Роджер вернулся с репетиции раньше обычного. Он не заметил, что я в нижней ванной, и, когда мы столкнулись, не успел стереть с лица беспокойство. В одной руке у него была сетка с луковицами нарциссов, в другой лопата. Сообщил, что хочет заняться садоводством. Всю жизнь Роджер терпеть не мог копаться в земле, говорил: «Ненавижу всю эту природу». Да и никому не придет в голову сажать нарциссы в феврале.

— Грандиозная мысль! — воскликнула я. — Подожди, я возьму лопатку. Я с тобой!

— Лучше я сам. — Он отстранил меня. — Так будет лучше. Думаю, тебе есть чем заняться.

— Чушь какая, — сказала я весело. — Я же совершенно свободна. Ты что, забыл, что я не работаю?

Роджер натужно засмеялся:

— Может, тебе отдохнуть немного? Например, принять ванну.

Я сжалилась над ним.

— Да, неплохо было бы наложить горячий компресс. Я потянула ногу, когда сумки таскала.

— Давай. — Роджер вытер испарину со лба.

Я понеслась в ванную, заперла дверь и включила воду для пущей убедительности. Потом осторожно приоткрыла окошко вентиляционной решетки. Было хорошо видно, как Роджер начал копать под голубыми елями. Вот он вгрызается в грунт лопатой. Все глубже и глубже. Бросился на колени, сунул руку в глинистый грунт. Схватил лопатку, начал рыть снова. Вторая ямка. Потом третья и так далее. Через сорок минут двор выглядел как после нашествия кротов. Это мне напомнило сказку из детской книжки, где гном обманул простоватого паренька. В конце концов он начал копать под каждым деревом в лесу и, естественно, никакого золота не нашел. Роджер тоже.

Вечером он спросил, собираясь чистить зубы:

— Тебе не попадались никакие мои вещи?

— Что за вещи? — Я старалась не смеяться.

— Одна небольшая коробочка вроде сейфа. У меня там дискеты для будущей пьесы, понимаешь?

— Нет, солнце, я ее не видела. Но если попадется, обязательно скажу.

На сегодня все.

В.