Скоростное шоссе незаметно спускалось вниз, направляясь на восток к Тель-Авиву. На юге зубчатая кромка берега обрамляла бухту Яффа, где в 1882 году высадились первые сионисты. Старинные каменные здания словно стражи стояли на берегу, купаясь в навевающей сон жаре. Тель-Авив вырос из предместья Яффы.

Такси ехало все дальше, и скоро они очутились на окраинных, мощеных улицах города. Тель-Авив оказался таким же современным, как Лос-Анджелес и таким же старинным, как Библия. Он отражал самое лучшее и самое плохое, настоящий Город Зеркал.

Машина проехала по Шенкин-стрит и свернула на Элленбай-роуд. Очень скоро они остановились перед отелем. «Карлтон» представлял собой пятиэтажную архитектурную ошибку, разместившуюся, как оказалось позже, в деловом квартале, когда сам город разросся к северу. Журналисты любили эту гостиницу, потому что она находилась в центре, телефоны здесь работали надежно, и вы могли напиться двумя-тремя рюмками в «международном баре», где всем обладателям пропуска с надписью «пресса» сразу наливали двойную порцию.

Райан протянул наличные, и они получили два номера. Через пять минут они уже были наверху в крошечном номере Каза и Коула, чье окно выходило на лавочки на Элленбай-роуд. Старый кондиционер с кашлем и свистом гнал в обшарпанную комнату тепловатый воздух. Коул сидел на кровати, вооружившись телефоном, и пытался разыскать кого-нибудь из местного бюро Рейтер, кто мог бы им помочь. Судя по всему, никто из старых сотрудников здесь больше не работал. Он набрал номера телефонов пятерых журналистов, но они уже уехали из Тель-Авива, и тут вспомнил о фотожурналистке Наоми Зур, американке, к которой он всегда был неравнодушен. Коул несколько месяцев пытался ее завлечь, но она любила израильского полковника. Телефон прозвонил несколько раз, и Коул услышал знакомый хрипловатый женский голос:

– Фотоотдел. Говорит Наоми Зур.

– Я пытался надеть на себя этот бурнус и не могу вспомнить… Ты заворачиваешь восточный конец под тюрбан или свешиваешь его за ухом и закручиваешь сзади? – произнес Харрис, вспомнив то время, когда они вдвоем пытались пробраться в лагерь палестинских беженцев, чтобы раздобыть материал. Из Коула получился настолько плохой араб, что их едва не убили.

– Господи, Коул… Если ты вернулся, я немедленно обеспечу тебе перевод.

– Эй, Наоми, все было не так уж плохо. Как насчет ленча внизу в ресторане в «Колбо Шалом»?

Штаб-квартира агентства Рейтер располагалась над одним из крупнейших торговых центров, где самым большим магазином был «Колбо Шалом».

– Кто платит? – Наоми вспомнила, что Коул прославился тем, что никогда не платил по счету.

– Именно поэтому они и кладут спички в пепельницы, Наоми, чтобы люди могли тянуть жребий. – А потом он ничего не смог с собой поделать и все-таки спросил:

– Кстати, как поживает Ури?

– Он погиб. Противопехотная мина, – ровным голосом ответила женщина.

– Прости меня. – Коул вспомнил грубоватую красоту израильского героя войны, рисковавшего своей жизнью бессчетное количество раз. – Увидимся через час… На этот раз плачу я.

Коул спрыгнул с кровати, схватил свой светлый пиджак и направился к двери.

После ухода Коула Райан и Люсинда отправились в свой номер, расположенный дальше по коридору. А Каз долго сидел на кровати, задумавшись. Он решил, что им следует придерживаться определенных правил. Интуиция подсказывала ему, что бродить по Тель-Авиву безоружными небезопасно. И глупо. Он решил, что купить оружие в столице Израиля не окажется слишком трудным. Каз закрыл дверь и пошел к Райану, чтобы взять у него наличные. У двери он задержался и услышал какой-то звук. Каз понял, что это стонет Люсинда. Короткие вздохи сопровождались легким постукиванием спинки кровати о стену. Каз, озабоченный ее безопасностью, уже поднял руку, чтобы постучать, но в последний момент спохватился.

«Господи, – подумал он, – я так давно ни с кем не спал, что почти забыл знакомую музыку». Каз решил найти дилера и привести его в отель. Несколько минут спустя бывший агент ФБР уже вышел на шумную улицу.

Ахмад Джарар разглядел его с переднего сиденья «мицубиси» и пошел за ним пешком.

Ресторан в «Колбо Шалом» располагался на втором уровне и смотрел на гавань. Еду предлагали интернациональную, а клиентами были исключительно деловые люди.

Коул распознал четыре или пять иностранных языков, тон и интенсивность переговоров казались весьма напряженными. Повсюду лежали бумаги, звонили сотовые телефоны, пока официанты разносили по столам кресс-салат и шиш-кебаб на оловянных подносах.

Тель-Авив стал Меккой делового мира, где зарождающаяся восточная демократия расправляла свои крылья на ветру израильского финансирования.

Наоми Зур вошла в зал. Простая спортивная куртка. Блузка завязана узлом на талии. Темные волосы собраны в пучок на затылке. Косметикой она не пользовалась. Ростом пять футов и почти девять дюймов, Наоми Зур в самом деле была поразительной женщиной. Она заметила Коула и, блестя черными глазами, направилась к нему. Они обнялись, их глаза оказались на одном уровне. Наоми пожала Харрису руку, и только потом села напротив него.

– Ты выглядишь как модель с обложки журнала «Вог», вариант для пустыни.

– Ты такой долбаный лжец, Коул, но все равно спасибо. – Женщина улыбнулась и схватила меню. – Значит, ты платишь?

– Ты можешь съесть все, что угодно, но уложиться должна в десять американских долларов.

– Тогда нам лучше ограничиться корзинкой с хлебом.

– Мне жаль, что Ури погиб.

– Спасибо. Он умер… А мы должны идти дальше. – Это было так характерно для израильтян. Она не собиралась на этом задерживаться или делить свою боль с кем-то еще. Наоми не просила сочувствия и не хотела его.

Когда принесли салат, она сама начала разговор.

– Как бы я ни была соблазнительна, я не думаю, что ты проделал весь этот путь до Израиля, чтобы купить мне тарелку фалафеля.

– Мне нужна помощь в одном деле. Я полагаю, что компьютер агентства Рейтер располагает необходимой мне информацией.

– А как насчет компьютерной базы данных в Ю-би-си?

– Они вышвырнули меня, Наоми. Punta de basta.

Наоми кивнула, будто совсем не удивившись. На секунду Коул задумался о том, какое впечатление он производил на людей все эти годы. Возможно, совсем не то, какое ему представлялось.

– Что именно тебе нужно? – наконец спросила она.

– Когда я делал материал о процессе над Мейером Лански в семьдесят первом, главным прокурором был человек по имени Гавриэль Бах…

Наоми внимательно слушала, пока Коул рассказывал предысторию. Он закончил свой рассказ тем, что ему необходимо разыскать вдову Баха, если она еще жива. Если нет, тогда его семью. Харрис не сомневался, что такая политическая фигура, какой был Бах, наверняка указана в компьютере. Он умолчал о связи Мики Ало и Ю-би-си, его репортерская паранойя никуда не делась. Когда Харрис завершил свое повествование, Наоми насмешливо посмотрела на него.

– Ну и где же сюжет? Это же не просто прошлое Гавриэля Баха.

– Да.

– Расскажи мне основное.

– Он выращивал котов-персов. Я делаю материал для журнала «Новорожденные котята», – солгал Харрис.

– Послушай, Коул, ты же знаешь, как делаются дела. Если я тебе помогаю и это куда-то ведет, я обязана знать.

– Хорошо, но ты должна мне верить. Я расскажу тебе все, когда сочту это безопасным. У меня есть серьезные опасения насчет собственной жизни. За мной охотятся весьма опасные люди.

– Твое слово всегда чего-то стоило, – лукаво протянула Наоми. – Только я никогда не могла сообразить, сколько именно.

Коул расплатился по счету долларами, и они поднялись наверх в бюро. Выходя из ресторана, они прошли мимо высокого израильтянина с темными кудрявыми волосами. Йоси Рот ехал вместе с ними в лифте и видел, как Наоми нажимает кнопку четырнадцатого этажа. Он вышел на третьем, потом спустился в вестибюль и посмотрел указатель. Весь четырнадцатый этаж занимало агентство Рейтер.

Коул сидел перед компьютером в бюро агентства Рейтер с таким видом, словно тот принадлежал ему, и искал информацию. Наоми стояла у него за спиной. В памяти оказалась масса информации о Гавриэле Бахе. Его вдову звали Мишама Бах, она была известна как Миша. Всего два месяца назад о ней промелькнули сообщения в связи с устроенной арабами перестрелкой в Иерусалиме. Миша Бах оказалась свидетельницей события. В статье говорилось, что она живет в Старом городе и заботится о своей невестке.

Коул записал адрес дома на Бен-Иегуда-стрит и пообещал Наоми рассказать обо всем, если что-то случится.

Когда Коул вернулся в «Карлтон», Каз уже был там. На кровати лежали два «узи» с запасными обоймами. На комоде стоял открытый чемодан с двумя автоматическими пистолетами «Дезерт Игл» и девятимиллиметровой «береттой» с дополнительными обоймами и наплечной кобурой. Рядом с комодом, держа одну руку на открытом чемодане, стоял неряшливого вида мужчина в пыльной коричневой рубашке.

– Познакомься с Эмиром Шамгаром, – представил его Каз.

– Шамагаром, – поправил его израильтянин.

– Верно. Это дружески настроенный дилер с Элленбай-стрит. Мне кажется, нам стоило бы приобрести кое-что, прежде чем мы отправимся в эти джунгли. Кен и Барби пока спят, но как только ты выберешь то, что тебе понравится, мы их разбудим и заключим сделку. Мистер Шамагар готов пойти на уступки в цене, если мы оплачиваем все немедленно.

Спустя десять минут Райан и Люсинда присоединились к ним. Боулт решил рискнуть и оплатить покупку своей кредитной карточкой «Америкэн Экспресс». Коула позабавило то, что у Шамагара оказалось специальное устройство, при помощи которого он снял деньги с карточки, и только потом позвонил в кредитный центр и проверил подлинность кредитки Райана.

– Это новый Израиль, – печально констатировал Коул.

Когда Райан остановил свой выбор на одном из тяжелых «Дезерт Игл» и двух обоймах к нему, они заключили сделку. Это обошлось им в тысячу шестьсот долларов. Мистер Шамагар любезно подбросил им еще две упаковки патронов перед уходом.

Было четыре часа дня, когда Шамагар вышел из отеля «Карлтон». К этому времени Призрак уже сидел в синей «мицубиси» на другой стороне улицы и видел, как уходил торговец оружием.