– Бен, разрешаю тебе открыть дверь. Хорошая жена не должна хапать себе все неприятные дела.

Из гостиной выскочил Фредди.

– Элли, небось злишься на меня? – В глазах кузена застыла скорбь. – Что распустил язык с этим Прайсом.

– Меня твои откровения не впечатлили.

– Это всё из-за мамаши. Голову уже сломал, думая, как бы вывести её на путь истинный, вот и молол что ни попадя.

– Прости, дорогой Фредди, но сейчас я не могу взять тебя на ручки и побаюкать. Нужно поберечь силы, чтобы справиться с родственниками Харриет, когда они впадут в истерику.

– Это они? – Фредди проследил взглядом за Беном, который обречённой походкой двинулся к дверям.

– Есть у меня такое неприятное подозрение.

Я подхватила кузена под локоть и заспешила прочь из холла.

– Хорошо ещё, что детей нет и моя мамаша не сможет умыкнуть их в ридикюле.

– Справедливо замечено, – согласилась я, заталкивая Фредди обратно в гостиную, но он вырвался, шмыгнул за дверь и через секунду показался с сумочкой тёти Лулу, коричневым ридикюлем совершенно безобидного вида. Там и поместится разве что губная помада да пакетик с леденцами. По крайней мере, я так подумала.

– Собственно, за сумочкой я и вышел! – прошипел Фредди. – Мамуля сама бы её принесла, но мне не хотелось, чтобы она прервала ваш с Беном задушевный разговор.

К кузену вернулось хорошее настроение, он бросил на меня хитрый взгляд, явно замышляя какую-то каверзу. Но как это ни печально, его настроение меня совершенно не интересовало. Мы вошли в гостиную и закрыли дверь.

Я навострила уши, прислушиваясь к голосам в холле. Вот что-то говорит Бен, слов не разобрать. А вот невнятное женское бормотание, затем вступил мужской голос. Единственное, в чём я не сомневалась, – Кэтлин Эмблфорт среди гостей не было. Она из тех людей, кто в любом разговоре не станет довольствоваться пассивной ролью. Да и голос её всегда звучал громко и отчётливо – даже здесь, за толстой дубовой дверью, я наверняка разобрала бы каждое слово. Чего нельзя сказать о муже Кэтлин. Викарий всегда говорил настолько тихо, словно не хотел мешать своим собственным мыслям. А уж когда священник уносился мыслями в одиннадцатое столетие, голос его становился совсем неслышным. Может быть, это преподобный в сопровождении своей племянницы Рут пришёл вернуть нашу машину и извиниться за причинённые неудобства?

Я очень надеялась, что так оно и есть, ибо сгорала от любопытства. Мне не терпелось заглянуть в эту урну и ознакомиться с её содержимым, прежде чем прибудут родственники Харриет. Часы на каминной полке тикали, словно готовая взорваться бомба. Я вздрогнула, когда в дюйме от меня раздался тоненький голосок тётушки Лулу:

– Фредди, почему у тебя в руках моя сумочка?

– Потому что я пообещал принести её тебе, мамуля.

У моего кузена стал ещё более шкодливый вид.

– Дай-ка её мне! – Мамаша ни в чём ему не уступала. – Если кто-то войдёт и увидит дамскую сумочку у тебя в руках, то вполне может принять тебя за трансвестита, и тогда твой отец сживёт меня со свету. Элли, вели своему противному кузену отдать мне сумочку.

– О господи! – Я шагнула к Фредди, чтобы забрать у него ридикюль, но он ловко увернулся, мазнув меня по щеке косицей. Череп в его ухе издевательски подпрыгнул.

– А что ты там прячешь?

Размахивая сумочкой, Фредди набросился на свою девочку-мать. Тётушка Лулу проворно спряталась за креслами с высокими спинками и опять капризно надула губки.

– Ничего!

– Я тебе не верю. – Фредди швырнул сумочку на диван. – Неужели думаешь, я не знаю, что у тебя на уме? Похоже, пребывание в Оклендсе тебя ничему не научило, мамуля.

– А вот тут, дорогуша, ты не прав. – С мечтательной улыбкой тётушка Лулу разгладила обшлага своего розового свитерка. – Это был неоценимый опыт в смысле образования, клиника оказала возбуждающее действие на мою душу и развила мой разум. Честное слово, дорогой, я не знаю, как отблагодарить твоего отца за то, что он сплавил меня в это заведение!

Дальнейшим проявлениям восторга помешал Бен, войдя в комнату вместе с родственниками Харриет, которые сгрудились за его спиной.

– Вот ты где, дорогая. – Он улыбнулся мне так, словно внезапно увидел, как я выгребаю на каноэ вверх по бурной реке. – Хопперы снова здесь, и им не терпится увидеться с твоим отцом.

Бен посторонился, пропуская вперёд уже знакомую троицу. Мужчину и двух женщин.

– Очень жаль, что вам пришлось приехать во второй раз. – Я вздохнула и двинулась им навстречу.

Бен представил присутствующих, призвав на помощь всю свою обходительность и очарование. Деревянные Хопперы составляли резкий контраст с моим ненаглядным. Настоящие куклы, крашеные русские куклы без рук и ног, которые вкладываются одна в другую. Как же они называются… Ах да, матрёшки. Правда, как у Сирила (так звали мужчину), так и у его спутниц Эдит и Дорис все конечности были на месте, но держались гости так напряжённо, что казалось, будто каждый вырезан из цельного куска дерева. У всех троих были прямые чёрные волосы, одинаково постриженные под горшок, и ничего не выражающие круглые птичьи глаза-пуговки.

– Прошу вас, присаживайтесь.

Стараясь не обращать внимания на ухмылку Фредди, я неловко взмахнула рукой, чувствуя себя такой же деревянной матрёшкой.

– Да-да, будьте как дома! – Тётушка Лулу выскочила из-за кресел и вприпрыжку устремилась к дивану, где лежала её сумочка. – Почему бы вам не сесть рядом со мной, Эдит, дорогуша?

Вообще-то обращалась тётя Лулу к Дорис. По крайней мере, мне так показалось, но это не имело никакого значения. Женщина в красной блузке поверх чёрной юбки покорно села на диван, примостив у ног сумку, точную копию ридикюля моей тётушки. Женщина в жёлтой блузке и чёрной юбке (которую для себя я определила как Эдит) и Сирил, в ярко-синей рубашке и чёрных брюках, заняли соседние кресла.

– Ну вот и отлично! Все в сборе! – Фредди хлопнул меня по плечу, рассчитывая, видимо, оказать тем самым моральную поддержку, в которой я отчаянно нуждалась, но добился лишь того, что у меня подогнулись колени. Голос кузена был неестественно-весёлым, поэтому ничего удивительного, что его мать пришла к ошибочным и, на её взгляд, отвратительным выводам.

– Кто эти Хопперы? – театрально прошептала тётушка Лулу, выкатив глаза от ужаса и вжавшись в сиденье дивана с таким видом, словно собиралась перекреститься.

– Они пришли встретиться с отцом, – спокойно ответила я. – Им предстоит выполнить тяжёлую обязанность, и мы, конечно, не желаем усугублять их страдания.

– Ты хочешь, чтобы мы с мамулей вас покинули? – Фредди предложил это с напористостью человека, зазывающего на «Титаник».

Учитывая неловкость положения из-за пропавшей урны, я ничего не имела против того, чтобы Фредди с тётей Лулу время от времени нас отвлекали.

– Вы не возражаете, если моя тётя и кузен останутся? – спросила я гостей.

– Нет, я не возражаю, – проскрипел Сирил. – Ты возражаешь, Эдит?

– Нет, я не возражаю, – отозвалась жёлтая блузка и передала эстафету красной блузке: – А ты, Дорис?

– Нет, я не возражаю, если ты не возражаешь, Эдит.

Все свои реплики Хопперы произнесли, ни разу не пошевелив губами, одинаковыми деревянными голосами. Я никогда не могла избавиться от мысли, что было бы хорошо собрать их друг в дружку и бросить в ящик с игрушками.

– Привести дядю Морли? – прошептал Фредди мне на ухо.

– Этого не избежать, – пробормотала я в ответ. – Папа должен быть здесь. Попробуй подкрепить его стаканчиком бренди; графин, наверное, у него в комнате.

– Бегу!

Кузен вылетел за дверь, впустив Тобиаса. Хвост моего кота был поднят трубой, словно Тобиас говорил: «Только попробуйте мяукнуть на меня не тем тоном». Мы с Беном разом бросились к нему, якобы для того, чтобы схватить и как следует потискать. И под прикрытием всеобщего минутного замешательства я чуть слышно спросила:

– Ты сказал им, что Харриет у нас нет?!

Бен ответил, уткнувшись в кошачью шерсть:

– Я подумал, что лучше сначала дать им понять, что мы честные люди, так сказать соль земли. – Он покаянно заглянул мне в глаза. – Прости, Элли, знаю, что ты терпеть не можешь этого выражения.

Несколько секунд я пыталась сообразить, что он имеет в виду. А-а, ну да, папа вчера обозвал маму «солью земли». Странно, но никакого раздражения не было и в помине. Слишком многое произошло с той минуты, когда папа объявился на пороге Мерлин-корта. За это время я успела понять, что мой отец – милый и уютный старик, на которого невозможно всерьёз сердиться.

– Не сомневаюсь, муж уже принёс вам свои соболезнования, и мне хотелось бы присоединиться к ним, – забормотала я, обращаясь к Хопперам. – Искренне сожалею о вашей потере и сочувствую. – Я присела на диван рядом с тётей Лулу, которая нежно прижимала к груди свою сумочку. – Простите за бесцеремонность, но в каком родстве вы состояли с Харриет?

Русские матрёшки помалкивали, таращась на меня круглыми блестящими глазами. У них что, языки отнялись?

– Она была нашей кузиной, – наконец ответил Сирил.

– Верно, нашей кузиной, – подхватила матрёшка в красной блузке.

– Нашей любимой кузиной, – поддакнула её сестрица в жёлтой.

– Наши гости состоят в прямом родстве, – пояснил Бен, – брат и две сестры.

– Вы издалека?

– Остановились в пансионе «На утёсе».

Сирил так и сверлил меня взглядом.

– Ты знаешь, где это, Элли. – Бен прислонился к каминной полке, Тобиас пушистым боа устроился на его плече. – Пансион миссис Блум.

– Да, на повороте дороги перед самым Старым Аббатством. Миссис Блум – сестра миссис Поттер.

Я чувствовала, что превращаюсь в попугая. Ещё немного, и на затылке вырастет пёстрый хохолок.

– Неужели? – Бен приподнял брови, изображая интерес.

– Вас подвёз кто-то из жильцов миссис Блум?

– Мы взяли такси. Как и сегодня утром.

С этими словами Эдит опустила взгляд на свои чёрные башмаки из лакированной кожи, вероятно залюбовавшись шнурками. Точно такие же ботинки красовались на ногах Дорис и Сирила.

– Какая жалость, что вам не попался милый мистер Прайс! – Рядом со мной раздалось жеманное хихиканье.

Хопперы дружно уставились на тётушку Лулу, но поскольку их лица по-прежнему ничего не выражали, невозможно было сказать, озадачила ли их реплика.

– Мистер Прайс – коммивояжёр, он подвёз тётю Лулу от станции.

Я поплотнее запахнула верблюжью кофту, моля, чтобы скорее появились Фредди с папой. Меня должно было бы удивить, что Хопперы сами не спросили о нём, но к этому времени уже стало понятно, что в нашей мучительной беседе они не способны на какую бы то ни было инициативу. Или же намеренно хранили сдержанность. Действительно ли Сирил не понял вопроса, когда я спросила, откуда они приехали? Или эти Хопперы не желают сообщать, где живут, из опасения, что папа напросится к ним в сожители, чтобы быть поближе к Харриет? Если так, то в их действиях есть смысл, но мне почему-то не верилось в столь простое объяснение. Откуда мы можем знать, что деревянная троица – те, за кого себя выдают? Скорбящие родственники Харриет, желающие исполнить последнюю волю покойной.

– Мистер Прайс – такой замечательный человек! – Тётя Лулу расцвела в мечтательной улыбке. – Он так умело вскрыл свой собственный автомобиль. Как бы мне хотелось, чтобы мои друзья в Оклендсе познакомились с ним. Морис никогда не мог понять поэзии истинной дружбы. Какое это удовольствие – находиться в кругу людей, столь же увлечённых, как и ты, делиться с ними своими секретами, анализировать, решать сложные задачки… Не понимаю, почему Морис не ужасается при мысли, что мог жениться на одной из этих дурочек, помешанных на бридже. Да мы все прекрасно знаем, какая гадость этот бридж и какими злобными бывают его апологеты. Всю жизнь будут пилить тебя за то, что в один четверг 1954 года у миссис такой-то ты сбросил не ту карту и окончательно испортил и без того отвратительный обед. Ну нет, слава богу, что я ненавижу бридж!

Какое счастье, что Фредди не слышит этого наглого панегирика пороку. Если и есть на свете матери, которые нуждаются в наставлениях собственных отпрысков, то тётушка Лулу – первая из них. Я опомнилась и поспешила взять на себя роль хозяйки дома:

– Отец сейчас спустится. Чаю или, быть может, хереса?

Я почему-то не могла представить, как Хопперы попивают мартини, хотя час был в самый раз для коктейлей.

– Нет, спасибо, – отказался Сирил.

– Нет, спасибо, – отказалась Эдит.

– Нет, спасибо, – отказалась Дорис.

Так я скоро точно превращусь в попугая!

– Тогда как насчёт того, чтобы перекусить? – Бен отважно выдвинулся в центр комнаты и спустил Тобиаса на пол. – На кухне найдутся сандвичи и свежий бисквит.

– Мы никогда не едим в неурочное время, – На этот раз Эдит заговорила первой.

– Никогда, – подтвердил Сирил.

– Никогда, никогда! – припечатала Дорис.

Папа, где же ты?! Помнится, когда я была маленькой, ты умел появляться в самый нужный момент. Ты даже отрывался от любимой книги, вероятно от Льва Толстого, чтобы посидеть у моей кроватки в грозу. Почему же сейчас ты не спешишь мне на помощь? К действительности меня вернул Тобиас, вспрыгнувший на колени.

Сирил разглагольствовал о мороженом:

– В наших обеденных привычках есть только одно исключение. В жаркие дни мы иногда балуем себя небольшим ванильным рожком.

Впервые в его глазах мелькнуло какое-то выражение. Может, именно своей несдержанностью он спровоцировал сестёр пуститься в расспросы? Дорис и Эдит с невесть откуда взявшимся энтузиазмом накинулись на тётушку Лулу.

– Оклендс, – сказала Дорис.

– Вы о нём говорили, – напомнила Эдит.

– Да, говорила. – На щеках тётушка заиграли очаровательные ямочки. – А как же иначе – я так замечательно провела там время. Это почти то же самое, что отправиться на конференцию по обмену опытом. Мой скромный разум получил мощную подпитку в виде новых идей. А ещё я там валялась в постели сколько душа пожелает. И спать ложилась сама, без понуканий Мориса. В Оклендсе мыслят очень современно.

– Харриет находилась там одно время, – сообщила Дорис.

– Много лет назад, – добавила Эдит.

– Она там лечилась? – Тётушка Лулу подалась вперёд.

– Нет, – отрезал Сирил и одарил каждую из сестёр пристальным взглядом.

– Она была… терапевтом? – В голосе тётушки поубавилось энтузиазма.

– Харриет работала в буфете. Так ведь, Эдит?

– Да, Дорис, и помогала с уборкой. Харриет говорила, что это тяжёлая работа, но стоящая, так как там она многому научилась.

– Например, – вмешался Сирил, – заправлять кровать.

Воцарилось недолгое молчание.

– Харриет – замечательный человек… была. – На этот раз первой заговорила Эдит, и неожиданно я увидела на её лице проблеск какого-то чувства. – Мы выросли вместе, на одной улице. Мы жили в неспокойном районе, и Харриет всегда заботилась о нас. Не позволяла чужим мальчишкам насмехаться над нами. И мы никогда не позволяли, чтобы о ней дурно отзывались. Правда, Дорис?

– Никогда.

– Харриет была очень умной. Она так здорово умела считать. И всегда пользовалась популярностью. Её даже приглашали играть в школьных спектаклях. А ещё…

Казалось, Эдит будет говорить до тех пор, пока кто-нибудь не вытащит из неё батарейки. У меня возникло чувство, что Сирилу тоже не терпится помолоть языком. Словно все трое до смерти боятся, что мы перехватим инициативу и начнём расспрашивать их. Но что они могут скрывать?

Тут дверь отворилась и в гостиную прошествовал папа, сопровождаемый Фредди. Всякое оживление вмиг покинуло Хопперов.

– Это родственники Харриет?

Отец, похоже, внял предложению Фредди отведать бренди. Покачнувшись, он ткнул пальцем в Хопперов и заплетающимся шагом направился к ним. По дороге папа едва не сбил столик с лампой. Тобиас благоразумно спрыгнул с моих коленей и удалился за портьеры.

– Да, Морли, – пришёл на выручку Бен, выдернув с папиного пути кофейный столик. – Это кузен Харриет, Сирил Хоппер, и её кузины – Эдит и Дорис Хоппер. Мы с Элли ждали вас, чтобы вы сами поведали им об урне с прахом.

– Вы предоставляете мне это сделать?

Папа, не обратив внимания на протянутые матрёшечные руки, прошествовал обратно к Фредди. Моего кузена он использовал в качестве фонарного столба, привалившись к нему с обиженным видом. Честно говоря, я бы на его месте тоже обиделась.

– Что сделать? – с интересом спросила тётушка Лулу.

– Объяснить… – Я огляделась по сторонам, словно рассчитывая, что где-то тут в углу завалялись подходящие случаю слова. – Объяснить, что в настоящее время папа не может передать вам прах Харриет. Потому что… потому что… не может. – Лучшего объяснения я придумать не сумела.

Деревянные Хопперы выглядели так, словно готовы были вот-вот ожить, подобно Пиноккио.

– Всё это очень неприятно. – Бен отцепил папу от Фредди, подвёл его к нам и опустил в ближайшее кресло. – Но я должен сказать правду. (Подобные слова чаще всего означают, что после них последует всё, что угодно, кроме правды.) Морли находится в столь эмоциональном состоянии, что мы боимся, как бы он совсем не расклеился, если придётся отдать урну сегодня.

– Но мы должны её получить. Харриет наша… – Эдит неожиданно всхлипнула.

– Харриет наша кузина, – закончил за неё Сирил.

– Наша любимая кузина, – внесла свой вклад Дорис.

– После смерти, как и при жизни! – патетически завершил её брат.

– Понимаю ваши чувства, но мой тесть был глубоко влюблён в Харриет, и её трагическая смерть разбила его сердце. – Бен сжал папино плечо, и я поняла, что он предостерегает, дабы тот воздержался открывать рот. – Вам достаточно лишь взглянуть на Морли, чтобы понять, сколь чувствительна у него натура.

– А по-моему, Морли просто пьян! – Тётушка Лулу соскочила с дивана и на цыпочках подкралась к папе, чтобы с лукавой улыбкой разглядеть его повнимательней.

– Что за глупости, мамуля! – Фредди одарил родительницу таким свирепым взглядом, что та испуганной мышкой ретировалась обратно на диван. – Я лишь влил в старину Морли капельку бренди, чтобы успокоить его. Стоило мне обмолвиться, что Хопперы хотят забрать урну, как Морли пришёл в неистовство и попытался выкинуть меня из окна. Что мне оставалось делать? Бренди – отличное успокоительное, врачи всегда его прописывают. Я почти полчаса потратил, гоняясь за ним с бутылкой, и не хочу, чтобы кто-то, тем более моя собственная мать, подвергал себя риску.

– Здравая мысль.

Бен всем телом навалился на папины плечи.

– Не люблю насилие! – Сирил поспешно отступил к сёстрам.

– Сирила в детстве часто били мальчишки, – объяснила Дорис.

Эдит кивнула деревянной головой.

– И тогда выходила Харриет и била мальчишек!

– Будет ужасно, если отец и в самом деле начнёт буйствовать, а нам придётся вызывать полицию…

Мой взгляд, брошенный на отца, молил: «Только посмей что-нибудь сказать».

– Ужасно, ужасно! Харриет меньше всего хотела бы этого, – пробормотал Сирил срывающимся голосом.

Я решила подбодрить Хопперов, которые потихоньку отступали к двери.

– Уверена, завтра утром папе станет лучше. Хорошо, что вы остановились неподалёку от Мерлин-корта. Вы ведь не собирались вернуться домой уже сегодня вечером?

– Нет, только завтра.

Интересно, сказал это кто-то один или все трое?

– Тогда почему бы нам не отложить этот вопрос до утра? А завтра либо я, либо мой муж доставим к вам урну. И папа может вас навестить, чтобы поболтать о Харриет. Если, конечно, к нему вернётся рассудок. А сейчас, раз вам действительно пора, я с удовольствием отвезу вас в пансион.

Напрасная любезность – Хопперы хором прокричали, что они заказали такси как раз на это время, а потому лучше пойдут к воротам. По выражению их одинаковых лиц было совершенно ясно, что они предпочли бы больше никогда не встречаться с нашим семейством. Наблюдая, как Хопперы бочком исчезают в дверях, я весело думала о том, уж не спрашивают ли эти бедняги себя, к каким таким чудовищам попала их ненаглядная Харриет.