Йона очнулся в больнице оттого, что замерз. Руки покрылись мурашками, когда в кровь медленно влилась капля инфузионного раствора. Стоящий возле койки медбрат прищурился и улыбнулся.

– Как самочувствие? – спросил он, наклоняясь к Йоне. Комиссар хотел прочитать имя на бейджике, но буквы прыгали перед глазами.

– Холодно, – сказал он.

– Через два часа температура тела придет в норму. А я принес вам теплого сока…

Йона попытался сесть, чтобы выпить сок, но сильно кольнуло в мочевом пузыре. Комиссар сдвинул теплое одеяло и увидел, что прямо в живот ему воткнуты две толстые иголки.

– Что это? – слабо спросил он.

– Промывание брюшины, – пояснил медбрат. – Мы прогреваем ваше тело изнутри… Сейчас у вас в животе два литра теплой жидкости.

Йона закрыл глаза и попытался вспомнить последние события. Красные контейнеры. Ледяное крошево, шок от прыжка с борта корабля в ледяную воду.

– Диса, – прошептал Йона, чувствуя, как встают дыбом волоски на руках.

Комиссар откинулся на подушку и уставился в потолок с подогревом. Ему было холодно. Больше он ничего не чувствовал.

Вскоре открылась дверь. Вошла женщина с высоко подобранными волосами и в облегающем шелковом джемпере под халатом. Даниэлла Рикардс, старая знакомая.

– Йона, – серьезно сказала она, – мне так жаль…

– Что вы со мной делали? – хрипло перебил Йона.

– Вы почти замерзли насмерть, вам это известно? Когда вас привезли, мы думали, вы уже умерли.

Даниэлла присела на край койки.

– Может быть, вы сами не понимаете, через какие круги ада прошли, – медленно проговорила она. – Обширных ран нет, и все выглядит как… Сейчас надо согреть вам внутренние органы.

– Где Диса? Мне нужно…

Комиссар резко замолчал. Что-то у него с мыслями, с головой. Слова не складываются как следует. Память – словно раскрошенный лед в черной воде.

Врач опустила глаза, покачала головой. В ямке между ключицами лежал маленький бриллиант.

– Мне так жаль, – тихо повторила Даниэлла.

Пока она рассказывала комиссару о Дисе, ее лицо едва заметно, болезненно искажалось. Йона смотрел на ее руки с выпуклыми венами, смотрел, как бьется пульс, как проступают контуры груди под зеленым джемпером. Комиссар пытался понять, о чем она говорит. Он закрыл глаза, и вдруг последние события вторглись в его сознание. Белое лицо Дисы, смертельная рана на шее, испуганно искривленный рот, ноги в нейлоновых чулках, без сапог.

– Оставьте меня в покое, – попросил он пустым хриплым голосом.