Бутылка

Двое сидят в баре. Один из них что-то изучает в университете, а второй каждый день терзает гитару и строит из себя музыканта. Они уже приняли по паре бутылок пива и думают добавить еще.

У того, что учится в университете, сейчас депрессия, потому что он влюблен в свою соседку по квартире, а у той есть парень, который постоянно ночует у нее. По утрам, когда они нос к носу сталкиваются на кухне, везунчик изображает на лице сочувствие тому, из университета, что еще больше вгоняет последнего в тоску. А сама красотка то ли не сечет, что студент на нее запал, то ли сечет, но делает вид, что ничего не замечает. Этот ее парень каждый раз, когда встречает студента в коридоре, пожимает плечами, будто говорит: «Что же я могу поделать, если она выбрала меня, а не тебя, — все честно. Вообще-то, она мне не так уж и нравится».

«Смени квартиру», — советует тот, что строит из себя гитариста, — у него своя теория насчет того, как избегать конфликтов.

Вдруг в середине разговора к ним подходит какой-то незнакомый ханыга с волосами, собранными на затылке в хвостик, и предлагает тому, кто учится в университете, спорить на сто шекелей, что сумеет засунуть его друга-гитариста в бутылку. Этот из университета сразу соглашается на пари, хотя оно и звучит немного по-идиотски, и «Хвостик» моментально засовывает гитариста в пустую бутылку из-под «Гольдстара».

У студента не так уж много лишних денег, но уговор есть уговор, он достает сто шекелей, платит и, продолжает пялиться в стену и жалеть себя.

— Скажи ему что-нибудь! — кричит его друг из бутылки. — Ну, давай! Скорей, пока он не ушел!

— Сказать ему что? — не понимает студент.

— Чтобы он немедленно вынул меня из бутылки, ну же!

Однако «Хвостик» отваливает прежде, чем до того, из университета, доходит. Так что студент рассчитывается за пиво, берет бутылку со своим лучшим другом, ловит такси, и они начинают искать хвостатого. Обоим понятно, что тот не выглядел, как человек, который напился случайно, это был алкаш со стажем. Поэтому друзья начинают обходить бары. В каждом они выпивают по стаканчику — не напрасно же они пришли. Тот, кто учится в университете, пьет залпом и с каждым глотком все больше жалеет себя, а тот, что в бутылке — делать нечего — пьет через соломинку.

В пять утра, когда они, наконец, находят «Хвостика» в баре возле улицы Ирмияху, оба уже никакие. Хвостатый тоже хорош, и ему ужасно неудобно. Он сразу же просит прощения и вынимает гитариста из бутылки. Этот «фокусник» очень смущен из-за того, что так поступил с человеком, и приглашает друзей выпить по последней. Они еще немного поболтали, и «Хвостик» рассказал им, что этой фишке его обучил один финн, которого он встретил в Таиланде. Оказывается, в Финляндии это каждый дурак умеет. И с тех пор, как хвостатому хочется выпить, а денег у него нет, он заключает с кем-нибудь такое пари. Он даже объяснил им, как этот фокус делается, потому что продолжал чувствовать себя виноватым перед ними. Как только узнаешь секрет, то поражаешься, как все просто, правда?

Солнце уже светит, когда студент возвращается домой, и не успевает он вставить ключ в замочную скважину, как дверь открывается, и из квартиры выходит парень его соседки, весь такой чистенький и выбритый — он как раз идет на работу. Перед тем, как спуститься по лестнице, он успевает окинуть пьяного соседа своей подружки взглядом, который говорит: «Как мне неудобно, я ведь знаю, что это из-за нее ты сегодня так набрался».

Студент тихо доползает до своей комнаты, но по дороге успевает заглянуть к соседке. Ависаг — так ее зовут — спит, закутавшись в одеяло, и рот у нее приоткрыт, как у ребенка. Есть в ней какая-то особенная, спокойная красота. Красота, которая бывает у спящих людей, правда, не у всех. Студенту хочется взять ее, вот как она сейчас есть, поместить в бутылку и держать рядом с кроватью как ночник, который горит для детей, боящихся засыпать в темноте.

 

Дешевая луна

В Сан-Диего это был старый негр, который испачкал нам кровью всю обивку салона, пока мы везли его в больницу, а в Орегоне — толстая бездомная тетка, которой Авихай оставил свою паршивую куртку с капюшоном, ту, с эмблемой войск связи, которую он получил по окончании курса радистов. И был еще один парень из Вегаса, с распухшими от слез глазами, который сказал, что проигрался в пух и прах, и ему нужны деньги на автобусный билет, а Авихай сначала не хотел давать ему, потому что сказал, что тот — мошенник. А в Атланте был кот с воспалившимися глазами, и мы остановились, чтобы купить ему молока… Их было много, разных случаев, я даже все и не упомню, большинство из них не представляло интереса, так, остановиться, чтобы подвезти кого-нибудь или оставить на чай какой-нибудь старой официантке…

Одно доброе дело в день. Авихай говорил, что это хорошо для нашей кармы, а тем, кто совершает поездку от побережья до побережья, как мы, нужна хорошая карма. Это не значит, что Соединенные Штаты — это опасные джунгли в Южной Америке или поселок прокаженных где-то на краю Индии, но тем не менее…

В Филадельфию мы прибыли в самом конце путешествия. Оттуда мы планировали отправиться в Нью-Джерси. У Авихая там был приятель, который обещал нам помочь продать автомобиль. Я думал оттуда поехать в Нью-Йорк, а уж из него — назад в Израиль. Авихай хотел задержаться в Нью-Йорке на несколько месяцев и найти там работу.

В целом, путешествие получилось классное, даже лучше того, что мы ожидали: мы катались на лыжах в Калифорнии, дразнили аллигаторов во Флориде и вообще, чего только не делали. И все это за какие-то четыре тысячи долларов с человека. Честно, несмотря на то, что иногда мы голодали, на чем-то действительно интересном и важном мы никогда не экономили.

В Филадельфии Авихай потащил нас в некий скучный музей природы, про который его товарищ из Нью-Джерси сказал, что он увлекательный. Оттуда мы отправились обедать в какой-то китайский ресторанчик, в котором предлагалось съесть, сколько сможешь, всего лишь за шесть долларов и девяносто девять центов, но пахло вкусно.

— Эй, не оставляйте здесь вашу тачку, — крикнул нам худющий негр, выглядевший полным доходягой-наркоманом. Он встал с тротуара и направился к нам. — Припаркуйте ее напротив, иначе вам ее разденут в момент. Счастье ваше, что я вас увидел.

Я сказал «спасибо» и направился было назад к машине, но Авихай сказал, чтобы я секунду подождал, и что негр просто несет чепуху. Негр от этого несколько напрягся, его также насторожил странный язык, на котором мы разговаривали между собой, и еще раз сказал, чтобы мы переставили автомобиль, иначе нам его растащат. Он продолжал бормотать, что это хороший совет, отличный совет, совет, который спасет нам машину, и что такой совет уж точно стоит пяти долларов.

Пять долларов человеку, говорил он, который помог вам сохранить в целости автомобиль, пять долларов голодному демобилизованному солдату, да благословит вас Господь. Меня уже достал весь этот его разговор об автомобиле, и я захотел уйти, поскольку начал чувствовать себя идиотом, но Авихай продолжал разговаривать с ним. «Ты голоден? — спросил он негра. — Пойдем, пообедаешь с нами». У нас было как бы неписаное правило не давать наркоманам наличные деньги, чтобы они на них не купили себе дозу.

Авихай положил ему руку на плечо и попытался повести в ресторан. «Я не люблю китайскую кухню, — отшатнулся негр, — ну, дайте, наконец, пятерку, не жмитесь, у меня сегодня день рождения. Я спас вам тачку. Я заслужил, я заслужил, я заслужил в свой день рождения поесть, как человек».

— Поздравляю, — бесконечно терпеливо улыбнулся Авихай. — День рождения — это действительно нечто праздничное. Давай, скажи нам, чего тебе хочется, и мы пойдем поедим с тобой.

— Хочется, хочется, хочется, хочется, — раскачивался негр. — Ну, дайте мне пятерку. Не будьте такими, это действительно далеко.

— Нет проблемы, — говорю я ему, — у нас машина, поедем туда вместе.

— Вы не верите мне, а? — продолжал негр. — Вы думаете, что я врун. Это некрасиво, особенно после того, что я спас вам автомобиль. Не следует так относиться к человеку в его день рождения. Вы плохие, плохие, плохие. У вас нет сердца.

И вдруг ни с того ни с сего он начал плакать.

Так мы оба стояли возле этого худого плачущего негра. Авихай сделал мне знак «нет», но я все-таки вытащил купюру в десять долларов у себя из сумочки на поясе.

— Вот, возьми, — сказал я негру и добавил, — мы сожалеем.

Хотя сам я не очень и понимал, о чем мы сожалели. Однако негр не соглашался притронуться к деньгам, только плакал и плакал. Потом он сказал нам, что мы назвали его вруном, что у нас нет сердца, и что так не относятся к демобилизованному солдату. Я попытался засунуть ему купюру в карман, но он не давал мне приблизиться к нему и все время отступал. В какой-то момент он начал как бы убегать такой медленной раскачивающейся походкой и с каждым шагом все больше ругался и плакал.

После того, как мы пообедали в том китайском ресторане, мы отправились посмотреть на Колокол свободы, который считается одним из главных символов американской истории. Простояв около трех часов в очереди, мы, наконец, подошли к нему и увидели какой-то невзрачный колокол, в который позвонил кто-то там известный после того, как американцы провозгласили независимость или что-то в этом роде.

Ночью в мотеле я и Авихай подсчитали деньги, которые остались у нас. Включая три тысячи долларов, которые мы надеялись получить за продажу автомобиля, у нас было почти пять тысяч. Я сказал ему, что не возражаю, если он оставит у себя все деньги, а мою часть вернет мне по возвращении в Израиль. Авихай сказал, что сначала продадим автомобиль, а там уж видно будет. Он остался в комнате смотреть какой-то детективный сериал, а я пошел в круглосуточный магазинчик напротив мотеля купить нам кофе.

Когда я вышел из магазина, увидел на небе огромную полную Луну.

Действительно огромную, в жизни такой не видел.

— Большая, а? — спросил у меня какой-то пуэрториканец, с красными глазами и фурункулами на лице, сидевший на ступеньках магазина. Он был одет в короткий ему тренировочный костюм с портретом Мадонны; его вены на сгибе локтя были все исколоты.

— Огромная, — ответил я. — Никогда не видел такой Луны.

— Самая большая в мире, — проговорил пуэрториканец и попытался встать, однако это ему не удалось.

— Хочешь купить ее? Для тебя — 20 долларов.

— Десять, — сказал я и протянул ему купюру.

— Знаешь, — улыбнулся он мне улыбкой от уха до уха, — пусть будет десять — ты мне кажешься хорошим парнем.

 

Последний рассказ — и все…

В ту ночь, когда черт пришел забирать его талант, он не спорил, не поднимал скандал: «Что честно — то честно», — сказал он, предложил черту круглую шоколадную конфету «Моцарт» и стакан лимонада.

— Было здорово, было просто клево, но сейчас пришло время, и вот ты здесь, и это твоя работа. Я не собираюсь делать тебе проблему из этого. Только, если это возможно, я бы хотел еще один маленький рассказик перед тем, как ты заберешь это у меня. Последний рассказ — и все. Так, чтобы у меня во рту как бы остался вкус.

Черт взглянул на серебристую обертку от конфеты и понял, что сделал ошибку, когда согласился съесть ее. Всегда вот такие симпатяги и создают больше всего проблем. С мерзкими у него никогда не было трудностей. Приходишь, вынимаешь душу, распечатываешь ее, достаешь из нее талант — и все. Человек может ругаться и кричать хоть до завтра. Он, как черт, уже может делать себе маленькую отметочку в бланке и переходить к следующему имени в списке. А эти миляги… Все с тихим разговором, конфетами и лимонадом, — ну что ты им скажешь?

— Ладно, — вздохнул черт, — один последний. Но только чтоб короткий, хорошо? А то уже почти три часа, а у меня еще по крайней мере два адреса, по которым нужно успеть сегодня.

— Короткий, — устало улыбнулся молодой человек, — даже коротенький. Две странички. Ты пока можешь посмотреть телевизор. После того, как он прикончил еще два «Моцарта», черт раскинулся на диване и начал играть с пультом.

Тем временем в соседней комнате молодой человек, который принес ему шоколадки, продолжал стучать по клавиатуре в ровном ритме и не останавливался, как человек, который набирает на каспомате некий секретный код из миллиона цифр.

— Дай Бог, чтобы у него получилось что-нибудь действительно хорошее, — думал про себя черт и рассеянно следил за муравьем, который полз по экрану, — по восьмому каналу шел фильм о природе. — Что-нибудь такое, где много деревьев, и девочка ищет своих родителей. Что-нибудь такое, от чего сразу перехватит дыхание, а конец такой, чтоб народ просто начал рыдать. Он на самом деле приятный человек, этот парень. И не просто приятный, а с уважением.

Черт надеялся, что молодой человек действительно уже заканчивает. Было уже начало пятого, и через двадцать минут, максимум полчаса, неважно — закончил тот, не закончил, — он должен будет распечатать парня, вытащить из него талант и отвалить отсюда. Иначе потом на складе ему устроят такую головомойку, что он даже об этом и думать не хотел.

Но парень действительно был толковый, и пять минут спустя он, с испариной на лбу, вышел из соседней комнаты, держа в руке две напечатанные страницы. Рассказ, который он написал, был и правда хорош. Не о девочке, и дыхания не перехватывало, но все равно здорово зацепляло. И когда черт сказал об этом, парень страшно обрадовался и даже не скрывал этого. Эта его улыбка оставалась на лице и после того, как черт извлек из него талант, сложил его в несколько раз и сунул в специальную коробку с пенопластом… И все это время на лице юноши даже не промелькнуло выражение измученного жизнью «мастера слова», более того — он принес черту еще конфет.

— Передай своему начальству «спасибо», — сказал парень, — скажи им, что я получил огромное наслаждение от таланта и все такое. Не забудь.

И черт обещал, что передаст, а про себя подумал, что, будь он не чертом, а человеком, или, если бы они просто познакомились при других обстоятельствах, они могли бы стать близкими друзьями.

— Ты уже решил, чем будешь заниматься теперь? — спросил черт с тревогой, стоя уже в дверях.

— Не совсем. Наверняка, теперь у меня будет больше времени ходить на море, встречаться с друзьями, что-нибудь в этом роде. А ты?

— Работа, — вздохнул черт и поправил ящик на спине. — Я кроме работы ничего не знаю, поверь.

— Скажи, — спросил парень, — мне интересно просто из любопытства — что, в конце концов, делают со всеми этими талантами? — он кивнул на ящик.

— Я точно не знаю, — признался черт. — Я просто приношу их на склад, там их считают, расписываются в получении и все. А уж что происходит с ними после, у меня понятия нет.

— Если после подсчета у тебя окажется один лишний, я всегда буду рад получить его назад, — рассмеялся парень и легонько хлопнул по ящику.

Черт тоже посмеялся вместе с ним, но таким вынужденным смехом, а, спускаясь четыре этажа вниз, все время думал о рассказе, который написал парень, и об этой своей работе сборщика, которая когда-то ему очень нравилась, но сейчас вдруг показалась отвратительной. «Еще два адреса, — пытался утешить он себя, идя к автомобилю, — еще два адреса, и я выполнил дневную норму».