Йона с Сагой встали между Викки и женщинами, пытаясь утихомирить ее. Раствор стекал по стене. Викки, прерывисто дыша, испуганно смотрела на них. Она поранилась, и из одной брови текла кровь. Полиция и санитары ворвались в палату, повалили девочку на пол. Их было четверо; Викки охватила паника, она извивалась, чтобы освободиться, кричала и, дернув ногой, перевернула каталку.

Викки прижали животом к полу и сделали принудительный укол в ягодицу; девочка хрипло вскрикнула и быстро затихла.

Через пару минут санитары уложили Викки в кровать. Викки плакала и пыталась что-то сказать, но только невнятно бормотала — невозможно было разобрать ни слова. Медсестра пристегнула ее к койке ремнями. Сначала к ободам койки оттянулись запястья и лодыжки, потом бедра, самые толстые ремни легли крест-накрест на грудь. Кровь Викки закапала простыню и белые робы санитаров, на полу перемешались вода и еда.

Полчаса спустя Викки уже лежала неподвижно с заплаканным отсутствующим лицом и искусанными губами. Кровь из рассеченной брови больше не текла, в сгиб локтя воткнули новый катетер. Полицейский стоял в дверях, дожидаясь, когда уборщица в последний раз протрет пол.

* * *

Йона знал, что прокурор контролирует его, знал, что ему нельзя вмешиваться, но ему совсем не понравилось, как развиваются события. Теперь, похоже, допросов не будет до самых слушаний о заключении под стражу. С правовыми процессами стоило бы подождать, пока не придет ответ из Государственной криминально-технической лаборатории. Но Сусанна Эст решила задержать девочку и уже завтра ходатайствовать о заключении ее под стражу.

Еще немного — и Саге удалось бы вытянуть из Викки правду. А сейчас у них было лишь признание, которое вполне можно рассматривать как сделанное под давлением.

Но улики однозначны, и спорность признания, может быть, не так уж очевидна, думал комиссар. Когда он выходил из палаты, девочка спала.

В коридоре ощущался сильный запах дезинфицирующего спирта, доносившийся из какой-то открытой двери.

Что-то в этом деле беспокоило его. Если закрыть глаза на камень, то проблем с реконструкцией событий не было. Все вроде бы сходилось, но до того, чтобы головоломка сложилась окончательно, было еще далеко. Кусочки пазла все еще были неясными и зыбкими, словно в мире теней. События выглядели изменчивыми, как вода.

Ему нужны все материалы, протокол вскрытия, рапорты криминалистов и подробный ответ из лаборатории.

Почему Миранда лежала, закрыв глаза руками?

Комиссар помнил, как выглядел залитый кровью изолятор, но, чтобы двинуться дальше, лучше понять, как развивались события, ему нужен был доступ к отчетам о месте преступления.

Сусанна Эст, улыбаясь, подошла к лифтам и остановилась рядом с Йоной. Оба кивнули друг другу; у прокурора был довольный вид.

— Теперь меня все ненавидят, я слишком жестко напирала, — сказала Сусанна, входя в лифт и нажимая кнопку. — Но признание — вещь невероятно весомая, и пускай кое-кто протестует.

— Что скажешь про улики? — спросил Йона.

— Они очень основательны. Я бы сказала, высшая степень подозреваемости.

Лифт остановился на первом этаже, и Йона с Сусанной вышли.

— Я посмотрю отчеты? — Комиссар остановился.

Сусанна как будто удивилась. Поколебавшись, она ответила:

— В этом нет необходимости.

— Ладно, — согласился Йона и пошел к выходу.

— Думаешь, остались какие-то пробелы? — Сусанна пыталась идти в ногу с ним.

— Нет, — коротко ответил Йона.

— У меня здесь должен быть отчет об осмотре места преступления, — сказала Сусанна, расстегивая портфель.

Йона прошел через стеклянные двери, слыша, как у него за спиной Сусанна роется в бумагах, а потом бежит за ним. Он уже почти дошел до своей машины, когда Сусанна догнала его.

— Ты бы оказал неоценимую услугу, если бы успел посмотреть это сегодня. — Сусанна, задыхаясь после бега, протянула Йоне тонкую кожаную папку. — Я сложила сюда кое-какие предварительные результаты из лаборатории и справку о причинах смерти из протокола вскрытия.

Йона встретился с ней взглядом, кивнул и, садясь в машину, бросил папку на пассажирское сиденье.