– У вас хватит бензина до Парижа? – спросила Эмма.

Гранье посмотрел на датчик, сомневаясь:

– Не уверен. Я полностью залил бак в Шербуре перед выездом, но эта машина прожорлива, и я не очень хорошо ее знаю. Она у меня всего две недели.

– Вы ее только что купили?

– Честно сказать, друг одолжил. Вы, впрочем, конечно же, хорошо его знаете. Тед Дюбюиссон. Он ведет шоу на Paris Premiure. Производители одалживают ему любую машину, какую он захочет: он их тестирует! – Гранье ухмыльнулся. – Так что собственной машиной он не пользуется.

А Гранье, подумал Пьер, он своей машиной когда пользуется?

Словно догадавшись, о чем он подумал, писатель добавил:

– У меня вообще нет машины. Мне, честно говоря, они не интересны. В Париже езжу на скутере, как все.

Пьер посадил Эмму спереди, рядом с Гранье. На самом деле она не оставила ему выбора, но его это устраивало. Поездка продлится по меньшей мере три часа, и на заднем сиденье полноприводного «порше» он мог устроиться поудобнее и поспать. Сказывался результат последних бессонных ночей.

Они миновали Колльвилль, превысив все ограничения скорости. Пьер объяснил, что делал на кладбище: его мать была «крестной матерью» трех американских ветеранов, участвовавших в высадке десанта. Однажды один из них попросил ее посадить цветы на могиле погибшего в 1944 году товарища. Потом о той же услуге ее попросили еще человек десять. Так что каждый год она приезжала на один день в Туссен. Приносила цветы на могилы и замазывала мокрым песком имя солдата, вырезанное на камне. Способ выделить их из всех остальных… до следующего ливня, который смывал песок, и тогда крест становился одним из многих – анонимных, невидимых. Катрин Шаванн потом посылала фотографии могил своим крестникам. Подростком Пьер совершил паломничество в Колльвилль несколько раз с семьей. Теперь, поскольку матери становилось все труднее ездить с места на место, она поручала ему и сестре, когда они попадали сюда, продолжать ее дело.

– Вы хорошо знаете дорогу! – сказала Эмма Гранье, управляющему машиной.

Педаль в пол. Pedal to the metal, как говорят американцы. Эмма не была в восторге от езды на предельной скорости – судя по тому, как она вцепилась в ручку над дверью, – но не возражала. Лучше бы Гранье вел медленнее, но экономил топливо. Бесценное топливо.

– Я провожу здесь минимум шесть месяцев в году, понимаете, – ответил Гранье Эмме.

Локоть на краю дверцы, одна рука на руле, – он объяснил своим спутникам, что купил «деревенский домик» в Ла Are. В Омонвилль-ла-Петит, около Порт-Расина, самого маленького порта Франции, уточнил он. И совсем рядом с домом, где жил Жак Превер.

– В Котантене обосновывается все больше писателей. Кстати, вы читали последнюю книгу Дидье Декуана? Он рассказывает о своем доме в Ла Are. Тоже обожает это местечко. Как-нибудь приглашу вас. Вот увидите! Народ там дикий…

Они ехали не больше пятнадцати минут, а Гранье уже упомянул в беседе десяток звездных имен. Все с усмешкой, конечно, но тем не менее производя ожидаемый эффект. Эмма отвечала ему так, словно оценила наплыв имен знаменитостей, будто принимая его игру.

– Не хочу прерывать ваш оживленный разговор, но не включите ли вы радио? – спросил Пьер.

Он попросил сделать это прежде всего для того, чтобы не слушать их воркование. В Колльвилле Эмма без колебаний драматизировала ситуацию, чтобы произвести впечатление на Пьера и заставить его поехать за ней, а теперь заставляла его терпеть этот птичий щебет.

France Info, 22 часа 15 минут. Сводка новостей, Эрве Шатиньяк.

Взрывная сила новостей заставила всех вернуться на землю. Террористы продолжали демонстрацию силы. Три новые авиакатастрофы – на Гавайях, в Венесуэле и Шотландии. «Погибли пятьсот человек, но могло быть и хуже», – сказал комментатор, поскольку в двух авариях, произошедших в момент приземления из-за молчания диспетчерских постов, остались выжившие. «Только пятьсот погибших». Пьер мысленно отметил: еще один смакует результаты катастроф. Уже три дня комментаторы прямо-таки купались в сенсациях. Пьер вспомнил свою мысль, которую он как-то высказал Фрэнку: создать радио, по которому будут передавать только веселую и оптимистичную информацию. Радио «Хорошая новость». Фрэнк сказал, что такой концепт уже существует. В Северной Корее. Пьер успокоился.

Диктор по-прежнему говорил о совпадениях. О странной последовательности катастрофических случайностей. Или о целевых атаках террористов. Могло ли быть так, что гипотеза целенаправленного компьютерного пиратства до сих пор не рассматривалась? Трудно поверить. Кому понадобилось «защитить» население столь неестественным образом, при том что аварии на электростанциях и в аэропортах, не говоря уже о смертях от мелатонина, которых насчитывалось уже десятки, сеяли панику? Всегда проще противостоять предсказуемой опасности.

– Господи, ну почему они не скажут правду? – воскликнул Пьер.

– Тише! – приказал Гранье.

France Info рассказывали про аварию в Нормандии, в районе Кана. Два грузовика «Мерседес», каждый из которых вез десять контейнеров с плутонием по пятнадцать килограммов, направлявшиеся на электростанцию в Маркуле, ехали один за другим. Они столкнулись у въезда на виадук. Конечно, плутоний защищен плотными стенками упаковок, помещенных в контейнеры и покрытых бронированной оболочкой, но Гринпис объяснил, что такая защита, нормальная для обычной перевозки, не способна противостоять аварии, глубокому проникновению или падению более чем с девяти метров. Самое поразительное, что эти грузовики, ехавшие по указаниям маршрутных компьютеров с двумя машинами полиции по бокам и мотоциклами жандармерии спереди, не были, если верить официальной версии, жертвами террористического акта – обычное дорожное происшествие. Первый шофер слишком резко затормозил, потому что на дорогу выскочила большая немецкая овчарка, по словам первых свидетелей, прямо ему под колеса у въезда на виадук, а второй водитель въехал ему в задний бампер. Периметр уже несколько часов оцеплен полицией, в столице Нижней Нормандии началась паника. Жители стали покидать город.

Могли ли террористы управлять этой аварией на расстоянии? В тот момент, когда в его уме возникла эта мысль, Пьер спросил себя, не поддался ли панике и он? Его раздирали противоречия. С одной стороны, абсолютный пессимизм: у террористов явно имелись средства стереть с лица земли целые города, и они не собирались от них отказываться; это лишь вопрос времени. С другой – казалось, что на самом деле происходящие катастрофы пока производили впечатление лишь уведомления. Своеобразная форма шантажа. «Видите, что мы делаем? Так вот, а можем в тысячу раз хуже, если вы не дадите нам того, что мы хотим».

Только вот они до сих пор ничего не потребовали…

Наступила ночь, но Пьер этого не заметил. Его спутники хранили молчание, несомненно, теряясь, как и он, в собственных размышлениях. Голова Эммы склонилась к окну; кажется, она задремала. Пьер хотел бы последовать ее примеру, но, как ни старался, не мог заснуть. Рядом с электростанцией Поршвилля, в Ивелинах, Гранье объявил с радостью в голосе, что у них хватит бензина, чтобы добраться до Версаля.

С тех пор как они въехали на магистраль, он отказался от предельных скоростей, удерживая стрелку спидометра «порше» на ста тридцати километрах в час. Казалось, у него еще сохранялись остатки здравого смысла.

– Долго еще? – спросила Эмма усталым голосом, проводя рукой по волосам.

– Самое большее полчаса, – ответил писатель.

Спустя двадцать минут показался треугольник Роканкура. Эмма включила маршрутный компьютер.

– Нам нужен дом пятьдесят семь по улице Фобур-Сент-Антуан, – произнесла она. – Я сверилась с наладонником. Если я правильно помню, это не где замок, а западнее, со стороны Трианона. Ладно, компьютер нам все укажет. Дэн всегда говорил, что…

Громкий сигнал клаксона перебил Эмму. Гранье переехал на левый путь, как раз в тот момент, когда так же поступил водитель еще одной машины, за рулем – женщина. Он пробормотал что-то про «баб, которые платят за страховку меньше, потому что якобы реже попадают в аварии».

– А то, что они провоцируют аварии, никто не принимает в расчет! – прорычал он, пропуская машину.

Эмма не ответила. Тем лучше, подумал Пьер, они так и не узнают, что же такое «всегда говорил Дэн». Мысль об отношениях Эммы с Бареттом его раздражала.

В полвторого ночи крупные артерии королевского города были пусты. Над крышами, вдалеке, можно было различить голубое и оранжевое мерцание, устремлявшееся к небу.

– Словно попали в фильм Люка Бессона, – прошептал Пьер.

Но ни Гранье, приклеенный к рулю, ни Эмма, которая пыталась прибавить громкость компьютера, его не слышали.

Они пересекли несколько перекрестков, пока не поняли, что светофоры не работают. На бульваре столкнулись две машины; обе сильно пострадали. Их пассажиры бросили свои авто, рядом выла сирена полицейской машины с мигалкой.

Было ровно два часа ночи, когда «порше» остановился между «ягуаром» и «мерседесом» класса А в боковой аллее, шедшей вдоль имения Баретта. Снаружи вилла была едва различима. Ее защищала глухая высокая стена. На большом зеленом деревянном щите было написано: «За этой виллой ведется биометрическое наблюдение».

Да, Баретт продумал все…

– Подождите меня, я разбужу охранника. Он должен открыть, мы знакомы, – сказала Эмма, выходя из машины.

Она позвонила один раз – безуспешно. Потом второй – настойчивее. Внезапно луч осветил ее. По интерфону послышался голос.

Эмма представилась. Наконец дверь приоткрылась, и показался молодой мужчина с усами, вьющимися волосами, в кроссовках, набросивший куртку на пижаму с бермудами. Эмма поговорила с ним несколько секунд, потом вернулась к машине.

– Жан-Филипп, вы не поможете охраннику открыть ворота? Он говорит, что биометрическая система не работает.

Гранье вышел из машины и исчез в небольшой двери рядом с главным въездом, которую охранник держал открытой.

В тот же момент в машине завибрировал его мобильный на подставке, рядом с приборной доской. Надпись на экране: «Номер не известен». Эмма непроизвольно протянула руку, чтобы ответить, затем вспомнила, что телефон вообще-то не ее.

– Жан-Филипп, вам звонят. Я отвечу?

Она схватила аппарат с подставки, не дожидаясь ответа Гранье и поднесла его к уху.

– Алло? – послышался женский голос.

– Алло, – ответила Эмма. – Вы не подождете несколько секунд? Жан-Филипп сейчас…

Она не успела закончить фразу: собеседница бросила трубку.

Секунда тишины, потом Гранье появился у двери машины.

– Я не знаю, что случилось, – извинилась Эмма. – Бросили трубку прежде, чем я успела сказать, что вы сейчас подойдете. Мне очень жаль.

– Не беспокойтесь. Если что-то важное, она перезвонит, – спокойно сказал писатель.

Широко улыбаясь, он уселся за руль. Но Пьер готов был поклясться, что заметил секундой раньше панику в глазах романиста.