Лошадь мышиного цвета показалась на изгибе дороги, и Джули услышала, как Мик вздохнул с облегчением. Получше рассмотрев всадника, она согласилась с его мнением. Человек, похожий на замшелый камень, сидел верхом на лошади прямо, как будто проглотив аршин. Побитая молью накидка из медвежьей шкуры свисала с его узких плеч и спадала ниже колен, прикрывая штаны из оленьей кожи. Поверх своих спутанных, серых, как пыль, волос, вместо шапки он носил волчью голову, мех которой полностью смешался с его всклоченной бородой. В одной руке старик держал поводья, а в другой — начищенную до блеска винтовку. Ремни снаряжения перекрещивались у него на груди. Лицо его было хмурым.

— Кто вы такие, черт возьми? — крикнул он, останавливая свою лошадь в нескольких футах от них, поднимая винтовку и неспеша прицеливаясь.

— Меня зовут Бентин, — представился Мик, не показываясь из своего укрытия.

— Кто еще там с тобой, Бентин? — спросил охотник. — Выйдите сюда, чтобы я смог разглядеть вас.

Мик осторожно сделал полшага вперед, рукой подавая знак Джули, чтобы она оставалась там, где была.

— Что ты здесь делаешь, парень?

— Ничего, старина. Я еду, — и уголками губ, чуть слышно прошептал: — А ты проваливай, слышишь?

— Слышу! С ушами у меня все в порядке, малыш. С глазами похуже: никак не могу разглядеть, кого ты прячешь сзади. — Он пытался увидеть что-нибудь поверх головы «малыша». — Не думаете же вы, что такой безобидный старый чудак как я может навредить вам?

Джули оттолкнула руку Мика, сдерживающую ее, и вышла из зарослей, ее винтовка была направлена на неприятного собеседника.

— Черт возьми, Джули!

— Я не буду больше прятаться за деревьями!

— Ха-ха-ха! — хриплый смех старика рассек воздух. — Дьявол! Почему ты не сказал мне, что прячешь в кустах женщину? — Он потряс седой головой и криво усмехнулся: — Теперь успокойтесь, маленькая леди, не стоит раздражаться и спускать курок.

— Черт возьми, Джули! — зло прошипел Мик, сделал шаг и встал впереди нее.

— Делай, что я тебе говорю!

— Не буду! Ты не можешь заставить меня прятаться за деревьями, когда он, — она махнула дулом винтовки в сторону охотника, — решает, хочет он тебя застрелить или нет.

Снова зазвучал хриплый смех незнакомца, и Мик увидел, как тот медленно опускает винтовку.

— Дьявол, сынок. Успокойся! Я еще никогда не видел жену, которая слушалась бы своего мужа.

— Жена? — переспросила Джули. Отведя руку за спину, Мик схватил ее за локоть и коротко сжал его. Продолжая внимательно следить за стариком, он сказал:

— Ну, я просто никогда не пытался ей напомнить, кто здесь главный.

— Не могу сказать, что я виню тебя за это, — охотник оценивающим взглядом посмотрел на девушку. — Твоя подружка выглядит, как надо, хотя, похоже, может доставить кучу неприятностей.

Джули предпочла не вмешиваться и только вертела головой туда-сюда, ошеломленно следя за их диалогом.

Воспользовавшись ее минутным молчанием, Мик спросил:

— Старик, ты видел кого-нибудь еще на этой дороге?

Тот наклонился вперед в своем седле и несколько минут изучал молодую пару, прежде чем ответил:

— Нет, никого не видел. А почему вы об этом спрашиваете?

— Моя жена, — Мик заговорил громче, чтобы перекрыть пыхтение «супруги», — ее отец не слишком-то одобрял наше намерение пожениться. Мы подумали, что, может быть, он послал парочку своих ребят, чтобы поймать нас.

Он бросил быстрый взгляд на Джули. Ее рот приоткрылся, глаза расширились, она уставилась на него, как на тронутого.

Мик положил руку ей на плечи и надавил посильнее. Затем, посмотрев на старика, добавил:

— Как видишь, все уже произошло, и мы бежим вместе.

Джули рванулась, но крепкие «объятия» удержали ее на месте.

— Да, — Мик ухмыльнулся, — она так сильно мне надоедала, что я не мог больше этого выносить. Наконец, я сдался и женился на ней.

Джули обняла его за талию и, просунув руку под рубашку, больно ущипнула.

Старик широко улыбнулся, обнажая широкие промежутки между желтыми от табака зубами.

— Не слишком-то прибедняйся, сынок. И почему такая хорошенькая женщина не уговорила меня жениться на ней?! — и, как только его улыбка погасла, сказал уже серьезно: — Я никого не видел на тропе, но это, черт возьми, еще ничего не значит.

Незнакомец повел рукой в сторону леса.

— Дьявол, ты сможешь здесь спрятать целую армию, и никто не догадается об этом. Будет лучше, если вы будете держаться настороже.

— Мы так и собираемся поступить, — ответил Мик и отпустил Джули.

— Ну, будьте счастливы! — крикнул незнакомец, и пустил свою лошадь шагом. — Эй, вы двое, не слишком увлекайтесь друг другом, не забудьте, что сейчас весна!

— Ну и что?

— Весна, малыш! Медведи! — он оглянулся на них, — гризли сейчас начинают пробуждаться от спячки, и после такого долгого перерыва они, медведи, очень голодны! Поверьте мне, убегать от одного из них не очень-то приятно.

— Я запомню! — крикнул Мик ему вслед, но тот уже исчез из виду.

«Чертов дурак, тупица, слабоумный; я мог бы взять первый приз за глупость! — Мик описал круг, прошел мимо Джули и направился к лошадям. — Он даже не вспомнил об этих чертовых гризли. О, Господи! Лес, может быть, кишит ими, а он и не подумал об этом».

Обе лошади покорно стояли на тропинке, пока Мик еще раз, тщательнее, чем обычно, проверил надежность ремней на седлах. Все это время он мысленно продолжал ругаться.

Он подвергал опасности их обоих: и себя, и Джули. Это произошло потому, что он расслабился и перестал думать только о деле, которое должен выполнить. Может быть, они сейчас наткнутся на медведя, и тогда что? Убить себя или ее? Мик взглянул на девушку, и его бросило в жар при одной мысли о том, что когти гризли могут сделать с ее телом.

Боже правый! Он вел себя как школьник. Так замечтался, что даже не слышал этого паршивого охотника, пока тот не оказался прямо у них перед носом. Мик провел ладонью по всей длине шеи Сатаны. Огромный жеребец затряс головой, радуясь вниманию хозяина.

Мик потянул носом воздух. Если он будет продолжать в том же духе, то это может стоить жизни им обоим.

— Почему ты сказал этому человеку, что мы женаты? — спросила Джульетта, тихо подойдя к нему.

Мик подскочил и отступил назад. Девушка быстро шагнула к нему. Она ждала объяснений, но, похоже, ее «благоверный» и не собирался ничего объяснять, а ей очень хотелось во всем разобраться. Однако и сейчас по его плотно сжатым челюстям было видно, что у него нет желания говорить с ней. Он даже выглядел обозленным.

Едва удостоив ее взгляда, Мик сердито сказал:

— Садись на лошадь, Джули. Будет лучше, если мы сразу поедем.

— Нет!

Ее голова едва доставала до его груди, но голос звучал решительно:

— Я сказала, нет!

— Джули…

— Я хочу знать, — голос девушки звучал все настойчивее, — почему ты сказал этому человеку, что мы женаты.

Мик вздохнул, пробежался рукой по своим слишком длинным волосам и склонился к ней.

— Потому что люди твоей бабки не ищут женатую пару. Если тот бродячий охотник встретит кого-нибудь, кто будет расспрашивать о нас, то скажет, что мы пара. Может быть, это хоть ненадолго собьет с толку твоих преследователей.

Джули кивнула. В этом был какой-то смысл.

— А теперь ты все же сядешь верхом, и мы продолжим путь!

— Не сейчас.

— Боже всевышний, женщина… — Мик тяжело вздохнул; бросив взгляд назад, на тропу, где скрылся охотник, он снова повернулся к ней:

— Что на этот раз?

Джули сделала еще шаг к нему, и, положив ладонь ему на плечо, тихо спросила:

— Почему ты меня поцеловал?

Он нахмурился и уставился на ее ладонь, лежащую на рукаве его рубашки из оленьей кожи.

Девушка затаила дыхание. Наверное, ей не следовало спрашивать. Наверное, она должна притвориться, что ничего не случилось. Но разве это возможно! Где-то глубоко внутри все еще жило волнующее чувство, вызванное его губами.

В короткий миг Джули все вспомнила снова. Ощущение его рук, привлекающих ее ближе. Смущение и желание, горящие в его глазах. Колющее прикосновение его жесткой бороды, когда его губы крепко прижались к ее губам.

Потом, когда она еще не успела опомниться от его поцелуя, он назвал ее своей женой.

Джули внимательно всматривалась в лицо Мика, стараясь понять его выражение под ржаво-коричневой бородой и охапкой спутанных волос. Но сделать это было невозможно. И ей пришло в голову, что, вероятно, он нарочно прячется за своей бородой. Использует ее, чтобы скрывать чувства, которые легко бы читались на открытом лице.

Наконец, Мик поднял взгляд. Казалось, он готов был сказать что-то, но в последний момент изменил решение, взял у нее из рук оружие, повернулся и сунул его в чехол на ее седле.

— Лучше тебе держать винтовку при себе. Так, на всякий случай. — Он издал легкий смешок и добавил: — Видишь, как я доверяю тебе? Надеюсь, ты не убьешь меня, чтобы убежать?

— Почему, Мик?

— Потому, что здесь может быть опасно. А я уверен, черт возьми, что ты стреляешь не хуже, чем ругаешься!

— Нет, — девушка подошла к нему сзади, взяла за поднятую руку и повернула лицом к себе. — Я спрашиваю не о винтовке.

— Джули… давай поедем.

— Почему ты поцеловал меня?

Все остановилось. Звуки отошли на задний план. Солнце, пробиваясь сквозь ветви сосен, бросало пестрые тени на их лица. Джули ждала, чем кончится его молчание, не уверенная в том, понравится ли ей его ответ.

Наконец, оцепенение прошло. Мик переступил с ноги на ногу. Ей показалось, что под его бородой она видит улыбку. Он нерешительно поднял руку и осторожно дотронулся до ее щеки. Затем вдруг нервно сжал пальцы, криво усмехнулся и посмотрел поверх ее головы на деревья:

— На счастье.

Джули снова начала дышать. Она была уверена, что ни на шаг не приблизилась к правде, и в то же время понимала, что Мик и не допустит этого. Волнение отчетливо читалось в его напряженной позе; Джули видела, что он отчаянно хочет покончить с этим как можно скорее.

Но она не хотела. Казалось, так много всего переменилось за последние несколько минут. По крайней мере, для нее. Джульетта забыла о том, что этот человек здесь лишь для того, чтобы привезти ее к отцу. Забыла, что всего несколько часов назад мечтала удрать от его всевидящих глаз.

Зато помнила, что он сделал, когда думал, что она в опасности. Впервые в жизни кто-то пришел ей на помощь не потому, что мог что-то получить от нее взамен… Просто потому, что она, Джульетта Даффи, попала в беду. Мик вел себя с ней не так, как ее отец. И, конечно же, далеко не так, как ее бабушка. Пожалуй, Мик Бентин был первым мужчиной, который смотрел на нее и видел только ее, Джули, женщину.

В памяти снова всплыли минуты, когда Мик стоял между ней и опасностью. Он встал как раз под прицел старика, чтобы защитить ее. Джульетта вздохнула. Как легко он назвал ее своей женой! И особенно ярким воспоминанием были его губы, тепло его дыхания и бешеный стук его сердца.

От этих воспоминаний ее собственное сердце стало биться быстрее, и трепет прошел по всему телу. Джули перевела дыхание, и обвила его шею руками.

Мик отскочил, точно ужаленный, и ошалело посмотрел на нее.

— Что это, Джули?

Девушка легко прочла его смущение, но решила не обращать на это внимания.

— Впереди нас ждет еще такое долгое путешествие, Мик…

— Да? — он застыл в напряжении, но не отводил взгляда.

— Я только подумала… — сказала она, сильнее прижимаясь к его широкой груди.

— Что? — его голос ставший вдруг низким и хриплым, дрожью отозвался в ней.

Джульетта нерешительно потерлась щекой о его плечо.

— Может быть… Если это действительно приносит счастье… — девушка видела свое отражение в темной зелени его глаз. — Может быть, пусть будет у нас немного побольше счастья…

Она почувствовала дрожь в его теле. На одну ужасную минуту она подумала, что он может отказаться от нее. Отвернуться. Но в следующий момент Мик наклонился и коснулся ее губ почти в благоговейной ласке.

Джули вздохнула и прижалась к нему. Его губы прижались крепче к ее губам. Она негромко охнула, когда его язык раздвинул ее зубы и скользнул внутрь рта. В молчаливом танце его язык двигался над ее, лаская и дразня. И с каждым его прикосновением сердце Джули стучало все сильнее, пока его стук не превратился в постоянный шум в ушах.

Она перестала дышать, но даже не заметила этого. Его сильные руки сомкнулись и приподняли ее над землей. Ее пальцы судорожно вцепились в его спину, вокруг все зашаталось.

Невероятный жар пронзил все ее тело и наполнил его страстным томлением. Его большая сильная рука гладила ее по спине, скользила по изгибам ее бедер, сдавливая их, прижимая еще крепче к себе. Джульетта почувствовала, как твердое, набухшее доказательство его желания коснулось ее пульсирующих нетерпением бедер и тихо простонала в ответ.

Будто очнувшись от транса, Мик резко оторвался от ее губ и уткнулся лицом в ямочку на ее шее. Джули отрешенно смотрела в небо, часто дыша и ничего не делая, чтобы успокоить свое рвущееся наружу сердце.

Мучительно медленно Мик опускался на землю, скользя своим телом по ее груди и животу. Ее колени подогнулись, он нежно поддержал ее. Она положила голову ему на грудь; слыша бешеный стук его сердца и быстрое дыхание. Джули догадывалась, что он должен чувствовать сейчас.

— Садись на лошадь, Джули, — прошептал он ей в волосы.

— Что?

— Я сказал, — он облизал пересохшие губы и глубоко вздохнул, — садись на лошадь. Мы должны ехать.

— Ты действительно этого хочешь?

— Я не хочу больше ничего говорить.

Мик провел пальцами по ее лицу и неохотно отвернулся.

— А мне очень много нужно сказать!

— Не удивлен, — болезненная улыбка искривила его губы. — Ты всегда хочешь сказать больше, чем нужно.

— Мик, — прошептала Джули, ее голос дрогнул, она никак не могла овладеть собой. — Не делай этого. Ты не можешь притворяться, что ничего не…

— Могу! — оборвал он ее и вручил ей поводья. — Это как раз то, что я собираюсь сделать. Поэтому, я буду очень рад, если ты не будешь больше так смотреть на меня.

— Но почему? — взяв поводья, Джули продолжала говорить, несмотря на то, что Мик уже отвернулся и готов был сесть в седло. — Почему ты хочешь забыть это?

— Господи, женщина! — его крик прозвучал неожиданно грубо, и она почувствовала, как холодный туман лег ей на плечи. Он вынул ногу из стремени и повернулся к ней лицом. В его глазах уже не было нежности. Только боль и гнев.

— Из чего, ты думаешь, я сделан, женщина?! Я не из камня, Джули. — Мик снова глубоко вздохнул.-Я не могу тебя целовать, зная, что не имею на это права.

— Но я даю тебе право!..

— Ты не можешь, — гнев прошел, он печально смотрел на нее. — Никто не может, Жу-лет-та. Даже ты не можешь. Может быть, как раз только не ты, — и добавил сквозь сжатые зубы: — Теперь, пожалуйста, садись на лошадь.

Джули знала, что может поспорить с ним. Но знала и то, что это не имеет смысла. Чтобы там не возникло между ними за эти несколько минут — в несколько минут все и кончилось. Она не могла одна сохранить это волшебное чувство, а Мик закрыл себя перед ней.

«Может быть, это и к лучшему. Может быть, это был ей знак: нельзя забывать первый план. Убежать! Джульетта сильно надеялась на то, что собрав всю силу воли, сумеет это сделать. Чем скорее она освободится, чем скорее сможет построить собственную жизнь. И найти человека, который будет любить ее, и который будет считать то волшебное чувство, что они разделят между собой, таким же важным, каким оно кажется ей».

Джули посмотрела на Мика, и ей захотелось заорать на него. Или ударить. Но она не сделала этого. Она старательно прогнала прочь то, что осталось от израненных чувств и, не говоря ни слова, схватила поводья из его рук.

— Джули… — начал он мягко.

— Пошел к черту! — девушка вскочила в седло и с безопасной высоты окинув его взглядом, заговорила ничего не выражающим ровным голосом:

— Ты прав, Мик. И я сделаю, как ты говоришь. В конце концов, я твоя пленница.

Мик слабо поморщился, но спустя минуту, коротко ей кивнув, сел на своего коня. И пустил его неторопливым шагом, а Джули послушно следовала за ним.

Патрик Микаэль Даффи положил ноги на ручку кожаного кресла, стоящего перед ним. Его острые шпоры глубоко врезались в дерево, но он был выше того, чтобы думать о таких мелочах.

Мистер Даффи осторожно запрокинул голову и вылил целый стакан ликера себе в горло. Неразбавленная, жидкость обжигала все на своем пути до самого желудка, но он ждал этого огня. И знал, что скоро отключится настолько, что не будет замечать этого.

Не отрывая своих светло-голубых глаз от портрета, стоящего на низком столике, Патрик дотянулся до украшенной серебром рамки. И, сжав портрет в ладонях, посмотрел на привлекательное лицо, безмятежно улыбающееся ему.

Портрет был весь в черных тонах. И изображенная женщина была в черном. Черные глаза, черные волосы… черное сердце!

— Черт бы побрал твою черную душу, Елена! — пробормотал Патрик хрипло. — Черт бы ее побрал навсегда!

Его глаза сузились, он откинулся в кресле. Она смеялась над ним. Так же, как прежде. Как всегда.

С внезапным приливом энергии Даффи отшвырнул от себя рамку с портретом. Портрет пролетел через всю комнату и ударился в противоположную стену, стекло разбилось и посыпалось дождем на натертый дубовый пол.

Мужчина улыбнулся и схватил бутылку с ликером со стола. Уголком глаза он увидел, как письмо, полученное им сегодня утром, от одной сумасшедшей женщины, упало на пол. И злобно отпихнул его. Бумага отлетела на середину комнаты.

Обхватив горлышко бутылки губами, Патрик сделал большой глоток и вытер рот тыльной стороной ладони. Затем скинул ноги с кресла и пошатываясь, встал. Издав легкое хихикание, он нарочно наступил на письмо.

«Это именно то, что мне было нужно», — подумал Даффи. «Еще одна женщина, которая раздражает меня. Да скорее летом пойдет снег, чем я свяжусь еще с одной женщиной. И сумасшедшей — с головы до ног».

Он колебался какое-то время, затем нетвердыми шагами прошел через комнату; наклонился, поднял портрет, стряхнул осколки стекла и сунул его себе за пазуху. Потом неуверенно пошел к выходу и скрылся в темноте зала.

Пробираясь наощупь в свою спальню, расположенную в другом конце дома, Патрик стукнулся об одну стену, потом о другую. Его ноги заплетались, шпоры издавали мягкий звон в тишине.

Если и был кто-нибудь неуснувший в этом огромном доме, то все равно не спешил на помощь, потому что все хорошо знали, что лучше держаться подальше от выпившего хозяина. О, вначале все они пытались остановить его. Даже прятали его бутылки с виски. Но несколько лет назад, наконец, сдались.

Теперь заведенному Патриком порядку никто не мешал. Каждый вечер он сидел в своем кабинете на ранчо до тех пор, пока совсем не напивался. Разбитое стекло в рамке портрета всегда кем-то заменялось на новое. На его крики и ругательства никто не отзывался.

Затем, в середине ночи, он шел в свою спальню и засыпал одетым в своей кровати.

Сейчас, когда Даффи плюхнулся на пуховый матрац, ему показалось, что он слышит стук где-то вдалеке.

Гримаса отвращения слегка скривила его губы. Может, это был стук в его мозгу? Он вздохнул, лениво поворочался, устраиваясь поудобнее, затем его глаза сонно закрылись.

— Santa Maria, Madre de Dios!, — шептала Джоанна Ломинас, немного позже, глядя на открытую дверь в спальню el Patron. Даффи лежал, раскинувшись, как птица, поверх бледно-голубого покрывала, его длинные ноги свисали с края кровати, а шпоры зацепились за дорогую ткань. Он стал еще хуже за последние несколько дней. Патрик Даффи ведет себя, словно помешанный, с тех пор, как узнал о замужестве, которое донья Анна уготовила Джульетте.

Джоанна тихо вошла в комнату и посмотрела на хозяина ранчо Даффи. Рот открыт. Глаза запали. Его тронутые сединой черные волосы разметались на подушке. Он крепко держал в руках портрет, прижимая его к груди. Когда-то красивый мужчина, Патрик совершенно перестал следить за своей внешностью.

— Ах, Елена, — прошептала Джоанна, осторожно забирая портрет из его рук и взглянула в спокойные, ничего не выражающие глаза, глядящие с портрета прямо на нее. Качая головой, она спросила молодую женщину в серебряной рамке:

— Знаешь ли ты, сагау, что наделала? Волнует ли тебя, что после твоей смерти Джульетте придется платить за твои грехи?

Тихонько что-то ворча, женщина подняла угол стеганного одеяла и натянула его на спящего.

— Вся эта боль, хозяин, за что? — прошептала она, но ее вопрос остался без ответа, и Джоанна знала, что не получит ответ никогда. — Неужели для тебя так важно выводить из себя донью Анну? Должен ли ты заставлять Джульетту отвечать за все, что ты и Елена сделали друг другу?

Ее шумное дыхание звучало слишком громко в тихой комнате. Жалость, злость и отвращение бушевали в ней.

Беззаботно, бездумно он прожигал дни, точно они никогда не кончатся. Закрыв все уголки своего сердца, как неиспользуемые комнаты в покинутом доме, Патрик Даффи отделился от внешнего мира. Экономка пересекла широкую комнату и направилась к дверям, ведущим во внутренний дворик. Ступив на прохладные камни, она остановилась, прислушиваясь к успокаивающим звукам падающей воды в центральном фонтане.

И, обхватив себя руками, загляделась на звездное ночное небо. Где-то в темноте за много миль от ранчо Джульетта сейчас на пути к дому. Дом! Лицо Джоанны исказилось от гнева. Тихий ропот сорвался с ее губ. Двадцать лет она работает здесь. И последние годы терпит это только ради Джульетты. Если бы не девочка, Джоанна отвернулась бы от этого несчастного места и его хозяина давным-давно.

Если бы это было в ее силах, она послала бы какое-нибудь чудо Джульетте, чтобы защитить ее. Чтобы обезопасить ее от этих людей, которым следовало бы больше любить ее.

— …Сейчас самое подходящее время для этого, сэр!

Джоанна обернулась в поисках призрака, от которого мог исходить этот странный, неестественный голос. Невероятно, но он раздался снова. На этот раз громче и ближе. Женщина.

— Я понимаю, конечно, что я немного поздно, но, уверяю вас, отложить это нельзя.

Обеспокоенный ответ Рауля прозвучал слишком тихо, чтобы Джоанна могла услышать его, и экономка недоумевала, кого это мальчик мог впустить в дом в такой час.

Звонкий стук каблуков по плиточному полу известил о приближении настойчивой гостьи. Джоанна слушала, заинтригованная необычным акцентом. И ждала, когда покажется незнакомка.

— Мистер Патрик Даффи ожидает меня. Я не намерена откладывать это до другого раза, молодой человек.

С этими словами женщина шагнула в открытую дверь спальни и остановилась на пороге. Ее фигура черным силуэтом вырисовывалась в свете лампы, горящей позади ее в холле.

— Боже мой! — выдохнула она, наконец, посмотрев на хозяина дома.

Джоанна наблюдала, как странная гостья, озираясь, вошла в комнату, и ее взгляд застыл на грязном храпящем человеке — Патрике Даффи.

Незнакомка была высока и худощава. Она стояла в маленьком ореоле света, отбрасываемом керасиновой лампой, и от этого черты ее лица казались более резкими. Ее русые волосы были зачесаны вверх и спрятаны под поля широкой бледно-фиолетовой шляпки. Женщина была немолода. И, — определила Джоанна, — непривлекательна. Даже в мягком отблеске луны. Но было что-то необъяснимо завораживающее в осанке этой женщины, в ее карих глазах, сейчас прищуренных от отвращения, которое вовсе не делало ее лицо милее.

— Вниз катиться гораздо легче… — монотонно прозвучал ее голос.

Джоанна шагнула в комнату. Женщина быстро обернулась.

— Кто вы? — требовательно спросила она.

— Джоанна, синьора. Я веду дом El Patron.

Собеседница улыбнулась и кивнула головой:

— Я уже заметила, как заботятся об этом огромном доме. Я уверена, что при дневном свете он будет просто сиять. Я… — громкий раскатистый храп прервал ее, и она бросила злобный взгляд на пьяного мужчину. — Я Пенелопа Баттерворт. У меня назначена встреча с мистером Даффи.

Джоанна торопливо подошла.

— Ах, синьора! Может быть, вам лучше вернуться утром? Когда он проснется?

— «Протрезвеет» — ты хочешь сказать? — брови Пенелопы сошлись в одну линию. — Ведь так, Джоанна?

— Si, синьора.

— Понимаешь, Джоанна, я не собираюсь сюда приходить завтра. Этот вопрос я хочу решить сегодня. Конкретный вопрос требует конкретного ответа. И мистер Даффи будет в состоянии решить этот вопрос сейчас. С этим я ему помогу.

Мисс Баттерворт повернулась туда-сюда, бросая озабоченные взгляды по комнате. Наконец, найдя, что искала, она с легкой улыбкой подошла к бюро и подняла высокую вазу, в которой были первые полевые цветы.

Затем Пенелопа Баттерворт стянула свои кремовые перчатки вместе с кошельком, висевшим на запястье и положила их на крышку бюро. Легко подняв расписанную розами вазу, она приблизилась к Джоанне.

— Просто замечательно, Джоанна, — сказала она, любуясь нежными бутонами. — Я так люблю полевые цветы.

Затем, вытащив их из воды, вручила экономке рассыпающийся букет. Мрачно улыбаясь, Пенелопа кивнула на вазу:

— Нет смысла метать бисер перед свиньей!

Джоанна нахмурилась в недоумении, но, крепко держа капающие, мокрые цветы, молча ждала. За все годы службы ничего подобного ей не приходилось видеть. Гостья была так спокойна, так уверена в себе… Джоанна не знала, что ей делать. Это было слишком необычно, чтобы в это поверить. Никто не посещал ранчо в эти дни. И ни одна женщина еще не была в спальне El Patron с тех пор как умерла Елена.

— Может быть, — думала она, — El Patron ждал эту женщину. Если так, он будет очень сердит, узнав, что его экономка отпустила ее.

Кроме того, ей очень хотелось увидеть, что эта необычная синьора будет делать дальше.