Неужто моя мечта станет реальностью! Я не знала, что делать: то ли затянуть песню, как поступают персонажи мюзиклов по поводу и без повода, то ли отчитать Наяду. Если моя подруга воображает, будто я стану рисковать своим здоровьем, – а вдруг, оказавшись в одной комнате с мужчиной моей мечты, я впаду в транс и так из него никогда и не выйду! – то она сильно ошибается. Впрочем, скорее всего я волнуюсь попусту. У короля книжных обложек все дни расписаны на много лет вперед, а его менеджер строго следит за тем, где и когда Каризма радует публику своим появлением. Читтертон-Феллс – безусловно, очаровательная деревушка, так и просится на конфетную коробку, но таких деревушек сотни.

Голова у меня шла кругом – и неудивительно! Наяда кружила меня все быстрее и быстрее, словно мы были Джинджер и Фред.

– Потрясающая идея, правда?! – с гордостью осведомилась Наяда и крутанула меня еще разок, так что я отлетела прямиком в объятия Лестер-Смита. – Вчера я смотрела интервью с Каризмой и вдруг подумала, что с радостью отказалась бы от секса до конца моей незадачливой жизни, – Наяда томно вздохнула, – если б мне было дозволено коснуться края его штанины!

– Очень интересно. – Лестер-Смит отпустил меня, прежде чем его румянец прожег дырку в моей спине.

– А потом, – Наяда послала Лестер-Смиту воздушный поцелуй, – позвонили вы, дорогой полковник, и предложили поставить памятник мисс Банч. Конечно, я сразу подумала о Каризме. Вот уж с кем мы соберем кучу денег! – Она с улыбкой обвела взглядом всю честную компанию.

Члены Библиотечной Лиги во все глаза таращились на Наяду, словно массовка в кино, жаждущая получить от режиссера хотя бы малюсенькую роль со словами.

– Признайтесь, кто из вас не пожертвует всем на свете за пять секунд в объятиях Каризмы?

Глэдстон Шип перестал вязать и задумался. Сэр Роберт Помрой выпятил грудь и заговорил:

– Вряд ли я брошусь на грудь Каризме! Что?! Что?! Но ваша идея, молодая леди, не лишена смысла. Даже такой старый пентюх, как я, слыхал о Каризме. На улицах яблоку будет негде упасть от одуревших женщин, если мы сумеем затащить этого малого в Читтертон-Феллс. Моя невестка от него млеет, словно у нее нет мужа, который парень не промах, если он хоть чуть-чуть похож на папашу. – Сэр Роберт игриво усмехнулся.

Миссис Давдейл, неравнодушная, как я подозревала, к недавно овдовевшему сэру Роберту, подмигнула оратору.

– Беда лишь в том, что я ума не приложу, как заманить этого молодого человека в нашу деревню. Поклонниц у него и без нас хватает.

– Не пойму, зачем я сюда пришел! – Мистер Паучер, бесцветный и угрюмый, как туман на йоркширском болоте, сердито фыркнул. – И зачем понадобились ставить памятник старушке Банч. Совсем с ума посходили!

Наяда не обратила на него внимания.

– Уверена, Каризма ухватится за предложение помочь нам собрать средства!

Голубые глаза Наяды сверкали, она положила руки на обтянутые черной кожей бедра и зазывно качнула ими.

– Почему вы так считаете? – Глэдстон Шип потерял петлю.

– А потому, дорогуша, – Наяда выдержала паузу, сияя улыбкой, – что у нас есть мощный козырь – библиотечное привидение!

Сильвия Бэбкок нервно вздрогнула, словно ее плеча коснулась ледяная длань Гектора Риглсворта.

– О, неужели вы полагаете, что Каризма верит в привидения? Он ведь так часто смотрел смерти в лицо, сражаясь на дуэлях! А сколько горных потоков он переплыл в банановой кожуре!

– Самому отважному мужчине, миссис Бэбкок, не зазорно допускать возможность невозможного. – Полковник Лестер-Смит глянул на меня из-под рыжих бровей.

Здоровый румянец исчез с его щек. Я знала, о чем он вспомнил: как мы вдвоем стояли над телом мисс Банч под торжествующее завывание ветра… а может, вовсе и не ветра? Да, полковник! В глубине души мы оба верили, что смерть мисс Банч наступила от неестественных причин. Я не могла забыть книгу, валявшуюся рядом с телом. И кто был на обложке, скажите на милость? Каризма! Так могла ли я со спокойной совестью желать, чтобы любовник всех времен и народов ступил под своды библиотеки Читтертон-Феллс?

Миссис Давдейл опустилась на стул рядом с Глэдстоном Шипом, который сосредоточенно отлавливал упавшую петлю.

– Верно, рекламные агенты Каризмы могут клюнуть на эту приманку, – задумчиво произнесла миссис Давдейл. – Конечно, особенно уповать не стоит, но эти люди вполне могут решить, что популярность Каризмы только возрастет, если он посетит библиотеку, проклятую сто лет назад человеком, который ненавидел любовные романы.

– Вы меня пугаете!

Судя по виду Сильвии Бэбкок, она была готова искать утешения в объятиях кого угодно, даже мистера Паучера. Ворчание последнего ясно давало понять, что он думает о гениальной идее Наяды. Я уже собралась было заявить, что нельзя подвергать риску Каризму: одержимый навязчивой идеей призрак, по которому давно психиатр плачет, может разъяриться, и тогда… Но тут слово взял Глэдстон Шип.

– Дорогие друзья, – проникновенно заговорил он, напомнив интонациями свою жену, проповедующую с церковной кафедры. Мистер Шип дал петуха, и я подумала, не сказались ли на его голосовых связках гормоны, которые он наверняка принимает, готовясь к операции. – Должны ли мы потворствовать грубым предрассудкам, жертвами которых становятся порою даже самые богобоязненные люди? По моему мнению, – он снова взялся за вязание, – пригласить этого человека, каким бы красавцем он ни слыл, будет большой ошибкой.

– Вздор! – выкрикнул сэр Роберт Помрой и стукнул кулаком по столу. Усы баронета воинственно топорщились. – Никогда не верил в привидения. И никто, если у него в голове мозги, а не каша, не верит в такую белиберду. Про особняк Помроев тоже всегда говорили, будто там шастает привидение – то ли женщина в белом, то ли дама в соплях, – никак не могу упомнить. В старинных домах должны быть привидения, это придает им больше шику. Всякие там лабиринты тоже устраивают для шику, только призраки лучше, потому что их не нужно содержать в порядке. Предлагаю: давайте используем эту брехню о Гекторе Риглсворте на полную катушку. Нам необходимо собрать деньги на памятник, а уж смазливый Каризма привлечет в библиотеку кучу народа!

– Отлично сказано, сэр Роберт! – Миссис Давдейл, владелица бакалейной лавочки, порозовев, улыбнулась сэру Роберту, тот ответил галантным поклоном.

Эти двое были знакомы с детства. Миссис Давдейл как-то рассказала мне, что в давние времена сэр Роберт, приезжая в отчий дом на каникулы, частенько захаживал в их лавку, чтобы купить кулечек конфет. Тогда за прилавком еще стоял ее отец. Юный лорд казался миссис Давдейл таким же прекрасным и недосягаемым, как коробки с печеньем на самой верхней полке. Любопытно, испытывал ли сэр Роберт интерес к хорошенькой девушке, какой наверняка когда-то была миссис Давдейл? Сожалел ли он о разнице в происхождении, зарубившей на корню робкое чувство, которое могло бы радужным сиянием осветить их жизнь?

– Что скажешь, Элли? – спросила Наяда.

– О Каризме? – Я тряхнула головой, возвращаясь к действительности. – Думаю, надо поставить вопрос на голосование.

– Здравая мысль, – обрадовался Лестер-Смит. В мире уставных норм и поправок он чувствовал себя как рыба в воде. Полковник перебрался во главу стола, где лежал его отполированный портфель. – Прошу всех садиться. Я, как заведено, прочту протокол предыдущего заседания, и, если он не вызовет возражений, поставим вопрос на голосование.

– Не было никакого предыдущего заседания! – нетерпеливо заявила Наяда, плюхнувшись на стул. – Мисс Банч сыграла в ящик, сломав нам кайф.

– Я имею в виду заседание, состоявшееся до того печального события.

Лестер-Смит открыл портфель. Щелчок замка прозвучал как пистолетный выстрел. Сильвия Бэбкок немедленно втянула голову в плечи. Я избегала встречаться с ней взглядом: как-то она управляется с Хитклиффом, сущим дьяволом во плоти?

– Забудьте о чертовых протоколах! – Сэр Роберт уселся напротив меня. – Давайте приступим сразу к делу. Что?! Что?!

– Я вношу предложение! – Миссис Давдейл подалась вперед и – вероятно, нечаянно – задела грудью сэра Роберта. – Вношу предложение от имени Библиотечной Лиги пригласить Каризму в Читтертон-Феллс с целью собрать средства для памятника мисс Банч.

– А я поддерживаю это предложение! – прохрипел мистер Паучер. – Так что давайте поскорей голосовать. Мне пора корову доить, а то у моей престарелой матушки начнутся колики, если она выпьет чаю без молока.

Полковник Лестер-Смит взял остро отточенный карандаш, дабы записать результаты голосования.

– Кто «за», прошу поднять руки!

– Я не знаю, как надо голосовать. – Сильвия Бэбкок робко приподняла руку и тут же опустила. – Я бы с радостью познакомилась с Каризмой, но толпы людей пугают меня до смерти.

– А вас все пугает до смерти. Как вы еще только живы! – Мистер Паучер решительно поднял руку.

Его примеру последовали все остальные, замешкались только Глэдстон Шип и я. Меня неудержимо тянуло присоединиться к большинству. Речь сэра Роберта о привидениях отрезвила меня.

Я принадлежу к тем увлекающимся натурам, которые не столько верят, сколько притворяются, будто верят в нечистую силу, потому что это вносит в их жизнь немножко остроты. Без мистического вмешательства Гектора Риглсворта смерть мисс Банч утратила бы ореол загадочности. Все любят рассказы о привидениях, и мы с полковником Лестер-Смитом поддались искушению стать персонажами саги о библиотечном призраке. Но разве это преступление – немного поважничать перед прочими обитателями Читгертон-Феллс? Не большее, чем забыть о дне рождения знакомого. Члены Лиги до сих пор не вспомнили о моем дне рождения, хотя подобные даты отмечены в нашем календаре. Я чувствовала себя немного уязвленной и, желая скрыть обиду, порывисто произнесла:

– Голосую «за».

И тут же у меня закружилась голова и перехватило дыхание: не пройдет и нескольких дней, как я воочию увижу воплощение мечты всех женщин! Каризма приедет в Читтертон-Феллс – я знала это. Он примет наше приглашение – так говорили звезды, сиявшие в моих глазах. Каризма въедет в мою жизнь на белоснежном лимузине в облаке славы. Непокорная грива только подчеркнет благородство его черт. Рот, зовущий к поцелуям, смягчится в улыбке, которая отразится в его чудесных глазах, когда он увидит меня, скромно стоящую в сторонке, – прядь волос выбьется из прически, и я вдруг стану неотразимо прекрасной. «Ангел мой, – нежные слова польются из самых глубин его души, – где же ты была прежде?»

– Предложение принято большинством голосов, «против» – один. – Лестер-Смит разочарованно поглядел на Глэдстона, тот неутомимо работал спицами.

– Понимаю, миссис… – Сэр Роберт запнулся и быстро поправился: – То есть мистер Шип. Вам, как мужу викарисы, Каризма и дешевые любовные романчики, на которых этот малый прославился, наверное, кажутся чепухой. А некоторые весьма занятны. Что?! Что?! Я как-то позаимствовал одну книжонку у невестки. Автор – женщина, фамилия у нее, если мне не изменяет память, Сельми, а имя какое-то невозможное – Далия, Фалия или что-то вроде того. Но, полагаю, с именем Дорис или Дороти такого сорта литературу не продашь! Я пролистал книжонку, чтоб посмотреть, отчего моя невестка с ума сходит. Местами, знаете, весьма забористо, аж пот прошибает! Граф Весь-Из-Себя такое проделывал со своей подружкой на шелковых простынях, что при дамах и сказать неприлично.

Миссис Давдейл с нарочитым изумлением покачала головой.

– Но, сэр Роберт, любовные романы не все такие противные, уверяю вас! Те, что я читаю, рассказывают про молодых леди из хороших семей. Только, к сожалению, в этих семьях дочерей плохо готовят к откровениям первой брачной ночи и девушки часто бегут в ужасе, когда жених преподносит им кое-что посущественнее красной розы.

Полковник Лестер-Смит покраснел до корней волос, а Глэдстон Шип наконец открыл рот.

– Я тронут вашим вниманием ко мне, – он улыбнулся сэру Роберту и миссис Давдейл. – Но я проголосовал «против» вовсе не из-за отвращения к подобным романам. На мое решение повлияли личные причины. Надеюсь, этого объяснения достаточно?

Мистер Шип побледнел, его пальцы, сжимавшие спицы, задрожали. Конечно, Глэдстону не улыбалось вернуться из больницы в новом облике и застать Читтертон-Феллс кишащим репортерами и фотографами. Но, увы, интересы коллектива победили. Библиотечная Лига единодушно проголосовала за то, чтобы почтить память незабвенной мисс Банч монументом, которому позавидовали бы египетские фараоны.

– А теперь, – Наяда Шельмус, купавшаяся в лучах славы Гениального Стратега, вскочила на ноги, – почему бы Элли не взять быка за рога и не позвонить агентам Каризмы?

Я ошалело глянула на подругу.

– Как, прямо сейчас?

– Самое время! Что?! Что?! – Сэр Роберт ободряюще похлопал меня по плечу, так что я едва со стула не свалилась.

– Но почему я?!

– Вы секретарь Лиги, – угрюмо напомнил мистер Паучер. – Вам и висеть на телефоне.

– Но, – меня бросало то в жар, то в холод, – я ума не приложу, как узнать номер…

– В таком случае я много сообразительнее тебя, – объявила Наяда с озорной усмешкой. – Сегодня утром я до тех пор обзванивала издательства, выпускающие книжки с Каризмой на обложке, пока одна добрая женщина не сжалилась и под большим секретом не поведала мне эту тайну.

– Поздравляю, – промямлила я. – Но, Наяда, честное слово, я упаду в обморок прямо у телефона! А что, если сам Каризма снимет трубку? Нет, право, – я умоляюще поглядела на членов Лиги, – я не могу.

– Ладно, так уж и быть, я притворюсь тобой. – Стуча каблучками, Наяда направилась к этажерке у окна, где стоял телефон. – Миссис Бентли Хаскелл из Мерлин-корта звучит куда лучше; чем просто Наяда Шельмус.

– Использование чужого имени карается законом.

Лестер-Смит вынул устав из портфеля и принялся энергично перелистывать страницы. Шелест бумаги отдавался в моих ушах ревом морских волн. Мистер Паучер снова принялся брюзжать, поминая корову и свою матушку, Сильвия Бэбкок опрокинула чашку, а Глэдстон громко позвякивал спицами. Наяда сделала знак, давая понять, что на другом конце провода ответили. Но кроме «библиотека Читтертон-Феллс… почтем за великую честь,, благотворительный жест», я не расслышала ничего из того, что говорила моя подруга.

Прошла вечность, прежде чем Наяда положила трубку. Когда она обернулась, вид у нее был растерянный.

– Ну? – хором спросили члены Лиги.

– Каризма…

– Ну же?!

Я с трудом поднялась со стула и сделала несколько шагов к Наяде. Казалось, ткни сейчас мою подругу пальцем – и она рухнет замертво.

– Он не приедет в Читтертон-Феллс, – хрипло пробормотала Наяда. – Дама, с которой я разговаривала, была очень вежлива, но сказала, что Каризма чрезвычайно занят. Я попробовала пронять ее библиотечным привидением, но она не заинтересовалась. Что ж, ребята, гениальная идея приказала долго жить!

Я никогда не видела Наяду такой удрученной. Единственным, кто не утратил дар речи в этот трагический момент, был Глэдстон Шип. Сложив вязание, он произнес:

– Надеюсь, миссис Шельмус, вы поверите в искренность моего сочувствия. Однако что ни происходит, все к лучшему…

– Если вы закончили проповедь, – язвительно перебил мистер Паучер, – я предлагаю собранию закругляться. Мы и так заседаем уже три часа, и у меня нет настроения обсуждать, каким узором вязать кашпо для цветов, или выслушивать всякий бред о том, как теперь быть с памятником мисс Банч.

– Сожалею, что вселил в вас ложную надежду. – Голос Лестер-Смита дрогнул, но полковник тут же сделал вид, будто закашлялся. – Мне вспомнились слова моей учительницы. Мисс Вудкок любила говорить: «Цельтесь в небо и попадете в верхушку дуба, цельтесь в верхушку дуба и уткнетесь в землю». Мы, – он обвел собрание скорбным взглядом, – целились в небо, когда понадеялись увидеть женщину, положившую жизнь за библиотечный каталог, отлитой в бронзе, но уткнулись лицом в землю. – Полковник захлопнул портфель, словно поставил точку в этой грустной истории.

Наяда Шельмус, всхлипнув, выскочила из комнаты.

– Но ведь можно как-то иначе собрать деньги, – неуверенно сказала Сильвия Бэбкок.

– Скорее уж я стану королем Сиама! – Мистер Паучер нахлобучил потертую шляпу и поплелся к двери, распространяя вокруг себя уныние, смешанное с запахом коровника.

– Надо смотреть в лицо фактам: статуя обошлась бы нам в баснословную сумму. – Сэр Роберт погладил усы. Видимо, он считал, что этот жест делает его похожим на министра в отставке. – А насколько мне известно, в нашей свинье-копилке пять фунтов и четыре пенса.

– Медная доска, – подхватила миссис Давдейл, – стала бы прекрасной данью памяти мисс Банч.

Золотые слова! Но после наших грандиозных планов обсуждать простенькую мемориальную доску уже не было сил. Члены Лиги потихоньку потянулись к служебному выходу. Привыкнем ли мы когда-нибудь к новой библиотекарше? И кто, глядя на штрафную полку, не вспомнит со счастливой улыбкой кредо мисс Банч: «Просроченная книга – первый шаг к деградации личности»? Мы с полковником Лестер-Смитом задержались на крыльце, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Полковник осведомился, не утратила ли я желания посмотреть дом, завещанный ему женщиной, чью память он так отчаянно жаждал увековечить.

– Конечно, с удовольствием посмотрю! – Я порывисто подхватила Лестер-Смита под локоть, рискуя помять ему безупречно отглаженный рукав. – Можем поехать на моей машине. А по дороге вы расскажете о своих пожеланиях: будем ли менять мебель или остановимся на косметическом ремонте.

– С тех пор как я вышел в отставку, миссис Хаскелл, я все время жил в меблированных комнатах. Мне, собственно, нечего принести в новый дом – ни подушек, ни ковриков. Ничего такого, что создает уют, у меня не водится.

– Понимаю, – сказала я, заводя машину. – Зачем обременять себя ненужным барахлом?. Легкость на подъем – одно из преимуществ холостяцкой жизни.

Вспомнив, как накануне убеждала Эвдору не тратить деньги на новую мебель для гостиной, я вдруг сообразила, что если не изменю подход к клиентам, то не заработаю даже на кофе с плюшкой.

Лестер-Смит пристегнул ремень и аккуратно примостил портфель у себя в ногах. Я уже выруливала на Рыночную улицу.

– Миссис Хаскелл, – мрачно произнес мой спутник, – боюсь, я очень долго водил вас за нос.

– Вы решили отказаться от моих услуг? – Я обогнала грузовик, только для того, чтобы резко затормозить у автобусной остановки. Из автобуса вереницей потянулись пассажиры. Столько народу не поместилось бы даже в Ноевом ковчеге!

Полковник поддернул штанины с острыми, как лезвия бритвы, стрелками.

– О нет, миссис Хаскелл, я нуждаюсь в вашем профессиональном совете. Но не откажетесь ли вы иметь со мной дело, когда узнаете, что всю мою жизнь в Читтертон-Феллс я постоянно лгал?

– У всех есть свои маленькие секреты.

Я покосилась на шевелюру Лестер-Смита, всегда казавшуюся мне необычайно густой для человека, которому перевалило за шестьдесят. Нет, не может быть, это не парик! Автобус тронулся, и я рванула вперед, включив не ту передачу. Ох, бедняга! Сейчас он признается, что присвоил звание полковника и вообще никогда не был в армии. Дабы облегчить моему спутнику признание, я была готова выложить всю подноготную о том, как нашла себе мужа через службу знакомств миссис Швабухер.

– С самого начала я внушил вам мысль, что никогда не был женат. – Лестер-Смит упорно не сводил глаз со своих коленей. – С моей подачи так думали и другие мои знакомые в Читтертон-Феллс. Однако правда заключается в том, что много лет назад я вступил в брак, закончившийся, не успев начаться.

– Господи! – Я поперхнулась смехом, едва не задавив нагруженную сумками поселянку. – Но почему вы окутали ваш брак столь глубокой тайной?

– Это чрезвычайно болезненные воспоминания.

– Ох, простите, пожалуйста! – Отпустив руль, я виновато глянула на моего спутника, а машина сама собой свернула в Птичий проезд.

– Понадобились годы, чтобы случившееся перестало причинять мне боль.

– Полковник, прошу вас, не стоит ворошить прошлое.

– Но я хочу рассказать вам, миссис Хаскелл. – Лестер-Смит поднял голову, и голос его стал тверже. – В тот вечер, когда мы вместе обнаружили тело мисс Банч, между нами возникла особая связь. Тогда вы удивили меня сочетанием мужества и сострадания, и я больше не мог относиться к вам по-прежнему. Вы перестали быть для меня просто коллегой по Библиотечной Лиге.

Беда! Сейчас он признается в любви до гроба?

– Вы стали для меня… другом, миссис Хаскелл!

– Спасибо! – На волне облегчения я плавно обогнула велосипедиста.

– И потому я хотел бы поведать вам о моей первой брачной ночи.

– Правда? – Машину словно придавило к земле, шины завизжали по асфальту.

– Я познакомился с Евангелиной в отпуске, у моего приятеля по полку. Она дружила с одной из его сестер и… Знаете, как это бывает: одна партия в теннис сменяет другую… словом, через два месяца мы с Евангелиной обручились. Во время нашей романтичной помолвки мы осмеливались лишь на пожатия рук и невинные поцелуи.

– Так и должны вести себя приличные молодые люди, – вставила я.

– Евангелина была очень скромной девушкой, миссис Хаскелл, я глубоко ее любил и потому обуздывал свою страсть. Мы поженились в ноябре, холодным непогожим днем, и на медовый месяц отправились в Брайтон. Я оттягивал момент, когда мы ляжем в постель как муж и жена, опасаясь, что зловещие раскаты грома помешают Евангелине расслабиться. Я предчувствовал, что она будет нервничать. Но никак не ожидал того ужаса и – буду откровенен с вами до конца, миссис Хаскелл, – глубочайшего отвращения, которое она выказала, когда я обнажил…

– Когда вы обнажили перед ней свою душу? – Я не сводила глаз с дороги.

– С ней случилась истерика! – Глаза полковника словно остекленели. – Она подняла на ноги весь отель! Кто-то взломал дверь, и в комнату хлынули постояльцы, прежде чем я успел кое-как прикрыться портфелем! Крик стоял невероятный. Меня поносили кто во что горазд. Обзывали чудовищем, грязным насильником. А потом леди Хейдельман, с которой мы познакомились за ужином, ударила меня тростью по голове, и, когда я очнулся, Евангелины в комнате уже не было. В следующий раз мы встретились в присутствии священника и адвоката, чтобы аннулировать брак.

– Как же вам не повезло!

– Душевная рана так и не зарубцевалась. – Лестер-Смит прижал сложенный платок к губам. – Я снова испытал жгучий стыд и печаль, когда сегодня миссис Давдейл рассказывала об этих любовных романах. О невинных девушках, не ведающих, что их ожидает в первую брачную ночь, и о том, чем это кончается, – бегством куда глаза глядят.

– А вы не подумывали снова жениться? – мягко осведомилась я.

– Еще раз подвергнуться такому риску?!

– А что стало с Евангелиной? – Я затормозила напротив небольшого дома в Макрелевом проезде.

– С тех пор как брак был аннулирован, наши дороги больше не пересекались. – Лестер-Смит вздохнул и добавил с натужной веселостью: – Ну хватит об этом. Так что вы думаете о моем новом жилище, миссис Хаскелл?

По правде говоря, это был ничем не примечательный дом с террасой, точно такой же, как у миссис Мэллой. Разве что жилище Рокси выглядело более экстравагантно благодаря обилию пурпурной краски и чахлым кустикам в крохотном саду. Но кто знает, что творится внутри дома мисс Банч? Не ждут ли нас там чудеса дизайна?

– Не сомневаюсь, этот дом скоро станет вам родным, – пообещала я.

– Не осмотреть ли вам его в одиночестве? – предложил Лестер-Смит. – Боюсь, мое присутствие может повлиять на ваши впечатления и помешает вольному полету творческой мысли. К тому же наверняка у вас… есть планы на сегодняшний вечер, а без меня вы быстрее управитесь.

Я подозревала, что, поведав свою горестную историю, полковник чувствовал себя неловко и ему требовалось побыть одному. Забрав у него ключ и получив отказ подвезти моего спутника до меблированных комнат, я распрощалась с ним. Потом по петляющей тропинке прошла через сад размером с носовой платок и отперла входную дверь.

Холлы в этих маленьких домах такие узкие, что в жилище миссис Мэллой, например, следует входить боком, чтобы не напороться на вешалку или не опрокинуть фарфорового пуделя, в обязанности которого входит придерживать дверь. В доме мисс Банч холл был абсолютно гол – только лестница и бежевые стены; ни ковровой дорожки, ни даже абажура вокруг лампочки, болтавшейся на шнуре. Я деловито вынула из сумочки блокнот, решив начать со второго этажа.

Поверхностный осмотр выявил, что декоративные чудачества мисс Банч ограничивались розовой губкой вместо мыльницы в ванной и шторой, снятой с окна и, как была, с крючками, наброшенной на кровать. Никаких картин на стенах, ни фотографий на комоде, минимум мебели – минимум пыли. Я спустилась вниз, обуреваемая противоречивыми чувствами: с одной стороны, радовала возможность вернуть это унылое жилище к жизни, а с другой – с грустью размышляла об одиноком существовании нашей библиотекарши.

Кухня оказалась совершенно такой, какой я и ожидала ее увидеть: стены бутылочно-зеленого цвета, голый стол, один стул и газовая плита, напрочь позабывшая, зачем ей от рождения был дан таймер. Единственной трогательной деталью обстановки были миски Хитклиффа, стоявшие в углу. «Как бы мисс Банч отнеслась к тому, что я отдала ее пса Бэбкокам?» – размышляла я, возвращаясь в холл. Правда, вряд ли Хитклифф задержится у них надолго, учитывая чрезмерную пугливость Сильвии Бэбкок.

Окно малюсенькой комнаты позади кухни выходило во двор, где хватило бы места разве что на одну бельевую веревку. Дворик был вымощен бетонными плитами, за исключением узкой полоски земли у забора, засаженной кустами. Сама комнатка выглядела столь же непритязательно: комод и раскладной столик напротив. Осталась последняя комната – гостиная, которая вряд ли могла чем-нибудь меня удивить. Делая пометки в блокноте, я уже представляла себе, как будет выглядеть дом, если Лестер-Смит потратит немного денег и согласится придерживаться основной цветовой гаммы: цвет слоновой кости, различные оттенки темно-красного и… Распахнув дверь в гостиную, я застыла на пороге.

Комната была миниатюрной копией городской библиотеки. Дубовые балки под потолком, шторы из тисненой ткани на окнах, две гравюры со сценами охоты и крошечный камин – все как на рабочем месте мисс Банч. Не обошлось даже без бюста Шекспира. И повсюду книги. На полках, на столах, на двух креслах, даже на полу. Однако в отличие от библиотеки здесь порядок не был главенствующим принципом. Мемуары на полках мирно соседствовали с романами, детективы стояли вперемежку с поэтическими сборниками. Несколько томов лежали раскрытыми, словно старинные друзья, заглянувшие на огонек.

Слезы выступили у меня на глазах: я вдруг поняла, что мисс Банч была вовсе не одинока в этом мире. У нее было множество друзей, преданных и отзывчивых. Я напрочь позабыла, зачем сюда пришла. Мой взгляд упал на биографию Элизабет Браунинг, лежавшую раскрытой на табуретке, но у меня не было причин сожалеть, что мисс Банч так и не дочитала ее до конца. Судя по обтрепанной обложке, эту книгу библиотекарша проштудировала неоднократно. Я переходила от книги к книге, от полки к полке и вдруг замерла – между «Преступлением и наказанием» и «Краткой всемирной историей» был втиснут «Глас ее господина».

Сняв с полки потрепанный томик с великолепным Каризмой на бумажной обложке, я едва не расплакалась. На поверку мы с мисс Банч оказались сестрами по духу. И словно по волшебству, книга раскрылась на той странице, где я остановилась в ночь появления Герты в Мерлин-корте. Позабыв о блокноте, полковнике и дизайне, я уселась в низкое кресло у камина и немедленно перенеслась в девятнадцатый век, в мир Эстер Роузвуд и дьявольски неотразимого сэра Гевина.

– Ангел мой, – прохрипел он, губы его трепетали от страсти. – Я люблю тебя, как не любил ни одну женщину, а их немало перебывало в моей постели. Не отвергай меня долее! Позволь освободить тебя из плена одежд. Дай насладиться твоим молочно-белым телом, чудной выпуклостью твоей груди и…

Сэр Гевин откинул шелковое покрывало, а я перевернула страницу. Бедная Эстер не совладала с собой, когда руки и губы обольстителя обнаружили наиболее уязвимые точки ее тела. Пылкое вожделение сочилось сквозь бумагу, обжигая мне пальцы. Неужто сварливая жена расстроит-таки их счастье? И сумеет ли сэр Гевин опровергнуть голословные утверждения о том, будто на самом деле он сын хозяина постоялого двора, а вовсе не законный наследник графского титула?

Я добралась до последней главы, впереди уже маячил счастливый конец, кaк вдруг на камине пропели часы. Взглянув на их улыбчивую физиономию, я похолодела. Вот так же, наверное, чувствовала себя Эстер, когда по приказанию ревнивой жены ее бросили в подземную темницу и предупредили, что сервис там оставляет желать лучшего. Не может быть! Половина восьмого! Я же должна была встретиться с Беном в «Аби-гайль»! В шесть часов!

Выронив книгу, словно она обожгла мне руки, я схватила сумочку и, позабыв о блокноте, выскочила на улицу. Обычно машина заводилась с пол-оборота, но на сей раз проклятое создание заартачилось, и мне пришлось трясти руль и пинать педали, пока мотор, оскорбленно фыркнув, наконец не ответил на мои просьбы. Я тронулась в путь, но двигалась черепашьим шагом – машины на дороге, казалось, спали на ходу! Наконец я свернула на Рыночную площадь. Хорошо хоть стоянка совсем рядом с «Абигайль»!

О чем думает сейчас Бен? Одним прыжком я преодолела ступени и на мгновение остановилась под зеленым навесом, чтобы перевести дыхание. Может, мой ненаглядный представляет, как я лежу в придорожной канаве с дырой в черепе? Именно этого я и заслуживаю! С этой благой мыслью я и толкнула дверь.

В фойе, увешанном старинными портретами, никого не было, если не считать пробежавшего мимо официанта. Однако из большого зала доносились голоса, и я на цыпочках двинулась туда. Но стоило мне переступить порог, как голоса смолкли. Зал, украшенный воздушными шариками, был полон гостей. Члены Библиотечной Лиги при полном параде, друзья, подруги!.. Я вздрогнула, заметив Ванессу с Эбби на коленях. Рядом стояла Герта, держа на руках Тэма.

– Сюрприз! – раздался голос, напоминавший шампанское, из которого выпустили газ.

Бен выступил из толпы и протянул мне бокал.

– С днем рождения, Элли. – Он улыбался, но во взгляде его застыл холод.