Выйдя на свежий воздух, Йона глубоко, словно вынырнув из воды, вдохнул. Может быть, Роза Бергман хотела сказать ему что-то важное. Может быть, кто-то дал ей какое-то поручение. А старуха впала в маразм раньше, чем успела его выполнить.

Он так ничего и не узнает.

С тех пор как он потерял Сумму и Люми, прошло двенадцать лет.

Их последние следы растаяли вместе с разумом Розы Бергман.

Теперь все кончено.

Йона забрался в машину, вытер слезы, немного посидел с закрытыми глазами и повернул ключ зажигания. Пора было возвращаться домой, в Стокгольм.

Он уже успел проехать три мили к югу по шоссе Е 45, когда позвонил начальник Государственной уголовной полиции Карлос Элиассон.

— У нас убийство в интернате возле Сундсвалля, — напряженно сообщил он. — Тревожный звонок поступил утром, в самом начале пятого.

— Я в отпуске, — едва слышно ответил Йона.

— Тогда милости прошу на вечеринку с караоке.

— Как-нибудь в другой раз.

Дорога шла через лес. За деревьями серебристо поблескивало озеро.

— Йона, да что с тобой?

— Ничего.

В кабинете кто-то позвал: «Карлос!»

— Мне пора на заседание, но я хочу… Я поговорил с Сусанной Эст, и она утверждает, что полиция Вестерноррланда не будет официально обращаться в Государственную уголовную полицию.

— Так зачем ты мне звонишь?

— Я сказал ей, что мы пришлем наблюдателя.

— Мы же никогда никуда наблюдателей не посылаем?

— А теперь вот пошлем. — Карлос понизил голос. — К сожалению, это очень щекотливый момент. Вспомни капитана хоккейной сборной, Янне Свенссона… газеты без конца писали о некомпетентности полиции.

— Потому что так и не нашли…

— Об этом молчи, это первый крупный провал Сусанны Эст с тех пор, как она стала прокурором. Я не говорю, что газетчики правы, но ты в тот раз был очень нужен полиции Вестерноррланда. Они сами оказались слишком медлительны, слишком держались за инструкции и упустили время… обычное дело, но газетчики такое любят.

— Я больше не могу говорить. — Йона решил закончить разговор.

— Ты знаешь, я не стал бы тревожить тебя, если бы речь шла просто о смертельном случае. — Карлос вздохнул. — Но об этом деле, Йона, будут писать газеты… убийство страшное, чудовищно жестокое, кровавое… телу девочки придали особую форму.

— Как это? Что значит «телу придали форму»?

— Она лежит на кровати, закрыв лицо руками.

Йона молчал, держа левую руку на руле. За окнами мелькали деревья. Карлос дышал в телефон, в кабинете слышались голоса. Йона, не говоря ни слова, свернул с Е 45 на Лусвеген, дорогу, ведущую на восток, к побережью. Комиссар направился в Сундсвалль.

— Йона, пожалуйста, поезжай туда — и все… Помоги им, подтолкни к самостоятельному расследованию… Хорошо бы — пока о деле не начали писать газеты.

— Так я больше не наблюдатель?

— Нет, наблюдатель… Просто будь там поблизости, наблюдай за ходом расследования, подкинь тамошним полицейским идею-другую… Только помни, ты сейчас не можешь участвовать в оперативной работе.

— Потому что я под служебным расследованием?

— Главное — держись в тени.