Дилан вышел из «Bella Gelateria» с парой вафельных рожков с лучшим мороженым в городе, приготовленным вручную. Он пошел к гавани, где напротив терминала с круизными кораблями расположился ванкуверский конференц — центр.

Он прибыл к развилке и начал озираться в поисках Ромера, заметил его в центре у входа. Он не только выглядел забавно в плохо сидящей форме охранника, но и выглядел ужасно скучающим.

Но, как Дилан и надеялся, стоило Ромеру его заметить, он просиял.

— Лучше бы одному из них быть моим, — Ромер вышел из здания и скрестил руки с властным видом.

— Я думал, у тебя уже будет перерыв, — Дилан добрался до него.

— Я опоздал сегодня на работу из — за тебя, — он схватил рожок с бельгийским шоколадом из руки Дилана. — Так что перерыва нет, — он облизнул подтаявший край.

— Нам нужно поговорить, — Дилан вытащил ложечку из своего с солеными орехами и облизнул ее. — Но в уединенном месте.

Сидя на мягкой траве на крыше центра, Ромер доедал рожок.

— Пока все не усядется, — сказал Дилан. — Так для нас лучше.

— Если так говорит твой папа, — Ромер лег, скрестив руки за головой.

— Мне тоже это не нравится, но с институтом архитектуры и всем остальным, может, ты не хочешь быть втянутым в это, — отметил Дилан.

— Если я поступлю.

— Поступишь, — не отступал Дилан. — Боже, ты веришь мне насчет вкладов, но не в этом?

— Это другое.

— Я не хочу тебя утешить. Ты гениален. Они должны гордиться, что получат тебя.

Ромер невольно улыбнулся.

— Я тебе не снился поступившим? — он повернулся к Дилану. — Я, доделывающий проект за полночь, или как — то еще?

— Нет, — Дилан рассмеялся. — Но я мог упустить это на лекарствах, так что…

— Чертовы лекарства, — Ромер тряхнул головой. — Ты лучше без них, — сказал он с сочувствием, а не отмахиваясь.

— Но ты сказал, что это плохая идея.

— Я много говорю, — дразнил он.

Посмеиваясь, Дилан повернулся к потрясающему виду города перед собой. Огни на стеклянных башнях вокруг напоминали пиксели, их тепло контрастировало с холодными оттенками вечернего неба.

— Как дела с «Никогда»? — спросил Ромер.

— Она была занята экзаменами.

— Никаких планов с ней завтра?

— Мы как раз говорили, что побудем порознь, — Дилан повернулся к нему.

— Да, но это твой день рождения, — отметил Ромер. — Будет подозрительно, если мы не отметим.

— Уверен, Нив что — то готовит. Так что я, наверное, пробуду с ней весь день.

— Это не вечеринка с сюрпризом.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я — твой единственный друг, но меня не приглашали.

— Это во — первых, — фыркнул Дилан.

— А во — вторых?

— Угомонись уже, — Дилан лег рядом с ним.

Ромер отодвинулся к краю его поля зрения, вытащил что — то из внутреннего кармана куртки. Дилан выдохнул, когда он обрушил это на его грудь. Что — то маленькое, но твердое.

Дилан потянулся туда рукой.

— Поздравляю с днем, когда твоя мама должна была рожать, — сказал Ромер.

Дилан поднял голову, чтобы увидеть, а потом сел, сжимая в ладони маленький деревянный кубик Рубика. Прекрасно вырезанная головоломка из шести разных видов дерева с оттенками коричневого от светлого к темным.

— Дуб, болиголов, акация, береза, клен и орешник, — Ромер тоже сел.

— О боже, — Дилан повернул верхний брусок, поражаясь тем, как гладко он двигается. — Работает.

— Конечно, работает, — рассмеялся Ромер. — Я месяц его делал.

— Это… невероятно, — Дилан закашлялся от ошеломленного смеха, крутя кубик в руках, чтобы решить его.

— Подумал, что тебе понравится, — Ромер похлопал Дилана по спине. — Ч… — он не смог закончить. — Как… — он склонился, как Дилан ускоряет движения, пока…

— Вот, — Дилан поднял решенный кубик.

— Ах, зараза, — Ромер встал. — Шутишь?! Хоть минута прошла?

Дилан бросил ему кубик, и он поймал его и смотрел.

— О, я тебя ненавижу, — он бросил головоломку Дилану, который широко улыбался. — Иди ты, — он пошел к выходу с крыши.

— О, ладно тебе… Вернись!

— Я на работе! — Ромер рассмеялся, развернулся и показал форму охранника. — Спускайся, когда решишь… ах, блин, — он распахнул дверь и пропал на лестнице. — Месяц работы… — его ворчание доносилось, пока дверь не закрылась.

Дилан перестал улыбаться, страхи и сомнения словно впились в него.