Библиотека Читтертон-Феллс занимает уютный особняк эпохи Тюдоров на углу Рыночной улицы и Мотыжного проезда. Не проходит и недели, чтобы я не заглянула туда хотя бы разок. Если не меняю книги, то наведываюсь к давним любимцам на полках – словно к дорогим родственникам, обитающим ныне в доме престарелых, – пусть знают, что Элли Хаскелл их не забыла. Так что со всей ответственностью свидетельствую: наша библиотека может похвастаться замечательным собранием хорошо пропылившихся книг, мраморным бюстом Уильяма Шекспира и норовистым привидением.

Предание, лелеемое нашей прибрежной деревушкой, гласит: некто Гектор Риглсворт, торговец чаем и вдовец, проклял на смертном одре библиотеку и поклялся витать призраком над стеллажами до тех пор, пока его земные страдания не будут по справедливости отомщены. Случилось это в самом конце расфранченного девятнадцатого века.

По рассказам библиотекарши, мятежный мистер Риглсворт был отцом семерых стареющих дев, чей неуживчивый нрав с годами только крепчал.

Девушки, как их величали в деревне, даже когда головы сестер дружно поседели, не испытывали недостатка в поклонниках. Но, увы, в любом мужчине, поднявшемся по ступенькам усадьбы «Высокие трубы», всегда находился тот или иной изъян. Викарий сморкался прилюдно, банковский служащий страдал тиком, полицейский констебль не смеялся, а ржал, как лошадь, – и так продолжалось до тех пор, пока Гектор Риглсворт не пришел к печальному выводу: головы его дочерей забиты романтическими бреднями, почерпнутыми из книг, которые им поставляла библиотека.

Может ли мужчина из плоти и крови противостоять отчаянным дуэлянтам в завитых париках или томным байроническим красавцам? Итак, цветение семерых девиц сменилось климаксом, а Гектор Риглсворт все сновал вверх-вниз по лестницам с чайными чашками в руках или прибирался в доме, поскольку больше было некому: последняя прислуга вышла замуж за одного из отвергнутых женихов. В бедном мистере Риглсворте росла обида на судьбу. В последние годы его участь стала еще горше, поскольку дочки завели обыкновение гонять родителя в библиотеку за страстно любимыми романами. Сами девушки, понятное дело, ни на минутку не могли отлучиться из дому, дабы не пропустить появление какого-нибудь мистера Рочестера или мистера Дарси со специальным разрешением на женитьбу и парочкой железнодорожных билетов до Гретна-Грин.

Однажды, зябким майским вечером, шлепая домой по лужам (погода стояла до отвращения дождливая), удрученный отец подхватил воспаление легких и среди прочего бормотания произнес перед смертью (в присутствии свидетеля – врача) роковые слова, жутким эхом докатившиеся до наших дней: «Я, Гектор Риглсворт, будучи в здравом уме и твердой памяти, налагаю проклятие на библиотеку Читтертон-Феллс. Да обратятся ее стены в прах, да источат черви ее полки, а дабы воля моя исполнилась, мой дух станет бродить по ее комнатам и коридорам, покуда не свершится возмездие».

Разумеется, нашлись люди – в основном мужского склада ума, – считавшие легенду о Риглсворте пустой байкой. Эти скептики не боялись посещать библиотеку при полной луне, когда вороны черным облаком облепляли верхушку засохшего дуба. Они не вздрагивали, когда дубовые ветви принимались глухо постукивать в окна читального зала на втором этаже. Но, как ни странно, привидение Риглсворта нашло признание и среди тех людей, кто, по общему мнению, отличался здравым умом. Полковник Лестер-Смит, чей возраст – шестьдесят пять лет – вовсе не предполагал старческого слабоумия, был готов спорить на свою пенсию, что привидение присутствует почти на всех заседаниях Библиотечной Лиги, проходивших в читальном зале.

Каждую неделю по четвергам Лестер-Смит, для которого пунктуальность была одиннадцатой заповедью, первым являлся на эти собрания. Он взял на себя обязанность заваривать кофе и накрывать на стол. Однажды полковник даже принес пакетик имбирных пряников. Угощение пришлось весьма по вкусу членам Лиги, всем, за исключением мистера Глэдстона Шипа (мужа нашей викарисы). Мистер Шип любил попотчевать собрание воздушными бисквитами собственной выпечки.

Догадываюсь, что в прежние годы, до пришествия радио, не говоря уже о телевидении, Библиотечная Лига насчитывала не менее тридцати человек. Теперь же полковник Лестер-Смит мог в лучшем случае полагаться на компанию из семи любителей чтения, включая меня.

* * *

Промозглым вечером (язык не поворачивается назвать его весенним в согласии с календарем) полковник Лестер-Смит свернул с Мотыжной улицы и нос к носу столкнулся со мной. Прижимая к груди кипу книг, я во весь опор неслась к библиотеке. От толчка я потеряла равновесие и книги посыпались на землю. Полковник же устоял. Не знаю, дрогнул бы старый вояка даже под натиском танка.

Лестер-Смит был крепко сбитым мужчиной со здоровым цветом лица, твердым взглядом и кучерявой рыжей шевелюрой. Зеленый плащ военного покроя был застегнут на все пуговицы, кончик пояса аккуратно заправлен. Как обычно, полковник держал в руках начищенный до блеска кожаный портфель (по слухам, он не расставался с ним даже во сне). Ботинки тоже сверкали. Заглянув в них, как в зеркало, я расстроилась. Локоны растрепались, в одном ухе не хватало серьги, а из кармана свисала тесемка от детской соски. Хуже того, я определенно потолстела по дороге из дома в библиотеку. Не отрывая глаз от ботинок, я пыталась вычислить до грамма прибавку в весе.

– Прошу прощения, миссис Хаскелл. – Высказывался полковник так же, как и выглядел, – невозмутимо. – Боюсь, я замечтался. Мыслями я был уже в библиотеке.

– Сама виновата. – Я стояла, покачиваясь, одной ногой на крыльце, другой на тротуаре. Последняя книга из кипы, словно раздумывавшая, последовать ли ей за остальными, выпала из рук. – Боялась, что опоздаю, но, очевидно, пришла вовремя, если вы только что подошли. – Я искоса глянула на часы – неплохо бы проверить их на детекторе лжи.

– Как поживает ваш муж? – вежливо осведомился Лестер-Смит и, поставив портфель на тротуар, проворно нагнулся за моими книгами.

– Бен? – Я произнесла имя так, словно вдруг вспомнила о письме, которое забыла отправить. – Прекрасно. Занят, как всегда. Но в ресторанном бизнесе иначе не бывает.

Не то чтобы я не обожала моего изумительного супруга, но, сами понимаете, с детьми, магазинами, не говоря уже о моих общественных обязанностях, могла не вспоминать о нем часами, пока дело не доходило до приготовления обеда или рубашек, отданных в старку. Но, конечно, с появлением швейцарской прислуги все изменится.

– А как малыши, миссис Хаскелл?

– Эбби и Тэм – моя радость и гордость! – Я одарила собеседника сияющей улыбкой, намного превышающей в яркости уличный фонарь.

– Мне, старому холостяку, трудно понять, как вам удается справляться с двумя карапузами.

Из-за угла налетел резкий порыв ветра, и щеки Лестер-Смита приобрели персиковый оттенок. Начался дождь, капли падали лениво и медленно, словно испытывая наше терпение. Полковник подал мне аккуратно сложенную стопку книг, поднял портфель и тщательно отряхнул.

– Надеюсь, теперь, когда детки подросли, вам стало полегче.

– Они как раз вошли в ужасный период обезьянничания, – с плохо скрываемой гордостью сообщила я. Мы поднимались по ступенькам, убыстряя шаг в такт участившимся каплям дождя. – Тэм вознамерился поскорее стать взрослым, и Эбби не собирается от него отставать… Не беспокойтесь, сегодня они не предоставлены сами себе, – поспешила добавить я на тот случай, если полковник вдруг вообразит мое чудесное потомство коротающим вечерок за бутылкой портвейна и дорогими сигарами. – Миссис Мэллой, наша верная помощница, согласилась присмотреть за детьми. Обычно с ними нянчится мой кузен Фредди, но вчера он отправился в мотоциклетный поход по Шотландии и прихватил с собой Джона-са. – Свободной рукой я толкнула дверь библиотеки, чудом удержав на месте стопку книг и улыбку.

– Джонаса Фиппса? Вашего садовника? – Полковник приподнял рыжую бровь, – Старый перечник! Да ведь он постарше меня будет.

– У мистера Фиппса есть авантюрная жилка. – Прижав коленом дверь, я ухитрилась не вмазать ею по носу полковника. – Перспектива жить в палатке, питаться консервами и спать в одежде перевесила все, что я могла ему посулить. Конечно, если бы я упомянула о новой прислуге, которую мы ожидаем со дня на день, то, возможно, Джонас призадумался бы, прежде чем вскочить на заднее сиденье мотоцикла. Но я решила не прибегать к подкупу. И откровенно говоря, не знаю, что взяло бы верх – возможность потерроризировать новенькую или мотоциклетный шлем и кожаная куртка.

– Судя по всему, ваш Фиппс парень не промах. – Полковник вошел следом за мной в вестибюль библиотеки.

– Миссис Мэллой тоже так думает. Она сказала Джонасу, что он запросто может оставить без работы Каризму, если отрастит волосы на голову и сбреет их на груди.

– Кари… кого?

– Его! – Я выхватила книгу из кипы и сунула изумленному полковнику, аккуратно прикрывшему дверь. – Взгляните на лицо, прославившее тысячи любовных романов! – Будучи женщиной воспитанной, я не стала привлекать внимание к бугристой набедренной повязке Каризмы.

– Хотите сказать, что этот молодой человек и дама, застывшие в чрезвычайно неудобных позах, – реальные люди, а не плод воображения художника?

Лестер-Смит выглядел потрясенным, с поправкой, конечно, на солдатскую сдержанность; Героиню «Последней из храма девственниц», шедевра Циннии Сельми, от нескромных взглядов защищала лишь ее добродетель. Она обвивала руками мечту всех женщин. Грудь девушки была крепкой и гладкой, как винные кубки, губы нежны и влажны, как розовые лепестки после дождя, волосы струились водопадом, глаза затуманились от желания. Впрочем, любая, не исключая Элли Хаскелл, выглядела бы так же, представься ей возможность прильнуть к бронзовому от загара торсу Каризмы! Так близко, что ресницы переплетаются! Так тесно, что сердце Каризмы разгоняет кровь счастливицы и заставляет ее трепетать от запретной страсти.

– Что ж, надо же как-то зарабатывать на жизнь, – с сомнением пробормотал полковник.

Мы стояли в сумрачном вестибюле, освещенном маленькой лампочкой, болтавшейся на голом шнуре.

– В Каризме есть нечто большее, чем вульгарная сексуальность, – заверила я. – Мой муж, простите за бахвальство, тоже недурен собой, в Лондоне на улицах на него оглядываются. Но никогда бы я не смогла вообразить Бена на обложке книги. Недостает ему этого необузданного, бунтарского… неженатого вида.

Я рылась в стопке книг, пока мой спутник педантично уничтожал капли дождя на портфеле. Когда он закончил с этим делом, сложил носовой платок и повесил его на пояс просохнуть, я протянула полковнику «Заставь контрабандиста молиться».

– Каризма невероятно многолик, перед камерой он может перевоплотиться в кого угодно. – Я понимала, что тараторю, как восторженная дурочка, но домохозяйку с малыми детьми иногда обуревает жгучая потребность доказать, что она не отстала от жизни. – Убедитесь сами, правы ли газеты, величающие Каризму королем среди моделей-мужчин!

Полковник из вежливости попытался изобразить заинтересованность.

– Замечательно, миссис Хаскелл! Замок на заднем плане очень напоминает Мерлин-корт.

Я не возмутилась, хотя про себя подумала, что мой дом по части башенок и бойниц, пожалуй, переплюнет своего книжного собрата.

– Вглядитесь! – не унималась я. – Это не просто мужчина, это же чудо природы! Каризма в одной компании с безбрежным морем, непокорным ветром и первым лучом солнца на горизонте. Здесь он граф Полморган – волосы развеваются, как победное знамя. Дворянин, изгнанный из родового поместья в результате гнусных махинации алчной мачехи, он вынужден стать контрабандистом на Корнуэльском побережье. Врожденное благородство побуждает его заботиться о прекрасной девушке, воспитаннице его отца. Бедняжка вынуждена влачить жалкое существование после того, как ее заставили обручиться с мерзавцем…

Я задохнулась, вновь переживая прочитанное. Лестер-Смит поспешил воспользоваться заминкой:

– Ему, наверное, дня не хватает, чтобы высушить волосы после мытья. Кстати о времени, миссис Хаскелл, оно не ждет. Думаю, нам пора подняться в читальный зал. Члены Лиги рассчитывают на меня: к их приходу я должен сварить кофе и разложить протоколы прошлого собрания, – он похлопал по портфелю.

Размеренным шагом полковник пересек вестибюль, выложенный мозаичной плиткой, и распахнул дверь в библиотечный зал.

Внутри библиотека выглядела старомодной и ничуть не стеснялась этого. Никаких вертящихся турникетов на входе и выходе, в которых вы застреваете, как белка в колесе. Ни новомодных подставок для журналов. Ни увеличивающих зеркал, приглашающих поучаствовать в поимке воришек. Компьютеры, прикидывающиеся, что обдумывают дела чрезвычайной важности, даже если они всего-навсего хранят информацию о читательских пристрастиях, также отсутствовали.

Мы с полковником стояли на пороге почти домашней библиотеки – состоятельные джентльмены заводят такие в своих загородных домах для пущего престижа. Посетителей не было, потому что библиотека уже закрылась. В причудливой игре света и тени разделенное арками помещение напоминало лабиринт – отличное развлечение для отпрысков какого-нибудь лорда. У окна, выходившего на Мотыжную улицу, стоял дубовый стол, вокруг него толпились потертые кожаные кресла, приглашая к неторопливой беседе. Несколько гравюр со сценами охоты прекрасно сочетались со шторами приглушенных тонов. Покореженный медный экран сторожил каменный камин. Мраморный бюст Шекспира устроился над аркой, ведущей в секцию документальной литературы, за которой начинались полки с детскими книжками.

Правда, при ближайшем рассмотрении отсутствие одинаковых добротных кожаных переплетов наводило на мысль, что перед вами не частное собрание. А внушительная регистрационная стойка окончательно подтверждала подозрения, что вы забрели в общественное место.

Мисс Банч, наша бессменная библиотекарша, жила за этой стойкой. Ходили слухи, что она и родилась за ней, такая как есть, основательного сложения, краснолицая и со стриженными «под горшок» волосами. Из надежного источника (миссис Мэллой) я слыхала, что у мисс Банч нет имени. Должно быть, ее родители с первого взгляда на дитя поняли, что фамильярности оно не потерпит.

Обычно у меня дрожали коленки, когда я приближалась к стойке, нагруженная просроченными книгами. Мисс Банч в мгновение ока и до мельчайших долей процента вычисляла сумму штрафа. Будучи законченной трусихой, я прихватывала с собой справку от врача, дабы оправдать мою нерасторопность, но сегодня, прижимая к груди восемь томов захватывающих любовных романов, я не почувствовала леденящего взгляда мисс Банч. Увлекшись беседой с полковником, я не заметила самого главного.

Нынешним вечером наша библиотекарша отсутствовала самым непостижимым образом.

– Удивительно! – Лестер-Смит перевел взгляд на дверь с табличкой «Администрация» и покачал головой.

От дальнейших комментариев мой спутник благоразумно отказался, дабы не попасть впросак. И речи не могло быть о том, чтобы библиотекарша отлучилась с поста попить чайку с булочкой или – не дай бог! – навестить туалетную комнату. Мисс Банч скорее бы рассталась с библиотекарской печатью, чем проявила столь недостойную слабость. Предположение о том, что она наводит порядок на задних полках, также не выдерживало никакой критики. У мисс Банч все было расписано по минутам. Сданные книги она возвращала на полки строго с десяти утра до полудня.

– Видимо, мисс Банч отправилась наверх включить свет в читальном зале, – произнесла я, робко оглядывая комнату.

Отчего это помещение выглядит таким тоскливым? Наверное, виноваты капли дождя на стеклах и жуткие завывания ветра за окнами.

– Шутите, миссис Хаскелл, – с подобающей случаю серьезностью возразил полковник Лестер-Смит. – Включать свет, а также запускать кофеварку всегда было моей обязанностью. Вряд ли, несмотря на все свое трудолюбие, мисс Банч нарушит правило.

По моему мнению, мисс Банч распоряжалась в библиотеке как ей вздумается, но я промолчала и водрузила книги на непривычно пустынную стойку. Тягостные объяснения по поводу пятна от кофейной чашки на странице 342 романа «Ласковый зов» (творение плодовитой Циннии Сельми) отодвинулись на неопределенное время. Значит, пока бояться нечего, и я с легким сердцем двинулась за полковником. Он распахнул дверь на лестницу и посторонился, пропуская меня вперед:

– После вас, миссис Хаскелл.

От моего «а-а-ах!» мы оба так и подскочили.

Неверно истолковав мое восклицание, Лестер-Смит залился румянцем в тон морковной шевелюре и рассыпался в извинениях:

– Прошу прощения, миссис Хаскелл, но, будучи старомодным чудаком, я все время забываю, что обычная вежливость ныне воспринимается женщинами как оскорбление.

– При чем тут издержки эмансипации! – Дрожащим пальцем я ткнула в сторону стеллажа с буквами «Н – О». – Видите?.. Вон там… на полу… в конце прохода… – Ветер за окном очень кстати взвыл. – Полковник, в библиотеке валяется тело!

Я, как всегда, преувеличивала. Никакого тела не было, имелась лишь одна нога, торчавшая из-за стеллажа. Точнее, ступня. Но не логично ли предположить, что если есть ступня, то и тело где-то неподалеку?

– Это всего лишь тень, миссис Хаскелл.

– Говорю же вам…

– Не в обиду будет сказано, миссис Хаскелл, но, мне кажется, вы чересчур увлекаетесь детективами.

Тем не менее Лестер-Смит поставил портфель на стойку и двинулся по библиотечному лабиринту, желая успокоить мои расшалившиеся нервы.

– И теперь мерещится всякое, да? – На ватных ногах я потащилась следом за полковником.

Зловещая ступня наверняка окажется книжкой, оброненной небрежным посетителем. Лестер-Смит ускорил шаг, пока я размышляла, не веду ли себя как последняя дура. Не успеет полковник вернуть книгу на ее законное место, как из-за стеллажа появится мисс Банч и грозно объявит, что виновник будет лишен читательского билета и приговорен к двухнедельным исправительным работам над каталогом.

На полу действительно валялась книга, беззаботно белея страницами. Но в нескольких сантиметрах от нее определенно находилась чья-то нога в разношенной кроссовке. Ветер душераздирающе вздохнул, когда Лестер-Смит изумленно окликнул библиотекаршу:

– Мисс Банч, вам нездоровится?

Полковник проворно обогнул стеллаж и опустился на колени, не пожалев безупречных стрелок на брюках.

Библиотекарша в юбке бутылочного цвета и таком же свитере лежала на спине. Выглядела мисс Банч как обычно: крупная румяная женщина с воинственным блеском в слегка остекленевших глазах.

– Мужайтесь, миссис Хаскелл, – прошептал Лестер-Смит, и я послушно привалилась к книжным полкам. – Мисс Банч перешла финишную черту.

Сколько раз полковник лицом к лицу встречался со смертью на страницах армейских учебников! Однако, будучи джентльменом до мозга костей, он не мог употребить это слово из шести букв в присутствии дамы.

– Она мертва? – пролепетала я. – Но, может, мисс Банч еще оправится? – Шок неизменно превращает меня в идиотку. – У нее же не перерезано горло от уха до уха и голова не проломлена тупым предметом…

– Должно быть, сердечный приступ, миссис Хаскелл.

– Исключено! – Одной рукой я протестующе взмахнула, другой размазала по лицу слезы. – Мисс Банч никогда бы не допустила такой вольности! Только не на рабочем месте. Наша библиотекарша – рьяная поборница профессиональной этики, чувство приличия у нее развито до чрезвычайности (тут я всхлипнула). Никогда не забуду, какую выволочку она устроила мне, когда обнаружила, что я записала номер телефона на форзаце «Сна в летнюю ночь». Карандашом! Да и телефон-то был вовсе не службы знакомств…

Очевидно, выпученные глаза мисс Банч изрядно потрясли меня, иначе как объяснить, что с моих губ сорвались эти два запретных слова – «служба знакомств». У всех есть свои маленькие секреты. Мой секрет заключался в том, что я заполучила Бена Хаскелла в мужья, предварительно заняв его в агентстве «Сопровождение на ваш вкус» в качестве кавалера. Я собиралась на семейное сборище и не смогла удержаться от соблазна обзавестись чем-то особенным, дабы произвести впечатление на свору любящих родственничков, в частности на мою омерзительно прекрасную кузину Ванессу. Очень кстати на глаза мне попалось объявление, и недолго думая я поспешила в «Сопровождение», которым заправляла миссис Швабухер – пожилая дама, питавшая слабость к розовым шляпкам и бельгийскому шоколаду. Поверьте, в деятельности этой милой женщины не было ничего предосудительного. Двери ее офиса вовсе не были изрешечены пулями, в приемной не валялись груды скабрезных журнальчиков, да и скандальных клиентов не запихивали в машину для резки бумаги. Словом, я осталась вполне довольна визитом к миссис Швабухер. Когда же на моем пороге возник сногсшибательный красавец по имени Бентли Т. Хаскелл, явившийся сопровождать меня в Мерлин-корт, я окончательно убедилась в том, что с «Сопровождением» можно иметь дело.

Просочись сведения об обстоятельствах нашего знакомства в те времена, когда мы только поженились, я, возможно, пролежала бы несколько часов без сна, а потом махнула рукой. Влюбленным плевать на сплетни. Но теперь надо было думать о близнецах. Какой ужас, если мои дети не смогут попасть в приглянувшийся им детский сад из-за подмоченной репутации родителей! Кроме того (хотя я не из тех, кто относится к себе чересчур серьезно), моя общественная жизнь и карьера дизайнера, которую я недавно решила возобновить, также могли оказаться под угрозой.

– Миссис Хаскелл! – Полковник Лестер-Смит вернул меня к действительности, то есть к трупу, и участливо спросил: – Голова закружилась?

– Нет-нет, пустяки, – соврала я. – Почему бы вам не позвонить в «скорую помощь»? А я покараулю мисс Банч. Знаю, это глупо, но не хочется оставлять ее одну, злорадный Гектор Риглсворт только того и ждет. Ш-ш! – Я подняла руку. – Слышите, как он смеется?

– Это ветер, – ответил полковник, слегка покраснев. – Нельзя позволять воображению распускаться. Верно, иногда я ощущал в библиотеке некое присутствие, но… – Он умолк, когда я, попятившись, нечаянно пнула фолиант, валявшийся на полу.

– Так о чем вы говорили? – Я подобрала книгу и рассеянно смахнула пыль с обложки.

– Может, я и подозревал мистера Риглсворта в мальчишеских проказах – как-то раз он отключил кофеварку, а однажды стащил имбирный пряник, – но никогда не поверю, что джентльмен старой закалки станет смеяться над… затруднительным положением, в котором оказалась бедная мисс Банч.

– У него зуб на женщин. – Я понизила голос и со страхом оглянулась. – Эта книга не зря тут валяется. А что, если мистер Риглсворт, охая и стеная, заманил мисс Банч в дальний угол, а потом устроил так, чтобы книга упала с полки и нанесла библиотекарше смертельный удар по голове?

– Убийство, миссис Хаскелл, серьезное обвинение против человека, лишенного возможности защищаться. – Лестер-Смит потуже затянул пояс плаща, очевидно полагая, что в данных обстоятельствах следует держать себя в узде. – Уверен, с мисс Банч случился удар или сердечный приступ, а тот факт, что сегодня исполняется сто лет со дня кончины Гектора Риглсворта, не более чем печальное совпадение.

Услышав новость о юбилее, я тихо охнула и едва не пробормотала: «Косвенная улика», но тут пол под ногами задрожал и я увидела – наяву или в припадке головокружения, – как книги на полках качнулись, словно намереваясь сорваться вниз.

– Вы абсолютно правы, полковник, – льстиво затараторила я, – в жизни полно совпадений. И люди умирают каждый день без всякого участия призраков. Бедный мистер Риглсворт, ему несладко пришлось в жизни, и не следует чернить его после смерти.

Избегая ледяного взгляда мисс Банч, я радовалась тому, что сумела задобрить привидение и предотвратить книжную лавину. Внезапно пол снова дрогнул, стены затряслись. Но прежде чем броситься на грудь Лестер-Смиту, я сообразила, что кто-то просто-напросто хлопнул даерью библиотеки.

Звук шагов возвестил о прибытии членов Библиотечной Лиги. Слышно было, как миссис Давдейл приятным мелодичным голосом беседует с мужем нашей викарисы:

– Как мило с вашей стороны принести бисквит, мистер Шип. И, насколько я вас знаю, вряд ли вы его купили!

– Все это очень хорошо, – послышался суровый рокот мистера Паучера, – но я прихожу сюда для того, чтобы насыщать ум, а не брюхо.

– Да ладно вам, старый ворчун! – вмешалась неугомонная Наяда Шельмус. – Слопаете свой кусок за милую душу, еще и пальчики оближете, как и все мы.

У меня потекли слюнки – чисто нервная реакция.

– Пойду сообщу им о несчастье. – Полковник Лестер-Смит строевым шагом двинулся на голоса.

«Горе нам без мисс Банч, – уныло подумала я. – Она была столпом общества, и библиотека без нее никогда не будет прежней. Остались ли у мисс Банч близкие, чтобы проводить ее в последний путь?» Дождь, не скупясь, орошал оконные стекла, однако сообщение Лестер-Смита не вызвало бурных потоков слез у членов Библиотечной Лиги.

Правда, сэр Роберт Помрой воскликнул:

– Чертовски неприятная штука! – Но испортил впечатление, добавив: – Надо полагать, собрание отменяется. А жаль, если учесть, что я как раз собирался внести предложения по усовершенствованию парковки.

«Он вовсе не такой уж бессердечный», – шепнула я бедной мисс Банч. Разумеется, члены Лиги не могли не испытать шока, особенно робкая Сильвия Бэбкок, которая посреди медового месяца выбралась на собрание из страха получить выговор от грозной библиотекарши за нерадивость. Отныне каждому слову и жесту будет придано особое значение. Кто-нибудь наверняка озвучит версию о причастности к смерти мисс Банч призрачного Гектора Риглсворта. Юбилейную дату женоненавистника причислят к мотивам преступления. А тот факт, что книга, валявшаяся рядом с телом, называлась «Возлюбленный моей мечты», навечно войдет в местные предания.