Когда в альманахе «На Севере Дальнем» № 1–2 за 1975 год появилась повесть «Сказание о старине и пароходе с красным флагом», то литературная общественность нашей области горячо приветствовала новое имя. Это оригинальное произведение нашло положительный отклик и среди читателей. Но загадкой оставалось имя писательницы. Кто такая Марья Кэрдэекене? Как и откуда появилась новая эвенская писательница?..

Марья Кэрдэекене — литературный псевдоним этнографа, бывшего научного сотрудника Северо-Восточного комплексного научно-исследовательского института Ульяны Григорьевны Поповой.

«Родители по национальности: отец — якут, мать — полуэвенка, полурусская, — пишет она в своей автобиографии, — занимались рыболовством и охотой, как и все население Охотского побережья. Были они неграмотными». Конечно, в такой разнонациональной семье трудно определить национальность ребенка. Но Ульяна Григорьевна при получении паспорта, не задумываясь, назвала себя камчадалкой, как это было принято среди жителей Охотского побережья. «В дореволюционных архивных документах до начала нашего столетия их (тауйцев, — В. Л.) официально именовали „тауйскими якутами“, хотя быт их мало отличался от жизни русских инских крестьян. Однако с 20-х годов нашего века тауйцы называют себя „камчадалами“. Это самоназвание утвердилось среди населения смешанного этнического происхождения от Тауйской до Гижигинской губы в период вхождения Охотского побережья в состав бывшей Камчатской губернии; разумеется, к собственно камчадалам — ительменам, аборигенам полуострова Камчатки, они не имеют отношения», — разъясняет Ульяна Григорьевна в своей монографии «Эвены Магаданской области».

Родилась Ульяна Григорьевна на Охотском побережье в селе Тауйск в 1918 году. После окончания начальной школы в 1937 году ее направляют в Магадан на подготовительное отделение Магаданского педучилища с программой обучения за 5—7-е классы. Но в 1940 году педучилище закрывается, и Ульяна Григорьевна переходит в вечернюю школу. По окончании средней школы работает в радио-бюро управления связи. С 1943 по 1944 год живет с матерью в Тауйске и работает в колхозе. А в 1946 году по путевке Колымского окружного отдела народного образования едет в Ленинград, где поступает на подготовительные курсы при университете. В 1947 году ее зачисляют на Восточный факультет Ленинградского университета имени А. А. Жданова. Но в 1948 году в университете создается факультет народов Севера с отделениями по филологии, истории, этнографии и экономику малых народов Севера, куда и переводится Ульяна Григорьевна. Прослушав полный курс истории и этнографии народов Севера, получив хорошую теоретическую подготовку по эвенскому языку, в 1952 году она успешно заканчивает университет и получает направление на работу в Магаданскую область.

Вначале Ульяна Григорьевна работает преподавателем истории в средней школе поселка Оротук Ягоднинского района. С 1956 года — в областном краеведческом музее заведующей фондами. А с организацией в 1960 году Северо-Восточного комплексного научно-исследовательского института Академии наук СССР становится его постоянным штатным научным сотрудником. И здесь Ульяна Григорьевна полностью отдается своему любимому делу — истории и этнографии малых народов Севера, занимается изучением жизни и быта эвенов, совершает тяжелые утомительные поездки к анюйским и омолонским эвенам, часто бывает в Северо-Эвенском районе, на побережье Охотского моря, исследует рассохинскую группу эвенов.

Среди научной общественности имя Ульяны Григорьевны Поповой известно по немногочисленным, но глубоким и содержательным статьям, а итогом ее многолетнего исследования явилась большая монография «Эвены Магаданской области», которая вышла в свет в 1981 году в издательстве «Наука». Но Ульяне Григорьевне не довелось увидеть свой труд: 12 марта 1980 года после тяжелой продолжительной болезни она скончалась.

Ульяна Григорьевна ПОПОВА

Я хорошо знал Ульяну Григорьевну по совместной работе в институте с 1964 года как серьезного и вдумчивого этнографа и фольклориста. Мне нравилось читать и редактировать эвенские сказки и предания в ее литературной обработке. Она не терпела фальши, фальсификации и умела сохранять национальный колорит, образность языка и особенности эвенской сказки. Многие сказки, записанные и обработанные ею, были опубликованы в альманахе «На Севере Дальнем».

И вот, как-то вернувшись из отпуска, к нам, в кабинет историков, вошла отдохнувшая, посвежевшая Ульяна Григорьевна. Подойдя ко мне, она тихо, почти шепотом, чтобы не слышали другие, сказала:

— Владилен Вячеславович, вот я в отпуске попробовала кое-что писать, но не знаю, что у меня получилось, — и протянула мне солидную рукопись, написанную от руки крупным размашистым почерком.

— Посмотрите, пожалуйста, — скромно попросила она.

Вечером, отложив все свои деда, я взялся за рукопись Ульяны Григорьевны и сразу же окунулся в самобытный и своеобразный мир жителей Охотского побережья. Я так увлекся чтением, что к утру прочел до конца всю повесть. В моем сознании никак не укладывалось, что эту вещь могла написать Ульяна Григорьевна, научный работник, ранее никогда не выступавшая в литературе. Это был какой-то взлет творческого вдохновения, и, возможно, здесь сыграло роль чувство ностальгии, которое она испытывала, когда отдыхала у родственников своего мужа в далекой русской деревне и вспоминала свои родные места на Охотском побережье.

Хорошо зная высокую требовательность Ульяны Григорьевны к себе, ее привычку помногу и подолгу «дорабатывать» свои, почти готовые к печати статьи, а также ее необычайную скромность, я решил сам перепечатать рукопись в трех экземплярах. Возвращая автору черновик и третий экземпляр рукописи, я сказал:

— А это, Ульяна Григорьевна, — показал я ей два экземпляра рукописи, — хотите вы или не хотите, я посылаю в журнал «Дальний Восток» или же в альманах «На Севере Дальнем».

— Да что вы, Владилен Вячеславович, — смутилась Ульяна Григорьевна. — Я еще буду над ней работать, там надо столько править…

— Вот и работайте над тем, что я вам вернул, — настаивал я.

— Ну уж если вы считаете, что ее можно публиковать, то лучше в альманахе. Все же это наш, родной альманах.

Вот так появилась в альманахе «На Севере Дальнем» своеобразная и самобытная повесть Марьи Кэрдэекене «Сказание о старине и пароходе с красным флагом». Ульяна Григорьевна очень не хотела, чтобы узнали о ее литературном дебюте, и убедительно просила использовать в качестве псевдонима ее эвенское имя Кэрдэекене.

Интересное и своеобразное население сложилось на Охотском побережье. «Предки наши из Руси вышли в казачьем звании, другие были здешними, родом от „собашных людей“, а третьи — из якутской стороны прибыли, со своим скотом да конями. Все они вместе и дали начало деревне нашей», — пишет Ульяна Григорьевна о своих земляках. Предки же самой Ульяны Григорьевны по отцу были выходцами из Якутии из села Амгинск и появились на побережье Охотского моря в XVIII веке, когда открылся Великий сухопутный тракт из Якутска в Охотск и морской путь из Охотска на Камчатку. Это ее предки участвовали в перевозке грузов и продовольствия для Первой и Второй Камчатских экспедиций Витуса Беринга, Великой северной экспедиции Биллингса — Сарычева, помогали в пути основателю Русской Америки мореплавателю Шелихову. Ее предками было основано селение Балаганное, расположенное рядом с Тауйском, которое и получило свое название потому, что якуты поставили здесь первые балаганы-юрты, отличные по постройке от корякских землянок и эвенских переносных юрт.

Нелегок был труд предков Ульяны Григорьевны. Через пустынные незаселенные места, высокие гряды сопок, непроходимую тайгу, вязкие болота, по бурным и порожистым рекам шли на маленьких, лохматых, но выносливых и крепких якутских лошадках тауйские возчики, а затем каюры на собачьих упряжках везли почту по побережью Охотского моря в Охотск или же, огибая Пенжинскую и Гижигинскую губу, — на Камчатку. Так вплоть до Советской власти и были они потомственными проводниками, каюрами, внося этим свой вклад в освоение Колымы и далекого Охотского побережья. Не оказались они в стороне и при открытии богатств Колымы, сопровождая первые геологические экспедиции.

В своей небольшой повести, написанной в фольклорном стиле, автор несколько идеализирует прошлое. Это естественно. Человек всегда с любовью и теплотой вспоминает свое детство и юность, какими бы горькими они ни были. Детство — это сказка наша. Но идеализируя прошлое, автор умело раскрывает всю тяжесть и беспросветность жизни на этом отдаленном и оторванном от цивилизации клочке земли. Если бы не оптимизм, который чувствуется в каждой строке повести, и вера в жизнь, то русское население не смогло бы выжить в этом краю, приспособиться к его суровым природным условиям, не научилось бы пользоваться его скудными дарами.

Смешавшись с коряками, эвенами и якутами, потомки русских казаков и крестьян, которые в начале XX века получили название камчадалы, многое заимствовали из жизни и быта этих пародов, и даже общественные и религиозные их представления поддались этому влиянию. Как и коряки, они верили в духов, обходили и боялись «шаманских мест», хотя были православными, родным языком считали русский и хорошо помнили старинные былины и песни. Оторванные от центра, герои «Сказания…» не могут сразу осознать величие тех революционных событий, которые происходят в России, лишь простое, несколько наивное разъяснение Дядюшки («Переворот, пары-браты, всей жизни!»), который был связан с большевиками, дает возможность понять, что старая жизнь, тяжелая и темная, ломается.

В повести ярко даны образы деятельного Демьяна, трудолюбивых, очень добрых и отзывчивых его сыновей — Гринчи, Митяхи, Егорши и маленького Вани, умного и рассудительного Дядюшки, а язык, русский говор Охотского побережья, испытавший влияние языков коренных обитателей, уводит читателя в самобытный и интересный мир камчадалов. И может быть, судьба Гринчи, Митяхи, Егорши и Вани повторила бы тяжелую судьбу отца, если бы на горизонте не появился «пароход с красным флагом». «Не столетние мы, будто, — пишет автор, — а все же сколько пережили с тех двадцатых годов! Посмотрите вокруг — какая жизнь бурлит, какие города в нашей тайге сияют огнями ярче звезд, люди что птицы летают, жизнь волшебней сказки пошла, о чем нашим предкам и не снилось. Внуки учеными стали, на Луну взбираются, машины по дедовским таежным тропам да по рекам водят. Так невольно подумаешь — уж не всю ли тысячу лет мы прожили?!»

Ульяна Григорьевна была полна творческих замыслов и хотела, окончив работу над монографией «Эвены Магаданской области», продолжить «Сказание…» и довести своих героев до наших дней, сделать их нашими современниками, но ее замыслу не удалось осуществиться…

Много написано романтических стихов и поэм, рассказов, повестей и романов о древних эскимосах, чукчах и коряках, эвенах и юкагирах, а о русских старожилах Охотского побережья это, пожалуй, первое, хотя и небольшое, но серьезное произведение.

Владилен Леонтьев