Прокурор сидела, напряженно следя за ходом допроса. Сага заметила, как лицо Викки на несколько секунд потемнело и ожесточилось. Углы рта опустились, взгляд стал холодным.
— Существует запись о том, что ты резала себе руки, — пояснила Сага.
— Ну это ерунда… Мы искали по телику что-нибудь интересное, мне стало немножко жалко себя, и я порезала руки осколками фарфора… Потом пошла к Элисабет, и она забинтовала мне руки. Мне понравилось. Элисабет спокойная и знает, что я люблю, когда на руках мягкие бинты, в смысле — на запястьях… Меня тошнит, когда я думаю про вскрытые вены…
— Почему тебе стало жалко себя?
— Я хотела поговорить с Элисабет, но она сказала, что у нее нет времени.
— О чем ты хотела поговорить?
— Не знаю. Ни о чем. Просто была моя очередь разговаривать с ней, но беседа пропала из-за того, что Миранда с Туулой поругались.
— Это несправедливо, — заметила Сага.
— Ну вот мне стало жалко себя, я порезала руки, и меня забинтовали.
— И тебе удалось провести немного времени с Элисабет.
— Да, — улыбнулась Викки.
— Ты ходила у нее в любимчиках?
— Нет.
— А кто был ее любимчиком?
Викки с внезапностью отчаяния хотела дать себе пощечину тыльной стороной ладони, но Сага ловко перекатила ее голову по подушке. Викки даже не поняла, как она смогла промахнуться и как эта тетка из полиции успела так мягко положить свою руку ей на щеку.
— Устала? — спросила Сага, ласково поглаживая девочку по щеке.
Викки посмотрела на нее, задержала руку еще ненадолго, а потом вдруг отвернулась. Сага помолчала, потом продолжила:
— Перед тем, как лечь, ты обычно принимаешь тридцать миллиграммов зипрексы.
— Да. — Голос девочки стал равнодушным, ей как будто не хотелось говорить.
— Во сколько?
— В десять.
— Тогда ты уснула?
— Нет.
— Насколько я поняла, ты не могла уснуть всю ночь.
— Я больше не хочу говорить. — Викки тяжело опустила голову на подушку и закрыла глаза.
— На сегодня хватит, — объявила Сигне и поднялась со стула.
— У нас еще двадцать минут, — настаивала Сусанна.
— Моей подопечной надо отдохнуть, — сказала Сигне и подошла к Викки. — Ты устала, да? Хочешь, я закажу что-нибудь поесть?
Пока Сигне и Викки переговаривались, Сусанна стояла у окна, слушая оставленные на телефоне голосовые сообщения. По ее лицу ничего нельзя было понять.
Сага возилась с диктофоном; вдруг она поймала взгляд Йоны и поднялась.
Комиссар пошел к двери; его глаза приобрели странный оттенок тающего весной снега. Сага попросила адвоката подождать и вышла следом за Йоной, мимо дежурных и дальше, в коридор. Комиссар ждал ее возле железной двери аварийного выхода.
— Я что-то упустила? — спросила Сага.
— Викки спала в постели на окровавленной простыне, — тихо сообщил Йона.
— Да что ты!
— Это не явствует из протокола обследования места преступления.
— Но ты видел эту простыню?
— Да.
— Значит, она легла спать после убийства?
— Мне не дали возможности почитать лабораторное заключение, но я думаю, Викки неважно себя чувствовала и потому приняла слишком большую дозу лекарства. Иногда думают, что это поможет, а лекарство не действует, человек становится беспокойным, а потом приходит в ярость. Наверняка пока нельзя сказать, но не исключено, что Викки влезла к Миранде, потому что из-за Миранды отменилась ее беседа с Элисабет, а на Элисабет она разозлилась, потому что после истории с Мирандой она отменила беседу с ней. А может, дело совсем в другом…
— Но ты считаешь возможным, что Викки убила Элисабет, забрала ключи, отперла изолятор, убила Миранду и легла спать?
— Да. Потому что следы возле изолятора говорят и о дикой ярости, и о какой-то болезненной осторожности.
Комиссар тяжело смотрел на Сагу; он о чем-то думал.
Когда Миранда была уже мертва, гнев Викки улегся. Викки попыталась привести тело Миранды в порядок, уложила ее на кровать и закрыла ей лицо ладонями. Потом вернулась к себе — прямо перед тем, как успокаивающий эффект лекарства проявился в полной мере, это сильные таблетки… Викки почувствовала чудовищную усталость.