— Убила бы за сигарету! — Жаклин впилась зубами в кулак и замотала головой.

Бедняжка! Да она готова откусить собственный язык. И неудивительно. Для того чтобы констатировать смерть Нормана, светила медицины не требовались. Освободившись с моей помощью от пут, Жаклин бросилась к мужу. Я стянула с кровати простыню, набросила на ее обнаженное тело и присела рядом. Уснувший вечным сном Норман был таким же милым симпатягой, как и на экране телевизора. Застывший взгляд смотрел вдаль — в страну детства, где Защитника Игрушек ждали его маленькие приятели…

Норман умел вызывать улыбки на детских лицах, и такому человеку, уверена, на небесах найдется подходящая должность.

А миссис Диамант все пыталась нащупать пульс.

— Волшебная лестница увела его на луну, Жаклин…

Жена Нормана-Дормана… его вдова со стоном забралась обратно на кровать и скорчилась, кутаясь в простыню. Ее била дрожь, роскошные пепельные волосы рассыпались по плечам, лицо с разводами макияжа осунулось и посерело. А от меня никакого проку… Каменный истукан в дурацком пеньюаре. Надо бы вызвать врача и полицию, а для начала предложить несчастной рюмку коньяка…

— Там… В третьем ящике туалетного столика… — Хриплый голос Жаклин вывел меня из ступора. В ящике, вопреки ожиданиям, не нашлось ни ночной рубашки, ни халатика.

— Курево, Элли… — Из-под аккуратной стопки носовых платков выглядывал уголок сигаретной пачки. — Спасибо. Зажигалка на комоде. — Она вытащила длинную тонкую сигарету. — Будете?

— Нет, благодарю…

За всю жизнь я не взяла в рот ни одной сигареты — ну разве что в детстве баловалась жвачками с розовым "фильтром" и вкусом сливочных ирисок. Но сейчас, клянусь, отдала бы левое легкое за одну-единственную затяжку, лишь бы уйти от реальности… Лишь бы забыть о том, что каждого из нас за углом поджидает смерть. Неотвратимая и беспощадная.

— Норми вечно пилил меня за то, что курю. И терпеть не мог, когда я ругалась. А-а-а! Какого черта! Теперь-то уж все равно… — Глаза Марлен Дитрих следили за струйкой белесого дыма, уплывающего вверх. — Знали бы вы… — Жаклин перевела взгляд на телефон, — сколько трудов мне стоило ослабить веревку и добраться до аппарата. Целая вечность прошла, пока удалось снять трубку и как-то изловчиться, чтобы вызвать оператора. Удивляетесь, почему я позвонила именно вам?

— Догадываюсь… "Само Совершенство"?

— Вот именно! — с горечью хмыкнула Жаклин. — Помнится, кто-то подал идею перенести шоу Нормана-Дормана из Игрушечного Магазина в спальню. Кто это был, Элли Хаскелл? А?!

Я вцепилась в железную спинку кровати.

— Дьявольщина! Не падайте в обморок! Никто вас не обвиняет, Элли. — Раздавив окурок в хрустальной пепельнице, Жаклин тут же затянулась второй сигаретой. — Просто в первую очередь я вспомнила о вас. Тряслась от страха, что номера телефона не окажется в справочной. Повезло. Соединили моментально. Хотите… — Она поддернула за край съехавшую с плеча простыню. — Хотите узнать, как все это произошло?

Нет!!! Я боюсь.

Не желаю ничего слышать о последних минутах Нормана-Дормана. Эта трагедия должна остаться тайной вдовы… хотя бы до приезда полиции.

— Может, сейчас не время? Давайте я позвоню в…

— Позже. — Еще один окурок в пепельнице. Еще одна сигарета вынута из пачки. — Мне необходимо рассказать, Элли! Хотя бы для того, чтобы разобраться самой. В руководстве, будь оно проклято, я вычитала насчет сапог и пояса…

— Ковбойский стиль. Наряд для ужина на двоих с "Райской птицей".

— Норми не любит жареных цыплят… то есть… не любил. Но сама идея, как ни странно, привела его в щенячий восторг. Норми обожал все делать "понарошку". Как только он привязал меня к кровати, я превратилась в Кудрявую Баббси — пластмассовую красотку, оказавшуюся в лапах злобных гоблинов. Не успела Баббси моргнуть своими кукольными глазками, а бесстрашный Защитник Игрушек уже нацепил плащ со шлемом и полез на шифоньер.

— Но ведь вы, кажется, говорили, что он боялся высоты?

— Точно. — Жаклин отвела взгляд.

Я забрала у нее сигарету, пока столбик пепла в два дюйма длиной не рухнул на матрац.

— Норми хотел прыгнуть со шкафа на кровать, чтобы спасти несчастную Баббси. И тут я навела на него водяной пистолет… Вы же смотрите шоу и помните, что мыло и вода — злейшие враги Нормана-Дормана? Я решила играть по всем правилам и приготовила сюрприз.

— Да, но ведь Баббси должна быть заодно с Норманом?

Как оттянуть страшный момент?

— А гоблины ее заколдовали. — Жаклин помолчала. — Норми прыгнул… Я выстрелила. Сюрприз вышел что надо… Мой бедный спаситель промахнулся, ударился головой об угол кровати… и все. Конец представления.

Язвительный и резкий тон меня не обманул. Жаклин была в шоке. Боль и раскаяние терзали… не могли не терзать ее сердце.

— Я его убила!

— Нет. — Присев на кровать, я обняла Жаклин за плечи. — Не нужно. Прошу вас, не вините себя. Это случайность. Трагическая случайность.

— А полиция с вами согласится?

— Вы же объясните, как все…

— Объясню? До или после того, как вы расскажете, что обнаружили меня привязанной к кровати в наряде дешевой шлюхи? И как, по-вашему, это отразится на образе Нормана-Дормана?

"Разврат свел в могилу славного Защитника Игрушек!" — вспыхнул перед моим мысленным взором заголовок в "Дейли кроникл".

* * *

Черный полог ночи опускался все ниже, накрывая крыши домов, словно в попытке остановить неизбежный рассвет. Я петляла по улицам, непроглядно-мрачным, как мои собственные мысли, и на чем свет стоит проклинала тот день, когда подпортила статистику любителей замороженного йогурта. Ну что стоило признаться в лишних фунтах? То было начало падения. Совесть атрофировалась, и теперь я останусь не в ладах с ней на веки вечные. Длань сурового закона вот-вот опустится на мое плечо, как тяжелая рука математички мисс Клоппер.

— Элли Хаскелл, урожденная Саймонс, вы обвиняетесь в преступном сговоре с некоей Жаклин Диамант. Сговоре, направленном на сокрытие истинных обстоятельств смерти ее супруга, известной телезвезды Нормана-Дормана.

— Прошу слова, ваша честь.

— Покороче, миссис Хаскелл.

— Достопочтенный королевский обвинитель вводит суд в заблуждение. Вывод, сделанный им, несмотря на всю очевидность, не отражает мотивы, которыми руководствовались мы с безутешной вдовой мистера Диаманта. Не стану отрицать, что покинула место происшествия до приезда полиции. Однако я сделала это только ради миссис Диамант. В чем же криминал? Норман-Дорман упал и разбился насмерть, разучивая очередной номер своего шоу!

— Смотря что вы подразумеваете под шоу, миссис Хаскелл. Ваша честь! Леди и джентльмены! Позвольте высказать предположение, что бойскаутские трюки не имеют отношения к гибели мистера Диаманта. Уверен, что в тот трагический вечер миссис Диамант обманом втянула своего супруга, человека наивного и неискушенного, в развратную сексуальную игру, которая и повлекла за собой его смерть. Ваша честь! Обвинение просит представить вещественное доказательство номер сорок четыре. Брошюру союза "Само Совершенство".

— Не нужно. У моей жены такая есть.

— Прошу прощения. Я не хотел поставить под сомнение беспристрастность вашей чести…

— Это к делу не относится. Ближе к сути вопроса, мистер Злоблин.

— Ваша честь! Леди и джентльмены! Нет сомнений в том, что мистер Диамант, возмущенный животными инстинктами супруги, отверг ее домогательства, чем и вызвал ярость миссис Диамант. Я утверждаю, что миссис Диамант спровоцировала падение супруга, повлекшее за собой его смерть.

— Протестую! Ваша честь, это завуалированное обвинение в убийстве!

— На миссис Хаскелл налагается штраф за неуважение к суду.

— Плевать! Не стану я молча слушать эту чушь! Миссис Диамант любила своего мужа!

— Неужели?

— К чему вы клоните, мистер Злоблин? Хотите сказать, что миссис Диамант сначала убила супруга, а потом собственноручно привязала себя к кровати?

— Все может быть, миссис Хаскелл, все…

* * *

Клац!

Репортаж из зала суда прервался. Пока длился этот кошмарный сон наяву, я рулила по городу на автопилоте. Неисправном автопилоте. Прежде чем искать выход из морального тупика, нужно было выбраться из тупика вполне реального, куда меня привела совершенно незнакомая улица.

Черт знает какими закоулками я плутала, пока не вывернула на Скалистую дорогу. Вот и поворот на Мерлин-корт… Боже! Размышляя о муже Жаклин, я напрочь забыла о своем собственном! Бен вправе потребовать хоть мало-мальски связного отчета о ночной прогулке. Что я ему скажу?..

— У подруги неприятность. Ей нужна была моя помощь.

— Что за подруга?

Безобидный, казалось бы, супружеский диалог, но наутро "Дейли кроникл" объявит о смерти нашего выдающегося земляка, и мне будет крайне трудно убедить Бена в том, что мы с Жаклин среди ночи обменивались выкройками из журналов мод.

— Не вешай мне лапшу на уши, Элли. Рассказывай, чем вы там занимались.

— Это не моя тайна. Или ты прекращаешь допрос, или… я подаю на развод!

— Как тебе будет угодно. Имущество поровну. Тобиас остается с тобой, дети со мной.

Он хлопает дверью. А я лезу на… нет, не на стенку. На шкаф. Еще один прыжок без парашюта.

— Элли! — пронесся по двору Мерлин-корта горестный всхлип.

На крыльце стоял Бен. Мой бледный, мой прекрасный Хитклифф.

— Да, дорогой?

Я шагнула от машины с одним-единственным желанием — превратиться в бесплотный дух, который от первого же прикосновения растворится в воздухе.

Хитклифф раскрыл объятия и прижал свою блудную жену к широкой груди. Черные кудри закрыли луну… а может, и всходящее солнце, в такие моменты не до мелочей. От его поцелуя перехватило дыхание. Хотелось бы добавить, что в тот миг я заново влюбилась в собственного мужа. Увы! Шанс разобраться в своих чувствах был упущен.

Бен поднял голову:

— Слава богу! Ты вернулась, Элли. Я чуть с ума не сошел, когда понял, что натворил. Чурбан бесчувственный! Уж и объявление в "Дейли кроникл" составил: "Элли, вернись. Начнем все заново. Умоляю, прости!"

Бедный, бедный! Могу себе представить, что он пережил! Вспомнить страшно, какой шок испытала я сама, когда близнецы исчезли из манежа.

— Ты не сердишься за то, что я сбежала из дома?

— Солнышко! Пока ты колесила по округе (в самую точку), я себе места не находил. Мне так стыдно!

Взаимно.

— Знаешь, о чем я больше всего жалел? У меня ведь нет ни одного твоего снимка с детьми!

— Бен…

Наберусь ли я духу выложить всю правду? Нет… Потерять Бена сейчас свыше моих сил.

— Какие страшные часы. Самые страшные в моей жизни, солнышко.

— Не думай об этом.

— Не получается. Я понял, что придется вызывать на подмогу Мамулю… и совсем скис. Хоть и знал, что она справится.

— Господи, Бен… — Я припала лбом к его груди. — Как ты мог поверить, что я брошу дом, тебя и детей из-за дурацкой размолвки?

— В такие минуты, Элли, здравый смысл отказывает. Я отвык от одиночества.

Ветер проскользнул между нами третьим лишним. От избытка чувств мир перевернулся. Вернее, это я так думала, прежде чем сообразила, что Бен подхватил меня на руки и потащил к дому.

Не скажу, чтобы меня мучили угрызения совести по поводу краха "скандинавской ночи любви". И все же, когда Бен опустил свою ношу на кровать, я невольно скосила глаза на пятачок у камина. Туда, где так бесславно завершился жизненный путь "Райской птицы". Фантастика! Истерика отменяется! Здесь поработал джинн из лампы Аладдина. Журнальный столик избавлен от залитой жиром скатерти; на его глянцевой темно-вишневой поверхности обрел свое законное место живописный натюрморт из фруктов, книг и подсвечника. Изувеченный коврик, жаровня и прочие атрибуты неудавшегося полуночного пира исчезли, словно их и не было.

Бен присел на кровать, обнял меня за плечи, зарылся лицом в мои космы:

— Коврик давно просился на покой.

— Верно! Эту часть дядюшкиного наследства я возненавидела с первого взгляда!

Он негромко рассмеялся. Жаркое дыхание обожгло затылок, волной дрожи прокатилось по спине. Пусть это не был трепет страсти… к моему смуглому рыцарю… Пусть так! Вечная дружба — тоже неплохо.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что убрал здесь, и…

— И?

— И за то, что ты тоже — не само совершенство.

За окном ночь еще боролась с рассветом, но мне было уже все равно. Сейчас мы обнимемся… крепко-крепко… так, чтобы ни смерть, ни мысли об утренней кормежке потомства не смогли нас разлучить.

— Что это? — Бен вскинул голову.

— Кажется, Эбби.

— И Тэм.

— Давай нырнем под одеяло и затаимся. Может, утихомирятся… — Но я уже была на ногах.

— Ни шагу из спальни! Я займусь малышами, а ты пока вздремнешь.

— Но тебе скоро на работу!

— А тебе разве нет?

Пригладив взъерошенные волосы Бена, я шепнула:

— Давай пойдем вместе. Чем не романтическое свидание?

Вместо ответа Бен сдернул с крючка байковый халат и набросил мне на плечи, словно это и не халат вовсе, а соболий палантин. Их светлости лорд и леди N. вышли на прогулку по родовому замку.

* * *

Без полноценного восьмичасового отдыха у некоторых весь день насмарку. Бедняжки. Я подскакиваю свеженькая как огурчик, даже если спала всего ничего. Голова, правда, гудит. И пошатывает слегка. И еще такое чувство, будто половину крови пожертвовала "скорой помощи", а то, что осталось, пульсирует только в висках. Но это мелочи.

Наутро, немыслимой ранью — стрелки часов едва дотянули до десяти, — Бен отправился в ресторан, унося в памяти безупречную картину домашнего покоя и уюта. Любимая жена за столом с чашкой кофе в руке, любимые чада в манеже, сытые и улыбчивые. Надувательство. О женщина! Вероломство — имя тебе. Едва за Беном закрылась дверь, я лихорадочно зашуршала страницами "Дейли кроникл", выискивая сообщение о безвременной кончине Нормана-Дормана. Ни словечка.

Потерей номер один для Читтертон-Феллс оставалась смерть миссис Хаффнэгл. Под снимком мистера Хаффнэгла, аристократа старой школы в траурном галстуке непомерной ширины и с не менее траурным длинным лицом, значилось: "Убитый горем вдовец выбросил электроприбор, погубивший его жену".

Вместо некролога о Нормане-Дормане я нарвалась на очередное, совершенно излишнее напоминание о роке, который преследует дам из СС.

Черт! Даже попереживать спокойно не дадут! Упорный стук в дверь заставил выбраться из-за стола.

— Иду, иду!

К задней двери я ковыляла под взглядом дочери, смакующей погремушку самым непристойным образом, — наслушалась-таки моя принцесса монологов миссис Мэллой!

— Куда я попала? В королевскую резиденцию?

По-моему, как раз наоборот — явление ее высочества народу. На пороге стояла Рокси с неизменной хозяйственной сумкой в руке и под вуалью в крапинку.

— Прошу прощения, ваше… то есть… миссис Мэллой… Дверь была открыта… Просто заклинило…

Рокси и слова не успела сказать, а я уже сочинила миллион подходящих ответов на неминуемый допрос. Странное дело. Никаких придирок по поводу немытых окон или ржавых петель не последовало. Миссис Мэллой впорхнула на кухню невесомым облачком, едва касаясь пола каблуками-шпильками. Да мы с ней, похоже, товарищи по несчастью! У Рокси был такой вид, словно она не спала неделю. Только глаза, в отличие от моих, помутнели и сравнялись цветом с некрашеными корнями волос. Устремленный в неизвестность взгляд вызывал дрожь и неприятные воспоминания о вчерашней трагедии с Норманом-Дорманом.

Посреди кухни миссис Мэллой остановилась и вытаращила глаза на моих чад:

— Откуда взялись?

— Что?

— Кто! Дети.

— Ах, дети! Купила по дешевке… — Обычная реакция на шок — я начинаю валять дурака. — "У Тэско" распродажа была. Одного берешь — второй бесплатно.

— Припоминаю. — Миссис Мэллой плюхнулась в кресло-качалку у камина и начала выстукивать носком туфли что-то на редкость противное. Скрип-стук. Скрип-стук.

С ума можно сойти. Помешал спятить страх за Рокси. Что, если она уже одной ногой в стране вечного счастья? Может, выпала из автобуса и получила сотрясение мозга? Вызвать на подмогу доктора Мелроуза? Ага! Осенило! Видимо, всему причиной "сказочная ночь" с мистером Фишером. Негодяй! Не испробовал ли он на моей верной Рокси какое-нибудь новейшее средство бальзамирования? Или же… Говорят, дамы бальзаковского и постбальзаковского возраста склонны к истерикам от счастья, так что "сказочная ночь любви" может надолго вывести их из равновесия…

— Ну-ну, рассказывайте. — Главное — не поддаваться панике. Улыбочка и бодрый тон заменяют валерьянку. — Как прошел вечер?

— Не ваше дело, миссис X., — любезно ответствовала старшая подруга.

— Извините… — смиренно отозвалась младшая.

Знай свое место. Я заметалась по кухне, включила на полную мощь воду, грохнула чайником, бросилась шарить по полочкам в поисках коробки с печеньем. Та, разумеется, оказалась на положенном месте — рядом с сахарницей, прямо под носом.

За спиной раздался душераздирающий сиплый стон. Усеивая пол чайными пакетиками, я бросилась к креслу-качалке. Живописный лик миссис Мэллой исчез в складках носового платка со зловещей черной каймой. Неужели приступ лунатизма Рокси вызван не блаженными воспоминаниями, а отчаянием? Неужели миссис Мэллой присоединилась к нашей с Жаклин Диамант компании двоечниц?

— Рокси, дорогая! — Качалку пришлось остановить, иначе сработал бы рвотный рефлекс. — Ну не убивайтесь вы так. Подумаешь, рандеву не удалось! С кем не бывает. Первый блин, сами знаете…

— О чем это вы? — Платочек затрепетал в дюйме от глаз, обведенных такой же траурной каймой, но в голосе миссис Мэллой уже зазвучали знакомые боевые нотки. — Еще чего не хватало! Это что, оскорбление, миссис X.? Вы намекаете, что Рокси Мэллой потерпела крах в койке?

— Боже упаси! Разве такое могло прийти мне в голову?!

— Надеюсь, что нет. Мистер Фишер был вне себя! На седьмом небе! В улете!

— Очень мило. — К счастью, свист чайника призвал меня к плите. Я смерчем носилась по кухне. Пакетики по чашкам. Туда же кипяток. Достанем подставочки, чтобы обойтись без звона блюдец.

— Прошу. — Я вручила миссис Мэллой чашку.

— Дымовую завесу устраиваете, миссис X.? — пробурчала Рокси.

Силы небесные! Опять началось! Но нет — миссис Мэллой пристроила на сдвинутых коленях чашку и потупила опухшие глаза.

— Уолтер сказал, что так хорошо ему никогда не было. После шестого или седьмого… раза он прижал меня к себе… ни одна живая душа не узнает, что он шептал. А потом… шлюзы открылись, миссис X.! Уолтер заплакал!

Я в нокауте. Ни разу мне не удалось выжать из Бена ни слезинки. Случалось, правда, он чихал от новых духов, но это не считается.

— А как насчет жены мистера Фишера?

— При чем тут его жена?! — Ревность и мертвого способна оживить. Рокси чуть не совершила из кресла-качалки сальто-мортале назад. Чай на чопорно сдвинутых коленках и на полу! — Эта дамочка умотала черт знает когда.

— Знаю, вы говорили. Но с разводом-то что? Жениться он имеет право?

Разверну как-нибудь утром "Дейли кроникл" и наткнусь на заметку:

Миссис Рокси Мэллой сочеталась законным браком с мистером Уолтером Фишером, владельцем похоронного бюро Читтертон-Феллс. Скромная церемония состоялась во вторник в часовне Вечного Отдохновения. Невеста была в очаровательном саване девственно-белого шелка со шлейфом. Фату заменял роскошный венок из белых роз.

— О женитьбе речь не заходила.

Так вот где собака зарыта!

— Что, миссис X., не можете в толк взять? Ну так знайте — после этой ночи мне никакие бумажки не нужны. Мы соединились навеки, пока смерть не разлучит нас. Глянула я на него утром и поняла, что не видать мне теперь свободы. Я принадлежу ему. До гроба!

Вот-вот, очень кстати о гробах. После целой ночи наедине с мистером Фишером любого потянет на мысли о вечном покое. Я поежилась, невольно припомнив бедняжку Нормана-Дормана.

Миссис Мэллой покинула кресло и занялась выгрузкой скарба из хозяйственной сумки. Я смотрела на нее, с каждой секундой все сильнее сгибаясь под весом своего сыночка. Со мной такое уже случалось. После рождения близнецов я временами гневила судьбу, жалуясь на потерю свободы. Связана, казалось, по рукам и ногам и уже никогда не буду принадлежать себе. Но ведь любовники — не дети. Хлопот с ними должно быть куда меньше… А вот по сравнению с мужьями это сущая головная боль. Не так-то просто завлечь мужчину в свою постель. Это вам не каждодневная супружеская рутина. С мужем как? Зевнешь разок-другой, промямлишь: "Пора на боковую, дорогой" — и готово. Шлепай к своей половине кровати с чашкой какао на ночь. Роман — совсем иное дело. Вы обязаны все предусмотреть, обо всем позаботиться, и вообще… соответствовать. Не забыть о чистом белье в спальне и чистом полотенце в ванной. Украдкой повернуть портрет мамочки лицом к стенке, — не дай бог, ее неодобрительно сдвинутые брови убьют романтический настрой…

— Примем стаканчик! — торжественно объявила миссис Мэллой.

Будь он проклят, этот гробовых дел мастер. Из-за него Рокси опять обратилась к бутылке! Мои мысленные проклятия оказались не к месту. Вынув из сумки "Суперсмесь", миссис Мэллой наболтала не один, а два стаканчика.

— Присоединитесь, миссис X.? Не в моих привычках совать свой нос куда не следует, а сами вы ни словечком не обмолвились про свои вчерашние успехи. Ну да ладно. Подкрепиться нам обеим не мешает. Вперед, на абордаж! — Миссис Мэллой осушила стакан. — Ваша очередь.

— Не могу. Честное слово, никак не могу.

Рокси насупилась. Решив, что мне совестно прикладываться к ее скудному запасу, она немедленно внесла ясность:

— Эка невидаль — ложка порошка, миссис X.! От меня не убудет. Сегодня я угощаю, в следующий раз вы. Да, кстати, об угощении… Запамятовала вернуть вам "Травяной тонус" и платье.

— Ничего страшного.

— Угу. Небось от злости места себе не находите. Вон какую мину скривили.

— Не-ет… Это из-за… смеси, — процедила я, с трудом разлепив губы. Ну и гадость! В жизни ничего гнуснее в рот не брала. Внешне смахивает на болтушку из опилок, а на вкус — форменный клейстер. Язык намертво прилип к гортани. Миссис Мэллой не в курсе, что я впервые выпила больше глотка. Остатки — практически весь стакан — ежедневно отправлялись в раковину. — Не стоит, наверное, надираться с утра пораньше.

— До дна, миссис X., до дна! — Неумолимая Рокси застыла надо мной, руки в боки. Так и не двинулась с места, пока эта дрянь не склеила мне желудок. — Вот и умница. На занятия в СС с чистой совестью!

Знала б она, какие секреты таятся в сердце ее коллеги!

* * *

Об утренних занятиях не могло быть и речи, а на дневные я твердо решила послать миссис Мэллой. Вопрос в том, как к ней подступиться. Взяв в руки метелку для пыли, Рокси снова впала в транс.

— Точно такими же перышками я раззадоривала Уолтера, когда он…

Благодарю покорно. Подробности триумфального рандеву, на мое счастье, остались при Рокси. Она проплыла из кухни в холл через распахнутую дверь. Будь там хоть пять дубовых дверей, и все закрытые, держу пари, миссис Мэллой проплыла бы и сквозь них. Вот вам еще один образец человека, поднявшегося, как и Норман-Дорман, над заурядными помехами жизни. Миссис Мэллой бесплотным духом растворилась в глубинах дома. Путь к телефону был свободен, и я не мешкая узнала в справочной номер Жаклин Диамант.

Бип. Бип. Бип. Би-и…

Довольно. Четыре звонка — это максимум, который себе можно позволить. Ждать дольше так же неприлично, как и вламываться в дом без приглашения. Мало ли какие дела у вдовы. Может быть, докуривает энную пачку. А может, отправилась с визитом к мистеру Уолтеру Фишеру. Не удивлюсь, если в этот момент он демонстрирует ей последние достижения искусства могильного интерьера — шезлонг беленого дуба с резным изголовьем и подкладкой цветов национального флага.

Не беда, миссис Диамант, что не предупредили заранее. Нежданная смерть сограждан для нас что хлеб насущный. Ваш муж будет доволен ассортиментом услуг бюро Фишера. Устроим все по высшему разряду. Вы ведь не хотите, чтобы известный всей стране человек ушел в мир иной в ящике из-под гнилых овощей?

Настроение ни к черту, но предаваться унынию некогда. Я накормила малышей, уложила спать, загрузила белье в стиральную машину, чтобы испытать гениальный метод мистера Бладжетта. И ни разу не вспомнила о своем долге перед "Самим Совершенством". Вернее, не вспоминала до появления Фредди.

Мэри Поппинс ввалилась на кухню через садовую дверь, неся с собой комья грязи и свежий ветер перемен.

— Приношу жертву богам и умоляю о снисхождении! — Фредди выбросил из-за спины руку с чахлым букетиком. — Свистнул в саду ее преподобия.

— Фредди! Незачем…

— Мне не в тягость, кузиночка. Для тебя я готов на любые подвиги! — Сквозь трехдневную щетину проклюнулась знаменитая ухмылка. Кузен сложился пополам в эффектном поклоне, слегка подпорченном жидкой косицей, которая плюхнулась в лужу у его ног.

— Незачем тебе, нахальный самозванец… — я достала вазу для краденого подношения, — шляться у дома викария!

— Тут ты права. — Размазывая грязь, Фредди прошел к столу, рухнул на стул и разом отхватил треть сандвича с сыром и помидорами, дожидавшегося, пока у меня выдастся свободная минутка на ленч. — Влип бы здорово, если б меня застукали под окном служительницы церкви, назовем ее миссис N… — Пауза ради пущего эффекта и очередного куска сандвича.

Будь проклято женское любопытство.

— И что миссис N.?

— Я застал ее за молитвой.

— Фредди!!! — Всякому любопытству есть предел. В мире хватает интимных уголков, куда я не суну свой нос даже под угрозой смерти. Разве что эта часть моего тела сама отправится на поиски приключений, но в таком случае и ответ держать придется ей одной.

— Она умоляла о прощении за совершенный грех. Ревность толкнула миссис N. на неправедный суд над попутчиком в нашей юдоли слез.

— Умолкни!

Не надеясь на послушание драгоценного кузена, я заткнула ему рот кухонным полотенцем. Поздно. Сплетня уже дала ростки, и мой порочный мозг начал разматывать клубок, словно Тобиас, дорвавшийся до корзинки с рукоделием.

Очень похоже на то, что преподобная Эвдора терзается муками совести из-за увольнения Глэдис Шип… Тайная страсть экс-органистки, разумеется, повлияла на решение викарисы… но страсть отнюдь не к Библии, а к мистеру Глэдстону!

Фредди швырнул в меня полотенцем, я поймала на лету, машинально скомкала, приняла за тряпку и как следует вытерла кухонную тумбу между раковиной и плитой. Где-то наверху миссис Мэллой распевала гимн "На смерть Джона Брауна". Похоронный мотивчик резал уши, ложился камнем на душу и жирным налетом — на посуду. Даже вьющаяся зелень в теплице сникла в ожидании нашествия неведомого, но беспощадного жучка-вредителя.

— Что за птичка певчая? — Фредди угостился краснобоким яблочком, которое я припасла себе на десерт.

— Миссис Мэллой.

— Прибавки за эти веселенькие рулады не требует?

— Она влюблена.

— И кто же счастливчик?

— Не твое дело.

Нехорошо, Элли. Можно ли цыкать на свою палочку-выручалочку? Тебе ведь еще просить Фредди об одолжении…

Думаю, эта мысль давно маячила в закоулках сознания, но окончательные контуры обрела под нажимом траурного марша миссис Мэллой. Решено! Отправляюсь к Наяде с ходатайством об исключении меня из клуба роковух, как не оправдавшую доверия.

— Послушай-ка, Фредди… Если я дам честное-пречестное слово сегодня же порепетировать с тобой "Викингов", ты согласишься посидеть часок с близнецами? Миссис Мэллой вся в делах и… сам видишь, вся в любви.

— Драгоценная кузиночка! — Физиономия Фредди приобрела непостижимое сходство с довольным дикобразом. — Подхалимаж очень тебе к лицу.

— Как прикажете это понимать?

— Сомневаешься? — Фредди вмиг оказался у холодильника, из белых недр донеслось чавканье. — Шагай, старушка. Мэри Поппинс на посту.

* * *

Всю дорогу до дома Шельмусов я тряслась от страха и репетировала прощальную речь.

Ты будешь меня презирать, Наяда. Я вынуждена отказаться от чести стать самим совершенством. Слишком много дел. Дети и дом… а с отъездом Джонаса еще и сад прибавился. Знаю, что ставлю крест на семейном счастье… но уж если выбирать между застеленной каждое утро постелью и Беном каждые полчаса в постели, то я, к своему стыду, выбираю первое.

Когда под колесами зашуршал розовый гравий, я уже знала "Оду малодушию" наизусть. Дети, хозяйство — это все отговорки для Наяды и миссис Мэллой. На деле я просто-напросто струсила. С каждым днем жизнь преподносила все новые и новые доказательства того, что секс — занятие небезопасное, а зачастую и смертоносное.

Трус — он во всем трус. На ступеньках мраморного крыльца я затормозила, от души надеясь, что Наяда не сможет принять нежданную гостью. Сопереживание Супружества помешает или интервью с очередной неудовлетворенной супругой… Не вышло. Даже звонок не пришлось нажимать. Дверь открылась, и с порога меня приветствовала лидер всех роковух Читтертон-Феллс. Как всегда, изысканная и золотисто-жемчужная; блестящее платье под цвет локонов обтягивало изысканные формы не хуже чулка.

— Элли! Увидела тебя из окна.

— Привет. — Нацепив улыбку, я ляпнула первое, что пришло в голову: — А куда делись павлины? — Нашла тему для разговора, идиотка! Где ж им быть? Если здесь нет, значит, распускают хвосты на лужайке за домом.

Голубые глаза Наяды увлажнились, на длинных ресницах повисли слезы. Она втащила меня в дом, закрыла дверь и дрожащим голосом сообщила:

— Украли! Павлинов украли.

— Не может быть!

— То же самое сказала и я, когда утром обнаружила лужайку пустой. На двери осталась записка. Знаешь, что там было?

— Требование выкупа?

— Черта с два! Рецепт "Райской птицы" из моего руководства. Что ты об этом думаешь, Элли?

— Искать похитителя среди вегетарианцев — дохлый номер…

Наяда схватила меня за локоть и поволокла в снежно-белую гостиную со стеклянным потолком, столами-пирамидами и фортепиано в оркестровой яме.

— Я считаю, Элли, что кто-то усох от зависти и ставит палки в колеса моему предприятию.

— А вдруг…

— Ну же! Выкладывай!

Чудовищное предположение я выдала, вперившись взором в композицию "Новобронзовый век", где шляпки гвоздей наезжали на разнокалиберные диски.

— А вдруг ты имеешь дело с недовольной клиенткой или с… разъяренным мужем?

Мокрые от слез ресницы придавали взгляду Наяды почти младенческое простодушие.

— Шутишь? Без неудач не бывает успеха. Вот и у меня в последнее время… Сперва миссис Хаффнэгл протянула ноги, теперь миссис Диамант откалывается… Да ты, наверное, не в курсе!

— Уг-м-н. — Так гнусавит пациент, сидя в кресле стоматолога с полным ртом блестящих железок.

— Кошмарный случай! Вчера вечером мистер Диамант разучивал какой-то трюк для своего шоу, свалился со шкафа и испустил дух. Трагедия, конечно, но при чем тут "Само Совершенство"? Ни я, ни мой клуб не имеем к этому никакого отношения.

Переигрываешь, Наяда. Разве стала бы ты с таким жаром доказывать свою непричастность к смерти Нормана-Дормана, если бы не боялась обратного? Если бы не догадывалась, какую роковую роль сыграло в этом несчастье твое Сопереживание Супружества?

— Ужас! — выдавила я. — Бедная миссис Диамант. Полиция была?

— Конечно. Жаклин сказала, ребята попались что надо. Вошли в положение и не лезли с вопросами. — Наяда нервно наматывала на палец золотую цепочку с кулоном. — Никто не назовет меня бесчувственной. Из-за Жаклин я даже отменила занятия. Извини, Элли. Выходит, ты зря прокатилась… Слушай-ка, дай совет, что мне делать с секретаршей? Взять на пробу мисс Шип? С роялем она вроде справляется… Было бы неплохо совместить аккомпаниатора и… Боже! Выглядела бы она по-человечески, а то посадишь в кабинет пугало огородное — все клиенты разбегутся.

Повторив про себя заранее приготовленную речь, я собралась с духом, чтобы сообщить подруге о своем дезертирстве из рядов СС. Поздно… Стукнула входная дверь, на лестнице зазвучали шаги. Легка на помине. В гостиной появилась мисс Глэдис Шип, удручающе невзрачная и нескладная в сравнении со своим спутником — седовласым красавцем Лайонелом Шельмусом.

— Лео, зайчик! Уже вернулся? Так рано? — В жемчужной улыбке Наяды мне почудилось легкое — чуть заметное! — недовольство. Видно, у роковух принято встречать мужей в полной боевой готовности, после своевременного предупреждения.

— Боюсь, что так, киска. — Пока Лайонел со свойственной всем красавцам театральной вальяжностью снимал кашемировое пальто, Глэдис любовалась этим роскошным зрелищем, благоговейно затаив дыхание. Ее собственное пальто, застегнутое вкривь и вкось, висело на ней… как на огородном пугале.

— Может, мы не вовремя… — Экс-органистка хрустнула пальцами и затряслась всем худосочным телом — от мышиного пучка до стоптанных туфель. — Милая миссис Хаскелл приехала в гости… Мне лучше зайти в другой раз…

— Нет-нет, не беспокойтесь. Я уже ухожу.

— Прошу вас! — Лайонел, одной рукой остановив мое скольжение к двери, другой сжал костлявую лапку мисс Шип. — Останьтесь. — Я попятилась обратно. — Выпьем по рюмочке… и все обсудим.

— Ну? Что я говорила? — хохотнула мне на ухо Наяда, когда ее супруг увел мисс Шип в прихожую раздеться. — Подметки на ходу режет! Подумаешь, большое дело! Пусть это чучело отвечает по телефону, не жалко. С моей-то внешностью и неотразимым шармом, — она лукаво усмехнулась, — нетрудно быть великодушной.

— Рада за тебя, но я здесь абсолютно не…

— Ошибаешься, Элли. Думаешь, зачем Лео попросил тебя остаться? Чтобы все было по-честному, два на два. Я тебя не отпущу. Ты уедешь, а мы битый час будем вести беседу о ее коллекции телефонных справочников, вместо того чтобы сразу перейти к делу, то бишь к фунтам и пенсам.

— Благодарю вас. Не откажусь от глотка шерри.

Наяда уставилась на меня настороженно, удивившись моей непоследовательности. Но тут в гостиную вернулись любимый супруг и соискательница места секретарши. Пока джентльмен наполнял бокалы, дамы чинно расселись по местам: мы с Наядой в глубоких креслах-близнецах, Глэдис — на диване в сторонке. Будь на ее месте кто другой, подобный жест сочли бы дурным тоном, а трясущаяся мисс Шип вызывала лишь сожаление и улыбку. Мне стало не до смеха, когда я вспомнила свое собственное очаровательное поведение. Не тебе рассуждать о правилах приличий, Элли Хаскелл, после вчерашней безобразной сцены на крыльце Мерлин-корта! Как ты встретила бедняжку Глэдис?..

Странное дело — бесцветные глазки за мутными кругляшами очков светились дружелюбием, словно позорный инцидент мне всего лишь пригрезился. С чего бы такое благородство? И сердце радуется, и как-то не по себе… Однако времени на психоанализ не осталось. Пора было хоть что-то сказать, пока наши улыбки не прилипли к губам намертво.

— Как самочувствие, мисс Шип?

— Страшно нервничаю.

— Что вы говорите! — Наяда была сама любезность. — Никогда бы не подумала. Прелестно выглядите, мисс Шип… Очень миленькое платьице.

— Спасибо. — Трепещущая Глэдис натянула на острые коленки подол грязно-серого мешка, уродливее которого мне еще встречать не приходилось, и робко вскинула глазки на Лайонела. — Нет, благодарю, дорогой мистер Шельмус. Крепкие напитки, как вы знаете, плохо действуют на мой чувствительный организм.

— Страдаете несварением? — поинтересовалась Наяда.

— Нет, запорами.

— Какая неприятность! — сорвалось с моего языка прежде, чем до сознания дошел смысл ответа. Чета Шельмус благопристойно смолчала.

Лайонел подал мне рюмку с коралловой жидкостью, протянул такую же супруге, опустил поднос на стеклянный столик и устроился на диване рядышком с экс-органисткой. Замужней женщине не пристало заглядываться на других мужчин, но, ей-богу, отвести глаза от Лайонела было выше моих сил. Таких красивых мужчин и на экране-то не часто увидишь, а уж в жизни… Давно перешагнув полувековой рубеж, он все еще входил в силу. Расцветал, если этот термин применим к сильному полу. Суровые темные брови в сочетании с гривой серебристых волос выдавали натуру столь же страстную, сколь и властную.

Стоп, Элли! Не распускай слюни. Промокнув губы тончайшей салфеточкой, я обвела взглядом собутыльников и одну воздержавшуюся. Откроет кто-нибудь из них рот наконец или нет?

— Ну что же! — Наяда сияла, как витрина ювелирного магазина. — По такому случаю не грех и тост провозгласить!

Лайонел подался вперед, сцепив длинные пальцы.

— Я никак не ожидал, киска, что ты воспримешь все так легко… по-дружески. Мы с Глэдис были готовы к скандалу.

— Да-да, — пискнула серая мышка, заливаясь желтоватым румянцем. — Мы так переживали! А мне нельзя волноваться. Нервозность в моем… состоянии смерти подобна.

— И нечего было нервничать, цыпленочек, — пропела Наяда. — Для меня желание мужа — закон.

— Ах, как вы добры! Я столько лет искала своего единственного, своего суженого, и теперь, когда мы наконец встретились, никак не могла решиться объявить о помолвке… без вашего на то благословения, дорогая миссис Шельмус. Верно, Лайонел? Верно, сокровище мое?

— Ты как всегда права, шиповничек мой.