Рейдар слышал слова Микаэля, но не понял их смысла. Он стоял у постели сына, глядя на него и стараясь успокоить.
Его разум угодил в какой-то вихрь и не мог выбраться оттуда, мысли вертелись вокруг одного и того же. Надо привезти Фелисию. Ей нельзя оставаться одной.
Рейдар, с пустым взглядом, тяжело двинулся к окну. Далеко внизу, в холодных кустах шиповника, сидели воробьи. Собака задрала лапу на фонарь. На автобусной остановке под лавкой валяется варежка.
Он слышал, как у него за спиной комиссар из полиции пытается выжать из Микаэля какие-то ответы. Глухой голос смешивался с тяжелыми ударами сердца самого Рейдара.
Ошибки всегда видишь через некоторое время. Иные из них столь мучительны, что невозможно оставаться наедине в собой.
Рейдар знал, что был несправедливым отцом. Он не хотел быть таким, но по-другому у него не получалось.
Говорят, всех своих детей любишь одинаково, подумал он. Но обращаешься с ними все-таки по-разному.
Микаэль был его любимцем.
Фелисия раздражала Рейдара, и иногда он настолько злился, что пугал ее. Теперь он даже не понимал почему. Он был взрослым мужчиной, а она – маленькой девочкой.
Нельзя было кричать на нее, думал Рейдар, глядя на затянутое тучами небо и чувствуя, как в левой подмышке разгорается боль.
– Я все время чувствую ее, – говорил Микаэль Йоне. – Сейчас она лежит на полу… и ей так страшно!
Рейдар вздохнул от сильной боли в груди. Йона подошел, взял его за руку выше локтя, что-то сказал.
– Все нормально, – ответил Рейдар.
– У вас болит в груди? – спросил комиссар.
– Я просто устал, – торопливо соврал Рейдар.
– У вас как будто…
– Я должен найти Фелисию.
Боль обожгла челюсть, потом, такая же жгучая, вернулась в грудь. Рейдар упал, ударился щекой о батарею, но думал он только о том, как кричал Фелисии: “Ты совершенно никчемное существо!” Кричал в тот самый день, вечером которого она пропала.
Встал на колени, попытался ползти, услышал, как Йона возвращается в палату с врачом.