Когда огонь позади просторного сарая потушили, на земле остались только два обуглившихся трупа. Черные кости, переплетенные, тлеющие.

Когда машина «скорой помощи» увозила Флору, на площадку перед усадьбой вышла старуха. Хозяйка Ронне замерла, словно вмерзла в землю за секунду до того, как испытать боль.

Йона возвращался в Стокгольм; по радио передавали литературные чтения, но комиссар снова думал о молотке и камне — орудиях убийства, которые так озадачили его. Теперь все встало на свои места. Элисабет убили не потому, что убийца хотел добраться до ее ключей. У Даниеля были свои ключи от изолятора. Элисабет увидела его. Он стал преследовать жену и убил, потому что она оказалась свидетельницей первого убийства, а вовсе не из-за ключей.

Дождь, тяжелый, как стеклянные шарики, забарабанил в лобовое окно и по крыше. Сквозь капли светило вечернее солнце, от асфальта поднимался белый пар.

Вероятно, Даниель обычно пробирался к Миранде, когда Элисабет засыпала, приняв свои таблетки. Он делал что хотел — у девочки не было выбора. Она раздевалась и сидела на стуле с одеялом на плечах, чтобы не замерзнуть. Но в ту ночь что-то пошло не так.

Может быть, Миранда сказала, что беременна, может быть, Даниель нашел в туалете тест на беременность.

Но его охватила паника — его давняя паника.

Даниель не знал, куда метнуться, он чувствовал себя затравленным, его словно взяли за горло. Он надел сапоги, которые всегда стояли в прихожей, вышел, отыскал во дворе камень, вернулся, потребовал, чтобы девочка закрыла глаза, и нанес удар.

Она не должна была видеть его, ей следовало закрывать лицо руками, как маленькой Ильве.

Натан Поллок истолковал это закрытое руками лицо в том смысле, что убийца хотел отнять у нее лицо, сделать ее неодушевленным предметом.

Но на самом деле Даниель был влюблен в Миранду и не хотел, чтобы ей было страшно.

Убийства других девочек он планировал загодя, однако Миранду убил, поддавшись панике. Он забил девочку камнем, не зная, как выйти из положения.

Что-то из этого — как он заставлял Миранду закрывать лицо, как бил ее камнем, потом переносил тело на кровать и пристраивал руки на лицо — увидела Элисабет.

Камень он, наверное, подложил в камин или выкинул в лесу.

Даниель стал преследовать Элисабет, увидел, как она пробирается в прачечную, прихватил молоток, вошел следом за женой, велел ей закрыть лицо руками — и ударил молотком.

Лишь когда Элисабет была мертва, ему пришло в голову переложить вину на новенькую, Викки Беннет. Он знал, что девочка всю первую половину ночи проспала, приняв сильнодействующее лекарство.

Даниелю пришлось спешить, пока кто-нибудь не проснулся. Он забрал у Элисабет ключи, вернулся в дом, вставил ключ в замок изолятора, потом торопливо подбросил улики в комнату Викки и вымазал спящую девочку кровью, после чего покинул Бригиттагорден.

Когда он возвращался домой, у него в машине, вероятно, лежали мусорный мешок или газета; дома он сжег одежду в чугунном камине.

После этого Грим старательно держался поблизости, чтобы сразу узнать, если кто-нибудь что-нибудь узнает или начнет догадываться. Он разыграл обе роли — и желающего помочь куратора, и жертвы.

Йона подъезжал к Стокгольму. Передача по радио почти закончилась — обсуждали «Сагу об Иёсте Берлинге» Сельмы Лагерлёф.

Йона выключил радио и мысленно проследил события до самого конца.

Когда Викки арестовали и Даниель услышал, что Миранда рассказывала ей об игре в «не подглядывай!», то понял: его раскроют, если Викки получит возможность рассказать все, что происходило вдали от чужих глаз. Это неминуемо произошло бы, если бы Викки встретилась с психологом, который стал бы задавать правильные вопросы. И Даниель устроил так, чтобы Викки освободили, а он смог бы инсценировать ее самоубийство.

Много лет Даниель работал с нуждающимися в помощи девочками, с детьми, у которых не было надежной защиты, не было родителей. Сознательно или бессознательно он стремился попасть в эту среду и влюблялся в девочек, напоминавших ему о той, первой. Даниель использовал их, а когда они покидали приют, устраивал так, чтобы никто из них никогда не рассказал правду.

Йона притормозил у светофора, и тут по его спине пополз холодок. За свою жизнь комиссару довелось повидать множество убийц, но когда он представил себе, как Даниель писал отчеты и заключения, как он готовил гибель девочек задолго до того, как приходил к ним в последний раз, он подумал, что Даниель — едва ли не худший из преступников.