Блейк еще никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным.

Он наблюдал за Деви, когда она читала сообщение. Видел, как она побледнела и ее глаза наполнились ужасом. Видел, как она свернулась калачиком на диване, всхлипывая, точно испуганный ребенок.

А потом, охваченный ужасом, он смотрел, как Деви уходила в себя. Он чувствовал себя потерянным и бессильным, и ему хотелось только одного — найти и прикончить ублюдка, который сделал это с ней. Но поскольку в данный момент это вряд ли было возможно, Блейк хотел удержать саму Деви. Обнять ее, и утешить, и сказать, что все будет хорошо, что он не позволит, чтобы с ней что-то случилось. Что он любит ее и будет защищать и что, если бы он мог прогнать все дурное, что произошло между ними, он сделал бы это не задумываясь.

Однако он не мог произнести эти слова, как не мог и свернуть шею уроду, втянувшему ее в игру. Он пытался. Пытался обнять ее и прижать к себе. Деви оттолкнула его, и в ее глазах полыхал такой первобытный ужас, что он понял: нельзя настаивать. Она сражалась с воспоминаниями и реальностью, и ее тело и мозг находились в одинаковой опасности. Блейк готов был защищать ее тело ценой собственной жизни. А вот мозг… он не имел ни малейшего представления о том, как ей помочь.

Она была в ужасе. И по правде говоря, у нее имелись на это все основания. А он мог только любить ее, но он уже понял, что просто любить Деви недостаточно.

Блейк опустился перед ней на колени и прошептал:

— Деви.

Никакой реакции. Он сделал глубокий вдох, взял ее за руки и почувствовал, какие они безжизненные. И стал ждать. Потом медленно, нежно провел указательным пальцем по коже, и она сжала его пальцы. Блейк был уверен, что у него разорвется от счастья сердце. Он сможет с этим справиться, сможет ее защитить.

Но тут она подняла голову и посмотрела на него с мольбой в глазах, и Блейк снова будто заблудился в густом лесу. Заблудился и начал задыхаться.

— Деви, милая, я… — начал он.

— Нет.

Ее шепот был еле слышен, но Блейк уловил его и почувствовал боль в этом единственном слове.

— Милая, мы справимся. Мы сможем…

— Что? — сердито спросила она, и хотя страх в ее глазах рвал ему сердце, ярость в голосе давала надежду. — Что мы можем сделать?

— Мы можем сражаться. Деви, мы сумеем победить.

Она покачала головой и посмотрела на него почти с жалостью.

— Блейк, кто-то пытается убить меня. Кто-то меня отравил. Это не кино. И даже не игра. Здесь все по-настоящему. И мне безумно страшно.

Он беспомощно смотрел, как у нее задрожали плечи и по щекам потекли слезы. Она истратила все мужество, какое ей удалось собрать, и снова погрузилась в кошмар, так неожиданно на нее свалившийся. Блейку хотелось верить, что колодец снова наполнится, что она вспомнит, как сильно любит жизнь и как отчаянно стремится за нее сражаться.

Ему хотелось в это верить, но он не знал, может ли позволить себе такую веру. Деви достаточно страдала, и он не был уверен, что она захочет снова броситься в сражение, в котором однажды уже победила.

Но что бы ни случилось, он будет бороться рядом с ней. Он поможет ей пройти это испытание, и не важно, согласится она принять его помощь или нет.

Он хотел сказать ей все это. Проклятье, он просто хотел сказать, что любит ее. Но слова почему-то отказывались повиноваться. Блейк молча подошел к дивану и притянул Деви к себе. На этот раз она не пыталась сопротивляться, и ему стало еще страшнее. Потому что сильная женщина, которую он полюбил, — женщина, без колебаний выставившая его за дверь, — теряла свою силу, распадалась на части прямо у него на глазах.

У него разрывалось сердце, и в то же время им овладевала ярость.

Когда ему удастся найти ублюдка, стоящего за всем этим, тот пожалеет, что родился на свет.

Впрочем, пока что бить было некого. Рядом была только Деви, испуганная и уязвимая Деви в его объятиях. И если он все будет делать правильно, он ее защитит. По крайней мере, попытается.

Блейк погладил ее по волосам, тихонько бормоча ласковые слова. Он понимал, что она напугана, но не ожидал увидеть в ее глазах этот бездонный ужас.

— Я не могу пережить это снова. — Она едва заметно покачала головой. — Не могу снова стать жертвой.

— Ты не жертва, — сказал Блейк, положив руки ей на плечи и заглянув в глаза.

Он сдержал инстинктивное стремление крепко обнять ее и утешить. Ей не требовались ласковые слова. Ей нужно было вернуть силу, которая понадобится, чтобы выжить в сложившихся обстоятельствах. А он намеревался сделать все, что сможет, чтобы она осталась в живых.

— Это твое шоу, Деви. И ты здесь главная.

Она фыркнула в ответ, и он посчитал ее реакцию хорошим знаком. Потом она чуть отодвинулась от него и махнула рукой в сторону стола и записки, которая там лежала.

— И как ты все это представляешь?

— Мы будем следовать за подсказками. И победим. Ты сможешь.

— Нет, не смогу, — возразила она. — Я не могу и не буду.

— Не будешь?

Она вскинула голову.

— Может быть, я не хочу играть.

Высокомерие, прозвучавшее в ее голосе, почти заставило его улыбнуться. Знаменитая актриса начала возвращаться. Но Блейк знал, что актриса не сможет одержать победу в этой игре, и не сомневался, что в глубине души Деви тоже все понимает.

— Ты должна играть, милая, — мягко сказал он. — Ты забыла про яд? Про выключатель смерти?

В начале предсъемочной работы всем, кто входил в группу, дали описание игры — компьютерной версии и той, в которую Мел играла в реальной жизни. Выключатель смерти имелся в обоих случаях. В компьютерной версии игрок, который не начинал играть в течение двадцати четырех часов, просто лишался права участвовать в игре. Но тот, кто вывел ИВП в реальную жизнь, видимо, понимал, что угроза лишиться права на игру не подхлестнет игрока к действию. Поэтому в реальной жизни бездействие грозило игроку смертью. Мел отравили ядом, и у нее было всего двадцать четыре часа, чтобы разгадать подсказки и найти противоядие.

Судя по всему, с Деви произошло то же самое. И это совсем не нравилось Блейку.

— Деви, — снова сказал он, — ты должна найти противоядие.

— Но в этом-то и дело, — проговорила она. — Мне кажется, я не вписываюсь в их схему.

Он озадаченно уставился на нее.

— Ты о чем?

— Ни один незнакомый мне человек не может даже близко ко мне подойти, — сказала она, и в ее глазах появилась надежда. — После истории с Янусом такое просто невозможно. Да, я выбралась из своей раковины, но вряд ли можно сказать, что я снова начала вести активную общественную жизнь, ну, ты понимаешь: танцы, выпивка, вечеринки с незнакомыми людьми до четырех утра.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что мое затворничество — это мое главное преимущество.

Блейк смог только покачать головой в ответ, понимая, как сильно ей хочется в это верить. Он крепко сжал ее руку.

— В этой игре нет места блефу. Если там сказано, что яд доставлен по назначению, значит, так и есть.

Надежда у нее на лице растаяла, точно снег весной.

— Ты действительно в это веришь? Меня чем-то отравили?

Блейк и в самом деле так считал, но не мог заставить себя произнести это вслух. Он лишь погладил ее по щеке.

— Мы должны предположить, что это так. Но даже если ты права — даже если Убийца не смог подобраться к тебе с ядом, — ты все равно должна играть. И ты это знаешь, верно?

— Почему? — с трудом выговорила Деви. — Если яда нет, почему я должна играть? — Она выпрямилась, и Блейк почувствовал исходящие от нее волны гнева и страха. — Я хочу сказать, с чего бы я стала платить огромные деньги за обеспечение своей безопасности, если бы от нее не было никакого прока? На самом деле все не так. Меня отлично охраняют. И здесь мне ничто не грозит. Ему сюда не пробраться.

— А когда ты выйдешь из дома?

— Я буду брать с собой телохранителя, — сказала она громче. — У меня есть деньги, Блейк. С их помощью я смогу защитить себя.

Он взял ее за руку, понимая, что хотя она и напугана, но все же должна увидеть реальное положение вещей.

— Телохранитель не сможет защитить тебя от снайпера. И защитить твоих друзей.

Услышав его последние слова, она подняла голову.

— Моих друзей?

— Ты же читала сценарий. Что случилось, когда Мел сказала, что не будет играть?

Он наблюдал за ее лицом, пока она вспоминала историю Мел, и уловил тот момент, когда она вдруг осознала жестокую правду происходящего.

— Они убили ее приятеля, — сказала Деви и закрыла глаза, признавая свое поражение.

Разумеется, она с самого начала знала, что ей придется играть. Но теперь наконец приняла это знание.

— Я не смогу, — хрипло прошептала она, открыла глаза и взглянула на Блейка. — В этой записке полная бессмыслица. Чушь. Я не смогу играть в эту игру. Не смогу победить. Я не Мелани. Я актриса. Ведь не просто же так у меня есть дублерша, которая выполняет за меня все трюки.

При этих словах уголок ее рта дрогнул в подобии улыбки, и Блейк обрадовался, отчаянно надеясь на возвращение той Деви, которую знал.

— Ты отлично знаешь, что сама можешь выполнять все трюки. Просто тебе не разрешают ребята со студии.

Деви искренне улыбнулась, и, хотя улыбка тут же погасла, ему стало немного легче дышать.

— С головой у тебя все в порядке. Ты справишься.

Она опустилась на дальний конец дивана, не для того, чтобы оказаться подальше от него, а скорее затем, чтобы взять себя в руки. Блейк уже видел, как она делала это раньше. Именно так она входила в роль. А эта роль была одной из важнейших.

Деви закрыла глаза и сделала три глубоких вдоха. Когда она снова их открыла, ее страх оказался спрятан. Не исчез, а скрылся под маской. И Блейку было неведомо, под какой маской.

— Деви?

— Нет. Не Деви, — возразила она. — Деви не имеет ни малейшего представления о том, как играть в эту игру. А вот Мелани… — Ее глаза широко раскрылись, словно она пыталась сдержать слезы. — Возможно, мне следует стать Мелани. Она ведь знает, как выиграть, верно?

Сердце сильно забилось у него в груди, мысли в голове путались. Да, прекрасно, что она сумела взять себя в руки. Но он хотел, чтобы сила исходила от нее, а не текла через нее.

Что ж, в штормовую погоду сгодится любой порт. И разумеется, даже если она будет играть Мелани Прескотт, в конце концов, эта история принадлежит Деви Тейлор.

А Деви Тейлор, которую он знает, обладает достаточной силой, чтобы справиться с любыми испытаниями. Только она пока этого не понимает.

— Ты сумеешь одержать победу, — сказал он. — Бери от Мел все, что тебе нужно, но, по большому счету, именно ты справишься с этим кошмаром.

— Или не справлюсь.

Блейк взял ее за плечи.

— У тебя получится. Иначе и быть не может. Я знаю.

Она едва заметно улыбнулась.

— Что ж, теперь мне стало намного лучше.

— Я не шучу, Деви. Мы сможем одержать над ними верх. И обязательно решим проклятую загадку. Мы последуем за подсказками, узнаем, кто за этим стоит, и победим.

— Вот как? — Деви стряхнула с себя его руки и встала. Она все еще была в мягком купальном халате и сейчас, обхватив себя руками, стала выглядеть беззащитной и немного потерянной. — Хочешь помочь мне? Просто возьмешься за дело и спасешь положение?

— По крайней мере, постараюсь.

— Меня не так просто завести снова, Блейк.

— Проклятье, Деви. Речь вовсе не обо мне. Я не пытаюсь заслужить твое прощение. Я лишь хочу, чтобы ты осталась жива.

— Правда?

Легкий сарказм в ее голосе скрывал всю серьезность заданного вопроса. И Блейк вынужден был признать, что она имеет право задавать такой вопрос. Потому что если он ответит честно, ему придется признаться: где-то в глубине души он действительно представлял себе, что если он найдет ублюдка, устроившего этот кошмар, и превратит его в кровавое месиво, тогда Деви поверит, что он ее любит, и вернется к нему.

Боже праведный, неужели он такой эгоист?

Да, наверное. Но если забыть о фантазиях, в которых его благородство и храбрость получат достойную награду, суть не менялась.

— Деви, я хочу, чтобы ты осталась жива. Неужели мои мотивы имеют такое огромное значение?

— Для меня имеют, — ледяным тоном ответила она.

Блейк отшатнулся, словно она нанесла ему удар. В груди у него все сжалось, когда он услышал страх в ее голосе. Она такая хрупкая и уязвимая. Блейк проклинал себя за то, что тоже причинил ей боль. Ему очень хотелось обнять ее, заверить, что все будет хорошо, что все ее раны заживут и что он останется рядом и поможет ей.

Но сейчас она была не готова к таким словам, и потому он сказал ей то, что она хотела услышать.

— Можешь злиться на меня сколько угодно, — заявил он и взял со стола записку. — Мне все равно. — Он помахал запиской в воздухе. — Потому что, пока ты злишься на меня, ты не боишься этого.