Работать или не работать

Деревенские бедняки из провинции трудятся не покладая рук, когда удается найти работу… если им не повезло иметь дочь, торгующую своим телом. Это утверждение точно описывает моего отца – трудолюбивого и преданного семье мужчину. Они могут также предпочесть не работать, даже когда работа находится. Это характеризует моего деда.

Часто в семье есть по меньшей мере одна женщина, которая с раннего возраста интуитивно знает, что она – избранная. Она несет ответственность за выход семьи из бедности, в то время как остальные родственники живут на ее доходы. Любому, кто хотя бы поверхностно знаком с исанской культурой, ясно, что по традиции эта обязанность ложится на плечи старшей дочери. Она пытается спасти своих родственников от них самих. По правде говоря, в большинстве случаев она всего лишь поддерживает уровень выживания, в то время как юноши и молодые мужчины освобождены от этого бремени. Такова реальность для большей части выходцев из деревенской среды.

В провинции часто можно видеть, как муж гоняет на своем старом мотоцикле по рынку или вокруг деревенского храма, в то время как его несчастная жена занимается и семейной лавкой, и детьми. Беспомощность и отчаяние запечатлелись на ее исхудалом лице. Мужчины всех возрастов целыми днями смотрят телевизор и приглядывают за малышами (именно в таком порядке), а их жены и юные дочери трудятся разносчицами или торгуют лапшой. Мой отец был редким исключением.

Жизнь в деревне дешева. Час Интернета или компьютерной игры стоит десять батов в интернет-клубе, но это развлечение могут себе позволить лишь немногие подростки. За двадцать батов продается вкусный полноценный обед с супом или большой тайский десерт – его хватает на десятерых. За тридцать батов мужчина может постричься у любимого парикмахера, а за сотню – наведаться в местный бордель, чтобы переспать с девушкой из другого региона. Заплатив сорок батов, женщина делает себе маникюр и педикюр. Женская стрижка или час целительного тайского массажа обойдется в пятьдесят батов. За сто батов можно посетить сеанс настоящего целителя: после его массажа довольный клиент чувствует себя так, словно обрел нирвану. Как бы ни были бедны крестьяне, женщины часто ухитряются наскрести необходимую сумму, чтобы регулярно посещать салон красоты; другие же делают это только по особым случаям. Бедность никогда не остановит желание женщины быть красивой.

Азартные игры

Деревенские жители – отчаянные игроки. Они готовы потратить последний бат на лотерею или порцию виски, которое часто стоит всего шестьдесят батов за литр. Они любят выпить и стараются делать это как можно чаще. Что касается азартных игр, этот незаконный (если не считать государственной лотереи) бизнес процветает на всей территории Таиланда. Подпольные лотереи и казино в изобилии имеются в городах и деревнях. Полиции дают взятки, чтобы она не мешала, – если у полицейских с самого начала нет доли в игорном деле. Для провинции это образ жизни.

«Подпольная лотерея» – самая популярная форма азартных игр. Она дарит беднякам лучик надежды и вполне доступна при цене один-два бата за ставку. Такие мизерные цены невозможны в спонсируемой государством лотерее, где самая низкая ставка обходится в сорок пять батов. Проигрыш небольшой, зато в случае выигрыша можно получить кругленькую сумму. Одна только подпольная лотерея под названием «фондовый рынок» может принести в восемьдесят три раза больше начальной ставки. Например, если поставить шесть батов, то выигрыш составит пятьсот батов; а если поставить тысячу батов – восемьдесят три тысячи.

«Похоронная азартная игра» – еще одно распространенное времяпрепровождение: игроки каждый вечер посещают заупокойные службы. Они редко знакомы с покойным, однако без смущения входят в дом, где монахи только что помолились над телом. Десять процентов участников панихиды – профессиональные игроки, и это их единственный способ заработать. В этом смысле они ничем не отличаются от тех, кто зарабатывает, торгуя своим телом.

Все мы – люди необразованные и неумелые. Хотя наши заработки разнятся, ставки одинаково высоки. Профессиональные игроки рискуют своими ставками; мы рискуем своими телами. В то время как азартные игры в большей части мира – просто волнующее развлечение, в Таиланде это единственный способ заработать для неграмотных и нищих деревенских жителей. Обмен сексуальных утех на твердую валюту – единственный заработок, доступный для молодых женщин, родившихся в деревенской нищете Таиланда, заработок, который может гарантировать финансовую стабильность.

Петушиные бои – еще одна игра, в которой пытают счастья деревенские бедняки. Азартные игры помогают временно избавиться от скуки и недовольства. «Ты доволен?» – вот вопрос, который таец часто слышит в течение дня.

Каждое религиозное празднество, свадьба, похороны или рождение ребенка – это открытое приглашение всем желающим собраться вместе, выпить и поплясать, пока держат ноги. Деревенские жители не упускают случая поучаствовать в праздничных парадах, где пикапы изображают колесницы, а молодые и красивые люди, одетые в скромные подобия классических тайских костюмов, восседают на склеенных из папье-маше лошадях, установленных на тракторных прицепах.

Характер

Люди в провинции столь же грубы снаружи, как тверды и жизнестойки изнутри. Мужчины пользуются уличными писсуарами позади заправочных станций, а женщины до сих пор открывают пивные бутылки зубами. Почти все – и мужчины, и женщины – плюют, когда угодно и где угодно, хоть из окна второго этажа, хоть во время ужина в открытом ресторане. В провинции трудно найти ресторан под крышей, они есть только в крупных городах.

Исанский парад. Провинция хвастается самыми красивыми жителями.

Примером жизнестойкости служит история 32-летней женщины, которую недавно госпитализировали. Она пролежала в коме двое суток после приема новейших таблеток для похудения; ее жизнь висела на волоске. На третий день она вышла из комы и сразу вернулась к своей работе, в салон красоты. Пока она лежала в больнице, ее муж, не знавший, выживет жена или умрет, устроил вечеринку в честь Сонгкхрана (тайский Новый год) – главного праздника года. Все это укладывается в нормы поведения тех, кто родился и живет в провинциях Таиланда, поскольку они знают: эта бесплодная жизнь – единственное, что у них есть. Во всех бедных деревнях северо-востока царит ощущение безнадежности. Оно ничуть не изменилось за те двадцать с лишним лет, которые успела прожить на свете Бунтах.

Крепкое спиртное здесь пьют, как воду, и почти для всех деревенских жителей пьянство стало образом жизни. Оно приглушает их страдания и помогает забыть о своей беспомощности. Безумные празднества, сопровождающиеся странными, часто откровенно сексуальными костюмами, уживаются с верой в буддизм, делая их жизнь сносной. Именно благодаря пьянству, азартным играм, праздникам и молитвам, обращенным к Будде, страдающие люди Исана продолжают носить маску оптимизма, несмотря на великую нищету и несправедливость их жизни.

Склад мышления деревенских жителей можно охарактеризовать одним словом – захолустный. Порой женщины старше сорока – в том возрасте, который считается в деревнях началом старости, – прямо на улице обмахиваются блузами, задранными выше бюстгальтера. Дома они часто ходят в одном бюстгальтере, саронге и шлепанцах в присутствии мужчин разного возраста. Так же они одеты, когда выходят во двор посудачить с соседками. В жаркий день женщины старшего возраста и вовсе не надевают блузу, отправляясь торговать на рынок. Но им и в голову не пришло бы демонстрировать ложбинку между грудями или часть ног выше щиколотки, в крайнем случае до середины лодыжки.

Контрасты между приемлемым и неприемлемым поведением могут показаться противоречивыми, но, с точки зрения людей Исана, их жизнь проста. Появление на рынке женщины в лифчике и саронге – всего лишь вопрос практичности. Полной женщине в возрасте слишком жарко в блузе, а поскольку ее уже не воспринимают как сексуальный объект, отсутствие блузы допустимо. Эти воззрения помогают им выживать.

Преступность, алчность и суеверия

Странные, но реальные истории из быта одной далекой деревни с легкостью могут произойти в любой другой деревне. Весной 2003 года женатый полицейский жестоко убил свою богатую любовницу, с которой порвал после восемнадцати лет отношений – она не хотела отпускать его. Жена, со своей стороны, подарила ему новый автомобиль, чтобы он расстался с любовницей, хотя и ей, и их детям эта связь приносила большую выгоду. Он решил, что сможет замаскировать убийство под ограбление – якобы преступник проник в дом через дыру в крыше. Совершив задуманное, полицейский забрал все золото, украшения и деньги. На долю случайного мародера не осталось ничего ценного.

В ходе расследования полиция узнала от младшей дочери полицейского, что во время преступления его не было дома. Он ушел незадолго до убийства и отсутствовал несколько часов. Впрочем, и без всяких улик его коллеги и все остальные знали, что именно он совершил это ужасное преступление. В деревне тайн не существует. Но полиция предпочла не доводить дело до суда – вполне ожидаемое решение, когда речь идет о полицейском, друге, родственнике, деловом партнере, политике или просто богатом человеке. Не имеет значения, совершено преступление в крохотной деревушке или в таком крупном городе, как Бангкок, – богатые, могущественные и имеющие нужные связи люди выходят сухими из воды.

За несколько недель до этого в той же деревне другой полицейский убил свою жену, когда та стала дразнить его рассказами о своих прежних любовниках. Единственное преступление, в котором его признали виновным, был «приступ ревности». Убийство сочли случайным, произошедшим «на почве страсти». Он вернулся к работе через считаные дни после того, как труп жены нашли возле их дома, где он его зарыл. Тетка погибшей попросила, чтобы ему позволили вернуться к работе, поскольку иначе некому было бы материально помочь ей растить детей племянницы. И вот его единственное наказание: он убежден, что в доме поселился дух убитой им жены, и отказывается туда возвращаться! Мы, тайцы, чрезвычайно суеверны.

Приговоры, вынесенные в двух вышеописанных случаях, – лишь два примера из миллиардов, указывающих на низкую ценность женщины в моей стране. Женщин убивают, а их убийцы разгуливают на свободе!

Самоубийство и суеверие

Весной того же года один фермер (отец троих маленьких сыновей) работал на своей земле вместе с несколькими еще более бедными батраками. Увы, вскоре он лишился своей земли из-за самоубийства 25-летнего крестьянина-алкоголика, который повесился на стропилах хижины, выделенной батракам. Труп обнаружила молодая пара, искавшая укрытие для любовных утех. Фермер жил в провинции, где цены на школьное обучение были достаточно низкими, чтобы он мог дать образование двум сыновьям-школьникам. Его жена работала в Бангкоке и заботилась о двухлетней дочке.

Но когда весть о трагической смерти молодого парня дошла до батраков, они сбежали от страха. Бедный фермер мог только бессильно наблюдать, как окрестные джунгли пожирают его хозяйство. Никто не желал даже приблизиться к его земле. Это еще одно свидетельство того, как суеверия поддерживают нисходящую спираль нищеты. Такие примеры демонстрируют остальному миру, что мы – захолустье, выходящее даже за рамки понятия «третий мир».

Полиция и вымогательство

В каждой деревне есть свои богачи; они, как правило, нажили состояние нелегальным путем, вымогая взятки у других нелегальных деятелей или обкрадывая бедняков. В деревне любое редкое исключение становится уникальным. Полицейские ухитряются обеспечить себе источник дохода, просто собирая дань с других. Каждый день взятки перекочевывают в их ненавязчиво сжатые кулаки, но им самим достаются лишь крохи. Бо́льшую часть денег они передают своим начальникам. У каждого есть квота, которую он должен собрать до конца дня. Как правило, глава полиции в любой деревне – человек более обеспеченный по сравнению с теми, кто получает такую же зарплату, но не связан с полицейским управлением. Начальник полиции всегда живет в одном из самых красивых домов и ездит на дорогом автомобиле. Из этого не делают секрета.

На провинциальных дорогах дорожный патрульный избирательно останавливает машины, сообщает водителю, что только что тот превысил скорость (никаких радаров здесь нет и в помине), и подносит к окну машины сжатый кулак. У невезучего водителя есть два варианта. Первый и на сегодняшний день самый простой – дать полицейскому взятку, как правило, сто батов. Второй – лишиться водительской лицензии, отправиться в суд, уплатить четыреста батов и вернуться к полицейскому, обвинившему его, за правами. В последнем случае придется потерять не один час, а порой и весь рабочий день. Большинство предпочитает сунуть сто батов в жадный кулак.

Водитель рискует навлечь на себя гнев полицейского, отказавшись дать взятку. Тем не менее этот рядовой служака делает лишь то, что ему приказано. У него есть квота, которую надо выполнить; именно поэтому он и пошел работать в полицию. Это идеальная возможность впятеро увеличить свой служебный оклад. Подобный сценарий каждый день тысячекратно воспроизводится по всему Таиланду – и в глухих пасторальных провинциях, и на распутных пляжах, и в суетливом Бангкоке.

Ловля крыс

В деревнях Северо-Восточного Таиланда полно бедных, часто «безземельных» крестьян, которые наскребают средства на жизнь любыми способами, в зависимости от сельскохозяйственного сезона. В Исане с ноября по февраль крестьяне в поте лица трудятся на полях, выращивая рис. Землевладельцы нанимают для этого изнурительного труда батраков, которые работают за половину полученного урожая. Все собранное делится пополам. Безземельные крестьяне на свою долю кормят семью и продают часть этой «натуральной оплаты» на рынке, чтобы покупать предметы первой необходимости.

Сезон сбора риса – это также пора ловли крыс, разжиревших на новом урожае. Чтобы обеспечить мясом своих детей, сельские бедняки промышляют в садах и лесах, вылавливая крыс и змей, а также удят рыбу. Крыса в среднем весит от трехсот до пятисот граммов; ее мясо в этот период особенно вкусное. Если добытчик поймает достаточно крыс, то может продать их, выкрикивая по деревне: «Оу но багх?» («Крысы нужны?») Здесь это такое же привычное явление, как сигнал грузовичка с мороженым на Западе. Можно не промышлять продажей лишних крыс, а заработать себе «дополнительные очки», раздаривая их друзьям и соседям.

Крыс свежуют и жарят на вертеле вместе с хвостами до образования золотистой корочки. Исанцы, как правило, могут позволить себе покупать мясо лишь раз в неделю, а крысы – вкусная замена традиционному мясу. Если охотникам повезет и они отыщут подземное гнездо с новорожденными крысятами, голыми, с еще не открывшимися глазами, их насаживают на шампур и жарят на гриле. В Камбодже, во Вьетнаме и в Лаосе тоже готовят крыс, пойманных на рисовых полях; эти крысы по вкусу отличаются от уличных городских, которые кормятся мусором. Мясо у такой крысы постное и напоминает свинину. Вспышки смертельного «птичьего гриппа», который унес жизни тридцати одного человека в Таиланде, во Вьетнаме и в Китае, связаны с производством куриного мяса. Они заставили многих азиатских поваров всячески избегать прикосновения к сырой курятине и упрочили популярность блюд из крыс в этом регионе.

На северо-востоке страны в качестве недорогих мясных продуктов используются жареные насекомые – водяные клопы, сверчки, кузнечики и саранча; по вкусу они напоминают зажаренный на углях гамбургер. Эту вкусную мелочь можно купить в киосках крупных торговых центров и у торговцев на тележках по всему Таиланду. Мы также едим лягушек и ящериц (тук-гах), похожих на мясо кальмара; они дешевы или достаются и вовсе бесплатно, если собирать их на рисовых полях и в садах. В моем доме собак или кошек не ели, в отличие от других семей. Когда закалывали буйвола, мясо вялили на солнце, потому что электричества для морозильников не было.

«Ням-ням… Сап эли дер?» Вкусная мелочь – пальчики оближешь: закуски в исанском стиле.

В июне-июле, в первые два месяца сезона дождей, в изобилии плодятся лягушки. Их брачный зов – «ква, ква, ква» – звучит музыкой для нашего слуха. Через три недели мы сможем вылавливать тысячи головастиков в день. Их потрошат, добавляют соль, чили и базилик, выкладывают по двести-триста штук на банановый лист, заворачивают и запекают на горячих углях. Головастиков легко искать и ловить.

В июне, июле и августе рыба мечет икру, и из икринок вылупляются мальки. Это еще и грибной сезон. В марте-апреле, когда выдается засушливый год, рыбу ловить легко, поскольку уровень воды спадает и она поневоле скапливается в обмелевших прудах.

Доход и его последующее распределение

Средний заработок в деревне составляет восемьдесят три бата в день (при 9–12-часовом рабочем дне, а нередко и больше, семь дней в неделю), или две с половиной тысячи батов в месяц за тяжкий труд под палящим солнцем. Горничные и менее удачливые работники получают меньше: пятьдесят батов в день (восемь-двенадцать часов работы ежедневно, без выходных), или полторы тысячи в месяц. По этой причине юные ученики и ученицы порой готовы пойти на сексуальный контакт с учителем, тайцем или фарангом. Учитель может выплачивать за это ученику денежную сумму, составляющую около половины заработка его родителей.

Доход владельца лавки часто не превышает четырех-восьми тысяч батов в месяц. Молодой, талантливый и разбирающийся в компьютерах учитель старшей школы, способный преподавать музыку, изобразительное искусство, фотографию и аэробику, зарабатывает шесть тысяч батов в месяц. Преподаватель с 20-летним стажем в сфере профессионального обучения получает до двадцати тысяч батов.

Те немногие, кто достиг определенного материального положения, могут шить одежду на заказ у деревенского портного. Костюм-двойка обойдется бедному фермеру, водителю тук-тука, сборщику хвороста или садовнику в сумму, которую он заработает за три-четыре месяца непосильного труда. Этот величественный символ достатка будет в конце концов засунут в стиральную машину и не увидит ни распрямляющего заломы отпаривателя, ни отглаженных утюгом стрелок. Хотя зажиточные крестьяне порой покупают дорогие товары, они не умеют ухаживать за ними, да и не заинтересованы в их сохранении. Единственное предназначение подобной покупки – «делать лицо».