Флора шла по узкой аллее к усадьбе Ронне, держа в руках тяжелое оружие. В пожелтевших кронах деревьев сидели черные птицы.
Ей казалось, что рядом с ней идет Ильва. Флора вспомнила, как они бегали по угодьям Ронне и Даниель бегал вместе с ними.
Флоре тогда казалось, что ей снится сон. Им разрешили войти в прекрасный дом, где у каждого была своя спальня, где были обои в цветочек. Теперь Флора вспоминала. Воспоминания поднимались из глубины, они были похоронены в черной земле, но теперь встали перед ней.
Старый булыжный двор — все тот же. На дорожке, ведущей к гаражу, стоят блестящие автомобили. Флора поднялась по широкой лестнице, открыла дверь и вошла.
Так странно было ходить по знакомому дому с заряженным ружьем в руках.
Просто пройти под огромной хрустальной люстрой, по темным персидским коврам.
Флора пока оставалась незамеченной; из столовой доносились приглушенные голоса.
Она прошла через анфиладу из четырех салонов и в отдалении увидела их. Они сидели за столом.
Флора перехватила ружье поудобнее, положила дуло на сгиб локтя, обхватила приклад и положила палец на спусковой крючок.
Вот сидит ее прежняя семья — обедает, переговаривается и даже не смотрит в ее сторону.
Свежие букеты стоят в оконных нишах.
Краем глаза Флора уловила движение и резко повернулась с оружием на изготовку. Оказалось, что это ее собственное отражение в зеркале. Там стояла она, в гигантском зеркале от пола до потолка, и целилась в себя. Лицо было почти серым, взгляд — грубый, дикий.
С нацеленным вперед ружьем Флора прошла через последний салон и вошла в столовую.
Стол украшали маленькие снопы пшеницы, кисти винограда, сливы, вишня.
Флора вспомнила: День благодарения.
У худощавой женщины, которая была когда-то ее матерью, был жалкий вид.
Она медленно и дрожа ела, на коленях лежала развернутая салфетка.
Мужчина, ровесник Флоры, сидел между отцом и матерью.
Флора не узнала его, но поняла, кто это.
Она остановилась у стола, и пол скрипнул под ее ногами.
Первым ее увидел отец.
Когда старик заметил ее, за столом воцарилась странная тишина. Отец опустил вилку и выпрямился, словно действительно хотел получше рассмотреть Флору.
Мать проследила за его взглядом и несколько раз моргнула, когда женщина средних лет, державшая в руках блестящее ружье, выступила из темноты.
— Флора, — сказала старуха, уронив нож, — это ты, Флора?
Флора стояла с ружьем перед накрытым столом и не могла выдавить ни слова в ответ. Она с трудом сглотнула, быстро взглянула матери в глаза и повернулась к отцу.
— Почему ты пришла сюда с ружьем? — спросил отец.
— Из-за тебя я лгала всю жизнь, — ответила Флора.
Отец коротко, безрадостно улыбнулся. Горькие морщина на его лице проступили резче.
— Лжец будет ввержен в озеро огня, — утомленно ответил он.
Флора кивнула, поколебалась и спросила:
— Ты ведь знал, что Ильву убил Даниель?
Отец медленно промокнул губы льняной салфеткой.
— Нам пришлось отослать тебя из-за твоей чудовищной лжи, — сказал он. — А теперь ты снова явилась сюда и снова врешь.
— Я не вру.
— Ты призналась, Флора… Ты призналась мне, что все просто выдумала, — тихо сказал он.
— Мне было всего четыре года, а ты кричал на меня, кричал, что мои волосы загорятся, если я не признаюсь, что вру, кричал, что мое лицо расплавится и кровь закипит, как вода… Я сказала, что наврала, и вы выгнали меня вон из дома.