– Можете быть спокойны! – пообещала моя новая знакомая. – Я исправлю эту развалину, прежде чем вы успеете допеть первый куплет «Боже, храни Королеву». Запаска есть?

Вот тебе и заговор с целью убийства. Как всегда, я оказалась жертвой куда более приземлённого обстоятельства – проколотой шины. Мисс Весёлая Клюшка беспечно напевала, возясь с машиной: рыжие волосы решительно заправлены за уши, узкие брючки подтянуты вверх, выставляя напоказ жёлтые ночки в пурпурную полоску. Сильным проворными пальцами она за несколько минут открутила гайки, сняла проколотое колесо и, не мешкая, поставила на его место запасное.

– Вы очень любезны, – я чувствовала себя новенькой ученицей с жидкими косичками, попавшей под крылышко старосты.

– Пустяки, пустяки! Как говорится в Библии, мы единожды приходим в этот мир. Если каждый взвалит на свои плечи лишь самую малость, планета не развалится на части, хотя о вашей машине я этого сказать не могу – вы уж не обижайтесь, но эта кляча выглядит так, будто держится лишь на скрепках для бумаги и липкой ленте. Так! – она подняла капот и заглянула внутрь. – Свечи не мешало бы прочистить, а радиатор, если не ошибаюсь, вот-вот взорвётся, как воспалённый аппендикс. Как бы там ни было, ваша попытка спрыгнуть с обрыва добавила максимум царапину-другую.

Из-за холма выполз крошечный «остин» и притормозил, в окне показалось одутловатое лицо, на котором отчётливо было написано сомнение. Пурпурно-Жёлтые Носки решительно махнули рукой водителю «остина».

– Проезжайте, проезжайте, места хватит. И включите вторую передачу – впереди крутой подъём. Давайте, давайте, что вы встали!

Ошарашенный этим потоком распоряжений, «остин» пару раз дёрнулся, заглох, чихнул и, рванувшись вперёд под аккомпанемент душераздирающего скрежета, в мгновение ока исчез за поворотом.

– Боюсь, вашему велосипеду пришёл конец, – с сожалением сказала я.

– Ох уж эти мужчины! – Пурпурно-Жёлтые Носки потрясли кулаком вслед облаку выхлопных газов и нежно, словно израненное дитя, подняли изуродованный металлический предмет. – Такова наша бренная жизнь, – она ласково похлопала расчленённые останки по тому, что некогда было велосипедным крылом, осторожно положила его на край обрыва и шумно высморкалась в клетчатый платок величиной с обеденную скатерть. – Мой верный друг, – объяснила она, утерев слёзы.

– Могу я чем-нибудь вам помочь? Я чувствую себя виноватой – если бы не ваша доброта, велосипед был бы сейчас жи… я хочу сказать, цел.

– Не беспокойтесь, это лишь минутная слабость. Простите меня. Всё, мне уже лучше, я в порядке. Могу я взять на себя смелость попросить вас подвезти меня?

– Разумеется, – я помешкала. – Мы направлялись в противоположные стороны, но, если вы не очень спешите, можете проехаться со мной до деревни. Возможно, нам удастся найти мастера, который с помощью запасных штуковин сможет восстановить ваш велосипед. Я слышала, – тут я глубокомысленно покивала головой, – эти парни умеют творить настоящие чудеса.

– Спасибо за беспокойство, но будем смотреть правде в глаза. Единственная часть, которая подлежит восстановлению, – это клаксон, его я сохраню в память о своём верном друге. Позвоню из ближайшей телефонной будки и договорюсь, чтобы забрали его останки, – Пурпурно-Жёлтые Носки вновь выудили из кармана необъятных размеров платок.

Иной более склонный к сочувствию, чем я, каким-нибудь сердечным жестом наверняка выразил бы утешение: обнял за плечи, понимающе пожал руки или проделал ещё что-либо в том же духе. Я же продолжала стоять истукан истуканом, теребя пуговицы на кофте.

– Прошу прощения! – Носки ещё раз шумно всхлипнули. – Если вы готовы, можем отправляться в путь. Я бы предложила вам посадить меня за руль, но, как гласит старая поговорка, если сразу не сядешь на взбрыкнувшую лошадь – никогда не сядешь. Вперёд!

Автомобиль раздражённо завыл, когда я делала разворот, но при подъёме в гору артачиться, как ни странно, не стал. Я выжала сцепление, прекрасно сознавая, что Пурпурно-Жёлтые носки скрупулёзно подсчитывают очки за и против. В конце поездки моя новая подруга, наверное, выдаст подробную оценку моих действий.

– Куда? – спросила я.

– Здесь недалеко. Большой дом на вершине холма, в четверти мили от церкви и домика священника. Надо свернуть налево, въехать в железные ворота и по гравиевой дорожке…

Моя нога вдавила педаль тормоза.

– Эй, полегче! Вам знакомо это место?

– Отчасти. Я там живу.

– Так вы мисс Элли Саймонс?! Провидение вновь приложило руку. Я прибыла по вашему объявлению, опубликованному в последнем номере местной газетёнки «Дейли споуксмен».

– По моему объявлению?!

– Ну вам же нужна домработница? Скажу начистоту, опыта у меня никакого, я даже не представляю, что надо делать, но если вам требуются умение трудиться, преданность, выносливость и честность, то я, Доркас Критчли, к вашим услугам.

* * *

За проделкой с объявлением, естественно, скрывался Бен. После того как, вернувшись домой, я познакомила его с Доркас, он признался, что звонил в газету, когда я спустилась вниз утром перед нашим возвращением в Лондон. Он так обрадовался успеху своей затеи, что вполне благодушно встретил сообщение о проколотой шине и нескольких царапинах на кузове. Изумлённо бормоча, как, мол, быстро откликнулись на объявление, Бен отправился варить кофе. Я последовала за ним под предлогом повесить пальто нашей новоявленной служащей.

– Жалование я не указал, – он понизил голос: – Сначала прощупаем её запросы. Жизнерадостная, похоже, особа. Но я бы не стал принимать на веру то, что лежит на поверхности. Большинство грабителей банков тоже весьма жизнерадостные типы. Попроси у неё рекомендации.

– Бен, к чему такая подозрительность? Сколько грабителей банков стали бы слезать с велосипедов, чтобы помочь застрявшему автомобилисту? У меня такое чувство, что, будь у неё возможность, она разобрала бы твою машину по винтику и собрала бы из неё конфетку. Будь паинькой, и, может, я одолжу тебе мисс Критчли, когда покончу с уборкой.

– Это ещё зачем? Она же не авторучка.

– Берегись! – прошипела я. – А то заразишься человечностью.

Помимо Джилл, у меня никогда не было подруги. Но с Доркас всё обстояло иначе. Решение оставить её не имело никакого отношения к рекомендациям и прочей ерунда. Дело не только в том, что Доркас с первой же минуты принялась помогать мне, не жалея себя, но и в том, что под внешне грубоватой оболочкой скрывалась душа, столь же ранимая, как и у меня. А её речь и манеры мне были просто приятны. Я не сомневалась – мы прекрасно уживёмся под одной крышей.

Доркас извлекла из сумки огромный конверт, в котором лежала отпечатанная на трёх страницах рекомендация, и объяснила, что по профессии она преподаватель физкультуры. До недавнего времени работала в академии Мириам – привилегированном интернате для девочек, расположенном на побережье в пятнадцати милях отсюда. Прежняя директриса недавно вышла на пенсию, и её место заняла мрачная молодая особа, которая вознамерилась увеличить часы на преподавание греческого за счёт физкультуры.

– Форменное безумие! Бедные девочки и так проводят всё время в четырёх стенах. Это же губительно сказывается на здоровье! Неделю назад я с ней окончательно разругалась и решила уволиться. Впрочем, у меня есть кое-какие сбережения, чтобы протянуть некоторое время. Расстались мы, правда, вполне дружески, даже пожали друг другу руки, но работать с ней я больше не желаю. Это не приведёт ни к чему, кроме постоянных ссор.

– Она дала вам блестящую рекомендацию.

– Боюсь, не стоит придавать этим бумажкам слишком большое значение. Эта женщина и знала-то меня всего четыре недели, правда, в моём деле имелась не одна благодарность. Там в конверте есть ещё имена и адреса банкира и священника. Они охотно поделятся своими сведениями обо мне.

– Не сомневаюсь, – улыбнулась я. – Пусть мужчины сколько угодно подшучивают над женской интуицией, но я вас беру. Разумеется, если вы ещё желаете остаться, поглядев на состояние дома.

Доркас очень походила на добрую лошадь, расплывшуюся в улыбке.

– Никогда не пасовала перед трудностями. Есть только единственное затруднение – не могу обещать, что останусь навсегда. Наверняка скоро начну скучать по хоккейному полю. Но пока есть самая тяжёлая работа, я вас не оставлю. Вас устроит, если я побуду до сентября?

– Вполне. Потом и мы, возможно, исчезнем отсюда, – и я поведала Доркас о завещании дядюшки Мерлина.

Когда я завершила рассказ, Доркас хлопнула себя по колену и энергично качнулась на стуле.

– Замечательно! Всегда обожала искать клады. А ваш мистер Хаскелл прав. Где-то должны иметься подсказки. Вы не находили сложенные листки на каминной полке или где-нибудь ещё?

– Нет, но у меня и времени не было искать. Вчера мы заглянули в комнату дяди Мерлина, но внимательно её не осмотрели. Может, поищем там завтра?

– Отлично! Мужчины любят всё прятать. Я об этом наслышана. Мама всегда говорила, что дедушка…

– Да?

– Не важно. Не хочу распространятся о людях, которых никогда не видала. Пусть этим занимаются старые девы, которым делать нечего.

– А я как же? Я ведь только что докучала вам описанием своих родственников.

– Это совсем другое дело. Надо же знать, кто есть кто, если я застану их крадущимися по дому во мраке ночи. Вы уж меня простите, но никто из них мне не понравился, за исключением, возможно, этого мальчика Фредди, да и тот, наверное, уже в армии. Помяните моё слово, остальные могут устроить любые подлости. Но не беспокойтесь: вдвоём мы раскроем какие угодно заговоры и не позволим лишить вас законного наследства.

– Ну как, дамы, пришли к согласию? – Бен ногой распахнул дверь, держа в руках поднос со скудной пищей. – Отлично! – он оглядел наши довольные лица. – Прошу прощения, но печенья у нас нет, – он разлил кофе и передал чашки. – Должен с прискорбием сообщить, что самом скором времени нас посетит Его Величество Голод. Тебе-то, Элли, с твоими видами на истощение это очень кстати, но мой бедный желудок вот-вот прирастёт к позвоночнику.

– Жалуйся, жалуйся! Разве я виновата, что утренняя поездка по магазинам сорвалась?

Бен выразительно пожал плечами.

– По моему разумению, золотая медаль за вождение тебе не светит. Я видел, как ты на полной скорости пронеслась по подъездной дорожке, гравий так и летел из-под колёс.

– Ну ответьте мне, почему всегда так?! – я со стуком поставила чашку, расплескав половину содержимого. – С мужчинами происходят несчастные случаи, а женщины, видите ли, совершают ошибки?

Запустив пальцы в свою курчавую шевелюру, Бен процедил свистящим шёпотом:

– Я всего лишь хотел сказать, что ты наехала на гвоздь или осколок стекла…

– А я хочу сказать, – Доркас примирительно вскинула руку, – что мы с Элли немедленно отправимся в деревню и всё купим. Зачем ссориться? Вам надо немного отдохнуть, и, видит Бог, через часок вы снова станете добрыми друзьями.

– Никогда! – я с грохотом собрала чашки на поднос. – Доркас, вы были со мной откровенны, и, поскольку вам придётся отныне терпеть наше общество, думаю, будет справедливо, если я скажу правду. Мы с Беном Хаскеллом обручены только на словах. Пойдёмте, я доскажу эту душераздирающую историю в машине.

– Вот это здорово! Ни за что не захотела бы пропустить такое! Жизнь в этом доме обещает быть куда более интригующей, чем ничья после первого тайма.

– Дамы, можете не торопиться с возвращением, – Бен подхватил поднос и с церемонным поклоном отступил в сторону, пропуская нас вперёд. – Мы с Фиппсом вымоем посуду. А вы развлекайтесь.

– Это мысль! – Доркас дружески хлопнула его по спине, одёрнула кофту и последовала за мной в холл. – И чего вы жалуетесь? – с недоумением спросила она. – Отличный парень, не надо слишком уж на него наседать. Со временем он пообтешется.

– Этого-то я и боюсь, – я проверила, на месте ли список необходимых покупок. – Если он изменится в лучшую сторону, то расстаться с ним будет всё равно что с собакой, которая наконец-то перестала гадить где попало.

– Тяжёлый случай! Но не отчаивайтесь! – Доркас и на мне испробовала своё дружеское похлопывание, после чего добавила: – Не хотелось бы вас затруднять, но, может, мы захватим мой чемодан и остальной скарб? Оставила их на станции…

Я согласно кивнула, и наш драндулет с рёвом выбрался за ворота.

* * *

Деревушка Аппер-Биддингтон-Марш являет собой переплетение узеньких улочек, окаймлённых крытыми соломой домиками, будто сошедшими с открыток. К каждому домику примыкает огороженный каменной стеной сад. На Рыночную улицу можно было попасть через полуобвалившуюся арку времён Римской империи. Если не считать современных средств передвижения, выглядела улица так же, как и двести лет назад, и заканчивалась крошечной площадью, над которой возвышалась башня с часами. Одержимые любопытством, мы остановили машину на подступах к площади, вооружились корзинками и ступили на мостовую.

– Как насчёт того, чтобы перекусить? – я хищно уставилась на пекарню, находившуюся аккурат напротив нас. Мой нос учуял соблазнительный аромат горячих пирожков с мясом.

– Спасибо, я пас. Никогда не ем с дороги, но если вы хотите побаловать себя, то я составлю компанию. Выпью чашечку кофе.

– Лучше не надо. Если официантка пройдёт мимо с пирожками, то я могу не выдержать и откусить ей обе руки.

– Неужели так плохо? У меня самой никогда не было проблем с весом, но сочувствую вам всем сердцем. Тяжко, должно быть, приходится.

– А вы молодчина, – вздохнула я. – Если бы вы только знали, сколько людей твердило мне, что нужно лишь немного силы воли! Как будто эту самую силу воли можно купить в бакалейной лавке за пятьдесят пенсов. Кстати о весе: мне надо получить от доктора свидетельство, сколько во мне этого добра. Может, прямо сейчас отправиться к врачу и покончить с этим делом? Не хотелось бы просто так отказываться от завещания.

Женщина с цеплявшимся за её юбку ребёнком показала нам, как пройти к дому доктора Мелроуза. Он тепло принял меня, с готовностью выписал справку и даже вызвался передать мистеру Бреггу этот, с позволения сказать, документ. Следующим пунктом в нашей программе значилось посещение бакалейной лавки.

Мне казалось не совсем справедливым, что теперь, когда мне предстоит кормиться только вприглядку, я должна, сгорбясь в три погибели, тащить к машине уйму пакетов и свёртков с самой разнообразной снедью. Доркас волокла не меньший груз, но гораздо непринуждённее, чем я. Свалив покупки в машину, я достала список.

– Аспирин, лейкопластырь, солод и кое-какие профилактические средства.

Я перевернула листок, дабы убедиться, что ничего не пропустила, и наткнулась на слово «почта».

– Поди пойми. Наверное, Бен вписал это сегодня утром, когда я попросила прочесть список и добавить, что ему нужно. Он рассчитывал, видимо, что у меня ещё останутся физические силы. Интересно, что ему требуется: марки, конверты или ещё какая-нибудь ерунда?

– Скорее всего, он начал писать, а тут его что-то отвлекло, – предположила Доркас. – Так часто бывает: телефон зазвонит или кто-нибудь войдёт. Будем действовать наверняка – купим целый лист марок и с десяток конвертов. Всегда пригодятся.

– Думаю, лучше сначала заглянуть в аптеку, а оттуда я позвоню – выяснить, что Бену нужно на почте.

Визит в аптеку был скоротечным и не особенно приятным. Человек в белом халате грубо отказал мне в чудодейственной микстуре, которая сделала бы мою диету менее болезненной.

– Отвратительная личность! – судорожно схватив коричневый пакетик с аспирином и лейкопластырем, я поспешила к двери, яростно тараторя в спину Доркас: – Терпеть не могу мелких прыщавых мужчин с тараканьими усиками. А у этого вообще физиономия такая, будто не один год служила мишенью для игры в дартс.

– Ну-ну, он же не виноват! Он лишь выполняет свою работу. Манеры, конечно, те ещё, но это не причина поливать его грязью. Похоже, собирается дождь. Вон там за углом заведение, по-моему, пора что-нибудь в себя влить. Я вообще-то не любительница пабов, но от имбирного пива не откажусь.

– Отличная мысль!

Как только мы ворвались в пивную, все мысли о том, что надо бы позвонить Бену, тотчас улетучились у меня из головы. Довольно наглая девица оделила нас пивом и вышла из-за стойки с одной-единственной целью – помаячить в окрестностях нашего столика. Уперев руки в бока, обтянутые платьем из чёрной тафты, она явно жаждала подслушать наши сокровенные тайны. Должно быть, не часто здесь появляются новые лица, если две неряхи вызвали такой интерес. В любом отделении полиции цены бы не было этой официантке. Нахалка быстренько о нас всё выяснила: кто мы, откуда и почем оказались в деревне.

– Так вы переехали в тот роскошный большой дом? – изумлённо воскликнула она. – Ох, ну и смелые же вы! Я бы скорее умерла, чем согласиться там жить. У меня аж мороз по коже, честное слово.

– К счастью, такой жертвы от вас не требуется, – Доркас очень походила на учительницу физкультуры, осаживающую разговорившегося ученика, но она тут же испортила впечатление, с любопытством спроси: – До вас доходили какие-нибудь зловещие слухи об этом доме? О чём-нибудь таинственном? Призраки там всякие, привидения… Или о контрабандистах? Об оргиях и скелетах в подвале?

– Ни о чём подобном не слыхала! – Нахалка как ни в чём не бывало взяла с соседнего столика подставку для кружки и протянула её Доркас. – Но бабушка моя говорит, что она не зайдёт туда, даже если ей отвалят тысячу фунтов. Дом страданий, вот как она его называет. В девичестве она там работала в услужении. Старушке уже восемьдесят три, но с памятью у неё всё в порядке. Помнит те времена, когда старый господин был молодым парнем. Но он, наверное, спятил в итоге – всю жизнь провёл отшельником. Я слышала, что ногти у него были два фута длиной, а волосы сплошь свалялись в колтуны, – желтоватые глаза наглой девицы, обрамлённые густо накрашенными ресницами, расширились от возбуждения. – Может, расскажете, а? – она заискивающе улыбнулась. – Меня называют Могилой Салли. Я не имею привычки болтать направо-налево. Так как же выглядел старикан?

– Ну вот что, девочка моя, довольно! – длинный тонкий нос Доркас подрагивал от негодования. – Вы же говорите о человеке, который совсем недавно скончался…

Я легонько толкнула её ногой под столом, призывая к спокойствию. Жаль было бы лишиться ценного источника сведений. Возможно, откровения Могилы Салли грешат неточностями, но даже в этом случае она может кое-что сообщить о прежней жизни в Мерлин-корте.

– Уж и спросить-то нельзя! – Нахалка негодующе одёрнула фартук.

– Можно, конечно, – успокоила я её. – Тем более что Мерлин Грантэм вёл крайне уединённую жизнь. Ведь он многие годы не появлялся в деревне, не так ли? Вполне естественно, что он стал местным пугалом, с рогами и хвостом. Даже члены семьи не ведают, почему он отгородился от мира, поставив на страже тётушку Сибил.

– Старушенция тоже со странностями! – повеселевшая Нахалка приволокла кофейник и наполнила чашки. – Моя бабушка уверяет, будто Сибил Грантэм родилась со вставными челюстями и сеточкой для волос. В детстве мисс Сибил частенько приезжала сюда гостить на летние каникулы. Странно, что мистер Мерлин не оставил всё ей, но они всегда были с причудами, эти Грантэмы. Она меня ужасно смешила, бабушка то есть, рассказами о папаше мистера Мерлина. По её словам, от его вида молоко тут же свёртывалось, а куры дохли косяками. Она говорит, что старик превратил жизнь своей жены в сущий ад. Скончалась бедняжка, когда её сын был ещё совсем маленьким.

– Я об этом совсем забыла, – призналась я.

Нахалка пододвинула стул и села рядом с нами. Порывшись в карманах своего фартука, она извлекла мятую пачку американских сигарет и закурила.

– Грустно, – она выпустила дым прямо нам в лицо, – когда ребёнок остаётся без матери. В наших краях перешёптываются, будто несчастная миссис Грантэм наложила на себя руки. Да и что могла поделать в те времена женщина, которой привалил подарочек в виде муженька-скотины?!

– И что же? – мы с Доркас переглянулись.

Нахалка с интересом наблюдала, как я роюсь в кошельке в поисках щедрых чаевых. Чувствуя себя тайным агентом, передающим вознаграждение платному осведомителю, я вручила ей всю имевшуюся у меня мелочь.

– Похоже, у вашей бабушки хорошая память?

Если я лелеяла надежду, что намёк побудит девицу устроить нам очную ставку с престарелой дамой, то меня ждало разочарование. Нахалка просто пожала плечами и спрятала монеты в карман.

– Старуха, она и есть старуха, не помнит, куда подевала ночной горшок, но всегда готова сказать, кто был лорд-мэром Лондона в 1926 году. Если моя бабуля говорит, что в том доме не всё чисто, значит, так оно и есть, – Нахалка принялась собирать чашки. – Вам никогда не казалось странным, что в таком большом доме нет ни кошек, ни собак? Я как-то видела киношку про всяким там экстрасенсов, а на животных эта самая штука отражается посильнее, чем на людях. Ни за что не станут жить там, где плохое биополе. Подумайте только! У мистера Мерлина даже какой-нибудь завалящей шавки не водилось.

– Это ничего не значит, – пренебрежительно фыркнула Доркас. – Не всем же дружить с собаками. Жёваные тапочки, лужи на полу… Сама-то я люблю животных, но совсем не обязательно, чтобы все без исключения разделяли мои вкусы.

Нахалка покачала головой.

– Даже если он терпеть не мог собак, то уж кошка-то точно должна быть в каждом старом доме. Я ещё не встречала мыши, которая слышала о контроле над рождаемостью.

Вспомнив о визитных карточках, оставленных мышами в кладовой, я подумала, что отсутствие кошачьего патруля действительно выглядит несколько странно. Застёгивая пальто, я гордо сообщила Нахалке, что теперь в доме имеется самый что ни на есть настоящий кот.

– Я привезла свою киску из Лондона, – пояснила я, – а в доме такие охотничьи угодья, что вряд ли ему понадобится искать развлечения на стороне. Тобиас, наверное, думает, что умер и попал в рай.

– Присматривайте за ним, а то всякое может случиться, – с этими словами Нахалка удалилась в поисках иных тем и новых посетителей, а мы с Доркас поспешили покинуть заведение.

Было без чего-то пять, и уличные фонари уже зажглись. Дождь наконец-то перестал. Если поторопимся, успеем до закрытия почты; правда, о звонке Бену придётся забыть.

– Чёртовы предрассудки! – шагая по улице, Доркас энергично размахивала руками, полосатый шарф развевался у неё за спиной воинственным знаменем. – На вашем месте я бы не стала принимать во внимание россказни этой балаболки.

– Она меня ничуть не испугала! – толкнув дверь газетной лавки, в дальнем конце которой приютился почтовый прилавок, мы переступили через порог одновременно с пронзительным звонком. – Я вовсе не боюсь, что как-нибудь безлунной ночью нечто тёмное и липкое проникнет в дом, прижмёт мою крошку Тобиаса к чешуйчатой груди и умчится, поддерживая добычу когтистыми лапами. Но одно замечание этой девицы достойно внимания… Мне кажется, подсознательно я и так чувствовала, что в гостиной чего-то недостаёт.

– Прошу прощения, но для этого не надо обладать экстрасенсорными способностями, – Доркас закрыла за нами дверь. – Там не убирались лет двадцать!

– Но полноправной составляющей грязи должна была бы быть собачья шерсть, а на коврике перед камином следовало бы греться парочке блохастых барбосов.

– Простите, не вижу, какой отсюда следует вывод. Хотя принять во внимание не помешает. Любые сведения помогут составить психологический портрет Мерлина Грантэма, очень важно знать, чем жил этот человек.

За решёткой почтового отделения разбирал письма веснушчатый юноша. Он не сразу поднял на нас глаза.

– Что действительно было бы здорово, – я поставила сумочку на стойку и повернулась к Доркас, – так это общение с кем-то вроде бабушки этой официантки. Старушка могла бы рассказать о прежних днях Мерлин-корта. Не исключено, что дядюшкин клад как-то связан с историей поместья.

– Чем могу служить? – молодой человек, похожий на свежеиспечённого священника, собирающегося выслушать первую в своей карьере исповедь, поправил очки в роговой оправе.

– Пожалуйста, дюжину двенадцатипенсовых марок.

– В отпуск в эти края или просто заглянули по дороге? – он раскрыл большую зелёную книгу и принялся отрывать полоски марок.

– Ни то ни другое. Мы живём в нескольких милях от деревни. Недавно скончался мой родственник…

– Так одна из вас мисс Элли Саймонс? Да? Какая удача, что вы сюда заглянули! Мы ведь закрываемся через пять минут. Вы на машине?

– Да, но…

– Подождите, я сейчас вернусь!

Молодой человек исчез за красной плюшевой занавеской и через мгновение вернулся с большим плоским свёртком, обёрнутым коричневой бумагой и перевязанным бечёвкой.

– Сегодня утром обнаружил это на стойке, – объяснил он. – Никакого адреса, только имена: мистеру Бентли Хаскеллу и мисс Элли Саймонс. Подобное поведение показалось мне несколько наглым: ни объяснений тебе, ни марок. И вообще, это происшествие поставило меня в затруднительное положение. Имена-то я знал. В такой маленькой деревушке, как наша, сразу становится известно, когда приезжают новые люди, но в то же время… – он с серьёзным видом наклонился к нам, – существуют определённые законы и правила, и мы не можем позволять кому бы то ни было обманывать Королевскую Почту. Мой начальник завтра утром возвращается из отпуска, и я собирался спросить его, как мне поступить. Но раз вы здесь, я передаю посылку вам, распишитесь в получении. Хорошо, что вы на машине, а то сил не хватит взбираться на эту гору.

* * *

– Где, – спросила Доркас, – вы взяли тот листок, на котором записывали список покупок?

– В гостиной, в ящике бюро. Я вырвала его из блокнота. А что?

– Я уверена, что это не Бентли написал слово «почта» на обратной стороне листка; он бы выразился определённее: почтовые марки или конверты и так далее. Да и вообще глупо упоминать почту, поскольку ясно, что марки и конверты покупаются не у мясника и не в свечной лавке. Как ни прискорбно, но на нас обеих нашло затмение. Наткнулись на подсказку номер один и даже не заметили.

– Забавно! – я открыла дверцу машины и аккуратно просунула посылку между передними и задними сиденьями. – Только сегодня утром вы посоветовали поискать подозрительные листки бумаги.

– Да, но не в буквальном смысле, – возразила Доркас, забираясь в автомобиль.

– Довольно рискованная задумка. Я ведь могла написать список на куске картона или клочке бумажного полотенца.

– Охота за кладом – всегда игра случая, а не точная наука. Но должна сказать, на этот раз все шансы были за то, что удача будет на нашей стороне. Что может быть естественнее – заглянуть в бюро в поисках подходящего листка бумаги и вырвать верхнюю страницу блокнота!

Я осторожно подала машину назад, выруливая со стоянки.

– Ладно. Теперь мы должны ответить на вопрос, кто же сообщник дядюшки Мерлина. Посылка ведь не сама притопала на почту, и вполне естественно предположить, что и запись была сделана после его смерти. Вряд ли дядюшка оставил бы листок на бюро покрываться пылью в ожидании смерти владельца дома.

Доркас решительно кивнула.

– Я предполагаю, что в день похорон посредник, который нам кажется совершенно нейтральной личностью, – возможно, это поверенный или священник, – действовал согласно указаниям покойного и, воспользовавшись суматохой при чтении завещания, тихонько подменил старый блокнот новым.

– И доктор ненадолго заходил, но думаю, что, скорее всего, в свои планы дядюшка Мерлин посвятил тётю Сибил. Он знал, что вне зависимости от того, согласна она с ним или нет, Сибил выполнит любое его распоряжение и будет держать рот на замке. А это значит, бессмысленно пытаться выведать что-либо у неё. Сегодня утром она могла добраться до деревни на автобусе. Автобусная остановка совсем рядом с воротами. Она могла подождать, пока откроется почта, положить посылку на стойку и незаметно улизнуть.

– И ей проще, чем другим, было сделать эту запись, – согласилась Доркас.

Мы добрались до станции, разыскали багаж Доркас и перетащили его в автомобиль. Вновь усевшись в водительское кресло, я направила машину в сторону холма, дорогу освещал лишь неверный свет фар. Вглядываясь в темноту, я думала о дядюшке Мерлине.

– Всё-таки поразительно, – пробормотала я наконец, – как всё совпало. Объявляется сбор семьи, завещание подготовлено, и тут старки весьма кстати отправляется на тот свет. Доктор говорит, у него было больное сердце…

Тонкий длинный нос Доркас начал раздуваться, как у ищейки, почуявшей завтрак.

– Вы предполагаете, что ваш дядя Мерлин поступил по примеру своей матери и наложил на себя руки?

– От этого дьявольского древнего ископаемого всего можно было ожидать. Дядюшка Мерлин не из тех, кто станет тянуть до последнего. К тому же он весьма ловко распорядился чужими жизнями к полному своему удовлетворению. Но всё дело в том, что я не представляю, как он мог это устроить. Ведь доктор утверждает, что он умер от пневмонии.

Мы въехали в ворота и покатили по подъездной дорожке.

– Интересная гипотеза, – кивнула Доркас. – Скорее это можно принять за убийство, но думаю, что истина гораздо проще. Старик привёл в действие свой план и просто закрыл глаза, чтобы не проснуться.

– Да уж! Даже Господь Бог дважды подумает, прежде чем держать дядюшку Мерлина в приёмной дольше назначенного времени, – я въехала под арочный свод между домом и конюшней. – Помогите мне с посылкой. Продукты могут и подождать. Мы должны найти Бена и продемонстрировать ему подсказку номер один.

– Надеюсь, он не из тех маньяков, что категорически отказываются разрезать бечёвку и требуют, чтобы каждый узелок был развязан, даже если это придётся проделывать с помощью собственных зубов, – проворчала Доркас.