К середине дня пятницы я начинаю мечтать о пробках и смоге. Мне хочется наплевать на всех репортеров и выйти на улицу.

Конечно, мне нравится быть дома с Дэмиеном. Он сидит на диване, положив босые ноги на журнальный столик. В руках у него айпад, в ухе наушник, соединенный по блютуз с телефоном, и со стороны кажется, что он что-то постоянно бормочет про себя. Я уже давно перестала обращать на него внимание. Я его люблю, но мне совершенно не интересно, какие проблемы осложняют работу подразделения его компании на Тайване.

Я только что закончила читать «Марсианские хроники». Хотя я взялась за книгу исключительно из уважения к вкусу Дэмиена, к середине повествование полностью завладело моим воображением.

Я не знаю, чем мне заняться. Мой компьютер остался дома, поэтому я не могу работать. Я не хочу начинать новую книгу, и телевизор меня совершенно не интересует. Сейчас меня мало волнуют проблемы с прессой, потому что мы с Дэмиеном находимся в его шикарной квартире, словно в башне из слоновой кости, далеко-далеко от мирской суеты.

Я даже не смотрю на свой телефон. Мать уже дважды звонила мне, и оба раза я не отвечала, давая ей возможность наговорить все, что она считает нужным, на автоответчик. Я не знаю, когда смогу перезвонить ей. Моя мать действует на меня точно так же, как автобус, набитый папарацци.

Хотя меня поджидают репортеры, я хочу выйти на улицу и сходить в музей современного искусства, который находится поблизости – всего пять минут пешком. В общем, мне надо подышать свежим воздухом.

Как только я собираюсь сказать Дэмиену об этом, из офисной части этажа появляется Сильвия.

– Мисс Фэрчайлд, – приветливо улыбается она. – Как ваши дела?

– Прекрасно. Что там происходит в большом мире?

– Ты уже по нему соскучилась? – спрашивает меня Дэмиен и поворачивается к Сильвии: – Ну, что там у тебя?

– Надо поставить несколько подписей, – отвечает секретарша и потом смотрит на меня и добавляет: – И вот конверт для вас.

Она протягивает мне белый конверт, на котором написано мое имя и адрес компании Stark International. Адреса отправителя я не вижу, марка погашена штампом, сделанным в Лос-Анджелесе.

– Странное письмо, – замечает Дэмиен и подходит ко мне поближе. – Открой.

Я вскрываю конверт и нахожу внутри его сложенный листок бумаги. На бумаге слова:

«Сука. Тварь. Проститутка».

– Вот уроды! – возмущается Дэмиен и выхватывает записку из моих рук. Он берет со столика журнал, аккуратно кладет записку между страниц и передает Сильвии.

– Передай это Чарльзу. Надо снять отпечатки пальцев.

– Конечно, мистер Старк. Простите, мисс Фэрчайлд, я не знала, что внутри конверта.

– Я понимаю, – киваю я.

– Все в порядке, Сильвия, – говорит Дэмиен, и его слова звучат, словно он приказывает секретарше нас оставить.

Но она не уходит, а поворачивается ко мне.

– Простите, мисс Фэрчайлд, я хотела сказать, что видела картину в доме в Малибу, когда вызывала декораторов, оформлявших вечеринку. Замечательный портрет. Очень сильный и интересный. Мне кажется, мистер Старк выговорил себе очень хорошие условия. На мой взгляд, портрет стоит по крайней мере два миллиона долларов.

Только что у меня на глазах были слезы, но, услышав эти слова, я начинаю смеяться.

– Спасибо, – говорю я ей и потом – Дэмиену: – Она мне нравится.

– Да, – кивает он. – У меня очень способная секретарша.

Сильвия бесшумно выходит из апартаментов.

– В этом мире множество идиотов, – говорит Дэмиен мне. – Главное, чтобы они были от тебя подальше.

– Мы не сможем найти человека, который отправил это письмо.

– Я все-таки попробую. Кстати, я узнал, кто из репортеров первым начал раскручивать твою историю.

– Чарльз с ним уже поговорил?

– Репортер отказался назвать имя человека, который дал ему информацию. Думаю, я сам с ним переговорю. Но пока я решил установить за ним слежку и нанял частного детектива. Мне кажется, репортер должен встретиться с человеком, который «слил» информацию. Так что, если нам повезет, мы узнаем, кто он.

Я киваю в ответ, хотя не думаю, что мы сможем найти этого человека. Мне в общем-то совершенно все равно. Я уверена, что меня не сдавали ни Джеми, ни Оли, а кроме Дэмиена это два человека в мире, которые мне дороги. Я понимаю, даже если мы и найдем этого предателя, это ничего не изменит. Весь мир и так уже знает, что я позировала голой для портрета.

– Я хочу пройтись, – говорю я Дэмиену.

– А куда?

– Хочу сходить в музей современного искусства. Думаю, там меня репортеры точно не ждут.

– Хорошо, – говорит он. – Давай вместе сходим.

– Ты тоже хочешь выбраться? Тогда давай лучше съездим в магазин и посмотрим мебель для дома. Я слышала, что на бульваре Мелроуз есть пара неплохих магазинов. Или в Западном Голливуде.

– Там всегда полно народа. Кто-нибудь нас узнает, позвонит в газету, и репортеры налетят, как ястребы.

– Я понимаю, – говорю я. – Но, если честно, мне все равно. Как видишь, меня достают и у тебя дома.

Дэмиен хмурится и кивает.

– Согласен. Поехали.

Но все оказывается не так страшно. Мы бродим по магазинам, и никто не обращает на нас внимания. Я захожу в салон, торгующий дорогими предметами старины, и обнаруживаю там старинную кровать со спинкой из резного дуба.

– О, – воодушевляется Дэмиен, – может быть, новую кровать?

– Ну, не знаю, – отвечаю я. – Надо подумать. – Я ложусь на кровать, сладко улыбаюсь и похлопываю рукой по матрасу. – Хочешь ее опробовать?

Я протягиваю руку, засовываю палец под ремень на джинсах Дэмиена и тяну его к себе. Он теряет равновесие и падает на матрас.

Я смеюсь и собираюсь поцеловать его, но замечаю, что продавщица на нас пялится. Возможно, она просто следит за тем, что делают покупатели, но мне почему-то кажется, что не все так просто.

Я быстро встаю.

– Пошли, – говорю я, и мои щеки горят. – Наша старая кровать была гораздо лучше.

Продавщица не произносит ни слова, и мне уже кажется, что это была ложная тревога. Но через пятнадцать минут, когда мы выходим из торгового центра, я понимаю, что первое впечатление всегда правильное. На улице нас ждет толпа репортеров. Такое ощущение, что они, как крысы, выползли из канализации.

Дэмиен берет меня за руку и крепко сжимает ее.

– Ники, это правда, что тебя уволили из компании «Инновационные ресурсы» за аморальное поведение?

– Через четыре часа начнется церемония открытия теннисного центра. Мистер Старк, расскажите, как вы относитесь к Рихтеру?

– Дэмиен! Вы знаете, какое письменное заявление сделал мистер Шмидт? Вы заплатили ему деньги за то, чтобы он не открывал рот?

Я понятия не имею, кто такой Шмидт, но сознательно не смотрю на Дэмиена. Я хочу, чтобы мое лицо на фотографиях выглядело совершенно непроницаемым.

– Ники, что ты собираешься делать с миллионом долларов?

Репортер с тонкими губами и в хорошо отглаженном костюме сует мне в лицо микрофон.

– Как вы прокомментируете слухи о том, что вы и ранее спали с мужчинами за деньги? Мистер Старк является самым выгодным вашим клиентом?

Слова словно бьют меня под дых, я оступаюсь и едва не падаю. Я понимаю, что все мои чувства отражаются на лице, и эту фотографию завтра напечатают все газеты. Подпись к фотографии объяснит, что у меня такое испуганное выражение, потому что репортеры вывели меня на чистую воду и узнали все мои секреты.

Тут Дэмиен отпускает мою руку, и я слышу звук удара. Кулак Дэмиена впечатывается в челюсть репортера.

– Нет!

Он поворачивается ко мне, и я вижу, что его глаза горят.

– Нет, – повторяю я и хватаю его за руку, чтобы он не смог снова ударить репортера. – Ты же не хочешь, чтобы тебя арестовали? Ты понимаешь, что тебя заберет полиция, и те несколько часов, пока за тебя не внесут залог, я буду одна?

Мои слова охлаждают пыл Дэмиена, он хватает меня за руку и тянет назад в торговый центр. Он достает телефон и звонит Эдварду, чтобы тот заехал за нами.

– Мистер, здесь можно выйти через задний вход, – говорит молоденькая продавщица и кивает в сторону репортеров. – Чтобы не пробираться через эту толпу.

Дэмиен благодарно кивает девушке. Я сама так рада, что готова ее обнять.

По пути домой Дэмиен не произносит ни слова. И лишь дома он нарушает молчание:

– Надо было нос ему сломать.

– Нет, – возражаю я. Я уже успела обдумать этот вопрос и поэтому говорю: – Он в чем-то даже был прав.

Дэмиен бросает на меня быстрый и недовольный взгляд, но я довожу мысль до конца.

– Мы же понимаем, что миллион был не просто платой за работу модели.

Он несколько секунд смотрит на меня, потом вздыхает.

– Это я виноват в том, что сейчас происходит. Я втравил тебя в эту историю.

– Нет, что ты, – твердо говорю я. – Ты не сделал мне ничего плохого. Я взяла деньги, потому что хотела денег. И взяла деньги, потому что хотела тебя. И если честно, я бы тогда согласилась на меньшую сумму.

– Ничего себе! – удивляется Дэмиен. – Вот я прогадал! Ладно, иди сюда. – Он крепко прижимает меня к себе.

Я чувствую, что мои слова его не окончательно успокоили и он все еще кипятится.

– Пошли, – говорит он. – Ты знаешь, что мне необходимо. И тебе самой это нужно.

Я следую за ним в спальню. Я хочу позабыть обо всем на свете. И когда я понимаю, что Дэмиен задумал, я обретаю уверенность, что у меня это получится.

– Вот что мне поможет удержать тебя в моей кровати, пока я буду в Лондоне, – говорит он, доставая металлические наручники.

– Нет, ты не посмеешь, – смеюсь я и быстро отбегаю за кровать.

– Ты так считаешь?

Дэмиен прыгает на кровать, перекатывается по ней и отрезает мне пути отступления в другую комнату. Я визжу, он хватает меня, защелкивает наручник на запястье и быстро пристегивает второй к болту в изголовье.

Я смеюсь, потому что уверена, что все это шутка. А что, если не шутка?

– Нет? – переспрашивает Дэмиен и задирает мою юбку. – Разве ты не хочешь лежать тут и ждать, пока я тебя трахну?

– Ну, если ты имеешь в виду это… – говорю я и закрываю глаза от наслаждения, потому что он начинает осыпать поцелуями мои бедра. Ах, это сладкая пытка, его губы сводят меня с ума.

Дэмиен находит все новые и новые движения, новый ракурс, и я извиваюсь и умоляю его. Он щекочет пальцами мою лодыжку или облизывает языком колено – что бы он ни делал, я таю от восторга.

Я ерзаю на простынях, но никуда не могу деться, потому что руки мои скованы наручниками. И от этого я получаю еще больше наслаждения. Металлические браслеты врезаются в мою кожу при каждом движении. Мне больно, и я хочу боли. Я хочу наслаждения. Я хочу забыть все ужасы, пережитые сегодня днем.

Я хочу, чтобы от наручников у меня остался шрам, как реальное свидетельство любви Дэмиена. Этот шрам или ссадина будет вещественным доказательством нашей связи – пока Дэмиен будет далеко от меня.

Я извиваюсь в наручниках не потому, что хочу от них освободиться, и даже не потому, что мне нужна боль. Я хочу иметь доказательство, что принадлежу Дэмиену. Сейчас я хочу только этого и ничего другого.