Двое сидят у стола в кабинете врача-акупунктурщика и ждут. Отец и сын. Входит акупунктурщик.

Он китаец.

Он садится за стол.

По-английски, со странным акцентом, он просит сына положить на стол обе руки.

Китаец опускает пальцы на запястья сына и закрывает глаза.

Потом он просит сына показать язык. Сын возмущенно показывает язык.

Китаец кивает и просит сына лечь на кушетку.

Сын ложится на кушетку и закрывает глаза.

Отец спрашивает, должен ли сын раздеться.

Китаец качает головой. Он достает из ящика стола длинные острые иголки и начинает их втыкать.

По одной за каждым ухом.

По одной в каждую щеку, возле носа.

По одной с каждой стороны лба, строго над глазами.

Сын тихо хнычет, его глаза закрыты.

Теперь, говорит акупунктурщик отцу и сыну, надо подождать.

После процедуры, допытывается отец, ему станет лучше?

Акупунктурщик пожимает плечами и выходит из кабинета.

Отец подходит к кушетке, на которой лежит сын, и кладет руку ему на плечо.

Тело сына напрягается.

Когда его кололи, он не напрягался. А теперь напрягается.

Через полчаса китаец возвращается в кабинет и резко выдергивает иголки.

Он говорит отцу и сыну, что тело реагирует на процедуру и что это хороший знак. Теперь насморка не будет. В доказательство он показывает пальцем на точки, в которые были воткнуты иголки. Вокруг каждой красное кольцо.

Затем он садится за стол.

Отец спрашивает китайца, сколько он должен заплатить. Он планировал спросить до процедуры, но забыл. Если бы спросил раньше, его положение было бы выигрышнее. Не то чтобы он собирался надуть китайца. В конце концов, речь идет о здоровье его единственного сына. То есть единственного живого сына.

Китаец говорит, что процедура стоит триста пятьдесят шекелей, а еще кое-что надо принять после еды, и это стоит сто шекелей.

Китаец объясняет, что им придется пройти серию процедур. Как минимум десять. Каждый день, кроме субботы.

Китаец замечает, что лучше бы они приходили и в субботу, но по субботам он не работает, потому что ему не разрешает жена.

«Жена» — это, кажется, единственное слово, кроме «насморка», которое он произносит на иврите.

Когда он произносит это слово, отец вдруг чувствует себя чудовищно одиноким.

У отца возникает странное желание. Ему хочется сказать китайцу, что он должен сходить помочиться, а потом, заперев за собой дверь уборной, помастурбировать и кончить в унитаз.

Он думает, что это несколько рассеет одиночество. Он не уверен.

В китайской медицине мужское семя считается своего рода энергией. Выбрасывая его, ты слабеешь, и поэтому поступать так не рекомендуется, особенно если ты и без того слаб.

Отец не знает этого всего, но по-любому отказывается от своей идеи. Одиночество гнетет его, но ему некомфортно оставлять сына одного в кабинете с этим китайцем.

Каждый день, кроме субботы, повторяет китаец. Он думает, что с первого раза отец его не услышал.

Отец платит новыми купюрами. Ровно четыреста пятьдесят. Без сдачи.

Они назначают визит на завтра.

Когда они идут к двери, китаец говорит им на иврите: «Не болейте».

Сын думает про себя: как странно, что китаец говорит им «не болейте» во множественном числе. Болеет же только он.

Отец ничего не замечает. Он вообще думает о другом.

«Жена», «насморк», «не болейте».

«Не болейте», «насморк», «жена».

Нет ничего страннее, чем слушать, как китаец говорит на иврите.