– Мило? – переспрашивает он. Мне кажется, что он произносит это уязвленным тоном, но в его глазах смешинка. – Это не просто мило. Это как в космос на ракете слетать. Было просто ошеломительно. Достижение, достойное Книги Гиннесса. Это было даже лучше, чем те туфли, которые ты надела в день нашего знакомства.

– Удивительно, как ты их запомнил.

Он проводит пятерней по волосам и вздыхает.

– Я все про тебя помню.

– Но ты не помнишь конкурс красоты, – говорю я.

– В зале под названием Dallas Convention Center. В ярко-красном платье и купальнике цвета морской волны. Ты тогда была на три-четыре килограмма легче и смотрела на мини-чизкейки таким взглядом, от которого у любого мужика должен был встать.

– Да, по поводу взгляда ты, скорее всего, совершенно прав.

Он гладит мою грудь.

– С тех пор у тебя появились новые формы.

– И здесь ты прав. Помню, мама чуть с ума не сошла, когда я сообщила ей, что не собираюсь больше считать калории, которые съела за день. Удивительно, что ты все это запомнил.

– На фоне всех остальных девушек ты казалась единственной живой. Все кругом тебя было лживым. Или может быть, казалось лживым из-за тебя.

– Лживым? – переспрашиваю я. – Что ты имеешь в виду?

– То, что я тебе тогда и сказал. Тебе не хотелось там находиться. Мне не хотелось там находиться. В этом у нас было полное единодушие.

– Ты прав. Это был мой последний конкурс красоты. – Я хмурюсь от нахлынувших воспоминаний. – А еще по поводу единодушия, ты ведь сам тогда хотел уйти из большого тенниса?

На его лицо словно набегает туча.

– Еще как, черт подери.

Я надеюсь на то, что он не заметил моей грусти. Вспоминаю, как тогда ведущий конкурса представил члена жюри Дэмиена Старка как человека, который недавно выиграл турнир US Open. Он был таким талантливым, но не испытывал радости от своих побед. Уверена, он мне далеко не все рассказал о своей жизни. И рассскажет ли когда-нибудь?

Он гладит меня по щеке, и я улыбаюсь.

– Нам обоим удалось соскочить, – констатирую я, стараясь оставить все грустные мысли. – И теперь мы оба свободны, чтобы исследовать в жизни то, что хотим.

Он ухмыляется, и его рука тянется вниз ко мне.

– Дай я покажу тебе то, что я хочу исследовать.

Я издаю стон, когда он засовывает в меня пальцы.

– Слишком натерло?

Он совершено прав, но я не хочу в этом признаваться.

– Нет, – шепчу я.

– Очень рад это слышать, – произносит Дэмиен и ложится на меня. Он приятно тяжелый, и от давления его тела мне хорошо и спокойно. Словно он меня таким образом защищает. Он начинает страстно целовать меня в губы и шею.

– Давай попробуем чего-нибудь новенькое, – предлагает он, – или, скорее, что-то очень традиционное.

– Традиционное?

– Давай попробуем старую добрую миссионерскую позицию – я на тебе сверху. Раздвинь-ка пошире ноги, – командует он и стонет от возбуждения, когда я это делаю. Он трется о меня головкой члена, потом неглубоко засовывает его в меня.

Я начинаю часто дышать, желая, чтобы он вошел глубже. Выгибаюсь от удовольствия и боли.

– Мне кажется, что кто-то здесь нарушил правила, – шепчет он, входя и выходя из меня. – Ты мне соврала, сказав, что я тебе не натер.

– Может быть, и соврала. А может, оно того и стоило.

– Тогда давай потихоньку, – говорит он и начинает двигаться медленней, постепенно подводя меня к сладкому оргазму. Я взрываюсь и слабну в его объятиях. Он кончает сразу же после меня, после чего падает рядом без сил.

– Старая традиция нас не подвела, а? Как ты думаешь? – бормочу я, и он смеется.

Несколько минут мы лежим молча в темноте, слушая океанский прибой. Потом Дэмиен берет мою руку.

– Давай приведем себя в порядок и перекусим.

Я не собираюсь спорить, накидываю халат и следую за голым Дэмиеном. Мы оказываемся в ванной, площадь которой минимум в два раза превышает метраж всей нашей с Джеми квартиры. Высота примерно четыре метра, а потолок сделан из стекла. При искусственном свете он кажется черным, но я знаю, что, когда Дэмиен выключит свет, мы увидим ночное небо.

В ванной комнате стоят две огромные раковины с полками над ними. На полке одной раковины лежит электробритва, одеколон и зубная щетка. На второй раковине я вижу зубную щетку в упаковке. Рядом небольшая коробка. Открываю ее и нахожу косметику: мои любимые тени, пудру, кремы. И в моих любимых цветах.

– Откуда тебе все это обо мне известно?

– Я нахожу то, что хочу найти, – отвечает он.

Я хмурюсь. Почему он просто не спросил меня, какие бренды и цвета мне нравятся? Я словно под микроскопом. Так же я чувствовала себя с матерью… Стоп, Ники, Дэмиен совсем не Елизавета Фэрчайлд. Ты несправедливо к нему относишься.

– В чем дело? – спрашивает он.

– Все хорошо. – Я с трудом заставляю себя улыбнуться.

– Твои предпочтения в косметике, твои размеры одежды и обуви были в базе данных магазина Macy’s, – объясняет он.

– Точно! – Я мотаю головой и чувствую себя полной идиоткой. – Действительно, а я об этом совершенно забыла. Я оставила эту информацию в прошлом году перед днем своего рождения. – И добавляю: – Спасибо.

– Пожалуйста.

– Это потрясающе красивый этаж. А дом при этом еще не достроен, – говорю я.

– Я постарался закончить все самое необходимое к твоему появлению. Все, что нужно для этой недели, готово.

– И когда же ты успел?

– После того, как ты согласилась. Удивительно, на что способны деньги, когда предлагаешь их в достаточном количестве.

– Ну, не обязательно было делать все это ради меня.

– Я не хотел привести тебя на стройку. – Он берет меня за руку и подводит к встроенному гардеробу. С правой стороны висит несколько белых рубашек, три пары джинсов, брюки и что-то в целлофане из химчистки. Скорее всего, смокинг. В целом мужской одежды совсем немного. А вот вся левая сторона гардероба наполнена женскими вещами. Халаты. Платья. Блузки. Пиджаки. Туфли. Всех возможных цветов и фасонов.

– Это все мне?

– Да. Размер твой.

– Ты знаешь, шопиться тоже интересно.

– Я уже обещал, что отвезу тебя на шопинг. Пока придется выбрать из того, что есть.

Я закатываю глаза.

– А в комоде что? Нижнее белье?

– Нет. – Он передергивает ртом. – Мы же договорились – никакого нижнего белья.

– Я понимаю, дома. Но у меня могут быть на этой неделе собеседования с потенциальными работодателями, – возражаю я.

– Никакого нижнего белья. Всю неделю. Только тогда, когда я тебе прикажу его надеть.

– А лифчики? – спрашиваю я.

Он смотрит на мою грудь и говорит:

– Нет.

– Но это будет слишком заметно, – возражаю я.

– Ну и пусть будет заметно, – говорит он. – Пошли.

Я следую за ним к ванне.

– Попробуй воду. Не слишком горячая? – спрашивает он.

Я окунаю руку. Вода терпимо горячая.

– Можно еще горячее, – отвечаю я.

– Вот как? – Он делает меньше струю холодной воды.

– А это пена? – спрашиваю я, показывая на пластиковый пузырек.

– Да.

Я давлю на дозатор, и в воду падает пахнущая травами жидкость. В воде появляется пена.

– Вот это ванна, которая мне нравится, – говорю я. – Можно залезать?

– Конечно.

Я сбрасываю халат и погружаюсь в воду. Дэмиен следует за мной. Он спиной облокачивается на стенку ванны и сажает меня у себя между ног. Я чувствую, что его член упирается мне в попу.

Он выдавливает на ладони жидкое мыло и начинает меня мыть. Сначала намыливает мои руки, плечи, потом грудь и затем переходит к промежности. Я чувствую, как его член начинает возбуждаться. Я только что занималась с ним сексом, и он мне натер, но я все равно его хочу. Бог ты мой, как я его хочу!

Круговыми движениями пальцев он нежно массирует вокруг клитора.

– Я не буду тебя сейчас трахать, – шепчет он мне на ухо, – и ты не кончишь.

Я делаю недовольное лицо.

– Завтра, – говорит он, – жди и терпи.

– Какой ты жестокий! – говорю я.

– Ты про меня еще ничего не знаешь. – Он поворачивает меня к себе лицом. Его член уже огромный, и я совершенно не понимаю, почему он отказывается от секса. Я обхватываю его член ладонью и начинаю двигать рукой вверх и вниз. Он твердый как сталь и в то же время словно покрыт мягким вельветом. Я очень его хочу.

– То, что ты не собираешься меня трахать, – говорю я, – совершенно не значит, что я не смогу трахнуть тебя.

На его лице появляется выражение удивления.

– Нет, только не это!

– О, да! – произношу я и решительно сажусь на его член. Держусь за его плечи, откидываю назад голову и начинаю скакать на нем, как наездница.

– Боже, Ники, – шепчет он и хватает меня руками за бедра. Я чувствую, что он быстро приближается к оргазму. Ускоряюсь, и через мгновение он со стоном кончает в меня.

– Это было… неожиданно, – говорит он, – и просто удивительно.

От его похвалы я чувствую себя дерзкой и сексуальной.

Слезаю с него и ложусь рядом. Мы лежим обнявшись до тех пор, пока вода окончательно не остывает. Затем он помогает мне встать, вытереться огромным махровым полотенцем и надеть халат. Я чувствую себя королевой.

– Пошли, – говорит он, и мы возвращаемся в спальню.

Из сундука Дэмиен извлекает подушки и легкое одеяло. Уложив меня в постель, он произносит:

– Только не засыпай. Я сейчас вернусь.

Он уходит и очень быстро возвращается с подносом, на котором вино, сыр и виноград. Я приподнимаюсь и сажусь на кровати, подложив под спину подушку.

– Открой рот, – говорит он и кладет в него виноградину. – Ты такая красивая! – говорит он. – Я в жизни не видел женщины красивее. Веришь?

– Легко.

Он засовывает руку под одеяло и кладет ее на мою ногу.

– И когда все это началось? – спрашивает он.

Я прекрасно понимаю, о чем он.

– Когда мне было шестнадцать, – отвечаю я. – Моя сестра Эшли вышла замуж и уехала из дома. Тогда паранойя матери по поводу конкурсов красоты достигла апогея. Я понимаю, что все это глупо, но сестра была единственным человеком, который тогда меня поддерживал. Она уехала, и мне было так плохо. Втихаря от матери я доставала короны из коробок, гнула их и ломала. А потом перешла с корон на собственную кожу.

– Зачем ты себя резала?

– Если честно, не знаю. Мне тогда казалось, что это совершенно необходимо. Или порезать себя, или сойти с ума, такой у меня был выбор. Я не чувствовала, что живу так, как мне хочется. Боль помогала мне. Во всяком случае, я так думала. Все это сложно объяснить.

Я хочу, чтобы он меня понимал, хотя сама не до конца понимаю собственные действия. В общем, мне не хочется говорить на эту тему.

– Ясно. Шестнадцать лет, – задумчиво произносит он. – Но я видел тебя на конкурсе красоты, когда тебе было уже восемнадцать, и я не помню никаких шрамов.

– Сначала они были возле гениталий, – объясняю я. – В этих местах их было легко скрыть.

– А потом? – спрашивает он, нежно поглаживая мои пальцы.

– А потом опять Эшли… – вспоминаю я. – Она покончила жизнь самоубийством, когда мне исполнилось восемнадцать. Ее бросил муж, и мама очень расстроилась. Она считала, что во всем виновата сама Эшли. Возможно, сестра тоже так думала, потому что в предсмертной записке она назвала себя неудачницей.

Я рада, что он нежно держит меня за руку, помогая мне говорить на эту очень болезненную тему.

– Я поняла, как ненавижу собственную мать. Но даже тогда я не смогла набраться храбрости и сказать ей, что больше не желаю участвовать в конкурсах красоты. Я просто резала себя и уродовала. Я принялась за бедра, на которых шрамы было уже не спрятать.

– Ты обращалась за помощью к врачам?

– Нет. Мать была в бешенстве от того, что я разрушила все ее планы. Она называла меня эгоистичной сукой и идиоткой, потому что я лишила себя призовых денег, стипендий и возможности найти хорошего мужа.

Дэмиен молчит, но я вижу, что он весь напрягся и его глаза потемнели. Он в ярости, он на моей стороне, и его моральная поддержка дает мне силы продолжить свой рассказ.

– Мать была в ярости из-за того, что ее многолетний труд пошел насмарку. Она уверяла меня, что, испортив себе тело, я больше ничего хорошего в жизни не получу. И тогда я ей верила. Верила и продолжала себя резать.

Он передает мне бокал вина, и я с благодарностью его беру.

– Я чувствовала себя одинокой и ненужной. Но потом я поговорила со школьным психологом о том, чем бы я хотела заниматься в будущем. И у меня появилась надежда. – Я делаю большой глоток вина. – У моей матери есть деньги. Конечно, не в таких количествах, как у тебя, но она унаследовала от деда акции нефтяной компании и имеет приличную сумму на банковском счете. Тем не менее она четко дала мне понять, что не даст ни копейки на мое образование. Она считала, что красивой девушке нужно делать ставку на внешность, а не на мозги. А я, напротив, была так рада выбрать ту область, в которой она не сможет меня контролировать, указывать, что и как лучше сделать. Постепенно мое психическое состояние улучшилось, и я перестала себя уродовать.

Я никогда никому ничего подобного не рассказывала. Даже Джеми и Оли знают далеко не все о моей жизни. Приятно наконец-то сбросить с души этот груз…

И тем не менее у меня еще остались скелеты в шкафу…

Он ставит бокал на тумбочку около кровати и убирает поднос с едой. Потом обнимает меня и кладет мою голову себе на плечо.

– Я все понимаю, дорогая. Я все понимаю.

Я плотно зажмуриваю глаза. Мне так хочется ему верить.

– Но ты что-то недоговариваешь.

Я непонимающе моргаю:

– Откуда… откуда это тебе известно?

– Я могу догадываться об этом потому, как ты от меня убежала.

Я отстраняюсь от него и закрываю глаза.

– А если я произнесу слово «закат»?

– Конечно, если тебе от этого будет лучше. – Он берет меня за руку так, что наши пальцы переплетаются. – Или ты можешь крепче за меня держаться и довести рассказ до конца.

И тем не менее у меня еще остались скелеты в шкафу…

Я даже и не знаю, с какого момента начать, поэтому говорю первое, что приходит в голову.

– Я никогда не спала с Оли, – признаюсь я.

Он молчит, и я продолжаю рассказывать истории своей жизни Дэмиену и ночному небу.

– Это произошло на третью годовщину смерти Эшли. Я к тому времени уже почти перестала себя резать. Так, иногда баловалась, но не сильно. В общем, мои дела шли на поправку. Оли знал о том, что я уродовала себя. И Джеми знала. И они меня очень поддерживали и помогали.

– Так что же произошло?

– Я напилась. Очень сильно напилась. Перед этим мне позвонила мать и устроила очередной выговор со скандалом. Я очень скучала по Эшли. У меня тогда был парень по имени Курт. Мы с ним к тому времени уже несколько месяцев встречались и спали. Он говорил, что его не смущают мои шрамы, что я красивая и у меня классные попа и грудь. В общем, мы с ним жили вместе. И секс, в принципе, как тогда мне казалось, был неплохим. Меня он вполне устраивал.

Я прерываюсь, чтобы набраться храбрости и продолжать свой рассказ.

– В ту ночь мы вдвоем сильно напились и начали трахаться. А потом он посмотрел на мои ноги… – мне очень больно об этом говорить, но я продолжаю, – и сказал, что я сумасшедшая сука и от вида моих шрамов ему хочется блевать.

Я глубоко вздыхаю и смотрю на небо, крепко держась за руку Дэмиена. Даже сейчас мне жутко все это вспоминать. Я верила Курту, а он меня предал.

– Я пошла к Оли, – продолжаю я. – Он знал о моих шрамах. Он был другом, но в то же время я нравилась ему как девушка. И вот я попыталась его соблазнить.

– Но он не стал с тобой спать, – говорит Дэмиен.

– Нет, не стал, – подтверждаю я. – Оли снял с меня джинсы, посмотрел на мои шрамы и сказал, что я очень сильная и храбрая. Попросил меня больше никогда себя не уродовать. Говорил, что я гораздо лучше моей матери и мне надо выбросить козла Курта из головы, закончить школу и уехать из Техаса. Потом он меня обнял, и мы заснули.

Я стараюсь улыбнуться, но улыбка получается жалкой.

– Дэмиен? – говорю я и переворачиваюсь, чтобы видеть его лицо. Он вне себя от гнева. Я беру его за руку и успокаиваю: – Все это было очень давно.

– Я ему устрою. Какая у него фамилия?

Я знаю, что Дэмиен при желании может кому угодно испортить жизнь, поэтому не хочу говорить ему фамилию Курта.

– Все это в прошлом. Я уже обо всем забыла.

– А с кем еще ты спала?

Меня удивляет его вопрос.

– Да не было у меня других. В шестнадцать встречалась с парнем, которого навязала мне мать. А потом с Куртом. Да и, в общем, мне было не до этого. Я действительно ходила на свидания, но ничего больше. Я хотела хорошо учиться и посвящала все время учебе. Никто за мной не гонялся и не пытался соблазнить. И потом у меня есть прекрасный вибратор.

Он смеется.

– Вот как?

Вот черт, вырвалось. Думаю о том, как перевести это в шутку, но вместо этого просто утвердительно киваю.

– Ну, может быть, когда-нибудь ты меня с ним познакомишь, – произносит он, обнимая меня и смеясь. Я размышляю над этим предложением, и оно кажется мне смелым, но интересным. Все, что касается Дэмиена, смелое и интересное, и я готова идти на самые неожиданные эксперименты.