В стандартный набор Козодоя входило несколько взрывпакетов, Но тот, что на мне, был переделан из скафандра высшей биологической защиты, и взрывпакетов не имел.

После короткого раздумья я решил рискнуть и использовать ракеты. Дело оказалось недолгим, минуты на две — подогнать две крайние платформы, по одной в каждом конце палубы, поближе к обшивке, снять предохранительный колпак, взвести рычажок активации и выставить время задержки взрыва. Я выбрал две минуты, максимально возможную задержку.

А потом врубил целеуловитель, взмыл к потолку ракетной палубы и пальнул в оба конца из импульсника.

После чего у меня ещё было целых две минуты, чтобы укрыться за дверями отсека управления.

Конструкции ракетных плоскостей, и без того дрожавшие и гнувшиеся под напором ракетной тяги, отделились от корпуса быстро. Сдвоенный удар взрывов дошел до отсека, где я прятался, по конструкциям корпуса. Патрульник мощно тряхнуло, меня и роботов подбросило к потолку — тут же включились сервомоторы и антигравы, стабилизируя и удерживая всех нас в нескольких сантиметрах от палубы, ходившей ходуном.

Я выглянул за дверь. Воздух из отсека вырвался наружу, выметая какие-то мелочи — россыпь салфеток, пластиковые стаканчики для кофе, пустую фляжку из-под чего-то, что кофе не являлось. Что-то из этого стукнуло меня по шлему, пока я выплывал наружу.

Ракетная палуба превратилась в один громадный просвет, открытый с двух сторон. Плоскости, отходившие от корпуса, как крылья птицы, исчезли. Сила взрывов смела наружу платформы, стоявшие на уцелевших кусках палубы.

Свет Оноры вольно лился внутрь, окрашивая все в багровое и красное. Носовой отсек, в котором прятался генератор свертки, уцелел.

— «Черна» вызывает на связь. — Сообщил комп. — И челнок.

— Вовремя. — Пробурчал я, продолжая оглядываться. Как ни странно, искусственная гравитация на той части настила, что осталась от палубы, продолжала работать. Так что я не парил, а именно стоял. — Подключай обеих. Сначала ты, Вейдул. Где сейчас «Черна»?

По-прежнему возбужденный голос квангусца завопил:

— Руновец! Мы рядом, всего в трех сотнях километров! До носа твоего корабля, правда, пока что не дотянули…

Значит, квангуский линкор был далеко, когда я отдавал приказ догнать и обогнать. Ничего, три сотни километров — это не критично, «Черна» пройдет такое расстояние минут за пятнадцать.

— Твои компьютеры просчитывают скорость этого корабля? Траекторию его движения?

— Да они все время что-то считают…

— Значит, так. — Медленно сказал я, разделяя слова паузами. — Сейчас мы уходим к Рунове. Генератор свертки у нас один, поэтому пойдем прицепом. Сначала в туннель войдет «Черна», потом вогемский патрульник, на котором я сижу. Дистанция между нами должна быть не больше полукилометра. Челнок…

— Мы можем принять его на борт. — Встрял квангусец.

— Нет. Челнок в карантине, не забывай. Обгоняй и вставай на наш курс так, чтобы мы висели у тебя на хвосте. Я не могу менять скорость своего корабля или маневрировать, поэтому это придется делать вам. Напряги навигационную группу, выпусти на свободу кого-то из офицеров, но добейся совпадения траекторий обеих кораблей. Думаю, ваши арестанты обрадуются любой возможности выйти на свободу и хоть как-то убраться отсюда…

— Посмотрим. — Голос квангусца разом поскучнел.

— Не посмотрим, а сделаем. Немедленно, Вейдул! Пока притяжение Оноры не съело ту скорость, которую я сумел придать этому кораблю. Мне придется пройти все пять прыжков до Руновы на остатках того, что у меня есть. Ты понял?

— Так точно, руновец. Не беспокойся, я все сделаю…

— Как только курсы «Черны» и этого корабля совместятся, сообщи мне. И сразу начинай открывать туннель свертки. Теперь ты, Вир. Так получилось, что у меня на ракетной палубе сейчас образовалось нечто вроде ангара. Без стен, на открытом вакууме, но корабль движется по прямой, и опасности вылететь нет. Кроме того, искусственная гравитация на этой части палубы сохранилась. Пусть она слабее одного «же», но это поможет удержать челнок на месте. При нужде можно использовать маневровые движки для стабилизации. Сумеешь догнать это корыто и завести челнок в пробоину?

— Уже иду.

— Вот и славно. — Я расслабился.

Как только Вир сядет и мы пройдем первый прыжок, наших можно будет перевести на челнок. Для этого потребуются скафандры, но мы что-нибудь придумаем. Скажем, затребуем их с «Черны».

Я вдруг спохватился. А ведь экипаж этого корыта тоже может строить планы, причем идущие вразрез с моими.

— Вир! На всякий случай сажай челнок кормой к носу.

Если импульсники челнока будут смотреть на оставшуюся громаду корабля — всех, пожелавших изменить расклад, придется встретить залпами в упор. Буду лупить прямой наводкой, если понадобиться.

После того, как выжившие с «Верного» покинут отсек на нижней палубе, меня уже не будет интересовать, сколько переборок уцелеет на этом корабле. Разве что цилиндры на фюзеляже «Мей-Лу» и отсек с колоннами на пилотной палубе.

По правую руку, в громадном просвете над палубой, воспарила и поплыла вверх нескончаемая лента титановой обшивки — «Черна» нагоняла «Мей-Лу». Слева, полыхнув оранжевыми факелами маневровых движков, появился челнок. Вир завела его на палубу по-кошачьи мягким виражом.

— Ну что там, Вейдул? — Нетерпеливо спросил я.

Титановая лента кончилась, квангуский линкор сейчас занимал позицию перед нами.

— Мы почти на месте! Через пять минут открытие туннеля свертки. Готовься, руновец!

Я отступил назад, прикрыл за собой дверь. Во время прыжка через тоннель лучше не болтаться снаружи…

Пять прыжков, и мы будем дома.

— Как ты, младлей? — Участливо спросила Вир.

Теперь на ней был комбез фривольнейшего оттенка — бледно-розового, от которого на белоснежных волосах играли теплые искры. Глубокий вырез, короткие рукава продуманно прикрывают натренированные плечи, превращая их в покатые, мягких очертаний. Комбез обнажает икры, держа белые колени в розовой хватке мягкой ткани…

В общем, не будь это Вир, я бы подумал, что смотрю на какую-нибудь кокотку. Из тех, что предпочитают жить в Гордеев-Бране, столице Руновы.

— На зависть всем. — Ровно сказал я.

Вир вздохнула, глянула в сторону бокала, стоявшего рядом с ней на столике.

— В этих застенках по крайней мере неплохое пойло. Что говорят врачи? Это я на случай, если тебе, как своему, говорят больше.

— Хочешь сравнить наши уровни допуска? Пожалуй, начну-ка я писать анекдоты. И первый будет такой — там, где мужчины меряются тем, что у них ниже пояса, особисты просто достают свои допуски…

— А вы пошляк, младлей. — Игриво сказала Вир. Стремительно подняла бокал и то ли пригубила, то ли поцеловала его край. — Но пошляк очаровательный.

Черные глаза из-под сияющее-белой челки смотрели внимательно и изучающе. То ли она и впрямь считает, что мне могли дать информацию, которую скрывают от неё — то ли смотрит так по привычке.

Я вздохнул, сгреб со столика возле своего кресла кружку со светлым пивом. Приподнял, салютуя, и чокнулся со стеной, разделявшей нас — три слоя цельных бронекристалловых плит, между которыми непрестанно течет дезинфицирующий раствор.

Слева ехидно хмыкнул Шигапов — электроника донесла звук ясно, чисто, словно мы с ним сидели в одном помещении. На самом деле между нами была ещё одна стена, собранная по тому же принципу — три слоя бронекристалловых плит, и два промежутка для дезинфицирующей прокачки.

— Не налегайте, младлей. — Заявил каплей с той стороны слоенного бронекристаллового пирога. — Время всего лишь обеденное, вечером мы с Кукушкиным собирались праздновать шестой день нашего сиденья здесь. По плану у нас сегодня кедрово-можжевеловая настойка «Черный царь», пятидесятилетней выдержки. Снимать пробу с такого нектара, налившись перед этим пивом, есть преступление и низость, сравнимая лишь с нарушением присяги…

Боксы на карантинном спутнике, отведенном нам под жилье, были комфортабельней некуда — двухкомнатные люксы, ванны с гидромассажем, выходы на открытую палубу под бронекристалловым колпаком. У каждого бокса имелся свой кусок террасы, отделенный от прочих слоенной перегородкой. И в каждом высился бар, набитый элитнейшей выпивкой — видимо, медики полагали, что при наших проблемах печень нам уже не понадобится. Или решили, что для флотских лучшим антидепрессантом будет спиртное.

Шигапов и Кукушкин, в отличие от меня, подошли к этому вопросу вдумчиво и философски. Шигапов, как старший, осмотрел свой бар, потом опросил Кукушкина на тему ассортимента в его баре. И вынес вердикт — потреблять каждый вечер что-то одно. Дабы по очереди, вдумчиво и со вкусом, оценить вкус каждой бутылки, в которых плескались настои, коньяки и вина из разных мест — с плантаций на экваторе Руновы, с северных винокурен…

Я сделал глоток пива, которое заказывал после завтрака и получал всякий раз из шахты доставки холодным и запотевшим. Честно говоря, пить уже не хотелось. Но думать о будущем тоже, поэтому я предпочитал поддерживать себя в состоянии легкой, легчайшей такой опьянелости с утра.

Открытая палуба, на которой мы сидели, балконом нависала над оранжереей — а сверху сияла апельсиновыми тонами Светлая, светило Руновы. Апельсиновое солнце над головами, зеленые кущи под ногами. И в стороне висит изумрудно коричневый шарик Руновы…

Рай, словом. Только возможность уйти из этого рая получат далеко не все, А может, и никто. Находились тут те, кто успел побывать на карантинном челноке. Я, Вир, Шигапов с Кукушкиным, двадцать шесть человек с «Верного»— одного человека из экипажа мы спасти не успели, он скончался ещё на «Мей-Лу».

И даже вогеймский херен-майор отдыхал в одном из люксов, через один бокс от последнего, занятого нашими.

Я снова пригубил пива, искоса глянув на Вир. Та сидела, подавшись вперед, грея бокал с вином в сомкнутых ладонях. И смотрела куда-то влево…

Из любопытства я проследил направление её взгляда. Ага. Серебряные метки на черноте — сюда идут орбитальные челноки. Четыре борта спецохранения, ощетинившиеся разрядниками импульсников, один с четырехголовой птицей на блестящем колпаке рубки — парадный челнок штаба Космофлота.

Все идут в строю, и явно сюда. Челноки спецохранения выстроились коробочкой, штабной чуть впереди. Кажется, начальство собирается поглядеть из-за стеклянной стены на тех, кто может стать монстрами…

И на одного, кто уже им стал.

— Господа флотцы, к нам гости. — Нарочито бодро объявил Шигапов.

С правой стороны, из ряда боксов, занятых людьми с «Верного», откликнулись:

— К нам штабные, господа! Стелите чистые коврики, начальство снисходит до наших палуб.

— Хоть что-то новое. — Тихо сказала Вир. Повернула голову и глянула на меня остро, напряженно. — Думаю, в первую очередь навестят тебя, младлей. Оставил бы ты пиво и сходил принять душ…

— Думаешь, наши штабные способны унюхать пивную закваску даже через бронекристалл?

— Начальство, Лен, способно унюхать все. — Серьезно сказала Вир. — Даже то, что вообще не имеет запаха. Главное, чтобы у него было на то желание. А тебе нужна ясная голова для грядущего разговора. Вдруг это не просто экскурсия заскучавших штабных, а нечто более серьезное? Кстати, судя по охранению, так оно и есть. Сюда летит кто-то очень высокопоставленный. Четыре охранных челнока — прямо как на войну собрались.

— Нет, для войны маловато. — Авторитетно заявил справа Шигапов. — Это скорее в самый раз для парада. Но в общем и целом она права, младлей. К нам пожаловали непростые гости. Так что встать и шагом марш в душ. Наши штабные будут на спутнике минут через десять. И чтоб все запомнил, а потом пересказал нам слово в слово. А то простых новостей по визору мне уже не хватает.

Когда я вышел из санблока, освеженный ледяным душем и облаченный в свежий комбез, синий, как у всех флотцев, но без погон и знаков различия, бронекристалловые стены на террасе уже потемнели. Кажется, штабные и впрямь пожаловали именно ко мне. Может, я даже увижу контр-адмирала Дорофеев, свое непосредственное начальство…

Любопытно было — аж жуть. На карантинный спутник мы перебрались прямо с «Мей-Лу», вывалившись вслед за «Черной» на дальнюю орбиту Руновы. И с тех пор все новости получали только из новостных передач по визору. Где не было сказано ни слова о произошедшем у Турании. Даже гибель «Верного», и ту засекретили, не говоря уже о судьбе крейсера «Александр Матросов».

Ответы врачей на вопросы о вирусе и заражении — у меня несомненном, у других только возможном — были туманно-неопределенными. Типа подождите, больной, мы ещё не до конца вас обследовали. Может, высокое начальство разоткровенничается?

— Господин Потапов. — Ко мне, поблескивая никелированным корпусом, подъехал медробот, постоянно дежуривший в боксе. — Вам следует подойти к переговорной стене.

Так именовалась тыльная переборка бокса — слоенная, сложенная из тех же бронекристалловых плит.

— А если не пойду? — Спросил я, останавливаясь перед роботом.

Из чистого озорства спросил, кстати. Достало меня шестидневное сидение за прозрачными стенками. Ещё немного, и на самого робота начну кидаться…

Машина напряженно помигала огоньками на табло-полоске. И выдала:

— Вы плохо себя чувствуете? При нужде мы можем отменить визит и провести повторную диагностику.

— Не нужно. — Поспешно сказал я. — Уже иду.

Слоенная переборка, замыкавшая гостиную, в течение почти всего дня оставалась затемненной, становясь прозрачной лишь утром и вечером, во время визитов врача. Был он невысоким мужчиной лет под тридцать, с добродушным открытым лицом и пухлыми щечками. И приходил исключительно по делу — поздороваться, справится о самочувствии и задать очередную порцию вопросов, здорово напоминавших психологические тесты.

Делал он это все с приятнейшей улыбкой, глядя на меня чуть ли не влюбленными глазами — из-за чего я подозревал, что миляга-доктор будет писать по мне диссертацию. Или уже пишет.

Прочие параметры организма, такие, как пульс-давление, сердечные ритмы, состав крови и наличие чужих генных комплексов, дважды в день проверял у меня медробот — и отправлял информацию на комм врача.

От санблока до задней стены, через комнату с баром, визором, обеденным столом и шахтой доставки было шагов десять. Бронекристалловая переборка все ещё оставалась темной. Я замер перед ней в двух шагах, гадая, кого увижу, когда переборка наконец станет прозрачной.

Бронекристалл просветлел, начиная с центра — и первым, кого я увидел, оказался контр-адмирал Дорофеев, Михал Иваныч, в парадном мундире, черно-синем, с адмиральскими звездами и кометами на погонах.

За ним стояла ещё парочка адмиралов, все с серьезными, торжественными лицами. А вот уже за ними…

Их было двое, неизвестных личностей явно нечеловеческого происхождения — с лицами уплощенными, без выступающих скул, со сглаженной, поднимающейся не более чем на сантиметр спинкой носа. Едва заметные шлемы прозрачными, чуть искривленными по краям пузырями обтекают лысые головы, скафандры словно набраны из бусин — и удивительно напоминают древние кольчуги.

Глаза светлые, почти не заметные на бледных лицах. Без ресниц, белки сливаются с радужкой и зрачками. И не поймешь, куда смотрят — то ли на меня, то ли через меня. Ещё одни иномиряне? Развелось их тут во Вселенной…

— Ну здравствуй, господин младший. — Неторопливо сказал контр-адмирал Дорофеев. — Что-то ты запоздал с возвращением…

Вид молодцеватый и дурковатый, припомнил я. И вытянулся по стойке смирно.

— Прошу простить, господин контр-адмирал! Стреляли! И все в меня!

Широкоплечий адмирал, стоявший за правым плечом Дорофеева, негромко кашлянул. Никто из троицы даже не улыбнулся.

— Шутник ты у нас, Лен. — С укоризной сказал Михал Иваныч. — Вольно, и кончай тянуться — ты теперь на карантине, здоровье поправляешь. По стойке смирно стоять не обязан, даже перед адмиралами. Как болеется, младший? Палата, вижу, ничего так. С кубриком на корабле не сравнить…

Я ответил, стараясь, чтобы голос не дрогнул:

— Это смотря с какой стороны глядеть, господин контр-адмирал. Если с вашего места, может, тут и ничего. А если отсюда, из-за колпака, то в кубрике гораздо комфортнее. В любом, даже матросского состава.

— Ну, может, ещё побываешь там. — Ворчливо заявил Дорофеев. — В общем, так, младший — ты у нас теперь герой Оноры. Официально признанный, подтвержденный приказом по Флоту. В котором черным по белому написано, что ты отныне кавалер ордена Синей звезды. Рунова награждает тебя одним из высочайших орденов. Величайшая честь, в мирное-то время — поскольку войну нам так и не объявили. Вогеймцы молчат, оставшиеся пятнадцать кораблей из флотилии, растворившейся в подпространстве у Лукавой, неизвестно где. Вогеймский посол только ручками всплескивает — что вы говорите, «Адмирал Мархаузен» где-то там появился? И «Мей-Лу»? Мы всегда подозревали, что вы их как-нибудь используете, в будущем. Для какой-нибудь провокации. Ведь если эти корабли видите вы и не видим мы, логично будет предположить, что они у вас. В общем, Вогейм непрошибаем — я не я, и «Мей-Лу» не моя. Гордись наградой, младлей.

— Горжусь. — Покладисто согласился я.

— Ну-ну. — Дорофеев глянул зорко, с прищуром. — Преподаватели из твоей Космоакадемии уже учебный фильм готовят, по записям с этой квангуской «Черны» и твоего скафандра. Называться эта история будет конфликтом у Оноры. По тебе станут учить курсантов, младлей. Вот ты и вошел в историю. И как положено, от всего командования Космофлота и от себя лично объявляю благодарность — за отвагу, смекалку и способность под огнем врага решать боевые задачи. Какими бы они не были. Орден тебе, извини, передадут через шахту доставки. Лично вручить костоправы не разрешили…

Глядел он на меня настойчиво, как бы намекающее. Я, стряхнув хандру, рявкнул;

— Служу Рунове!

— Молодец. — Прогудел один из адмиралов, державшихся сзади. — Такого натворил… удачно тебя Дорофей послал! Один младлей, а сколько толку!

Второй, широкоплечий, покосился на него, шевельнув кудлатой бровью. И снова уставился на меня.

— В одном адмирал Щеглов не ошибся — толк от тебя был. — Согласился Дорофеев.

Адмирал Щеглов, глава Оперативного отдела штаба? Высокие ко мне птицы залетели…

— А вот в другом он не прав. Да и я напрасно тебя младлеем называл. Потому что решением штаба Космофлота вам присваивается внеочередное звание. Поздравляю с повышением, господин капитан-лейтенант!

Вот будет сюрприз для Шигапова, с грустью подумал я. Только где теперь щеголять в погонах каплея? И перед кем? Разве что перед Вир…

Дорофеев снова глянул по-особому, предостерегающе, я откликнулся:

— Служу Рунове!

Интересно, когда дадут слово чужакам, ждущим чего-то за спинами адмиралов? Не просто же на показ их сюда притащили…

— На этом официальная часть окончена. Пока окончена. — Строго сказал Дорофеев. И шагнул в сторону, разворачиваясь с ласковой улыбкой к иномирянам. — К нам тут недавно прибыли гости по твою душу. Сказали, что хотят поговорить с человеком, побывавшим на их базе возле звезды… название какое-то трудное, сразу и не выговоришь.

— Можете называть её так, как вы привыкли, Онорой. — Заявил один из чужих, не двигаясь с места. — Это ты вошел в пост охраны сектора?

Бледные глаза все это время смотрели на меня — и сквозь меня. Говорил он монотонно, равнодушно, без малейшего акцента, на чистейшем руновском. Хотя раз на нем скафандр, слышу я скорей всего, комп.

Дорофеев едва заметным кивком подтвердил — отвечай.

— Да, я.

И вот тут иномирянин стронулся с места. Шагать он не стал, просто поплыл по воздуху, прямо к бронекристалловой переборке между нами. У них тоже есть антигравы? Вскинул руку, странную, с непривычным и неестественным для моего глаза расположением мускулов под жемчужно-серебристой кольчужкой скафандра — на локте мышцы бугрились сильнее, чем на плече и предплечье. Положил на бронекристалл вытянутую ладонь с четырьмя пальцами, поставленными попарно, под углом друг к другу…

По телу прошлась волна жара. В полной тишине — и люди, и иномиряне за перегородкой стояли молча — тонко затрещала ткань. Я двинулся, скосив глаза.

Черные иглы проросли через комбез на груди и предплечьях. Неровные, самые длинные из них высовывались из ткани сантиметра на два. Что творилось на спине и ладонях, неизвестно. Но предположительно то же самое, поскольку ощущение жара ещё не ушло из ладоней. И лопатки подозрительно так чесались.

— Теперь мы будем говорить. — Просто сказал иномирянин, убирая ладонь с переборки. — Сначала ты, вошедший. У тебя есть вопросы?

— А то как же. — Въедливо сказал я. — Кто вы такие, что это за пост охраны сектора, что творилось у звезды по имени Онора? Что это за существа с шипами, как у меня? И кого я видел на вогеймском корабле… а самый интересный вопрос — кто теперь я сам? Ещё человек или уже не очень?

— Мы — другой мир. — Бледнолицый в кольчужном скафандре смотрел бесстрастно. — Но это ты, надеюсь, и сам понял. Мы предоставим существам вашего мира координаты наших систем. Чтобы они избегали попадать в них без особой нужды…

— Смотрю, у вас чужим не рады. — Вставил я в паузу.

— Наоборот. Мы очень рады чужим, если они готовы присоединится к нашему миру. И стать одной из наших систем. Вы готовы?

Вопрос предназначался вроде как мне — но Дорофеев сбоку нахмурился. Адмирал Щеглов звучно сказал:

— Конечно, подобные вопросы не в моей компетенции… но думаю, нам и так хорошо. Мы — Рунова, этим все сказано…

Иномирянин, не оглядываясь на адмиралов, монотонно проговорил:

— А вот чужим мы не рады. И дадим наши координаты, чтобы вы остерегались появляться возле систем Илуранген. Мы базируемся на другом конце Галактики, поэтому случайные встречи исключены. Остерегайтесь также тех планет, где есть наши посты охраны. Один из них вы видели, поэтому знаете, как они выглядят. Твой следующий вопрос — что это за пост охраны сектора — сформулирован странно. Мой семантический переводчик утверждает, что значение каждого из этих слов тебе известно.

Я нахмурился.

— Хорошо, сформулирую по-другому. Почему ваш пост охраны располагался так близко к планетам, занятым людьми?

— Неверно. — Заявил кольчужный. — Там находилась только одна планета. И люди сами заселили её сто десять наших периодов назад. Когда пост охраны уже существовал. Это не наш пост охраны находился рядом — это ваши люди поселились слишком близко к нему.

— Допустим. — Упрямо сказал я.

Ситуация была забавная — адмиралы молчали, поскольку иномирянин смотрел только на меня и говорил лишь со мной. А я не стеснялся и спрашивал. Все равно порицание за нарушение субординации уже не получу. В Космофлоте мне больше не служить, в Синяя Звезда и каплейские погоны всего лишь утешительный приз напоследок.

— Тогда скажите, зачем вам эти посты охраны? Ваша Илуранген с кем-то воюет?

— Мы выше войны. Мы всего лишь следим, чтобы враждебные нам цивилизации не пересекали границы.

Каковые границы, мельком подумал я, разлеглись до другого края Галактики. Ещё одни голуби мира, с обширными секторами…

— В данном случае произошел инцидент с зердами. Их намерения понятны — зерды хотели вооружить вашу цивилизацию свои оружием и заставить воевать с нами…

— Не получается немного. — Холодно сказал я, припоминая все события. — Уничтожен Квангус, целый мир, зачем-то были захвачены люди с нашего корабля, сам он уничтожен… или ваши зерды решили сначала поуменьшить нашу цивилизацию, а уж потом пустить её в бой? О вас, наверно, заботились.

— Планета возле нашего поста охраны была небольшим миром. Особого значения для вашей цивилизации она не представляла — ни по количеству населения, ни по военным ресурсам. — Педантично сказал иномирянин. — Следи за моей логикой, вошедший — они уничтожают один из ваших небольших миров, чтобы остальные испугались и были готовы к сопротивлению. Потом вооружают ваши корабли, посылают их уничтожить наш пост охраны, и напасть на наш корабль, прибывший на инспекцию. Мы получили сигнал о проникновении на пост постороннего. Все это должно было привести к войне между нами. Вы дрались бы оружием зердов, война могла затянуться. Потом зерды попытались бы захватить наши лучшие системы. И ваши, после того, как они опустеют. Потому что мы не пощадили бы миры, осмелившиеся посягнуть на нас.

— А зачем зерды напали на наши корабли? Имею в виду, корабли именно моего мира?

— Спроси у зердов. — Равнодушно ответил иномирянин. — Сейчас время поговорить о том, кем ты стал. Вошедший, отныне ты часть миров Илуранген. Наш вирус будет просыпаться всякий раз, когда кто-то или что-то будет угрожать мирам Илуранген. В другое время он будет спать.

— То есть пока с вами ничего не происходит, я остаюсь человеком?

— Пока рядом с тобой ничего не происходит ни с одним из нас. — Поправил меня иномирянин. — Но так будет только в начале, несколько ваших лет. Потом вирус будет активен постоянно.

Он наконец соизволил повернуться к Щеглову.

— Этот человек рано или поздно станет нашим стражем. Вирус необратим. Через двадцать наших периодов — в вашем измерении сорок три года — он сам придет к нам. Изменения в его теле станут слишком велики, он не сможет жить здесь. Илуранген умеет ждать. Рано или поздно её новое дитя явится в свой новый мир. Готовы ли вы рискнуть, оставив у себя этого человека? Мы готовы забрать его немедленно. И ещё двоих, в крови которых вирус поселился, но ещё не активировался…

Значит, Кукушкин и Шигапов тоже больше не люди, подумал я. Что ж. Всего три человека — можно считать, что конфликт у Оноры прошел с минимальными потерями.

— У нас своих не бросают. — Прогудел Щеглов. — Вы бы лучше, господа иномиряне, с вакциной нам помогли. От этого вируса. У вас на Илурангене, думаю, и своих детей достаточно, так что эту троицу оставьте нам.

— Вакцины нет. — Монотонно сказал иномирянин. — Повторяю, вирус необратим.

Он снова глянул на меня бесцветными глазами.

— Если пожелаешь уйти, эти стены тебя не удержат… страж. Ты уже сделал для этого мира достаточно. Благодаря тебе пост охраны был сохранен, и стражи смогли сделать полный доклад. Мы не будем воевать с твоим миром. Можете даже оставить у себя оружие зердов — оно вам пригодится, когда зерды придут снова. Их Галактика становится мала для них, и они ищут выход сюда. Очень скоро мы улетаем, можешь отправиться на Илуранген с нами. В мир, который будет твоим домом.

— Погожу. — Твердо ответил я.

И ощутил, как что-то заныло в груди. У меня есть сорок три года, а потом окончательно превращусь в шипастого. И где я проведу эти сорок лет? Тут, на карантинном спутнике? В компании друзей, которые тоже будут сидеть за бронекристалловой стеночкой…

— Погожу. — Ещё тверже заявил я. — Мне и тут хорошо. Вы бы лучше информацией поделились. Мы, можно сказать, теперь будем делать одно общее дело — драться с зердами. Неужто не поможете?

— Все знания Илуранген принадлежат только Илуранген. — Иномирянин едва заметно качнул головой.

И вдруг, развернувшись, молча вышел из комнаты. Щеглов и второй адмирал, растеряно глянув, заспешили следом.

Остался лишь Дорофеев. Подошел поближе к прозрачной переборке, глянул с той стороны, спросил:

— А не пожалеешь? Вдруг там будет веселее, чем у нас?

— Что-то я не заметил на их лицах веселья. — Проворчал я. — Пригласили бы по-другому — девочек привезли, своей выпивкой угостили, записи с пейзажами этой самой Илуранген показали, может, я и прельстился бы. А так…тут по крайней мере Рунова видна, пусть и издалека. И пойло хорошее. Не, я лучше тут.

— Ну не совсем тут… — Задумчиво бросил Дорофеев.

И глянул этак оценивающе.

Я насторожился. Взгляд этот говорил даже больше, чем слова.

— Там, на границе того самого сектора, кое-что происходит. — Неторопливо сказал контр-адмирал. — В пространстве возле Лорны, светила погибшего Квангуса, оживление. Только сегодня оттуда вернулась малая эскадра, во главе с «Адмиралом Голиным». На дальней орбите вокруг Лорны висит неизвестно чья орбитальная база. Эта Илуранген ограничила границы своего сектора постом на Турании, Лорна с её нестабильными подпространствами её не интересует.

— А нас, значит, интересует… — Протянул я.

— Мы не должны забывать, кому именно зерды вручили свое оружие. — Жестко сказал Дорофеев. — Это для Илуранген мы все одна цивилизация. Хотя уверен, их послы отлично осознают, что мы и вогеймцы совсем не едины. Все необходимые пояснения мы уже дали, просто им выгоднее изображать святую невинность. В будущем они смогут взваливать на нас ответственность за грехи вогеймцев, и наоборот. Но мы не должны забывать, что первым делом сделали вогеймские корабли, вооруженные новым оружием и вернувшиеся из небытия — уничтожили «Верный» и «Александра Матросова». О последнем сведений нет, с большой долей вероятности можно утверждать, что он погиб…

— Или захвачен. — Тихо сказал я.

Дорофеев кивнул.

— Возможно все. И мы не должны забывать об оставшихся пятнадцати кораблях вогеймской флотилии, растворившихся когда-то в подпространстве возле Лукавой. Где-то же они плавают?

— И роботы у них были не такие уж и древние. — Напомнил я. — Ракеты, которые я взрывал, тоже довольно современные, поставленные на вооружение лишь семь лет назад. А что дал допрос экипажа? Я понимаю, сведения секретные, но я и сам теперь лицо секретное…

— Не просто секретное, а засекреченное. — Дорофеев прищурился. — Твоей семье сообщили, что ты сейчас на «Адмирале Голине», в дальнем патрулировании. И вернешься не скоро. Плаба смонтировала сообщения от тебя, чтобы передавать их в течение года — сидишь на экране как живой, без черных шипов по телу…

— Благодарю. — Пробормотал я. — Так действительно будет лучше.

— Плаба тоже так считает. Они, кстати, волосы на себе рвут, что я послал в ту поездку своего человека, а не их проверенного и опытного сотрудника.

Я глянул, прищурившись. Кажется, у нас тут день откровений.

— Господин контр-адмирал, разрешите обратиться? А каким делом вы занимаетесь в штабе флота?

Дорофеев усмехнулся.

— Любопытно стало, каплей? Я занимаюсь собственной безопасностью штаба. Должен же кто-то присматривать за штабными, пока они по паркетам ножкой шаркают. И за договорами, которые они заключают — мало ли что, ещё продадут половину флотского имущества, потом назовут это реорганизацией, и ищи крейсера в вакууме… Е щё вопросы есть?

— Что насчет допроса вогеймцев?

— Въедливый ты, Лен. — Одобрительно сказал Дорофеев. — Допросы показали то, что мы и так предполагали. Когда Мирошниченков двадцать лет назад закрыл своей сверткой туннель, откуда должны были выйти вогеймцы, образовалось то, что наши физики назвали «дальний мост». Флотилию вогеймцев не размазало по подпространствам, как мы предполагали, а выкинуло в соседнюю Галактику. К зердам. Сейчас мы на перепутье. С одной стороны, обнаруженный эффект надо изучать. С другой стороны, визиты в Галактику зердов могут быть опасны. И тут на сцену выходишь ты…

Контр-адмирал сделал паузу.

— Согласно нашим исследованиям, колония вирусов в твоем теле обладает собственным разумом. Вирусологи назвали это проторазумом. Они полагают, что полностью изучить это явление в условиях карантинного спутника нельзя. Положение Руновы сейчас трудное. Федерация Вогейма, судя по некоторым признакам, заключила союз с зердами. Иномиряне с Илурангена хотят изоляции и грозят карами за все. Нам нужны союзники, Лен. И если нам удастся поставить эти вирусы на службу Рунове, это станет прорывом. Образцы твоей крови ученые уже получили. Среди вирусологов нашлись добровольцы, готовые ввести их себе — во славу науки, за процветание Руновы…

— И я в роли подопытного уже не нужен. — Догадливо сказал я.

Дорофеев усмехнулся.

— Не совсем так. Мы тщательно изучили записи. Выводы таковы — вирус в тебе действует, откликаясь на некий зов. Судя по всему, зов этот телепатический. Кстати, гость с Илурангена только что это продемонстрировал. Понимаешь, что это означает? Телепатия. А в будущем, когда вирус в тебе активируется полностью, возможно, и телекинез. После долгого обсуждения было решено создать из вас троих команду. И запустить к Лорне на корабле, который прямо сейчас для вас проектируют. Будем в боевых условиях выяснять, как вирусы реагируют на близость зердов, и сумеете ли вы подчинить их себе.

— Но этот, серебристый, сказал, что они срабатывают только ради их защиты…

— Лен. — Дорофеев приподнял полуседые брови, глянул по-отечески. — Я даже нашим штабным на слово не верю, не то что каким-то иномирянам. Должность у меня такая, никому не верить. И ты, раз уж ты по-прежнему мой подчиненный, не будь слишком доверчивым. Наш гость сказал то, что было выгодно ему. Что ты становишься оружием, только когда это нужно им. Правда это или нет, мы выясним у Лорны. Если, конечно, ты согласишься.

Смешной вопрос, подумал я. Мне предлагают свой корабль. Свое задание. Я останусь в Космофлоте. Просто стану частью особого, отдельного его подразделения. Прежнюю жизнь все равно не вернуть — так почему бы не начать новую?

— Об этом, — Медленно ответил я. — И спрашивать не стоило. Служу Рунове, господин контр-адмирал, благодарю за доверие. Постараюсь его оправдать. Когда будет готов корабль?

— Через четыре месяца. Все это время, прости, но придется посидеть здесь.

Сзади звякнул сигнал шахты доставки.

— Ну вот и Синяя Звезда прибыла. — Объявил Дорофеев. — Прости, каплей, что не могу лично пожать тебе руку. Бывай, ещё увидимся. Пойду узнаю, что ответили на предложение Шигапов с Кукушкиным. Вдруг эти двое улетят на Илуранген — или кто-то один из них…

— Они откажутся. — Уверенно предсказал я. — Честь имею, господин контр-адмирал. До встречи.