Глава 1

Остроконечные вершины горного хребта Битеррутт, расположенного в северной части национального парка Монтаны, все еще покрывал снег. Седые пики пронизывали туман, который удерживал долину в зимнем плену. Погода стояла сырая и промозглая. Хорошо, что Арианна заблаговременно ознакомилась с рекомендациями для туристов, вывешенными на доске объявлений турбазы, и специально надела теплое белье и парку. Но там не было ни слова о панике, которая охватила се при мысли о предстоящем испытании. Страх заставлял сердце биться в сумасшедшем ритме.

— Я не могу, — прошептала она, не поднимая глаз на инструктора, но он лишь сильнее сжал ее ладонь.

— Нет, можешь. Открой глаза. Не смотри вниз, смотри только перед собой. Стоит сделать первый шаг и…

— Нет. — Короткое слово отозвалось криком в висках, хотя на самом деле это был едва слышный шепот, растаявший в безлюдном пространстве, казавшемся ей пугающе бесконечным.

— Открой глаза, Арианна.

— Ты обещаешь, что не станешь заставлять меня?

— Обещаю. Только когда ты будешь готова. Все хорошо, Ари. Попробуй сделать первый шаг. Не волнуйся, я рядом. — Спокойный, уверенный голос Тома успокоил ее, и она собрала все силы, чтобы сделать шаг на висящий над ущельем мостик. Он лишь слегка покачнулся под ее весом, но этого было достаточно, чтобы она тут же отпрянула назад, а ее голубые глаза наполнил неподдельный ужас.

— Не могу, не могу, — повторяла она, качая головой, — Я знаю, это глупо, но…

— Вовсе не глупо, Ари, не говори так. — Том похлопал ее по плечу. — Все хорошо. Мы попробуем еще разок. Идет?

Она взглянула ему в глаза, полные сочувствия и поддержки, и в который раз отругала себя за то, что доставляет столько хлопот.

— Вот если бы я смогла просто разбежаться и перепрыгнуть через это чертово ущелье… тогда мост мне вовсе бы не понадобился.

Том мягко улыбнулся в ответ. Мягко? Нет, скорее снисходительно, подумала Арианна с горечью. Так улыбаются психиатры, разговаривая со своими подопечными.

— Можешь спуститься на двадцать ярдов вниз по склону и перейти ущелье по каменному мосту, которым обычно пользуются туристы в летнее время, но это означает уход от поставленной задачи. Ты здесь не для того, чтобы изыскивать способы обойти свои страхи, а для того, чтобы встретиться с ними липом к лицу и научиться справляться с ними.

— Но это идиотизм! Нормальный человек никогда не ступит на этот мост, зная, что есть более безопасный путь. Вся ваша программа противоречит здравому смыслу. Извини, — вздохнула она и закрыла глаза, собираясь с силами перед новой попыткой.

Она была здесь всего двадцать четыре часа и уже успела пройти через одно испытание, которое входило в оздоровительную программу. Но и это далось ей не просто. Ей предстояло провести ночь на открытом воздухе, правда, вместе с остальными членами группы. Но сделать это она была не в состоянии и осталась в палатке, которая создавала хоть, какую-то иллюзию безопасности. А когда потребовалось пойти в лес, она ждала, пока кто-то еще составит ей компанию.

Сейчас, когда она устала от бесцельного блуждания по горам, ее инструкторы терпеливо ждали, когда она, наконец, отважится перейти этот шаткий мостик. Все остальные участники программы, а всего их было шестеро, сумели справиться с этим заданием и сейчас направлялись в лагерь, где их ждал ужин и отдых.

— Все хорошо, — повторил Том, ободряюще сжимая ее плечи.

— Не вижу ничего хорошего, — пробурчала Арианна.

— Готова снова попробовать?

«Да, черт возьми, — сказала она про себя. — Я могу сделать это».

— Это не просто мост, Ари, — убеждал ее Том, пока она проверяла на прочность страховочную веревку, обвивавшую ее талию. — Это мост в твою прежнюю жизнь. Первый шаг к той Арианне, которой ты была тогда и которой хочешь стать снова.

Арианна кивнула, но ее хрупкую фигурку уже сотрясала дрожь, и она почти подпрыгнула, стоило Тому потянуть страховочный трос и защелкнуть замок. Один его конец, который контролировал Том, тянулся к блоку на их стороне, другой — к противоположной. Даже если что-то случилось бы с мостом, что, разумеется, исключено, веревки и блоки удержали бы ее на весу и плавно опустили на землю,

— Это абсолютно безопасно, — заверил Том.

— Нет ничего абсолютно безопасного на этом свете, — проговорила она дрогнувшим голосом.

Она заставила себя взглянуть на другую сторону моста, где ее поджидал Боб Халстон. Он стоял, широко расставив крепкие ноги и уверенно держа второй конец ее страховочной веревки. Стоило только взглянуть на это излучавшее радушие лицо, и любой не побоялся бы доверить свою жизнь Бобу. Любой, но только не Арианна Уинстон.

— Давай, Ари! — крикнул Боб. — Ты можешь сделать это.

На какое-то мгновение она вспомнила бесстрашную юную женщину, какой была два года назад. Женщину, которая верила, что в жизни все хорошо, женщину, которая, не задумываясь, перебежала бы по этому мостику, но воспоминание тут же исчезло, уступив место страху.

— Не могу, — тихо повторила она.

Стоя на другой стороне моста, Боб Халстон, разумеется, не мог слышать ее слов, но понял, что страх в конце концов победил ее.

Вдруг за его спиной раздался голос, заставивший Боба подпрыгнуть от неожиданности.

— Еще одна неудача, старина?

Боб резко обернулся. В тени вековых сосен, растущих подле моста, стоял мужчина, одетый во все черное.

— Это ты, Джош? Откуда ты взялся? Ты напугал меня до смерти. — Он поднял голову и посмотрел наверх, туда, где посреди гор притаился дом Джошуа Брандта. Как ему удалось появиться так незаметно?

— Извини, Боб. — Джошуа улыбнулся. — Ты каждую весну появляешься здесь с новой группой, а я спускаюсь, чтобы взглянуть, кого ты привез на этот раз. Ты ведь знаешь.

— Хитрец, — усмехнулся Боб. — Скажи лучше, что ты спускаешься, чтобы убедиться, что мы не нарушаем границы твоих владений.

— И это тоже, — пожал плечами Джош.

Боб сдержал улыбку. Джошуа никогда не подсластит пилюлю, но, по крайней мере всегда точно знаешь, чего он хочет. Что касается туристов, то на них он производил впечатление великана-людоеда, живущего в горах и ревностно охраняющего границы своих владений. И зачастую, возвращаясь в город, туристы рассказывали о мрачном, суровом мужчине, который появлялся на их пути невесть откуда, чтобы указать им на ту тропу, которая предназначена специально для них. Но местные жители, которые знали его лучше — особенно те, кто работал с ним на базе «Поиска и спасения», — знали его с другой стороны. В течение пяти лет, пока он строил свой дом в горах, он не раз рисковал жизнью, спасая заблудившихся детей.

— Ты редко появлялся в наших краях этой зимой, — обратился Боб к Джошуа, не спуская глаз с Арианны.

— Действительно, я редко бывал дома, пришлось много времени провести в Лос-Анджелесе, подготавливая новую команду.

— Мы потеряли костяк нашей спасательной команды и с удовольствием взяли бы тебя назад, — предложил Боб.

— Вряд ли это имеет смысл.

— Что за чепуха! Ты знаешь, что был самым лучшим среди нас.

— Нет, лучшим был Джим.

Оба замолчали и молча смотрели вниз на долину, расстилавшуюся у подножия Вдовьей горы, вероятно названной так потому, что в течение последних лет она забрала жизни многих альпинистов. В прошлом феврале здесь погиб Джим Хелдман, партнер Джошуа Брандта по спасательной команде и просто верный друг. Джош с тех пор так больше и не вернулся в «Поиск и спасение».

— Он был нашим лучшим альпинистом, — тихо заметил Боб, — а ты был всегда первым в поиске. Ты нам необходим, Джош.

— Нет. — Отказ прозвучал ровно, но твердо. — Я больше не намерен смотреть, как погибают настоящие парни, спасая придурков, которые лезут сами не зная куда.

Боб закрыл глаза и ждал конца тирады. Он понял, что Джошуа так и не простил Катарину Данхилл.

— В тот раз у нее не было здесь никаких дел, — бросил Джошуа. — Просто выпендривалась перед своими друзьями, стараясь произвести на них впечатление. И это стоило Джиму жизни.

Боб тяжело вздохнул. Он оглянулся и посмотрел на Арианну, раздумывая, кто больше расстроен ее нерешительностью: она сама или ее инструктор?

— Ты опоздаешь к субботнему обеду. Уже пора. Алисса наверное беспокоится, что ты умрешь с голоду.

Джошуа улыбнулся, подумав о жене Боба. Алисса была заботлива, как мать. Его мрачное настроение немного улучшилось, пока внимание не сосредоточилось на происходящем на другой стороне моста. Засунув руки в карманы брюк, сощурив глаза, он наблюдал, как молодая женщина борется со страхом.

— Не представляю, как тебе не надоедает работать с доходягами, вроде этой… — усмехнулся Джошуа.

— Это я не понимаю, как терплю тебя, когда ты так неуважительно говоришь о моей работе, — парировал Боб.

— Напротив, я ценю твое терпение. Но разве тебе никогда не хотелось схватить кого-то из своих подопечных за плечи, встряхнуть разок-другой и заставить делать то, что им говорят. Например, перейти, наконец, этот чертов мост.

— Вот почему ты бизнесмен, а я психиатр, — сухо отвечал Боб.

— Вы возитесь с ними, как с маленькими детьми.

— А когда ты был ребенком, разве тебе не хотелось, чтобы кто-то опекал тебя?

— При чрезмерной опеке никогда не выбраться из трущоб

Боб коротко вздохнул и снова повернулся к Арианне. Он хорошо знал подноготную и характер Джошуа и понимал, что он в чем-то прав. Его детство не было счастливым — одна из тех горьких историй о брошенном ребенке, которого перебрасывали из одного воспитательного детского дома в другой, но в конечном итоге оказавшегося на улицах Лос-Анджелеса, где он зарабатывал на пропитание. Одному Богу известно, сколько ему понадобилось стойкости и силы духа, чтобы избежать всех соблазнов, которые подстерегают детей, и, пройдя через все, стать владельцем чудесного дома в Скалистых горах. Но горький опыт не прошел бесследно, превратив его в человека, не терпящего никаких проявлений человеческой слабости.

— Что у нее за проблема? — поинтересовался Джош.

— Ты знаешь это лучше меня.

— Что ж, что бы это ни было, скорей всего у вас ничего не получится, и она попросит вернуть ей деньги.

— Она здесь всего второй день. У нас в запасе еще пять дней, может что-то и выйдет.

Джош ничего не ответил, и лишь уголок его губ слегка дернулся, придав лицу брезгливое выражение. Он терпеть не мог начало весеннего сезона, когда знаменитый национальный парк Монтаны открывался для посетителей. Незадачливые любопытные туристы крутились возле его дома, и их приходилось отгонять криками. На сей раз их было несколько. Программа Боба «Возвращение к жизни» собирала здесь самых слабых представителей рода человеческого. Долина наполнялась шумом, и этот шум поднимался от лагеря вверх, туда, где посреди вековых сосен в полном уединении стоял его дом. Это был всего лишь шум, но он нарушал драгоценную тишину, которую он так любил, и единственным утешением была краткость этого вторжения. Как не свирепствуй зима, но придет весна, а за ней и лето, Дороги, непроходимые от таявшего снега, высохнут, и, следуя программе, подопечные Боба будут все глубже уходить в парк, подальше от владений Джошуа Брандта.

Внезапный порыв ветра принес звук нервного смеха. Джош нахмурился, видя, как женщина испуганно пятится от моста. Странно, подумал Джош, ему еще не приходилось видеть, чтобы кто-то из пациентов смеялся, испытывая подобный страх.

— Как я сказал, — повторил он, — это гиблое дело.

— А мне кажется, у нее получится, — возразил Боб, кивнув в сторону Арианны. — Она сильная и, похоже, такая же упрямая, как ты.

Брандт еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Пациенты Боба были настолько истощены психически, что не могли адаптироваться в реальной жизни. Психологическая программа «Возвращение к жизни» была последней отчаянной попыткой обрести душевное равновесие. И когда Боб употребил слово «сильная» к одной из этих несчастных, это было по крайней мере смешно.

— Такая, как эта, — он кивнул в сторону Арианны, — никогда не вернется. Ты зря теряешь время.

— Ты стал психотерапевтом за эту зиму? — не без иронии поинтересовался Боб.

— Не надо быть психотерапевтом, чтобы заметить, что с этой пациенткой у вас проблемы.

— Ни с кем не было так трудно, — признался он, — сам не знаю, сможем ли мы помочь ей.

Джошуа снова посмотрел на женщину, которая стала первой неудачей Боба.

Издалека она казалась неправдоподобно худой и очень хрупкой. Лицо бледное, из-под вязаной шапочки выбиваются пряди волос, настолько светлые, что издали кажутся абсолютно бесцветными. Он вдруг поймал себя на том, что ему любопытно, длинные или короткие у нее волосы и какого цвета глаза. И тут же, нахмурившись, отогнал прочь странные мысли. Уже одна мысль о том, что он позволил себе размышлять о ком-то из пациентов Боба, расстроила его. И тогда, чтобы забыть о ее существовании, он просто отвел взгляд.

— Я думаю, сегодня у нас ничего не получится, — вздохнул Боб, начиная сматывать страховочный трос. На другой стороне неглубокого ущелья Том отстегивал трос от пояса Арианны. Сегодня ей не суждено перейти этот мост, может быть, не суждено никогда. — Увидимся, Джош. На следующей неделе мы будем в лесу около твоего дома.

— Не думаю, — усмехнулся Джошуа.

— Что ты имеешь в виду?

— Надвигается буран. И сильный. Не советую завтра уходить далеко от лагеря.

— Но бюро прогнозов не обещало…

— Они думают, он свернет на юг, но ведь они далеко и не могут чувствовать перемену давления. Зима еще не ушла из долины.

— Ты хочешь сказать, что можешь чувствовать перемену давления? — недоверчиво переспросил Боб.

— Разумеется. Ты тоже можешь. Просто ты не обращаешь внимания.

— Надеюсь, ты ошибаешься, — сказал Боб, прикрепляя веревку к своему ремню… — Ненавижу прерывать занятия посредине.

Не услышав ответа, Боб обернулся, но Джоша уже и след простыл.

 

Глава 2

Арианна стояла на краю моста, со злостью глядя себе под ноги. Все остальные члены группы уже вернулись в лагерь, но она отстала — захотелось побыть одной. Разумеется, это не умно. Одиночество безопасно в стенах ее чикагской квартиры, находиться же одной посреди гор — совсем другое. И то, что она решилась остаться здесь абсолютно одна, было самым смелым поступком, который она совершила за два последних года.

Она никогда не знала, когда ждать очередного приступа — всегда что-то новое и непредсказуемое провоцировало его, например, крик птицы или резкий гудок такси, раздавшийся под окнами ее квартиры. Но решение отделиться от группы здесь, на природе, где все, казалось, пугало ее, могло и в самом деле накликать беду.

Она перейдет этот мост, Одна. Без Тома, без Боба, без страховки, и это будет началом.

В то мгновение, когда она поставила ногу на первую планку, мост дрогнул под ее весом и слегка качнулся, у нее от ужаса перехватило дыхание. «Спокойно, спокойно», — говорила она себе, так крепко ухватившись за веревочные поручни, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Она старалась не смотреть вниз, уставившись взглядом в деревянные перекладинки моста.

Она уже дошла до половины моста, когда нечаянно ее взгляд скользнул в сторону, и она увидела в глубине ущелья бурлящий ручей. И тут же ком подкатил к горлу, а ноги предательски задрожали, отказываясь повиноваться ей.

«Не сейчас, не сейчас, я не боюсь», — шептала она, пытаясь удержаться на ногах и подавить охвативший ее страх, но, увы, прежде чем она смогла остановить себя, ее ноги подломились, и она заскользила по мокрым доскам. От падения мост еще больше накренился влево, правая нога запуталась в паутине веревок, и в считанные секунды Ари повисла головой вниз. Мост раскачивался над ней, как качели.

В течение нескольких секунд она висела, раскачиваясь над водой то в одну сторону, то в другую. Ее рот приоткрылся в безмолвном крике, глаза зажмурились в панике, а все тело напряглось от ужаса. Постепенно раскачивание прекратилось, и мост замер. Ари открыла глаза и огляделась. Она вдруг вспомнила, как, будучи маленькой девочкой, просила отца подбросить ее вверх и держать навесу головой вниз. И как она смеялась над этим волшебным миром, где деревья растут из неба, а земля лежит под головой.

И тогда ее руки медленно и со странной грацией открылись, теперь она парила в воздухе, словно большая диковинная птица. Впервые за два прошедших года Арианна ощутила, как страх оставил се. «Это безумие, — думала она, — висеть вниз головой над ущельем, когда рядом нет ни души. Одному Богу известно, удастся ли выбраться из этой переделки, и когда придет помощь, и придет ли вообще?» Произошло худшее, что могло случиться, но именно сейчас она, наконец, освободилась от своих страхов и постоянного предчувствия, что с ней приключится что-то плохое. Это было настолько удивительно, что она начала по-детски хихикать, и постепенно это хихиканье переросло в заливистый смех.

На тропинке, ведущей к мосту, появилась темная фигура. Джошуа был уже близко, когда услышал, что на мосту кто-то есть. Самая незадачливая из пациенток Боба вернулась к мосту, чтобы совершить еще одну попытку. На этот раз самостоятельно. Джошуа замедлил шаги и спустился пониже. Когда Ари поскользнулась и повисла над ущельем головой вниз, он был от нее на расстоянии ярдов в сто.

— О Господи, — пробормотал он и бросился к мосту. Лишь веревка, обмотавшись петлей вокруг ее лодыжки, удерживала ее на весу. Ее руки беспомощно мотались в воздухе, затем внезапно остановились и широко раскрылись в разные стороны. В то же самое мгновение спортивная шапочка слетела с ее головы, высвободив каскад длинных белокурых волос.

Остановившись около перевернувшегося мостика, Джошуа прищурил зеленые глаза, оценивая сложившуюся ситуацию. Затем его взгляд вернулся к женщине, висящей головой вниз. Услышав ее смех, он насторожился, ожидая различить нотки истерики, но нет, это был почти детский смех, беззаботный и радостный. Несколько минут назад она дрожала от ужаса без видимой причины, теперь, находясь в таком рискованном положении, заливается смехом, как ребенок. Смех был настолько заразительным и жизнеутверждающим, что он едва смог удержаться от улыбки. Ему совершенно не было дела до этой женщины. Он даже не собирался знакомиться с ней. Но удивительные волосы и еще более удивительный смех притягивали его, хотя он не понимал, почему. И он рассердился. Когда же Джош наконец, заговорил, то его тон был полон сарказма.

— Что за аттракцион вы здесь устроили? — спросил он.

Арианна перевела дыхание и, прикрыв ладонью глаза, посмотрела в его сторону. Высокая фигура темнела у моста. Мужчина стоял не более чем в десяти шагах от нее, от ее движения мост снова закачался, и она была не в состоянии разглядеть незнакомца как следует. Она могла только сказать, что он высокий, у него темные волосы и одет так, как обычно одеваются байкеры или горнолыжники. Она решила, что это должно быть еще один инструктор, с которым она не успела познакомиться.

— Привет!

— Ведите себя осторожнее, не то рискуете полететь вниз головой. Перестаньте смеяться и дергаться.

Но его слова только подлили масла в огонь, и Арианна прыснула с новой силой.

— Перестаньте смеяться! — снова крикнул он.

Раздув щеки, Ари, словно школьница, пыталась сдержать смех. Разумеется, он абсолютно прав, и в ситуации нет ничего смешного. Но этому мужчине и в голову прийти не могло, что именно сейчас, оказавшись в таком рискованном положении, она впервые за два года ощущает, чувствует свободу. И от этого понимания сдерживаемый изо всей силы смех вырвался наружу с новой силой. «Он, наверное, думает, я истеричка», — пронеслось у нее в голове.

— Черт возьми, о чем вы думали, когда решились сделать это в одиночку? — раздраженно крикнул Джошуа. — И что бы вы делали, не окажись я поблизости?

— Очевидно то же, что делаю сейчас.

— Вы находите это забавным? Если вы не удержитесь в этом положении, то сломаете себе шею, а ваша голова расколется, как арбуз.

— Если вы подобным образом разговариваете с пациентами, — проворчала она, — то долго здесь не продержитесь.

— Помолчите, дайте мне подумать.

— Я вижу, вы не собираетесь подойти ко мне и помочь?

— Вы разве не видите, что каждое ваше движение еще больше раскачивает мост? Даже если произойдет чудо, и мне удастся добраться до вас и освободить вашу ногу, — что тогда? Вы же упадете на камни.

Арианна глубоко вздохнула, потом, подхватив себя под коленки, постаралась приподняться.

— Прекратите! Что вы делаете? — закричал Джош.

— Кровь прилила к голове, я больше не могу, — пожаловалась она.

— О, ради Бога, — взмолился он и, ничего не объясняя, начал осторожно спускаться по крутому склону ущелья. Дойдя до ручья, он вошел не в воду, а скорее в кашицу изо льда и снега.

— Попробуйте сами освободить ногу, а я поймаю вас. Готовы? — сказал Джошуа, остановившись прямо под ней.

— Да, — без запинки ответила Арианна.

— Скорей, — крикнул Джош, пока она пыталась высвободить ногу, смутно представляя, что произойдет дальше. К счастью, он это знал, и когда ее лодыжка освободилась от веревки, и она, словно камень, полетела прямо в воду, его руки были наготове. Он подхватил ее одной рукой под колени, другой схватил за талию и прижал к груди, приняв на себя удар от падения.

— О Боже! — ахнула она, вцепившись в его плечи. Голова ее слегка кружилась, так как кровь отлила, постепенно растекаясь по телу и согревая конечности.

Хотя он держал ее высоко над ручьем, она ощутила холод, идущий от воды, и, казалось, пронизывающий до костей.

Он стоял неподвижно, поток воды омывал его ноги. Она чувствовала даже через свой дутый пуховик, как поднималась его грудь при каждом вздохе, как дрожали его руки от усилия и напряжения. Подняв глаза, она изумилась. Все ужасы происшедшего стоили этого мига, когда впервые вблизи она увидела его лицо. Черты выдавали сильный характер, соответствующий окружавшей его природе. Словно сама природа создала эти черты, и такое возможно было только здесь, в дикой колыбели, посреди отвесных скал и леса, густого и темного, где сама жизнь была тестом на выживание. Она внезапно подумала о древних воинах, о первопроходцах, исследователях этих земель, которые освещали путь другим, и ей стало жаль, что, дожив до двадцати шести лет, она ни разу не встретила мужчину, у которого было бы такое лицо. Наверное, в мире больше не осталось таких мужчин?

— Обхватите меня за шею, — сказал Джош, и Ари ощутила тепло его дыхания на своем лице. Она мгновенно послушалась.

— Я спасатель, вы перенесли стресс. Так что помолчите. Не нужно, чтобы мы оба вымокли.

Арианна не могла отвести глаз от его лица, пока он, с трудом переставляя ноги, двигался к берегу. Ему пришлось напомнить ей свою просьбу — покрепче обхватить его за шею, так, чтобы он смог вынести ее на берег, а затем вылезти сам. Потом она наблюдала, как он прыгал на месте, похлопывая себя по бедрам, стараясь разогнать кровь в замерзших ногах. Его губы посинели, а зубы отбивали дробь.

— Не стойте на месте, двигайтесь. Снимите с себя мокрую одежду. Вы ведь не хотите простудиться?

Она кивнула. Ее глаза продолжали изучать его лицо.

— Вы не похожи на других, — пробормотала она.

И он сухо рассмеялся.

— Наверное, не похож. — Он повернулся и стремительно зашагал вверх по тропе. Затем остановился.

Он открыл рот, словно хотел что-то сказать. Но видимо передумал, и легкая морщинка пролегла между бровей.

— Счастливо, — произнес он наконец, и она поняла, что это не то, что он намеревался сказать.

Она проследила, как он побежал вверх по склону и скрылся в сосновой рощице. Только тогда до нее дошло, что он спас ей жизнь, а она даже не поблагодарила его.

— Привет, Арианна! — Боб Халстон спешил к ней, с изумлением разглядывая паутину веревок и перевернутый мост. — Ради всего святого, что случилось?

— Я победила, — с гордостью сообщила она.

— И как тебе это удалось? Ты хочешь сказать… — Его речь прервалась, когда он повернулся и внимательно посмотрел на нее. Это была не та Арианна Уинстон, которую он знал, она выглядела совершенно иначе. Дивные, светлые волосы лежали на парке, как солнечные лучи, но дело было не в этом. Она излучала чарующую энергию, которая шла от ее лица, из темно-голубых глаз, словно утренний свет сквозь мрак. Наверное, именно так она выглядела до стресса, который наложил постоянное напряжение на ее черты. «Бог мой, — подумал он, — она ведь красавица, а я этого не замечал».

— Что-то не так?

— Нет… впрочем… скажи мне, ты ведь не была на мосту, когда он перевернулся?

— В том то и дело, что была, а потом раскачивалась над водой, как акробатка на трапеции. Это стоило видеть!

— Не понимаю, а как же ты оказалась на берегу?

— Не поверишь, но неизвестно откуда появился человек и спас меня, а потом исчез, прежде чем я успела его поблагодарить.

— Брюнет в темном спортивном костюме?

— Да! Кто он?

— Он здесь живет. — Боб улыбнулся, затем посмотрел а широко распахнутые глаза молодой женщины. — А вообще-то он призрак. Да-да, так говорят о нем туристы. Его дом там наверху, — Боб указал на горы над своей головой, — он предпочитает одиночество. И быстро разбирается с теми, кто нарушает границы его владений.

— Он тебе нравится, да?

— Сам не знаю почему, но я очень люблю его. Он упрямый. Самонадеянный, нетерпимый… и да, он мне нравится. Мы были друзьями долгое время. — Он пожал плечами и улыбнулся,

Арианна задумчиво кивнула, припоминая удивительное лицо и необычайно зеленые глаза, в которых таилось нечто загадочное.

— У него, наверное, была очень трудная жизнь, — негромко пробормотала она, заставив Боба взглянуть на нее с интересом.

 

Глава 3

Арианна сидела у костра вместе с другими членами группы и впервые за долгое время чувствовала себя лучше. В группе насчитывалось шесть человек — четверо мужчин и женщина, помимо Арианны. И хотя они познакомились вчера на общем собрании, единственное, что они знали друг о друге, это как кого зовут. Это было первое правило «Возвращения к жизни»: все, что касается прошлого, остается там, откуда они пришли. Не обсуждается ни то, где они жили, ни то, как зарабатывали на жизнь, или была ли у них семья. Единственное, что имело значение, — что случится с каждым из них в последующие пять дней.

Удивительно, думала Арианна, переводя взгляд с одного на другого, мы все выглядим совершенно нормально. Двое мужчин, казалось, только-только вышли из офиса и вдруг очутились в этой группе посреди леса. Она не удивилась бы, увидев ценники на их новеньких фланелевых ковбойках и пуховых стеганых жилетах. У третьего мужчины были грубые руки труженика, а четвертый, скорее мальчик, нежели мужчина, с печальным взглядом глубоких карих глаз и подбородком, на котором только начинала пробиваться мужественная поросль. Женщина была старше, с пышными седеющими волосами и лицом, которое тут же навеяло Арианне воспоминания о сдобных домашних булочках и внуках, путающихся под ногами.

Никто из присутствующих не нес на себе отпечатка травмы или отчаяния, тогда как программа «Возвращение к жизни» была последней надеждой. «Как же нам удается выглядеть спокойными и нормальными в глазах остальных людей?»

Разговор постепенно перешел к трагедиям, которые привели их сюда, но как только это началось, Боб Халстон резко прервал их.

— Это не группа общей терапии, — обратился он к ним. — И одно из условий нашей программы «Возвращение к жизни» заключается в том, чтобы вы хотя бы на время оставили привычную среду и окружение, забыли о том, что когда-то произошло с каждым из вас. Вы все сильные, талантливые люди — вы просто забыли об этом, наша задача — вернуть вам веру в себя. И тогда к концу недели вы сможете возвратиться к воспоминаниям, которые остались позади. — Он посмотрел на Арианну. — Для Ари это немножко по-другому, потому что именно та среда, которая сейчас окружает вас, напоминает ей о происшедшей трагедии, Тот факт, что она решилась приехать сюда, уже сам по себе проявление отваги, и наша поддержка ей особенно необходима.

После того как вес разошлись по своим палаткам устраиваться на ночлег, Боб подошел к Арианне и присел около нее.

— Мы должны держать тебя на привязи, чтобы ты завтра опять не сбежала от остальных?

— Я обещаю больше не ходить никуда в одиночку и не доставлять вам неприятности, — улыбнулась Ари.

— Я понимаю ту радость, тот энтузиазм, что ты чувствовала на мосту, но не хочу, чтобы ты думала, будто все плохое закончилось. Это твоя первая маленькая победа и возможно — временная. Тебе предстоит пройти долгий путь.

— Но я ведь сижу здесь одна под открытым небом, разве не так? Еще вчера я не решилась бы на такое.

— Мы находимся в самом древнем лесу во всей стране, — пояснил он, — это крошечная полянка, окруженная со всех сторон деревьями, кажется почти такой же надежной, как собственные апартаменты в доме. Но не будь слишком самонадеянна. Я не хочу, чтобы ты действовала в одиночку.

— Мне действительно лучше, — настаивала она, — И ты сказал, нам следует прислушиваться к себе.

— Но под присмотром инструктора, — перебил он резко. — Тебе здорово повезло, что Джошуа оказался рядом,

Но слова Боба не могли стереть из ее памяти ту необычайную радость, которую она испытала, свисая с моста головой вниз, и все, о чем она сейчас могла думать, — испытать это чувство снова:

Она проснулась, когда еще не было пяти, за час до подъема группы и за два часа до того, как встанет солнце. Зарывшись в тепло спального мешка она сомкнула глаза и постаралась снова уснуть, но это оказалось не так-то просто.

Тогда она быстро оделась, застегнула парку и натянула перчатки, затем осторожно расстегнула полог палатки, вздрогнув от резкого звука, который казался особенно громким в предутренней тишине.

Арианна выбралась из палатки и, поежившись, взглянула на тлеющие угли костра, они казались очень яркими в предрассветной мгле. Она едва различала другие палатки, похожие на диковинные грибы, и окутанные снегом разлапистые верхушки высоких сосен, кольцом окружавшие лагерь.

«Я принесу дров для костра, — решила она, взволнованная перспективой проявить самостоятельность. — И возможно даже приготовлю кофе, если смогу сообразить, как пользоваться кофеваркой».

Она оглядела крошечную полянку, заметила проход между деревьями — именно туда несколько раз в течение прошлого вечера уходил Том и возвращался с дровами для костра. Наверное, там есть навес от снега, где сложены приготовленные поленья. И так как Том исчезал всего на несколько минут, решила Арианна, это должно быть где-то рядом.

Соблюдая осторожность, она тихонько пересекла поляну, задержалась на секунду-другую, когда оказалась перед проходом между деревьями, затем решительно углубилась в лес. Тьма, мгновенно окружившая ее, казалось, поглотила слабый свет от лагерного костра. Она постояла, прислушиваясь к биению своего сердца, затем сделала несколько шагов, вытянув вперед руки, как делают слепые, и ругая себя за то, что не захватила фонарик. Она почти решила вернуться назад, но, упрямо сжав губы, постояла немножко, ожидая пока глаза не привыкнут к темноте.

«Ты делаешь все правильно», — приговаривала она, заставляя себя улыбнуться, что было немножко неестественно, потому что она пробиралась сквозь чащу, которая несла в себе воспоминания о пережитом ужасе, и приходилось преодолевать страх без чьей-то помощи. Словно в подтверждение своей отваги, она наконец заметила темнеющую кучу у основания двух деревьев. Наверное, это и есть приготовленные для костра дрова. Пробираясь между стволов, она подошла ближе и увидела, что это всего-навсего куча хвороста.

Злясь на себя, она повернула назад к поляне. Она блуждала целый час, но так и не смогла найти то, что искала. Ей нужен фонарик, необходимо сходить за ним. Прошло минут десять, прежде чем Арианна сообразила, что слишком долго идет до поляны, и тогда страх подкатил к горлу.

«Успокойся», — приказала она себе, но было уже слишком поздно. И тогда она побежала, продираясь через поросли, не думая о том, что делает и почему, гонимая примитивным инстинктом скрыться от какой-то невидимой опасности.

Было еще темно, когда она окончательно выбилась из сил и упала на землю в той части леса, куда вообще редко забредает человек.

Движимая животным страхом, который не подчинялся никакой логике, она прижалась к стволу старой ели, чья крона почти касалась земли, залезла в это укрытие и, свернувшись там клубочком, горько заплакала.

Прежде чем сознание оставило ее, она успела подумать о трех вещах: ее одежда промокла, ей холодно, и она хочет одного — умереть.

 

Глава 4

Стоя на краю отвесной скалы, уходящей на добрую сотню футов вниз, где начинался более пологий склон, Джошуа любовался окружавшим его видом. Всего пять часов прошло после восхода солнца, но кругом все изменилось.

Чаша долины, еще вчера одетая в тускло-коричневые цвета ранней весны, сейчас слепила белизной свежевыпавшего снега. Но эта красота, увы, не сулила ничего хорошего. Джошуа взглянул на запад, где тяжелые тучи низко нависли над горными вершинами, словно зацепились за их острые пики. Скоро арктический фронт ворвется сюда, гонимый яростным северным ветром, и все живое бросится искать убежища, спасаясь от смертельной опасности.

Стояла тишина, настолько глубокая, что он улавливал легкий звук своего дыхания. Тишина, которая всегда приносила ему огромную радость. Группа Халстона наверняка уже в безопасности в городе. Вдруг какой-то звук нарушил тишину. Джошуа нахмурился и посмотрел в сторону просеки, до которой было миль пять.

Звук был едва различим, но Джошуа узнал характерный рокот мотора джипа Боба Халстона.

С трудом пробившись по глубокому снегу к дороге, Джошуа остановился и терпеливо ждал. Подъехав к Джошуа, джип остановился, и Боб опустил стекло.

— Ты что, подрабатываешь расчисткой дорог, Халстон?

— Никаких денег не хватит, чтобы я взялся еще раз расчистить эту дорогу. Я четыре раза чуть не сорвался в пропасть, пока добрался сюда. — Он замялся. — Мне нужна твоя помощь. Помнишь женщину, которую ты вчера спас на мосту?

Джошуа кивнул.

— Она исчезла. Когда мы с Томом утром проснулись, уже валил снег. И пока мы будили остальных, чтобы отвезти их в город, Арианна ушла.

— Куда ушла?

— Никто не знает, все ее вещи до сих пор в палатке. Вероятно, она решила снова испытать себя, а потом поддалась панике и побежала — это единственное, что приходит мне в голову. — Заметив льдинки в глазах Джошуа, Боб попытался объяснить: — Она не такая, Джош. Арианна совсем не такая, как Кэтрин Данхилл.

— Ах, не такая?! Она отправилась, бог знает куда в такой снегопад, вынуждая других спасать ее, рискуя собственной жизнью. И ты, черт побери, уверяешь меня, что она другая?

Боб посмотрел ему прямо в глаза и спокойно возразил:

— Думаю, Арианна скорее умрет, чем подвергнет кого-то опасности.

— Ну, в нынешних условиях это не так уж трудно.

— Да, — Боб угрюмо кивнул, — если ее не найдут в ближайшие часы. Вся группа искала ее целое утро, но следы замело снегом…

— Ты хочешь сказать, что целая группа психов болталась по округе в поисках еще одной идиотки?

— Они не психи! — отрезал Боб. — И у нас не было выбора. Отряд спасателей уже связался с охотниками из Мизерли-Пик. Больше ее искать некому. — Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул. — У меня нет времени, Джошуа. Том увел половину группы, но дорога в город уже почти непроходима, я должен позаботиться об остальных. Им придется задержаться здесь. Общественный транспорт уже не ходит.

— Ты собираешься бросить ее? — удивленно спросил он.

— Черт возьми, Джошуа, у меня нет другого выбора! Я вынужден прекратить поиски! Я отвечаю за всю группу, а не за одну Арианну. Не могу же я бросить их всех на произвол судьбы, пока сам буду искать ее. Вот доставлю их в город и вернусь с добровольцами, которых удастся собрать, если мы сможем вернуться.

— Осталось не больше часа, Боб. Даже если ты сумеешь выбраться отсюда, в чем я сомневаюсь, уже сильно стемнеет.

Боб тяжело вздохнул и опустил лоб на руль машины.

— Отыщи ее, Джошуа, — пробормотал он, не поднимая головы. — Пожалуйста. Ты — ее единственный шанс.

— Поезжай, — сказал Джошуа, резким кивком указывая на быстро исчезающую из виду дорогу. — Проводи остальных в город, пока еще можно это сделать. Позднее я зайду к тебе в лагерь.

— Ты поищешь ее?

— Я найду ее, — поправил его Джошуа, и, не говоря больше ни слова, повернулся и направился к дому.

Красные сполохи, пронзительный завывающий звук и пустые глазницы, горящие в небе, — все эти ужасы мерещились Арианне, сопровождая очередной приступ паники. Не помня себя, она бросилась бежать, пока не споткнулась обо что-то и, всхлипывая, не упала на четвереньки. На этот раз в ее наваждении мелькнула новая тень, большая, темная, устрашающая. Ей послышалось, как где-то далеко голос окликает ее по имени.

Она открыла глаза, и какое-то время лежала неподвижно, изо всех сил прислушиваясь к голосу, который казался таким реальным, таким знакомым, но слышала только яростное завывание вьюги. Еще мгновение — и ее охватила неудержимая дрожь. Она резко села, с изумлением вглядываясь в пелену снега. «О Господи, только не это», — подумала она, мгновенно сообразив, что произошло.

Невинная прогулка за дровами превратилась в панический бег через лес, где ветки хлестали ее по лицу и цепляли за ноги. Арианна смутно помнила, как начался снегопад, и как она в страхе забралась под ель. Это было типично для приступа — после сильного выброса адреналина ее тело слабело, впадая в апатию. Потом она обычно засыпала и спала несколько часов, а пробуждалась в самых невероятных местах: под кроватью, в шкафу, а однажды, к своему ужасу, она проснулась в остывшем камине.

Подняв голову, Арианна вглядывалась в густые ветви ели и размышляла, сколько времени она провела в этом зеленом убежище. Тусклый рассеянный свет, проникавший сквозь крону дерева, говорил либо о раннем утре, либо о вечерних сумерках, точнее определить невозможно. «Вероятно, прошел только час или около этого», — успокаивала она себя, стараясь подавить новый приступ паники. Наверняка ее уже ищут: Боб, Том и другие, но они могут так и не отыскать ее в этой импровизированной берлоге. Отяжелев от снега, ветви ели почти касались земли.

Чтобы выпрямить ноги, пришлось потратить немало времени, боль была мучительной. Сначала Арианна вообще не чувствовала ног, но когда кровь начала циркулировать, мышцы закололо тысячами иголочек, причиняя новые страдания, Гулявший в кронах ветер заглушал се стоны. Когда, преодолевая боль, она выползла из своего убежища, вид бескрайнего белого леса наполнил ее ужасом.

— Только не это, только не это, — прошептала она.

Но на этот раз все было по-другому. Гораздо хуже. Сейчас стояла настоящая зима.

Метель хозяйничала в лесу, укрывая все кругом толстым снежным одеялом. Стволы деревьев обледенели и были едва заметны в белом мареве.

Уже в нескольких шагах ничего не было видно. Арианне вдруг захотелось забраться назад в свое укрытие и, зажмурив глаза, свернуться калачиком на мерзлой земле. Но она понимала, что это — верная смерть, ее и так трясло от холода.

Она ощутила знакомый прилив энергии и почти обрадовалась. Это хоть как-то сбивало озноб. Стараясь покрепче удержаться на ногах, она выпрямилась и огляделась вокруг.

«Мне нужно выбраться отсюда. Я должна вернуться в лагерь, к огню, переодеться в сухую одежду. О Господи, если я не буду двигаться, то замерзну насмерть». Но где лагерь? Как далеко и в каком направлении?

Она бессмысленно повернулась вокруг себя, потом побрела вперед среди похожих друг на друга, укутанных снегом деревьев. Ее глаза отчаянно искали просвет между стволами: вдруг какая-то деталь укажет ей направление к лагерю? Но если лес и хранил ключи к этой загадке, то сейчас белый саван надежно укрыл их.

Страх нарастал, отдаваясь в каждой клеточке ее тела беспорядочной дрожью. Увязая в снегу, она медленно продвигалась вперед.

Сквозь завывание ветра она услышала пронзительный рокот работающего мотора… и что-то еще. Кто-то окликал ее по имени? Она знала, что галлюцинации — первый признак бредового состояния. Она долго сидела без движения, тупо уставясь в одну точку.

«Я умру здесь», — вдруг поняла она, с жутким спокойствием покоряясь судьбе. Если начались галлюцинации, значит, она замерзает и скоро превратится в ледяную статую, и никто не найдет ее в этой снежной пустыне.

Но галлюцинации не прекращались. Напротив, становились более реальными, и теперь она не сомневалась, что ее действительно окликают по имени — тот самый мужчина, что спас ее на мосту.

— Джошуа Брандт. — Она громко прошептала это имя, как будто это было заклятие от собственных страхов. И вдруг поняла, что именно его голос она слышала в своих грезах, его тень, защищая, нависла над ней. Теперь она слышала его яснее, и даже если это галлюцинация, ее это не тревожило, — Джошуа, — снова повторила она и почувствовала, как волна отчаяния отступила. Она почти улыбалась видению, которое возникло в снежном мареве — плод ее больного сознания: высокий человек в темной парке с надвинутым на глаза капюшоном. Несомненно, это тот, кто уже однажды спас ее. Его движения отпечатались в ее уме после краткой встречи на мосту. И теперь он, размашисто шагая между деревьев, приближался к ней, словно божество.

Потом, к ее удивлению, призрак нагнулся, поднял ее, и она ощутила силу его рук и жаркое дыхание.

— Вы настоящий? — едва выговорила она замерзшими губами.

На его лице лежал отпечаток многочасового напряженного поиска, но ей показалось, что в его чертах мелькнул проблеск облегчения, когда он потащил ее к ярким сияющим огням.

«Я иду к свету, я действительно умерла», — пронеслось в ее затуманенном мозгу. Но чем ближе они подходили к слепящим огням, тем яснее она различала звук двигателя, звук, которому нет места в потусторонней жизни. И наконец за яркими фарами, разрывавшими снежную пелену, проступили знакомые очертания аэросаней.

— Вы можете держаться за меня? — крикнул он, но ветер уносил слова, и его голос показался ей шепотом.

Когда Ари кивнула, он опустил ее на сиденье. Сам он устроился впереди и сомкнул ее руки вокруг своей талии.

— Держитесь крепче. Не отпускайте руки.

Она снова кивнула и прижалась лицом к его спине. Он повернул ключ зажигания, машина рванулась вперед. Гул ветра заглушал рокот мотора.

Пока Джошуа вел машину навстречу миру, который сейчас казался черно-белым и совершенно безликим, Ари сильнее прижалась к нему и еще крепче сцепила руки вокруг его талии. Она понятия не имела, где они и как он нашел ее, но впервые с того момента, когда она открыла глаза под деревом, успокоилась. Джошуа Брандт спасет ее. Она ни минуты в этом не сомневалась.

Внезапно аэросани остановились, и, подхватив ее на руки, он зашагал по глубокому снегу. Затем, как по волшебству, они оказались на пороге дома, который она заметила не сразу. Когда он толкнул дверь ногой, Арианна почти улыбалась. Это казалось ей воротами в рай.

 

Глава 5

Главным воспоминанием Арианны о доме Джошуа Брандта навсегда останется волна тепла и света, которая захлестнула ее, когда Джошуа перенес ее через порог. Цветные шторы и ковер показались ей настолько яркими, что причиняли боль глазам после долгого созерцания черно-белого мира.

— Волшебник из страны Оз, — пробормотала она замерзшими губами.

Брандт поставил ее на пол, придерживая за плечи, поскольку ноги не слушались ее.

— Что вы сказали? — спросил он, наклонившись и заглядывая ей в глаза.

— Волшебник из страны Оз, — повторила она.

Слова прозвучали неразборчиво, замерзшие губы с трудом выговаривали согласные, но отнюдь не это заставило Брандта тревожно взглянуть на нее. «О Господи, он думает, что у меня бред», — вдруг сообразила она и хихикнула.

— Это из фильма, — быстро объяснила она, понимая, что нужно внести ясность, пока он окончательно не решил, будто она буйно помешанная. — Помните, он начинался как черно-белый и вдруг, когда Дороти приземлилась в стране Оз, сразу стал цветным. Попасть сюда из черно-белого леса — это совсем как в том кино, — старательно выговаривала она. Его брови начали нервно подергиваться. Она прочитала его мысль и решительно опровергла ее: — Я не сумасшедшая.

— Именно сумасшедшая. По этой причине вы и оказались у Халстона. Из-за этого вы убежали в лес во время метели, поэтому вам теперь кажется, что вы оказались в стране Оз…

— Ради Бога, ничего подобного мне не кажется. Я просто привела сравнение, только и всего. Не будем об этом.

— Хорошо. — Он подтолкнул ее к скамье и опустился у ее ног.

— Что вы собираетесь делать?

— Давайте-ка сюда ноги,

— Нет.

— Послушайте, милая леди, вы доставили мне массу хлопот, я замерз, устал, я голоден, а вы снова за свое! Ну-ка давайте сюда ноги.

Арианна медленно протянула ноги вперед. Джошуа отбросил кожаные рукавицы и принялся развязывать шнурки.

— Ой, — тихо выдохнула она, слишком смущенная, чтобы сопротивляться. Она не виновата. Ему просто надо было сказать, что он хочет помочь ей снять ботинки.

— А что, по-вашему, я собирался сделать? Укусить вас? — проворчал он, не поднимая глаз.

Глядя на его склоненную голову, на густые черные волосы, влажные от снега, она старалась подавить улыбку. Когда он стащил ботинок, она вздрогнула от боли, иглами пронзившей ногу.

— Сидите спокойно, — сердито приказал он.

— Мне больно, — призналась она.

— Не сомневаюсь. Бог знает, сколько времени прошло с тех пор, когда кровь нормально циркулировала в венах. Чудом будет, если у вас не окажется обморожений.

Арианна посмотрела на свои голые ноги. Они выглядели пугающе бледными и трогательно-маленькими, словно принадлежали ребенку.

— Какие-то чужие ноги, — удивилась она, и Брандт резко поднял голову.

Она шумно выдохнула: с человеком, который считает тебя сумасшедшей, совершенно невозможно шутить.

— Вам это кажется забавным? Вы соображаете, сколько людей вы заставили рисковать жизнью? — Он почти кричал, и Арианна съежилась, словно от удара.

— Люди отправились искать меня в такой буран? — прошептала она,

— Разумеется! Халстон все утро водил своих подопечных по лесу, они едва успели укрыться. А я что, по-вашему, там делал? Осматривал достопримечательности?

— Вы тоже искали меня? — прошептала она.

Он вздохнул и отвел взгляд.

— Дорогу почти замело. Халстон должен был отвести остальных в лагерь. Он просил меня поискать.

Арианна уставилась на свои колени, джинсы потемнели и намокли от растаявшего снега. Вдруг все последствия ее утренней прогулки обрушились на нее мощным ударом. Вольно или невольно ее поступок подверг опасности многих людей, чего ей хотелось меньше всего на свете.

«Твоя проблема, Арианна, коренится в невероятной уверенности, что ты сама можешь спасти любого…»

Она сокрушенно покачала головой. Женщина, которая сама готова прийти на помощь любому, обрекла на смертельный риск многих людей. Подняв голову, она взглянула в суровое лицо Джошуа.

— Простите, — прошептала она. — Простите,

Брандт смущенно нахмурился. Кэтрин Данхилл естественно испытывала угрызения совести, когда узнала, что Джим заплатил за ее глупость жизнью — нужно быть чудовищем, чтобы не почувствовать раскаяния, — но эту молодую женщину явно терзает чувство вины, хотя ее выходка и не закончилась трагедией.

— Хватит об этом. Все кончилось, и, слава Богу, никто не пострадал.

Возможно, от холода, стресса, страха, и чувства собственной вины — Арианна не поняла, от чего именно, но ее затрясло так, что скамейка под ней заходила ходуном. Она инстинктивно пригнулась к коленям, стараясь не прикусить язык стучащими зубами.

Брандт взял ее лицо в свои ладони, почувствовал безжизненный холод щек, выругался про себя и схватил ее на руки. Широкими шагами он пересек дом. Арианна не поднимала век, ей казалось, что даже глаза у нее дрожат, разбивая мир на отдельные фрагменты. Так кинолента, лущенная с самой маленькой скоростью, распадается на отдельные кадры. Наконец она почувствовала за спиной уют кушетки и, открыв глаза, увидела черный зев камина.

Брандт склонился к камину. Он положил поленья, затем зажег огонь и принялся раздувать его мехами, пока пламя не разгорелось и золотые искры звездочками не полетели вверх.

Арианна с тоской смотрела на огонь — так умирающий от жажды смотрит на стакан воды. Ей захотелось подползти к камину, но прежде чем она заставила окоченевшее тело повиноваться, Джошуа угрюмо повернулся к ней.

— Вы можете встать?

— Я… не… знаю… — Ее голос зазвенел, как разбившаяся сосулька.

Он хмуро смотрел на нее, покусывая нижнюю губу. Потом, безо всяких «с вашего позволения», присел на кушетку и занялся ее одеждой.

Когда дело дошло до теплого белья, он проверил его на ощупь, и поднял глаза на Арианну.

— Все промокло. Надо снимать.

Она машинально покачала головой.

— Я не спрашиваю разрешения, — резко сказал он и снял с нее рубашку, прежде чем она смогла что-либо ответить.

Совсем сбитая с толку, она и не заметила, как он одной рукой приподнял ее за бедра, а другой стащил промокшие рейтузы.

— Не делайте этого… — с опозданием начала она, но он уже закутал ее в шерстяной плед и поднялся.

— Сидите здесь, — скомандовал он. — Я скоро вернусь. Только сообщу Халстону, что с вами все в порядке.

Пока могла, Арианна следила за ним глазами, но ее тело отказывалось поспевать за мыслями. Малейшее движение сталo вдруг изнуряюще тяжелым, даже держать глаза открытыми было невыносимо трудно. Она смутно ощутила, как озноб прекратился, без мокрой одежды стало теплее, жар камина согревал сквозь шерстяной плед.

— Тепло, — пробормотала она, подтянув ноги и свернувшись калачиком на кушетке. Глаза ее закрылись, и она погрузилась в удивительный мир покоя и благоденствия. Все хорошо. Все живы. В этот раз она никого не погубила.

 

Глава 6

— Просыпайтесь. Просыпайтесь, черт побери! Как вас зовут?

— Мм… — Арианна заставила себя поднять веки, лицо Джошуа Брандта расплывалось перед глазами и наконец приняло четкие очертания.

— Я спрашиваю, как ваше имя? — раздраженно повторил он.

Арианна зевнула.

— Арианна Уинстон, проживаю на Хейстингз-авеню, 6745, Чикаго, штат Иллинойс. Сегодня второй вторник марта… вы хотите спросить, кто сейчас наш президент? Вы ведь проверяете мою память, верно? Чтобы узнать, нет ли у меня сотрясения мозга или чего-нибудь подобного?

Заметив, что Джошуа Брандт пытается скрыть улыбку, Арианна задумалась: что заставляет этого человека бороться с проявлением такой естественной реакции?

Он откашлялся и постарался принять строгий вид.

— Я всего лишь хотел узнать ваше имя. Боб говорил мне, но я забыл.

— А-а-а, — застенчиво улыбнулась Арианна. — Долго я спала?

— Минут двадцать. Выпейте вот это. Целиком.

Он прижал стакан к ее губам, Она жадно глотнула, потом сморщилась и откинула голову. — Мне не нравится теплая вода.

— Зато вашему организму понравится, он сильно обезвожен и не имеет никаких сил, чтобы согреться. Так что прекратите капризничать и пейте.

Арианна быстро осушила стакан и протянула его Джошуа.

— Можно мне кусок хлеба?

Не обращая внимания на ее вопрос, Брандт возился с сервировочным столиком, который поставил прямо перед ней.

От запаха овощного супа с лапшой, до краев налитого в большую чашку, ее рот сразу наполнился слюной. На тарелке лежал намазанный маслом домашний хлеб и толстые ломтики сыра. Арианна смотрела на эту простую пищу как на великий кулинарный изыск.

— Вы можете есть самостоятельно? — услышала она вопрос и в ответ потянулась за ложкой.

Справившись с супом, съев большой кусок хлеба и несколько кусочков сыра, она снова почувствовала себя человеком. Выпив полстакана теплой воды, Арианна, довольно вздохнув, откинулась на спинку кушетки.

— Если вы закончили, я это уберу.

Джошуа сидел на кресле рядом с кушеткой и поглядывал на Арианну, держа на коленях свою чашку с супом. Он уже успел снять теплую одежду и остался в джинсах и черном пуловере.

— Это всего лишь перерыв, — невозмутимо ответила Арианна. — И если вы попробуете отобрать у меня еду, я вас просто убью.

На этот раз его попытка подавить улыбку была явно заметна и почти комична. У него такой красивый рот, отметила про себя Арианна, склонив голову, чтобы рассмотреть его в новом ракурсе. Крупные, резко очерченные губы, как, впрочем, и остальные черты его лица, выражали решимость.

— Вы явно пришли в себя. Доедайте, а я пока приготовлю ванну и поищу, во что вас переодеть.

Арианна осмотрелась вокруг. Помещение, где расположились кресла, изящная кушетка и камин, находилось па четыре ступени ниже основного уровня дома. Изысканный архитектурный прием, подумала она. Сидишь здесь, будто в уютной чаше, которая к тому же удерживает тепло камина. Сам по себе камин был произведением искусства. Камни всех форм и оттенков на пятнадцать футов от стола поднимались к деревянному потолку, Очаг был обрамлен такими же камнями, но отполированными до зеркального блеска.

Хотя дом был погружен в тень, она ощутила его размеры. Насколько она могла судить, межкомнатных перегородок совсем не было, внутреннее пространство дома формировали горизонтальные площадки, расположенные уступами. То, что представлялось ей небольшой столовой, находилось слева от Арианны четырьмя ступенями выше. У стены между двумя французскими окнами, доходящими до пола, стоял стол. Сейчас сквозь окна виднелись лишь белые вихри метели, но Арианна представила, какой захватывающий дух вид открывается отсюда в ясный день. Она смутно помнила, как они поднимались по крутому склону, и свое ощущение, что это место, словно гнездо орла, царствует над округой. «Это так соответствует Джошуа Брандту», — подумала она, сама не понимая, почему эта мысль пришла ей в голову.

Справа поднимались вверх шесть ступеней, ведя на другой уровень, свет почти не проникал туда, пространство было погружено в темноту. Она едва различила очертания книжных шкафов и письменного стола. Позади нее располагалась кухня, освещенная одинокой лампой над раковиной; блики света играли на медных донышках посуды. Другой угол был совершенно темным. Центральная лестница вела на второй этаж. Наверное, там располагается несколько спален, решила Арианна и задумалась есть ли между ними стены.

Она услышала отдаленный звук воды, льющейся в ванну, и ее улыбка мгновенно исчезла. «О Господи, нет стен!» Она завертелась на кушетке, судорожно отыскивая глазами укрытую в темноте ванную комнату. И увидела слабый свет, пробивавшийся через полуоткрытую дверь наверху.

Она облегченно вздохнула. «Слава Богу». По крайней мере ванная здесь имеет стены.

Звук воды становился сильнее, и искушение окунуться в горячую воду отвлекло ее от камина и увлекло в глубину дома. Соорудив из пледа нечто вроде сари, она осторожно двинулась вперед, утопая в пушистом ковре. Она почти добралась до лестницы, когда увидела это: болезненно знакомые очертания предмета на помосте слева от нее в абсолютно темной части дома. Это был рояль.

Когда Джошуа вышел из ванной, то скорее нутром почувствовал, а не увидел ее легкую неподвижную тень выше этажом.

— Вы играете? — негромко спросил он.

— Нет, — также негромко отозвалась она. — Не играю.

— В той части дома холодно, — сказал Джошуа. — Вам не надо там оставаться.

Она нахмурилась и внезапно почувствовала, как замерзли руки. Повернулась и посмотрела вниз, туда, где его силуэт вырисовывался в слабом свете ванной комнаты. Ей вдруг пришло в голову, что она ничего не знает об этом человеке: ни чем он зарабатывает на жизнь, ни какое у него хобби, ни почему он живет в этом странном, изолированном месте?

— Вы пианист? — спросила она.

— Нет, но мне всегда нравился звук этого инструмента. Время от времени я терзаю клавиши, пытаясь подобрать мелодию.

Когда он повел ее к ванной, она нежно улыбнулась в темноте.

Комната оказалась огромной. Сама ванна являла собой декадентский вызов утилитарному назначению помещения. Она была утоплена вниз, так что ее края были вровень с полом, и казалась вырезанной из цельного куска розового с дымчатыми прожилками мрамора.

Добрых полчаса Арианна лежала без движения, позволяя горячей воде изгонять из ее тела последний холод.

Наконец, собравшись с силами, она вынула из ванны пробку, и встала под душ. Вымыв голову, она вытерлась, оделась в до смешного большую одежду, которую Брандт аккуратно сложил на скамейке. Черный свитер висел почти до колен, она сбилась со счета, сколько раз подвернула штанины, пока ее ноги не выглянули наружу. И сколько она не затягивала пояс, брюки норовили соскользнуть с ее стройных бедер, и ей приходилось придерживать их рукой, пока она шла к камину.

Брандт сидел у очага. Хмуро взглянув на ее мокрые волосы, он резко сказал:

— Вам не следовало мыть голову. Еще не хватало простудиться. Подвигайтесь ближе к огню.

Она слишком устала, чтобы сопротивляться, и сделала, как он просил.

— Дело в том, что я не нашла фен… или расческу.

Проворчав себе что-то под нос, Брандт удалился, и вскоре вернулся со щеткой для волос и полотенцем.

— Положите полотенце на плечи. Вы тут все кругом намочите.

Он уселся в кресло и молча наблюдал, как она запускает щетку в длинные волосы, приподнимая пряди, чтобы поскорее высушить их. Но даже это легкое усилие быстро утомило ее, и рука со щеткой безвольно упала на колени.

— Вам нужно лечь.

Она виновато улыбнулась и посмотрела на лестницу.

— Спальни для гостей наверху?

— Нет. Единственная кровать там — моя.

— Такой большой дом, и в нем нет ни одной лишней спальни? — нахмурилась она.

Его глаза потемнели.

— Меньше всего на свете мне в этом доме нужны гости. Вы будете спать на кушетке. Я принесу постель.

Он исчез наверху, и Арианна притихла, уязвленная его словами. Зачем он напоминает ей, что она непрошеный гость в этом доме?

— Я постелю, — сказала она, когда Брандт вернулся с простынями, подушкой и одеялом.

— Вы даже причесаться толком не можете.

Он взял из ее ослабевших пальцев щетку и принялся безжалостно раздирать влажные пряди.

— Ой! — вскрикнула она, схватившись за голову. — Я сама.

— Не дергайтесь. Такие космы долго не высохнут, а вы не можете лечь с мокрыми волосами. Я не стану нянчиться с вами, когда вы схватите воспаление легких.

Если бы у нее хватило сил, она бы оттолкнула его, выхватила щетку, и сказала бы все что думает. Но она так устала, а движения его руки стали чуть более щадящими. Когда его пальцы коснулись ямочки на затылке, то ее шею затопила теплая волна. Она вдруг представила себе, что он вовсе не расчесывает ее волосы, а дотрагивается до нее нежно и ласково. Прикрыв веки, она чуть откинула голову назад, наслаждаясь плавными движениями его рук и боясь вздохнуть, дабы не нарушить очарование. Но он вдруг, словно обжегшись, отдернул руки и отшвырнул щетку.

— Хватит. Уже высохли, — отрывисто бросил он, поднимаясь по лестнице. — Увидимся утром.

Не прошло и десяти минут, как Арианна уснула. Ее белокурые волосы переливались, словно золото, расплавившееся от жара камина.

На верхнем ярусе, скрытом тенью, неподвижно стоял Джошуа, стиснув перила так, что побелели костяшки пальцев, и смотрел на спящую внизу женщину. Она была одним из тех слабых, зависимых созданий, которые всегда вызывали у него презрение, и то, что она участвовала в программе «Возвращение к жизни», подтверждало это. И вместе с тем у нее был огромный запас внутренних сил, который совсем не вязался с душевным заболеванием. Она отправилась на мост, чтобы в одиночку одержать над ним победу, и, что еще удивило Брандта, — так это наличие у нее чувства юмора. Не раз, слыша ее меткие замечания, он с трудом удерживался, чтобы не расхохотаться. Но в этой, по-видимому, сильной женщине одновременно уживался другой человек, парализованный страхом. Брандта поражало это сочетание.

Он сжал челюсти и нахмурился, злясь на себя, что думает о ней. «Проклятие», — он думал о ней с тех пор как впервые увидел, и то, что она оказалась в его доме — только к худшему.

 

Глава 7

На следующее утро Арианна проснулась от сильного ветра, который завывал с такой силой, что, казалось, это какой-то хищник, жалующийся на свое одиночество. Уютно закутавшись в пуховое одеяло, она лежала на кушетке Джошуа Брандта, чувствуя удовольствие оттого, что она в тепле и безопасности, когда за окном бушует стихия.

Наконец она села на постели и посмотрела в окно. Хлопья снега, подгоняемые ветром, ударялись о толстые стекла. Огромные сугробы наполовину закрывали окна, которые занимали целую стену. Ари вздрогнула от неожиданного видения — останься она сейчас на улице, метель могла бы похоронить ее заживо. Так бы и случилось, если бы не Джошуа, подумала она, оглядываясь на горящий камин, который свидетельствовал о его недавнем присутствии. Дрова, сложенные пирамидой в огромной печи, лежали на горячей золе и уже занялись огнем. Первые язычки пламени взметнулись кверху.

Постепенно до нее дошло, что в доме никого нет, и она сосредоточенно наморщила лоб. Подгоняемая любопытством, она встала и пошлепала босыми ногами по дому, заглядывая в каждый уголок, словно Брандт мог прятаться там.

Не обращая внимания на разгулявшуюся за окном метель, она спустилась по лестнице, миновала ванную и вошла в вестибюль, отделанный гладкой керамической плиткой. Она остановилась перед дверью, через которую они вчера вошли, рядом со скамейкой, где он поставил ее ботинки, и в этот момент услышала приглушенные, нерегулярные удары, идущие из коридора налево от нее.

Свернув за угол, она оказалась в небольшом коридоре, который заканчивался дверью с маленьким окошком. Откинув на спину непослушные волосы, она прижалась лицом к двери, и заглянула в окошко. Оказалось, что оно выходит в гараж. Там стояли аэросани, их блестящий нос выглядывал из-за громадного вездехода.

Джошуа работал около задних дверей дома. Он выбирал сырые поленья, стряхивал с них снег и складывал для просушки под навес около стены. По количеству проделанной работы можно было судить, что он занимается этим уже давно.

Сдерживая дыхание, чтобы не запотело стекло, Арианна с любопытством следила за тем, как он работает. Его взгляд был сосредоточенным, лицо раскраснелось от усилий, волосы спутались, и темные пряди упали на лоб. Несмотря на холод, от которого изо рта шел пар, на нем были только джинсы и трикотажная нижняя майка с длинными рукавами. Рукава были закатаны по локоть, открывая сильные руки, покрытые порослью темных волос, мускулы рельефно выделялись, играли и перекатывались при каждом движении.

До этого момента Арианна думала о Джошуа только в духовном плане, как о герое своих мечтаний, каким-то образом ворвавшимся в реальный мир, но вид его мужественных сильных рук внезапно напомнил ей, что он прежде всего мужчина.

Это было удивительное открытие, от которого у нее в горле запершило, а колени ослабли. Последние два года она вообще не думала о мужчинах. Понятие пола ушло из ее жизни. А те мужчины, которых она встречала в холле своего дома или видела на улице, никогда не были для нее мужчинами, просто существами противоположного пола, которые были одеты иначе, нежели она. Она совсем забыла тот удивительный жар, который, поднимаясь от живота, наполнял грудь, шею, каждую клеточку ее существа. Стоило ей взглянуть на этого мужчину, как он в одно мгновение заставил ее вспомнить, что она женщина. Нажав на ручку двери, она тихо вошла в гараж.

— Доброе утро! — Ее приветствие прозвучало столь неожиданно, что полено выскользнуло из рук Джошуа, едва не угодив по ноге.

— О, черт! — Он резко обернулся. Зеленые глаза полыхнули злостью, но лишь на мгновение. Она стояла перед ним в широких, не по росту длинных штанах. Босая. Светлые волосы по-детски спутаны после сна. В голубых глазах застыл испуг, он не мог не заметить, что напугал ее. — Зачем вы пришли сюда? — спросил он сердито, злясь, что она заставила его испытать чувство вины.

— Я просто хотела сказать «доброе утро»…

— Прекрасно, вы сказали, а теперь отправляйтесь назад в дом. И запомните на будущее, я не привык к чужому присутствию. Было бы лучше, если бы вы больше не торчали у меня за спиной и не пугали меня до смерти.

— Извините, — еле слышно произнесла Ари и быстро ушла, притворив за собой дверь.

«Наверное, встал не с той ноги», — подумала она, идя через холл в ванную — единственное место, где она могла отгородиться от него дверью.

Закрыв дверь, она прислонилась к ней спиной, ругая себя за собственную глупость. О чем она думала, поторопившись с этим приветствием, как будто была в доме желанным гостем, которого ему приятно видеть? И с чего ей пришло в голову, что он мог стоять и смотреть, как она спит? Хорошо еще, что он не задушил ее среди ночи. У него на то хватало причин. Конечно, он думает, она сумасшедшая. Джошуа Брандт принадлежит к тому сорту мужчин, которым претит любое проявление слабости, эмоциональное или физическое. А то, что из-за нее ему пришлось войти в ледяной ручей и спасать во время метели, только ухудшало дело. Наверное, он с самого начала решил, что ее жизнь не стоит ни гроша. И потом она совершила то, что было самым большим грехом, — она оказалась в его доме, нарушив его уединение.

Она печально вздохнула и присела на пол возле двери, обхватив руками колени и положив на них голову. Ничто в ее жизни не приготовило ее к нелюбви и, оказавшись в таком положении, она задыхалась от обиды, переполнявшей ее. Кто он такой, чтобы так обижать ее? Он ее совсем не знает.

Недовольно пробурчав что-то себе под нос, она поднялась и подошла к маленькому зеркалу над раковиной. Волосы ее были в полном беспорядке, длинные светлые пряди перепутались так, что, казалось, с ними вовсе не справиться. Но постоянное выражение страха исчезло, и впервые ее глаза светились радостью.

Она отвернулась от зеркала, потом повернулась снова, проверяя, не исчезнет ли это удивительное выражение, если она перестанет смотреть, Нет, ничто в ее отражении не изменилось. Ее глаза по-прежнему сверкали жизнью, щеки полыхали румянцем, а в уголках рта затаилась улыбка.

— Я помню тебя… такую, — прошептала она, приблизив лицо к зеркалу, словно искала подтверждения своим словам, радуясь, что Брандт не мог видеть ее сейчас, разговаривающую со своим собственным отражением.

Она умылась и наложила крем, расчесала волосы, они легли послушными волнами, затем начала чистить зубы. Странно, думала она, почему она всегда ощущала необходимость смотреться в зеркало, когда чистила зубы, словно могла не найти их иным образом. Дома она всегда старалась подальше отклониться от раковины, так чтобы не видеть собственное отражение, но в это утро ей нравилось ее лицо и, чистя зубы, она с удовольствием наблюдала весь процесс.

Ее одежда была постирана и аккуратно сложена на скамье. Интересно, подумала Ари, когда Брандт нашел время сделать это. Надев теплую рубашку, она натянула поверх толстый темно-синий свитер, надела джинсы. Теплое нижнее белье надевать не стала, так как в доме было очень тепло, и оставила его на скамье, наказав себе не забыть его, когда будет покидать этот дом.

При мысли об отъезде крошечная морщинка пересекла лоб. Арианна размышляла, не исчезнет ли ее умиротворенное настроение, когда она уйдет из этого дома. И чтобы не задерживаться на этой неприятной мысли, она подумала о Бобе Халстоне, который, наверное, уже в пути и скоро заберет ее отсюда и доставит назад в долину.

Неожиданный звук хлопнувшей двери гаража заставил ее вздрогнуть, и тут же раздался стук в дверь ванной.

— Я хочу принять душ, поторопитесь, — произнес Джош, сопровождая каждое слово легким постукиванием костяшек пальцев, Это было довольно грубое напоминание, видимо он не привык делить с кем-то ванную. Какой неделикатный жест, раздраженно подумала она, готовая высказать возмущение. Но когда она открыла дверь, там никого не оказалось, и ее сердитый взгляд и заготовленная тирада о хороших манерах оказалась ни к чему. Еще больше разозлившись, она направилась на кухню,

Если существует какое-то правило, предписывающее как должна выглядеть кухня отшельника, то перед нею был образец. Это была отлично оборудованная кухня, где каждый предмет и каждая вещь знали свое место. Быстрый осмотр буфета и холодильника обнаружил большой запас продуктов, которого должно хватить, если вдруг настанет непогода, и хотя она ожидала увидеть нечто подобное, количество и разнообразие еды удивило ее.

Если и усовершенствовался какой-то из ее талантов за прошедшие два года заточения, то это относилось как раз к области кулинарии, и она даже заволновалась при виде возможностей, открывшихся на этой прекрасной кухне. Кроме того, ей хотелось сделать что-то приятное для человека, который спас ей жизнь. «Почему бы не приготовить завтрак?» Разумеется, это ничтожная плата за то, что он сделал для нее, но что еще она могла предложить ему в этот момент? Может быть, тогда он примирится с ее присутствием в его доме?

Она сварила кофе, нарезала бекон тонкими ломтиками, взбила яйца для омлета, и стоило ей поставить все это на плиту, как она услышала, что шум душа прекратился. Испытывая какое-то детское чувство гордости, она улыбнулась про себя и стала быстро накрывать стол на две персоны.

Он вышел из ванной, вытирая мокрые волосы, и первое, на что обратила внимание Ари, был его профиль. Есть ли что-нибудь более впечатляющее, чем этот профиль, подумала она, чувствуя, что больше не боится его. Достоинство походки сочеталось с агрессивной уверенностью каждого движения. На нем были джинсы и толстый белый свитер, на фоне которого его волосы казались еще чернее. Еще мокрые от душа, они были зачесаны ото лба, что подчеркивало прямую линию бровей, а высокие скулы говорили об упрямстве. И она невольно задумалась, кто унаследует эти строгие черты, такие непохожие на мягкие изгибы ее лица?

Светлый локон выбился из-за уха и упал на щеку. Кивком головы она откинула его назад, в это мгновение Брандт вошел на кухню и замер. Его зеленые глаза быстро пробежали по ней, потом с удивлением оглядели кухню, задержались на сковородке с беконом и, наконец, остановились на столе, накрытом на две персоны.

Нервно сжимая руки за спиной, Арианна робко улыбнулась,

— Я надеюсь, вы проголодались?

Он удивленно посмотрел на нее.

— Похоже, вы чувствуете себя здесь как дома?

Ари снова неуверенно улыбнулась.

— Я… подумала, почему бы не приготовить завтрак?

— То есть делаете, что хотите?

— Нет. Я хотела сделать что-то для вас. Поблагодарить…

— Не стоит, — резко бросил он.

Секунду-другую Арианна растерянно смотрела на него, но на этот раз негодование пересилило чувство обиды, она не на шутку разозлилась.

— Я старалась сделать как лучше! — Она сняла тяжелую сковородку с огня и поставила на холодную конфорку. — Ошибка, которую я не повторю снова! — заявила она и принялась с ожесточением кромсать кусочки бекона, затем бросила их на разделочную доску.

— Осторожнее, масло брызгает… — услышала она его слова за своей спиной, но даже не соизволила повернуться. Открыв дверцу духовки, вытащила омлет и резко поставила сверху на плиту.

— Не беспокойтесь, Брандт, — сказала она. — Я не психопатка. И не собираюсь устраивать истерику и нападать на вас. — Она потрясла перед ним вилкой с длинным кусочком бекона, не предполагая, что жест может говорить об обратном. — Хотя я предполагаю, что те, кто знает вас лучше, едва ли проявили бы такое терпение. — Она так резко повернулась, что не могла заметить легкую усмешку в уголке его губ. Схватила с раковины губку для мытья посуды и начала вытирать забрызганную плиту. На какой-то момент на кухне воцарилась тишина, которую нарушало лишь завывание ветра.

— Вы чересчур вспыльчивы для человека, перенесшего эмоциональную травму, — заметил он.

Арианна вздохнула. Выпад был слишком очевидным, чтобы обращать на него внимание.

— Когда Боб Халстон заберет меня отсюда? — спросила она, не поворачиваясь. Она услышала невразумительное хмыканье, что могло означать легкую насмешку, и отвернулась к окну.

— Вы когда-нибудь бывали в горах во время непогоды? — негромко поинтересовался он.

Ари закрыла глаза, борясь с приступом паники, причиной которой был его безжалостный вопрос.

— Да, — прошептала она. — Но тогда была гроза.

Брандт рассеянно кивнул, продолжая смотреть в окно.

— Мы измеряем здесь снег футами, не дюймами. Это только начало.

— Я полагаю, Боб не скоро доберется до нас.

— Примерно через неделю.

— Что? — Ари резко повернулась к нему.

— Пока метель не кончится, считайте, что никакой дороги не существует. И никто сюда не проедет.

— Но это невозможно, — едва выдавила она, сдерживая нервный смех. — Наверняка уже начали расчищать дороги. Буран бураном, но при современном оборудовании жизнь не замирает. Ради Бога, сейчас двадцатый век.

— Да, но не здесь,

— Но у вас ведь есть все на случай плохой погоды. Что это за огромная машина в гараже? А аэросани? Разве на них нельзя добраться до города?

— Вы забываете, что это весенняя метель в горах Монтаны. Дороги занесены. Вес ориентиры тоже. Видимость равна нулю, и сила ветра уже больше двадцати баллов. Между этим местом и городом есть одно ранчо, но его трудно найти даже в погожий летний день. — Он кивнул в сторону окна. — При таких условиях мы собьемся с пути, не пройдя и двадцати шагов от дома, а если потеряться в такую погоду, не важно пешком, на аэросанях или вездеходе, то это верная смерть. Неужели не достаточно вчерашней эскапады? Хотите попробовать снова? — Он замолчал, подозрительно прищурив зеленые глаза. — Может вам не терпится свести счеты с жизнью?

— Нет, — спокойно отвечала она. — Не собираюсь, я не психопатка. Я обычный человек, как и вы. Только плохо приспособленный к жизни. Совершенно безобидный для окружающих.

— Я не пытаюсь напугать вас, — сказал он, наконец. — Но сколько мы пробудем здесь, одному Богу известно. Если вы боитесь… что у вас возникнут проблемы мне лучше знать о них заранее.

— Не тревожьтесь, я не собираюсь закатывать истерику.

Он пожал плечами и нетерпеливо провел рукой по волосам.

— Тогда я не понимаю, в чем же ваша проблема?

Она молчала, пытаясь представить себе свои страхи: пребывание на улице и вообще в открытом пространстве, полеты на самолете, гроза, дождь… напоминание о том, что не следует оставлять ее одну, даже когда она спит. Воспоминания, которые подавляли здравый смысл на несколько часов, загоняли то в темный чулан, то под кровать, или под дерево в метель — в любой укромный уголок замкнутого пространства, где она ощущала себя в безопасности.

— Я хожу во сне, — наконец сказала она так неуверенно, что он тотчас понял, что она сказала далеко не все.

 

Глава 8

Они сидели за маленьким столом у окна напротив друг друга, но Арианне казалось, что их разделяли тысячи миль. С тех пор как они уселись за стол и принялись за омлет, Брандт не произнес ни слова, хотя он сам настаивал на завтраке, пробормотав что-то по поводу того, что не пристало выбрасывать приготовленную еду.

Даже сейчас, хотя он и не произносил ни слова, Джошуа Брандт странным образом воздействовал на нее. Стоило ей взглянуть на него, и она мгновенно вспоминала их первую встречу и как он стоял в ледяном ручье, держа ее на руках под перевернувшимся мостиком. Она ясно помнила чувство благоговейного изумления, внезапно посетившее ее при мысли о том, что его лицо похоже на лица мужчин из далекого прошлого, когда мужское достоинство измерялось отвагой и широтой души. Откуда у нее эти фантазии?

Конечно, дело был не только во внешней красоте, решила она, продолжая украдкой разглядывать его лицо. Люди, которые являются арбитрами в подобных вещах и выбирают мужчин для театральных подмостков или для обложек глянцевых журналов, прошли бы мимо этого строгого, почти сурового лица, ища кого-то привычнее, с улыбкой на миллион долларов. Они остановили бы свой выбор на милом, приветливом, смазливом лице бесхарактерного, ничем не примечательного мужчины. Это был растиражированный образец, предложенный поколению Ари, и именно поэтому такие мужественные лица, как у Джошуа Брандта не мелькали на голубом экране. Разве все дело только в этом? Неужели мужчины с внешностью завоевателя мира так редки в наши дни, что она не могла проигнорировать первоначальное впечатление? Подперев подбородок рукой, она так глубоко ушла в свои размышления о неотразимости Джошуа, что не заметила, когда его взгляд оторвался от окна и остановился на ней.

— Почему вы так смотрите на меня?

Она вздрогнула от звука его голоса, неожиданно нарушившего долгое молчание. Когда их взгляды встретились, почувствовала легкий страх и немедленно уставилась в свою тарелку, словно провинившаяся школьница.

Между ними вновь возникло напряженное молчание, становясь почти осязаемым. Казалось, даже воздух стал тяжелым и гнетущим. Странно, подумала Арианна, оказывается молчание может быть таким тягостным, почти невыносимым. В течение двух лет оно постоянно присутствовало в ее жизни, являлось неотъемлемой частью ее существования в одинокой квартире, где единственный шум исходил от нее самой. За исключением ее еженедельных визитов к врачу и редких, вселяющих ужас, выходов в мир, когда она должна была купить то, что не могла заказать, она не контактировала ни с одной живой душой. А сейчас, когда рядом был Джошуа, она едва могла переносить это молчание. Тишина благотворна, когда ты одна, решила она. Когда рядом другой человек, она действует угнетающе.

Нахмурившись, она ковыряла вилкой остывший омлет, отыскивая в уме подходящие слова для начала разговора. Наконец она собралась с духом и спросила как можно беззаботнее:

— Вы давно здесь живете?

Он прекратил есть и посмотрел на нее. Его зеленые, как листва после дождя, глаза потемнели от неодобрения, словно она нарушила элементарные правила приличия, отважившись заговорить.

— Пять лет, — наконец ответил он.

— Пять лет, — повторила она. — Это немалый срок, учитывая уединенность места.

«Теперь его очередь поддержать разговор», — подумала она. Но Брандт так долго хранил молчание, что она не выдержала и снова поинтересовалась:

— А где вы жили прежде?

И опять его ответу предшествовало долгое молчание.

— В Лос-Анджелесе.

— Правда? Как интересно.

— Что интересно?

Ари разочарованно прикусила губу. Ей вдруг показалось, будто она руководит допросом, а не пытается завязать разговор.

— Не знаю. Просто такой контраст с этим местом. Совершенно другая обстановка. Почему вы поселились именно здесь?

— Здесь всегда тихо, — ответил он. — Во всяком случае, так было, пока вы не появились. Хотите что-то еще узнать, или позволите мне закончить завтрак?

— Не очень-то вы любезны, — хмыкнула она и тут же прикрыла рот рукой, а в голубых глазах застыло изумление. Неужели это она произнесла эти слова?

Брандт поднял на нее глаза, его взгляд был одновременно заинтересованным и сердитым.

— Послушайте, — сказал он тихим, сдержанным тоном. — Мне было не очень-то приятно провести восемь часов под снегопадом, разыскивая вас, но я сделал это и теперь вынужден сидеть здесь, и, что самое ужасное, изменить это я не в силах. Но не заставляйте меня играть роль радушного хозяина. Вы нарушили мой покой, мне это не нравится, и я никоим образом не хочу притворяться, чтобы доставить вам удовольствие.

Сдержав новый порыв возмущения, Арианна заставила себя говорить так же ровно, как он.

— Я не прошу вас быть радушным хозяином, достаточно простой вежливости, После того, как вы спасли мне жизнь, причем дважды — просить вас о чем-то еще просто глупо. Но… соблюдать правила вежливости, это ведь нетрудно.

— А в чем, по-вашему, заключается проявление вежливости?

— Постарайтесь сдержаться, когда вам в очередной раз захочется открутить мне голову.

Брандт промокнул рот салфеткой, прикрыв улыбку. Арианна вышла из-за стола налить кофе, а он с любопытством провожал ее взглядом. Она возилась в другом конце кухни, создавая тот приятный шум, какой обычно создают женщины, когда возятся с посудой. Он почувствовал, что, наконец, может вздохнуть полной грудью.

Разумеется, это совместное сидение за столом было ошибкой. Он не мог припомнить, когда в последний раз сидел здесь. В тех случаях, когда он готовил для себя еду, он ел за своим рабочим столом, или сидя на кушетке перед камином. Есть сидя за столом, думал он, довольно странно — это была одна из тех вещей, которые в одиночестве не делают. Кроме того, стулья, которые выглядели массивными в каталоге мебели, оказались маловаты для его фигуры, как, впрочем, и стол. Именно поэтому, решил он, ему так неуютно сейчас, а никак не из-за этой странной женщины, которой стоило вернуться за стол, и ему снова стало трудно дышать.

Он посмотрел на свою тарелку с остатками омлета, который потерял свою первоначальную пышность от ее резкого жеста. Уже не в первый раз она продемонстрировала ему свой характер, но каждый раз это не переставало удивлять его. Считалось, что все подопечные Халстона должны быть слабыми и беспомощными, все люди с нарушением психики обычно такие, а эта женщина обладала таким запалом, который противоречил установленному образцу. Это была еще одна загадка в большом кроссворде по имени Арианна Уинстон, а Джошуа не любил разгадывать загадки, кроме тех, которые не составлял сам.

Не привыкший к тому, чтобы его обслуживали, он вздрогнул, когда кофе полилось в его кружку, успев краем глаза заметить, насколько изящна ее кисть и какие у нее длинные красивые, пальцы.

— Сливки? — Она держала маленький хрустальный молочник около его кружки. Где, черт возьми, она отыскала его? Он не мог припомнить, что у него была подобная вещь.

— Нет. — Его глаза следили за маленьким молочником, который был тут же унесен и поставлен на поднос рядом с хрустальной сахарницей. Он еще больше нахмурился.

— Где вы все это нашли?

— В картонной коробке на верхней полке кладовки.

Брови Джошуа сошлись на переносице. Что движет человеком, заставляя его рыться в буфете, чтобы найти подобные вещи? Молоко можно замечательно наливать из пакета, А сахар все равно сахар, не важно где он лежит, в коробке или в сахарнице.

— Мне нужно выйти из дома, — сказал он, резко поднимаясь на ноги и чуть не опрокинув свой стул.

— Нет! Не уходите!

Паника, прозвучавшая в ее голосе, заставила его остановиться. А в следующую минуту Джошуа поразился тому, что увидел. Ее лицо вдруг потеряло все краски, поблекли глаза, щеки, губы, оставив лишь призрачную тень женщины, которая была здесь мгновением раньше.

— Это потому, что я хотел выйти из дома? — тихо спросил он.

— Частично, — прошептала она.

— Вы испугались?

— Да.

— А вы не казались особенно испуганной, когда висели на мосту. Вы даже смеялись.

— Я не симулянтка, Брандт. Возможно, это и странно, но в ту минуту, когда мост перевернулся, и я оказалась в реальной опасности, страх испарился. Не знаю почему. Я только знаю, что чувствовала себя тогда прекрасно. Поэтому и смеялась.

Он продолжал хмуриться, затем нетерпеливо передернул плечами, давая понять, что разговор неприятен ему.

— Дверь гаража замерзла. Я должен расчистить снег, а то нам не выбраться, когда снегопад прекратится.

— Я пойду с вами, — сказала она, сделав быстрый вздох.

— Не уверен, — покачал головой он.

— Я должна, мне это просто необходимо. Вы будете расчищать снег у двери, а я колоть лед. Вдвоем мы быстро справимся. — Она изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрожал, но Джошуа все-таки уловил в ее тоне нотки неуверенности.

— Нет, я не могу работать и одновременно следить за вами. Уж как-нибудь потренируетесь без меня, мне время дорого. — С этими словами он повернулся и вышел.

Ари не раздумывая, побежала за ним.

— Вам не надо опекать меня, — приговаривала она, едва поспевая за его широким шагом.

— Неужели? Вспомните, что случилось в тот раз, когда вы вышли прогуляться без няньки?

— Но вчера утром я была совершенно одна, — упрямо настаивала она. — Я не буду бояться, если вы будете рядом. — Она последовала за ним в кладовку, ее рука легла на ярко-красный комбинезон для катания на снегоходе. — Можно я надену его?

— Придется чуть-чуть подрасти.

— О, пустяки. — Она сняла комбинезон с вешалки и начала натягивать его, не обращая внимания на скептический взгляд Джошуа. Она не видела его реакции, но когда наклонилась, натягивая штаны, чувствовала ее затылком. — У вас есть лишняя пара обуви?

И тут же у ее ног появилась пара грубых башмаков.

— Спасибо. — Она засунула одну ногу в ботинок, попробовала сделать шаг.

Брандт наблюдал за ней, застегивая подтяжки спортивных брюк.

— Оставьте эту затею. Вы не можете выйти из дома без соответствующей обуви.

Арианна разочарованно надула губы.

— Тогда я что-нибудь придумаю. Например, оберну ноги старыми газетами… или еще что-нибудь. — Она выпрямилась и вызывающе посмотрела на него.

Переваривая ее слова, он изучал ее взглядом, затем хмыкнул.

— А вы не боитесь выйти из дома?

Ари стояла совершенно неподвижно, во все глаза глядя на него. Она смотрела так долго, что Джошуа уже начал думать, что не дождется ответа вовсе.

— Боюсь, — наконец проговорила она дрожащим голосом.

Их взгляды встретились, и он, взяв ее собственные высокие ботинки, которые сушились около обогревателя, поставил их перед ней.

— Они уже высохли. Наденьте их, а сверху мои ботинки, может тогда они придутся вам впору.

Она так и сделала. Никаких поздравлений по поводу ее решительного шага, ни улыбки, подбадривающей ее, ни мягкого одобрения ее смелого поступка — не последовало. Он вел себя так, словно ее решение выйти на улицу было обычным делом. Наверное, подумала она, так оно и было, но для нормальных людей.

Джошуа заметил вспышку разочарования в ее глазах, робкий жест, которым она убрала локон за ухо, и подумал, неужели она и вправду ожидала, что он погладит ее по голове и скажет, что она смелая девушка? Может быть, именно такие нежности она слышала от Халстона, но от него не дождется.

— Я собираюсь воспользоваться портативным снегоочистителем, нужно очистить порог от снега. А вы, если действительно хотите помочь, можете попробовать сколоть лед.

— Я готова, — выпалила она, решив испытать себя. — У вас найдется подходящий инструмент, или мне придется работать голыми руками?

— Вы не очень представляете, что вас ждет. Все в тысячу раз хуже… И помните, что я сказал: нельзя отходить о двери даже на несколько шагов. Стойте рядом с дверью гаража. Не вздумайте экспериментировать. — Он бросил Ари пару теплых рукавиц с манжетами, доходившими ей до локтя, и наблюдал, как она надевает их. — А как вы собираетесь в них, — он кивнул на рукавицы, — завязать свой капюшон?

Арианна взглянула на него, стянула перчатки и набросила на голову капюшон, отделанный пушистым мехом. Он был настолько велик ей, что здорово сокращал площадь обзора. «Я как будто смотрю через длинный туннель».

— Капюшон мешает смотреть. — Она пыталась сдвинуть его назад, но Джош подошел и резким движением руки вернул на место.

— Привыкните. И еще поблагодарите меня, когда мы выйдем на улицу.

Когда они оба были готовы, Джошуа направился к двери, которая вела в просторный гараж. Ари старалась не отставать, но огромные ботинки и пухлый, до смешного огромный комбинезон мешали ей быстро двигаться. Она шла, переваливаясь из стороны в сторону, как пингвин. Ее собственный вид смешил ее, и она еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Окна с тройным стеклом и толстые каменные стены надежно защищали дом от ветра, но в гараже стоял жуткий холод. Ледяные порывы ветра с невероятной силой сотрясали массивную дверь. Казалось совершенно невероятным, что совсем недавно Джошуа работал здесь в джинсах и рубашке.

Через узкое отверстие капюшона Арианна следила за движениями Джошуа, который учил ее, как работать ломом.

— Делайте это так. — Он говорил громко, перекрикивая шум ветра и хлопанье двери. — И берегите ноги, — добавил Джош, — лом острый. — Она кивнула, беря лом в руки и соображая, как бы не задеть носы огромных ботинок, которые выступали далеко вперед.

Он покатил снегоочиститель к маленькой двери, которая располагалась рядом с воротами гаража.

— Помните, что я сказал, — проговорил Джошуа, глядя на нее. — Не отходите далеко от двери.

Она пожала плечами, недоумевая, почему он считает ее полной идиоткой, но прежде чем в ее голове созрел ответ, Джошуа рванул дверь, и снежный вихрь ворвался внутрь.

Ари ахнула от той силы, с которой ветер рванулся внутрь через открытую дверь. И не успела она отвернуться, как колючие льдинки ударили в лицо. Джошуа, который шел впереди, дернул шнур снегоочистителя. Мотор заурчал, пробивая дорогу в дикое, белое небытие зимы, которая, казалось, разошлась не на шутку.

Он предупреждал, что все ее представления далеки от действительности, но то, что предстало перед ее глазами, не поддавалось описанию. Стоило ей сделать первый шаг из гаража, и ветер, словно железная рука, толкнул ее в грудь, выбивая воздух из легких. Повернувшись боком, чтобы ловчее продвигаться вперед, она еле держалась на ногах, и только вес тяжелых ботинок, казалось, спасал ее, удерживая на земле как якорь. Снега намело по пояс, и тропинка, которую расчистил Джошуа, мгновенно исчезла. Снег валил и валил, а сильный ветер подгонял его к двери гаража. Бетонный порог и толстый нарост льда герметически закупорили дверь, и она была видна лишь какой-то момент.

Ари орудовала ломом, стараясь укрыться от ветра, который проникал сквозь отверстие капюшона и щипал лицо. Она пыталась не обращать внимания на боль в руках, непривычных к тяжелой работе. И все же она ощущала легкий привкус победы от того, что отважилась выйти на улицу. Это был еще один маленький шаг в той цепи, которая, возможно приведет ее к полному выздоровлению.

Несколько минут работы, и она выбилась из сил. Оперевшись о лом, нагнулась, чтобы отдышаться, а когда подняла голову, то не увидела ничего, кроме белой пелены. Прошла минута, не больше, но Джошуа Брандт исчез.

 

Глава 9

Джошуа застыл, услышав, как Арианна зовет его. Удивительно, что ему удалось расслышать крик, несмотря на завывание ветра и шум снегоочистителя.

Он выключил мотор снегоочистителя и, прищурившись, посмотрел сквозь завесу снега, пытаясь сообразить, как далеко забрела Арианна и в каком направлении.

«Она здесь, — сказал он себе. — Если я смог услышать ее голос сквозь буран и трескотню снегоочистителя, она где-то близко». Он ощутил легкое покалывание с правой стороны и что-то подсказало ему, что там находится гараж, странная пустота за спиной говорила об открытом пространстве, потом что-то впереди, чуть дальше и налево…

Сделав несколько шагов в пустоту, он протянул руку, и ухватился за плечо, которое ожидал найти там, хотя и не видел. Интуиция не обманула его. Арианна прижалась к его груди с такой силой, что чуть не свалила с ног. Обхватив его за талию, она буквально вцепилась в него.

Нечего и пытаться разнять эти руки, подумал он. Они так и продвигались вперед, похожие на снежного монстра, пока он не подвел ее к двери гаража. Она все еще не отпускала его, поэтому ему пришлось повернуться боком. В таком положении они протиснулись в дверь и наконец оказались в знакомой тишине гаража. И только тогда она разомкнула руки и, сделав два маленьких шажка, отступила от него.

Нагнувшись к Арианне, он заглянул в ее лицо через отверстие капюшона. И то, что он увидел, испугало его. Ее черты хранили призрачную бледность, а в темно-синих глазах застыл дикий страх. Что же должен испытывать человек, ощущая подобный ужас?

— Простите.

Слово слетело с ее дрожащих замерзших губ, лицо исказилось в гримасе. Ее попытка проявить силу надрывала ему сердце. Ему неудержимо захотелось схватить ее и спрятать от всех бед в тепле своих объятий. Прижать к груди и держать так всегда, даже если и не удастся уберечь ее от чувства собственной беспомощности и страха.

— Пошли в дом. — Шум бурана за стенами гаража был настолько сильным, что приходилось кричать, чтобы быть услышанным.

Ари услышала слова, прозвучавшие как команда, и тупо кивнула. Но прежде чем пройти через гараж к внутренней двери, она обеими руками схватила его руку и умоляюще посмотрела на него.

— Будьте осторожны, будьте осторожны, — произнесла она, словно некое заклинание, от которого зависела его жизнь. Сначала его зеленые глаза потемнели, брови удивленно приподнялись, но потом он кивнул.

Казалось, это были тысячи миль, хотя им предстояло пройти всего несколько шагов по занесенному снегом бетонному полу гаража к единственной ступеньке и войти в дом через внутреннюю дверь. Там Ари остановилась, глаза ее были закрыты, а колени предательски дрожали. Прошла целая вечность, прежде чем она могла двинуться дальше по короткому коридору и наконец почти упала на скамью напротив открытого чулана.

Она отбросила назад капюшон, не обращая внимания на то, как взметнулись вверх ее наэлектризованные волосы. Она сидела бездумно, уставившись в никуда отсутствующим взглядом. Но одна мысль не покидала ее — на этот раз паника, охватившая ее, была другого рода. Да, она испугалась метели и того, что оказалась на улице, и возможности потеряться, но ни одна из этих мыслей не была подлинной причиной ее ужаса. На самом деле настоящий страх заключался в том, что она больше не увидит Джошуа.

Арианна снова вошла в холодный гараж. Как будто какая-то невидимая связь удерживала ее здесь. Она мерила шагами пространство гаража, чувствуя, как мерзнет голова, и все равно отказываясь накинуть капюшон, боясь не услышать звук снегоочистителя. Когда он вдруг прекратился, она замерла на месте, изо всех сил напрягая слух и борясь со страхом, который подбирался к горлу.

Силы почти оставили ее, когда приоткрылась маленькая дверь, и вместе со снегом и ветром в гараже появился Джош, толкавший впереди себя снегоочиститель.

Увидев Арианну, он остановился.

— Что вы делаете здесь?

Она открыла было рот, намереваясь объяснить, но тут же поняла, что не в силах это сделать. Что она могла сказать ему?

Она видела, как он разглядывал мокрые следы от ее ботинок, петляющие перед дверью. Когда он снова поднял на нее глаза, в них светилось какое-то новое выражение, названия которому она не могла бы дать.

— Я должен снова выйти на улицу и сколоть лед, — объяснил он, и хотя она понимала, что он повысил голос, стараясь перекричать ветер, казалось, что он говорит тихо и нежно. — Я не надолго. — Он помедлил, потом она услышала неожиданный комплимент. — Вы хорошо потрудились.

Губы Ари посинели от холода, но на сердце потеплело, когда она посмотрела ему вслед.

Она снова ходила около двери, на этот раз прислушиваясь к ударам лома. Прошло несколько минут, и она услышала, как он стучит ломом, и потом — сильный хруст откалывающегося льда.

Он вошел в гараж, и их глаза встретились. Держа в одной руке лом, он скинул капюшон. Его черные волосы курчавились и блестели от влаги, а лицо раскраснелось от работы, подчеркивая яркость его зеленых глаз.

— Я закончил, — объявил он и, заметив, как странно она смотрит на него, нахмурился.

Арианна кивнула и направилась в дом, стуча тяжелыми башмаками по бетонному полу гаража.

 

Глава 10

Дом Джошуа Брандта, одиноко стоящий на скале, с северной стороны завалило снегом до крыши, вьюга заметала проход, который Джошуа только что проделал снегоочистителем. Но внутри было тепло и светло, царил сверхъестественный покой, который ощущается в эпицентре любой бури.

Стоя в дверях, Ари заметила, что Джошуа направился в подвал, чтобы положить на просушку их верхнюю одежду.

— Я сама могу это сделать, — окликнула она его, обиженно сдвинув брови. — Я хочу сделать хоть что-нибудь…

В этот момент на кухне зазвонил телефон.

— Тогда снимите трубку, — бросил через плечо Джош, спускаясь по лестнице.

Она сама не понимала, почему ей захотелось последовать за ним.

— Так вы возьмете трубку? — прорычал он из подвала, и Арианна вдруг задумалась: что заставляет здравомыслящих людей терпеть этого человека.

— Но ты ведь не в здравом уме, — ворчала она себе под нос, торопясь в кухню. — Иначе сидела бы в Чикаго, где снега не футы, а дюймы, скажи спасибо мистеру Брандту за все, уж ты-то не стала бы ходить на цыпочках вокруг… Алло? — Она схватила трубку и когда услышала голос Боба Халстона, ее захлестнуло такое чувство вины, что перехватило горло.

— Ари, это ты?

— Да, я, — едва сумела прошептать она,

— Господи, как приятно слышать твой голос. Ты нас до смерти напугала…

Она заморгала, представив его доброе веснушчатое лицо, буйные рыжие волосы и бесконечно добрые глаза. Боб, Том и остальные — она от них не видела ничего, кроме доброты, — в страшный буран рисковали жизнью, пытаясь спасти ее. «Джошуа тоже, — напомнила она себе, — Не забывай про Джошуа».

— Прости, Боб… — только и вымолвила она, и голос ее снова пресекся.

Боб заполнил паузу, стараясь уверить Арианну, что в извинениях нет необходимости. Но она-то знала, что это не так. Она стольких людей вовлекла в смертельно опасную ситуацию, что если бы с ними что-нибудь случилось, вина была бы на ней. Когда она наконец сумела облечь эту мысль в слова, Боб прервал ее:

— Ари, хватит об этом. Ты не отвечаешь за жизнь других людей, только за свою собственную.

Но это неправда, думала она, прижимая ладонь ко лбу. Стоило ей совершить ошибку, и это могло трагически окончиться для других людей. Так было уже однажды… Почему никто этого не понимает?

— У каждого свой выбор. Ари, ты меня слышишь?

— Да, слышу.

— Теперь расскажи, как ты там. Джош сказал, что ты в порядке, но думаю, он понятия не имеет, что тебе пришлось пережить.

— Все нормально. Я вычеркнула из памяти все плохое.

— Я уже начал беспокоиться. Целый час пытался до вас дозвониться.

— Мы выходили.

— Выходили? — Голос Боба напрягся.

— Я помогала ему расчистить порог гаража… — Она внезапно умолкла, быстро припомнив, что ее попытка окончилась неудачей. — Я недолго, — тихо проговорила она, в ее голосе сквозил стыд.

— Главное, что ты стараешься, — заверил ее Боб, прикусив язык, чтобы не спросить, какого черта Джошуа позволяет ей выходить из дома в такую погоду. — Если ты будешь стараться, то победишь. Как Джошуа относится к тебе?

— Во всяком случае, он не выгоняет меня спать на улицу, — сухо заключила она.

— Местные жители глаза вытаращили, узнав, что у отшельника поселилась гостья. Он не славится гостеприимством, так что не рассчитывай на вкусную конфетку под подушкой.

— Но на подушку-то я могу рассчитывать? — невозмутимо спросила Ари, и хотя Боб рассмеялся, в его голосе сквозила тревога.

— Судя по прогнозу погоды, тебе придется задержаться там на несколько дней. Будешь умницей?

— Все будет в порядке, Боб. Пожалуйста, не волнуйся. Если я буду думать, что снова причиняю тебе беспокойство, то просто не выдержу.

Боб внимательно вслушивался в ее голос, старясь уловить малейшие нюансы. Если бы можно было увидеть ее лицо, вернуть ее в лагерь, под защиту всей группы! Слава Богу, она жива и в безопасности. Но длительное общение с Джошуа Брандтом ей нужно меньше всего на свете. Он понятия не имеет, как хрупко ее психологическое состояние, и презирает человеческие слабости. Если он станет чересчур требовательным, от ее душевного покоя останутся одни воспоминания. К несчастью, Джошуа имеет обыкновение много требовать от других.

— Боб, ты меня слышишь?

— Да. Пусть Джош возьмет трубку.

Словно по сигналу Джошуа вошел на кухню.

— Это Халстон?

Она молча кивнула и передала ему трубку.

— Джош, боюсь, связь скоро прервется, так что я быстро. Слушай, если ты и сумел немного расчистить дорогу, то в город ты не проберешься, так что и не пытайся. Все дороги в этой части штата блокированы. Даже снегоочиститель не справится, так что придется твоей гостье пожить у тебя пару дней. Поэтому ты должен кое-что знать. У нее боязнь открытого пространства.

— Я это уже понял.

— Поэтому ни в коем случае не выпускай ее из дома одну. Ты меня слышишь?

— Слышу. — Джошуа так внимательно посмотрел на Арианну, что она поежилась.

— Отлично. И еще тебе нужно знать…

На линии что-то щелкнуло и наступила тишина. Джошуа посмотрел на молчащую трубку, потом повесил ее на рычаг и оперся локтями о стойку.

— Телефону конец, — без лишних слов объявил он.

— Неужели?

— Вы хотели позвонить?

— Нет, — тихо сказала она и посмотрела на телефон так, будто он ее предал. — Просто мне не нравится, когда вещи не выполняют те функции, для которых предназначены.

— Придется с этим смириться. Если пропадет напряжение, тут многое перестанет работать.

Ее глаза скользнули по изобретениям цивилизации, которые по воле природы могут стать совершенно бесполезными: тостер, кофеварка, холодильник. Слава Богу, плита газовая, — подумала она.

Джошуа сквозь маленькое окно смотрел на улицу. Последовав за его взглядом, Ари увидела лишь белые вихри.

— Надеюсь, людей с Мизерли-Пик эвакуировали вовремя.

— Там были люди? — задохнулась она.

Он кивнул, не отрывая глаз от окна.

— Спасатели еще вчера пытались спустить их вниз.

— Вам скучно?

— Что?

— Участвовать в делах отряда спасателей? Боб говорит, что вы работаете последний год.

— Значит, Боб говорит правду. А почему вы так решили?

— Он мимоходом упомянул об этом, когда я рассказывала ему о том, как вы спасли меня на мосту. Боб сказал, что вы прекрасно делаете свое дело, и без вас команда будет уже не та.

Джошуа глубоко вздохнул и повернулся к ней.

— Мне некогда скучать. Последние два дня я только и занимаюсь вашим спасением.

Неуверенная улыбка затрепетала на ее губах. Он поддразнивает ее или осуждает? Она так и не решила.

— И все-таки почему вы хотите покинуть команду?

Он нахмурился и отвернулся.

— В прошлом году мы потеряли одного из спасателей, хорошего парня. Друга.

Ари ничего не сказала, но смотрела с сочувствием.

— Этого не должно было случиться, — монотонно продолжал он, глядя в окно. — Если бы он спасал несмышленого ребенка или путника, захваченного внезапно налетевшей непогодой, было бы не так обидно. — Он прикрыл глаза от нахлынувших воспоминаний, в голосе звучала горечь. — Ей нечего было делать на скале. Ей говорили, что из-за камнепада нельзя подниматься по тому склону горы, но предупреждения действовали на нее, как красная тряпка на быка. Она ничего не хотела слышать. Одному Богу известно, что она пыталась доказать, но Джим жизнью заплатил за ее хвастовство и напускную храбрость. — Он умолк и еще больше нахмурился, размышляя, почему он все это ей рассказывает. — Вот почему я ухожу из отряда. Я перестал верить, что люди, которых мы спасаем, стоят таких усилий.

Повернувшись к ней, он увидел, что ее лицо побледнело и только синие глаза темнели на нем.

— Я не имел в виду вас.

— Почему? — спросила она с болезненной улыбкой. — Я не ребенок и не попавший в непогоду путник. Меня предупреждали, что нельзя выходить одной, а я это сделала. Совсем как та женщина, спасая которую, погиб ваш друг.

— Вы не такая, — настаивал Джошуа, сам удивляясь тому, что защищает ее столь же решительно, как Боб Халстон. — Кэтрин Данхилл не страдала боязнью открытого пространства и приступами паники, с которой не могла справиться. Она прекрасно понимала, что делает.

— Осторожнее, — мягко сказала она. — Вы начинаете говорить, как Боб Халстон.

Джошуа удивленно посмотрел на нее.

— Боже упаси, — пробормотал он. Быстро отвернувшись, принялся разглядывать буфет, словно впервые его видел. — Какая вы наблюдательная. Не удивлюсь, если во время путешествия по моей кухне вы заметили абсолютно все. Например, где лежит… пастила?

Ари улыбнулась его явной попытке изменить тему.

— Второй шкафчик справа. Средняя полка.

— Шутите? Вы действительно правы.

Ари непринужденно пожала плечами.

— Хотите какао? — спросил он.

— С удовольствием.

— Я приготовлю.

Ари наблюдала, как он возится у плиты, успокоенная мерным позвякиванием ложки, которой он помешивал напиток.

— У вас доброе сердце, Джошуа Брандт.

— Когда мы покончим с этим, — сказал он так, словно она ничего не говорила, — займемся делом. Нужно заготовить фонари и свечи и проверить генератор…

— У вас есть генератор?

— Маленький. Сможем включить водяной насос и обогреватель, если потребуется. Но для тепла надо максимально использовать камин, так что придется запастись дровами. Иначе здесь будет холодновато.

— Как вы думаете, долго не будет электричества? — робко спросила она.

— Несколько дней. Возможно, неделю.

— Ох!

Улыбка Ари вспыхнула и погасла, как свеча на ветру.

Второй раз за это утро Джошуа и Арианна сидели друг против друга за маленьким столиком у окна. Но что-то изменилось, подумала Ари, или, во всяком случае, начало меняться.

И на этот раз они больше молчали, потягивая горячее какао и поглядывая сквозь окно на все усиливающуюся бурю. Но это было совсем другое молчание — так молчат старые друзья, а не случайно встретившиеся незнакомцы.

Джошуа тоже чувствует это, думала она, с улыбкой глядя, как он ссутулился на стуле, прижимая к груди чашку. Таким она его еще не видела. Он смотрел на разгулявшийся буран спокойно, с каким-то странным удовлетворением. Ей пришло в голову, что именно таким он бывает, когда остается один в этом уединенном месте. И счастлив в своем одиночестве.

— Я уже достаточно извинилась за вторжение?

— Не совсем.

Ари понадобилось время, чтобы сообразить, что он шутит, она даже рот приоткрыла.

— Господи, да у вас есть чувство юмора.

— Нет. Любого спросите.

«Ну и ну», — подумала она, задохнувшись оттого, что он поддразнивает ее, как нормального человека. После двух лет лечения у психиатра, который хмурился в ответ на каждую ее фразу и желание пошутить, — после таких двух лет легкое, подшучивание казалось ей подарком небес.

— Хорошо, — сказала она подчеркнуто серьезно. — Кто может судить, есть ли у вас чувство юмора или отсутствует? Кто… должна я спросить?

— Не кто, а кого.

Она нетерпеливо фыркнула.

— Хорошо, кого мне спросить?

__ — Того, кто знает меня лучше… — начал он и сердито осекся, когда увидел ее улыбку и сообразил, что его разыграли. — Зачем вам это знать? — проворчал он.

— Если честно, я не прошу вас открыть мне ваши секреты. Просто я любопытная.

Он долго изучал ее лицо, словно искал скрытый мотив.

— Это личный вопрос, — наконец сказал он.

— Конечно личный. А какие вопросы мне задавать?

Уголок его рта дрогнул в улыбке, и от нее у Ари сердце перевернулось в груди. В одно мгновение этот сильный, грозного вида мужчина превратился в беззащитного и ранимого человека.

— Я больше привык к вопросам о бизнесе или о погоде… никто не спрашивал меня о личной жизни.

Кто осмелился бы расспрашивать великана-отшельника, подумала она, но сказала другое:

— Это потому, что нормальные люди слишком вежливы, чтобы задавать вопросы, которые их действительно интересуют. К несчастью для вас, я чокнутая, поэтому спрашиваю, что хочу. Так каков ответ?

В его глазах блеснула улыбка, но она так и не коснулась его рта.

— Я забыл вопрос.

— Вы прекрасно помните, что я спросила: «кто знает вас лучше всего».

Джошуа улыбнулся, просто потому что невозможно было не улыбнуться.

— Никто.

— Такой ответ не принимается. Как насчет семьи?

— У меня ее нет.

Она в сомнении приподняла брови.

— А родители?

Джошуа скрестил руки на груди и покачал головой,

— Вы не собираетесь оставить эту тему?

— Нет.

— Хорошо, — сказал он, разводя руками. — Вкратце история такова: я никогда не знал своих родителей, воспитывался в нескольких приютах, пока не подрос, это была трудная жизнь, но я справился.

— У вас совсем нет родных?

— Нет. А у вас, судя по выражению вашего лица, большая дружная семья, без которой вы жизни не мыслите. — Не успел он договорить, как уже готов был отдать все на свете, лишь бы эти слова не прозвучали.

Лицо Ари побелело, дрожащие губы хватали воздух.

— Что с вами?

Она медленно делала один вдох за другим, стараясь успокоиться.

— Мои родители погибли в авиакатастрофе два года тому назад.

Его руки так стиснули чашку, что побелели пальцы, но в глазах не было того ужасного выражения сочувствия, которое она видела у других. Она понимала, что они поступают так из лучших побуждений — вес эти люди с их покачиванием головой, состраданием и соболезнованиями, — но их сочувствие превращало ее из нормального человека, каковым она была прежде, в несчастное и жалкое существо. Разумеется, она никого не винила за проявление чувств. Это была инстинктивная человеческая реакция, да и кто мог предположить, что желание утешить окажется столь негуманным.

Арианна крутила в руках чашку, как будто та была единственным источником тепла на свете, и печально смотрела на розовато-песочную пенку на шоколадной глади, ожидая, что Джошуа Брандт присоединится к череде соболезнующих.

Он скажет, как печально слышать о такой трагедии, она посмотрит на него и увидит, что его зеленые глаз затуманились грустью, думала Арианна, и ей стало страшно,

— Значит, — наконец услышала она его голос и внутренне задрожала, ожидая окончания фразы, — мы с вами оба сироты.

Она, не мигая, смотрела в чашку, боясь, что вот-вот расплачется. Этот человек, который никого не подпускал к себе, вдруг чудесным образом уничтожил дистанцию между ними, словно ее и не существовало. Он не предложил ей жалости, которая возвела бы ее на одинокий трагический пьедестал, он разделил с ней печальный опыт жизни.

За всю свою жизнь Арианна любила только двух человек и после их смерти и представить не могла, что сможет полюбить снова. Но в этот момент она влюбилась в Джошуа Брандта и поняла, что этой любви ей никогда не побороть. Когда она наконец подняла голову и улыбнулась ему, он все прочел в ее глазах.

Он прочистил горло и отодвинулся от стола.

— Займемся делом.

 

Глава 11

Наскоро перекусив бутербродами, Джошуа и Арианна принялись за работу. Он поручил ей заправить маслом дюжину ламп, а сам спустился в подвал проверить генератор. Работа была необременительной и неожиданно доставила ей удовольствие. Долгие два года Арианна жила, словно в коконе, окруженная заботой и вниманием — электрическая компания обеспечивала ее светом и теплом, курьеры доставляли еду и белье из прачечной, даже се мыслями руководил психиатр.

Наполняя лампы маслом и расставляя их, она впервые за долгое время ощутила, что сама организует работу, и это приносило ей огромное удовлетворение.

Это чувство только усилилось, когда они с Джошуа, надев парки, пошли в холодный гараж за дровами.

— Я сам справлюсь, — уверял он, пытаясь избавить ее от лишней работы, но Арианна и слышать ничего не хотела.

— Я хочу помочь, — серьезно сказала она.

Она заметила у стены нечто похожее на санки и улыбнулась. Невозможно представить, что этот суровый человек катается с горки.

— Чему вы улыбаетесь?

— Вы катаетесь на санках?

— На санках? О чем вы говорите? — Он проследил за ее взглядом. — Ах, это! Я цепляю их к снегоходу, чтобы привезти дров.

Она разочарованно надула губы — интересно, он каждую забаву пускает в дело? Джошуа выбирал самые маленькие поленья, стараясь не перегрузить ее.

— Ради Бога, я не сломаюсь! — возмутилась она. — Я сильнее, чем выгляжу.

Странно, но она действительно чувствовала в себе силу, пока носила к очагу одну охапку дров за другой, не обращая внимания на смущение следовавшего за ней Джошуа.

«А вы ведь не такой сильный, как думаете о себе», — мрачно сказала она про себя, сбросив дрова у камина и не обращая внимания на резкую боль в руках, которые давно не держали ничего тяжелее тарелки. Она прижала руки к пояснице, повернулась и оказалась лицом к лицу с Джошуа.

— Почему бы вам не отдохнуть? Я сам доделаю.

— И не надейтесь.

— Когда вы в последний раз делали что-то, требующее физических усилий? — спросил Джошуа, следуя за ней по пятам.

— Отстаньте.

— Вы завтра не подниметесь.

В ответ на это Арианна улыбнулась и вытерла лоб рукавом. Она знала, что он прав, что завтра ее тело потребует платы за сегодняшнее испытание на выносливость. Но простое напряжение давно забывших работу мышц вызывало радостное возбуждение, очищающее душу. Ее тело стало инструментом для достижения цели, на которой сосредоточилось все ее существо, а мозг в это время отдыхал, У нее не было ни прошлого, ни будущего, только настоящее и стоящая перед ней сейчас задача. Это было чувство освобождения, подобное тому, что она ощутила на мосту.

Когда начато смеркаться, у камина уже громоздились штабеля дров.

— Дело сделано. — Джошуа бросил последние поленья и выпрямился. Он оглядел плоды их трудов и одобрительно кивнул Арианне. — Вы чертовски выносливы.

Она вспыхнула от удовольствия. Пожалуй, это лучшая похвала, которую она слышала в своей жизни. Она отбросила с лица локон, но он снова упал ей на нос. И застыла, когда Джошуа взял ее за плечи и повернул к себе. Не говоря ни слова и не сводя с нее глаз, он заправил непокорную прядь ей за ухо. Его рука замерла, затем легко скользнула по ее щеке, потом по шее. Мгновенно все ее чувства сосредоточились в том месте, где задержались его пальцы. Утонув в бездонных озерах его зеленых глаз, она задержала дыхание, боясь, что малейший вздох разрушит установившуюся между ними хрупкую связь.

В определенном смысле нынешняя жизнь Арианны началась два года тому назад, когда маленький самолет врезался в гору и рассыпался на куски, как детская игрушка. В череде тех ужасных дней ее мозг сохранил лишь болезненные воспоминания и пустоту, забыв о счастье и радости. Но сейчас взгляд Джошуа Брандта, его сердечный отклик, его прикосновение вернули ее к тем дням, когда мир был источником постоянного удивления и восторга, а его красота переполняла ее сердце. Ей хотелось смеяться и плакать, хотелось упасть на колени, но она застыла неподвижно, ибо не было способа выразить переполнявшие ее чувства.

Или, наверное, все-таки способ был. Она могла разглядеть в его глазах, одновременно темных и светлых, в зелени которых таились все оттенки возрождающейся весной природы, едва уловимое обещание. Ощутить его в быстром стуке их сердец, в силе пальцев, нежно касающихся ее лица.

Впервые в жизни Арианна поняла, что значит всецело и неудержимо желать мужчину. И еще она поняла, что этот нежный великан и есть ее возвращение в жизнь.

И когда она уже было подняла руки, чтобы обнять его, он взял ее за плечи и медленно отступил на шаг.

— На этом и остановимся. — Слова вырвались у него хриплым выдохом.

Арианна в замешательстве подняла на него глаза. Она все сделала правильно — не дышала, не шелохнулась, — и все-таки момент был упущен, она смущенно потупилась. Вероятно, она что-то сделала не так. Возможно он привык, что женщины бросаются к нему в объятия при первом же намеке, и подумал, что она его отвергает. Ее губы в тревоге дрогнули, но Джошуа уже оставил ее и отправился в вестибюль. Ари побрела за ним, по пути снимая парку,

— Что мы теперь будем делать? — спросила она и нахмурилась, потому что вопрос прозвучал по-детски.

— Пока не отключили электричество, мне нужно закончить кое-какую работу на компьютере.

В его голосе не было волнения и резкости, только прямолинейное указание, что есть дело, которое он будет делать один.

Ари поспешила за ним в гостиную, на каждый его шаг ей приходилось делать два. Сообразив, что она плетется за ним, как несмышленый щенок, она остановилась и с тоской смотрела, как Джош поднимается наверх в кабинет.

— Мы ведь еще не ужинали, — не придумав ничего умнее, проговорила она.

Джошуа уже был наверху. Включив настольную лампу с зеленым абажуром, он расположился в рабочем кресле, все его движения были подчинены новой цели.

— Я поем позже, — отмахнулся он. — Приготовьте себе, что хотите. И не ждите меня. Мне нужно поработать час-другой. — Он многозначительно посмотрел на нее. — Не прерываясь.

Она жалобно вздохнула, но тут у нее в животе заурчало от голода.

Через десять минут она тихо поднялась в кабинет с подносом, на котором стоял стакан с молоком, салат, тарелка с хлебом и сыром и соусом чили, который она отыскала в холодильнике. Как хорошо вышколенный слуга она поставила поднос справа от Джошуа и быстро исчезла.

Убедившись, что она ушла, Джошуа удивленно взглянул на поднос. Второй раз за сегодняшний день она готовила и подавала ему еду, и это выбивало его из колеи.

Ари ужинала, стоя в кухне. Она машинально жевала, вглядываясь в темноту за окном, и улыбалась, когда стук по клавиатуре затихал — значит Джошуа откусил очередной кусочек. Она не могла понять, почему, но сознание того, что он ест приготовленную ею пищу, приносило ей огромное удовлетворение.

Прошло больше часа, когда Джошуа наконец выключил компьютер и устало потянулся. Он посмотрел вниз и замер. Арианна сонно посапывала, свернувшись на кушетке. Спокойное лицо, обрамленное сиянием золотых волос, было поразительно красивым. Опустившись в кресло, он долго сидел, глядя на нее.

Наконец он спустился вниз, подоткнул вокруг нее плед. Его рука замерла над ее щекой, ему так хотелось прикоснуться к ней и убедиться, что это не видение. Она заворочалась во сне и улыбнулась, словно сквозь сон чувствовала его присутствие. Он быстро отдернул руку, вздохнул и тихо поднялся по лестнице.

 

Глава 12

На следующее утро Джошуа проснулся от аромата свежесваренного кофе. В доме, где никогда не было гостей, это случилось впервые, и Джошуа испытывал некоторую неловкость, что кто-то посторонний разгуливал по его дому, а он даже не проснулся. Он вскочил с постели, внезапно почувствовав опасность, словно миниатюрная женщина, хозяйничавшая на кухне, представляла собой серьезную угрозу.

Накинув черный махровый халат, он босиком пошел наверх. Арианна стояла у окна, выходившего на горы.

— Я вас разбудила? — тихо спросила она;

«Нет. И именно это меня беспокоит», — хотел он сказать, но промолчал, но она уловила его смятение.

— Я почувствовал аромат кофе, — пробормотал он, входя в кухню.

— Это ведь замечательно — проснуться от кофейного аромата? — с нежной улыбкой спросила она.

— Правду сказать, меня это немного нервирует. — Наливая кофе, он взглянул на красный огонек на кофеварке. — Удивительно, что еще есть электричество.

— Наверное, ночью отключали, а потом снова дали свет. Часы на кухне барахлят…

— Долго это не продлится. Нам повезет, если утром не отключат.

Ари улыбнулась.

— Утро уже кончилось, скоро ленч. А завтрак на плите.

— Я приму душ, а потом сразу займусь работой.

Ари улыбнулась про себя, заметив, как он заторопился, направляясь из кухни в ванную.

Приняв душ и наскоро позавтракав у кухонной стойки, Джошуа направился прямо к компьютеру, строго предупредив, чтобы его не беспокоили.

Убрав на кухне, Арианна подмела пол у камина, где остались щепки, после их вчерашней работы, но это заняло немного времени. В конце концов она забилась в уголок кушетки, стараясь казаться незаметной. Она смотрела на угасающие красные угли, пытаясь разобраться в своем состоянии, такого она давно не испытывала. Постоянные приступы паники скучать ей не давали. А здесь, хотя она была ни чем не занята, она неожиданно расслабилась. И даже немножко заскучала. Подумать только!

Минуты тянулись мучительно медленно, Арианна беспокойно ерзала на кушетке, взгляд ее рассеянно скользил по дому, неизменно натыкаясь на Джошуа. Его кабинет, располагавшийся над камином, выглядел отчужденным и неприступным, а Джошуа казался королем, восседавшим на троне. Он подался вперед, сосредоточенно вглядываясь в экран монитора. Время от времени он запускал пальцы в волосы или потирал щеку, но и тогда, казалось, не замечал ни ее присутствия, ни пристального взгляда.

Продолжая украдкой поглядывать на Джошуа, через некоторое время она осмелела, решив, что он слишком погружен в свое занятие, чтобы обращать на нее внимание. Задумчиво накручивая на палец локон, она разглядывала его, и пыталась определить, какая работа подходит такому человеку как Джошуа Брандт, явно это что-то такое, что требует контакта с людьми. Трудно поверить, что этот человек с его силой и стремлением к свободе дни напролет проводит перед компьютером.

— Перестаньте на меня смотреть, — вдруг сказал он, не отрывая взгляда от монитора.

Ари резко отвернулась, делая вид, что разглядывает обрамление камина.

— Я не смотрю.

— Смотрите.

— Я же не виновата, что в этом доме нет стен, — возмутилась она, упершись локтями в колени и опустив подбородок на ладони. Она ждала, что монотонный стук по клавиатуре возобновится, но после нескольких минут тишины отважилась искоса взглянуть наверх.

Джошуа развернул кресло так, чтобы видеть ее, и теперь, скрестив руки на груди, смотрел на нее с молчаливым укором.

— В чем дело? — спросила она.

— Вы все еще там сидите?!

— Конечно. А что мне еще делать?

— Что хотите, только перестаньте разглядывать меня.

Она шумно вздохнула и поднялась,

— Хорошо. Если я вам так мешаю, то пойду поброжу по дому.

— Вот и отлично! — проворчал он, возвращаясь к работе.

Джошуа у себя в кабинете отчаянно стучал по клавишам, стремясь вновь сосредоточиться. «Вновь? Да, с тех пор как ты сел за компьютер, никакой сосредоточенности не было и в помине», — упрекал он себя. Как он ни старался, Арианна отвлекала его. Как только он увидел эту девушку, ее образ сразу запечатлелся в его памяти — волосы, водопадом светлого золота падающие на спину, большие синие глаза, в которых можно утонуть.

Поддавшись искушению, столь сильному, что он не мог ему сопротивляться, Джошуа оторвался от компьютера и посмотрел вниз, туда, где у окна стояла Арианна.

Она внезапно повернулась и встретилась с ним глазами, словно спиной почувствовала его взгляд.

— Перестаньте на меня смотреть, — повторила она его слова.

Беспомощная улыбка Джошуа оказалась его самой большой ошибкой, поскольку Арианна восприняла ее как приглашение. Она пересекла комнату, поднялась по ступенькам и скоро оказалась рядом с ним.

— Над чем вы работаете? — беззаботно спросила она.

Он молча указал на пустую коробку для компьютерного диска. На ней было напечатано описание игры «Игры Джея».

— Я люблю это игру, — пробормотала она. — У меня есть все ее выпуски.

Ари показалось, что на его лице мелькнуло удивление.

— Рад слышать, — сказал он.

— Вы во что играете?

— Я не играю. Я работаю. Пытаюсь работать, — поправился он.

— Вы работаете на компанию, создающую программное обеспечение?

Джошуа потер виски, будто это движение могло унять явное раздражение, которое он испытывал.

— Я и есть эта компания.

От удивления губы Арианны приоткрылись.

— Вы создаете эти игры?

Он кивнул.

— Вот это да! — едва выдохнула она.

За два года самоизоляции Ари практически не выключала компьютер, он помогал ей отвлечься. Каждый день она несколько часов проводила за «Играми Джея», борясь с одиночеством и обретая в сложных перипетиях игры забвение от печальных воспоминаний. Игра представляла для нее нечто большее. Точно так же, как психиатр изучал ее поведение, она много времени тратила, размышляя о неведомом создателе игры, чувствуя в нем одинокую душу, столь же опустошенную, как се собственная. И теперь благодаря случайному стечению обстоятельств, после которых начинаешь верить в судьбу, она стояла рядом с этим человеком. Ведал он о том или нет, но Джошуа Брандт был частью ее жизнью в течение двух лет, а не двух дней.

— Я вас давно знаю, — не раздумывая, произнесла она, не сводя глаз со стопки дисков.

— Что вы хотите этим сказать?

— Джей — виртуальный герой, это ведь вы, правда? Он, как и вы, всегда одинок, преодолевает препятствия и отыскивает ключ к разгадке, пока еще не слишком поздно. По дороге он встречает много путников, которые обещают ему выйти из лабиринта, но только сбивают с пути, и он может заблудиться. Он побеждает только тогда, когда находит дорогу в одиночку.

Джошуа раздраженно пожал плечами.

— Ну и что? Не такой это плохой урок — узнать, что всего надо добиваться самому. Я никогда не испытывал симпатии к людям, которые сидят и ждут, что кто-то решит их проблемы.

— Вы хотите сказать, к таким людям, как я? — тихо проговорила она.

Он повернулся в кресле и в упор смотрел на нее.

— Нет, я не это хотел сказать.

— Но я, как вы сказали, два года сидела и ждала, что кто-то разрешит мои проблемы.

Джошуа открыл было рот, чтобы возразить, но только шумно вздохнул. Надо отдать ей должное — у нее фантастическая интуиция, отметил он про себя. А у него такого чувства нет. Они так отличались друг от друга, как только могут быть различны два человека.

— Подобные люди вызывают у вас легкое отвращение, правда, Джошуа? — прошептала Арианна. — Те из нас, кто нуждается в помощи, кто должен в кого-то верить, чтобы выжить. Поэтому вы не поцеловали меня вчера? Вы вдруг вспомнили, что я одна из пациенток Халстона?

Он уставился на свои руки, стиснул их на коленях, чтобы не потянуться к ней, но это было чертовски тяжело.

«Пропади все пропадом», — подумал он. Глаза его вспыхнули, он схватил ее за руку и усадил к себе на колени.

— Черт побери, вы слишком много думаете, Арианна, — проворчал он, его дыхание легким ветерком коснулось ее волос.

Его пальцы дотронулись до ее шеи, легко прошлись по волосам. Он привлек Арианну к себе, и едва она успела насладиться этим прикосновением, как его губы приникли к ее рту. «Господи, — думала она, — до чего же они нежные и вместе с тем сколько в них силы!» Позже она так и не могла решить, был ли этот поцелуй нежным или страстным. Но вместе с жаром его губ она чувствовала отчаянную дрожь его руки, обнимавшей ее шею. Казалось, в нем уживались два человека: один — подвластный страсти, и другой — отчаянно пытающийся держать себя в узде.

Она понятия не имела, как долго его губы не отрывались от се рта — это могло длиться секунды или вечность, — она только знала, что в эти мгновения какие-то дремавшие в ней силы пробудились и расправили мощные крылья.

Джошуа чуть-чуть отклонился, его жаркое дыхание обжигало ее припухшие губы.

— Вот почему я не поцеловал вас раньше, — глухо пробормотал он, — Не был уверен, что смогу остановиться.

Прижавшись головой к его плечу, Ари заглянула в его зеленые глаза, которые сейчас казались совсем черными.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался, — просто сказала она.

— Правда?

— Да, не хочу, — с упрямством ребенка заявила она.

Она и вправду походила сейчас на ребенка, поселившегося в чувственном теле взрослой женщины, решившейся на соблазн. Устроившись поудобнее на его коленях, она прижалась к его груди, так что у него перехватило дыхание.

— Ари… ради Бога…

Она обнимала его за шею, тонкие пальцы притянули его голову поближе к ее сладкому дыханию, нежному изгибу щек, к упругой груди, которая, казалось, разрывалась от желания.

Почти мгновенно струны его самоконтроля лопнули, словно бечевка воздушного змея под мощным порывом ветра, его сильные руки сомкнулись вокруг нее и привлекли к себе. В глубине его глаз мелькнула опасная тень, отразившая все, что творилось у него на душе. В его взгляде было столь неприкрытое желание, что она задрожала, и в этот момент он приник горячим ртом к ее губам, заставив ее отклониться назад.

Арианна прогнулась в спине чувствуя, как его рука, проникнув под ее свитер, легла на ее грудь, она застонала, изнемогая от желания. Ощутив в ладони тяжесть ее груди, Джошуа напрягся и вдруг резко оторвался от ее губ. Дыхание его стало прерывистым, веки были опущены, челюсти сжаты.

— Нам нужно остановиться.

— Остановиться? — ничего не понимая, повторила она.

— Ты еще не готова к этому.

Казалось, каждая клеточка ее тела отозвалась на звук его голоса. Остановиться, остановиться, стучало в висках. Вдруг Джошуа взял ее за талию и легко снял со своих колен, словно она была невесомой пушинкой. Прежде чем она успела слово вымолвить, он уже ушел.

«Но я уже готова», — хотела крикнуть Арианна, бессмысленно глядя на кресло, в котором он только что сидел.

«Все равно это потрясающе, — думала она, — когда тебя хочет такой мужчина». Эта мысль была столь непривычна, что все чувства Арианны пришли в смятение.

Джошуа снова уселся за компьютер, стараясь не обращать на нее внимания. Он хмуро всматривался в экран, челюсти его были сжаты, глаза метали молнии, но Арианна знала, что он злится на самого себя, а не на нее.

— Я никогда не испытывала ничего подобного, — бесхитростно сказала она, ей и в голову не приходило, что следует скрывать подобные вещи.

Он еще сильнее нахмурился, но не поднял глаз.

— Я говорю про поцелуй, — пояснила Ари, приняв его хмурый вид за непонимание.

— Можешь не объяснять, я понял, что ты имела в виду, — проворчал он, ближе придвигаясь к монитору, чтобы не видеть ее даже боковым зрением. — Только не рассказывай, что ни один мужчина прежде не целовал тебя.

— Так — нет. Может, снова попробуем?

— Нет, — резко сказал он, все еще отказываясь взглянуть на нее. — Мы не можем сделать это снова. Это было ошибкой.

— Почему?

Не вставая с кресла, Джошуа повернулся, окинул ее тяжелым взглядом и решил, что находится слишком близко от нее, чересчур близко. Он уперся ногами в пол, кресло на колесиках отъехало немного назад. Господи, подумал он, до чего же он дошел, а если учесть, что они едва знакомы, то это просто невероятно.

— Потому что отсюда до постели несколько шагов, но ты подумала, что будет с тобой после? Только не говори мне, что это у тебя происходит каждый день, все равно не поверю.

Голос его звучал резко, и Ари глотала подступившие слезы. Он не подал виду, что заметил се реакцию, но продолжил более мягко:

— А теперь иди. Мне нужно работать.

 

Глава 13

«Когда одолевают сомнения, займись готовкой», — таков был девиз ее матери. Что ж, пожалуй, он может пригодиться и сейчас, чтобы отвлечься от постоянных мыслей о Джошуа; Арианна в раздумье стояла перед открытым холодильником, изучая содержимое. Полки ломились от продуктов: мясные деликатесы, фрукты, овощи, яйца, молоко. Приоткрыв морозилку, она обнаружила там утку и страшно обрадовалась, поскольку именно жареная утка была ее фирменным блюдом. Утка была такая упитанная, наверняка выращена на ферме. Пока Арианна разделывала утку и искала необходимую посуду, она едва соображала, что творится кругом — мир ограничился единственной комнатой, а жизнь сосредоточилась на одной цели — приготовить утку.

Благодаря бессознательному умению сконцентрироваться на определенном деле, Арианна была мастером во всем, за что бы ни бралась, и в некотором роде это помогало ей сохранить здравомыслие. Прошлое не существовало для нее, воспоминания не будоражили ее душу, когда все ее чувства были сосредоточены на каком-то конкретном деле, в данном случае — на приготовлении ужина. И последние два года это занятие больше чем что-либо еще давало ей минуты покоя в череде мучительных дней.

Она чистила чеснок, когда вдруг поймала себя на том, что что-то напевает. Нож, который она держала в руке, застыл на весу, и она удивленно подняла голову. Музыка была еще одной вещью, которая надолго ушла из ее жизни. Ее психиатр объяснял это тем, что из ее жизни ушла радость, которая обычно рождает музыку.

Склонившись над компьютерным столом, Джошуа зажал уши руками. «Черт, она еще поет!» Он не знал, куда деться от негромких звуков, которые раздавались с кухни. И хотя он понимал, что она старается делать это как можно тише, но даже очень деликатное, едва слышное поскрипывание открываемых створок буфета, казалось, сотрясало дом. Во всяком случае, он так воспринимал ее присутствие.

— Я надеюсь, ты любишь утку? — окликнула Ари с кухни, нарушая ход его мыслей.

— Да, я люблю утку, — вздохнул Джошуа.

Воцарилось молчание, но спустя несколько минут он опять услышал хлопанье дверок буфета, звяканье посуды, — видимо, она что-то переставляла на полках, — а потом ее шаги, она прошла через кухню и остановилась.

— Джошуа?

Он быстро закрыл глаза, ощутив нечто, похожее на страх, затем повернулся и посмотрел через плечо на кухню. Она стояла посреди кухни, и казалась очень маленькой, словно ребенок, поджидавший учителя в пустой аудитории, чтобы ответить урок.

— Что? — спросил он.

Арианна с трудом подавила улыбку. — «Господи, как же он старается выглядеть суровым и неприступным».

— Прошу прощения, что беспокою тебя, но мне нужно какое-нибудь вино.

— В подвале есть несколько бутылок, — пробормотал он в ответ и облегченно вздохнул, когда она направилась в холл и скрылась из виду. Но в тот момент, когда она исчезла, он с удивлением обнаружил, что прислушивается к ее шагам, пока они не затихли в отдалении. Тишина, которая последовала за негромким стуком двери подвала, была оглушительной и настолько же тревожной, как все звуки, которые издавала эта маленькая женщина.

Он с отвращением посмотрел на экран компьютера и со злостью выключил его. Чтобы закончить эту работу, ему понадобилось несколько часов, хотя обычно у него уходило на это несколько минут, и вину он тут же возложил на Арианну.

Вчера она была немножко не в себе, держалась робко и неуверенно, сознавая, что своим присутствием стесняет его. Но сегодня все изменилось, и она больше не вела себя как маленькая серая мышка. Она разгуливала по дому, с удивительной фамильярностью заговаривала с ним, а вот теперь еще что-то напевала себе под нос.

В полном отчаянии Джошуа спрятал лицо в ладонях, недоумевая, как вести себя с ней, как контролировать собственное желание в течение тех нескольких дней, которые им суждено провести вместе? Он ведь даже не знал, как Боб Халстон лечит ее, наверняка постстрессовая реабилитация не подразумевает страстный роман с мужчиной, особенно если учесть, что они едва знакомы.

Тем временем, спустившись в подвал, Арианна, с восхищением ребенка, попавшего в кондитерский магазин, оглядывалась по сторонам. После беглого осмотра домашней прачечной и котельной, она уловила смешанный аромат фруктов, овощей и сухих трав. И когда последовала на этот запах, то оказалась в огромном помещении, по всему периметру которого тянулись полки, прогибавшиеся под тяжестью продуктов. Чего здесь только не было: консервы, корзины с овощами, оставленные на зиму тыквы и кабачки, огромный бушель с ярко-красными яблоками, пучки сухих трав и связки чеснока и лука, свисавшие с потолка. Это напоминало буфет матушки Хаббард из известного детского стихотворения.

«Мы могли бы остаться здесь навсегда», — вздохнула Арианна, почти осязая, как затрепетало ее сердце от этой мысли. Разумеется, она без труда нашла «несколько бутылок вина», о которых упоминал Джошуа. Открыв две высокие полированные дверцы, она обнаружила специальное хранилище для вин. На полках в глубокой нише, оснащенной приборами, поддерживающими необходимую температуру, лежали сотни бутылок. Она взяла ту, что была поближе, и ее брови взлетели вверх, когда взгляд остановился на этикетке. Она быстро шла по подвалу, изумляясь количеству бутылок, которые лежали на стеллажах, сверкая; словно драгоценные камни, некоторые из них были не менее ценные. При виде этой беззастенчивой демонстрации богатства она нахмурилась, но тут же отругала себя за свою собственную глупость. Джошуа владел фирмой, создающей компьютерные игры. Ничего удивительного, что он очень богат. Ей было приятно сознавать, что несколько пенни его достатка пришли из ее собственного кошелька, ведь она всегда покупала новый выпуск игры.

Уже стемнело, когда она вернулась наверх. Огромные окна гостиной зияли чернотой, свет от ламп и камина отражался в темных стеклах. Она стояла так близко у окна, что могла разглядеть снежинки, которые бились в стекло, словно миллионы крохотных мотыльков. Холодная метель за окном совершенно не ощущалась в доме.

«Какой прекрасный дом, — подумала Ари, — особенно вечером». Она снова любовалась разноцветными камнями камина и тем, как свет от ламп падает на ткани штор, создавая тени, такие же прекрасные, как сам свет.

Джошуа даже не поднял глаз, когда Ари вошла в комнату и остановилась у выступа камина. Стоя на ступень выше его, она ощущала свое превосходство, бессознательно следуя негласному правилу игры между мужчиной и женщиной.

Арианна не выдержала, окликнула его по имени и слегка задрожала, настолько интимно прозвучало его имя в ее устах. Она улыбнулась ему, когда он остановился и рассеянно взглянул на нее, как человек, глубоко погруженный в свои мысли.

— Что ты делала там так долго? — поинтересовался он, хотя на самом деле представления не имел, сколько она пробыла в подвале. Может несколько минут, а может несколько часов.

Она подняла руки, держа в каждой по бутылке вина.

— Ты хоть имеешь представление, сколько это стоит?

Он машинально кивнул.

— Я искала вино для готовки, предпочтительно что-нибудь недорогое, долларов пять за бутылку.

— Ах, вот как, — только и произнес он, не сводя с нее глаз.

— Что? — тихо спросила она. — Так у тебя найдется что-то подобное?

Он удивленно заморгал, не в состоянии сообразить, о чем она спрашивает.

— Я не знаю…

Пока их глаза не встретились, Арианна была на редкость выдержана, может быть даже немножко самодовольна. Ей доставляло удовольствие сознание собственной силы над этим мужчиной, хотя это было и невероятно. Но потом их глаза встретились, и самообладания как не бывало. Он мог и не касаться руками ее тела, столь сильным было воздействие его взгляда. На мгновение она ощутила себя кроликом перед удавом.

Ее губы непроизвольно раскрылись, чтобы глотнуть воздуха. Глаза Джошуа не пропустили это движение и сузились, и затем вспыхнули внутренним огнем. Она подумала, неужели он тоже ощущает это — ту силу, которая переходит от нее к нему. И поняв это, она снова задрожала, на этот раз в ожидании какого-то приключения и болезненного желания его. Это как танец, подумала она, чувство, передающееся от одного к другому, и внезапно ей захотелось быть старше, мудрее и опытнее в подобных делах.

— И ты собираешься использовать все это вино для готовки? — Он кивнул на бутылки, которые она держала в руках, и о которых уже успела забыть.

— О Господи, нет, конечно. Немного бордо для соуса…

— Отлично. — Он поднялся на несколько ступеней и, остановившись пониже ее, глядя вверх, протянул к ней руки.

Ари застыла, чувствуя, что ей безумно хочется упасть в его объятья.

— Вино. — Он улыбнулся, словно догадался, о чем она думает. Взяв бутылки из ее рук, он прошел мимо нее вверх по лестнице на кухню. — Не знаю как ты, но я не прочь выпить.

— Да? — пробормотала Ари и, немного смешавшись, поспешила следом за ним.

— Утка пахнет замечательно. — Он остановился перед стойкой, отделявшей кухню от маленького стола у окна, и, взяв штопор, принялся открывать бордо,

— Приправы, — пробормотала она, прошмыгнув мимо него к плите.

— Я забыл спросить, можно ли тебе пить спиртное?

— Мне двадцать шесть лет.

— Я не это имел в виду. Я просто подумал, может быть, ты принимаешь какое-то лекарство…

— О, нет. Таблетки тут не при чем, — ответила она.

Он молча кивнул и, подойдя к буфету, достал два стакана.

— У меня стресс после перенесенной психической травмы — приступы необъяснимого страха, — объяснила она. — Если я нахожусь в закрытом пространстве, тогда все в порядке… во всяком случае, большую часть времени.

Его брови удивленно приподнялись.

— Ты хочешь сказать, что никогда не выходишь на улицу?

— Нет, если нет необходимости.

Джошуа разлил вино,

— То есть ты заперла себя в квартире, как в тюрьме?

— Ну да. — Она нахмурилась: ей не понравилось, как он сформулировал вопрос, будто бы у нее был выбор.

Он подошел и протянул ей бокал с вином.

— И ты не тоскуешь от одиночества?

Ари пригубила вино и спросила:

— А ты? Ведь ты здесь так же отрезан от мира, как я в своей квартире.

— Да, но разница все же есть. Ты всегда одна, а я провожу много времени в своем офисе в Лос-Анджелесе в окружении людей. Здесь единственное место, где я могу спокойно работать.

— А я нарушила твое уединение, лишила тебя такой возможности.

— На самом деле это… — Он сделал паузу, подыскивая нужное слово. — Внесло некоторое разнообразие в мою жизнь.

Ари смотрела на него, едва дыша. «Разнообразие. Что ж, звучит совсем не плохо!»

— Но я не принесла тебе ничего, кроме неприятностей. Тебе повезло, что ты не отморозил себе ноги, стоя в ручье, и не простудился, когда искал меня в лесу во время метели. А потом с тех пор, как я появилась здесь, ты не можешь спокойно работать.

— Ты абсолютно права. Ты действительно не принесла мне ничего, кроме беспокойства.

— Ты не должен так быстро соглашаться. Тебе полагалось сказать, что я не доставила тебе никаких хлопот.

Он рассмеялся, безнадежно стараясь припомнить, когда в последний раз испытывал подобную радость, поднимавшуюся из глубины души. «Господи, а если испытывать подобное чувство постоянно? Делить свой дом, жизнь, все одинокие часы с женщиной, которая заставляет тебя слабеть от желания, а в следующую минуту смеяться от радости?»

Он задержал дыхание, изумленный, как быстро его сознание сделало такой резкий скачок. Он повернулся и занял место около стола у окна.

— Что случилось? — тихо спросила она.

— Ты знаешь, о чем я думаю?

Прищурившись, он сделал большой глоток вина.

— Я уверен, ты расскажешь мне.

— Я думаю, ты влюбился в меня, и это огорчает тебя до смерти.

Если бы он ответил, не раздумывая, она, возможно, поверила бы ему. Но вместо этого он секунду-другую смотрел на нее, а затем быстро заговорил, понимая, что ему нужно что-то сказать.

— Ты с ума сошла? Мы едва знакомы.

— Может быть, я сошла с ума, — спокойно произнесла она, — но повторяю, ты влюбился в меня. Не отрицай.

Сказав это, она повернулась, и пошла посмотреть, готова ли еда, а Джошуа так и остался стоять, глядя ей вслед. Стакан вина застыл в его руке, он так и не успел поднести его к губам.

 

Глава 14

Весь следующий час они провели за маленьким столом, окруженные волшебной обстановкой: за окнами злилась метель, кружили снежинки; а дома сверкал хрусталь, переливаясь радугой в свете свечей и отбрасывая светлые блики на белоснежную скатерть. Еда таяла во рту. Вино возбуждало аппетит и снимало лишнее напряжение, придавая беседе непринужденный характер.

«Мы сейчас похожи на любую пару в любом уголке света, — подумала Ари, — занятую безобидным разговором и избегающую серьезных тем, которые тем не менее висят в воздухе как дамоклов меч».

Это была обычная милая беседа, которая доставляла Ари удовольствие, но вместе с тем она не могла не чувствовать некоторой фальши. Удивительно, но Джошуа с небрежной откровенностью отвечал на любой вопрос, касавшийся его собственной жизни, хотя едва упомянул о своем тяжелом детстве. Он не задавал вопросов, и Ари начала подозревать, что он боится спрашивать, понимая, что так или иначе разговор коснется ее болезни, которая составляла часть ее жизни. Возможно, единственное, что он мог предложить ей, — притвориться, что этой болезни вообще не существует.

Убрав грязную посуду, они снова уселись за стол и медленно потягивали вино, на это раз чудесное «Каберне».

Возникшая пауза оказалась внезапной. Притворная идиллия, странно похожая на ложь.

— О чем ты думаешь? — спросила она, Понимая, что он скорей всего ответит небрежным пожатием плеч, что означает — собственно ни о чем. Но он удивил ее.

— О тебе.

— Неужели?

— Я пытался представить тебя запертой в городской квартире. И так день за днем, в полном одиночестве, не видя никого, и не выходя на улицу… Я просто не могу вообразить себе подобную картину и, наверное, мне следует расспрашивать об этом, но это выше моего понимания. Это так не вяжется с тобой. Почему ты улыбаешься?

Ари глубоко вздохнула, чувствуя облегчение.

— Потому что ты не побоялся спросить, — ответила она.

— Если бы я не спросил, то просто сошел бы с ума. Но я думал, что разговор на эту тему может расстроить тебя.

— Ты шутишь? — быстро спросила она. — Я плачу психиатру, чтобы он разговаривал со мной об этом. И отвечать на твой вопрос мне вовсе не неприятно. Это означает, что я постепенно возвращаюсь к той Арианне, которой была до катастрофы.

— Значит, это последствия стресса?

— Ну да, постоянные приступы паники.

— Понимаю, но в чем именно это проявляется? Пока ты только упомянула, что разгуливаешь по ночам, как лунатик.

— Нет, я не лунатик, если быть точной. Я испытываю приступы паники, и время от времени помутнение сознания. И тогда я забираюсь в самые неожиданные места: например, в свою кладовку, а чаще — под кровать. — Она замолчала и взглянула на него с виноватой улыбкой, которая разрывала его сердце. — А в последний раз залезла под ель… во время метели. Пожалуй, это был самый изобретательный способ.

— Но что вызывает эти приступы? Тебя что-то пугает?

— Смотри… — Отклонившись на спинку стула, она подняла руку и начала считать, загибая пальцы. — Разумеется, я боюсь летать, и вообще находиться на улице — но это ты уже знаешь. Боюсь грозы. Сильный дождь, молнии и гром — все это пугает меня. Или, например, грузовик, проехавший мимо, который тарахтит как ненормальный, и вообще любой сильный шум и тишина, и запах трав… Какая разница! Я боюсь всего на свете, ты и представить себе не можешь, как я страдаю от этого.

— И как часто у тебя случаются подобные приступы? — спросил он нейтральным тоном.

— Каждый день.

— Но здесь не было ни одного?

— Нет.

— Как ты думаешь, почему?

Она неуверенно пожала плечами.

— Джошуа, я сама не могу объяснить, но это прекратилось в тот самый момент, когда ты перенес меня через порог этого дома.

Совершенно невольно уголки его рта дрогнули, а взгляд потеплел.

— Что ж, Арианна, видимо, мы оба причастны к этому. — Свет на кухне замигал, и Джошуа озабоченно вздохнул. — Нам надо заготовить фонари. Мы находимся в теплой зоне атмосферного фронта. Вот почему снег так быстро тает и превращается в лед, а лед обрывает провода. — Он снова вздохнул и нахмурился. — Ты боишься темноты?

— В данный момент я ничего не боюсь.

Наклонив голову, Джошуа с любопытством наблюдал за ней:

— А как ты жила до катастрофы?

— Счастливо. Наполненно. И была всегда страшно занята…

— Занята? Но чем?

Она нахмурилась, прислушиваясь к тем звукам, которые наполняли дом, отражавший натиск ветра и холода. Она слышала постоянный отдаленный гул системы отопления, работающей в непрерывном режиме, глухое постукивание по крыше расшатавшейся дранки, когда особенно сильный порыв ветра ударял в северную часть дома.

Наконец она отвернулась от окна и посмотрела через стол на Джошуа. Держа в руках стакан с вином, он поглядывал на нее, терпеливо ожидая ответа на свой вопрос. Ари вдруг показалось, что время остановилось, и они сидят вот так давным-давно.

И вдруг, поддавшись мимолетному желанию, она потянулась вперед, и накрыла своими ладонями его руки. Простой жест — один человек протянул руку другому, но сейчас все было преисполнено особого значения. Прошло несколько секунд, никто из них не шевельнулся, они молча сидели, прислушиваясь к тишине. Касание рук разрушило барьеры, разделявшие их.

— Как я жила? Я покажу тебе, — наконец прошептала Арианна. Она поднялась, взяла его за руку и повела через полутемную кухню, позволив своим мыслям вернуться в иное место, иное время, когда ее сердце и душа были заняты одним — музыкой.

«Как удивительно, что у него есть этот чудесный инструмент, — подумала она, поднимаясь по ступенькам, которые так напоминали те, что вели на сцену в ее прошлой жизни. — Как будто он знал, что я приду, и что мне понадобится рояль, прежде чем уйти».

Они остановились у рояля. Джошуа удивленно посмотрел на нее, когда она потянула его за руку и усадила на скамью рядом с собой.

— Я не знал, что ты играешь.

— Я играю, — прошептала она, и стоило ей произнести эти два важных слова, силы, однажды покинувшие ее, вновь пробудились, расправили свои крылья, заслонив все прежние сомнения, — Да, я играю, — более уверенно повторила она, чувствуя, как ее сердце наконец освободилось от невысказанной пустоты, которая так долго наполняла его.

Она подняла руки над клавиатурой инструмента, к которому не прикасалась два года. Боль, горе, вина — все эти ужасные вещи сейчас исчезли, словно она освободилась от тяжелой ноши, которая так долго давила на ее плечи.

«Возвращение к жизни», Боб Халстон, ее жизнь в Чикаго — казалось, все это тоже ушло куда-то далеко, словно черно-белые фотографии в давно забытом альбоме вдруг засияли новыми красками от присутствия рядом мужчины.

Те, кто успел познакомиться с творчеством пианистки Арианны Уинстон, — дирижеры, ее менеджер, зрители, побывавшие на ее концертах во время гастролей по стране, словом все, кто слышал ее игру — до того как из-за трагедии сорвалось ее первое турне, — сетовали, что при таком явном таланте она больше никогда не выйдет на сцену. На страницах журналов, пишущих о классической музыке, критики, следившие за карьерой многообещающих музыкантов, писали, что хотя она и осталась жива, ее исполнительская карьера закончилась после ужасной катастрофы над горами Колорадо. Да и сама Арианна не думала, что когда-нибудь снова сможет играть.

«Никто не думал, кроме Джошуа Брандта», — вздохнула она и с легкой улыбкой положила руки на клавиатуру рояля.

Затаив дыхание, Джошуа наблюдал, как ее пальцы касались клавишей, порхали и ударяли по ним, рождая удивительную музыку Чайковского, которая не могла не тронуть даже самое черствое сердце. И как это всегда случалось с Ари, в какой-то момент она забыла, что исполняет написанную кем-то мелодию, и каким-то чудодейственным образом чужая музыка превратилась в голос ее собственной души. Ее собственное отчаяние отзывалось в ней эхом, ее одиночество звучало в низких басах, а завершающие аккорды прозвучали настоящим жизнеутверждающим гимном. Когда последние звуки затихли, она продолжала сидеть, не двигаясь, руки все еще лежали на гладких клавишах, а по щекам бежали слезы.

Так случалось всегда, эмоции были настолько сильны, что вызывали подобную реакцию — радость и полное изнеможение. Заметив, что она плачет, Джошуа обнял ее и крепко прижал к груди. Чувствуя силу его надежных объятий, она подумала, что это самое уютное и самое безопасное место на земле.

— Так вот, значит, кто ты такая, — пробормотал он, уткнувшись в ее в затылок, от его дыхания светлые пряди зашевелились, как в танце.

«Да», — про себя прошептала она, подчеркивая торжественность заявления. Как чудесно, что он наконец узнал ее с этой стороны, которая составляла суть ее прежней жизни.

Сколько они стояли так, никто из них не знал. Прижавшись к Джошуа, Арианна прислушивалась к ритмичным ударам его сердца, к его мелодичному дыханию, в то время как разгулявшаяся не на шутку метель пыталась нарушить тишину, но не могла помешать проникновенному слиянию двух одиноких сердец.

 

Глава 15

Уютно пригревшись в пледе, которым Джошуа укутал ее, несмотря на все ее протесты, Арианна сонно наблюдала, как он разводит огонь в камине. После каждого выступления она ощущала нечто подобное, становилась вялой и апатичной, как улитка, забравшаяся в свою раковину. Да, именно улитка, так подшучивал над ней отец.

Отец… Она удивленно заморгала, как странно, что ее мысли невольно обратились в прошлое, Забавно. Она не думала о своем отце, не вспоминала его шуток с момента катастрофы. Не вспоминала его ироничную улыбку и то, как он, не стыдясь, рыдал, когда она играла Дебюсси, не вспоминала и его глаза, такие же темно-синие, как у нее. Взгляд их смягчался всякий раз, когда он смотрел на ее мать.

Катастрофа разрушила самолет, унесла жизни ее родителей, нанесла урон ее психике. В конце концов, ее сознание воздвигло стену, заставив ее забыть все то хорошее, что было раньше, и оставив в памяти только страх и ужас. Лишившись воспоминаний о прежней жизни; она лишилась поддержки, и только сейчас начала сознавать всю реальность трагедии.

Ее глаза вновь вернулись к Джошуа. Она смотрела на него, любуясь движениями его тела, особенно эффектными на фоне яркого пламени, словно оно сотворило его. Она вспоминала, как он нашел ее во время метели посреди заснеженного леса, как вынес ее к свету, словно сам Господь послал его ей на помощь.

И двух дней не прошло, как он пробудил в ее израненном сердце любовь, как вернул ей музыку и сладкую горечь воспоминаний. Не это ли истинный путь к выздоровлению? А что он сделал? — просто позволил ей любить его. Он не мог не позволить, потому что у нее не было другого способа отблагодарить его.

— Итак… — Он встал и, взяв новую вязанку хвороста, стряхнул с нее снег.

Он не поворачивался к Арианне, и она понимала почему. С одной стороны, ему не терпелось услышать ее историю, а с другой стороны, боялся за нее, не зная, выдержит ли она это.

С тех пор как они отошли от рояля, разговор не клеился. Да и не удивительно — ему было трудно говорить, а ей просто невозможно. Наконец он не выдержал:

— Так ты расскажешь мне об этом?

— Расскажу, Джошуа. — Она улыбнулась, указав ему на место на кушетке рядом с собой.

Но он не был бы Джошуа Брандтом, если бы послушался ее, вместо этого он уселся на полу у ее ног.

— Я хочу видеть тебя, — просто пояснил он.

Улыбка Ари слетела с ее губ, словно легкая бабочка, которая присела отдохнуть и тут же улетела прочь. «Дыши глубже, — говорила она себе, закрыв глаза. — Со мной ничего плохого не случится. Ты рассказывала эту историю сотни раз, а проживала тысячи». Но в глубине своей души она понимала: на этот раз все будет по-другому. На этот раз она будет рассказывать о трагедии, перевернувшей ее жизнь, человеку, которого любит, и от сознания этого ее руки слегка задрожали. Стиснув ладони на коленях, она напряженно смотрела в огонь.

— Шла вторая неделя моего турне по стране, мы летели на «Сессне» из Сиэтла в Денвер. На следующий вечер был назначен концерт…

— Ты была в самолете, когда случилась катастрофа? — прошептал он, не веря своим ушам.

— Да. Мой отец тоже летел… — Она остановилась и чуть улыбнулась. — Господи, как же папа любил летать! Мы все любили. Ну, так вот, папа наслаждался полетом, мама наливала кофе из термоса. Разве это не забавно, что мне запомнились такие пустяки? А потом… что-то случилось. Я не знаю, что именно. Позже говорили, какая-то механическая поломка. Мотор заглох прямо над горами Колорадо. Мы падали очень быстро. Не было даже времени на молитву…

Джошуа глубоко вздохнул, почти не раздвигая губ. Он продолжал осторожно наблюдать за ней. Казалось, его взгляд был неподвижен, хотя на самом деле время от времени его глаза вспыхивали и останавливались на ней, следя за выражением ее лица. Она выглядела сейчас по-другому, словно была в забытьи, как будто ушла куда-то далеко-далеко, оставив его одного. Он потянулся к ее рукам и вздрогнул, они были холодны как лед,

Ари опустила глаза, их взгляды встретились.

— Папа умер при ударе… ничто не могло спасти его… — Она с трудом сглотнула слюну, остановилась и сделала большой вдох. — Я думала, мама тоже мертва, но когда наклонилась к ней, услышала, что она дышит. Дыхание было совсем слабое, но все же она была жива. Я понимала, что должна помочь ей и стала стучать в дверь кулаками, так как ее заклинило. И я помню, что так сильно кричала, что не заметила, когда она открылась. Но снаружи ничего не было. Ничего… только горы и пожухлая трава и редкие деревья на склонах гор. Тогда я побежала… не помню все подробности. Помню только, что кругом не было ни души, как будто я одна в целом мире, а позже разразилась страшная гроза.

Лицо Джошуа оставалось спокойным, как у человека, который, приняв на себя удар, отказывается показать боль. Пока Ари говорила, он внимательно слушал ее, но слышал в тысячу раз больше, понимая, что она чувствует в это момент и какие картины всплывают в ее голове. Несколько раз он удерживал себя от того, чтобы обнять ее и попросить прекратить рассказ, потому что с трудом мог смотреть на нее. Поэтому, стиснув зубы и каждым мускулом чувствуя ее страдания, он молча ждал, когда она закончит,

— Но все равно я опоздала, — прошептала она. — Ближайший город был в сорока милях, и нужно было не менее двух дней, чтобы добраться туда. Но было уже поздно.

Джошуа опустил голову, не выдержав глубины вины, которой было пронизано это последнее предложение, и изумился, как эта маленькая, хрупкая женщина не сломалась после двух лет. Слова Богу! Не удивительно, что она опасается выходить на улицу, боится оказаться одна посреди гор, ничего нет странного в том, что она не отходила от двери гаража, пока он чистил снег, будто отвечала за его жизнь и безопасность. Наряду со всеми этими страхами ее отвага была настолько непостижима, что он ощутил благоговейный трепет, гордясь ее поступком. Какая же смелость потребовалась ей — возможно, тоже получившей какие-то ранения во время катастрофы и конечно находившейся в состоянии шока, чтобы пройти сорок миль посреди пустынных гор, да еще во время грозы — и все ради того, чтобы спасти жизнь, которой скорей всего оставалось теплиться всего несколько минут.

Он закрыл глаза, припоминая, сколько раз ему пришлось наблюдать, как она боролась со своими страхами. Во-первых, на мосту, потом у двери гаража, и, наконец, последний кусочек отгадки встал на свое место, объясняя, почему Арианна Уинстон так долго хранила молчание.

Джошуа присел рядом с ней на кушетку, осторожно заключив ее лицо в свои ладони, повернул его к себе.

— Наверняка многие люди говорили тебе, что ты не виновата в том, что случилось, что ты не могла ничего сделать, чтобы спасти свою мать.

Арианна горько улыбнулась,

— Да, многие говорили, да я и сама знаю… Но неужели ты не понимаешь? Я должна была остаться с ней, а я бросила ее одну.

Притянув Арианну к своей груди, он уперся подбородком в ее макушку. И теперь его сильные руки ограждали от всего, что снова могло причинить ей боль. Это новое ощущение сильного покровительства было необходимо ему не меньше, чем ей.

Всю свою жизнь он жил ради себя и полагал, что все делают то же самое, но сейчас ему впервые захотелось доставить радость кому-то другому, позаботиться о другом человеческом существе. В тот момент, как он ощутил это, пустующее место в его жизни и сердце наполнилось до краев.

Казалось, они сидели так бесконечно долго, слушая легкое шипение смолы и потрескивание дров и не произнося ни слова. Наконец последнее полено рассыпалось, превратившись в пепел, красные угли сверкали на черной золе. Джошуа выпустил Ари из своих объятий и неохотно поднялся, чтобы подложить дров в камин.

Когда новое пламя разгорелось, он повернулся и увидел, что Ари заснула на кушетке, подложив ладони под щеку.

С отцовской нежностью, стараясь не потревожить ее сон, он укрыл Арианну большим вязаным пледом. Его огорчило, что свет погас именно в этот момент, вся центральная часть дома, кроме уютного уголка возле камина, погрузилась в темноту.

Он включил только два фонаря один в спальне, а другой поставил на каминную полку, а сам устроился на кресле перед кушеткой. Он не оставит Ари одну в эту ночь.

Примерно час он наблюдал, как она спит, прислушиваясь к ее дыханию. Плед мерно поднимался и опускался в такт ее дыханию в свете камина. Перед его мысленным взором всплывали ужасные картины той истории, что она поведала ему. И он молча проклинал мир, где кошмары, которые могут присниться только в страшном сне, случаются с людьми наяву.

Умом он понимал, что любовь не может возникнуть так быстро, но вопреки здравому смыслу он чувствовал, как все его существо стремится защитить спящую Арианну, оградить ее от всех возможных бед.

«Я готов умереть за нее», — подумал он, чувствуя, как тяжелеют его веки. Усталость, в конце концов, взяла свое. Откинувшись на спинку кресла, Джошуа погрузился в сон.

 

Глава 16

Джошуа внезапно проснулся, не понимая, как это он умудрился заснуть в кресле у камина, а не в собственной постели. Его сердце гулко стучало.

Что-то определенно не так.

Он повернул голову к кушетке, и страх сковал его сердце: там, где спала Ари, было пусто, только плед свешивался на пол. Он вскочил на ноги, схватил с каминной полки фонарь и вздрогнул, когда его луч, дробясь в оконных стеклах, высветил белую пелену метели. Он начал звать ее по имени, не заботясь о том, что получится ужасно глупо, если окажется, что она всего лишь отправилась в кухню, чтобы перекусить или выпить стакан воды. Но ее не было ни на кухне, ни в ванной, ни наверху в его спальне.

«Иногда я просыпаюсь в самых неподходящих местах». Ее слова всплыли в его сознании, и как он не старался обуздать поднимавшуюся в нем панику, ему это не удавалось. Он застыл около рояля, пытаясь ощутить ее присутствие в тишине безмолвного дома. В это мгновение новый порыв ветра ударил в окна, и смутная мысль, маячившая в мозгу Джошуа, вдруг обрела пугающую ясность: «Господи, а что если она вышла из дома?»

Он быстро пробежал через гостиную, вестибюль, спустился в гараж, раскачивающийся фонарь отбрасывал резкие пугающие тени. Джошуа рванул входную дверь, приняв на себя яростный удар ветра. Огромный сугроб высотой чуть ли не с него преградил выход. Джошуа облегченно вздохнул, не обнаружив следов.

В конце концов, он нашел Арианну в винном погребе. Она свернулась калачиком в темном углу подвала и мирно спала. От бледного нежного лица веяло покоем, пожалуй, только растрепанные волосы напоминали о приступе паники. Она выглядела такой маленькой, хрупкой в этом холодном суровом месте, такой беспомощной.

Джошуа долго смотрел на нее, его трясло от смешенного чувства облегчения и жалости, к которому примешивался упрек, адресованный самому себе. С чего он взял, что может защитить се? Что пользы от его физической силы или недюжинной воли, когда им противопоставлена страшная власть ее больного сознания? Что, ради Бога, ему нужно сделать, чтобы защитить ее от самой себя?

Когда он поднял ее на руки, она казалась невесомой, но какая-то невероятная тяжесть давила ему на сердце.

Ари проснулась точно там, где заснула — на кушетке перед горящим камином. Но ее голова покоилась на коленях Джошуа, и она почувствовала, как дрожали его пальцы, поглаживающие ее щеку.

— Что-то случилось? — сонно пробормотала она и присела, но когда увидела его лицо, все поняла. — Я опять бродила во сне?

— Да, — прошептал он, прижимая ее к себе. — Но теперь все в порядке,

Нет, не все в порядке, думала Ари, и горькая волна разочарования захлестнула ее. Мгновения триумфа у рояля, ощущение начавшегося исцеления — всего лишь жестокая шутка судьбы, насмешливая вспышка света, озарившая будущее, которое грозило навсегда погрузиться во тьму. Если любовь и музыка — все что дал ей Джошуа — не исцелили ее, есть ли у нее шанс вырваться из мрачных объятий прошлого?

Ее взгляд остановился на фонаре, стоявшем на каминной полке, и она впервые заметила, что весь дом погружен в темноту. «Как символично, — печально подумала она. — Свет окончательно погас».

Несколько часов спустя Арианну пробудил звук, который она никак не могла определить. Прошло некоторое время, прежде чем она сообразила, что ее разбудили не звуки, а полное их отсутствие. Ветер прекратился.

Она потерла глаза неловкими со сна пальцами и удивилась странному бледному свету, сочившемуся сквозь окна и заполнявшему дом тусклым маревом. Заметив, что Джошуа ушел, она мгновенно села на кушетке, и не веря своим глазам, бессмысленно похлопала рукой по подушке, где он недавно сидел. Она не чувствовала страха, но нетерпеливое желание найти его заставило ее отбросить плед и вскочить на ноги.

Ее взгляд обшаривал дом, пока она поднималась по ступеням и наткнулась на застекленную дверь, выходившую на небольшую площадку. Она впервые оказалась здесь и через стекло двери с любопытством рассматривала эту маленькую террасу, дочиста очищенную от снега ветром.

«Господи, — думала она, упиваясь открывшимся видом, который прежде не могла разглядеть, — снегопад наконец прекратился». Круглая ясная луна низко висела в ночном небе, заливая мир молочно-белым светом. Арианна впервые заметила деревья, окаймлявшие скалы, их четкие силуэты вырисовывались на фоне огромных сугробов.

Джошуа неподвижно стоял на краю террасы в одном свитере и джинсах. Арианна тихо открыла дверь, вышла наружу и застыла, пораженная открывшейся перед ней картиной. Мир был безмолвен и тих, воздух невероятно теплый и почти благоуханный, словно она заснула зимой, а проснулась весной.

Услышав ее шаги, Джошуа обернулся. Подойдя к нему, Ари взяла его за руку, и, подняв на него глаза, замерла, любуясь тем, как лунный свет играл в его темных волосах.

— Когда снегопад кончился? — спросила она шепотом, испытывая тихое благоговение, подобное тому, какое человек ощущает в старинных соборах.

— Около часа тому назад. Красиво, правда?

Ее глаза последовали за взглядом Джошуа к покрытым снегом и льдом скалам позади дома, которые в лунном свете белели как сахарные головы. Укутанные снегом ели обступали двор, словно пальцы гигантской ладони, притягивая взгляд туда, где земля обрывалась вниз, а за обрывом виднелись горы.

Они долго стояли рука об руку; любуясь фантастическим пейзажем, сотворенным лунным светом и снегом, столь безмятежным, что он скорее напоминал театральные декорации, нежели реальность. Ари чувствовала, как глубокое умиротворение наполняет ее сердце и душу.

И еще, она не сомневалась, что есть абсолютная правота в том, что сейчас она находится в этом месте, и ее рука лежит в ладони этого необыкновенного мужчины. Он столько раз спасал ее, стоит ли огорчаться из-за того, что произошло этой ночью? Ну и что если у нее был очередной приступ и временное помутнение сознания? Для этого более чем достаточно объяснений: первый раз она села за рояль, снова пришлось воскресить в памяти прошлое, рассказывая о катастрофе. Может быть, ее ночное путешествие в подвал — последний всплеск перед окончательным выздоровлением?

Арианна подняла голову, чтобы полюбоваться твердыми линиями его прекрасного профиля, который сейчас особенно четко вырисовывался в лунном свете. Она снова увидела то, что заметила, впервые взглянув ему в лицо, спокойную силу и уверенность, неукротимую энергию. Но в этот момент она разглядела кое-что еще; мужское начало, столь явное, что оно казалось почти первобытным, столь сильное, что она затрепетала, страшась и желая того, что оно сулило.

Она торопливо отвела глаза, но куда бы она не смотрела, не видела ничего, кроме лица Джошуа.

— Боже, какая красота! Мне здесь так нравится.

— Что ж, замечательно, — сказал он. — Возможно, когда-нибудь ты снова захочешь приехать сюда.

— Что? — Ее шепот едва потревожил недвижный воздух.

— Я сказал, что когда тебе станет лучше, ты, вероятно, захочешь вернуться в эти места.

Вот и все. Джошуа хочет, чтобы она уехала.

— У нас на сборы не так уж много времени, — продолжал он. — Часов двенадцать, может быть и меньше.

— Но буран кончился. Разве не лучше подождать, пока расчистят дороги? — без всякой надежды запротестовала она.

— Нет. Надвигается очередная буря, может быть, более страшная. Если ты постараешься, сможешь сама почувствовать. Постарайся прислушаться, только надо как следует сосредоточиться, и тогда услышишь.

Но внутри Арианны все словно оцепенело, как она ни старалась, не слышала ничего, кроме звука капели.

— Снег тает, — без выражения проговорила она. — Больше я ничего не слышу,

— В этом и суть. Мы сейчас на границе циклона. Обычно в таких случаях для таяния снега слишком холодно, Единственное объяснение потеплению — надвигается новый, атмосферный фронт. Более мощный. На рассвете я снова сяду на вездеход и расчищу дорогу. И тогда мы сможем добраться до города. Если упустим этот шанс, то пройдет еще неделя, прежде чем ты выберешься отсюда.

«Ну и что в этом плохого», — подумала она, но лицо ее окаменело, глаза были пусты, потому что она знала ответ.

— Это ведь из-за того, что у меня был очередной приступ?

Она слышала, как он набрал в легкие воздух, потом медленно выдохнул.

— Я раньше не представлял себе, что это такое, — запинаясь, проговорил он.

«Снова ходишь вокруг да около, — горько думала она, — скажи проще, что испугался».

— Я видел только то, что хотел видеть. Ты легко заставила меня забыть, что… — Предложение оборвалось беспомощным пожатием плеч, которое Арианна так и не увидела.

 

Глава 17

Ари стояла в ванной перед зеркалом, освещенным единственной лампой. Сжав губы, она смотрела на свое отражение, очередная слеза катилась по ее щеке.

— Давай, давай, — всхлипывая, шептала она, — с этим надо покончить.

Но бурные слезы очищения никак не шли, а ей так хотелось облегчить душу.

Арианна тупо уставилась в зеркало, всеми фибрами души ненавидя женщину, смотревшую на нее. Да и женщина ли это? Разве это лицо женщины? — нет, скорее обиженное, мокрое от слез лицо ребенка. А эти повисшие тусклые волосы? Сейчас казалось невероятным, что совсем недавно она видела в своем отражении проблеск силы и радость жизни.

«Идиотка, — сердито думала она. — Как ты могла вообразить, что кто-то захочет, чтобы ты болталась поблизости в таком состоянии? Что ты можешь предложить? Кому интересны твои приступы? Хорошенькое развлечение — полуночные блуждания во сне по подвалу и другим темным закоулкам».

Страшная правда состояла в том, что она не достойна любви Джошуа, как, впрочем, и любого другого мужчины. Пока еще нет. Она не в том состоянии. И возможно, так будет всегда.

«И все слезы мира не изменят этого, Арианна».

Она медленно выпрямилась, глубоко вздохнула и увидела в зеркале выражение глаз. У меня еще есть силы, подумала она, и дай Бог, достаточные, чтобы пережить еще одну сердечную травму. Счастливого конца не будет. Ну и что? Разве не ясно, что счастливый конец бывает только в сказках?

Вот так обстояло дело. Да, ее история с Джошуа подходит к концу, но она никогда не позволит себе забыть то, что случилось. Ибо за короткое время этот невероятный человек совершил то, что не удалось всем психиатрам, вместе взятым. Он вернул ей то, что она утратила — саму себя, Арианну Уинстон, влюбленную в жизнь многообещающую пианистку, преданную дочь. Он дал ей возможность ощутить себя любящей женщиной, которой она сможет когда-нибудь стать, если не отступится. Благодаря ему она ощутила давно забытый вкус к жизни. Ожидать, что он, в довершение всего, полюбит ее, было вопиющей ошибкой. Не вина Джошуа, что ее болезнь вызывала у него чувство дискомфорта, и он с трудом выносил ее присутствие. «Черт возьми», — подумала она, и уголок ее рта дрогнул в горькой усмешке, — она и сама зачастую испытывала нечто подобное.

Очень методично, с чувством исполняемого долга она терла лицо полотенцем, пока щеки не порозовели. Затем откинула волосы назад и завязала их в конский хвост.

С мрачным удовлетворением она всматривалась в свое отражение. С этой прической она выглядела старше и увереннее.

«У тебя все получится, — говорила она себе, выйдя из ванной и направляясь в темный холл. — Все, что от тебя требуется, это притвориться, что ты вовсе не влюблена в него до безумия, и что мысль об отъезде тебя не особенно волнует. Это ведь не так трудно, правда?»

И тут она увидела его. Он стоял, наклонившись к камину, который будет согревать ее, пока он уйдет расчищать дорогу. И, глядя на него, она мгновенно поняла, что ей предстоит самое трудное дело, которое, только выпадало ей в жизни.

Она остановилась, заметив, что он поставил несколько фонарей так, чтобы золотистые дорожки света помогли ей пройти по темному дому прямо к нему. «Не обязательно, подумала она с печальной улыбкой, — я могу найти тебя в абсолютной темноте».

Услышав легкие шаги Арианны, Джошуа нахмурился. Интересно, как он будет переносить тишину в этом доме, когда она уедет? Он проклинал себя за эгоизм. Как он смеет желать, чтобы она осталась здесь! Это место вселяло в нее страх, напоминая ей о пережитой катастрофе. Всякий раз, когда она подходила к окну, пейзаж за окном напоминал ей о том дне, который все еще не изгладился из ее памяти. Одному Богу известно, какой урон нанесет ее здоровью дальнейшее пребывание в этих местах.

Черт возьми, он не мог спасти ее, и в этом была горькая ирония. Он мог спустить раненых альпинистов с горных вершин или на своем горбу вытащить их из ущелья, но сейчас, когда, казалось, от этого зависело его собственное счастье, он не мог спасти человека, который заслуживал этого больше других. Джошуа со злостью бросил в огонь очередное полено, лицо его исказила горькая гримаса.

Ари заметила это и остановилась на верхней ступеньке, ведущей к камину. «У него было время все обдумать, и теперь он сердится», — решила она, сжав губы, чтобы они не дрожали. Но можно ли винить его? Она уже второй раз заставляет его покидать дом в самых неподходящих условиях — сначала, чтобы спасти ее и привести сюда, теперь — чтобы избавиться от нее.

— Прости, — пробормотала она, ее голос звучал так слабо, что едва преодолел небольшое пространство до камина.

— За что? — Не глядя на нее, он бросил полено в гудящее пламя.

— За то, что нарушила привычный ход твоей жизни, — спокойно продолжала она.

Его рот скривился в мрачной усмешке. Черт, Арианна перевернула его жизнь вверх дном, заполнив пустоту, которая так давно стала ее неотъемлемой частью, что он даже этого не замечал.

— У тебя удивительная способность не договаривать до конца.

Арианна быстро опустила глаза, пытаясь защититься от его прямоты, но потерпела неудачу, у нее задрожали руки.

— Если бы я могла, то все изменила бы,

— Я бы тоже.

Он вздохнул, уперся ладонями в колени и поднялся на ноги. С момента ее появления на ступеньках он впервые посмотрел на нее и невольно улыбнулся. С забранными в хвост волосами Арианна походила на подростка.

— Ты изменила прическу?

Пожав плечами, она отвела взгляд.

— Волосы мешали.

— А у тебя, оказывается, красивые ушки.

Боль ее немного утихла, и она едва удержалась, чтобы не улыбнуться. Как легко ему удается все перевести в шутку. И мысль о скором возвращении в группу Халстона, где никто этого не сделает, а потом в пустую квартиру в Чикаго, где рядом не будет никого, кто бы это умел, отозвалась болью в ее сердце. Она тяжело вздохнула и опустилась на ступеньку.

— Ненавижу, — с досадой прошептала она, взбешенная собственной беспомощностью. Если бы она не играла на рояле, если бы не рассказала об авиакатастрофе…

— Что именно? — спросил он.

— Себя, — просто сказала она. — Ненавижу себя, такую…

Их глаза встретились, и Арианна вздрогнула оттого, что увидела в его взгляде — твердую решимость и полное отсутствие сочувствия.

— Если ты была бы другой, тебя бы сейчас здесь не было, — кратко ответил он.

— Если бы я была другой, ты бы не хотел, чтобы я уехала!

Беспомощно вздохнув, Арианна уткнулась лицом в колени, — так ребенок верит, что если он никого не видит, то и его никто не видит. Сейчас она не видела лицо Джошуа, не видела, что он смотрит на нее. В повисшей тишине она почти физически ощущала, как, должно быть, ошеломило его ее невольное признание — оказывается она влюблена в него до безумия.

— Совсем наоборот, Ари. Если бы ты была другой, я бы хотел этого отъезда. А сейчас не хочу, но… — Он колебался. — Ты единственный человек в моей жизни, которого я желал бы здесь видеть.

— Ты не хочешь, чтобы я уезжала? — с надеждой прошептала она, подняв на него глаза.

— Господи, нет. Нет. Но ты уедешь. Должна уехать.

— Ты не хочешь, чтобы я уезжала? — повторила она с невыразимым удивлением.

— Я никогда не говорил, что хочу, чтобы ты уехала, — бросил он через плечо, опустившись перед огнем на колени. — И поскольку я не мастер скрывать свои чувства, то понятия не имею, что навело тебя на эту мысль… — Он резко оборвал фразу и, вздрогнув, прикрыл глаза. Словно по волшебству Арианна оказалась рядом с ним. Ее правая нога прижималась к его левому плечу, пальцы ласкали густые волосы. — Ари, не надо…

— Я думала, что я тебе отвратительна, — прошептала она, гладя его по голове и накручивая черный локон на палец.

— Едва ли… — слабо усмехнулся Джошуа.

Ее рука скользнула вниз по его затылку к ямочке на шее,

— Я думала, когда ты увидел, что со мной произошло… помутнение сознания… ты больше не смог выносить мое присутствие. Потому что я слабая. Отвратительная.

Он потянулся назад и поймал ее ладонь, намереваясь отвести ее, но так и не сумел этого сделать.

— Пожалуй, понадобится пара часов, чтобы расчистить дорогу. — Его голос звучал глухо и мрачно. — И еще больше, чтобы добраться в город на вездеходе. Он не слишком быстроходный… Но если я займусь этим прямо сейчас мы сможем добраться в лагерь до сумерек… Что ты делаешь?

Она не могла вспомнить, как оказалась между ним и камином, у нее совершенно не запечатлелось в памяти, как она опустилась на колени, не сводя глаз с его лица. В эти мгновения она подчинялась одному — силе желания.

— Я хочу смотреть на тебя, — прошептала она. Ее правая рука все еще прижималась к его груди, впитывая ритмичное биение его сердца. Синие глаза с нежностью изучали его черты, гипнотизируя, лаская, безмолвно овладевая каждым изгибом его лица.

— Нам нужно приготовить еду в дорогу, — объявил он, найдя новую отговорку.

— Что? — прошептала она, нежно касаясь пальцем его нижней губы, зачарованная крошечной выпуклостью в середине.

Она подскочила, когда он отдернул голову назад и схватил ее за запястье, отодвинув ее пальцы на дюйм от своего рта, его рука дрожала от напряжения.

— Осторожнее, Ари, — предупредил он, его губы казались твердыми как камень и податливыми как воск, в зеленых глазах отражалось пламя.

Осторожнее, Ари. Не выходи из дома, не летай на самолетах, не вспоминай прошлое, не думай, не чувствуй, не делай ничего, что вернет тебя к жизни. Будь осторожна…

Слишком долго два этих безобидных слова делали ее более безжизненной, как мертвый камень, который река жизни обходила стороной. Но Джошуа заставил эту реку замереть на одно мгновение, однако достаточно долгое, чтобы вернуть в ее течение ожившую Арианну, и она не собиралась возвращаться к прежнему состоянию. Завтра он уйдет, и тогда она будет осторожной. Но не сегодня.

Это было подобно бесстрашному прыжку в неизвестность — быстрое движение ее рук, вспорхнувших, словно две белые птицы, чтобы обнять его лицо.

Он вздрогнул от ее прикосновения, потом замер, его взгляд впился в ее глаза, пока ее рука, крадучись, двигалась по щетине, покрывавшей его щеки. Его зрачки расширились, окруженные лишь узкой зеленой каймой, глаза казались черными. Он вздрогнул, когда ее пальцы замерли в уголках его рта и пульсировали в такт с ее сердцем.

— Хватит, — свирепо прошептал он, оторвав ее руки от своего лица и крепко удерживая их. Резко выпрямившись, подняв Арианну вместе с собой, он отступил назад, создавая между ними дистанцию.

Арианна пыталась освободиться от его рук, но он только крепче держал ее. Она тяжело дышала, и он старался не замечать, как вздымалась ее грудь.

— Черт побери, Ари, стой спокойно. Я же сказал, ты не готова к этому. Ты сейчас слишком ранима и не сознаешь, чего хочешь, а я не собираюсь этим пользоваться.

Она совсем успокоилась и когда подняла на него глаза, в них блеснули дерзкие синие искры.

— Будь любезен, перестань опекать меня хотя бы на время, — потребовала она. — На время, достаточное, чтобы разглядеть, какая я на самом деле.

Джошуа сердито покачал головой, глядя на это прекрасное хрупкое создание, столь жестоко обиженное судьбой и теперь целиком зависящее от него. Ее глаза, казалось, пронзали его, притягивая его взгляд и удерживая силой воли, и в это мгновение он разглядел в ней то, что она хотела.

Это не были кроткие встревоженные глаза беспомощной женщины. Они были яркие, уверенные, исполненные отваги, достаточной, чтобы противостоять любым страхам, которые только можно вообразить, и у Джошуа перехватило дыхание. Сейчас перед ним была сильная женщина, которую он распознал с самого начала. И барьер, который он воздвиг между ними, вдруг исчез, открывая простую истину: в этот исключительный момент они были мужчина и женщина, которые желают друг друга. Не было прошлого, будущего, не было сложностей, только он и она, одни в целом мире, и ничем не запятнанное чувство, что притягивало их друг к другу.

«Только на одно мгновение, — уговаривал он себя, утопая в океанах ее глаз, пока его ладони скользнули вверх к ее плечам. — Нет никакой беды в том, чтобы дать волю этому чувству на одно мгновение. А потом мы расстанемся».

Ари задохнулась под его настойчивым взглядом, ничто в мире не существовало, кроме разделявшего их небольшого пространства, где скрещивались их взгляды, Что-то изменилось. Она чувствовала это даже по тому, как лежали на ее плечах его руки, уловила голодный блеск в прищуре темно-зеленых глаз, когда его взгляд скользнул от ее лица к шее, туда, где билась у основания шеи голубая жилка,

— Я вижу, Ари, — прошептал он, приподнимая ее лицо за подбородок. — Я всегда видел, какая ты.

По его глазам она поняла, что это правда. Сейчас, наконец, она была всего лишь женщиной, дрожащей от его прикосновений, все остальное не существовало, Прежде такого никогда не было. Она была одаренным ребенком, блестящей пианисткой, потом жалким созданием с покалеченной психикой, но никогда — просто женщиной.

Выразительная сдержанность сквозила в движений его рук, спустившихся с ее плеч и, остановившихся у груди, словно это преграда, какую он не смеет нарушить, Ари тихо, вздохнула, так-что ее грудь поднялась ближе к его ладоням, и взглянув на него исподлобья, увидела в его зеленых глазах отчаянную борьбу: самообладание сражалось со страстью.

— Когда-нибудь… — начал он, но так и не договорил потому что Арианна взяла его руки в свои и положила себе на грудь, потом потянула их ниже, к краю свитера, и потом снова наверх, но уже по разгоряченной коже.

— Ари, — взмолился он, чувствуя, что последние остатки воли на исходе. — Остановись. Нам нужно подождать. — Джошуа сжал ее тонкую талию, с отчаянием утопающего, который хватается за спасательный круг, и поднял на нее глаза.

— Чего подождать? — с вызовом спросила она. — Когда я окончательно поправлюсь? Когда буран кончится? Когда сменится время года и небо станет голубым? Когда Земля перестанет вращаться? Джошуа, ты хочешь дождаться того момента, когда мир достигнет совершенства и станет идеальным?

Какое-то время они смотрели друг на друга, казалось, что большой темный дом сомкнулся вокруг них до размера чаши, освещенной изнутри огнем камина. Горячие ладони Джошуа лежали на талии Арианны, а ее руки безжизненно повисли. Прислушиваясь к потрескиванию дров в камине, она ждала, что произойдет дальше, наблюдая за эпизодом собственной жизни с беспристрастностью театрального зрителя.

— Хорошо, пусть это будет сейчас, — пробормотал он.

Ари почувствовала, как где-то глубоко внутри нее зарождается тихая радость, от которой тело сделалось невесомым, вздернулся подбородок, запылало сердце, вспыхнули глаза, словно от неведомой доселе мелодии. Эта чудная музыка слетела с ее губ удивленным вздохом, когда руки Джошуа проникли под се свитер и прижались к ее груди.

— Сними это, — сказал он, кивнув на свитер, и, прищурившись, следил за движениями Арианны.

Черная прядь упала ему на бровь, подрагивавшую от напряжения. Его голос был хриплым и требовательным, а то первозданное желание, которое Ари с самого начала заметила в его лице, теперь пробуждалось и в ней.

Понимает ли он, думала Арианна, что за дар он преподнес ей? Или его сердце угадало, в чем она отчаянно нуждается? Не в нежном, ласковом голосе, которым мужчина уговаривает женщину, словно она настолько хрупка, что может рассыпаться от резкого слова, а во властном требовании, высказанном с такой ясностью, что у любой женщины хватит сил понять и подчиниться ему.

«И у меня», — задыхаясь, думала Арианна и, наконец, ухватив край свитера, потянула его через голову и отбросила в сторону.

Джошуа не двигался, только грудь его тяжело вздымалась. Его взгляд не отрывался от ее глаз, словно он, насколько это было в его силах, оттягивал момент созерцания того, что теперь лишилось покрова. Потянувшись к ней, он резким движением снял ленту, стягивающую ее волосы. Длинные вьющиеся пряди цвета остывшего золота упали ей на плечи и грудь.

— Ты такая красивая, Ари, вся золотая в отблесках огня, — пробормотал он, скользя взглядом по длинной, чуть вьющейся пряди, — Твоя кожа, волосы… — Он вздохнул, потом шумно выдохнул. — Первое, что заинтересовало меня, когда я увидел тебя в вязаной шапочке: длинные у тебя волосы или короткие…

Ари судорожно ловила воздух ртом, пока он, причиняя ей сладкую муку, отбросил шелковистое покрывало волос, и ее грудь открылась, вся залитая золотистым светом.

— Джошуа, — выдохнула она, и сорвавшееся с ее губ имя рассыпалось на множество звуков, когда его пальцы, преодолев преграду, проникли под лифчик.

Он наклонил голову, черные пряди смешались с белокурыми локонами, и Ари откинулась назад, почувствовав, как его губы коснулись губами се груди, Она застонала, впервые услышав голос собственной страсти. Тяжело дыша, она прижала ладони к его груди и на дрожащих ногах чуть отступила назад.

— Сними это, — прошептала она срывающимся голосом, указав на его свитер. И увидев, как лицо Джошуа расплылось в улыбке, подумала, что не может быть ничего прекраснее на этом свете.

У нее захватило дух, когда он отбросил свитер, большой зеленой птицей мелькнувший в воздухе, и душа ее поднялась в заоблачные выси, где прежде никогда не бывала. Она тихонько вздохнула, когда перед ее глазами предстала сильная мужская грудь с темной порослью курчавых волос, треугольником спускавшаяся по мускулистому животу и исчезающая под поясом брюк.

— Ты такой… такой замечательный, — простодушно прошептала она, и Джошуа не мог. справиться с собой. Откинув голову, он едва сдерживал переполнявшую его радость. Она сменилась мучительным наслаждением, когда руки Арианны, задержавшись на его груди, начали свое путешествие по его телу, и, наконец, проникли под пояс брюк. При этом она умудрялась соединить в своем взгляде невинность юности с умудренностью зрелости.

Джошуа опустился на колени, увлекая ее за собой. Осыпая ее грудь поцелуями, он торопливо расстегивал ее джинсы, еще секунда и все препоны рухнули. Огонь камина заливал их тела золотистым светом. Опираясь на локти, Джошуа не сводил глаз с Арианны, секунда-другая — и их тела слились в единое целое.

 

Глава 18

Арианна улыбнулась во сне. Поглубже забравшись под теплое пуховое одеяло, она потянулась туда, где должен быть Джошуа. Ее брови чуть приподнялись, когда рука наткнулась на пустую подушку. Арианна подняла голову и прислушалась, низкий отдаленный звук, пробиваясь сквозь дремоту, окончательно разбудил ее. Резко открыв глаза, Арианна нахмурилась. «Вездеход», — печально подумала она, чувствуя, как хрупкий кокон спокойствия, окутывавший ее во сне, разрушился и исчез. Навсегда.

Она оперлась на локоть и уныло оглядела спальню Джошуа. Блеклый свет утра проникал через заснеженные окна, за которыми белые облачка подтаявшего снега отчаянно цеплялись за ветки сосны. Совсем как я, подумала Арианна, вспоминая, как Джошуа принес ее наверх, и она, наконец, уснула, простившись с темнотой ночи, которой суждено уступить место рассвету, что означает конец ее пребыванию в этом доме.

— Прекрати. — Она вздрогнула от звука собственного голоса, раздавшегося в пустом доме. — Ты же собираешься выздороветь и вернуться сюда.

Она заставила себя сделать несколько глубоких вздохов, стараясь заглушить внутренний голос, твердивший, что она никогда не поправится — если Джошуа не смог ее спасти, то и никто не сможет.

Покинув теплый уют постели, Арианна принялась одеваться, удивленно изучая собственное тело. Все должно выглядеть иначе, думала она, натягивая джинсы на бедра, которые ласкал Джошуа, глядя, как руки, которые он сжимал в порыве страсти, прячутся в рукава свитера. Она была почти уверена, что обнаружит следы его ласк, и, не обнаружив их, испытала легкое разочарование.

Она спустилась вниз, здесь рев мотора звучал громче, и ее сердце сжалось от мысли, что еще несколько часов и им придется проститься. «Только на время», — успокаивал ее Джошуа. Но что если он ошибается?

Она замерла на полпути между лестницей и кухней, парализованная этой мыслью. После двух лет постоянного страха только здесь, с Джошуа, она наконец ощутила безмятежность нормального бытия. Что если она упускает свой единственный шанс на исцеление?

«Не думай об этом, — одернула себя Арианна. — Ты поправишься независимо от того, где находишься, потому что вся сила в тебе самой. Джошуа пробудил в тебе интерес к жизни, но остальное зависит от тебя».

«И когда ты выздоровеешь, когда станешь абсолютно нормальной женщиной, достойной Джошуа, ты вернешься сюда и…»

Она прервала свои размышления, прежде чем они ушли в область несбыточных иллюзий. Сначала ей придется потрудиться, шаг за шагом добиваясь осуществления мечты.

Ее взгляд машинально скользнул к окну. Огромные сугробы снега, подтаяв, осели, их остроконечные верхушки округлились и напоминали застывшую морскую пену. Темные тучи цеплялись за вершины гор, сам воздух казался жемчужно-серым, предвещающим беду. Дышать стало тяжелее, словно могучая рука природы стиснула грудь. Не даром Джошуа предупреждал о возможности нового бурана, сейчас она ощущала это всем своим существом.

Она замерла, приоткрыв рот от неожиданной мысли. Он сказал, что дорога в городок займет несколько часов, но если повезет, они доберутся в лагерь к сумеркам. Он не отправится в обратный путь в темноте. Ни она, ни Боб этого не позволят. Это означает, что Джошуа по крайней мере еще одну ночь будет принадлежать ей. Пусть не в этом доме, а в лагере, переполненном застигнутыми непогодой туристами, все равно эта мысль согрела ее сердце.

Арианна прошла на кухню. Отыскала старый стеклянный кофейник с ситечком внутри, поставила на плиту чайник. Чашка кофе поможет ей встряхнуться. Затем порылась в шкафах в поисках арахисового масла, решив, что стоит приготовить бутерброды в дорогу. Это будет лучше, чем бутерброды с колбасой, учитывая, что в кабине вездехода слишком жарко. Она задумалась, нравится ли Джошуа арахисовое масло, и улыбнулась тому, как много и как мало знает о нем.

Она уже принялась готовить третий бутерброд, когда нож вдруг замер в ее руке. Слегка склонив голову к плечу и прищурив глаза, она напряженно прислушивалась.

Она больше не слышала рева двигателя.

Прошла целая минута, прежде чем Арианна перевела дух. Покачав головой, она посмеялась над своей чрезмерной чувствительностью. Просто он уже далеко, вот и все. Он же рассказывал, что дорога длинная и извилистая, невозможно постоянно слышать шум мотора. Но несмотря на эти доводы Арианна так и не смогла отрезать очередной кусок хлеба. Невидящим взглядом она смотрела в окно, прислушивалась к тишине. Ее сердце подсказывало ей, что случилась беда.

Очень осторожно отложив нож, она повернулась и пошла из кухни вниз в холл. «Не медли, но и не паникуй», — говорила она себе, зная, что спешка может привести к приступу, чего она не может себе позволить. Не сейчас. Она шла по длинному коридору, которому, казалось, не было конца. Она уже видела свет в вестибюле, но он не становился ближе. Арианна заставляла себя шагать твердо, не торопясь. Наконец она добралась до чулана.

Неистовые удары сердца, казалось, эхом отдавались в гулкой пустоте помещения.

«Забудь, не слушай, — твердила она, — Если ты услышишь стук сердца и он станет громче и чаще, то это верный путь к панике»,

Руки не слушались ее, пока она стаскивала с вешалки красный комбинезон и, натянув его, застегивала молнию. Затем надела поверх своей обуви большие теплые башмаки Джошуа и туго зашнуровала их.

«Ничего страшного, — убеждала она себя. — Я только спущусь вниз по дороге, пока не увижу вездеход, широкая лопасть впереди расчищает снег, а Джошуа жив и здоров. Он помашет мне рукой, я помашу ему в ответ, и вернусь домой готовить бутерброды, немного посмеявшись над собой, потому что все в полном порядке».

Хотя умом она верила в это, но сердце опровергало здравые размышления. Арианна толкнула дверь и вышла из дома.

От серого дневного света она зажмурилась, глаза заслезились. Она заморгала, затем, прищурившись, посмотрела на бесконечное море снега, лежащее перед ней. На снегу остались широкие влажные борозды от снегоочистителя и два следа поглубже от огромных гусениц вездехода. Они сворачивали налево и исчезали в сосновой рощице, отмечавшей начало дороги.

— Джошуа! — крикнула она и, затаив дыхание, прислушалась.

Единственным ответом было эхо, потом осевший снег сполз с крыши гаража и глухо обрушился у нее за спиной.

— Джошуа!

Тишина.

Ари какое-то время стояла, не двигаясь, ее дыхание облачками пара плыло в холодном воздухе, взгляд устремлялся туда, где следы вездехода терялись из вида. Эта дорога ведет к Джошуа. Первым ее желанием было броситься туда, но что-то удержало ее. Ее сознание, вырываясь из-под контроля, возвращалось назад, в иное время, в иное место, к уродливым обломкам самолета, пропахавшим страшную борозду на земле. У Арианны засосало под ложечкой, и где-то в глубине ее сознания начал раскручиваться маховик паники.

Она зажмурила глаза и несколько раз глубоко вдохнула, сжимая колени, чтобы они не подогнулись под ней. «Все прекрасно, — снова и снова повторяла она как молитву. — Он остановил машину, чтобы убрать с дороги упавшее дерево, или у него кончился бензин, но с ним все в порядке, и в конце этой дороги нет трупов. Так что, Ари, двигайся, черт побери».

Она начала неловко пробираться по снегу, утрамбованному вездеходом. Затем ее ноги задвигались быстрее, и вскоре она, неуклюже размахивая руками, уже бежала. Холодный воздух врывался в легкие, стук сердца отдавался в ушах. Она опустила голову, сосредоточив все свое внимание на колее под ногами и не позволяя никаким мыслям отвлекать ее, точно так же она делала, когда в одиночку пыталась перейти мост. «Иди по дороге из желтого кирпича», — мелькнула странная мысль, и Арианна удивилась, почему ей на ум пришел «Волшебник из страны Оз».

От бега по скользкой колее у нее перехватило, дух, мышцы ног отчаянно болели.

С правой стороны приютилось несколько хилых деревьев, казалось, здесь проходила граница мира, поскольку земля за ними круто обрывалась в никуда. Поодаль несколько сосен храбро цеплялись за склон в тщетной борьбе с законом земного притяжения. Но их стволы уже отклонились от горы, словно ожидали неизбежного падения в долину.

Наконец преодолев особенно крутой подъем, она резко остановилась, и посмотрела на уходящую вниз колею. У нее упало сердце.

Полоса, проложенная широкими лопастями вездехода, как безумная, металась из стороны в сторону, на темных стволах деревьев виднелись белые отметины: вырвавшаяся из-под контроля машина содрала кору. Ниже на боку лежал сам вездеход, словно огромное желтое чудовище, застывшее в смертной муке, одна гусеница зарылась в снежное месиво, другая бесполезно торчала в воздухе.

Ари застыла как статуя. Взгляд остекленел и сделался пустым, словно перед ней возник самый страшный из ее ночных кошмаров. На какое-то время она вернулась в то состояние, когда ничто извне не доходило до нее, и это помутнение сознания защищало ее от страшной реальности. Но в следующее мгновение она стряхнула оцепенение и без размышлений побежала вниз по холму, спотыкаясь, падая и вновь поднимаясь на ноги.

Она нашла Джошуа. Он лежал, наполовину вывалившись из кабины вездехода. Его лоб пересекала глубокая рана, капли крови стекали на снег.

— Господи, — прошептала она, упав на колени и склонившись над ним.

Нет, это невозможно! Джошуа был ее спасителем, и не иначе. Как он может лежать здесь, раненый и беспомощный, когда рядом нет никого, кроме женщины, которая боится всего на свете и не может спасти даже себя?

Она сорвала с руки варежку, приложив пальцы к его шее, пыталась нащупать пульс. Стоило ей взглянуть в лицо Джошуа, как она вспомнила свою мать, а снег вдруг сменился зеленой травой, мир содрогался от ударов грома… Но тогда перед ней была ее мать, а не Джошуа, и она умирала…

Она зажмурила глаза, отгоняя видение. «Стоп, — скомандовала она своим мыслям, уносившим се туда, куда она совсем не хотела возвращаться. — Хватит, довольно, прекрати…»

— Ари?

Ее глаза вновь обрели фокус, и она увидела, что Джошуа смотрит на нее со слабой болезненной улыбкой.

— О чем ты задумалась? — поддразнил он, пытаясь опереться на локоть, но сил не хватило, и рука бессильно упала на снег.

Слезы катились по ее щекам, падали на его парку, но ее голос был на удивление спокойным.

— Не надо разговаривать. — Она вытерла ему лицо, словно это он плакал.

— Тормоза отказали, — пробормотал он, его взгляд то блуждал, то сосредотачивался на ней, потом глаза его снова закрылись.

— Джошуа, — в отчаянии прошептала она, — Джошуа!

Ее глаза и руки устремились к голубой жилке на его шее, пульс слабо, но ровно бился под ее пальцами. Она должна бороться за его жизнь.

Казалось, путь до дома протянулся на тысячи миль и все в гору, Снег и тяжелые большие ботинки мешали ей, сердце грозило выпрыгнуть из груди, но она ничего не замечала. Волнение, которое подгоняло ее сейчас, было четким и понятным, адреналин разливался в крови, оставляя мозг полной ясности.

Наконец добравшись до дома, она остановилась, хватая ртом воздух. Единственный вопрос терзал ее сознание — что делать?

«Или к телефону», — сказала она себе, ворвавшись в дом и оставляя на полу мокрые следы. Она не забыла, что телефонная связь прервана, но вдруг случится чудо? Во всяком случае, прежде чем переходить к следующей возможности, стоит испробовать эту. «А какая следующая», — спрашивала она себя, прижимая к уху безмолвную трубку. Казалось, даже дом затаил дыхание в ожидании, что произойдет дальше. Зола в камине стала серой и холодной, огонь погас.

Ари осторожно положила трубку, думая о том, что в действительности все очень просто. Нужно добраться до города и вызвать подмогу. Она должна спасти его, и кроме нее некому сделать это.

Она с усилием сжала виски, стараясь стереть воспоминания о том, что произошло в прошлый раз, когда она пыталась помочь тем, кого любила.

— О Господи, — всхлипнула она, чувствуя неимоверную тяжесть. Разве можно выдержать такое дважды за одну человеческую жизнь? Единственная возможность избежать этой страшной ответственности — это найти какое-нибудь укромное местечко, где можно спрятаться, где тело и мозг, наконец, сольются вместе и погрузятся в сон.

Отяжелевшие веки опускались так медленно, что она видела густую завесу своих ресниц. «Отдохни, — нашептывал тихий голос. — Просто поспи, пока все кончится, поскольку все, что ты делаешь, бесполезно. Ты можешь молиться, кричать, плакать, бежать изо всех сил, но это ничего не изменит, Когда ты вернешься с подмогой, Джошуа уже умрет, как умерли твои родители, и ни за что на свете ты не сможешь этого изменить».

— Нет, — сказала она с твердой решимостью и резко открыла глаза. — На этот раз нет.

 

Глава 19

Ари пришлось потратить немало драгоценных минут, чтобы приладить санки к аэросаням, и отчаянно роясь в памяти, вспомнить, что ей известно об управлении автомобилем.

«Это просто, Ари. — Она закрыла глаза, вслушиваясь в голос отца. Ей было тринадцать лет, они проводили зимние каникулы в Вермонте. — Это педаль газа, а вот это тормоз, и что бы ты ни делала, следи за скоростью. Если ты поедешь слишком медленно, то увязнешь в снегу, если слишком быстро, машину занесет. Держись золотой середины, и все будет в порядке. Помня все это, ты выберешься отовсюду».

Когда она взобралась на сиденье и повернула ключ зажигания, то почти физически ощутила присутствие отца, который подсказывал ей, что делать, и окликнул, когда она выезжала из гаража: «Я буду рядом, дорогая».

Она не знала, откуда у нее взялись силы и внезапное чувство сверхъестественного спокойствия и уверенности, но ей хотелось верить, что судьба дает ей второй шанс — на этот раз спасти чужую жизнь и возродить свою собственную.

Пустые, почти невесомые санки подпрыгивали позади, пока она спускалась вниз к перевернувшемуся вездеходу и затормозила. Джошуа все еще лежал без движения, его лицо с закрытыми глазами казалось на удивление спокойным, но пугающая бледность была дурным предзнаменованием, и Арианне показалась, что его пульс стал слабее.

— Джошуа, — прошептала она, растирая ладонями его щеки. Она закусила губу. — Джошуа, я должна отвезти тебя.

Его ресницы затрепетали, он открыл глаза и попытался улыбнуться бескровными губами.

— Привет, дорогая. Я спал?

— Да, спал. — Она заморгала, стараясь сдержать слезы, на которые сейчас не было времени. — Я должна отвезти тебя, Джошуа. Нужно доставить тебя в город.

Он повернулся и застонал, силясь сесть, и, наконец, нетвердо оперся на локоть. Увидев аэросани, Джошуа в замешательстве нахмурился.

— Как они здесь оказались?

— Я приехала на них. А теперь нам надо отправляться в город. Ты ранен, Джошуа. Нужно отвезти тебя в госпиталь.

Он скривился от боли и осел на снег.

— Нет… дороги. — Каждое слово давалось ему с трудом. — Дорогу… замело. Не добраться…

Ари выпрямилась и посмотрела вниз на склон холма, и сердце у нее упало при виде огромных непреодолимых сугробов.

— Парк.

Она резко наклонилась к Джошуа и легко коснулась его плеча.

— Что?

Его глаза были закрыты, веки бледные и почти прозрачные.

— Дорога через парк. — Слова вырывались с хриплым неровным дыханием. — Там… не так много снега.

Она наклонилась ниже, чтобы расслышать его слабый голос.

— Где, Джошуа? Как туда добраться?

— Вниз… позади дома… Ледяной дворец… поезжай в Ледяной дворец…

Когда он лихорадочно бормотал эти слова, Ари охватило отчаяние. Ледяной дворец — один из атрибутов созданной им игры, и сейчас его травмированное сознание путешествовало по рискованным лабиринтам вокруг хрустальных шпилей, Ведьминой башни, преодолевая дюжину других препятствий, которые существовали только в киберпространстве.

— Джошуа, — всхлипнула она, когда его голова упала на снег, и он потерял сознание.

«Это не имеет значения», — сказала она себе. Поднявшись на ноги, она наклонилась, чтобы подсунуть руки ему под плечи. Вниз по склону позади дома… из всего, что он сказал, это единственное, что имеет смысл, и она, не раздумывая, отправится туда. Существовало несколько дорог — к лагерю, к наблюдательным пунктам, а одна пересекала весь парк и вела к базе отряда «Поиск и спасение», она была всегда открыта. В день прибытия Арианна видела указатели — короткие металлические штыри с ярко-зеленой маркировкой, расставленные среди казавшихся совершенно одинаковыми деревьев. Бег ее мыслей затормозился.

Указатели были очень короткие, не выше трех футов. Она уныло вглядывалась в сугробы — они в два раза превосходили рост человека и многократно превышали короткие указатели, которые ей никогда не отыскать. Ее веки на мгновение опустились от беспомощного отчаяния, потом она взглянула на Джошуа. Даже в бессознательном состоянии от его прекрасного лица исходила такая жизнеутверждающая сила, что, казалось, сияла сквозь недвижные черты. «Когда мост перевернулся, и моя жизнь висела на волоске, Джошуа не колебался. Каким-то образом он нашел выход».

Пока она раздумывала, одинокая снежинка опустилась на щеку Джошуа. Потом другая. Время уходило.

Арианна никогда не смогла бы объяснить, как ей удалось уложить на сани неподвижного мужчину вдвое тяжелее себя. В ее памяти это осталось, как деяние, совершенное кем-то другим, гораздо более сильным, чем она.

Через какое-то время Джошуа был укутан в одеяло, которое она прихватила из дома, и надежно привязан к саням брезентовыми ремнями, которые обычно использовались для крепления гораздо менее ценного груза.

— Теперь поедем, Джошуа, — сказала она, наклонившись, чтобы в последний раз погладить его по щеке. На этот раз прекрасные зеленые глаза не открылись.

«Поторапливайся», — подгоняла она себя, садясь за руль и поворачивая ключ зажигания. Поначалу она поглядывала через плечо, тревожась, что сани подпрыгивают на снегу. Но Джошуа спал, впав в забытье, и к тому времени, когда Арианна достигла места, где земля, казалось, обрывалась в неизвестность, она целиком сосредоточилась на дороге.

«Вниз по склону», — напомнила она себе, едва заметив, что снег повалил сильнее. Он заносил колею, грозя поглотить передние полозья машины. От нее потребовалось все внимание, чтобы одолеть опасный спуск, нажимая то на газ, то на тормоз.

Внизу она остановила аэросани на покрытом снегом небольшом бугорке и, не выключая двигателя, проверила ремни на санках. Джошуа по-прежнему был в забытьи, но пульс бился ровно и даже немного сильнее.

Стоя спиной к гребню горы, она внимательно изучала округу, которая выглядела странно знакомой. Белый океан, по которому извивалась темно-серая лента ручья. «Конечно, я уже была здесь», — решила она. Где-то над этим ручьем находился тот самый мост, который она так отчаянно старалась преодолеть, на другой стороне лагерь «Возвращения к жизни» и начало дороги, ведущей через парк.

Подвесной мост для автомобиля не годится. Нужно найти другой маршрут через ручей, тот, которым воспользовался Джошуа, когда спас ее от снежной бури.

«Какой путь?» Ее глаза отчаянно метались вверх и вниз по течению ручья, затем вдруг замерли, словно она сумела разглядеть что-то, лежащее за пределами видимости. «Этот», — спокойно решила она, вызывая в памяти ночь ее чудесного спасения.

Она уверенно вела аэросани по жесткому спрессованному снегу к цели, известной только одной ей, рассеянно отметив, что не испытывает паники или чувства надвигающейся катастрофы, только ясность мысли и целеустремленность. Когда она наконец пересекла каменный мост, то не ощутила радостного трепета от выполненного дела, а лишь молчаливую констатацию, что первый шаг на трудном пути остался позади.

Ведомая таинственной силой, в которой она не осмеливалась сомневаться, Арианна без колебаний направила машину между двумя гигантскими заснеженными соснами, словно бывала тут прежде.

Снежинки таяли на ее ресницах, засыпали комбинезон, когда она инстинктивно ехала по дороге, которую не могла разглядеть между деревьями, огибая лес по краю. Когда она сбросила скорость на крутом повороте, то увидела скалу, напоминающую часовую башню, и аэросани остановились.

Она смотрела во все глаза, приоткрыв рот от неожиданного открытия. «О Господи, — думала она. — Скала выглядит как башня, потому что это и есть башня — Ведьмина башня во втором выпуске «Игры Джея». Горный кряж слева от нее — это Стена троллей, две сосны, отмечавшие въезд в лес, — хрустальные шпили киберпространства, в котором она тысячи раз путешествовала в своей одинокой квартире в Чикаго.

— Это игра, — прошептала она, изумленная тем, что Джошуа взял за образец лабиринта дороги в парке. — Я в игре.

Он не бредил, подумала Арианна, и глаза ее наполнились слезами. Она была на пути, что ведет к Ледяному дворцу. Она уже преодолела половину лабиринта и теперь точно знала, куда направляться.

С каждой минутой снег валил все сильнее, снижая видимость, но Ари не нужно было ничего видеть. Она больше не путешествовала по незнакомой местности. Она сидела перед своим компьютером, устремив глаза на экран и преодолевая препятствия с хитроумными названиями вроде Пещеры Колдуна и Болота Злого Гнома, безошибочно направляясь к цели, которая пока была скрыта от ее глаз.

Она усмехнулась, когда поднялась вверх по дороге, и остановила машину. Внизу раскинулась долина, девственно-белоснежная, словно платье невесты, а в ее центре мелькали сквозь падающий снег темно-оранжевые огоньки.

— Ледяной дворец, — прошептала она, потом вышла из машины и упала на колени рядом с Джошуа.

Она погладила его по щеке и пробормотала:

— Я нашла, Джошуа. Я нашла Ледяной дворец!

На этот раз глаза его открылись.

Он слабо улыбнулся и хриплым голосом процитировал слова, которые она столько раз видела на экране своего компьютера:

— Поздравляю. Теперь ты можешь перейти на следующий уровень.

Она засмеялась сквозь слезы, взобралась на сиденье и поехала на базу отряда «Поиск и спасение».

 

Глава 20

Ари зажмурила глаза и с такой силой вцепилась в ручки кресла, что пальцы побелели. Сердце отчаянно билось, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она сидела, не шелохнувшись, затаив дыхание.

Всем своим существом, испытывающим напряженное ожидание, она наконец ощутила глухой удар где-то далеко под собой, на который отозвался каждый нерв ее тела. Потом шум — и какая-то неведомая сила ударила спереди, стараясь вдавить ее в спинку кресла. И наконец, наступила тишина, остановка и успокаивающее похлопывание по ее левой руке.

— Ну, вот и все. Не так уж плохо, правда?

Она сделала глубокий вздох, потом еще и еще… Открыв глаза, посмотрела на женщину, которая сидела на соседнем кресле. Сколько ей было лет? Примерно столько же, сколько было бы матери Арианны, останься она в живых. Черты лица смягчились с годами, в темных волосах мелькала седина, и улыбалась, она так, что заставляла верить в свою доброту. Именно эта дама и держала Ари за руку с тех пор, как они летели из Чикаго.

— Теперь нужно просто немножко подождать, — говорила она, расстегивая ремень Ари, словно та была ребенком, неспособным решить подобную задачу. — Еще несколько раз, и вы станете настоящим ассом, как я. Статистика гласит, что полеты во много раз безопаснее, чем езда на машине.

Улыбка Ари вспыхнула и исчезла, словно неоновая лампа перегорела. В этот момент разговор был совершенно невозможен для нее, и слова не доходили до ее сознания. Они сделали это. Они сделали это. Она сделала это. Самолет приземлился.

— Вы и порядке, дорогая? — Заботливая незнакомка с тревогой взглянула на нее и, потянувшись, взяла в свои руки обе руки Ари. — Ой, да они у вас холодные как ледышки.

Радость, невесть откуда взявшаяся, переполняла се, пытаясь вырваться наружу. Она зажала ладонью рот, чтобы не рассмеяться.

— Я и в самом деле в порядке, — отвечала она, стараясь придать голосу твердости и выглядеть нормально, но, по-видимому, ее тело решило, что если она не даст этим эмоциям выйти наружу, то это будет неестественно.

— Я сделала это, — прошептала она, и женщина мягко улыбнулась.

— Ну конечно, милая. Никаких сомнений.

Пока Ари шла от самолета, она готова была обнять каждого, кто встречался на ее пути: свою добрую попутчицу, чье имя забыла спросить; пожилого мужчину, который помог достать ее сумку из багажника над головой, и даже стюарда, тот просто окаменел в ее объятиях. Они все были удивлены подозрительным энтузиазмом юной женщины, с которым та без разбору обнимала незнакомых людей.

«Они думают, я ненормальная», — пронеслось в голове Арианны, пока она шла через маленький аэропорт к месту выдачи багажа. Эта мысль показалась ей настолько смешной, что она едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться вслух.

Она не замечала восхищенных взглядов мужчин, которыми те провожали ее, пока она проходила мимо. Эта молодая женщина с развевающимися золотыми волосами и глазами бездонной синевы, как магнит притягивала их взгляды. Она двигалась с удивительной грацией и уверенностью к тому месту, где собрались пассажиры в ожидании багажа, и ждала, пока черная лента, нагруженная чемоданами и сумками, проплывала у ее ног. Ее высокие замшевые ботинки чиркали по устланному плиткой полу, а наряд выделял ее из толпы прочих пассажиров, одетых в джинсы и пуховые жилеты, привычную униформу этих мест. И почти каждый из этих мужчин недоумевал, что делает здесь эта женщина, словно сошедшая с экрана?

Джип, который она взяла на прокат, поджидал ее у выхода под портиком. Через несколько секунд ее багаж лежал на заднем сиденье, а она впервые за два последних года села за руль. Она улыбнулась, когда тронулась с места, размышляя, что еще несколько дней назад сесть за руль ей представлялось актом, требующим смелости, как и остаться одной на шоссе. Но это был последний шаг ее мучительного пути, который длился два года, и по сравнению с этим управление джипом казалось детской забавой.

Войдя в вестибюль госпиталя, она сразу услышала голос Джошуа и пустилась бежать. Усталая сестра, которую она не узнала, вылетела ей навстречу из палаты.

— Дайте мне телефон, черт возьми! — раздался из-за двери знакомый баритон, и в следующий момент Боб Халстон выскочил из комнаты, совершенно растерянный.

— Ари? — Увидев ее, он остановился как вкопанный.

— Я думал, ты собиралась в Чикаго?

— Ну да…

Боб, удивлено моргая, уставился на нее.

— Но ты ведь только вчера уехала? Нет, не может быть! Ты прилетела?

Ари кивнула.

— На самолете?

Она мягко рассмеялась, но тут же ее брови озабоченно изогнулись.

— Как он? Я думала, ему дадут успокоительное. А зачем ему телефон?

Боб сокрушенно вздохнул.

— Они давали ему успокоительное, но я не думаю, что у них есть что-то, что может успокоить Джошуа, а что касается телефона, он хотел вызвать машину.

— Его уже выписывают/?

— Да нет… Но пятнадцать швов на голове, сотрясение, сломанная лодыжка не могут остановить Джошуа, если ему что-то взбрело в голову. — Боб сделал паузу и с улыбкой взглянул на нее. — И именно сейчас ему взбрело в голову следующим рейсом лететь в Чикаго.

— Но я ведь говорила ему, что вернусь.

— Да, но ты не сказала когда, — рассмеялся Боб, — а так как он предполагал, что это будет нескоро…

Уголки ее губ дрогнули в улыбке.

— Я отсутствовала всего двадцать четыре часа.

Он безнадежно пожал плечами, затем недоверчиво покачал головой.

— Ты знаешь, я не могу решить, что более невероятно: Джошуа Брандт, который ведет себя как влюбленный мальчишка, или Ари Уинстон на самолете…

— Халстон!

Боб вытаращил глаза.

— Тебе лучше войти, Ари. Сестры тянули жребий, кто сделает ему следующий укол… — Ему не удалось договорить, так как она обняла его за шею, и его слова утонули в черном бархате ее жакета.

— Спасибо, Боб, — прошептала она и, пройдя мимо него, толкнула дверь в палату.

Джошуа уже наполовину спустился с постели. Когда она вошла, он, неуверенно ступая на здоровую ногу, старался дотянуться до костылей, стоявших у стены. Гипсовая повязка на лбу, словно теннисная лента, контрастировала с его темными волосами.

— Отправляйся назад в постель, Джошуа, — тихо сказала она.

Он поднял голову, красивые зеленые глаза остановились на ней. Какую-то долю секунды они просто смотрели друг на друга, словно не было в мире слов, подходящих для этого момента.

— Господи, ты такая красивая! — наконец выговорил он, покачнувшись чуть-чуть, словно значимость этих слов нарушила равновесие.

— Ты тоже.

Он улыбнулся и совершенно обессиленный опустился на постель.

— Я рад, что ты еще не уехала. Потому что я решил поехать в Чикаго с тобой…

— Но я уже…

Болезненно морщась, он поднял руку.

— Не перебивай, Ари. Они дали мне снотворное, и я не знаю, как долго продержусь. — Он облизал губы и медленно заговорил, но даже при этом его слова звучали нечетко. — Послушай! Не уезжай без меня. Доктор сказал, что они отпустят меня завтра утром, и мы сможем поехать вдвоем… на поезде. А когда приедем в Чикаго, я сниму квартиру… побольше, или дом, как ты скажешь… Но чтобы места было достаточно, ведь нужно поставить рояль, потому что ты должна играть, Ари…

Он нахмурился, пытаясь вспомнить, что-еще хотел сказать. Тяжелые веки закрывались, и он заморгал, стараясь обрести фокус.

— Ты делаешь мне предложение? — спросила она, ее голос был мягким, как и ее улыбка.

— Я собирался сделать это, но ты опередила меня. Я хотел сказать эти слова первым. Я хотел сделать все по порядку. И первое, что я должен сказать, что люблю тебя, и не могу жить без тебя, а уж потом, что я прошу тебя выйти за меня замуж.

Она такая необыкновенная, думал он. Минуту назад она, появилась в дверях, а вот теперь уже стоит рядом с его кроватью, держа его за руку, а по щекам бегут слезы. Господи, почему она плачет?

Он чувствовал, что засыпает, и нахмурился, отчаянно борясь со сном. Его рука крепче сжала ее ладонь, и он положил ее к себе на грудь, думая, что будет здорово, если Арианна останется здесь, пока он не проснется.

— Не уезжай, Ари. — Это было все, что ему удалось выговорить. Его глаза закрылись, а пальцы ослабли.

Ари вытерла мокрые щеки, взяла стул и, придвинув его к кровати, села. Она положила голову на плечо Джошуа, а руку — на его грудь, там, где билось сердце.

— Я люблю тебя, Джошуа, — прошептала она.

И понимая, что он уже спит и не слышит ее, она тихонько вздохнула. Какое это имеет значение? У них впереди целая жизнь, чтобы сказать эти слова, чтобы повторять их снова и снова. Делая жизнь…

Заглянув в палату. Боб Халстон увидел, что спят оба. Рука Джошуа лежит на голове Ари, словно оберегая се. Ее волосы рассыпались по его груди, как золотой щит. Боб улыбнулся, размышляя, кто из них кого спас, и тихо вышел, притворив дверь.