В палате воцарилось молчание. За дверью в коридоре послышались шаги. Даниель закрыл глаза за стеклами очков и пальцами сжал губы — словно собирался с силами, пытаясь понять, что же только что сказала эта женщина.
— Я слышал про нее в новостях… про машину и мальчика, — прошептал он, помолчав.
— Знаю, — сдавленно сказала Элин. — Но… если бы она была жива… как по-вашему, где она могла бы прятаться?
— Почему вас это интересует?
— Не знаю… Я хочу знать, кому она доверяла.
Грим некоторое время смотрел на нее, а потом спросил:
— Вы не верите, что она погибла?
— Не верю, — тихо ответила Элин.
— Не верите, потому что не хотите, чтобы она погибла. У вас есть какие-то доказательства того, что она не утонула в реке?
— Не пугайтесь, но мы уверены, что она выбралась из воды.
– «Мы»?
— Я и один комиссар уголовной полиции.
— Но я не понимаю… Зачем они говорят, что она утонула, если она не…
— Так думает полиция. Большинство считает, что она утонула, полиция прекратила поиски и ее, и мальчика…
— А вы — нет?
— Я, наверное, сейчас единственный человек, который ищет Викки ради нее самой, — призналась Элин.
Она больше не могла улыбаться ему, не могла больше смягчать свой голос и оставаться любезной.
— И теперь вы хотите, чтобы я помог вам найти ее?
— Викки может причинить вред мальчику. — Элин попыталась зайти с другой стороны. — Она опасна для окружающих.
— Да, но я в это не верю, — сказал Даниель, с открытым лицом глядя на нее. — Я с самого начала твердил: я очень сомневаюсь, что она убила Миранду, я до сих пор не могу поверить…
Даниель замолчал, губы медленно, беззвучно шевелились.
— Что вы говорите? — мягко переспросила Элин.
— А?
— Вы что-то шептали.
— Я не верю, что Викки убила мою Элисабет.
— Не верите…
— Я много лет работал с трудными девочками, которые нуждаются в помощи, и я… Здесь что-то не так.
— Но…
— Когда я работал куратором, мне встречались по-настоящему сумрачные девочки, которые… которые носили убийство в себе, которые…
— Но не Викки?
— Нет.
Элин широко улыбнулась, чувствуя, как глаза наливаются слезами, но снова взяла себя в руки.
— Вам нужно объяснить это полиции, — сказала она.
— Я уже объяснял. Полицейские знают, что Викки, по моему суждению, не склонна к насилию. Разумеется, я могу ошибаться. — И Даниель крепко потер глаза.
— Вы можете помочь мне?
— Вы сказали, Викки жила у вас шесть лет?
— Нет, ей было шесть лет, когда она жила у меня.
— Чего вы хотите от меня?
— Даниель, я должна найти ее… Вы много раз говорили с ней, вы наверняка знаете каких-нибудь ее приятелей, мальчиков… да кого угодно.
— Да, может быть… Мы время от времени говорим о групповой динамике, и… Не могу собраться с мыслями, простите.
— Попытайтесь.
— Я ведь видел ее почти каждый день, и у нас было… не могу сказать точно, но, может быть, двадцать пять бесед с глазу на глаз… Викки, она… с ней опасность в том, что она довольно часто сбегает, я хочу сказать — в мыслях… И я бы беспокоился о том, что она могла просто бросить малыша посреди дороги…
— Где она прячется? Она любила какую-нибудь семью, где жила?