Йона проснулся от того, что Диса, уже одетая, мягко поцеловала его в губы. На прикроватном столике стояла чашка кофе.
— Я заснул, — сказал комиссар.
— И проспал сто лет, — улыбнулась Диса и вышла в прихожую.
Йона услышал, как за ней закрылась дверь. Он натянул брюки и остановился возле кровати, задумавшись о медиуме Флоре Хансен. Его обмануло, заставив поехать к ней, именно то, что она угадала с камнем. У психологов это называется «предвзятость подтверждения». Любой человек подсознательно предпочитает учитывать информацию, подтверждающую его предположения, нежели ту, которая им противоречит. Флора несколько раз звонила в полицию с рассказами о разных орудиях убийства, но стоило ей сказать про камень — и комиссар тут же прислушался к ее словам.
Единственный след, по которому можно было двигаться дальше, вел к Флоре.
Йона подошел к большому окну и отвел в сторону тонкую белую занавеску. В сером утреннем свете еще оставалось что-то от ночного мрака. Уныло-монотонно поднималась и опадала струя фонтана на Карлаплан. Голуби медленно прохаживались у закрытых дверей торгового центра.
Кто-то уже ехал на работу.
Какое-то было в голосе и взгляде Флоры Хансен отчаяние, когда она говорила, что собирает пустые банки и бутылки в метро.
Йона на миг зажмурился, потом вернулся в спальню и взял со стула рубашку.
Медленно надел, с отсутствующим выражением на лице застегнул пуговицы.
Он ухватил было логическую связь, но в последний момент упустил. Комиссар попытался вернуться к ней, но почувствовал, что связь эта лишь ускользает все дальше.
Там было что-то, касавшееся Викки, брелока, касавшееся ее матери.
Комиссар надел пиджак и снова застыл у окна.
Видел ли он что-нибудь?
Взгляд снова упал на Карлаплан: автобус описал круг, остановился, пассажиры вышли. Поодаль старик с роллатором, улыбаясь, смотрел на собаку, обнюхивавшую мусорный бак.
Румяная женщина в расстегнутой кожаной куртке бежала к метро. Она вспугнула стайку голубей на площади. Птицы взлетели, описали полукруг и снова опустились на землю.
Метро.
Там было что-то про метро, подумал Йона и взялся за телефон.
Он был почти уверен, что прав. Надо только проверить кое-какие детали.
Он быстро набрал номер и, слушая гудки, стал обуваться.
— Хольгер.
— Это Йона Линна, — сказал комиссар, выходя из квартиры.
— Доброе, доброе утро, я…
— Мне надо спросить кое о чем прямо сейчас, — перебил Йона, запирая дверь. — Ты ведь уже посмотрел сумку, которую мы нашли возле плотины?
Он побежал вниз по лестнице.
— Я сделал снимки и составил список содержимого, а потом позвонила прокурор и сказала, что это расследование больше не рассматривается как дело первоочередной важности.
— Мне ведь нельзя прочитать твой рапорт.
— Там все равно нет ничего такого. — Хольгер пошуршал бумагами. — Я упоминал о ноже…
— Ты говорил об инструменте для починки велосипеда. Проверил его?
Йона уже торопливо шагал по Вальхаллавеген к своей машине.
— Да, эта штука заставила повозиться одного норрландца… На самом деле это оказался не инструмент, а ключ. Подходит к кабине машиниста метро…
— Он раньше висел на брелоке?
— Да откуда я…
Вдруг Хольгер замолчал: он смотрел на фотографию в рапорте.
— Ну конечно, ты прав. На внутренней стороне ушка есть блестящая потертость.
Йона сказал «спасибо» и позвонил Анье. Последний отрезок пути он пробежал, думая о словах Элин Франк: Туула таскала у других девочек всякие красивые вещицы. Сережки, блестящие ручки, монетки, гильзы от губной помады. Симпатичный брелок с голубым цветочком она отстегнула, а грубый ключ положила назад, в сумку.
— Охотники за привидениями, — игриво пропищала Анья.
— Анья, мне нужна помощь. Поговори с кем-нибудь, кто работает в туннелях в метро Стокгольма. — Йона тронул машину с места.
— Давай я лучше вызову дух…
— Это срочно, — перебил комиссар.
— Ты что, встал не с той ноги? — обиженно буркнула Анья.
Йона ехал к стадиону.
— Тебе известно, что у каждого вагона свое название? — спросил он.
— Вчера я ехала в «Ребекке», она поразительная! Она…
— Потому что, кажется, Деннис — это не имя человека, это название вагона метро. И мне нужно знать, где сейчас этот вагон.