Вечером, когда вернулся Бен, я с трудом поборола соблазн вызвать полицию и арестовать его за вторжение в частные владения. Даже ежу известно, что всему свое время и место, а мой ненаглядный явился в самый неподходящий час и в такой дом, где мужья, право, были не к месту. Я уложила Эбби и Тэма в постель, покормила Джонаса наскоро сварганенными голубцами и отправила его в гостиную отсыпаться. Но как поступить с Мамулей, так и не придумала. Она покоилась в качалке, прижав Пусю к своей, с позволения сказать, груди, и от выражения ее лица я готова была лезть на стену. Но Бен ничего не заметил.

– И как поживают мои девочки? – Жестом фокусника Бен извлек из-за спины два букетика фиалок. – И почему на меня никто не набрасывается с поцелуями? Я уверен, что во всем мире миллионы женщин умирают от желания заключить меня в объятия!

Черт его побери, ведь он прав! Никогда еще мой муж не был так прекрасен. Черные кудри смочены дождем, изумрудные глаза сияют не хуже фарфоровой миски на валлийском комоде. Ах, какая же элегантная у него осанка, как безукоризненны манжеты брюк! А я даже не помыла голову и не накрутила бигуди! От одного этого женщине впору уйти в монастырь. Мамуля не отрывала глаз от своей шавки.

– И охотник вернулся с холмов? – Я клюнула Бена в щеку, его улыбка обернулась горестной гримасой.

– Трудный выдался день. Томатный соус не загустел, а трюфеля разварились, но после прошлой ночи чего и ждать!

Он подошел к Мамуле, чмокнул в скорбно склоненную макушку и положил ей на колени букетик цветов. Только потом вручил и мне фиалки.

– Вы похожи на невест, – выдавил мой ненаглядный.

– Какие красивые цветочки…

Я ждала отклика из качалки, но оттуда веяло гробовым молчанием. Налив воды в вазу, я принялась терзать букет. Атмосфера сгустилась, как обойный клей.

– И что ты сегодня делала весь день? – спросил мужчина моей мечты.

– Как обычно, – я свирепо свернула голову фиалке, – таращилась из окна на соседей.

– У нас нет соседей…

Только тут мое терпение лопнуло – должно быть, у меня не все в порядке с реакцией. Швырнув цветы в мойку, я огрызнулась:

– Большое спасибо, что просветил меня на сей счет!

Я собиралась объявить, что по горло сыта всем и всеми, но Мамуля меня опередила, восстав из кресла-качалки.

– Прости меня, сынок, ты сам создал себе семью, а как постелишь – так и выспишься. Но я не могу жить в атмосфере постоянных скандалов и подвергать Пусю стрессам, – она покрепче прижала к груди мерзкое животное, – иначе бедняжка может повторить свою попытку.

На этой мрачной ноте Мамуля с шавкой на руках покинула комнату.

Когда сковородки прекратили пляску на плите, Бен рухнул в качалку, смяв отвергнутые фиалки. Запрокинув голову, он воззвал к потолку:

– Элли, больше так жить нельзя!

– Не то слово!

– А что такое Мамуля говорила насчет этой собачонки? – Бен просунул палец под воротник рубашки, словно галстук его душил.

– Пуся вроде как кинулась под колеса проезжавшего мимо автобуса. Несчастной пришлось делать искусственное дыхание.

– Выглядит эта дрянь вполне цветущей.

– Это еще вопрос. Последние два часа я поневоле слушала рассуждения твоей матери о том, что ей придется давать Пусе свою кровь, если страдалице станет совсем плохо. Впрочем, меня тоже не мешало бы подключить к системе жизнеобеспечения.

– Солнышко, тебе надо отдохнуть.

Бен поднялся с качалки и заметался по кухне. После третьего круга он остановился и нежно обнял меня за плечи.

– Уж сегодня ты могла бы плюнуть на все хозяйственные дела! Черт с ним, с порядком.

Взглянуть бы хоть одним глазком на чудовище, которое обитает внутри моего супруга! Я только сморгнула слезы бессильной ярости и ткнула пальцем в мойку:

– Ввдишь эти посудные горы? Видишь, сколько барахла испакостили близнецы? Неужели не понятно, что я занималась отнюдь не домашними делами?

– Бедняжка, тебе тоже досталось, но и у меня денек выдался не дай бог. Утром я отправился к Папуле в «Темную лошадку», но все впустую. Самолюбие моего родителя до сих пор саднит от того, что его поймали без штанов. В отместку он во всем винит Мамулю.

– Мне жаль твоего отца. Черт с ней, с Пусей, вот Папуля точно может с горя оказаться под колесами автобуса. Уверена, что его загрызла совесть.

– Ушам не верю! Неужто ты его защищаешь?! – Бен грохнул кулаком по столу, так что чашки с блюдцами затрепетали от страха. – Мне начинает казаться, что я не знаю собственного отца.

– Только потому, что он купался нагишом с Беатрис Таффер?

– Нет! Потому что ему не хватило деликатности жениться на моей матери.

– Когда они сошлись, она была уже взрослая.

– Элли, тебе совсем ее не жаль.

– Не в бровь, а в глаз! – Голос мой истеричной чайкой взмыл вверх. – К твоему сведению, твоя мать сегодня днем выгнала миссис Мэллой. Да-да! Я могу понять, что Мамуле пришлась не по душе леди Летиция, – должно быть, она опасается, что в глубине души мечтает походить на нее.

– На какую еще леди? – ошарашенно переспросил Бен.

– Распутная героиня порнографической книжонки, которую Мамуля предала очистительному огню нашей плиты. Мало того, Магдалина отказалась извиниться перед миссис Мэллой, даже когда я сказала, что сама принесла книжку в дом. Твоя родительница заточила мистера Уткинса на балкончике в башне на полдня, обвинила меня, что я довела до самоубийства ее Пусю, и… охаяла мои голубцы!

– Элли, я ее не защищаю, я просто прощу тебя быть снисходительнее. Ведь я с таким ангельским терпением выношу всех твоих свихнувшихся родственничков.

Удар ниже пояса. Бен намекал на мамашу Фредди, тетушку Лулу, которая подвизается на кражах в супермаркетах, и тетушку Астрид, уверенную, что в прошлой жизни была королевой Викторией, а также дядюшку Мориса – его можно оставить наедине с женщиной, только если та покоится в гробу.

– Ах ты… ах ты, ублюдок! – Мерзкие слова вылетели раньше, чем я сообразила, что они значат.

– Ах вот как! – Бен попятился в глубь кухни. – Я знал, что рано или поздно ты начнешь тыкать мне в лицо моим происхождением!

– Ради бога, Бен!

– Что тут происходит?

В кухню ворвалась Магдалина, за ней по пятам следовал Джонас. Волосы Мамули были растрепаны, словно она методично их рвала, аккуратный носик подергивался, как прутик лозоходца.

– Я только что уложила Пусю спать и услышала какие-то душераздирающие вопли. Сынок, я понимаю, – она даже не смотрела на меня, – что это не мое дело…

– Совершенно верно! – выплюнула я жестокие слова. – Это абсолютно не ваше дело!

Воцарилась гнетущая тишина, но я не окаменела от ужаса, хотя Мамуля с редким мастерством и прикинулась потерянной страдалицей. Точная копия святого Франциска. Вот только стряхнуть с нее пыль и задвинуть подальше в угол, увы, не представлялось возможным.

– Я знала, что этим кончится, – тихо прошелестела Магдалина, – я знала, что когда-нибудь меня выгонят на улицу…

– Да бросьте вы убиваться! – Джонас ободряюще хлопнул мою свекровь по плечу. – Стоит ли здоровье портить? Элли чуток погорячилась, так ведь она у нас еще совсем малолетка. Она не хотела сказать ничего плохого.

– Неужели? – изрек Бен с каменным лицом.

Я выскочила в холл и вихрем взлетела по лестнице, по дороге наступив на брошенную Тэмом игрушечную машинку и совершив жуткий кульбит. Никто и не подумал броситься за мной вдогонку. Секунду спустя я снова была внизу – с чемоданом в руках. Как жаль, что у меня нет ажурных перчаток, которые можно демонстративно натянуть!

– Близнецы крепко спят, – скрипучим голосом сообщила я. – В холодильнике остались пакостные голубцы и салат. А я ухожу, прощайте!

Брови Джонаса взлетели вверх, да там и остались. А на Мамулю и ее сыночка, как-бишь-его, я не стала тратить времени.

– Постой!

Бен выскочил за мной в серую пелену дождя. Мы уставились друг на друга, разделенные длинным двориком. Точь-в-точь дуэлянты, одному суждено покинуть поле боя на носилках, а другому – сломя голову бежать во Францию, чтобы не угодить в тюрьму за убийство. Не хватало только секундантов. Но ничего, Мамуля и Джонас вот-вот вручат Бену дуальные пистолеты и подскажут, как лучше целиться.

– Ты хочешь узнать, куда я положила твои запонки?

Я из последних сил старалась не поддаться умилению, о котором взывали намокшие черные кудри и полыхающие изумрудные глаза.

– Я не могу отпустить тебя, Элли!

Ну вот, теперь совсем другое дело!

– Тебе меня не остановить!

Покрепче сжав чемодан, я скачками понеслась к дверям конюшни, которую мы использовали как гараж. Поперек дороги стоял автомобиль Бена, развалина «хайнц». Мой драгоценный кузен Фредди любезно бросил драндулет где пришлось. Я украдкой улыбнулась, представив, как Бен кинется за мной, развернет лицом к себе и вопьется в мои алые губы страстным поцелуем, от которого я лишусь чувств в его объятиях… Я замедлила шаг, но мой муж не торопился меня догонять и впиваться в мои алые губы. Только у мостика через ров меня настиг его голос.

– Как я и говорил, я не могу отпустить тебя, пока ты не удовлетворишь мое любопытство насчет одной вещи…

– Какой именно?

– Что это за тип разбил лагерь у нас на чердаке?

– Ты имеешь в виду того, кто похож на школьного учителя?

– А что, там не один постоялец?

– Насколько мне известно, один. – Я устало обернулась. – Какой безумный день… Но ты можешь не беспокоиться и не точить бритву. Мистер Дик абсолютно безвреден.

– Он представился мне как рок-звезда, когда я разминулся с ним по дороге домой.

– Так оно и будет, когда он научится петь и бренчать на гитаре.

– И где же ты его откопала?

– Это приятель Фредди.

Бывший мужчина моей мечты не спросил, почему мой человеколюбивый кузен не предложил другу поселиться с ним в сторожке. Он и сам знал почему. Вместо этого Бен назидательно сказал:

– Элли, нельзя же превращать дом в постоялый двор.

Теперь мы смотрели друг на друга так свирепо, как умеют только очень любящие супруги.

– Ах как интересно! Да что вы говорите! – Я подбоченилась а-ля Лайза Минелли и изобразила улыбку. – Прости, но я-то думала, что мы как раз именно этим и занялись.

Гадюка из меня вышла преотменная. Самое удивительное, я даже не чувствовала раскаяния, а посему повернула нож в ране:

– В защиту мистера Дика позволь заметить, что он не переворачивает дом вверх дном и не настраивает против меня всех поголовно.

Я понурила голову и принялась ковырять каблуком землю. Через минуту искоса глянула на Бена, но увидела лишь, как захлопнулась дверь кухни. Неблагодарный! Как он мог уйти от меня, даже не оглянувшись!

Успешно выставив самое себя на мороз, я оказалась перед неразрешимой дилеммой: либо вернуться домой, либо выйти на большую дорогу. Напомнив себе, что мученикам уготовано царствие небесное, я шагнула было к дверям, но тут же остановилась. Ну уж нет! Лучше до конца дней хлебать дихлофос, чем испить чашу унижения.

Машину Бена я решила взять не только потому, что Фредди так удобно ее бросил. «Хайнц» всегда был скотиной с норовом и готов был сломаться всякий раз, как другая машина корчила ему рожу на дороге. Если мне повезет, не успею я доехать до ворот, как «хайнц» взорвется и Бен ринется меня спасать.

Пусть помучается! Дождь почти прекратился, значит, огонь так легко не погаснет, а легкий ветерок его и вовсе раздует. Я повеселела, представив, как сгораю в смрадном пламени «хайнце-вых» внутренностей, зашвырнула чемодан на заднее сиденье и плюхнулась за руль. Повернула ключ в зажигании, и машина немедленно вознаградила меня целой симфонией: от скромных «чх-чх-чх», «др-рынь-др-рынь» и «бум-м-м» до солидных взрывов. Дыма пока что не было, но нельзя получить все удовольствия сразу. В том числе мужа, который кинется спасать от неминуемой гибели если не жену, то машину.

Кто бы мог поверить? Бен, который просыпался в холодном поту, если вспоминал, что не закрыл дверь в конюшню и «хайнц» может простудиться, сейчас даже носа не высунул. А ведь стоило ударить легкому морозцу, как он на всех парах мчался укутывать аккумулятор грудой шерстяных одеял. По-моему, мой супруг даже упомянул «хайнц» в своем завещании. И где же наш спаситель, где, скажите на милость, наш рыцарь Галахад? Рискуя свернуть шею, я косилась на дом. Все двери закупорены, все занавески словно окаменели. Только лестница мистера Уткинса укоризненным бельмом маячила возле балкона.

Увы, у бедняги не хватило сил отнести ее в свой фургон. Но моя натура куда сильнее. Я должна как-то выбраться из этого проклятого дома, даже если «хайнц» намертво загородил дорогу к моей собственной машине в гараже.

– Что-нибудь случилось, миссис Хаскелл?

Участливый голос меня совсем доконал. У открытого окна машины стоял мистер Дик. Он материализовался возле меня, как добрая фея, твердо решившая исполнить три моих желания. В последний раз я видела его много часов назад, но время оказалось к нему милостиво. Серый костюм в полосочку не измялся, волосы тщательно прилизаны, а на губах играет улыбка, достойная истинного трубадура. Эта любезная улыбка разогнала черные тучи, сгустившиеся в моей душе. Вот отчего я содеяла немыслимое: исповедалась в своих горестях постороннему человеку, с которым ничто меня не связывало, кроме крыши над головой.

– Ничего страшного. – Я сморгнула слезы, как истинная дева, попавшая в беду. – Я собиралась сбежать из дома, но чертова машина не желает заводиться.

За стеклами очков его глаза умоляли меня взять свои слова обратно. Потом он заметил на заднем сиденье чемодан и окончательно сник.

– Это все из-за меня… – Его подбородок задрожал. – У вас неприятности?

– Разумеется, нет, – отважно солгала я.

– Я здорово объел вас за завтраком?

– Прекратите городить чепуху! Мой муж (даже черту надо отдавать должное) не пересчитывает яйца в холодильнике.

– Значит… простите мне мою дерзость… – мистер Дик приставил ладошку ко рту, чтобы ветер не донес его слова к дому, – все дело в свекрови?

– Она переживает очень трудные времена, – уклончиво ответила я.

– Но это не повод превращать вашу жизнь в дерьмо! – Мистер Дик покраснел от собственной грубости. – Вы не заслуживаете такого обращения, миссис Хаскелл. Стоит провести с вами всего несколько часов… даже минут, да что там! – секунд, чтобы понять, что вы заслуживаете обожания… то есть уважения.

Я уронила голову на руль, чтобы мистер Дик пролил на мою истерзанную душу побольше бальзама, и он не заставил себя ждать.

– Если бы судьба благословила меня такой женой, как вы, – он коснулся моей руки с рыцарской деликатностью, – я заставил бы свою мать вымыть рот с мылом, скажи она хоть слово против вас. Для меня вы богиня, миссис Хаскелл!

– О, не преувеличивайте…

– Вы в бурю дали мне приют…

– Ну, это был всего лишь мелкий дождик.

– Ради вас я готов одолеть дракона! Иными словами, свекровь…

Настроение у меня поднималось с каждой секундой.

– Для вас я горы сверну! – У него даже очки запотели.

– Очень мило с вашей стороны, – чирикнула я, – но вполне достаточно, если вы заставите эту машину сдвинуться с места.

– Почту за счастье! – просиял мистер Дик, и я подвинулась, чтобы дать ему место за рулем.

Жизнь заиграла: краем глаза я заметила, что кухонная дверь приоткрылась на целый дюйм. Отлично! Пусть любопытный изверг гадает, что это творится на переднем сиденье его ненаглядного драндулета. Мистера Дика бездушные агрегаты явно любили: «хайнц» нежно заурчал, как кот, которого хозяин почесал за ушком. Я решила вознаградить своего рыцаря в полосатом костюме единственным доступным мне способом.

– Мистер Дик…

– Да, миссис Хаскелл?

– Вы не могли бы подвезти меня в деревню?

– Я… увы… сожалею, но я вынужден отклонить эту великую честь. – Его бледное лицо покрылось стыдливым румянцем.

Слегка обидевшись, я ответила, что вполне понимаю.

– О нет, что вы! – Мистер Дик затравленно взглянул на меня. – Такой талантливой даме, как вы, не придет в голову ужасная истина…

– То есть?

– Я… не умею водить машину. Мамочка никогда не разрешала мне садиться за руль.

– Какая жалость, мистер Дик! – искренне воскликнула я. – Вы прирожденный водитель, лучший из всех, виденных мной.

Его улыбка вполне могла заменить фары.

– Вы действительно так думаете?

От моей хандры не осталось и следа, поэтому я импульсивно предложила мистеру Дику дать ему урок вождения.

– Буду счастлив, миссис Хаскелл!

– Только одно слово, – подняла я предостерегающий палец. – Если вам дорога жизнь, не трогайте вот эти штуковины.

– Как скажете! – Он отдернул руку подальше от опасной зоны и ошеломленно уставился на меня совиными глазами. – А что, могут отлететь колеса?

– Эта смертоносная панель управления – радиоприемник, а мой муж откусит голову всякому, кто собьет настройку его любимых станций.

– Оставим ему эту прерогативу, – весело ответил мистер Дик. – Не мне его критиковать.

Как черепаха из панциря, он высунул голову сперва из своего окошка, потом перегнулся к моему.

– Кстати, о радиоприемниках, миссис Хаскелл. Я положил тут на пол свой маленький магнитофончик… Где же он?.. А, вот! Оки-доки, все в порядке.

Мистер Дик нырнул куда-то вниз и снова возник с пластмассовым ящичком, усеянным тысячью кнопок. Создавалось впечатление, что эта мыльница – наша последняя возможность послать в случае надобности сигнал бедствия.

– Я надеялся, что увижу вас… – Мистер Дик смущенно полировал ящичек рукавом. – Я хотел вам сказать, что записал сегодня свою первую песню.

– Мои поздравления.

– Она называется «Красотка из Читтертон-Феллс».

– Какая прелесть!

Надо любой ценой скрыть догадку, что именно я вдохновила его на это произведение. Поправив склеенные кудельки, я кокетливо взглянула из-под влажных от дождя ресниц.

– Это песнь о любви с первого взгляда.

– Просто очаровательно!

Неужели я жестоко ошиблась в талантах мистера Дика? Я осознала весь ужас своего положения, когда с озорным воплем «Ту-ту-у! Би-би!» мой спутник заставил машину сперва брыкнуть назад, а потом скакнуть вперед. Мы тронулись с места подскоками и прыжками. Чугунные ворота на выезде накинулись на нас, словно первое препятствие в стипль-чезе перед рвом с водой.

– Тормозите! Тормозите! – заорала я.

– Без проблем! – Громкое тиканье исходило не от бомбы: мистер Дик по ошибке включил поворотник.

– Жмите на педаль!

– Сей момент!

– Да не на ту! На левую!!!

Усилием воли оторвав руки от лица, я убедилась, что мистер Дик остановил «хайнц» в полудюйме от края пропасти. Снизу донесся разочарованный рев бушующего моря, у которого отняли добычу.

– Ну как? – Мистер Дик сиял как начищенный медный таз.

– Великолепно! Как хорошо, что вы не решились пересечь финишную черту…

Я вцепилась в край сиденья, пока мистер Дик разворачивался. В душе моей тлела надежда, что в последнюю секунду Бен все-таки придет на выручку.

Бен не выполнил свой священный долг главы семьи, но в остальном дорогу до деревушки мы одолели вполне пристойно. Никаких свистоплясок. Только один раз мы решили протаранить ограждение набережной и однажды встали на дыбы, загнав белку на дерево.

– По-моему, я уже набил руку! – Улыбка мистера Дика ослепила меня даже сквозь зажмуренные веки.

– Вам надо стать профессиональным гонщиком!

– А что, если рок-н-ролл у меня не пойдет, попробую…

Теперь мы катили по улице с односторонним движением против потока машин. Но зачем портить человеку удовольствие? Фонарные столбы благоразумно разбегались врассыпную, едва завидев нас, правда, здание банка и ратуша с курантами нагло остались на месте – в случае чего они могли дать и сдачи. Впереди мелькнула вывеска «Темной лошадки».

– Приехали, мистер Дик.

– То есть?..

Он с неохотой снял руки с руля, изумленно вгляделся в вывеску питейного заведения, отделанного под старину свинцовыми переплетами и почерневшими бревнами.

– Я прибыла к месту своего назначения.

Мне пришлось повысить голос, чтобы заглушить скрежет металла: тормозя, «хайнц» боднул мусорный бак.

– Хотите подождать, пока я устрою там все свои дела, или?..

Я выкарабкалась из машины, приглашающе оставив дверь открытой.

– Почту за честь распить с вами стаканчик лимонада!

Мистер Дик выключил мотор, как заправский водила со стажем.

– Вы удивительно любезны. Но на самом деле я всего лишь хотела забросить чемодан, что лежит на заднем сиденье. Это вещи моего свекра, который тут поселился.

– Так вы на самом деле не убежали из дома? Мистер Дик последовал за мной ко входу.

– Разве что на полчаса, от силы час… – Тяжкий вздох взметнул мою челку.

Я собиралась было предложить рыцарю вернуться домой одному, пешком и самой длинной дорогой, чтобы как следует напугать мое любящее семейство, но не такая уж я стерва. Этому наивному, чистому человеку нельзя общаться с такими исчадиями ада, как я. Запах сосновой мастики для пола, исходящий от меня, может спровоцировать его на всякие глупости… скажем, купить мне пакет чипсов. Лучше побеседую-ка я с блудным отцом и скажу мистеру Дику, что домой поведу машину сама.

Недостаток грубой силы мистер Дик с лихвой возмещал галантностью. Он мужественно проплелся к двери гостиницы чуть ли не на четвереньках, волоча за собой чертов чемодан. Когда в дверях нас застопорила пьяная троица, которая никак не могла решить, входят они или выходят, мистер Дик вспомнил, что оставил в машине магнитофон. Я сбегала за ним, и мы вошли в «Темную лошадку» без всяких приключений.

В баре нас ослепил парад начищенных медных грелок и декоративных подков. Протолкавшись через толпу местных пейзан, мы бочком пробрались мимо газового камина к стойке бара, покрытой двухдюймовым слоем лака и снабженной таким количеством медных ручек, что хватило бы для управления космическим кораблем.

– На свиданку пришли, мадам?

Двухцветная особа на капитанском мостике… пардон, у бара перестала полировать стойку полотенцем и перевела взгляд с мистера Дика на меня.

Глубоко вдохнув насыщенный парами виски воздух, я прижала магнитофончик к груди.

– Что вы тут делаете, миссис Мэллой?!

– Зарабатываю себе на жизнь. – Гордость вздымала внушительную грудь Рокси. – Я новая барменша! Можно сказать, обрела призвание всей своей жизни! – Миссис Мэллой свирепо схватила стакан, дохнула на него и старательно протерла. – Стыдно делается, что я не внимала голосу сердца, пока сегодня днем ваша свекровь не выгнала меня из Мерлин-корта. Права пословица, миссис X., что если перед тобой закроется одна дверь, тут же откроется другая. Я отвезла домой мистера Уткинса, а потом покалякала со своей подружкой Эдной Корнишон. Она считает, что это неплохая карьера.

– Как поживает мистер Уткинс? – растерянно спросила я.

– Послушать его, так бедняге не дожить до утра. – Смахнув тряпкой мою руку со стойки, миссис Мэллой ожесточенно стерла с лака отпечатки моих пальцев. – Но ничего, только хорошие люди умирают молодыми, чему пример ваша свекровь. А что до вас, молодой человек, – она нацелила перст на мистера Дика, и тот испуганно подскочил, – вы-то, по крайней мере, могли бы приготовить старушке чашечку чаю и сыпануть туда ложку-другую мышьяка.

Мистера Дика эта мысль, похоже, ничуть не смутила, и он просиял не хуже начищенной меди вокруг, но у меня еще сохранились остатки представлений о поступках, несовместимых с цивилизованным обществом.

– Ничего, через несколько дней жизнь в Мерлин-корте войдет в колею, – твердо пообещала я. – И вы вернетесь к нам, миссис Маллой.

– Цыплят по осени…

– Пока что у вас есть это место. – Я цеплялась за магнитофон мистера Дика, как за спасательный круг. – Как хорошо, что миссис Корнишон посоветовала вам поступить сюда.

– Да уж, таких подружек, как Эдна, днем с огнем не сыщешь, – важно ответила миссис Мэллой, благоразумно забыв, что только накануне произвела полную ревизию недостатков своей товарки.

– Нежная подруга – дар небес, – мечтательно заглянул мне в глаза мистер Дик.

– Я переночую у Эдны! – Рокси скрестила руки, подняв свою шифоновую грудь к самому подбородку. – Эдна даже слушать не пожелала моих возражений. Она не хочет, чтобы я ночевала одна, – и все тут! В таких, дескать, обстоятельствах нельзя. Совестно мне жить у нее из милости, но я знаю, как ее отблагодарить. Отпишу ей в завещании фарфорового пуделя, которого прочила вам после моей смерти.

– Вы же обещали… – Я постаралась придать своему голосу подобающее разочарование.

– Ладно, не будем об этом, а то вы меня уволите второй раз за день. – Рокси протянула руку к медному кранику. – Джентльмену пинту горького, а вам, миссис X.?

Мне так и не удалось ответить, потому что нас оттеснила толпа жаждущих, один из которых особенно настырно лез с воплями на стойку. Нахал занял выгодное положение, поскольку взгромоздился на чемодан, поставленный мистером Диком на пол. Тут и миссис М. заметила чемодан и прижала к груди унизанную перстнями руку.

– Совсем я плоха стала! Вы сюда пришли не ради того, чтобы пропустить стаканчик, миссис X.

Вы забрали свои манатки и сбежали из пекла, то бишь из дома?

– Нет-нет! Я пришла к свекру!

То ли мой голос потонул в хоре пропойц, то ли Рокси просто мне не поверила, однако заметно повеселела.

– Ну-ну, милочка. Только не попадите из огня да в полымя. Этот ваш молодой человек… Он понимает, что вы с ним гуляете, только чтобы насолить благоверному?

– Неужели? – Кадык мистера Дика растерянно заходил вверх-вниз.

– Конечно, нет! – В доказательство я ударила магнитофончиком по стойке.

– Можете пожить у меня, – предложила моя верная помощница. – Можете и близнецов тащить, если уж надумали всерьез.

Какой-то тип в твидовой беретке и вязаной жилетке потребовал пинту светлого, но получил приказ отвалить к чертям.

– Вы очень добры, миссис Мэллой, но я на самом деле приехала сюда всего лишь отдать чемодан свекру. Он поживет здесь, пока все не образуется.

– Мы наслышаны на сей счет. Комната номер четыре, на самой верхотуре, первая направо.

Вытерев руки о фартук, миссис Мэллой покачала головой и с бешеной скоростью принялась наполнять кружки.

Мне казалось, что день тянется безнадежно долго, усталость так и валила меня с ног. Тем не менее, кое-как переставляя конечности и волоча за собой мистера Дика, я пробралась мимо банкеток с вышитыми подушечками в узкий холл. По обе стороны от лестницы притаились «М» и «Ж». Ступени взбегали вверх и пропадали во мраке, как концовка дамского романа. Только на втором этаже я сообразила, что оставила магнитофончик мистера Дика на стойке бара. К счастью, мистер Дик всем существом сосредоточился на том, чтобы втащить огромный чемоданище на лестничную площадку размером с носовой платок. Едва он отдышался, как я постучала в дверь четвертого номера.

Папуля открыл далеко не сразу. Наконец он высунул в крохотную щель кончик белоснежной бороды.

– Не желаю я больше никаких полотенец! Что у меня тут, по-вашему, – турецкая баня?!

От его львиного рыка очки мистера Дика тут же запотели, но я и бровью не повела.

– Папуля, это же я – Элли!

– Беда никогда не приходит одна!

Свекор неохотно пропустил меня в номер. За его спиной на комоде я углядела маленький черно-белый телевизор. Звук выключен, но боевик на экране был в разгаре.

– Очень уютно. – Я огляделась.

По правде говоря, уютно выглядела только батарея отопления. Шкаф никогда не знал молодости, стены выкрашены в тошнотворно-желтый цвет, кровать украшало больнично-зеленое покрывало. А Папуля явно был не в себе. Его лысина нуждалась в чистке не меньше, чем ботинки. От жалкой попытки оживить убогое жилище натюрмортом из овощей и фруктов у меня защемило сердце. Неужели он тоскует по своей зеленной лавке? А может, готовится к долгой осаде?

– Мы привезли ваш чемодан.

– Вижу. – Папуля грозно глянул на мистера Дика, который тщился переволочь через порог кожаную тушу. – А это небось адвокат твоей свекрови?..

– Не говорите глупостей. – Я уселась на край кровати, и она провалилась почти до самого пола. – Это приятель Фредди, рок-н-ролльщик…

– Неужели? – К моему удивлению, в глазах Папули вспыхнул неподдельный интерес.

– Я всего лишь начинающий. Пою на местных улицах, пока не разовьется спрос на певцов рок-н-ролла. – Мистер Дик откашлялся и шагнул к подоконнику. – Вы не будете возражать, если я скушаю апельсинчик? В последнее время я почти не получаю витамина С.

– Да ради бога!

Рев Папули явно потерял силу, и я решила взять быка за рога.

– Мы хотим, чтобы вы вернулись домой!

Папуля внимательно следил, как мистер Дик чистит апельсин.

– Кто это «мы»?

– Бен, я и… Мамуля… – Я старалась говорить самым елейным голоском. – Нет ни малейших сомнений, что ей отчаянно вас не хватает. Вам нужно только самую малюсенькую капельку извиниться и, – тут я мысленно скрестила пальцы на счастье, – уверить Мамулю, что не питаете никаких романтических чувств к Резвушке Таффер. Ну пожалуйста, Папуля! – Я подалась к нему. – Стоит подумать над спасением союза, который продержался тридцать восемь лет.

– Магдалина коротко и ясно сказала, что хочет моего возвращения?

– Н-ну, не совсем так, но…

– Не «нокай», не запрягала! – Физиономия Папули пошла таким румянцем, что я испугалась, как бы не вспыхнула его борода. – Магдалина выгнала меня на улицу, так что если хочет заполучить обратно, пусть сама сюда и притопает!

– Но вы только подумайте о счастливых днях, которые провели вместе! – жалобно промямлила я.

– Это когда же такое было?

– Например, когда вы только полюбили друг друга.

– Что-о-о?! – Мистер Дик от испуга едва не проглотил целиком основательное яблоко. Однако Папуля продолжал каким-то странным голосом, словно из него вышел весь воздух: – Если говорить о рок-н-ролле, так у меня самого был очень неплохой голос.

– Неужели?

– Ты можешь поверить, что когда-то я написал для Мэгги песню?

Как это ни удивительно, Папуля улыбался, устремив мечтательный взор в те дни, когда они с Мамулей были молоды, а будущее сулило им долгую жизнь и любовь до гроба. Глядя, как мистер Дик чистит банан, я внезапно осознала, чем сможет заняться Папуля вместо добровольной помощи местным зеленщикам.