никак не удавалось.

Билл понял, что пошутил неудачно.

— На Тортоле таких средств полным-полно в любых киосках. Иначе бы метисы так размножились, что заселили бы весь земной шар.

Дженни проигнорировала его шутку. Она опустила боковое стекло, высунула голову наружу, вдыхая нью-йоркский смог. Вдоволь надышавшись бензиновой гарью, она закрыла окошко и, откинувшись на спинку сиденья, процедила сквозь зубы:

— Вряд ли мы с тобой сможем кого-либо зачать в присутствии парочки твоих друзей, постоянно находящихся в одной с нами каюте.

— Я думаю, что это большое судно и там найдется место, где можно трахнуться.

— Боюсь, они будут заниматься этим все время.

— Мы отправим их на бак. Знаешь, что такое бак? Это носовая часть судна. Там, под ветерком, они смогут заниматься любовью и дать волю своим эмоциям. Ночью, во всяком случае, мы будем свободны от их общества.

— Может быть. Но днем я должна буду выслушивать их похвальбы тем, как они преуспели в жизни. И сравнивать, чего добились они и кто такие мы.

— Они — мои друзья. Это главное, Дженни. Если ты с самого начала была настроена против нашего круиза, почему ты не заикнулась об этом раньше?

— Я намекала, но ты туг на ухо. Ты слышишь только то, что желаешь слышать. И живешь с повязкой на глазах. Ты разве не понимаешь, что мы на мели, Билл? Я кручусь как белка в колесе, но мой бизнес не приносит прибыли, а тебя карьера не заботит вообще.

У него не нашлось аргументов для возражения, и разговор увял.

— Какая авиакомпания? — поинтересовался водитель, воспользовавшись паузой в их перепалке.

Билл был озадачен. Он снова полез за билетами. Дженни остановила его.

— «Дельта», — уверенно заявила она.

Дженни все проверила заранее, не надеясь на сообразительность мужа.

Идея карибского круиза, разумеется, не принадлежала Биллу. Эту мысль вбил ему в голову Говард, который недавно навестил Нью-Йорк по делам и заодно запудрил Биллу мозги этим путешествием. Они не были такими уж близкими друзьями. Лишь изредка перезванивались, предаваясь по междугородному телефону воспоминаниям о золотых днях молодости, проведенных в колледже. Насколько Дженни могла понять из рассказов Билла, Говард уже тогда был заметной личностью, во всяком случае, бесспорным лидером их компании. А Билл еще с тех времен плелся в хвосте. Таким он и остался. Говард брал всю игру на себя, а Билл суетился около него, старался изо всех сил, обеспечивая другу аплодисменты болельщиков.

Все началось с вполне обычного и ни к чему не обязывающего предложения Говарда познакомиться семьями, скрепить студенческую дружбу мужчин, попытавшись подружить между собой своих жен. Уже потом Говард выдвинул бредовую, но соблазнительную идею о совместном круизе на яхте, взятой в аренду на Тортоле. И Билл вдруг загорелся этой идеей. Таким вдохновленным Дженни ни разу не видела его за все совместно прожитые годы. Первые дни он буквально жил этой мечтой, был взбудоражен и весел. Но вскоре снова погрузился в свои школьные дела, а все заботы о предстоящем отъезде взвалил на ее плечи.

Если честно признаться, именно это больше всего раздражало Дженни и настраивало ее против Говарда и его жены Мэрилин. Билл послушно следовал их указке, а Дженни хотелось, естественно, сопротивляться. Той паре повезло в жизни, в отличие от них с Биллом. Разве это не причина для раздражения? Говард руководил архитектурным агентством, строил престижные здания в Бостоне. Мэрилин благодаря своему мужу занимала соответствующее положение в обществе, вращалась в высших его кругах, занималась благотворительностью… Дженни завидовала ей и даже испытывала некоторую робость, не зная, какую линию поведения избрать, общаясь с такой блистательной женщиной. Ей представлялось, что они с Биллом будут выглядеть скучными и невзрачными рядом с Мэрилин и Говардом.

— А на тебе обновка! — вдруг сказал Билл. — Я сразу и не заметил. Ты классно выглядишь…

На Дженни был свободный, навыпуск свитер и бледные, почти бесцветные, джинсы. Так, ей казалось, она будет выглядеть моложе.

— Это же твой подарок к Рождеству. Ты что, забыл?

— Почему же, помню. — Он улыбнулся. — Просто я еще раз оценил свой хороший вкус и твою великолепную фигуру. Не могу дождаться момента, когда увижу тебя в бикини на палубе яхты.

Она ему не поверила, но все же эта лесть немного ее согрела. Дженни была по-мальчишески худощава и узкобедра. Она гордилась стройностью своей фигуры, хотя временами страдала от отвращения к своему телу из-за отсутствия в нем женской сексапильности.

— В моем гардеробе нет бикини, есть только цельные купальники, — напомнила она ему.

— Бред какой-то, — он изобразил на лице возмущение, — цельные купальники уже никто не носит. На палубе вообще должны возлежать обнаженные нимфы. Если уж ты так стыдлива, я куплю тебе на Тортоле фиговый листок.

Дженни заметила, что водитель такси заинтересовался новой темой их разговора. Ну и пусть слушает! Она, наклонившись, шепнула Биллу на ухо:

— Не траться на фиговый листок. Я обойдусь и без него. Лишь бы тебе понравиться.

— Вот и прекрасно! Повторим наш медовый месяц.

— Не месяц, а хотя бы неделю…

В эти мгновения Дженни почувствовала себя почти счастливой, но тут же ее настроение омрачила мысль о том, как будет великолепно выглядеть в бикини Мэрилин. В уме она прикинула ее и свои габариты в дюймах — бюст, талия, бедра. Какой же голой идиоткой она предстанет рядом с Мэрилин перед глазами распаленных карибским солнцем мужчин!

2

Все автомобильное движение по набережной внезапно сбилось с ритма, как только Синди Камилли вышла из припаркованного возле отеля «Коммодор» роскошного лимузина. На ней были черные шортики, короткая желтая маечка с глубоким вырезом едва прикрывала ее пышный бюст. Из-под лихой бейсбольной кепочки выбивался золотистый «конский хвост». Ее личико могло украсить обложку любого журнала мод, если б не леденец за щекой, палочка от которого демонстративно торчала изо рта. Она подхватила с заднего сиденья свой рюкзак и теперь наблюдала, как водитель извлекает из багажника два объемистых алюминиевых кофра.

— Помочь?

Мануэль отрицательно покачал головой.

— Они не тяжелые, только неудобные.

Явный испанский акцент гармонировал с его смуглым лицом и благородной сединой. Опустив кофры на асфальт, он облегченно распрямился, так что хрустнули старые кости.

— Все-таки они тяжеловаты! — признался он с улыбкой.

— Не представляю, как я их понесу… — Синди обошла кофры, прикидывая в уме их вес.

— А ты их кати! — посоветовал Мануэль.

Он достал из багажника ручную тележку, разложил ее и разместил на ней кофры. Синди помогла ему обвязать их ремнем, взялась за ручку и покатила тележку по асфальту.

— Вроде нормально. Надеюсь, что справлюсь с ними.

— Если хочешь, я помогу, — предложил кубинец.

— Не надо, обойдусь. Лучше постереги машину.

Она протолкнула свой груз сквозь вращающиеся массивные двери «Коммодора» — многоэтажной башни, возвышающейся над океаном, и пересекла устланный ковром холл, направляясь к лифтам. Одетый в расшитую серебром ливрею швейцар покинул свое место у конторки и попытался преградить ей путь.

— Я иду в апартаменты мистера Линца, — заявила она, не останавливаясь.

— Он ожидает вас?

Одной рукой она извлекла леденец изо рта, другой нажала кнопку вызова лифта.

— Надеюсь, что да. Иначе какого дьявола я тащу ему эти штуки? Они мне вот как уже осточертели! — Синди сделала выразительный жест и впихнула тележку в лифт.

— Он живет в пентхаузе, — сообщил швейцар.

— Знаю!

Двери задвинулись. Кабина бесшумно пошла вверх.

«Вальтер Линц издевается надо мной!» — пришло ей в голову. Действительно, временами он проявлял удивительную беспечность. Зачем он поручил личному шоферу возить ее по всему городу на своем лимузине, привлекая всеобщее внимание? И почему он назначает ей встречу в своем отеле, где швейцар явно запомнит ее и сможет впоследствии опознать? Разумеется, он был дотошно педантичен в некоторых вопросах. Особенно он заботился о том, чтобы не оставалось никаких документальных свидетельств существующей между ними связи. Он дал ей наличные деньги для приобретения фотооборудования и авиабилетов. Он велел использовать ее собственную кредитную карточку при расчетах в гостинице.

По ее мнению, Линц плевал на то, что люди знают или о чем они думают. Опасность представляло лишь то, что они могут доказать.

Лифт доставил Синди на самый верхний этаж, в круглое, закрытое со всех сторон помещение вроде небольшого фойе, где белые дорические колонны создавали впечатление античного храма. Синди провезла тележку по изразцовому полу к скрытой за колоннами двустворчатой двери высотой не менее восьми футов, ладонью нажала на кнопку звонка.

— Да? — услышала она через переговорное устройство знакомый приветливый голос.

— Это я, Синди.

— А, Синди! Как всегда, вовремя!

Несколько секунд ушло на отпирание замков, и Вальтер Линц широко распахнул перед ней дверь.

— Входи! Входи! Выглядишь ты прекрасно!

Он отступил на шаг, пропуская ее вместе с грузом, но не сделал попытки помочь ей.

— Ты тоже в полном порядке! — отпустила ответный комплимент Синди и покатила тележку прямиком в просторную гостиную. Линц был облачен в светлые шорты и хлопчатобумажную рубашку с широким воротом. Его круглое лицо и абсолютно лысая голова загорели до черноты. Весь его вид излучал здоровье и бодрость.

— Могу я предложить тебе выпить? Я как раз смешал себе «Кровавую Мэри».

— Я предпочитаю коку… диет-коку, если у тебя найдется.

Он кивнул и отправился на кухню, предоставив Синди возможность оглядеться. Обстановка гостиной была выдержана в приятно успокаивающих тонах. Диваны, обитые белой кожей, стеклянные столики, выкрашенные под цвет коралла стены с панелями из светлого неполированного дерева и несколько неброских абстрактных полотен, развешанных по стенам, наверное, стоили миллионы.

Синди решилась толкнуть стеклянную стену, и она бесшумно откатилась. Девушка вышла в патио с бассейном, расположенное на крыше.

Перегнувшись через перила, она увидела сверху автомобили на набережной, похожие на цветных букашек, серебряную полосу пляжа, а дальше ленивый спокойный океан, такой же невинно-голубой, как и небо над ним!

Вид с такой высоты был очень даже неплох. Если Вальтер Линц предложит ей стать его любовницей и поселит на недельку в своем номере, она не откажется. Но он ни разу не взглянул на нее как на женщину. Он вел себя всегда безупречно и по-джентльменски. В определенных кругах распространялись слухи о его садистских наклонностях. Синди в эти слухи не верила. Он относился к ней как добрый дядюшка к любимой молоденькой племяннице, хотя она, разумеется, понимала, что ее сексуальность играет решающую роль в их совместном бизнесе.

— Очень жаль! — донеслось из кухни восклицание Линца. — У меня в холодильнике нет коки. Есть только имбирное пиво. Сойдет?

— Конечно.

Он протянул ей ледяной бокал, потом взглянул на кофры.

— Были проблемы?

— Никаких. У них на полках имелось все, что нужно. Их даже не удивило, что я закупаю такое количество аппаратуры. Все обошлось в четырнадцать сотен баксов.

Линц откинулся на софу, предвкушая занятное зрелище.

— Что ж, давай взглянем, что можно приобрести за такие деньги!

Синди присела на корточки и расстегнула замки кофров. Изнутри они были выложены мягкой пористой резиной, приятной на ощупь. Для каждого предмета было предусмотрено свое отдельное уютное гнездышко. В одном кофре разместились две разобранные фотокамеры, четыре длиннофокусных объектива, на-садочные линзы и светофильтры, в другом — запечатанные катушки с пленкой, аккумулятор, лампы, кабели и прочая осветительная аппаратура.

— Впечатляет! — по достоинству оценил покупку Линц. — Ты хоть знаешь, как обращаться со всем этим барахлом?

— Не имею представления, — призналась Синди. — Я всегда стояла перед камерой, а не за ней.

Синди никогда не отказывалась позировать за гроши в любом виде и в любой позе. Карьера фотомодели была пределом ее мечтаний. Ей казалось, что эта работа, даже на самом низком уровне, достойнее, чем по вечерам, с обнаженными сиськами, разносить коктейли подвыпившим клиентам.

С первого же дня, как только Синди сбежала из родного дома в штате Миннесота, она соглашалась на все, что ей предлагали. Синди перебрала множество профессий, но суть их всегда была одна и та же, как бы они ни назывались: спутница делегатов партийных или деловых конференций, персональный гид одинокого мужчины, платная партнерша для танцев — все кончалось одинаково. Объятия и поцелуи в лифте, а потом постель. Высшим ее достижением на поприще позирования было времяпрепровождение в заполненной мыльной пеной ванне. Она по команде фотографов выставляла из пены на всеобщее обозрение поочередно разные части тела, а потом в ту же ванну ныряла фотомодель мужского пола.

— Тебе и не придется что-нибудь снимать, — успокоил ее Линц. — Твоя задача — таскаться повсюду с этими шикарными кофрами, напускать на себя серьезный вид, а главное — доставить их сюда обратно.

В его руке, словно по волшебству, из воздуха, появилась небольшая картонная коробка. Быстрым тигриным прыжком он соскочил с софы, опустился на колени рядом с Синди и, приоткрыв крышку, показал ей содержимое коробки — двенадцать катушек фотопленки, неэкспонированной, упакованной в фабричную обертку и, судя по дате выпуска, совсем свежей. Одну катушку он демонстративно уронил на ладонь девушки. Синди прикинула вес — катушка была почти невесомой. Обычная фотопленка.

— Вот и вся твоя работа! — доброжелательно улыбнулся он.

— В прошлый раз было…

— Такого не повторится, — резко оборвал ее Линц.

В прошлый раз Синди катила чемодан на колесиках с рождественскими подарками для детишек из бедных семей Бронкса. Подарки весили фунтов пятьдесят, если не больше.

— Тогда ты, бедняжка, везла банкноты, — объяснил Линц. — А эти вещицы, — он подбросил вверх маленькую катушку, — подороже денег, хоть и не весят столько.

Синди вся напряглась. Ей трудно было выговорить эти слова, но она их все-таки сказала:

— Если это наркотики, мистер Линц, то я никогда…

— Глупышка! Я соблюдаю наш уговор. С порошком ты дел не имеешь.

— Тогда что это?

— Знать много тебе не обязательно и даже опасно. Тут замешаны цифры с таким количеством нулей, что тебе и не приснится. Ты можешь представить в воображении миллиард долларов наличными?

— Нет, — честно призналась Синди.

— Вот поэтому я и доверяю тебе, малышка! Каждый живет в той норе, в какой ему удобно.

— В чем заключается мое задание? — спросила Синди.

— Еще минута, и ты все поймешь! Не торопись.

Он стал укладывать катушки в предназначенное для них отделение. Синди хотела ему помочь, но прикосновение его тонких холодных пальцев словно парализовало ее протянутую к фотопленке руку.

— Эй-эй! — услышала она голос Линца через несколько секунд, пребывая в странном гипнозе. — Вернись на землю. Ты о чем-то размечталась. Давай-ка немного поработаем.

Он продиктовал ей по пунктам подробнейшую инструкцию, которая должна была запечатлеться в ее памяти, как в компьютере. Никаких записей и, следовательно, никаких улик.

— Положи кофры на хранение в сейф гостиницы и не выходи из номера, пока тебе не позвонит Хейнц. Так назовет себя этот человек…

Слова Линца печатались в сознании Синди крупными буквами.

— …Он назначит место и время для проведения фотосъемки. Ты заберешь кофры из сейфа и поедешь на такси в указанное место. Хейнц встретит тебя, возьмет катушки и оба фотоаппарата и заменит их точно такими же.

Линц смолк. Синди ждала продолжения.

— И..? — спросила она.

— Все. Минутная работа. Правда, может быть, мистер Хейнц захочет посмотреть, какого «кота в мешке» он купил. Тогда он тебя немного задержит, но это вряд ли случится.

— И мне сразу надо лететь обратно?

— Нет, не сразу… Пожарься немного на солнышке. Пусть никто не задается вопросом, почему ты так быстро оттуда отчалила. Ведь там неплохо. В прошлый раз тебе ведь понравился местный климат, люди и пейзаж!

Неужели он настолько видит ее насквозь, что читает ее мысли? И каждый ее поступок, прошлый или будущий, им уже взвешен и оценен!

Защелкнув замки кофров, он выпрямился, дружески обнял Синди за плечи и заглянул ей в глаза. В его взгляде не было ничего, кроме веселой доброжелательности.

— Обязательно сдай их на хранение в сейф. Аппаратура, стоящая четырнадцать сотен баксов, — жуткое искушение для туземцев. А они там все жулики и дикари, хоть и щеголяют в галстуках!

Синди достала из сумочки ролик скотча и обклеила кофры липкой лентой. Как и раньше, она оставалась в неведении, в чем же заключалась ее работа. Но она знала, что самая правильная линия поведения — это ни о чем не расспрашивать Линца. Если бы он посчитал нужным и полезным для общего дела посвятить ее в детали операции, Синди получила бы полную информацию. Значит, он решил, что неведение лучше обеспечит ее безопасность. Главное, что это не наркота. Линц поклялся ей, что она никогда не будет в этом замешана, а свои слова он на ветер не бросал.

— Ты заплатила ровно четырнадцать монет?

— Так точно, сэр, — шутливо отрапортовала Синди, но тотчас спохватилась. В денежных расчетах Линц не терпел никаких шуток. — Вот чек из магазина. Надеюсь, я не переплатила?

— Не волнуйся, детка. Четырнадцать сотен вполне нормальная цена. Сохрани чек для таможни, иначе они сдерут с тебя пошлину.

Линц извлек из кармана шорт пачку стодолларовых купюр. Сморщив лоб, он пересчитывал их, как будто это были его последние деньги, предназначенные на покупку куска хлеба.

— Вот тебе еще восемь сотен на дорожные расходы.

— Я представлю отчет, — с готовностью пообещала Синди.

— Разумеется. Но не скупись… Ни в чем себе не отказывай.

Лицо к лицу, глаза в глаза — встретились две лучезарные улыбки — его и ее. Улыбаться они умели.

— И… — тут он отделил еще одну пачку купюр, — твой аванс. Две тысячи. И еще две ждут тебя по возращении.

Линц, как всегда, все понял, все оценил и взвесил. Он был… тень и свет. От него исходила угроза и одновременно добро для нее — маленькой, испуганной, но сексуально-привлекательной мышки, каковой она являлась и сновала, суетясь, по свету.

Она сначала обрадовалась поездке на Тортолу. Последнее задание Вальтера Линца она выполнила там отлично. Линц ее похвалил. А она с удовольствием вспоминала ночь, проведенную с молодым капитаном Стивом Берлиндом на его яхте. К сожалению, он не был владельцем, он лишь катал по теплому морю всякий человеческий мусор, тех, у кого есть деньги и амбиции. Так говорил Стив, когда они отдыхали от любви. Яхта стояла у причала, паруса были свернуты, но все равно ей казалось, что они совершили вместе морской круиз.

— Защита тебе обеспечена, — сказал Линц, и радужные надежды на встречу с «морским» любовником мгновенно растаяли. Но Синди была неплохой актрисой и сумела скрыть свою досаду.

— …Если тебе на глаза в аэропорту попадется мистер Вестон, не обращай на него внимания. Он будет следовать за тобой, чтобы сохранить твою жизнь. Общаться с ним ты не должна… Но тебе будет спокойнее, что он всегда рядом.

— О'кей! Вестон — это то, что мне нужно… За ним я как за каменной стеной.

Разве Синди могла что-то возразить? Наоборот, она должна радоваться, что Эл Вестон будет ее тенью.

Лифт доставил ее в холл, потом она выкатила кофры через вращающуюся дверь на залитую солнцем асфальтовую площадку перед отелем. Вестона нигде не было видно, но Синди знала, что он неподалеку и наблюдает за ней. Линц сказал, что она находится под его опекой, значит, так оно и есть. Вполне возможно, что неведомые партнеры Линца вдруг проявят чрезмерную алчность и захотят нарушить условия сделки. Тогда Эл Вестон выйдет из тени и его мощная фигура заставит противников отступить. Синди ценила такую заботу о ее безопасности, но знать, что ты находишься под постоянным наблюдением, было не очень приятно. Все, что Синди и другие курьеры Линца позволяли себе совершить в нарушение данных им инструкций, мгновенно фиксировалось, а в конце подводился итог. За ошибки полагался штраф. Иногда он был чрезмерным. Сам Эл Вестон рассказал Синди не без намека, что одного проштрафившегося курьера нашли в туалетной комнате аэровокзала в препарированном виде. Его череп был аккуратно распилен, а мозг, глаза, язык в порядке разложены перед отрезанной головой на пластиковой подстилке — все как в анатомичке. Об этом происшествии стало известно всем курьерам. Таким образом в организации поддерживалась дисциплина.

Лимузин был уже тут как тут, и Мануэль открыл багажник.

— Будем грузиться, мисс?

— Да.

Они вместе проделали эту работу, и Синди уселась на заднее сиденье. Машина мягко тронулась с места, влилась в автомобильный поток, устремленный к аэропорту.

— Эл Вестон тебе на глаза не попадался? — поинтересовалась Синди.

— Эл? Нет. А разве он летит с тобой?

— Я спросила просто так… Давно его не видела.

Она задала Мануэлю бессмысленный вопрос. Эл появится тогда, когда будет нужен. Сейчас в его присутствии нет необходимости. Груз надежно упрятан в багажник, за рулем личный шофер Линца, через считанные минуты ее доставят в аэропорт. Там уже заказан билет до Сан-Хуана, главного города Пуэрто-Рико, потом опять же заранее зарезервированное место в маленьком уютном самолете до Тортолы.

До появления в аэропорту ей предстоит процедура перевоплощения. Она должна сменить внешность, стать совсем другой женщиной — не той, что вышла с блестящими алюминиевыми кофрами из двери «Коммодора».

— Мануэль! Отверни-ка зеркальце. Я не собираюсь развлекать тебя даровым стриптизом…

Мануэль, привыкший к подобным трансформациям, ответил молчаливым кивком. Он знал, что, если опоздает с доставкой пассажирки на рейс, ему не жить. А по дороге всякое может случиться. Лучше смотреть вперед, а не назад. Пусть Синди сверкает там своими грудками и ляжками на заднем сиденье — в другой ситуации он не отказался бы глянуть и даже кое-что пощупать, но не рисковать же ради этого на старости лет хорошо оплачиваемой работой и, может, даже жизнью.

3

Говард Хантер глянул на свой «роллекс» и похлопал таксиста по плечу.

— Жми, старина! Мы опаздываем. Ты плетешься, как трактор в Айове.

Водитель никак не прореагировал. Все и так было ясно. Перед туннелем, ведущим в аэропорт Бостона, образовалась нескончаемая, источающая бензиновую гарь и нервные истошные гудки автомобильная пробка.

— Расслабься, — посоветовала Мэрилин. — У нас в запасе еще два часа.

Она откинулась на сиденье, приняв позу отрешенной от всех забот женщины. Она и одежду выбрала соответствующую — вытертые джинсы и рубашку, иногда обнажающую пупок.

— Спешить некуда. Ты не на гонке яхтсменов.

Чтобы окончательно утихомирить шторм, бушующий в душе супруга и грозящий разнести взрывом это жалкое такси, которое все-таки должно доставить их в аэропорт, Мэрилин кокетливым жестом надвинула ему на глаза морскую капитанскую фуражку.

— Смотри вперед, капитан!

Говарду не понравилось, что ее руки коснулись его «святыни». Но он промолчал. Все, что происходило в последнее время, унижало его достоинство. Поступок жены — это мелочь по сравнению с остальными неприятностями. Он утвердил свое достоинство, посмотревшись в водительское зеркальце и убедившись, что фуражка украшает его голову по всем правилам, а не выглядит как шутовской колпак.

— Два последних дня выдались такими тяжелыми, — пожаловался он. — Ты уж прости, что я не в себе. Нас ждут не лучшие времена.

— Я знаю.

Мэрилин смотрела, как «дворники», ритмично шурша, очищают ветровое стекло от грязи.

Впереди их не ждало ничего хорошего. Поездка на Карибы была совсем некстати. Фирма рушилась. Надо было оставаться на месте, чтобы хватать обломки. Иначе их украдут те, кто вовремя подсуетится.

Мэрилин опустила боковое стекло, чтобы избавиться от духоты, хотя чем можно надышаться в автомобильной пробке? Горячий автомобильный выхлоп заставил ее закашляться, а на лицо упали мелкие капли грязного дождя.

Она пожалела, что перед отъездом потратила столько времени на макияж. Теперь косметика размажется и она будет выглядеть нелепо. Но не это главное. Муж, сын и дочь — они были той тяжестью, которую Мэрилин несла на своих плечах, о прикосновении к которым мечтали многие мужчины.

Штаты Новой Англии переживали депрессию в строительстве. Когда она кончится — никто не может предсказать, а Говард взял кредиты у банка под свои грандиозные проекты. Двадцать пять процентов годовых он обязан им выплатить. Он надеялся на строительный бум, на сверхприбыль, но ни бума, ни возможности хотя бы вернуть вложенные средства не предвиделось.

Срок платежей близился, и практичный женский ум Мэрилин, супруги еще недавно удачливого бизнесмена, беспрерывно подавал сигналы SOS.

И все-таки она согласилась на эти недельные каникулы. Мэрилин понимала, что значит для мужчины потерять свое лицо перед кем-либо из его бесчисленных приятелей. Тем более перед своим давнишним поклонником еще со времен колледжа. Говард заводил разговор о круизе на яхте из года в год. И все как-то не удавалось. Он покупал атласы и карты, вычерчивал на них предполагаемые маршруты. Тогда это были воздушные замки, которые исчезали, таяли с наступлением утра, когда надо было идти в контору и зарабатывать деньги. Доллары текли рекой, но вот эта река обмелела, зато освободилось время для каникул на Карибах.

Говард даже сейчас, в такси на пути к аэропорту, чувствовал себя виноватым за то, что бросил свой бизнес, вернее, оставил его без присмотра на неделю. Ему хотелось, чтобы Мэрилин хоть как-то подбодрила его, поддержала его идею.

— Прости, что я не посоветовался с тобой и самостоятельно принял решение. — Он был жалок, и поэтому Мэрилин ничего не ответила. — … Но они так хотели… Билл и Дженни. Это была их мечта. За неделю, я думаю, катастрофы не произойдет… Юристы провозятся с бумагами пару месяцев.

У Мэрилин не вызывала восторга эта поездка вместе с Биллом и Дженни. Старый друг-неудачник и его бесполая жена — малоподходящая компания в ситуации, когда надо перебороть стресс от краха собственного бизнеса и пережить стремительный спуск от благополучия к нищете. Они иногда встречались, причем инициативу всегда проявлял Говард. Происходил обмен любезностями и ничего не значащими улыбками в каком-нибудь нью-йоркском ресторане, затем вялотекущая беседа. Никакого интереса эта супружеская пара у Мэрилин не вызывала. Милые интеллигентные люди безо всяких перспектив — вот как она их оценивала. Он учительствовал в какой-то нью-йоркской школе для отпрысков малообеспеченных родителей, она же занималась то ли дизайном, то ли продажей подержанной конторской мебели. В общем, это были не те люди, с которыми стоило поддерживать дружбу.

Однако за долгие годы супружества Мэрилин усвоила, как лучше ей вести себя по отношению к Говарду. Она умела настоять на своем, когда ей это было необходимо, но его слабостям она потакала великодушно.

У Говарда имелся тридцатифутовый парусный шлюп. Он держал его на стоянке в Плимуте всего в часе езды от их дома и изредка плавал на нем по заливу Кейп-Код, если удавалось хоть на полдня оторваться от работы. Говард записал обоих детей — Джошуа и Аманду — в качестве членов команды и несколько раз брал с собой на борт и Мэрилин. Но свободные уик-энды выдавались все реже и реже, энтузиазм постепенно иссяк. Мэрилин и дети потеряли всякий интерес к морским прогулкам. Для Говарда хождение под парусом было еще одной возможностью самоутвердиться, такой же, как в прежние годы его участие в футбольных матчах.

Однажды, когда они совершили какую-то незначительную ошибку при входе на стоянку в яхт-клубе, он так рассвирепел, что Мэрилин показалось, что с ним непременно случится удар. Джош заявил, что он чувствует себя на отцовском корабле галерным рабом, и под любым предлогом стал избегать этих уик-эндов. Последние два года шлюп очень редко покидал место стоянки и Говарду приходилось удовлетворять свою страсть к парусному спорту, посещая яхт-клуб и распивая там напитки в обществе таких же, как он, «мореплавателей».

Он беспокойно ерзал на месте, пока машина с черепашьей скоростью двигалась по тоннелю.

— Проклятье! Нам еще сдавать багаж, — бормотал он, все время поглядывая на часы.

Только когда они выползли наконец из тоннеля и снова очутились под открытым небом и с высоты эстакады увидели здание аэропорта, Говард несколько успокоился и высказал вслух то, что, как Мэрилин догадывалась, мучило его все последние дни:

— Мне кажется, не стоит посвящать Билла и Дженни в наши проблемы. — Он сделал вид, что эта мысль внезапно пришла ему в голову. — Не хотелось бы портить им настроение.

Мэрилин тут же согласилась.

— Конечно. Давай вообще наложим запрет на все разговоры о делах и устроим себе настоящие каникулы. Сбежим от всех забот и проблем. В этом я вижу цель нашей поездки.

За годы совместной жизни она достаточно хорошо изучила характер Говарда. Он обладал достаточным мужеством, чтобы не прятаться от реальности и достойно встретиться лицом к лицу с опасностью разорения, но одного он никак не сможет пережить — утрату репутации победителя. Особенно в глазах старого друга.

Мэрилин понимала, почему он так держится за Билла. Скромный учитель был свидетелем его спортивных успехов в молодости. Он знал о достижениях Говарда в бизнесе и ничего не ведал о его провалах. Такой человек был необходим Говарду как воздух. Билл одним своим присутствием будет подстегивать Говарда, и это, может быть, восстановит его веру в себя, в свою счастливую звезду.

Когда нападающий рвется с мячом вперед, он должен знать, что сзади его подстраховывают защитники. Билл и был таким защитником в годы их молодости. Дай-то Бог, надеялась Мэрилин, что Билл и сейчас справится с этой ролью. Как нужен Говарду в данный момент надежный тыл!

4

Стив Берлинд спрыгнул с катера, подтянувшись на руках, ловко перекинул тело через борт и ступил на палубу «Стройной девчонки». Он поймал брошенный ему рюкзак и взмахом руки поблагодарил приятеля-моториста.

— Подхватить тебя вечерком? — спросил парень. Стив отрицательно покачал головой.

— Не стоит! Дел по горло. Если завтра нагрянут пассажиры, надо все проверить и перепроверить.

— Если передумаешь, радируй.

Моторист включил двигатель и умчался, проложив на гладкой поверхности воды пенную полосу.

Стив выглядел несолидно, совсем не так как настоящий «морской волк». Худощавый и невысокий, не очень уж загорелый — разве такие капитаны управляют яхтами! Он нарочно отпустил патлы и сделал себе на затылке «конский хвост», перетянув волосы ленточкой. Весь его внешний вид — от одежды — обрезанные ниже колен джинсы и полинявшая от многих стирок рубашка — до весьма независимой манеры поведения был вызовом миру богатых нанимателей яхт. В какой-нибудь рок-группе он бы смотрелся естественно, но не на борту шикарной яхты, да еще в должности ее капитана. Но он обожал «Стройную девчонку», лелеял и заботился о ней, как самый страстный любовник. За это его и ценили в фирме.

Предыдущий круиз прошел отлично. Все шестеро пассажиров были довольны, благодарили, сверкали улыбками, и он получил новый заказ.

— Завтра жди еще одну компашку! — сказали ему в конторе. — Один горячий парень из Бостона. Я так понял по телефону, что он за словом в карман не полезет. С ним жена и еще одна супружеская пара.

— Этот парень, наверное, из местного яхт-клуба?

— Угадал. Он мне все выложил. Он спец по парусам.

— Пошел он… — Стив ненавидел «спецов», которые на поверку оказывались дилетантами.

Все пассажиры делились, по его мнению, на две группы. Самые удобные ели, пили, загорали, купались, трахались, а вот другие пытались управлять парусами или, еще хуже, залезть в рубку, чтобы покрутить штурвал. Эти пижоны считали, что за свои денежки приобрели «Стройную девчонку» на неделю в полную собственность, причем нагишом, без одежды и без капитана.

Такие людишки, едва отодрав свои задницы от конторских кресел, уже воображают себя адмиралами. Они опасны. Капитана они держат на всякий случай, когда им надоедает возня с парусами, а до этого они все хотят делать сами. «Клубные яхтсмены» — так прозвали их в фирме. Их знания о мореплавании были почерпнуты из «Билли Бада» Мелвилла, и оттуда же взят их специфический жаргон. Капитану приходилось смотреть в оба, чтобы кто-нибудь не вылетел за борт при их безумных маневрах.

— Может, им лучше взять напрокат катамаран? — поинтересовался Стив. Он имел в виду плавающие гостиничные номера из пластика, с телевизором, горячим душем и прочими удобствами. Их парусная оснастка была вроде куклы Барби для взрослых мужчин, уставших от конторских будней. Ею они могли забавляться сколько угодно без риска разбиться о рифы.

— Им требуется твоя «Стройная девчонка». Парень выбрал ее по каталогу.

Стив удивился. «Стройная девчонка» предназначалась для плавания в открытом море. Ее создатели думали не об удобствах пассажиров, а о том, как она поведет себя при хорошем ветре. Ее мореходные качества заботили их больше всего. Поэтому «клубные яхтсмены» остерегались арендовать ее на круизы.

Стив плавал на многих яхтах, но «Стройная девчонка» была его любимицей. Он прожил на свете двадцать пять лет, из них десять провел на бортах различных яхт. Сначала участвовал в парусных гонках в Чесапикском заливе, потом, когда наступал сезон, катал владельцев различных суденышек вдоль всего Атлантического побережья. Он оценивал корабли по своей собственной шкале — как яхта реагирует на перемену ветра. «Стройная девчонка» была, по его мнению, само совершенство.

Стив прошелся по палубе, заглянул в рубку и закинул туда рюкзак. Освободившись от поклажи, он постоял немного в задумчивости, оглядывая свое хозяйство. Нужно было достать из хранилищ свернутые паруса, закрепить их на стеньгах. Потом он намеревался проверить компас, радиоаппаратуру и навигационные приборы. Утром он запустит двигатель, причалит к пристани и проследит за погрузкой продовольствия и напитков. Конечно, он будет помогать грузчикам, одновременно приглядывая за ними, иначе некоторое количество коробок или ящиков якобы упадет в воду. А после всей этой утомительной процедуры он облачится в фирменную униформу — белые шорты, рубашку и капитанскую фуражку с эмблемой фирмы — и будет ждать гостей на борту яхты.

Клиент, который выбрал «Стройную девчонку» по каталогу, должен быть не таким уж профаном. «Наверное, он не так уж плох, хотя от него пышет бостонским самодовольством», — мысленно убеждал себя Стив, желая настроить себя благожелательно по отношению к будущему пассажиру.

Подобные личности с двойным дном были ему знакомы с детства. Его отец был такой же — любил командовать, хотя не имел на это никакого права. Неудачник, но с гонором, скрывающий, что его жена с утра накачивается водкой, подкрашенной апельсиновым соком, и вымещающий свою бессильную злобу на сыне-подростке. Старший брат подворовывал мелочь из карманов родителей и соучеников, но делал гордое лицо, когда его разоблачали. Сестра скидывала бретельки купальника с плеч на пляже, когда мимо нее проходили мужчины, и показывала им грудь, но в любой компании вела себя как недотрога. Все они были лгуны, и он, ненавидя эту ложь, сбежал из дома, когда ему исполнилось пятнадцать.

Он нашел себе новую среду обитания, где воздух был чист и свеж, дыхание океана заполняло легкие, ветер туго натягивал паруса.

Десять лет он работал на хозяев и ни на шаг не приблизился к своей мечте — стать владельцем судна, подобного «Стройной девчонке». Какая-то невидимая, но неприступная стена отделяла тех, кто работает, от тех, кто преуспевает. Он покорно выполнял глупые команды, носил пиво и ром со льдом обалдевшим от жары и штиля пассажирам и с каждым сезоном все больше начинал сомневаться, что сможет пробить брешь в этой стене.

Может быть, парень не так глуп, как его описал конторский служащий? Раз он выбрал по каталогу именно «Стройную девчонку», он что-то понимает. Может быть, совместное плавание даст Стиву какой-то шанс?

5

Синди не нужно было оглядываться. Она спиной почувствовала, что Эл Вестон здесь, в аэропорту Сан-Хуана. Она предвидела, что он появится. Алюминиевые кофры плыли по ленте багажного транспортера. Он стоял по одну сторону, она по другую. Оба они следили за одним и тем же грузом.

Эл Вестон оделся как беспечный курортник среднего достатка. Особенно смешно выглядел его пестрый спортивный пиджак со множеством карманов и соломенная шляпа с игривой рекламной лентой. Вид у него был шутовской, но затевать с Элом шутливый разговор было опасно. Юмора он не терпел. Он жил только Делом. Ради Дела он ломал кости, проливал кровь и топтал ногами нарушителей порядка, установленного боссом. И сейчас он не улыбнулся, завидев Синди, а только тверже поставил ногу, обутую в высокий ботинок, на ограждение транспортера. Этот безмолвный жест означал, что багаж в поле его внимания и в случае каких-либо неприятностей он готов пойти на крайние меры.

Они познакомились в ночном клубе, где он работал вышибалой, а она, потряхивая голыми сиськами и уворачиваясь от липких пальцев особо жаждущих ее потрогать, проталкивалась через танцплощадку с подносом коктейлей.

Шесть одиноких мужчин, разгоряченных музыкой и напитками, пожелали позабавиться — каждый хотел подержать Синди у себя на коленях и щипнуть за то местечко, которое ему приглянется.

Эл Вестон возник из полумрака, и тут же цепкие руки подвыпивших джентльменов разжались.

— Есть проблемы, господа? — спросил он вежливо.

— Никаких проблем, — ответили ему. Мужчины выразили желание тотчас же уплатить по счету и смыться.

— Спасибо, — коротко поблагодарила Вестона Синди и помчалась за новой порцией коктейлей для соседнего столика.

Он слегка, почти незаметно, поднял большой палец вверх в знак того, что оценил ее благодарность, и тут же нырнул куда-то в тень, в темноту, словно паук в свою паутину.

Их знакомство возобновилось, когда в клубе произошел инцидент. Приходная касса показала меньшую сумму, чем та, что должны были получить официантки за напитки с клиентов. Девочки возмущались, ревели, оправдывались. Крик стоял, как на птичьем острове.

Толстый указательный палец Эла как ружье нацелился в лицо Синди.

— Ты одна… пойдешь со мной. А вы, все остальные, заткнитесь!

Синди поплелась за ним, уткнувшись взглядом в его мощную спину. Они очутились в ее тесной каморке. Там он, вопреки ее ожиданиям, не облапал ее, а разложил перед ней кучу счетов и чеков.

— Разбирайся! — сказал он и ушел.

Она не хотела выдавать своих подруг, но если не алгебра, то арифметика ей была доступна с начальной школы. А эти девчонки забыли про четыре правила арифметики и совали себе в карманы мелочь без счета. Глупышки! Если все вокруг дышат вам в лицо перегаром, это не значит, что кто-то тут же не считает на трезвую голову денежки.

В тот памятный вечер Синди просидела над разбором смятых бумажек, пахнущих табаком и спиртным, наверное, часа два. Эл Вестон появился за ее спиной бесшумно и, склонившись над ней, как грозовая туча, глянул на ее работу.

— Есть результаты? — спросил он.

— Тут и дураку ясно! — ответила Синди, гордясь результатами своего расследования.

— А ты не дура?

— Надеюсь.

— Тогда зачем ты здесь?

— С такими-то сиськами? — Синди поняла, что он оценил ее пропорции, как лошадиный барышник, но похоти не было в его взгляде.

— … И с мозгами… — добавил он.

В следующий вечер ее не отправили в общий зал разносить напитки, а познакомили с группой джентльменов, которые захотели, чтобы их обслуживали отдельно. Это оплачивалось чуть лучше, чем ее прежняя работа.

— Если бы у тебя были рекомендации! — вдруг как-то утром заметил Эл, они столкнулись в полутемном зале, где наводился порядок после ночных клиентов.

— Кто мне даст рекомендации? Только моя мама в Миннесоте.

— Она давно тебя прокляла. — В голосе Эла не было издевки, а только грусть и сочувствие. Они помолчали, пригубив заказанное им пиво. — Я дам тебе рекомендацию, — заявил он.

— Мне нечем тебе заплатить, — сказала Синди. — Разве вот только этим?

Она положила его руки на свои упругие ляжки и прижалась обнаженной грудью к его шершавому пиджаку.

Эл спокойно выдержал этот натиск женской плоти и продолжал допрашивать ее.

— Кто тебя трахает?

— Тебе какое дело?

— Их у тебя много? Этих самцов?

— Да нет. — Синди задумалась. — Залезут в кровать, посопят, поерзают и заснут.

— Любовник есть?

— Нет. — Синди была искренна. — У меня нет любовника.

В тот раз разговор окончился ничем, но через неделю один из клиентов захотел трахнуть Синди прямо на автостоянке перед клубом. Эл вовремя вмешался. Синди отделалась синяками и следами укусов на самых видных местах.

— Пора тебе сменить работу, — сказал Эл, внешне безучастно поглядывая на следы ночной схватки на теле Синди.

— Предложи мне что-нибудь получше! — в ярости воскликнула Синди.

— Без моей рекомендации… — начал было он.

— С твоей, с твоей! — закричала Синди. — С твоей рекомендацией я могу куда-нибудь устроиться?

— Мой знакомый любит переписываться с друзьями. Но не по почте. А если письмо или посылка будут доставлены вовремя, четыре тысячи у тебя в кармане.

— Четыре тысячи! — Синди мгновенно просчитала в уме, что можно сделать на четыре тысячи баксов. Прежде всего засесть в клинике и выгнать из себя эту заразу — привычку к наркотикам. Ее приучил к травке, а потом и к уколам первый же ее мужчина, после того как она сбежала от матери. Жуткая борьба происходила в ней — или плыть по течению прямо в пропасть, или разбить голову о камни!

Эл Вестон, казалось, просвечивал ее насквозь.

— Порошочек? — спросил он сочувственно.

— Тебе какое дело?

— Мы этим не занимаемся. И тебе не советую. Выкинь это из головы.

Она была бы рада избавиться от наркотической зависимости, но лечение стоило не менее четырех тысяч баксов. Она призналась в этом Вестону.

— Пусть тебе устроят кредит, — спокойно отреагировал он. — Тысячу ты получишь от меня в долг. Остальное быстро отработаешь. Мы с этой дрянью дела не имеем.

Он был для нее добрым дядюшкой, таким, каким позже стал Вальтер Линц. Только у них обоих жало было острое, ядовитое и убивало мгновенно. Ей были нужны деньги на курс лечения. Она их получила и излечилась. Больше всего она боялась, что вернется в мир марихуаны и героина.

За три месяца службы у Вальтера Линца ее ни разу не потянуло к наркотикам. Эл и Линц спасли ее, и, если бы Синди была верующая, она бы молилась за них. Но она все-таки отчаянна их боялась. Она выплатила долг в наркологической клинике, очистила себя для будущей жизни, собиралась вернуться с покаянием к матери в Миннесоту. Последнее задание давало ей возможность заработать на пару месяцев спокойной и обеспеченной жизни.

Эл Вестон и Вальтер Линц так ласково обращаются с ней. Почему же она вздрагивает при одном лишь воспоминании о них?

Темная резиновая лента транспортера уносила серебристые кофры за таможенный занавес. Эл Вестон проследил путь ценного груза. Но только ли этим был занят Вестон? Синди не сомневалась, что Эл охраняет ее и по своим меркам оценивает каждый ее поступок.

6

Говард первым углядел долговязую фигуру Билла в толчее, царившей в аэропорту Сан-Хуана. Он сделал попытку окликнуть его, но безуспешно. Шум вокруг стоял невообразимый. Однако сработало нечто вроде телепатии, и уже через секунду Билл, словно получивший невидимый сигнал, мчался навстречу старому другу, сметая на пути все препятствия и заранее широко раскинув руки. Обнявшись, они закружились на месте — двое достаточно тяжеловесных мужчин, в прошлом форвард и защитник студенческой футбольной команды.

— Ты никогда не был в лучшей форме, Билл! — воскликнул Говард.

— А ты проломишь любую защиту! — захлебывался от восторга Билл.

Про своих женщин, оставленных где-то позади, они на эти минуты забыли. Разжав наконец объятия, они отступили на шаг и изучающе оглядели друг друга.

— В тебе ни унции жирка не то что во мне, — с грустью констатировал Говард. — Сижу в кресле и толстею с годами, как далай-лама.

Он слегка прибеднялся. За пятнадцать лет он прибавил в весе не более двадцати фунтов. При росте свыше шести футов это никак не сказывалось на его фигуре. И походка и выправка были у него вполне спортивными, густые темные волосы скрывали плешь, а жесткие рельефные черты лица не расплылись под влиянием благополучной жизни.

Билл по достоинству оценил наряд Говарда.

— Ты выглядишь как настоящий «морской волк»! Какой эксперт тебя консультировал?

— Я! — вмешалась в мужской разговор Мэрилин. Билл порывисто обнял ее и расцеловал.

Неважно, что они были едва знакомы. В такой радостный момент любые условности можно отбросить к черту. Дженни расценила эйфорию мужа иначе. Ей не понравилось, что ее муж бесцеремонно лапает сексапильную жену своего дружка по студенческой команде. Зато ей, к сожалению, понравился наряд Мэрилин — свободная блуза-сафари с множеством карманов и туго обтягивающие зад брючки. Это испортило ей настроение. По сравнению с этой со вкусом упакованной самкой Дженни выглядела одетой на средства Армии спасения.

— Ты так чудесно выглядишь, Мэрилин! — сказала Дженни.

— Если б мне иметь твою фигуру! — последовал ответ, а затем вопрос: — Как ты ее сохраняешь? У тебя есть свои секреты? Может быть, ты знаешь тайны вечной молодости?

«Вечная молодость» Дженни была похожа на засохший цветок, заложенный в семейный альбом и давно там забытый.

Мэрилин была на пять лет старше, но, когда она сняла солнечные очки, ее глаза лучезарно блеснули такой юной красотой, что Дженни сразу же почувствовала себя серой мышкой, готовой поскорее спрятаться в нору.

Косметика на лице Мэрилин почти не была заметна, потому что стоила бешеных денег, а светлые волосы клубились над головой как сияющий нимб. Здесь чувствовалась рука высокооплачиваемого профессионала.

— Почему бы вам не расслабиться в баре, пока мы с Биллом займемся билетами? — предложил Говард.

— Не рано ли для бара? — Мэрилин изобразила на лице гримаску.

— Никогда не рано выпить, если ты на отдыхе!

Говард был явно настроен веселиться всю неделю. Он подтолкнул Билла к билетной стойке.

Женщины остались одни, общей темы для разговора сначала не находилось. Поэтому они довольно долго хранили молчание, наблюдая издали, что предпримут мужчины в ситуации, когда им нужно проявить инициативу. Для Говарда каких-либо барьеров, особенно в виде веревки, протянутой между столбиками, не существовало. Он поднырнул под это смехотворное ограждение, прорезал, как меч-рыба, скопившуюся у стойки очередь и обрушился на служащего, бессмысленно перекладывающего с места на место какие-то ненужные бумажки.

Служащий поднял на него мутные глаза и попросил подождать минуту.

— Минуту я подожду, — со значением произнес Говард. Но он не хотел терять и этой минуты. — Хочешь увидеть нашу лодочку? — Будучи не в силах терпеть, Говард достал из конверта фотографии. Как будто он демонстрировал знаменитый изумруд или чек на миллион долларов — такой у него был торжествующий вид.

Цветные фото яхты, несущей полную парусную оснастку, с пенящимся буруном под форштевнем, впечатляли. У Билла перехватило дыхание от восторга.

— Красотка! — прошептал он.

— Ее назвали «Стройной девчонкой» и попали точно в яблочко! Я бы эту девчонку обнял за талию и станцевал с ней джигу. И провести ночку в постели с ней не отказался бы. Сорок пять футов в длину, а тащит на себе паруса площадью в четырнадцать сотен квадратных метров!

— Настоящая классика!

— Оценил! — обрадовался Говард. — Она и против ветра способна держать приличную скорость. Конечно, она не из молоденьких. Но это даже к лучшему. В пятидесятые годы еще помнили традиции. Ей сейчас за сорок, но ее ни разу еще не вытаскивали надолго сушиться на солнышке. Только чтобы соскрести ракушки и подкрасить.

Говард пролистал перед глазами Билла страницы рекламной брошюры.

— Смотри. Две каюты внизу одинаковые, как близняшки. Если хочешь, кинем жребий, кому какая! А можем меняться каютами или… нашим гаремом.

Говард решил, что его шутка получилась удачной. Билл внутренне с ним не согласился, но дипломатично поддержал друга.

— Ты капитан, тебе и решать, кому где спать и с кем. Главное, чтобы груз был распределен равномерно, и мы бы не опрокинулись.

Говард ободряюще хлопнул его по плечу.

— Гляди дальше, дружище! В каждой каюте умывальник. Вода есть, хотя и холодная, но пресная. Будет, чем смыть соль… и пот, если уж будем очень сильно напрягаться. Баки с пресной водой расположены под ватерлинией, где температура на восемьдесят градусов по Фаренгейту ниже, чем на поверхности. Это естественный холодильник.

Как всякий средний американец, Говард преклонялся перед божеством статистики. В цифрах, которые щедро дарила ему реклама, он черпал уверенность, что затраченные им доллары обратятся в полученное им удовольствие — ровно цент в цент минус налоги.

— Чего-нибудь не хватает? — ревниво спросил Говард.

— Это плавающий дворец Кубла-хана! Но с тобой я бы поплыл и на байдарке!

— Так мы и поступим, когда впадем в нищету.

— Я бы смог помочь тебе управлять байдаркой, но не таким адмиральским фрегатом.

— Я с ним отлично управлюсь. А если ты будешь на подхвате… как в старые времена, мы не пропадем.

Мэрилин и Дженни с трудом отыскали свободный столик на заполненной туристами веранде и заказали какие-то тропические напитки. До того, как им принесли заказ, они молчали. Каждая искала в уме тему для разговора и линию поведения с будущей спутницей по круизу. Слово, сказанное невпопад, могло с самого начала испортить столь долгожданные каникулы. Даже если они в чем-то не сойдутся во мнениях, это не так уж важно, но поссорить своих мужей, нарушить их старую дружбу, было бы непростительно. Дженни, к сожалению, не помнила, как зовут детей Мэрилин, но та обладала достаточным чутьем, чтобы вывести ее из трудного положения. Она достала из сумочки фотографии.

— Джордж и Аманда. — Она не заставила Дженни долго любоваться детскими личиками, а почти сразу же убрала фото и высказала несколько общеизвестных суждений о том, как трудно иметь дело с подростками. Мать должна удержать их от преждевременного вступления в откровенную драку за место под солнцем, уберечь от сексуальной распущенности и наркотиков.

Она старалась навалить как можно больше на сына и дочь всяких полезных и бесполезных дел и тем оградить от соблазнов окружающего мира. В школе она заставила их записаться в спортивные команды и научные кружки. После занятий они еще пели в хоре при местной церкви и собирали макулатуру, участвуя в городской программе по очистке природной среды. Дети Говарда и Мэрилин регулярно ездили в Европу в составе спортивных и гуманитарных групп, открывая для себя мир, настоящий, а не книжный, или путешествовали на велосипедах по стране под присмотром представителей религиозных организаций.

— А зимой они катаются на лыжах. Наша община на свои деньги построила высокогорный лагерь для детей. Там они под надежным руководством. Иначе мы не смогли бы позволить себе этот отпуск, — объяснила Мэрилин. — Я никогда бы не решилась оставить их дома одних.

Затем Мэрилин принялась расспрашивать Дженни о ее работе и, к удивлению Дженни, проявила к ее ответам повышенный интерес. Да и сама Мэрилин, поднявшая эту тему из чистой вежливости, удивилась тому, что ее заинтересовали подробные объяснения о профессиональных тонкостях дизайна. Путь Дженни в бизнесе был тернист. Она красочно описала несколько сражений, которые она выиграла или проиграла, и поделилась с Мэрилин сокровенной мечтой — открыть собственное дело.

— Как я завидую тебе! — воскликнула Мэрилин.

— Ты… мне?! — Дженни растерялась.

— Твоей работе прежде всего, — пояснила Мэрилин. — Ты оставишь после себя на земле след…

— Твоя семья, твои дети — это еще более глубокий след! — решительно заявила Дженни. — Это я должна завидовать тебе!

— Дети — это моя жизнь, — согласилась Мэрилин. — И, конечно, Говард. Но я зависима от него, а ты — сама по себе…

Высказывания Мэрилин пролили бальзам на душу Дженни, но она не посмела даже мысленно сравнить судьбу их семьи с положением Мэрилин и Говарда в обществе.

— Прежде чем я что-то смогу сделать для себя, я должна заставить Билла свернуть с его жалкой дорожки. Он залез в эту нищую школу и барахтается там по уши в дерьме. Кто бы его вытащил из этой школы?

— О какой школе идет речь? — громко спросил Говард, заняв место за столиком между двумя женщинами. — Школу жизни мы, кажется, прошли, а школу управления парусами изучим за пару дней.

— О школе, в которой служит Билл, — пояснила Дженни, прежде чем снова, как улитка, скрыться в своей неприметной раковине и смолкнуть. Билл, стараясь не терять беззаботного вида, уселся напротив и попытался пошутить.

— С каждым повышением цен зарплата учителей государственных школ снижается. По-моему, это естественный процесс вытеснения одного вида существ другим. Все по Дарвину!

— Позор! — вскипел Говард. — Ты учишь задаром сопливых голодранцев, они становятся сенаторами и урезают тебе зарплату!

— Им не хочется, чтобы у них появились более молодые конкуренты. Перерезать глотку новому поколению — неплохой способ выжить. Вполне в духе Старой Америки!

— Я горжусь тобой, — заявил Говард. — Если б я мог тебе помочь…

Женщины прореагировали на восклицание Говарда по-разному. Мэрилин опустила голову, а Дженни охватило чувство тоски — зачем все эти разговоры?

— Я все-таки что-то значу в строительной индустрии. — Говард не унимался. — У нас есть лобби и в конгрессе, и в сенате. Мы можем свернуть шею этим подлым политиканам!

Мэрилин испугалась, что Говард пойдет дальше и начнет раздавать уже конкретные обещания, но Билл выручил ее.

— Я рад, что приобрел такого мощного союзника в лице старого студенческого друга, — услышала она тихие слова Билла. — Когда мы вернемся из круиза, то обсудим эти проблемы.

— Правильно! Давай сейчас притормозим, — охотно согласился Говард. — Забудем о делах. Пусть Дженни полюбуется яхтой.

На столик легли фотографии и рекламная брошюра. Дженни громкими восклицаниями выражала свой восторг. Все это было обращено к Говарду, как будто он и был тот Господь Бог, который сотворил Карибский архипелаг, отели и рестораны, «Стройную девчонку».

А Мэрилин в это время думала, что корова, которая доилась каждое утро долларовыми бумажками, умерла и им уже не купить другую.

7

Говард сразу же положил глаз на Синди. К этому времени она вновь успела переодеться — в брючки цвета хаки и яркую широкую блузу. Бейсболку она выкинула в мусорную урну и свободно распустила волосы. Она выглядела как стандартная туристка, если бы не ее выдающиеся женские формы.

— Бог мой, твои глаза скоро выскочат из орбит! — предупредила Мэрилин, мгновенно заметив, что ее супруг таращится и вращает шеей, прослеживая путь Синди по залу ожидания.

— Я рассматриваю ее фотоаппаратуру, — оправдывался он с виноватым видом.

Билл тотчас согласился с другом.

— Зрелище впечатляющее. Должно быть, она профессионалка.

— Профессионалка — это точно. В фотографии или в чем другом — не знаю! — вставила Мэрилин с плохо скрытой иронией.

— Зря ты так быстро ставишь оценки незнакомым людям, — запротестовал Говард. — Я сейчас узнаю, насколько она профессиональна в своем деле и какой аппаратурой она предпочитает пользоваться. Ты интересуешься фотографией?

— Постольку поскольку, — вежливо уклонился Билл от разговора.

— А такая вот штучка тебе не понравится? — Говард расстегнул футляр своего тридцатимиллиметрового «Никона». Он быстро накрутил на объектив дополнительные линзы. — Разведывательная аппаратура для съемки скрытой камерой. Ну-ка взгляни.

Билл сначала увидел самолет на взлетной полосе, потом, покрутив колесико, разглядел лица за иллюминаторами, потом капли пота на лице одной из пассажирок.

— Дьявольская штука! Режет по глазам как бритва. — Он вернул камеру Говарду. — От нее ничего не укроется.

— Лучшее, что можно купить за деньги! — Говард был удовлетворен похвалой друга. — Я еще собирался захватить с собой видео, но у видеопленки не тот цвет и ограниченный срок хранения, а я хочу, чтобы наше путешествие осталось в памяти будущих поколений.

Билл осторожно вернул камеру в руки Говарду, и тот упаковал ее аккуратнейшим образом.

— Будут, конечно, сложности с освещением. Здесь солнце слишком яркое для качественной экспозиции. Интересно, как собирается справиться с подобными проблемами эта профессионалка? — Говард ловко нашел предлог, чтобы подойти к Синди. — Может быть, я получу от нее несколько полезных советов. — Он вопросительно глянул на Мэрилин.

— Одинаковый совет ты получишь и от нее, и от меня, — сказала Мэрилин. — Катись своей дорожкой, пока тебе не дали пинка по мягкому месту.

Билл и даже Дженни рассмеялись, и это еще больше подстегнуло решимость Говарда проконсультироваться с профессионалкой. Мэрилин притворилась, что не обижена. Все выглядело обычной курортной шуткой. Говарду необходимо доказать самому себе, что он везде на своем месте. Ну и пусть доказывает!

Синди нашла, где присесть, и прислонила усталую спину к горячей металлической стенке. Кофры с аппаратурой надежно покоились между ее ног. Она не представляла, что такая поза может вызвать у окружающих какие-то другие эмоции, нежели сочувствие к измученной жарой и долгим ожиданием молодой пассажирке.

Говард для нее не существовал как нечто материальное, пока он дважды не повторил свой вопрос и с приветливой улыбкой чуть не отдавил ей ногу.

— Кажется, мы вместе летим на Тортолу?

— Вероятно.

— По делу? — Он ткнул пальцем в ее кофры.

— О да, конечно.

— Что вы собираетесь фотографировать? Интерьеры или природу?

Она только и думала, как бы отделаться от этого назойливого собеседника.

— Снимаю все, что мне интересно.

— Я сам увлекаюсь фотографией. Конечно, как любитель, а не профессионал. На тридцатимиллиметровую пленку. — Он похлопал по футляру. — Вот приобрел «Никон» и набор объективов. К «Никону» подходят объективы всех систем, не так ли?

Она тряхнула волосами в знак согласия.

— А вы снимаете на тридцать пять миллиметров? Он был готов вроде бы усесться на один из ее кофров, а другой распотрошить на глазах у всего аэровокзала.

— Я бы хотел поглядеть на вашу аппаратуру.

— Сейчас не время, — нашлась Синди. — И вам не будет интересно. Я тоже снимаю на тридцать миллиметров.

В десятке метров от нее из-за развернутой газеты виднелась нелепая шляпа Эла Вестона. Все в порядке! Вестон спасет ее от любого сыщика, провокатора или идиота.

— Можно задать вам вопрос? — настаивал Говард.

— Разумеется, — согласилась Синди.

Из-за краешка газеты появился глаз Эла Вестона. Только глаз, но это уже значило многое.

— Как вы справляетесь с этим мерзким солнцем в тропиках? Оно не позволяет достичь полутеней. Уменьшаете диафрагму до предела?

— Только чтобы не задохнуться, — выдавила Синди из себя одну из своих очаровательных улыбок.

— Ценю ваш юмор, но жду от вас профессионального совета. — Говард был настойчив. Ему нравилась девушка, и он любил, как комар кровь, глотать любую полезную информацию.

Кто он, коп? Или кто-то из «жадных», о которых предупредил ее Линц? Синди терялась в догадках.

— Поставьте мне кофры на тележку, мистер. Вот так, спасибо! Теперь я отправлюсь пописать в женскую комнату. Случайно, вас не гнетет такая нужда?

Обычно после такого отпора у мужчин появлялась на лице идиотская улыбка, но этот, к удивлению Синди, вежливо с ней простился.

Говард вернулся к своему столику с видом победителя. Никто не задал ему никаких вопросов. Синди, как они все заметили, проследовала со своим багажом в дамскую комнату. Но ни жена, ни друзья не обратили внимания, что человек, читающий газету где-то в отдаленном конце зала, запечатлел их лица в своей фотографической памяти.

— Ты потратил на нее три минуты, а уже покорил, — польстила Мэрилин мужу. — У нее такой бюст!

— Бюсты на борту яхты нам предоставлены бесплатно. Мы за них расплатились давным-давно, — отшутился Говард.

Билл промолчал. Он был весь во власти предстоящих им чудесных развлечений. Легкомысленный флирт Говарда в аэропорту был прологом к красочному спектаклю, который вот-вот начнется.

8

Вслед за своим багажом они направились к ожидающему их на взлетной полосе миниатюрному аэроплану. Вспотевший на жарком солнце пилот подхватывал чемоданы, баулы, сумки, и они тут же исчезали в черной дыре в хвосте самолета. Это был двухмоторный турбовинтовой «хэвиленд», специально предназначенный для взлета и посадки на крошечных аэродромах в гористой местности. Конструкторы, создавая подобную машину, вероятно, взяли за образец тропическую лягушку. Внутри самолета сиденья напоминали кукольные креслица. А продвигаясь по проходу, даже самые низкорослые пассажиры вынуждены были пригибаться.

Говард, проходя мимо, послал приветственную улыбку Синди, занявшей одиночное кресло в хвосте самолета. Ей пришлось ответить ему легким кивком, как бы подтверждая их недавнее знакомство. Потом он взгромоздился рядом с Мэрилин, заняв большую часть двойного сиденья и прижав супругу почти вплотную к иллюминатору. Билл и Дженни расположились перед ними. Эл Вестон появился в салоне последним, прошел вдоль рядов, не глядя ни на Синди, ни на Говарда, и уселся в одиночное кресло у входа в пилотскую кабину.

Для взлета «хэвиленду» понадобилось всего несколько сот футов разбега. После затяжного виража, когда небо поменялось с землей местами, в иллюминаторах заголубела морская гладь. Радужная карнавальная лента окаймляла ее. Бесчисленные яхты и катера тихо покачивались на волнах или лавировали, или мчались очертя голову. Это напоминало Броуново движение, только молекулы были окрашены в яркие праздничные цвета. Но суша и прибрежные воды остались позади, и взгляду открылась девственно-чистая синева, застывшая как громадный, сверкающий в солнечных лучах полупрозрачный кристалл. Натужный рев двигателей, сопровождавший набор высоты, сменился мягким, приятным для слуха ровным урчанием. Ласковый голос через динамик уведомил пассажиров, что через иллюминаторы правого борта они могут увидеть остров Сент-Томас. Билл склонился над Дженни, и они оба разглядели темнеющие в прозрачной воде вершины подводных вулканов неподалеку от зеленовато-коричневого пятнышка суши.

— Ты полюбишь этот мир! Я уверен, — шепнул он ей. — Ты же в душе художница, Дженни!

Говард навалился на Мэрилин и начал щелкать фотокамерой.

— Черт меня побери, если я пропущу здесь хоть что-нибудь интересное!

Видимо, он намеревался воспринимать все окружающее только через видоискатель «Никона».

— Оставь хоть несколько кадров на круиз, — напомнила ему Мэрилин.

Пилот объявил, что они пролетают над островом Сент-Джон. Пейзаж за окном выглядел еще более волшебным. Круто подымающиеся из океана скалы с острыми вершинами, похожие на стены древней крепости, плотным кольцом окружали громадную, изумительно правильной формы гору, всю обрамленную пышной зеленью и серебром песчаных пляжей. Говард прижал объектив к стеклу иллюминатора. Затвор аппарата щелкал беспрерывно. Говард словно расстреливал красоты местной природы из пулемета.

Эл Вестон позволил себе расслабиться. Парень явно обычный турист — решил он. Никакой коп не сможет так хорошо сыграть роль подобного балбеса. Как только они миновали Сент-Джон, шум двигателей стал похож на вкрадчивый шепот, нос машины опустился вниз. Началось плавное снижение над проливом Дрейка. Цепочка крохотных островков и потухших вулканов образовывала берега этого своеобразного канала, проложенного природой посреди Карибского моря. Тортола замыкала гряду и отличалась от прочих островов архипелага размером и высотой венчающих ее горных пиков.

— Мы в раю! — шепнул Говард Мэрилин.

Канал тянулся всего на пятнадцать миль, а шириной был не более пяти миль, но сотни естественных гаваней, скрытых нависшими скалами и тропическими зарослями, поджидали здесь мореплавателя.

— Тут можно разгуливать под парусом всю жизнь, и все равно найдется местечко, где ты еще не бывал. — От восторга у Говарда перехватило дыхание.

— Здесь все такое крохотное, — заметила Мэрилин. — Как будто кто-то разбросал по морю игрушки…

Действительно, с высоты трех тысяч футов весь архипелаг Дрейка выглядел так, будто его можно было разместить на ладони. Говард усмехнулся, вспоминая, что во время их семейных морских вылазок Мэрилин чувствовала себя лучше всего, когда яхта была накрепко привязана к пирсу.

— Тебе здесь понравится, — ободрил он ее. — Земля будет все время на виду, и в любом месте можно причалить или встать на якорь не далее двадцати футов от берега.

Самолет, едва не чиркнув крылом о крутой склон Биф-Айленда, словно стерегущего южную оконечность Тортолы, начал затяжной разворот, чтобы попасть на взлетно-посадочную полосу. Узкая бетонная дорожка пересекала северный выступ острова, с обоих концов обрываясь у береговой линии. Ласковые волны плескались о бетон, но при шторме море заливало всю полосу и безраздельно здесь распоряжалось.

Двигатели мгновенно смолкли, как только пилот подкатил машину к зданию терминала. Пассажиры спешили покинуть ставший сразу же душным салон и столпились у хвостовой части самолета в ожидании багажа.

Говард помог Синди поставить алюминиевые кофры на тележку «долли».

— Желаю успеха и благодарю за консультацию. Я учту ваши советы…

Его слова остались без ответа. Он проводил ее взглядом, сделал шаг и споткнулся о собственные чемоданы, не без умысла выставленные Мэрилин прямо у его ног.

Синди чувствовала сухость во рту и легкую дрожь. Ее ждало первое опасное испытание — иммиграционный контроль. Чиновники имели право наобум выхватить из толпы любого пассажира, подвергнуть допросу и дотошно исследовать багаж. Ей могли задать массу самых неожиданных вопросов по поводу аппаратуры или фотосъемок, на которые она не знала как отвечать.

Осмотр ее оборудования мог быть проведен с такой тщательностью, с какой им вздумается. Если они захотят, то заставят ее опустошить кофры, разобрать аппаратуру и даже сорвать обертку с роликов фотопленки. Разумеется, она вправе заявить, что ее оборудование требует деликатного обращения, а фотопленку опасно распаковывать на свету. Ей ответят, что это ее проблемы, их задача — не допустить ввоза в страну запрещенных веществ и предметов. План Вальтера Линца строился на том, что туризм — основа экономики острова, и таможенники не выступают в роли злобных цепных псов, отпугивающих визитеров.

Паспортный контроль представлял собой одинокую сиротливую будку, занятую офицером в шортах цвета хаки.

— Приехали отдыхать? — спросил он равнодушно, бегло пролистав странички документа и оттиснув на одной из них въездной штамп.

— Нет. Я фотограф. Делаю рекламу для одного из отелей.

Он взглянул на кофры и вернул Синди паспорт.

Следующая проверка беспокоила ее больше всего. Длинная деревянная стойка отделяла ее от таможенников, которые, вытянув шеи, заглядывали в вырез ее блузки, когда она наклонялась за кофрами, чтобы выставить их для осмотра. Таможенник откинул защелки. Его рука застыла неподвижно, когда он задал вопрос.

— У вас есть что предъявить к осмотру?

— Ничего такого, что вас может заинтересовать. — Ей удалось изобразить на лице улыбку.

— Откройте кофры, — приказал он.

Его взгляд скользнул по уложенным в гнезда корпусам фотокамер. Он выдвинул одну и тщательно ее осмотрел.

— Совсем новая аппаратура. Не так ли?

— К тому же и новой системы, — охотно подтвердила Синди. — Раньше мне не приходилось ею пользоваться…

— На продажу или для подарка?

— Для работы… Я фотограф.

Она протянула ему магазинные чеки. Таможенник сверил все цифры на чеках с ценниками на каждой детали аппаратуры. Ролики с фотопленкой его не заинтересовали. Он даже не стал их пересчитывать. Зато, отогнув предохранительную резиновую прокладку, он запустил в образовавшуюся щель тонкие гибкие, как щупальца, пальцы и замер, будто ожидая, что они подадут ему какой-то сигнал. Сигнала не последовало. Он вынул руку и помахал ею в воздухе, чтобы осушить пот, выступивший на ладони.

— Можете закрывать.

Пока она укладывала все на место и возилась с защелками, он проштемпелевал чеки.

— Сохраните их. При выезде отсюда они снова вам понадобятся.

Таможенник отступил на шаг, чтобы полюбоваться, как Синди будет грузить свои кофры на «долли». Зрелище обещало быть захватывающим, и Синди постаралась не разочаровать публику.

Она воспользовалась услугами первого же из выстроившихся в очередь таксистов, проследила, как ее багаж разместится в пыльном нутре потрепанного мини-фургончика, уселась сама на заднее сиденье, поставив ноги на кофры, опустив стекло в тщетной надежде на прохладу, и распорядилась:

— Род-Таун. Харбор-клаб.

Мотор после нескольких попыток пробудился к жизни. Мини-фургон затрясся и устремился прочь от аэропорта.

До отеля было всего шесть миль по прямой, но шоссе так петляло, следуя всем причудливым извивам береговой линии, что дорога оказалась во много раз длиннее. Синди вдоволь наглоталась пыли, а ее блузка вся пропиталась потом, текшим ручьями по лицу и телу, прежде чем они подъехали к отелю. Швейцар в широкополой соломенной панаме протолкнул ее тележку сквозь узкие двери и проводил ее вместе с грузом до регистрационной стойки. Оформление заняло минуту, еще пара минут ушла на то, чтобы поместить кофры с аппаратурой в гостиничный сейф. Когда носильщик повел Синди сквозь дикорастущие заросли сада к ее бунгало, в холле появился Эл Вестон. Так же, как и в самолете, он сделал вид, что не заметил Синди.

Она заперла дверь номера и тотчас, сбрасывая на ходу одежду, устремилась в душ. Потом, надев на мокрое тело бикини, опустилась в шезлонг в маленьком патио, примыкавшем к бунгало, и стала ждать телефонного звонка. После душа солнце уже не жгло, а ласкало кожу. Рядом простиралась гавань Род-Харбор. По застывшей как стекло водной глади сновали тысячи окрашенных в праздничные цвета яхт, лодок и катеров.

«Не торопись, Петер Хейнц», — мысленно обратилась она к своему неизвестному партнеру. В таком замечательном месте Синди согласна была ожидать телефонного звонка хоть целую вечность.

9

Билл и Говард доверили свой багаж приветливым молодым людям и проследовали за ними к ожидавшему их катеру. Все происходило в ускоренном темпе. Жены — Мэрилин и Дженни — с трудом поспевали за мужьями. Туристический конвейер был налажен превосходно. Каждая секунда, потраченная приезжими на ожидание, оформление и прочие проволочки, — это деньги, выброшенные на ветер. Местные агенты по туризму не могли себе позволить транжирить впустую время, оплаченное гостями. По выходе из таможенного зала их встретил водитель фирмы и доставил в микроавтобусе с кондиционером прямо на пирс. Здесь же, в конторе, расположенной на пирсе, Говард подписал договор на аренду яхты и расплатился кредитной карточкой за съестные припасы и горючее.

— Мы делим все пополам! — запротестовал Билл и полез в карман за бумажником.

Говард отмахнулся:

— Денежные дела оставим на потом. Так будет удобнее.

Парни в шортах энергично покидали чемоданы и сумки в катер.

— «Стройная девчонка»? — спросил моторист.

— Ты не ошибся, парень! — не без удовольствия подтвердил Говард. Он галантно подал руку Мэрилин, потом Дженни. Убедившись, что женщины устроились удобно, мужчины заняли место на носу катера, встав по обе стороны рубки моториста, чтобы вдохнуть наконец соленого морского ветра.

Но этого вожделенного мига ждать пришлось довольно долго. Моторка пробивалась сквозь бесчисленные ряды причаленных и стоящих на якоре яхт. Плавание было медленным и утомительным. Все очень напоминало автомобильную пробку где-нибудь в Нью-Йорке или Бостоне. Но вот последняя из яхт осталась позади и взгляду открылось более или менее свободное пространство внутреннего рейда гавани. Мотор застучал чаще, скорость немного увеличилась.

— О! — Дженни не могла удержаться от возгласа при виде того, что их окружало.

Крутые склоны зеленых холмов образовывали как бы стенки бассейна, заполненного дюжинами игрушечных флотилий и эскадр. А впереди, там, где обозначался выход из гавани на внешний рейд, вырастал, как новое препятствие, целый лес тонких, устремленных в голубое небо мачт, перечеркнутых горизонтальными реями.

— Вот она! — вскричал Говард, указывая на что-то справа от себя. — Я ее вижу!

— Она красотка! — сказал моторист. — Самая хорошенькая девчонка в нашем порту.

— Нам повезло, — Билл одобрил выбор Говарда. Тот был наверху блаженства. Моторист внес свою лепту в отличное самочувствие Говарда.

— Чувствую, что вы разбираетесь в судах, сэр. Большинство предпочитает яхты новой постройки, а настоящий яхтсмен, конечно, выберет «Стройную девчонку».

— Твою мать! — выругался Стив Берлинд, завидев с палубы приближающуюся моторку. Его слабая надежда, что он наконец встретит человека, который сможет как специалист оценить достоинства «Стройной девчонки», мгновенно разлетелась в пух и прах. На носу подплывающего катера маячил очередной пижон из яхт-клуба, облаченный в клубный пиджак и капитанскую фуражку. Этот болван явно воображал себя капитаном Бладом. Вид его спутника тоже не обнадеживал. Парень едва удерживал равновесие даже на гладкой воде внутреннего рейда.

Стив разглядел двух женщин, руками придерживающих прически, чтобы они не разлетались от встречного ветра. «Богатые суки», — оценил их Стив, предчувствуя, что они будут помыкать им как мальчишкой-стюардом, щелкать пальцами, подзывая его, и требовать без конца таскать им лед для их долбаных коктейлей. Он должен сразу дать понять этой компании, кто есть кто на этом судне.

— Эй, там, на корабле! — Говард издал морской клич при подходе к правому борту яхты, что еще больше подогрело ярость Стива.

— Господи Иисусе, — пробормотал Стив, — эта обезьяна еще и изучает морской словарь. Да, нелегкая предстоит неделя!

Он поймал линь, брошенный ему мотористом, и обмотал его вокруг кнехта. Этим он ограничился, не сделав ни малейшего движения, чтобы помочь пассажирам подняться на палубу.

— Не уроните в воду свое барахло, — вместо приветствия предупредил он Говарда и Билла.

Мужчины, перегнувшись через борт, стали втаскивать с катера вещи, а Стив наблюдал за этой процедурой с непроницаемым видом. Когда они закончили, он размотал линь и швырнул его обратно мотористу.

— Счастливого плавания! — пожелал моторист с улыбкой.

В ответ никто не произнес ни слова. Поведение Стива сразу накалило атмосферу. Он подождал, пока катер не удалился на порядочное расстояние, и только тогда соизволил разжать губы.

— Багаж надо отнести вниз. Я покажу, где все разместить.

Он перешагнул через груду багажа, вспрыгнул на кокпит, опустил ноги в раскрытый люк и поманил Говарда пальцем. Тот послушно подхватил пару сумок и последовал за капитаном по уходящему вниз, почти вертикальному трапу. Ступив с последней ступеньки на пол кубрика, Говард замер в восторженном изумлении.

— О-ох! — выдохнул он.

Холодный душ, вылитый на него Стивом при встрече, мгновенно был забыт, как только перед ним предстала картина внутреннего убранства корабля. «Девчонка» была гораздо изысканней, чем он мог себе вообразить. С трепетным благоговением он стоял у подножия трапа в белоснежном интерьере с карнизами и плинтусами из полированного тикового дерева, с украшенными изящной вышивкой подушками на диванах и скамеечках и с медным обрамлением иллюминаторов. Судно строили настоящие мастера, а внутренней отделкой занимался обладающий хорошим вкусом художник. Здесь не было кричащей роскоши современных кают класса «люкс» на круизных лайнерах, а была теснота, которая заставляла вспомнить о мореплавателях старых времен, но в этом была своя прелесть, свой особый шик.

Справа помещался камбуз с плитой на баллонном газе. Рядом — ледник с выдвижной доской для разделки мяса, отдельные холодильники для напитков, фруктов и консервов. Над холодильниками утопленные в стену полки для тарелок, чашек и стаканов. Их конструкция и мягкая обивка оберегали посуду от волнения на море. Повернув голову налево, Говард увидел штурманский стол с гнездами для свернутых в рулоны карт, шкафы с креплениями для точнейших навигационных приборов, а над ними электронику фирмы «Лоран» и радиоаппаратуру.

— Прекрасно! — сделал свое заключение Говард. — Я бы не прочь немного заняться навигацией.

— Вряд ли это нам понадобится, — таков был ответ Стива. Всем своим видом он выражал нетерпение. — Может быть, мы побыстрее закончим осмотр?

Сбоку от стола навигатора была дверца, которая вела в носовую часть судна. Здесь царила аскетичная простота, словно в пику тем современным дизайнерам, кто тратит фантазию и деньги заказчика на изысканное оформление туалетных комнат. Ни хромированных кранов, ни лишних зеркал и кафельных плиток — ничего подобного тут не было. С корабельной балки свисала на массивных цепях примитивная раковина под небольшим зеркалом для бритья. Вода из бака под потолком подавалась через гибкий шланг, который мог служить душем. Воду для слива качали прикрепленной к унитазу сбоку металлической помпой, ну а сбрасывалось все вниз, в подпалубный трюм, и по трубам уходило за борт через отверстия чуть выше ватерлинии.

— Закрывайте вот этот вентиль после того, как облегчитесь и спустите воду, а этот — после того, как примете душ. — Указующий перст капитана ткнулся поочередно в одно и другое металлическое колесико. — Если этого не сделать, через полминуты будете ходить по колено в морской водичке.

Спустившийся вниз Билл, выглядывая из-за плеча Говарда, внимательно слушал инструкции капитана. Стив небрежным движением подбородка указал на две боковые двери.

— Там ваши каюты.

Билл заглянул в одну из них. В тесном пространстве уместилась двуспальная койка. Стенка за ней была слегка вогнутой, соответственно мягкому изгибу корпуса судна. Под и над койкой были встроены ящики и шкафы для белья и одежды. Единственный иллюминатор служил источником света и свежего воздуха. Билл прикинул на глаз длину койки, сопоставил ее со своим ростом и вспомнил древнегреческий миф о прокрустовом ложе.

Стив провел их дальше. Вдоль бортов крепились скамьи, а над ними запасные койки для экипажа, откидной столик на тросах, прикрепленных к потолочным балкам, упирался в ствол мачты, который подобно могучей колонне пронизывал кубрик. Основание мачты уходило вниз, под пол; а через отверстие в потолке устремлялось вверх. По толщине и основательности этого ствола можно было представить нагрузку, которую мачта выдерживала при полной парусности, ту силу, с какой даже почти не ощутимый ветерок давит на каждый квадратный дюйм паруса. Свет лился сквозь застекленную, приподнятую над верхней палубой крышу — некое подобие теплицы. Ствол мачты пробивал ее, словно дерево-великан. Вокруг мачты к откидывающимся в стеклянной крыше люкам вилась крутая винтовая лестница, каждая ступенька размером с мужскую ладонь.

Стив Берлинд снисходительно разъяснил:

— Здесь полегче дышится, чем у вас в каютах, если, конечно, открыть люки. Женщины могут предпочесть спать на койках для экипажа. Так оно обычно и бывает, если нет сильного ветра и море спокойно.

Вот и конец эротическим фантазиям Билла о бурных любовных ночах в тропиках. Дженни и Мэрилин, вероятно, переберутся сюда, а они с Говардом будут задыхаться и потеть в своих каютах.

Стив еще раз пальцем указал на шкафы и ящики, словно вдалбливая условия простейшей задачи тупоголовым школьникам.

— Весь свой багаж вы уложите сюда, и чтоб ничего не валялось снаружи. В ваших интересах, чтобы на корабле был полный порядок. Чем скорее вы управитесь, тем лучше. Как только закончите, поднимайтесь наверх. Я проведу инструктаж по оснастке корабля и мерах безопасности пассажиров.

Говард ткнулся было в еще одну дверь, втиснутую между шкафами. Она была заперта.

— А что там?

— Моя каюта, — холодно сказал Стив Берлинд. — Туда ведет отдельный трап с палубы, так что я не буду проходить через ваше помещение. Только в одном случае я побеспокою вас, когда мне придется воспользоваться столом для навигационных карт.

Он протиснулся между Говардом и Биллом и молча поднялся по трапу наверх.

— На редкость недружелюбный тип, — заметил Билл.

— Он серьезно относится к своему делу, — попытался защитить капитана Говард.

— Капелька юмора в любом деле не помешает. — Стив Биллу не понравился.

Дженни и Мэрилин старались скрыть свое разочарование, когда увидели каюты и койки.

— Последний раз, когда я спала на чем-то подобном, это было заднее сиденье «шевроле». Кажется, туда меня затащил Говард. — Мэрилин решила развеселить компанию.

— Тебе повезло больше, чем мне, — откликнулась на шутку Дженни. — Мы с Биллом до свадьбы пользовались «фольксвагеном».

— Ребята, ведь это круиз, — напомнил Говард. — Мы будем проводить все время на палубе, а не сидеть в этих мышиных норах.

— Да, конечно! Я как-то об этом забыла. Прости, пожалуйста, — добродушно поддразнивала Мэрилин мужа так, как она делала это всегда в любой неловкой ситуации.

Женщины начали раскладывать и развешивать одежду. Мужчины, предоставив им свободу действий, отправились на палубу, где юный капитан встретил их, как армейский сержант встречает отданных ему под опеку несмышленышей-новобранцев. Он заставил Говарда и Билла промаршировать по всему кораблю и повторить за ним вслух названия частей и деталей рангоута и такелажа, как будто собирался по окончании круиза устроить им экзамен.

«Стройная девчонка» — пятидесятичетырехфутовый ял с грот-мачтой высотой в пятьдесят пять футов, несущей восемьдесят пять процентов всей парусной площади, и с двадцатипятифутовой бизань-мачтой в кормовой части кокпита. Большой парус и передние треугольные паруса — главный источник двигательной энергии яхты, бизань служит для выравнивания крена судна и облегчает управление им. Спереди расположены два треугольных паруса. Верхний — «генуэзский» — крепится к верхушке мачты и к кончику бушприта. Нижний управляется вращающейся стрелой крана, расположенного на носу. Большой парус рифится той же стрелой, скручиваясь и втягиваясь внутрь этой металлической трубы.

— Несколько лет тому назад, — пояснил Стив, — всю оснастку «Девчонки» переделали под управление только одним человеком. Прежде необходимо было иметь еще пару умелых рук. — Он глянул на Говарда и добавил, нагло глядя ему в глаза: — А умелые руки и быстро соображающие мозги в чартерных рейсах не попадаются.

Говард не заметил пущенной в него стрелы.

— Превосходная конструкция, — произнес он, пробуя рукой тугие растяжки грот-мачты. — Иметь дело с такой яхтой — сплошное удовольствие. Хочется поднять паруса и гнать вперед!

Стив не удержался от усмешки, но продолжил свою лекцию прежним сухим тоном.

«Стройная девчонка» имела глубокую осадку, заостренную форму днища и дополнительный подвижный киль рулевого управления. Она не была «спринтером», но зато обладала большей устойчивостью при волнении моря и не так рыскала при изменчивом ветре.

Очутившись в рубке, Говард с нежностью погладил находящийся на уровне его груди деревянный, с вкраплениями меди, штурвал.

— Как она слушается руля? — озабоченно поинтересовался он.

— Очень легко в наветренную сторону без «генуэзца», — ответил Стив. — Ее чуть сносит в подветренную сторону, когда «генуэзец» подставлен под ветер.

Говард кивнул с понимающим видом. Биллу все это показалось сплошной абракадаброй, но он радостно заулыбался.

— Хорошо, что вы во всем этом разбираетесь, ребята! Лично я не понял ни слова.

— Скоро ты сам убедишься, что здесь нет особой премудрости, — заверил его Говард.

«Боже мой! — подумал Стив. — Этот пижон в капитанской фуражке еще больший идиот, чем я думал».

10

Блаженство Синди длилось недолго. Солнце палило беспощадно, и пот ручьями потек по ее телу. Она привстала и с тоской поглядела на голубой прямоугольник бассейна, виднеющийся за цветущими зарослями гибискуса всего в трехстах футах от бунгало. Вода была такой маняще прохладной на вид. Пробежать до бассейна, нырнуть, проплыть от бортика к бортику и вернуться назад — все заняло бы не больше пяти минут. Даже если телефон во время ее отсутствия зазвонит, клиент вряд ли будет так нетерпелив, что, не дождавшись ответа, повесит трубку.

Но она знала, как опасно хоть в какой-либо мелочи нарушить полученную ею инструкцию: зарегистрируйся в отеле и жди у себя в номере момента, когда с тобой выйдут на связь, отвечай только «да» и «нет», выслушай инструкцию партнера, запиши время и место на листке из блокнота, потом выйди из отеля, найди телефон-автомат, набери номер Эла Вестона и после одного гудка дай отбой, если он не ответит сразу. Эл Вестон пройдет мимо тебя в холле, когда ты вернешься в отель. Ты на ходу передашь ему листок с записью. Простейшая процедура, исключающая всякий видимый контакт между ними и связь Эла с предстоящей операцией. Если что-то обеспокоит власти, не будет никаких доказательств пребывания Эла на Тортоле. И уж тем более никакая ниточка не потянется к Вальтеру Линцу.

— Будешь точно выполнять инструкции — все будет о'кей, — напутствовал Синди Эл Вестон перед первым ее заданием. — Начнешь проявлять самостоятельность — тут же возникнут проблемы.

Она зубрила инструкции наизусть, следовала им неукоснительно, и, как Вестон и обещал, не возникало никаких проблем.

Синди с усилием вытащила расслабленное тело из шезлонга, вернулась в комнату и заказала по телефону в номер диет-колу и сандвич с тунцом и салатом.

Скинув бикини, она стала под душ, повернув кран холодной воды до предела. Она вздрогнула, когда ледяной водопад обрушился на раскаленную кожу, но зато он вернул ей бодрость.

В прошлом Синди и представить себе не могла, что ей придется вести подобный образ жизни — летать на самолетах, бронировать номера в отелях, ждать контакта с каким-нибудь анонимом и иметь дело с личностями вроде Вестона или тем более Вальтера Линца. У нее, конечно, были свои мечты, которые в конце концов выдернули ее из захолустья штата Миннесота и заставили плыть без руля и компаса по житейскому морю. Но это были типичные мечты провинциальной, принадлежащей к среднему классу девчонки. Ей хотелось чего-то неожиданного и хоть немного приключений. Этого получить у себя в Миннесоте, где даже воздух казался застывшим, она не рассчитывала. Поезд ее надежд зашел в тупик, когда она училась в последнем классе средней школы и достигла вершины популярности. Из хорошенького ребенка она преобразилась в соблазнительную женщину и попала в поле зрения местных взрослых ловеласов, которые, как мухи над сладким, крутились возле школы. Своим ухажерам-ровесникам она решительно дала отставку и с головой окунулась в греховную жизнь.

Мать, воспитывавшая ее в одиночестве, без мужа, вовремя не заметила грозящей опасности.

— Синди всем обеспечена, — говорила мать своему дружку, а Синди подслушивала.

У Синди хватило воображения представить себе это «все» в настоящем и будущем. «Все», то есть благополучное существование с точки зрения матери, сводилось к общению с людьми только своего круга — причем круг был до предела замкнут и недоступен для посторонних. Ее ждала скучная работа после окончания школы, вечера, проведенные у телевизора, и постепенное продвижение к замужеству с бизнесменом средней руки и достатка. В качестве отдушины предполагалось курение бесчисленных сигарет в дамской комнате, проба косметики разных фирм и романтические воспоминания подруг о групповом сексе в припаркованных машинах, о заполненных спермой презервативах, сброшенных на коврики после полового акта.

Ее первое сексуальное приключение закончилось глупым недоразумением. Местный популярный баскетболист прокрался тайком к себе в дом, куда Синди нанялась присматривать за его годовалым ребенком, овладел ею и был застигнут на месте преступления внезапно вернувшейся супругой. Мать Синди, узнав о случившемся, сначала упала в обморок, потом, рассвирепев, заявила, что ее дочь годится только в шлюхи.

Некоторое время спустя Синди пришла к точно такому же выводу, но совсем по другой причине. Мать беспокоилась, что дочь не сможет занять соответствующее ее респектабельному происхождению место в обществе. Синди именно это пугало больше всего. Перспектива стать такой, как все, попасть в это «общество» приводила ее в отчаяние.

Единственным нормальным способом бегства из городка было поступление в колледж, но у них не было денег, чтобы оплатить учебу и четырехлетнее пребывание Синди в студенческом общежитии.

Сдав школьные выпускные экзамены, Синди могла получить работу у кого-нибудь на побегушках, а через год-два выйти замуж за местного парня, чьи перспективы были не радужнее ее собственных.

Она собрала все свое мужество в кулак и вслух объявила, что бросает школу и смывается отсюда немедленно. Мать стала пугать ее ужасами больших городов, потом расплакалась, жалуясь на свое одиночество. Кончилось все тем, что она сняла со счета сумму, удвоившую личные сбережения Синди, и проводила дочь до автобуса, отправляющегося во Флориду.

Иллюзии развеялись быстро, едва путешествие Синди подошло к концу. Работа горничной в отеле или в лучшем случае клерком в супермаркете была не менее унылой, чем в Миннесоте, откуда она сбежала, полная надежд. Скоро она стала перед выбором. Или вернуться назад с опущенной головой, или пустить в оборот последнее свое достояние — смазливое личико, грудь и попку. Все это имело определенную рыночную стоимость. Притом немалую. Она в этом скоро убедилась и так же скоро пережила весьма волнительные приключения, которые превысили все ее девичьи ожидания.

Должность раздетой до пояса разносчицы коктейлей привела ее в постель менеджера заведения. Тот, в благодарность за сексуальные услуги, рекомендовал ее своим друзьям. Те, в свою очередь, устроили ей кинопробы для участия в порнофильме. Ничего путного из этого не вышло, но некоторые фотографы использовали ее в качестве обнаженной модели и даже кое-что заплатили. Открытки пошли по рукам, и с ней выразил желание познакомиться один наркоделец. Знакомство произошло на заднем сиденье его лимузина, который он использовал одновременно как передвижной пункт по продаже зелья. Он приобщил ее к употреблению кокаина. Вначале ей требовались совсем небольшие дозы, но и это стоило немалых денег.

Она согласилась развлекать одиноких приезжих, иногда участвовать в оргиях — лишь бы заработать на порошок. Ей хватило ума понять, что ее затянул водоворот. Она крутится в нем, опускаясь все глубже, и скоро достигнет дна. «Надо спрыгнуть с карусели, пока не поздно!» — твердила она себе, но каждый раз откладывала прыжок, а карусель все наращивала обороты.

К счастью, когда ей исполнилось двадцать два, в день ее рождения «толкач», которому она задолжала, оказал ей в общественном сортире неоценимую услугу. Он избил ее до потери сознания, сломал челюсть и разбил кость голени ударом тяжелого ботинка. Пребывание в муниципальном госпитале покончило с ее наркотическим экспериментом и заставило поменять взгляды на жизнь. Сохранившийся небольшой шрам под правым глазом — весьма небольшая расплата за пройденный ею курс обучения.

Синди решила вернуться домой, как только скопит достаточно денег. Этим она потихоньку и занималась, когда на ее пути возник Эл Вестон и предложил работать на Вальтера Линца. Получаемые от Линца щедрые гонорары семимильными шагами приближали ее к заветной цели — возвращению блудной дочери под материнское крыло.

Но сейчас, когда она стояла под душем и размышляла над ситуацией, в которую попала, ей в голову лезли невеселые мысли. По-прежнему она балансирует на канате над пропастью. Вальтер Линц оценивает ее услуги так высоко именно потому, что она сама не имеет никакой цены. Он предаст ее тут же, если какая-нибудь из его коммерческих операций завершится не так, как ожидалось. Линц пустил ее в плавание, снабдив жесткими инструкциями, но в случае аварии тонуть придется ей одной. Их ничто не связывает — он этого не скрывал, и это было главным условием их совместной деятельности.

Синди решила, что ее службе у Линца пришел конец. Сейчас она выполняет последнее его поручение, а получив расчет, помашет ему ручкой и смоется в Миннесоту с кругленькой суммой, достаточной для того, чтобы начать жизнь заново.

Нетерпеливый стук в дверь прервал ее размышления. Она завернулась в купальное полотенце и впустила боя с подносом.

У мальчишки расширились глаза при виде полуобнаженной богини. Он стрельнул взглядом в сторону кровати, ожидая увидеть там мужчину. Такая красотка, по его мнению, ни на минуту не должна была оставаться без любовника.

Подписывая счет, Синди наклонилась, полотенце соскользнуло, и глаза у боя совсем вылезли из орбит. На ватных ногах он дошел до двери и осторожно прикрыл ее за собой. На прощание Синди шутливо помахала ему длинной, безупречной формы ногой.

Синди поела, глотнула коки и несколько минут провела в раздумье — напялить ли снова бикини и еще часок позагорать, или начать переодеваться к ужину. Она еще не решила этой сверхсложной задачи, когда телефон ожил.

— Да.

— Вы фотограф?

— Да.

— Я Хейнц. Съемка состоится завтра, в два часа пополудни. На лодочном причале Парсона в здании склада. Вы знаете, где это?

— Нет.

— Возьмите любое такси. Местные водители знают это место.

— Хорошо.

— Захватите всю аппаратуру и побольше пленки.

— О'кей. — Она записала и повторила вслух записанное. — Завтра в два. Лодочный причал Парсона. Здание склада.

— Жду вас там. — Собеседник повесил трубку. Синди быстро надела юбку и блузку, сунула ноги в сандалии, в карман опустила горсть мелочи и записку. Четверть часа она потратила на поиски телефонной будки и вся взмокла. Опустив в щель монету, она прижала к уху раскаленную трубку и соединилась с номером Вестона. После первого же гудка Эл поднял трубку. Он молчал, но Синди слышала его дыхание.

— Все в порядке, — сказала она. — Мне отсюда пешком минут пятнадцать.

— Валяй. Я тебя встречу.

Ощупывая пальцем записку в кармане, Синди направилась обратно в отель. Эл Вестон в соломенной шляпе, украшенной яркой лентой, повстречался ей в холле. Записка перешла из рук в руки незаметно для любого постороннего наблюдателя. Просто два постояльца шли через холл и один уступил дорогу другому. «Все прошло легче легкого», — подумала Синди, вернувшись к себе в бунгало. Но раз так все легко, почему чувство страха не покидало ее и она ощущала неприятную сухость во рту? Ей даже расхотелось поплавать в бассейне, хотя теперь она имела и время и право на это минимальное удовольствие.

11

Они расселись в сумрачном кубрике и вели беседу вполголоса, как будто в церкви. Вершины гор еще светились в лучах закатного солнца, но бухту уже окутала тьма. Только отражения береговых огней искрились на волнах.

— Еще один заплыв, — предложил Говард. Тело и плавки мгновенно высыхали в горячем душном воздухе.

— Согласен, — кивнул Билл, но не сдвинулся с места. Его совсем разморило. Он нашел предлог, чтобы оттянуть момент, когда надо будет поднять отяжелевшее тело с места. — Вот только покончим с этим дьявольским зельем. — Кивком головы он показал на высокий бокал с ромом, в котором таяли льдинки.

Говард обратился к Мэрилин.

— Ты с нами?

— Нет, — отказалась Мэрилин. — Один раз сегодня я уже побывала в раю. Боюсь, что наступит пресыщение, и я не смогу в полной мере наслаждаться всю неделю.

— А я не в силах снова натянуть на себя купальный костюм, — вставила Дженни.

— Купайся нагишом, — посоветовал Говард. — Ничьи глаза тебя не будут рассматривать.

— Кроме твоих, Говард, — сказала Мэрилин. — Не верь ему, Дженни, он сексуальный маньяк.

Мэрилин и Дженни сблизились на удивление быстро. Обычно этот процесс занимает гораздо больше времени. Особенно между замужними женщинами разного социального положения. Когда они, разложив вещи и переодевшись, вышли на палубу, Дженни была счастлива, увидев Мэрилин в цельном купальнике, по фасону таком же, как купальник Дженни, только другой расцветки. Смешно, но подобная мелочь может испортить или, наоборот, поднять настроение женщин. В данном случае Дженни воспряла духом и тотчас решила, что их совместная поездка будет замечательной.

Они спрыгнули с бушприта, погрузились в ласковые объятия моря и целый час плавали вокруг яхты, иногда подставляя себя солнцу или отдыхая в прохладной тени. Покой их был нарушен только однажды появлением катера чартерной фирмы, приехавшей за Стивом.

— Вернусь в полночь, — буркнул Стив на прощание.

— Чтоб тебе опрокинуться, — пожелал Говард вслед удаляющемуся катеру.

Оставив мужчин резвиться в воде, Дженни и Мэрилин поднялись на палубу и занялись приготовлением пищи. Разговор между ними завязался легко после того, как они со смехом расшифровали заумную инструкцию по пользованию пропановой газовой плитой. Говард смешал всем ромовый коктейль, рецепт которого он, по общему мнению, сочинил тут же. Его импровизацию оценили по достоинству. Это подогрело общее веселье. Легкий обед был с аппетитом проглочен. Женщины приняли холодный душ, мужчины вымыли тарелки, перебрасываясь шутками. Мир житейских забот отодвинулся далеко и был на время забыт. Они гнали прочь всякое воспоминание о нем.

Говард сменил свое предложение выкупаться вторично на предложение выпить чего-нибудь еще, встреченное с большим энтузиазмом. Стеклянная крыша кокпита была откинута. Сверху шла прохлада. На бледном небе загорелись звезды.

— Об этом я и мечтала, — тихо произнесла Мэрилин. — Вот так сидеть и наблюдать за жизнью Вселенной. И чтобы яхта стояла на якоре и ее чуть-чуть покачивало.

— Яхта предназначена не для якорной стоянки, а для плавания под парусами, — возразил Говард. — Завтра мы проверим, на что она способна и на что способны мы, моряки! Если торчать все время в гавани, то зачем было вообще выезжать из дома?

— Здесь вид получше, чем из нашего окна, — примиряюще улыбнулся Билл.

— Но мы ехали сюда не только любоваться природой, — вмешалась Дженни. — Мы хотим хлебнуть вдоволь иной, чем наша, жизни. Я тебя правильно поняла, Говард?

— Чертовски правильно! — Говард обрадовался неожиданной поддержке. — Яхты, стоящие в гавани, гниют, и через пару лет они уже ни на что не годны. Когда ветер наполнит паруса и соленые брызги ударят в лицо, вот тогда… — Он сделал паузу, заставив слушателей замереть в ожидании. — Вот тогда, — повторил Говард, — мы почувствуем, что стали совсем другими… по-настоящему другими людьми!

Он закончил свой монолог на торжествующей ноте. С наибольшим энтузиазмом его речь восприняла Дженни. Она готова была аплодировать Говарду.

— В моей жизни никогда не случалось ничего неожиданного. Сплошные монотонные серые будни, — пожаловалась она.

— В ближайшие дни мы встретимся с Неожиданным и Несбывшимся! Все с большой буквы, я это подчеркиваю! — пророчествовал Говард. — Когда мы поднимем паруса, «Стройная девчонка» поведет нас за собой, вытащит из этой тухлой гавани в неизвестность. Ветер будет сбивать нас с курса, а море, вполне возможно, встретит нас недружелюбно. Мы должны стать единой командой, распределить обязанности и вызубрить их… Иначе опасность грянет, откуда ее не ждешь. Один за всех, все за одного — вот первая заповедь мореходов!

Мэрилин с улыбкой обвела взглядом всю компанию.

— Вот так Говард представляет себе наш отдых. Нечто вроде учебного лагеря для новобранцев.

Говард игнорировал ее замечание и продолжал с прежним пылом:

— Что отличает нас теперешних от нас прежних — скучных городских обывателей? В первую очередь то, что мы стали хозяевами собственной судьбы. Мы свободны в выборе маршрута и должны заставить корабль следовать ему. Мы вольны решать и сами отвечаем за последствия принятых нами решений. Никто, кроме нас самих. Улавливаешь мою мысль, Билл?

— Вполне. Перспектива весьма заманчивая.

— Все как когда-то на футбольном поле. У тебя есть цель — четкая, ясная. У противника своя цель, не менее четкая. Чья воля, чье умение, ловкость, интеллект пересилят — за тем игроком и победа. Футбол — это модель жизни.

— Я никогда не воспринимал футбол так серьезно, — пожал плечами Билл. — Для меня это все-таки лишь игра. Увлекательная, разумеется, но игра, не более того. Я не думаю, что этот круиз станет проверкой крепости наших характеров и силы мышц. Не преувеличиваешь ли ты, Говард, будущие испытания? Не накликай их на наши бедные головы!

— Море еще покажет свой характер, вот увидишь, а мы покажем ему, что человек не слабее стихии. Для этого мы здесь!

— Лично я для того, чтобы надышаться чистым воздухом без бензиновой гари и выспаться вдоволь. Поэтому я немедленно отправляюсь в койку, — заявила Мэрилин.

Говард смолк мгновенно, как будто штепсель выдернули из розетки. Он зевнул и поплелся в каюту вслед за женой.

— Не засиживайтесь допоздна, — посоветовал он Биллу и Дженни. — Завтра у нас насыщенный день. У меня большие планы на утро.

Когда Говард скрылся на нижней палубе, Билл с улыбкой сказал:

— Он все такой же. По ночам перед футбольным матчем он не ложился ни на минуту и метался по комнате, как лев в клетке. Психологически себя настраивал. Для него каждый матч был как сражение не на жизнь, а на смерть.

— Его психическая энергия обладает материальной силой, — задумчиво произнесла Дженни. — Она воздействует на людей и даже, вероятно, на неодушевленные предметы. Боюсь, что он может вызвать шторм, тайфун или извержение вулкана.

— Ну, до Мерлина ему далеко. Он не чародей, — засмеялся Билл. — Он просто горячий парень. Но игрок он был замечательный!

Они еще немного полюбовались огнями ночной гавани, потом он легонько коснулся ее руки, приглашая вниз. Дженни кивнула головой и попросила оставить ее на пару минут наедине с собой. Только она одна, темные воды вокруг и звездное небо над головой.

«Говард прав, — размышляла она. — Ты не сдвинешься с места, если тебя держит якорь. Надо рубить канат и выплывать в открытое море. Они с Биллом уже давно стоят на якоре и обросли ракушками и водорослями. Нет, они даже скорее похожи на щепки, плавающие в стоячей воде. Ее работа в фирме, его в школе — нигде никаких перспектив, ни одного шанса продвинуться вперед, подняться выше хоть на одну ступеньку».

У них нет ни сил, ни воли, ни желания устремиться куда-то, пусть к поражению и гибели. Неужели Билл так робок? Она никогда не сомневалась в его мужестве. В школе он вел себя с достоинством, умел оставаться самим собой, не подлаживался ни к начальству, ни к ученикам, как многие из его коллег. А может быть, она только выдумала этого прекрасного храброго мужчину — своего супруга? Может быть, школа для него — тихая, укрытая от ветров гавань, которую он страшится покинуть. Чем он привлек ее? Чувством безопасности за его спиной? Предсказуемостью поступков? И во что она в результате превратилась? В буек, болтающийся на водной поверхности и вздрагивающий от малейшей ряби? Что будет, если она сорвется с якоря и ее понесет в открытое море? Последует ли за ней Билл? Сможет ли он помочь ей в трудный момент?

Бездонная глубина звездного неба, серебряная россыпь Млечного Пути, ведущего в бесконечность, навевала Дженни тревожные мысли. Черная стена непроглядной тьмы, отделяющая невидимый океан от уютной гавани, одновременно и манила ее, и пугала.