Я на всех парах гнала машину в Читтертон-Феллс, торопясь поделиться кошмарной новостью с Беном. Снова и снова содрогаясь от ужаса, я переживала то жуткое мгновение. В отличие от меня Женеву вовсе не поразил столбняк. Она наклонилась и ткнула пальцем в запястье распростертой на полу миссис Гигантс. Наверное, щупала пульс. Но все было ясно и так – неподвижный взгляд и приоткрытый рот не сулили никаких надежд. И все же, как ни плохо я себя чувствовала, Женева наверняка чувствовала себя еще хуже. Ведь миссис Гигантс отошла в мир иной в ее доме, а не в моем.

В голове словно в калейдоскопе мелькали картинки недавних событий. Вот Женева объявляет, что не знает, как сообщить о «происшествии» Барселоне. И это женщина, которая запросто управится с наводнением, засухой и бубонной чумой, вместе взятыми. Вот Барселона затравленно озирается по сторонам, готовая забиться в истерике. Вот остальная компания таращится из-за спин сестер на распростертое тело. Санитары галопом несутся по длинному, узкому коридору… И наконец, апофеоз – невнятная беседа с симпатичным сержантом.

Где-то посреди всего этого кошмара наяву я позвонила своей подруге Фриззи Таффер, один из малышей которой ходит в тот же детский сад, что и мои близнецы. Торопливо прокричала новость и попросила Фриззи забрать близнецов к себе.

Как только нам позволили покинуть «Высокие трубы», я отвезла домой Джонаса, накормила его обедом и понеслась в ресторан. У меня и в мыслях не было, заливаясь слезами, рухнуть в объятия Бена, но я должна была увидеть его. Возможно, знай я, что миссис Гигантс прибирается и в «Высоких трубах», потрясение было бы не столь велико. Хотя, конечно, с какой стати сестрам Миллер докладывать гостям, что в доме вовсю идет уборка. Скорее всего, они сообщили бедной миссис Гигантс, что ждут гостей, и попросили не заглядывать в гостиную.

А погода, как назло, выдалась волшебная. Деревья подернулись нежной изморозью первых цветов, по прозрачно-синему небу медленно плыли позолоченные закатом облака, а воздух был напоен свежестью весеннего вечера. Утренней промозглости как не бывало. Словом, матушка-природа, если использовать терминологию Джонаса, не особенно скорбела об утрате несчастной миссис Гигантс. Зато у меня на сердце лежала свинцовая тяжесть. Я въехала на Рыночную площадь и притормозила, высматривая местечко для парковки. Наконец, углядев просвет, ринулась вперед. Не позабудь я, по обыкновению, мозги дома, непременно бы сообразила, что в микроскопическую щель между пикапом и стареньким грузовичком не влезет и велосипед.

В итоге я намертво застряла, уткнув бампер машины в бордюр, а задом нагло перегородив проезжую часть. Джип, ехавший следом, грязно выругался, огласив площадь пронзительным гудком. Я заскрипела зубами и попыталась развернуться. Не тут-то было. Чертова развалина! Так и норовит выкинуть подлую шутку в самый неподходящий момент. Но самое неприятное ждало еще впереди. Стоило мне чуть подать назад, как рядом с машиной возникла чья-то тень. Я скосила глаза. Господи, только не это! В метре от меня злорадно ухмылялся мой драгоценный кузен Фредди.

– Только скажи хоть слово! – прошипела я.

– Я никогда не отпускаю шуточек в адрес женщин-водителей, – самодовольно возразил Фредди. – Не хочешь уступить мне место, дабы я исправил положение?

– Спасибо, не утруждайся, – сухо поблагодарила я. – Лучше последи, чтобы твоя кузина никого не задавила.

Фредди с энтузиазмом запрыгнул на капот пикапа и принялся размахивать руками, изображая не то постового, не то спятившего дирижера. Едва не врезавшись в грузовик, я наконец убралась с проезжей части и обессиленно уронила голову на руль.

– Вот и отличненько, – бодро пропел Фредди. – Решила заскочить в «Абигайль»? Повидаться с ненаглядным? Наш Бен-пострел везде поспел, носится туда-сюда как заведенный… Словом, забот у него полон рот и тра-ля-ля и тру-ля-ля! – Он изобразил некое подобие канкана.

Я озадаченно смотрела на кузена, не зная, радоваться или бежать звонить в ближайшую психушку, и в результате осторожно спросила:

– Дела пошли в гору?

– Настоящее нашествие!

– Ох, как чудесно! – потерянно прошептала я. Сердце мое упало. С новостью о смерти миссис Гигантс придется повременить. Если некстати намекнуть, что кто-то помер, голландский соус может ненароком свернуться, спаржа протухнуть, и уж тогда надежды завоевать желудки посетителей развеются как прошлогодний дым.

– Да, народу хоть отбавляй… – Фредди спрыгнул на землю.

Особого ликования в голосе кузена почему-то не слышалось, но я пропустила его реплику мимо ушей. И рассказывать ему о бедной миссис Гигантс тоже не собиралась – вот еще, Бен должен услышать эту историю из первых рук. Может, особого вреда и не будет, если я только на секундочку суну нос в ресторан? Одним глазком гляну на любимого, и назад… От него же не убудет, а я приду в себя…

– Мне нужно увидеть Бена! – Я решительно приоткрыла дверцу, но в щель тут же протиснулась голова моего кузена.

– Элли, а тебе не надо забрать из детского сада Эбби с Тэмом? – проворковала голова.

– Детей заберет Фриззи Таффер.

– Тогда почему бы тебе, милая кузиночка, не провести день в свое удовольствие? – Голова многозначительно скосила глаза. – Подумай о весенней уборке, которая все ждет своего часа. Или еще лучше, ты можешь завернуть на пляж и пообщаться со старушкой природой.

– Фредди, какой ты сегодня заботливый, – ядовито заметила я.

– А как же! Если бы не я, ты бы на этой консервной банке оставила еще с пяток вмятин.

– Ну, спасибо! – фыркнула я.

Если бы мои мысли не были заняты недавним кошмаром и если бы я не умирала от голода (по своему обыкновению), то непременно сообразила бы, что Фредди недаром разыгрывает передо мной комедию. Обычно я не так тупа, как уверяет всех мой драгоценный кузен.

– Если ты действительно думаешь, что я не вовремя, то могу отложить разговор с Беном до его возвращения домой.

– Шик!

Мне показалось, что Фредди даже подтолкнул «хайнц», дабы придать ему ускорение. Оглянувшись, я увидела, как кузен ловко лавирует между машинами, жидкая косица моталась из стороны в сторону. Через несколько секунд Фредди скрылся за углом. Я подавила желание собственными глазами увидеть, как колонны жаждущих пропитания тянутся в ресторан, и прибавила скорости.

В бедной голове моей царил сумбур. Поначалу я решила заехать к Фриззи за детьми, но через десяток метров передумала. Рядом с универмагом «Бумси-Тумси», местным очагом культуры, я углядела свободное местечко. Обычно машины здесь стоят впритирку друг к другу, поскольку их владельцы стремятся подъехать как можно ближе к входу в магазин. Боги подали мне знак, и мой внутренний голос согласно заурчал. Через пару секунд драндулет с ловкостью ящерицы юркнул в свободное пространство. Должна же быть в жизни справедливость – на третьем этаже универмага в кафетерии подавали традиционную британскую еду в огромных количествах и по разумным ценам.

По пути к эскалатору я поравнялась с секцией косметики и парфюмерии, продавщица встретилась со мной взглядом и расцвела в улыбке, я в ответ тоже улыбнулась. И напрасно. Зачем поддерживать тщетные надежды, будто мне можно всучить губную помаду? Раз уж экономлю, то никакой косметики, деньги следует тратить лишь на питательные и полезные вещи. Проходя мимо секции хозяйственных товаров, я замедлила шаг и тут же обнаружила, что держу в руках бархатную подушечку с бахромой. Кабинет в «Высоких трубах» и раньше-то был на редкость угрюмым местом, а уж сейчас… Смогут ли сестры Миллер с помощью подушечек и ковриков изгнать призрак миссис Гигантс? Сумеет ли Женева позабыть выпученные глаза и приоткрытый рот бедной домработницы? Или они станут мерещиться ей всякий раз, как распахнет дверь кабинета? Миссис Гигантс лежала с таким видом, словно вот-вот вскочит на ноги и примется извиняться за неловкое падение. Разве можно такое забыть?

Я отбросила подушечку и сомнамбулой побрела дальше. Что за вздор лезет мне в голову? Какая разница, чем объясняется падение миссис Гигантс. Если только… Я остановилась как вкопанная. Если только причина вовсе не в том, что миссис Гигантс промахнулась мимо ступеньки или у нее внезапно закружилась голова… Если только (тут я сама зашаталась) роковое падение не спровоцировала чья-то рука… Продавщица, тасовавшая полотенца, оставила свое занятие и предупредительно метнулась ко мне. Бессознательно побросав в сумку махровые салфетки, я двинулась дальше. И что это на меня нашло? С людьми время от времени происходят несчастные случаи. Они то и дело откуда-нибудь падают. Скоропостижная кончина миссис Гигантс была печальным, но вовсе не зловещим событием. Или я ошибаюсь?..

Срочно требовалось подкрепиться. В кафетерии я замерла перед стойкой, разрываясь между корнуэльским пирогом и индейкой с приправой из шалфея и лука. Раздатчица изо всех сил старалась проявить терпение, но поварешка в ее руке раскачивалась весьма угрожающе. Я затравленно посмотрела на нее, и в этот миг кто-то тронул меня за руку.

– Миссис Хаскелл?

– Да.

Я обернулась и увидела крошечную пожилую женщину. Она прижимала к груди огромную сумку.

– Я только что услышала об этой ужасной новости. – Личико ее скривилось. – Я имею в виду бедную Гертруду Гигантс.

– О… – только и смогла выдавить я. Где-то сбоку свирепо сопела раздатчица.

– Понимаете, я убираюсь у миссис Таффер и как раз была у нее, когда вы позвонили. Мы с Гертрудой были подругами. – Крошечная женщина уронила сумку и принялась вытирать слезы. Я подняла сумку. – Миссис Таффер рассказала мне о Гертруде, и я не выдержала и расплакалась. Просто не могла ничего поделать. Вы ведь даже не знаете моего имени… – Она достала из сумки платок и оглушительно высморкалась. – Мы с вами встретились однажды на автобусной остановке, я была вместе с Рокси Мэллой, но вы этого, конечно, не помните.

– Нет-нет, помню, – возразила я, наконед сообразив, кто передо мной. – Вы миссис Крошкер.

– И член АДРЧФ. – В голосе миссис Крошкер послышались гордые нотки, хотя она продолжала исправно орошать платок. – Все мы очень привязаны друг к другу, но Гертруда всегда была к Рокси ближе остальных, и это наводит меня на мысль, что она могла выболтать ей свои секреты.

– Секреты? – Я наконец сдвинула поднос в сторону сандвичей и салатов в пластиковой обертке, краем глаза заметив, как раздатчица испепелила меня взглядом.

– Да, секреты… – Миссис Крошкер вплотную прижалась ко мне и жарко зашептала: – Она бы не открылась ни мне, ни Бетти, ни даже Трикси. Никому из нас Гертруда не стала бы изливать свои горести. Но я уверена, в последние дни ее что-то угнетало – она была сама не своя, едва на ногах держалась. Вот я и подумала, что она могла рассказать о чем-то Рокси.

– Но миссис Мэллой в Лондоне, – тупо ответила я, шмякнув на поднос в придачу к сандвичу с помидором и сыром пакетик чипсов.

– Гертруда могла навестить ее, – предположила миссис Крошкер, – к тому же всегда есть телефон.

Разумеется, есть… Смутная тревога, владевшая мною, вдруг приобрела четкие очертания. Теперь я знала, почему мне пришло в голову, что миссис Гигантс упала не по собственной инициативе. Все дело в неожиданном звонке Рокси. Миссис Мэллой вела себя очень странно. Пока кассирша выбивала чек, я мучительно припоминала, что именно говорила Рокси. Все тщетно, в голове вертелось лишь разбитое зеркало Джонаса.

– Давайте найдем свободный столик и поговорим, – предложила я, и миссис Крошкер с готовностью затрусила рядом.

Через минуту мы уютно устроились в углу у окна, выходившего на Рыночную площадь.

– Очень любезно с вашей стороны, миссис Хаскелл, что вы решили поговорить со мной. – Миссис Крошкер пригубила чай и со стуком поставила чашку на блюдце. – Видите ли, у меня это не идет из головы с тех пор, как я узнала об… Поверите ли, последнее время Гертруда выглядела очень расстроенной и встревоженной. Правда, она никогда не отличалась особой жизнерадостностью, но тут было совсем другое дело. У нее все валилось из рук, а такого за ней никогда не водилось. Сказала мне, что разбила заварной чайник у полковника Лестер-Смита, а он принадлежал еще его матери. Гертруда обозвала его – я имею в виду чайник, а не полковника – уродливой рухлядью, но тем не менее…

– Миссис Гигантс разбила у меня в доме зеркало. – Я тут же добавила, что говорю вовсе не для того, чтобы посплетничать. – И еще я припоминаю: в то утро она опоздала, а это что-нибудь да значит, поскольку это был первый день. Миссис Гигантс пожаловалась, что плохо провела ночь. Но уборку она сделала на совесть. А потом позвонила миссис Мэллой. – Я уже собиралась передать нашу беседу, но вовремя прикусила язык. Рокси сама решит, рассказывать об этом или нет.

– Рокси знала, что Гертруда придет к вам? – Миссис Крошкер глубокомысленно надулась и сама себе кивнула. – Не правда ли, это свидетельствует о том, что они были очень-очень близки?

– Именно миссис Мэллой замолвила за меня словечко перед миссис Гигантс. Поэтому Рокси наверняка знала, в какой день миссис Гигантс собирается ко мне.

Пока моя собеседница приводила в порядок свои мысли, я впилась в сандвич.

– Миссис Таффер сказала, что леди Помрой, бывшая Морин Давдейл, находилась в «Высоких трубах», когда… это случилось. Уверена, она тяжело восприняла печальное известие. – Миссис Крошкер вновь пришлось прибегнуть к услугам носового платка.

– Все были потрясены, но леди Помрой и в самом деле выглядела самой расстроенной.

– Гертруда дружила с Морин. С ней да с Рокси. Они ведь выросли вместе, ходили в одну школу. И остались подругами, что не так уж часто случается. Одно хорошо. – Миссис Крошкер принялась методично складывать платок. Я заерзала от нетерпения. – Франк, муж Гертруды, давным-давно скончался, поэтому бедняжке не придется забивать голову заботами о траурном костюме. У Гертруды две дочери, обе замужем, живут тут, неподалеку, но, честно говоря, они с матерью никогда не ладили. Она была не из тех, кого можно назвать приятной компанией, миссис Хаскелл, думаю, вы понимаете, о чем я. Но более преданное, честное и благородное сердце трудно сыскать. Гертруда даже пенни, найденный на улице, отнесла бы в полицейский участок. – Голос миссис Крошкер дрогнул. – Вы должны извинить меня, миссис Хаскелл. Наверное, я болтаю без умолку. Это все от потрясения. Тем более что вам тоже пришлось несладко – ведь это вы нашли тело.

– Там еще была Женева Миллер. – Я отложила сандвич, тот обиженно поник на тарелке.

– Судя по словам Гертруды, старшая мисс Миллер – приятная женщина. Она ведь ухаживает за своей сестрой, которая несколько лет назад пережила ужасную трагедию. Или я ошибаюсь?

– У нее умерла собачка.

Миссис Крошкер громко шмыгнула и растерянно взглянула на меня.

– Как вы сказали? Мальчик?

– Нет, собачка. Ее звали Джессика.

– Ну… у каждого свои несчастья, не так ли? Наверное, викарий посоветует мне порадоваться, что Гертруда теперь в лучшем мире, да я и сама, быть может, так думала бы, скончайся она спокойно у себя в постели. Но мне почему-то кажется, что спокойствием там и не пахло. И обретет ли она покой в могиле, миссис Хаскелл?

– Думаю, вам нужно поговорить с миссис Мэллой и выяснить, не знает ли она, что тревожило миссис Гигантс. А что вы думаете о леди Помрой? Миссис Гигантс могла ей довериться?

– Вряд ли. – Миссис Крошкер покачала головой. – Гертруда полагала, что после замужества Морин все должно измениться. Что они уже не будут такими близкими подругами, как раньше. Всему виной сэр Роберт. Человеку его положения вряд ли бы понравилось, что жена якшается с домработницей. Гертруда считала удачей, что ее не изгнали из Помрой-холла. Поэтому она провела жирную черту между прошлым и настоящим.

Несколько мгновений мы молчали. Потом я спросила миссис Крошкер, есть ли у нее лондонский номер Рокси. Та порылась в потрепанной записной книжке и кивнула.

– Вы ведь мне все рассказали? – Миссис Крошкер подалась вперед. – Вы ничего не утаиваете?

– О ч-чем? – Я выронила вилку и испуганно посмотрела на старушку.

– Об обстоятельствах смерти Гертруды. – Маленькое сморщенное личико еще больше осунулось. – Что сказал врач? Она ведь не мучилась? А полиция?

– Простите, но я не разговаривала ни с доктором, ни с сержантом. – Я выкарабкалась из-за столика. – Да и что я могла сообщить? А вот с сестрами Миллер полицейский побеседовал…

Миссис Крошкер обхватила натруженными ладонями чашку с чаем.

– Вы совершенно уверены, что бедная Гертруда скончалась в результате несчастного случая?

Я замерла.

– Ну… не довелось слышать, чтобы говорили об обратном. А вы как думаете?

– Даже страшно думать, что…

– Да? – Я жадной стервятницей нависла над миссис Крошкер, так что наши носы почти соприкоснулись.

– …что это сделано намеренно.

Я затаила дыхание.

– Вы хотите сказать, что кто-то столкнул ее со стремянки?

– Ну нет! – Миссис Крошкер откинулась на стуле. – Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Людей не убивают. По крайней мере, знакомых людей. Это все телевидение… Я хочу сказать, миссис Хаскелл, что у некоторых людишек могут завестись грязные мысли и пойдут разговоры, будто бедняжка Гертруда намеренно упала с лестницы. Потому что жизнь ей стала не мила. Разумеется, все, кто хорошо ее знал, ни на секунду не поверят в этот вздор. Покончить с собой… Кто угодно, только не такая богобоязненная женщина, как Гертруда Гигантс, но…

– Миссис Крошкер! – Я стиснула ее трясущиеся руки. – Вы напрасно беспокоитесь. Это же была самая обычная стремянка, а не парашютная вышка. Никто не кончает счеты с жизнью, бросившись со стремянки. Скорее всего, миссис Гигантс стало нехорошо, она потеряла равновесие и… неудачно ударилась головой.

Миссис Крошкер вяло улыбнулась.

– Наверное… Я совсем потеряла разум.

Мы дружно исторгли вздох облегчения. Мое соображение было столь же верно как в отношении самоубийства, так и в отношении убийства. Если некто желал смерти миссис Гигантс, то вряд ли стал бы ждать, когда она взгромоздится на стремянку, чтобы столкнуть ее оттуда. Уж больно ненадежный способ. А вдруг жертва как ни в чем не бывало вскочит на ноги и ткнет в обидчика указующим перстом? А что, если истина кроется где-то посередине? Что, если этот самый некто проник в кабинет, когда миссис Гигантс стояла на стремянке? Судя по моей странноватой беседе с Рокси, миссис Гигантс была чем-то не на шутку обеспокоена и хотела посоветоваться с подругой. Что, если человек, в тайну которого миссис Гигантс каким-то образом проникла, вошел в кабинет, повздорил с домработницей и, потеряв самообладание, толкнул стремянку?..

– Вы были так любезны. – Голос миссис Крошкер мигом вернул меня к действительности. – Не будь у меня все дни расписаны по часам, я бы с радостью поработала у вас. Но если… – она судорожно всхлипнула, – вам требуется домработница, я могла бы поговорить с Трикси Маккинли, когда она вернется из отпуска. Насколько помню, это произойдет послезавтра. Трикси посвободнее, чем я. Бедная девочка! – Миссис Крошкер вздохнула. – Трикси будет больше всех нас потрясена, когда узнает о смерти Гертруды.

– Почему?

– Потому что именно она должна была сегодня утром стоять на этой стремянке. Гертруда лишь подменяла Трикси. Она всегда была такой предупредительной… При необходимости у нее непременно нашелся бы часок-другой, чтобы выручить кого-нибудь из нас.

– Очень любезно с ее стороны, – согласилась я. – И буду искренне вам признательна, если вы попросите вашу подругу поработать у меня.

– Трикси… она не просто моя подруга. Она мне как дочь, которой у меня никогда не было. – Сморщенное личико миссис Крошкер засветилось улыбкой. – Она мне все-все-все рассказывает о своем молодом человеке. Хотя, по правде говоря, юноша так себе. Я даже боюсь, уж не собирается ли он бросить бедную девочку. Но я вновь заболталась, а вам, милочка, наверное, пора идти. Вы уж простите старую дуру, миссис Хаскелл.

Я улыбнулась.

– Рада была с вами познакомиться, миссис Крошкер, несмотря на печальные обстоятельства.

Схватив сумочку, я наконец опомнилась и спросила, не подвезти ли мою новую знакомую. Но миссис Крошкер ответила, что должна встретиться со своей коллегой по клану домработниц Бетти Штырь. Они договорились вместе перекусить и пройтись по магазинам.

– Ее, наверное, что-то задержало, – пояснила миссис Крошкер. – Но Бетти обязательно придет. Она знает, что я буду ждать. Как же я ей расскажу о Гертруде… – И она снова расплакалась.

Я попрощалась, чувствуя себя так, словно бросаю ребенка на произвол судьбы. Внезапно рядом раздался сварливый женский голос. Несмотря на то что обращались явно не ко мне, я на всякий случай повернула голову. У стойки, напротив свирепой раздатчицы, стояла пара. Раздатчица по-прежнему яростно размахивала поварешкой, давая посетителям понять, что они сюда пришли не лясы точить, а заниматься делом, то есть питаться.

– Ты же знаешь, Эдвард, что я хотела сходить в эту самую «Абигайль» с тех самых пор, как твоя мамочка рассказала, какие чудеса там подают. – На голове у женщины было одно из тех незатейливых вороньих гнезд, что требуют уйму времени и денег, а поверх розового мохерового пальто наброшен шелковый шарф в демонстративно весенних тонах. – Не могу выразить, как я зла!

Она швырнула на поднос завернутые столовые приборы.

– Да, дорогая, – смиренно забормотал супруг. – Но что я могу поделать? Не я же поставил эти гнусные пикеты у входа в ресторан. И если бы ты настояла на том, чтобы все-таки проникнуть внутрь, я был бы рядом с тобой!

– Как же! – едко отозвалась обладательница вороньего гнезда. – Трусливо прятался бы под моей юбкой!

Женщина презрительно хрюкнула и хлопнула мужчину по руке, когда тот потянулся за булочкой с маслом, в которой, говоря по справедливости, не очень нуждался – его щеки мерно колыхались наподобие клубничного желе.

– Конечно, я испугался, – согласился он и куснул себя за палец. – Как и всякий разумный человек, когда на него так орут. И вообще, в моем понимании покорно выслушивать, как тебя обзывают кровопийцей, каннибалом и убийцей, не самое лучшее времяпрепровождение, но если ты готова рисковать жизнью…

Я не могла больше этого слышать. Теперь стало понятно, почему Фредди, преодолев свое отвращение к физическим нагрузкам, прискакал из ресторана отговаривать меня совать нос в «Абигайль». Моего драгоценного кузена привело вовсе не сочувствие и желание помочь. Он жаждал лишь одного: чтобы я убралась восвояси и не столкнулась с пикетчиками-вегетарианцами. И ведь пройдоха Фредди даже не соврал! С невинным видом он сообщил, что ресторан осаждают народные массы. Так оно и есть. Вражеские массы. И Бен тоже не в силах был уделить мне хотя бы минутку своего времени, поскольку отгонял официантов от окон на тот случай, если противники кровопролития вздумают закидать «Аби-гайль» каменьями.

Эскалатор спустил меня к пахучим ароматам фирмы «Эсте Лаудер». Отсюда всего несколько шагов до выхода на Рыночную площадь. Юркнуть в машину и помчаться к «Абигайль»? Нет, я там окажусь через две минуты, а мне требуется время, чтобы успокоиться и все хорошенько обдумать. Злость на Фредди улеглась – в конце концов, он ведь заботился в первую очередь обо мне. Но ярость продолжала душить меня. Как эти травоядные смеют осаждать нашу милую «Абигайль»! Ворваться бы в гущу пикетчиков и зрезать им как следует зонтиком. Ну уж нет, я не доставлю им такой радости. Кроме того, кому станет легче, если меня закуют в кандалы и бросят в застенки?

Солнечный свет золотистой пыльцой лился на мостовую. Ну почему, черт возьми, погода всегда на стороне врагов? Вот хлестал бы ливень, пикетчики и носа бы из своих домов не высунули. Тоже мне правое дело без мук и страданий!

Я повернула за угол и увидела их. У входа в ресторан топталась беспорядочная группа людей, которые вяло помахивали плакатами. Может, устали, понадеялась я. Большинство надписей гласило: «Руки прочь от телячьих ножек!» На некоторых плакатах пылали слова: «Ты записался в убийцы?!» Часть воззваний были заляпаны красновато-бурой краской, по крайней мере хотелось думать, что это краска.

Одно лицо в толпе я узнала. Миссис Брюквус, церковная органистка, известная своей воинственной позицией по самым разнообразным вопросам. Например, пару лет назад миссис Брюквус организовала кампанию против любителей меха, а также собирала подписи с требованием к королеве отправить миссионеров на Марс, чтобы обратить в истинную веру инопланетян, и снести Тауэр, поскольку сей исторический памятник прославляет кровавое и варварское прошлое нации. Не обращая внимания на пылающий гневом взгляд, я решительно двинулась вперед навстречу песне. «Старый Макдональд коровок убил», – выводил хор, сопровождая слова подвываниями (видимо, призванными отражать чувства бедных теляток, которые осознали, что их держат не только для украшения пастбищ). Столь живописную особу, с которой я чуть не столкнулась, трудно было не заметить. Ее длинные, некогда темно-русые волосы теперь представляли собой чередующиеся ярко-розовые и ядовито-зеленые пряди. А глаза Доун, дочь Фриззи Таффер, подвела так, что обзавидовалась бы сама Клеопатра. На ее плакатике довольно криво было начертано: «Свободу устрицам!»

– Привет, Доун! – сказала я как ни в чем не бывало. – А ты разве не должна быть в школе?

– О, здравствуйте, миссис Хаскелл. – На лице девицы появилось смешанное выражение смущения и вызова. Она опустила плакат, едва не выколов глаз стоящему сзади мужчине. – Решила пропустить последний урок. Терпеть не могу географию – скука смертная. Зачем учить всю эту чепуху, если то, что тебе надо, всегда можно узнать в туристических агентствах. Ни в одном учебнике не написано, что зимой в Риме на загар рассчитывать нечего, а уж где в Испании можно повеселиться, вообще молчок. Тоже мне наука! – Она презрительно фыркнула. – И, кстати, мне совершенно наплевать, наябедничаете вы моим предкам или нет. Могут сколько угодно запирать меня и сажать на хлеб с водой. За убеждения, знаете ли, надо бороться! – Доун победоносно сощурила обведенные черной краской глаза.

Спорить с ней было бессмысленно. Юная Доун давно уже решила, кем станет, когда вырастет, – великомученицей. Но пока она была всего лишь девчонкой, и, несмотря на ее глупости, я ее любила. И кляузничать Фриззи не собиралась, но посоветовала Доун самой во всем признаться, прежде чем кто-нибудь, а это случится непременно, проболтается. Она проводила меня задумчивым взглядом, я же обогнула толпу и взбежала по ступеням.

Вход в «Абигайль» выглядел так же, как и всегда, величественным и манящим. Мне нравился узкий холл с полосатыми обоями в стиле эпохи Регентства и раздвижным столом восемнадцатого века, который заменял конторку портье. Нравился завиток перил в конце лестницы, похожий на атласно-гладкую кудряшку девичьих волос. Но больше всего нравился человек, который сейчас шел мне навстречу.

– Я думал, Фредди убедил тебя уехать домой.

Бен грустно улыбнулся и сунул руки в карманы.

– Никто и ничто не сможет удержать меня вдали от тебя! – провозгласила я, швырнув сумку на пол и сдернув с себя кофту.

– Что такое? – Бен озадаченно вскинул бровь. – Ты явилась поэксплуатировать меня сейчас, когда я нахожусь в отчаянном положении?

– Не говори ерунды! – лицемерно возмутилась я. – Просто мне вдруг стало жарко.

Я обхватила его за шею, и мы слились в долгом и страстном поцелуе. Это было одно из самых волнующих наших объятий за долгие-долгие годы. Из недр моего существа словно вырвался неведомый зверь. Такое произошло лишь однажды – когда родились Эбби и Тэм. Первобытный инстинкт защитницы захлестнул меня. Тот самый инстинкт, что позволяет женщинам перескакивать одним махом через здания и одной рукой расшвыривать грузовики, когда их чада в опасности. Женщинам, как и мужчинам, известно, что такое боевой дух, вот только мы умело маскируем его фартуками и кружевными ночнушками.

– И пусть, пусть они смотрят, – прошептала я, отрываясь, чтобы отдышаться, и сплетая пальцы на шее мужа.

Бен крепче сжал меня и запечатлел на губах еще один поцелуй.

– Я отправил всех по домам, даже Фредди.

– Выходит, здесь только мы и огромное пустое пространство? – спросила я, мигом возвратившись к реальности.

– Если не считать пикетчиков у входа.

– Милый, мне очень жаль.

– Хотел бы я, чтобы ты их не видела.

– Чушь! Что ты можешь поделать со скопищем недоумков?

– Далеко не все они недоумки, Элли, – криво усмехнулся он. – Некоторые из моих лучших друзей закоренелые вегетарианцы.

– Во всяком случае, миссис Брюквус самая настоящая чокнутая!

Мой яростный возглас Бен заглушил поцелуем, но потом задал-таки вопрос, которого я ждала и страшилась:

– Так о чем ты хотела со мной поговорить, дорогая? Фредди донес, что ты была сама не своя.

– Собиралась рассказать о заседании нашего Домашнего Очага, точнее, о том, что произошло. – Губы мои дрогнули, но взгляд остался тверд. – Женева Миллер решила показать мне кабинет. Мы открыли дверь и… увидели опрокинутую стремянку, а на полу мертвую миссис Гигантс.

– Боже мой, Элли! – Бен ласково погладил меня по волосам. – Какой ужас! И что же случилось?

– Не знаю. – Я подняла голову и тут же утешилась, встретив любящий взгляд. – Проведут вскрытие и, наверное, дознание, если окажется, что причиной смерти послужило падение, а не что-то другое, связанное со здоровьем, типа насморка или чего-нибудь столь же мгновенного.

– Кто-нибудь слышал звук падения? – Бен вопросительно поднял брови. – «Высокие трубы» – не такой уж большой дом.

– Собаки то и дело лаяли, – подумав, ответила я, – или она упала, когда Джонас включил электрическую пилу. Я попросила его взглянуть на старое дерево в саду сестер Миллер, ну а он, конечно же, потребовал инструменты. Неугомонный старик! А уж пока визжала пила, мы собственных голосов не слышали, не то что шума в другой комнате.

– Но все-таки это случилось именно во время вашего заседания?

– Да, наверное, – с сомнением ответила я. – Хотя, возможно, и раньше. Но совсем незадолго, поскольку миссис Гигантс начинает работу в девять. Кто-то, то ли полицейский, то ли санитар, действительно задал Джонасу вопрос, не видел ли он чего-нибудь необычного, поскольку наш старикан большую часть времени проторчал в саду, а в кабинете огромные французские окна. Но Джонас буркнул, что не видел ничего, в том числе и этих самых окон.

– Так, – Бен обхватил ладонями мое лицо, – по-моему, нам надо подкрепиться и выпить в спокойной обстановке. У тебя нет дома срочных дел?

– Нет, Эбби с Тэмом у Фриззи.

– Отлично. Давай отправляйся приводить себя в порядок, а я пока сварганю что-нибудь достойное тебя! – Бен прищурился. – Ягненок с рисом, приправленный изумительной смесью аниса и базилика, все это завернуто в виноградные листья и поджарено с восхитительным соусом из хурмы.

Я шумно сглотнула слюнки и спросила себя, почему мне так повезло. Воспоминания о сандвиче, который лишь укусила в компании миссис Крошкер, давно уже выветрились из моей памяти. Мысль о еде придала сил, и я устремилась в дамскую комнату. Подкрашивая губы, я размышляла, что могу сделать для восстановления репутации «Абигайль». Надо посоветоваться с Беном. Но когда я вошла в изысканный зал и увидела стол, покрытый белоснежной льняной скатертью и уставленный тарелками, – маленький обитаемый остров в океане темноты, – то решила подождать более удобного случая. У нас будет масса времени поговорить о проблемах дома, а сейчас следует забыть обо всех неприятностях этого дня.

За рекордно короткое время Бен приготовил настоящий шедевр. Мы позволили себе всего по бокалу шампанского, поскольку оба были за рулем. Мясу в виноградных листьях предшествовал салат из свежих фруктов, а за ним последовал восхитительный шоколадный торт. И темные мысли были с позором изгнаны из моей головы. Как известно, еда и неприятности несовместимы.

Моя мамочка как-то поделилась со мной одним мудрым соображением. Любовь, сказала она заговорщицким шепотом, похожа на бурную реку, которая, преодолев свадебный рубеж, превращается в неспешный и спокойный поток. И в этом есть свое очарование. Но порою, когда этого меньше всего ждешь, река делает крутой поворот и возникает волшебное ощущение, что середина вдруг обернулась началом и впереди у тебя сплошные чудеса.