Каз отлично умел орать. Все начинали с одного и того же – «Я знаю свои права», «Я позвоню своему адвокату», вам оставалось только сделать так, чтобы бандиты попали под действие закона фекального тяготения.

– Дерьмо течет вниз с холма, – обычно орал Каз на испуганных преступников, которые в Вегасе пытались выстоять перед его элитным подразделением борцов с мафией.

Обычно ему удавалось уговорить их. Он убеждал их, что у них больше шансов перед лицом окружного прокурора, чем у их придурков-дружков. Разумеется, большинство из них не обладали большим умом.

Брентон Спенсер должен быть намного круче, но вся штука с людьми, вовлеченными в преступный сговор, состояла в том, что они изначально уверены в том, что их поймают. Это становится навязчивой идеей. Большинство среди них подводило собственное воображение. Брентон не привык к допросам, так что Казу необходимо вырвать его из привычной атмосферы, найти место, где телеведущий почувствует себя некомфортно, и убедить его в том, что он замешан в федеральном преступлении.

Предыдущий день Каз полностью посвятил подготовке к схватке. Он позвонил приятелю из офиса федерального обвинителя и объяснил, что ему нужно. Самым подходящим из всего, что им удалось найти, оказалось преступление, упомянутое в законодательном акте 348.7 Федерального закона о выборах, касающееся подмены голосовательных урн и нелегальной регистрации избирателей. Каз «переработал» закон, подбирая нужные параграфы и добавив абзац, говоривший, что любой человек, попытавшийся оказать влияние на результат национальных выборов, может быть обвинен в должностном преступлении, нарушении политического процесса и нарушении федерального закона о выборах. Потом сделал ксерокопию документа, чтобы он выглядел целым и имел официальный вид. Когда он поднялся на лифте на этаж компании Ю-би-си и вошел в «Обод», в кармане у него лежал этот маленький шедевр для развязывания языка.

Первым делом его поразило то, что просто прорва молодых людей неслась вокруг него в разных направлениях без всякой видимой цели. Каз схватил за рукав парня, пролетавшего мимо.

– Я ищу Брентона Спенсера, – сказал он.

– О Господи, – вздохнул молодой человек и убежал.

Каз очень быстро понял, что перед ним не сборище переросших яппи, а комната, полная впавших в панику людей. Он заметил толпу у двери в офис и локтями проложил себе дорогу среди сотрудников. Каз увидел лысого человека лет тридцати, склонившегося над телом Брентона Спенсера, лежавшего без сознания на белом ковре. Стив Израел прижался ухом к груди Спенсера, пытаясь услышать сердцебиение. Каза оттолкнули подошедшие позже и жаждущие получше все разглядеть.

– Все в порядке, – заявил Каз, – я врач.

Его немедленно пропустили, и он подошел к лежащему ведущему.

– Кто-нибудь вызвал «скорую»?

– Три минуты назад, – ответил Израел.

– Что произошло?

– Он мучился ужасными головными болями. Спенсер вышел из студии, направился в свой кабинет. Когда я пришел к нему, он уже лежал так.

– Ладно, дайте мне немного места…

Каз немало хлебнул, как во время корейской войны, так и во время пары перестрелок в ФБР. Он начал с того, что проверил основные жизненные показания. Сердце у Брентона билось слабо и неровно, дыхание было хриплым и поверхностным. Каз открыл ему рот, вытащил завалившийся язык, освобождая горло. Большими пальцами он приоткрыл Спенсеру глаза. Правый выглядел нормально, но левый зрачок расплылся до размеров дула пистолета небольшого калибра.

– Кровоизлияние в мозг. Возьмите телефон и сообщите «скорой», чтобы они созвонились с больницей и предупредили, что им понадобится «головорез» с перчаткой принимающего. Этот парень в критическом состоянии.

Спустя несколько минут появилась бригада «скорой помощи». Каз помог им поднять Спенсера на каталку и погрузить в машину. Они попытались избавиться от Каза, но тот сунул им в нос свое просроченное удостоверение агента ФБР.

– ФБР, – заявил он. – Этот мужик – свидетель по делу об убийстве. Я еду с вами. – Он не хотел выпускать Брентона Спенсера из вида.

«Скорая» рванулась с тротуара и понеслась через город, разгоняя машины воем сирены.

По дороге жизненные показания больного были переданы по радио в окружной госпиталь Нью-Йорка, где нейрохирург уже готовился к операции. Каза волновали постоянно падающее давление и нерегулярное сердцебиение.

Машине пришлось сбавить скорость, а критические минуты убегали прочь. Нарастающее давление в мозгу Брентона Спенсера начало душить ценнейшие нервные центры, искажая его память, личность и мысли.

С визгом тормозов машина остановилась у задних дверей приемного покоя, сирена продолжала завывать. Два санитара побежали с каталкой к поджидающему их лифту.

– Это тот самый парень из новостей, – сказал один из них, когда двери кабины закрылись, отрезая их от остального мира.

Каз посмотрел на часы, потом достал из кармана свое липовое обвинение в преступлении, разорвал его и выбросил обрывки в мусорную корзину.

Он ощущал усталость и злость. «Но такова эта работа, – подумал он. – Иногда вы опаздываете совсем чуть-чуть».

Райан узнал о том, что случилось с Брентоном Спенсером, из краткого выпуска новостей и догадался, что все произошло до того, как Каз успел до него добраться. Весь день он пытался связаться с Люсиндой. Райан дождался, пока Каз ушел, и только потом принялся звонить. Он знал, как его спаситель относится к сестре Мики.

Трижды он звонил в дом Ало, но отвечал незнакомый мужской голос, поэтому он вешал трубку, не говоря ни слова. Потом по наитию он набрал собственный номер в Малибу, чтобы послушать записи на автоответчике. После несколько обычных сообщений Райан услышал голос Люсинды.

– Райан, это Люсинда. Мне необходимо с тобой поговорить. Я взяла сотовый телефон у мамы взаймы, его номер: 609-555-9056. Пока. – Ее голос казался хрупким, неуверенным.

Дрожащими пальцами Райан набрал номер.

– Привет, я получил твое сообщение, – сказал он, когда женщина ответила. Сердце билось у него в горле.

– Мне необходимо увидеться с тобой, Райан.

– Я в Трентоне, в отеле «Синяя радуга». Это почти на самом дне, так что не удивляйся. Комната пятьсот шесть.

– Мы не могли бы встретиться где-то еще?

– Нет. Ты поймешь, когда приедешь.

– Я скучаю по тебе, – произнесла она неуверенно. Ее фраза прозвучала как нечто среднее между утверждением и вопросом.

– Я тоже по тебе скучаю. И еще, Люсинда, постарайся, чтобы за тобой не следили.

На другом конце провода повисла долгая пауза, потом она сказала:

– Ладно.

Райан лежал в крохотной комнатенке, без оружия, и думал, не пригласил ли он только что в гости собственную смерть. Он знал, что Люсинда не предаст его, но Мики мог послать кого-нибудь следить за ней. Спустя час Райан услышал легкий стук в дверь. Он рывком поднялся на ноги, используя стул как опору и медленно добрался до двери.

– Да? – спросил Боулт через облупившуюся дверь.

– Райан, открой, это я, – услышал он голос Люсинды.

Райан нащупал замок и распахнул дверь, отбросив прочь осторожность. Люсинда рванулась к нему, налетела на стул и чуть не сбила Райана с ног.

Она целовала его лицо, целовала в губы. Она плакала, слезы ручьем бежали по ее щекам.

Райан крепко обнял ее. Впервые после смерти Мэтта, он почувствовал, как разлетевшиеся куски его личности начинают собираться в единое целое.

Люсинда закрыла дверь, взглянула вниз на его ногу в бинтах, окрашенных сочащейся кровью.

– Что случилось?

– Это долгая история.

Люсинда помогла ему добраться до кровати и села рядом.

– Это был Мики? – спросила она, заранее зная ответ.

Райан кивнул.

– Он послал за мной Тони, и если бы на моем пути не встретился один бывший агент ФБР, я бы был уже мертв.

Люсинда повернулась и взглянула ему в глаза, выражение ее лица было суровым.

– Я поступила так же, как и ты с этим маленьким мальчиком, Терри. Я гнала прочь страшные мысли о Мики. Я отказывалась замечать то, что давно знала. А теперь я посмотрела ему в глаза и увиденное напугало меня.

– Понимаю.

– Я хочу быть с тобой, Райан, – сказала Люсинда, словно бросаясь в омут, понимая, что, если она не скажет эти слова сейчас, случай может ей больше не представиться. – Я знаю, что это правильно.

Райан потянулся и взял ее за руку. Люсинда помолчала немного, а потом добавила:

– Теперь я боюсь, что раз я нашла тебя, то тебя отнимут у меня раньше, чем я смогу заняться с тобой любовью.

Райан поцеловал ее и притянул к себе. Он никогда никого так не желал. Люсинда села, расстегнула блузку и сняла ее. Заведя руку за спину, она расстегнула лифчик и позволила ему упасть. У нее была полная округлая грудь с торчащими сосками. Люсинда встала, сбросила юбку и переступила через нее. Потом обернулась к Райану, стоя перед ним в одних только трусиках. Расстегнула его джинсы с отрезанной штаниной и осторожно спустила их. И бросилась в его объятия, крепко обнимая его.

У Райана так давно болела душа, что он не мог поверить в исчезновение боли, в ощущение комфорта, возникшее только потому, что он держал в объятиях Люсинду. Она говорила, что никогда не оставит его, что будет принадлежать ему до конца своей жизни. Он почувствовал соленый привкус слез, бегущих по ее щекам.

Они медленно занимались любовью, и это было более всепоглощающим, чем Райан мог себе даже представить. Люсинда застонала от удовольствия, когда они оба одновременно достигли разрядки, прикасаясь к тайным местам, которые Райан никогда раньше не исследовал. А потом они молча обнимали друг друга, прислушиваясь к синхронному биению сердец. Никакими словами нельзя было описать их ощущения, но в этот момент, не нуждаясь в словах, они отдали себя друг другу.