Рейдар молча держал его руку в своих ладонях. Микаэль закрыл глаза и позволил образам и воспоминаниям сформироваться в слова.

– Тут кровать и матрас, мы оттаскиваем их от стока в полу, когда надо открыть кран. – Он проглотил комок в горле.

– Кран, – повторил Йона.

– И дверь… железная или стальная. Она не открывается. Я никогда не видел ее открытой, с внутренней стороны нет ни замка, ни ручки… А возле двери в стене – отверстие, оттуда появляется ведро с едой. Дыра небольшая, но если просунуть руку и потянуться вверх, можно достать кончиками пальцев до железного люка…

Рейдар тихо заплакал, слушая Микаэля, а тот продолжал вспоминать и рассказывать.

– Мы старались экономить еду. Но она все-таки заканчивалась… Новой иногда не было так долго, что мы лежали и слушали, не стукнет ли люк, а когда что-то попадало в желудок, нас рвало… Иногда в кране не оказывалось воды, ужасно хотелось пить, а из слива в полу начинало плохо пахнуть…

– Какую еду вам давали? – спокойно спросил Йона.

– Какие-то объедки… куски колбасы, картошку, морковь, лук… макароны.

– А тот, кто приносил вам еду… он что-нибудь говорил?

– Сначала мы кричали, как только открывался люк, но тогда тот человек просто закрывал его, и мы оставались без еды… Потом мы пытались заговорить с тем, кто открывал люк, но нам не отвечали… Мы все время прислушивались… слышали дыхание, как стучат ботинки по бетонному полу… каждый раз одни и те же шаги…

Йона удостоверился, что запись идет как положено. Он думал о странной изоляции, в которой оказались брат с сестрой. Большинство серийных убийц избегают контакта с жертвами, не говорят с ними, обращаются как с неодушевленными предметами. Но время от времени они заходят к своим жертвам, им необходимо видеть на их лицах страх и беспомощность.

– Ты слышал, как он двигается, – продолжил комиссар. – Еще какие-то внешние звуки ты слышал?

– Что вы имеете в виду?

– Подумай, – серьезно попросил Йона. – Птицы, собачий лай, машины, голоса, самолет, стучат молотком, работает телевизор, смех, крики… пожарная машина, полиция, “скорая помощь”… что угодно.

– Только запах песка…

Небо за больничным окном потемнело, по оконному стеклу застучали тяжелые капли.

– Что вы делали, когда не спали?

– Ничего… В самом начале, когда мы были маленькими, мне удалось выкрутить шуруп из дна дивана… Этим шурупом мы царапали стену, хотели процарапать дыру. Шуруп раскалился, почти обжигал руки. Мы все скребли, скребли… Сначала был бетон, через пять сантиметров появилась железная сетка, мы проковыряли дырочку, но дальше была новая армированная сеть, сделать лаз невозможно… Из капсулы невозможно сбежать.

– Почему ты называешь комнату капсулой?

Микаэль устало улыбнулся, отчего вид у него сделался бесконечно одинокий.

– Это Фелисия придумала… она фантазировала, что мы в космосе, что у нас миссия… в самом начале, до того как мы перестали разговаривать, но я и потом думал о комнате – “капсула”.

– Почему вы потом не разговаривали?

– Не знаю, просто перестали. Не о чем было говорить.

Рейдар поднес дрожащую руку ко рту. Он как будто пытался справиться с рыданиями.

– Ты сказал – сбежать невозможно… и все-таки ты это сделал, – заметил Йона.