Глава 7
Это был малоприятный сон, действие которого происходило в темном, холодном месте, переполненном людьми в двусторонних масках, со странными лицами, вид которых мешал мне сосредоточиться, и в конце концов ко мне вернулись боль и громкий гул в ушах. Я ощутила себя где-то в другом месте, в сумерках. Там, куда мне надо было идти и где ко мне должно окончательно вернуться сознание. Я попыталась преодолеть боль и силой притянуть себя поближе к сумеркам, удаляясь от тьмы. Для меня это стало трудной, долгой борьбой. Моя жизнь цеплялась за боль и за этот невыносимый гул в ушах.
Вдруг, словно по взмаху волшебной палочки, звук поменялся: не исчез, но стал другим, похожим на шум работающего пылесоса.
– О-о-о…
Я открыла глаза и сразу же схватилась за спину – источник боли.
Глупо… Не надо совершать резких движений.
– О-о-о…
– Старайтесь двигаться как можно меньше.
Что делал здесь Сарда, среди такого ужасного шума?
Единственное, что показалось мне еще более тяжелым, чем движение, это попытка лечь снова, поэтому я решила найти пристанище для собственной головы на своих же кулаках.
– О-о-о…
Меня всегда интересовало, что ощущает получивший фазерный залп…
* * *
Сарда осторожно помог мне облокотиться спиной о серую стену, ничем не отличающуюся от других таких же. Я поняла это, когда ко мне окончательно вернулось мое зрение.
– Это Риттенхауз? – поинтересовалась я.
– Очевидно, он предполагал, что мы попытаемся удрать от Бома. Как самочувствие?
– Я ощущаю свою спину, словно расколотое надвое полено. Видимо, удар пришелся прямо в позвоночник.
Я моргнула еще раз, затем внимательно взглянула в глубину его глаз янтарного цвета, безошибочно определив, что за внешней их безмятежностью скрывается тревога. Интересно, в связи с чем?
– Я оставалась без сознания дольше, чем это бывает обычно при оглушающем ударе фазерного залпа?
– Нет, только семнадцать минут.
– Тогда почему же… Ладно, это не имеет значения. Неплохая у них здесь подготовлена ловушка. Думаю, что выбраться из нее будет непросто.
Перед нами был пустой коридор. Мы наверняка бы попытались снова войти в него, если бы не странный ярко-голубой свет по периметру входного портала: проход был закрыт для нас с помощью мощного защитного поля. Всего лишь одна неприятная деталь, которую я, к сожалению, не заметила. Я притянула свои ноги поближе.
– До сих пор не ощущаю их.
Сарда издал нечто похожее на вздох облегчения у вулканцев.
– Нервная система человека начинает восстанавливаться после фазерного оглушения почти сразу же. Чувствительность должна вернуться на конечности через несколько минут, после этого нам следует попытаться бежать.
Я украдкой взглянула на него.
– Вы считаете, что это реально? Сарда покачал головой, выдержав мой прямой взгляд.
– Нет, – просто ответил он, – но ведь вы все равно не удержитесь от такой попытки, пусть она даже не увенчается успехом. И я буду помогать вам.
Я, конечно, попыталась сохранить серьезное выражение лица, но на этот раз удержаться от улыбки мне не удалось.
– Я всегда знала, что вами управляет не только логика.
Он выпрямился и слегка отодвинулся от меня. К моей радости, вулканец не стал спорить со мной о логике и собственных мотивах поведения. Мы оба хорошо понимали, о чем шла речь.
– Можно полюбопытствовать?
– Конечно.
– На что вы намекали, когда говорили Риттенхаузу о том, что его идея «не будет работать»? Вы упомянули какой-то план, касающийся Звездного Флота…
– Это будет его составной частью. Причем, немалой. История Земли имеет массу тому примеров.
– Я совсем мало знаком с историей Земли.
– И вы не знаете обстоятельств, которые привели к третьей мировой войне?
– Я уже говорил: не знаю.
– Ну что ж, свобода относится к тем вещам, с которыми так просто не расстаются. Она может уходить понемногу, капля за каплей, что не так-то просто заметить. – Видя, что он не очень хорошо меня понял, я продолжила объяснения:
– Вот пример. В атмосфере процветания конца XX века люди стали предъявлять все больше и больше собственных прав своим правительствам, даже иногда требуя их активного вмешательства. Вы можете представить себе, что можно добровольно отдать свои права бюрократии?
Лицо Сарды отражало его недоверие. Как вулканец, он даже не мог себе вообразить такое, поэтому я продолжила:
– Все началось с одного из базовых прав личности – права собственности. Право индивидуума пользоваться плодами собственного труда начало уступать требованиям общественной необходимости.
– Разве никто не возражал против этого?
– Конечно возражали, и довольно сильно, но, к сожалению, с опозданием. Те, кто выигрывал от принесения в жертву личного общественному, были значительно сильнее. Некоторые из этих групп стали настолько мощными, что конкуренции с ними не выдерживал уже никто. Поэтому позиции правительств опять укрепились. Пирамида становилась все выше и выше, но превратилась в ожиревшую, нерабочую лошадь. И чем больше ее кормили, тем меньше она работала. Вы слышали разглагольствования Риттенхауза об общественном благе? Это вещи одного и того же порядка.
Через некоторое время единственным способом выжить в «новой» системе стала принадлежность к какой-нибудь мощной группировке: профсоюзу, религиозной организации, политической партии, группе бизнесменов, которые успели завоевать себе жизненное пространство у конкурентов. Постепенно индивидуумы, которыми управляли лишь их личные интересы, сошли со сцены и были заменены группами, пытающимися протолкнуть собственные представления об общественном благосостоянии, что, в конце концов, превращалось в действия, выгодные в первую очередь для них самих. Экономическая система развалилась, как карточная колода. Если у общества появлялись проблемы, их списывали на те слои, которые объявлялись разрушающими порядок, то есть, на тех, кто имел взгляды, отличные от их собственных. Таким образом одни приобретали контроль над другими.
– Как у клингонов, – пробормотал Сарда.
– И над всеми теми, кто не вписывался в их собственные планы, продолжила я, радуясь тому, что он смог ухватить смысл моих мудрствований.
– Чем жестче становилась борьба, тем больше усиливался контроль.
– И тем меньше оставалось свобод, – закончил он за меня, опустив глаза. – Вулканцы стали бы первыми в ряды протестующих. Мы никогда не прекратим борьбу против единства на такой глупой основе.
Я молча кивнула.
– Странно, – отозвался он, – что никто не обратился к основам философии.
– Что вы имеете в виду? Он нахмурился;
– Не существует такого понятия как «всеобщее благо». Благом для каждого является то, что он считает наиболее подходящим для себя. Если индивидуум не приносит никому вреда своими действиями, зачем другим искать способ контролировать его?
– На Земле причиной такого поведения стало желание одних пользоваться тем, что зарабатывали другие. Каким-то образом они убеждали себя, что потребности, даже если кто-то сам работал для их реализации, можно считать неразумными, если их нет у других людей. Стало проще заставлять правительство красть в твоих интересах, чем работать самому.
– Трудно в это поверить.
– Мне тоже.
Я задумалась.
– И большинство жителей Земли пришли к такому же мнению. Вот почему мы так оберегаем свободу личности. Мы подошли очень близко к той точке, когда могли лишиться всего и навсегда.
– Эти изменения в обществе… Как быстро они возникли? Сразу на всей планете?
– Земля – довольно большая планета, но «новые» веяния распространялись достаточно быстро. Зародившись в Азии, они проникли в Европу, Африку, Южную Америку и постепенно добрались до Северной Америки.
Там, где они реализовались, экономика превратилась в безжизненную пустыню.
Люди, добившиеся в этой жизни успеха, были порабощены в угоду тем, кто способен только потреблять.
. – Это напоминает разрушительное действие вирусов.
– Скорее, бацилл чумы. Или наркотиков. Пристрастившийся к ним требует с каждым днем все больше и больше. Чем хуже становилась жизнь, тем больше в нее вмешивалось правительство. Через некоторое время никто уже не хотел ничего производить. Они добились своего утопического общества, состоящего из одного класса, но это был класс нищих. Теневая экономика достигла невиданных масштабов. Занятие политикой стало приносить максимальные доходы. Люди забыли о самостоятельности и начали искать лидеров, тех, кто смог бы вывести их из этого «болота». Но самое ужасное ждало их еще впереди.
– Диктатуры?
– Они размножились, как осиные гнезда. Каждая демократия и итоге переродилась в маленькую диктатуру. Иногда – в не очень маленькую. Чем хуже работала экономика, тем сильнее диктаторов волновали только их собственные проблемы. Начались поиски козлов отпущения, социальные группы стали винить друг друга, другие национальные или политические группировки…
– Ужасно… – он вздрогнул.
– Вы слышали о Ли Куане?
– Совсем немного.
– О нем заговорили вначале на западе Соединенных Штатов; он удачно воспользовался стычками между диктаторскими режимами для реализации своих глобальных целей. Ли Куан захотел стать диктатором с человеческим лицом.
Объединить все народы под своим знаменем ради общего блага. Всеобщее равенство в распределении благ, еда для всех, консолидация планеты в единое целое…
– И что случилось потом?
– Сарда, такая система всегда нежизнеспособна! На словах она совершенна и гуманна, но сколько ее ни пытались воплотить в жизнь, все попытки заканчивались неудачей! Ли Куан продолжал болтать о всеобщем благе, но при котором единственным условием правительственного контроля над всем и вся является жесткое соблюдение закона, а это означает, что рано или поздно воцаряется военный порядок, чтобы все шагали по струнке, а тот, кто не согласен, автоматически объявляется преступником. Его «диктатура с человеческим лицом» началась как полицейское государство, а закончилась всеобщей кровавой бойней. Но все это время он продолжал болтать о порядке и о том, какие блага он должен принести всем людям. Но в то же самое время люди начали голодать, потому что экономика окончательно развалилась.
Я внимательно следила за нахмурившимся Сардой.
– Теперь понятно, к чему я все это говорю? Ритгенхауз постепенно захватывает власть, назначает своих людей на все ключевые посты. Адмирала Армстронга – в качестве представителя Звездного Флота на Конгрессе Федерации, троих – на должности командиров флагманских кораблей, сам возглавляет комитет военных советников Звездного Флота… А «Звездная Империя» должна стать запалом во всей этой взрывоопасной конструкции.
Дредноут не в качестве детища современной науки, а как детонатор, разваливающий галактику!
– И как следствие – военный инцидент с клингонами, – пробормотал Сарда, уловив ход моих мыслей. – Глобальные военные потасовки Ли Куана.
Очень хороший предлог для мятежа военных и установления их власти в Звездном флоте.
– И введения военного положения, – добавила я, – с роспуском гражданского правительства.
– Удивительно…
– Сарда, он хочет развалить всю Федерацию. Мы вдвоем уставились на серую стену, перед нашими глазами возник образ «Звездной Империи», и я поняла, что хотя мне и раньше было понятно то, о чем я сейчас рассказала Сарде, тем не менее, мысль, что это может произойти на самом деле и довольно скоро, шокировала не только Сарду, но и меня. Образ Риттенхауза, мягкого, покладистого дедушки, и вице-адмирала, человека, который способен уговорить любого, вновь появился перед моими глазами. Я медленно покачала головой.
– Он действительно верит в то, что всем станет лучше, если вся галактика будет управляться из единого центра. И с ним во главе.
Сарда повернулся в мою сторону.
– Неужели он не чувствует собственной ошибки?
Я пожала плечами, преимущественно тем, которое не болело, – правым.
– Его вера в то, что все мы должны позаботиться о всеобщем благе, заставит его в конце концов пойти на попытку покорения клингонов и ромулан с помощью военной силы; он сам не знает об этом. Но чего он не осознает совершенно – это того, что большая часть планетных систем Федерации не придерживается его точки зрения на идеальное общество, и они обязательно будут защищать свою свободу. Мы тоже будем бороться. Он не может представить себе войну с вулканцами или другими представителями человеческой расы. Ритгенхауз будет воевать с многими с тем, чтобы в конце концов покорить всех. Он не понимает этого, но это обязательно произойдет.
Потому что так происходило всегда.
Впечатление от воображаемой картины оказалось ошеломляющим. Я снова заставила себя расслабиться. Очевидно, они были правы: Ритгенхауз совсем не спорил со мной, он, конечно, знал, что я имела в виду.
Рядом со мной стоял Сарда и пытался разобраться в моем странном, чересчур эмоциональном поведении, столь типичном для человеческой расы и ее слабости; его лицо помрачнело, глаза потемнели – опять я атаковала его теми вещами, на которые не должен был обращать внимание настоящий вулканец. Я видела, как он сурово поджал губы, в нем росло негодование. В его мозгу уже не было ненависти к тем ужасным временам. Ли Куан и его последователи давно умерли. Третья мировая война показала раз и навсегда человечеству, что обществу следует позволять расти и развиваться, подобно дереву, без всякого насилия, свободному от искусственных, надуманных целей. С тех пор, с того времени, когда люди чуть было не совершили величайшую ошибку в своей истории, они начали охранять собственные свободы с особым неистовством и распространили свои идеи свободомыслия в космосе, чтобы гарантировать свободу и для других. Но, проявив в конце концов собственное благородство, они сделали несколько грубых ошибок, которые и смущали меня сейчас перед лицом моего компаньона – вулканца.
Сарда едва заметно покачал головой.
– Такие бесполезные траты, – выдохнул он.
Я согласно кивнула.
– Вот что происходит, когда общество принимает решения за каждого конкретного человека.
– Общество – да, но нужно иметь в виду тех, кто стоит во главе его.
– Да… самые громкие крикуны, политики-специалисты по выкручиванию рук противникам, идеологизированные догматики, протекционистские силы… синдром отца-защитника народов. В этом состоит человеческая ошибка.
– Мне всегда были непонятны корни религии.
– Мне тоже.
– Вы знаете так много о том периоде.
– Да… кандидатам на капитанскую должность положено глубоко изучить какой-либо раздел истории одной из главных составных частей Федерации и написать научную работу по этой теме. Мне досталась тема: «Политический коллективизм как причина третьей мировой войны на Земле». Так что, эта тематика особенно мне близка. Извините, если я наскучила вам своей болтовней.
– Я сам попросил разъяснений. Так что извинения излишни.
– В таком случае можете расценить это не как извинение, а как выражение смущения.
Раньше меня самой, ощутив во мне скрытое желание, он схватил меня под руки, поставил на ноги и продолжал поддерживать мое тело, пока я пыталась пройти пешком сквозь туман, опять охвативший меня от боли в спине. Я избегала встречаться с ним взглядом; с него и так хватало неприятных ощущений за его заботу обо мне, и я притворилась, что не заметила его дружеского жеста. Всякая высказанная мною вслух благодарность только напомнила бы ему о его неполноценности как вулканца.
– Наверное, фазер был установлен на режим «полное оглушение», проворчала я. – Еще одна ступень – и я была бы мертвее любого мертвого.
– Во всяком случае, не такой бодрой, как сейчас.
Я посмотрела на него взглядом, полным удивления и, не в силах сдержать улыбки, схватила моего компаньона за руку.
– Это шутка. Вы научились шутить?
Его лицо было непроницаемо.
– Нет. Вулканцы никогда не шутят. Я прислонилась к стене, пытаясь заставить идти собственные ноги, и вскоре опять оказалась рядом с излучателем силового поля. от которого я получила удар, едва не ставший для меня последним. За исключением узкой светящейся полоски по периметру портала, поле было невидимым, но я ощущала его злую силу совсем близко от своего тела. Единственное, что я поняла: мне следует оставить попытки прорваться через этот заслон.
– Что вы предлагаете?
– Пока ничего. Звездный Флот нечасто пользуется такими устройствами, но они высокотехнологичны и постоянно совершенствуются. Жаль, но пока я ничего не могу придумать.
– Ваше присутствие. Сарда, уже имеет большое значение для меня.
Фактически от глубокой депрессии меня предохраняло только спокойное упрямство Сарды как вулканца. Что я могла предпринять? Несколько дней назад я была всего лишь курсантом Академии, находилась в безопасности, мне еще оставалось несколько лет спокойной учебы, постепенного приобретения опыта. Сейчас же я оказалась в настоящей кризисной ситуации. Вся моя прошлая жизнь принадлежала Звездному Флоту, Федерации, защищавшей растущие поселения моих соплеменников, обеспечивая их будущее. Где будет теперь мой дом после всего этого? Проксима находится у самого края пространства Федерации, до последнего времени это была одна из самых спокойных ее территорий. Если власть захватят Риттенхауз и его сообщники, пройдут многие годы, прежде чем заработает новое правительство и сформируется новая система управления. В переходный период галактика превратится в помойную яму. Все начнут бороться за новые территории. За мою землю. Мои леса и болота, мои лепидендроны, мои пруды и папоротниковые заросли…
Неужели все это безвозвратно пропадет для меня?
В кармане брюк я почувствовала корпус коммуникатора Сарды. Он все еще оставался у меня. Небольшой прибор. Но с его помощью я смогу запустить выполнение программы самоуничтожения космического истребителя, на котором мы прибыли сюда. Нажатием пальца я смогу разрушить «Помпеи», остановить Риттенхауза. За это можно заплатить и собственной жизнью.
Я вытащила коммуникатор и стала рассматривать его. Золотистые блестки на корпусе прибора слились в одно дымчатое облачко. Он быстро нагрелся в моей горячей и влажной ладони и стал казаться мне живым существом. Если понадобится, я обязательно сделаю это. Осколки «Помпеи» разлетятся до самого Ориона. Единственное, что смущало меня, – насколько Риттенхауз сумел внушить собственные бредовые идеи своим сподвижникам. Если он погибнет, развалится ли его заговор вместе с ним? Или сообщники продолжат дело главаря? Если бы я только могла сообщить капитану Кирку, он бы позаботился о том, чтобы были приняты необходимые меры в руководстве Звездного Флота, восстановлены порядок и безопасность.
Неизвестно, о чем думал в эти минуты Сарда и догадывался ли он о моих идеях? Возможно, вулканец возненавидел бы меня за мои мысли о самоубийстве: его жизнь тоже находилась в моих руках. Но реакция моего компаньона внешне была спокойной и бесстрастной. С сожалением в голосе Сарда произнес:
– Это бесполезно. Отсек, где мы находимся, изолирован для прохождения любого рода излучений, включая лучи фазеров.
Он понимающе посмотрел на меня, и неожиданно в его взгляде я прочла согласие и даже сочувствие.
– Это достигается за счет внутреннего экранирующего поля высокой напряженности.
– И сюда не проникнет даже фазерный луч? – вздохнула я, восстанавливая силы после полученного шока. – Черт побери! Вы думаете, что Звездный Флот специально спроектировал такой укромный уголок?
– И целью его может быть…
– Знаю, знаю.
У меня начали подгибаться колени.
Сарда снова помог мне сесть на пол.
– Вам надо отдохнуть и поберечь силы.
– Это несложно, другой работы для себя я пока просто не вижу. Но нам обязательно нужно выбраться отсюда. Я не думаю, что Кирк уже добрался до Риттенхауза, и ему надо сообщить обо всем.
– Вы планируете вернуться на «Энтерпрайз»?
– Нет, я все еще хотела бы попасть на «Звездную Империю» и докопаться до истоков этого дела. Нам надо выяснить, насколько Риттенхауз был правдив, рассказывая о Поле Берче. Он, может быть, нисколько не лучше его самого. То есть, лишний конкурент.
– Маловероятно. Его призыв к Энтерпрайзу, просьба о поддержке говорят о том, что у него могут быть другие мотивы, Пайпер. А инженер Силайна меня совершенно не волнует.
В этом чувствовался не только вулканец, не так ли? Взять хотя бы несвойственное им великодушие, все же пробивающееся наружу сквозь защитную оболочку. Спасибо, Сарда, мне так нужна твоя поддержка.
– Есть и еще кое-что, что я никак не могу взять в толк.
– Что именно?
– Бома. Вы когда-нибудь слышали о нем? И я нет. Да и что это за связь между вице-адмиралом и гражданским физиком? Конечно, в том, что член адмиральского совета сам выбирает себе адъютантов, нет ничего странного. У каждого звания есть свои привилегии, не так ли? Он сам выбрал именно этих капитанов трех крейсеров. Может быть, их назначения являлись его наградой за верность и безупречную службу? Потому что, если бы в душе они оставались верны Уставу Звездного флота…
– Пайпер.
– Что? Я пытаюсь разобраться во всем этом.
– А я стараюсь увести вас от этого. Вам нельзя волноваться.
Он глубоко вздохнул и окончательно вернул меня к действительности своей репликой:
– Люди иногда бывают слишком эмоциональными.
– Я пыталась рассуждать логически.
– Пожалуйста, отложите такие попытки на будущее.
– Хорошо, тогда я буду больше рассчитывать на собственную интуицию.
– Похоже, от этого должно быть больше пользы.
– Я запомню.
Он начал говорить еще о чем-то, но в этот момент по кораблю пронесся какой-то необычный гул. Очевидно, он являлся следствием внезапного перераспределения мощности энергоустановки, затем погас свет и огоньки экранирующего поля. Мы оказались в полной темноте.
– Неужели авария в энергосистеме? Может быть, кто-нибудь ведет по нам огонь?
Сарда не ответил, я услышала лишь его шаги в темноте. Но вдруг я догадалась о его планах.
– Сарда! Не надо!
Я успела схватить его за рукав и через минуту уже оказалась рядом с ним. Сама мысль о том, что он рискует первым вместо меня, вызывала тошноту. Я собиралась вновь произнести его имя, но в этот момент сначала зажглись огоньки защитного поля, а затем и общее освещение. Сарда чудом не успел попасть в опасную голубую зону, которая еще некоторое время мерцала, прежде чем зажечься в полную силу. Гул возобновился. Сарда метнулся назад в коридор. Отброшенный легким ударом к противоположной стене, он присел.
– Сарда!
Я снова едва не попала в полосу смертоносного поля.
– Сарда!
Медленно, очень медленно он пошевелился, пытаясь включить в работу мышцы. Его лицо было сосредоточенным на борьбе с болью, но он все же нашел в себе силы сначала отползти к противоположной стене, а потом попытаться встать. Тяжело дыша, Сарда прислонился к переборке. Я снова позвала его.
Он оторвался от стены и опять едва не упал в сторону смертельно опасной голубой зоны, но все же смог добраться до панели управления. Очевидно, вулканец пытался вспомнить, каким образом можно отключить это силовое поле. Напряжение на его лице сразу же спало, как только погасли голубые огоньки. Я едва успела подхватить Сарду и удержать его от падения.
– Все так глупо получилось, – произнесла я. – Мне следовало догадаться об этом заранее. С вами все в порядке?
– Все… будет… хорошо… Это было необходимо…
– Держитесь за меня. Пошли. Мы должны успеть выбраться отсюда, пока они не догадались, что здесь произошло.
– Не могу представить себе… – он замолчал, затем, собравшись с силами, продолжил:
– … почему отключилась энергоустановка.
– Я тоже, но предположение о том, что кто-то решил оказать нам любезность, лишено всяких оснований. Держитесь за меня. Представьте себе, что вы – мох, растущий на камне.
– Но ведь на…
– … Вулкане не растет мох. Тогда придумайте его.
Я взяла Сарду за руку, а другой рукой обхватила талию вулканца, радуясь тому, что он не сопротивляется. Ему действительно было плохо.
Так мы пробирались по заполненным людьми коридорам корабля, что создавало для нас дополнительные трудности: нужно было успеть спрятаться в какую-нибудь нишу или за угол, чтобы избежать нежелательных встреч. Сарда постепенно восстанавливал свои силы, и мне приходилось все меньше и меньше поддерживать его. Я старалась свести к минимуму свои заботливые взгляды в его сторону. Нам надо было вернуться на взлетно-посадочную палубу к нашему истребителю, чтобы с его помощью покинуть «Помпеи».
Цель была довольно простой. До тех пор, пока не возникли непредвиденные сложности. Мы остановились за углом для минутной передышки, оказавшись совсем близко от комнаты для совещаний, где нам уже довелось побывать. Целая толпа двигалась мимо нас в ее сторону. Мы пригнулись больше из-за волнения, чем в силу необходимости – и решили понаблюдать за происходящим.
Капитаны. Троих я не знала вообще. Со своими адъютантами.
Ритгенхауз… Кирк! Вслед за ним Спок Мистер Скотт… Доктор Маккой… Все они, оказывается, уже здесь? Зачем? Эти три капитана, вероятно, Лидсон, Нэш и Тутакан. Таким образом, собрались командиры дружественных Риттенхаузу кораблей. Мое сердце ушло в пятки.
– Мне нужно обязательно знать, о чем будет говориться на этом совещании! Сарда… как ваше самочувствие?
– Я думаю, получше. И все же мне не хотелось бы сегодня еще раз попасть в такое же защитное поле.
– Надо попытаться найти люк инженерной службы. И подключиться для прослушивания их звукового сигнала. Как бы мне хотелось, чтобы здесь сейчас оказался Скеннер.
* * *
Панель коммуникаций инженерной службы оказалась совсем рядом.
«Помпеи», конечно, нельзя было сравнить с «Энтерпрайзом» ни по площади, ни по удобствам для персонала; все системы связи были смонтированы неподалеку от тех объектов, которые они обслуживали. Мы направились к секции, обслуживающей корабельный мониторинг, но по пути столкнулись с группой инженеров и техников.
– Привет, – обратилась я к ним. – Нас вызвали для проверки возможных причин сбоев в энергосистеме. У вас есть какие-либо соображения на этот счет? Мне бы не хотелось в своем отчете сознаться, что я даже не знала, с чего начать. Вы же понимаете, как трудно говорить со службой безопасности.
Техники обменялись между собой несколькими фразами, затем один из них махнул рукой в сторону лестницы и панели с электронными приборами, к которой она вела.
– Можно начать отсюда, – предложил он, пожав плечами.
– Благодарю. С меня – выпивка.
Я вновь испытала сочувствие к Сарде, который ковылял вслед за мной по лестнице; но решила не помогать ему, опасаясь вызвать подозрения у членов экипажа, наблюдавших за нами. Когда мы добрались до контрольной панели, Сарда прислонился к стене и на мгновение закрыл глаза.
Я присмотрелась к цветным кнопкам и переключателям.
– Где-то там гнездо доступа к звуковому сигналу из комнаты для совещаний. Мы сможем подключиться здесь для просмотра того, что сейчас происходит там?
– Я знаю много способов защиты от такого несанкционированного доступа, но слишком мало – для взламывания этих информационных каналов, ответил он. – Однако, у меня есть свой способ. Откройте коммуникатор.
Я выполнила его просьбу и отошла в сторону, пока он возился с кодами и сигналами по совершенно незнакомой мне методике. Но я знала точно, что эти сигналы не имеют отношения к внутрикорабельной связи.
– Что вы делаете?
– Через несколько секунд мы получим ответ.
– Какой ответ? С кем вы пытаетесь выйти на связь?
Он верил в эффективность своей методики и ждал реакции на свои действия. Наше заинтересованное разглядывание друг друга было прервано двумя полосками света, появившимися прямо из воздуха на нашей платформе. Я была настолько удивлена, что забыла взглянуть на основную палубу, чтобы убедиться, что за нами никто не следит. Но, очевидно, инженеры и техники уже разбрелись по своим местам.
– Скеннер! Мэрит!
– Привет!
– В это невозможно поверить! Мэрит улыбнулась:
– После того, как обстановка на «Энтерпрайзе» окончательно прояснилась, мы отправились в транспортационный отсек и стали дожидаться сигнала, о чем у нас была договоренность с Сардой.
– Сарда…
Вулканец оставался непроницаемым.
– Я предположил, что нам может понадобиться помощь. Конечно, нелогично докладывать начальству о наших планах покинуть «Энтерпрайз», но, с другой стороны, нелогично было вообще не говорить никому об этом. Вы можете заметить мне, что я воспользовался старой человеческой тактикой.
Я восхищенно покачала головой и, преодолевая собственное смущение, произнесла:
– Скеннер, на палубе над нами, справа, у кормы, идет совещание. Вы достаточно хорошо знакомы с устройством сенсоров, чтобы подключиться к беседе без их ведома?
– Уверен, что можно попробовать старый академический прием.
Он прошагал мимо меня и Сарды, задержавшись на секунду, чтобы дружески хлопнуть последнего по спине жестом, принятым к употреблению в барах штата Теннесси.
– Ну, Пойнтс, как у тебя дела?
Мэрит и я замерли от удивления, наблюдая, как Скеннер изливает свои эмоции на вулканца. Сарда терпеливо сносил все, не подавая виду, за исключением взгляда, полного досады, обращенного в потолок, и легкой гримасы недовольства на лице. Я не могла поверить в то, что Скеннер не знает, что вулканцы расценивают физическое прикосновение как грубость. Но, очевидно, он решил, что небольшая ее доза не станет вселенской трагедией ни для вулканца, ни для кого другого.
Сарда, конечно, не совсем с этим согласился. Но и не высказал своих возражений вслух. Скеннер добродушно похлопал его по плечу и произнес:
– У вас тут уже были кое-какие приключения, не так ли? Посмотрим, что новенького.
Он сел за контрольные кнопки и стал претворять в жизнь свою старинную мечту попасть когда-нибудь в службу корабельных сенсоров. Очевидно, его амбиции имели под собой достаточно оснований. Он знал, что делает.
Я подошла к Сарде и, сдерживая улыбку, взглянула на его раздосадованное лицо.
– С вами все в порядке?
Он собрался с силами и вздохнул:
– Он… просто неистово эмоционален.
– Мне кажется, что я что-то поймал, Пайпер, – отозвался Скеннер. Похоже на ваше собрание?
На экране монитора появилось множество людей в униформе Звездного Флота с различными вариациями знаков отличия на ней. Мы все напряглись и начали наблюдать за ними.
– Вон там… – показала я. – Видите, капитан Кирк и другие беседуют с Тутаканом и Риттенхаузом? Нельзя показать их крупным планом?
– Я попытаюсь.
Экран замигал, на нем появилось чье-то плечо, затем ухо, а потом снова вернулся к исходному состоянию, показывая группу офицеров «Энтерпрайза», собравшихся у ближайшего к нам края комнаты. За их спинами официант разливал кофе.
– Больше похоже на вечер с чаепитием для высокопоставленных чиновников, чем на тактическую конференцию, – заметила Мэрит.
– По крайней мере, собрались еще не все, – сообщил вслух о своих наблюдениях Сарда. Я еще ближе припала к экрану.
– Настройте звук поточнее, Скеннер.
И мы сразу же услышали обращение Риттенхауза к Кирку:
– Капитан, простите за вопрос, но все же: что делает здесь ваш корабельный хирург? Неожиданно вмешался Спок:
– Я часто задавал себе этот же вопрос.
Я с усмешкой посмотрела на Сарду.
– Итак, вулканцы никогда не шутят, не так ли? Он слегка откашлялся.
– Очевидно, мистер Спок говорит серьезно.
– Очевидно.
Кирк посмотрел на Маккоя, и ему удалось сдержать улыбку.
– Доктор Маккой имеет все необходимые бумаги от службы безопасности, вице-адмирал, и я привык прислушиваться к его мнению. Он всегда сопровождает меня, как и мистер Спок, когда я чувствую необходимость оценить противоположные подходы к одной и той же проблеме.
Я могла бы поклясться, что в эту секунду Маккой показал Споку язык.
– Скеннер, почему периодически портится изображение?
– Я делаю все возможное. Если попытаться увеличить амплитуду сигнала, их компьютер воспримет его как обращение, и нас обнаружат.
– Чего они ждут? – поинтересовалась Мэрит. – Где остальные?
– Идут. Вот входит Бома.
Появился профессор и сразу стал продвигаться к группе Кирка. Капитан отошел в сторону от своих людей и начал беседу с Риттенхаузом. Все остальные члены команды Риттенхауза с явным удивлением повернулись в сторону Бома.
– Бома! – воскликнул Скотт. Черные глаза посмотрели на него с хорошо скрываемым негодованием.
– Теперь – доктор Бома, мистер Скотт. Затем он посмотрел на Спока, и его взгляд еще более ожесточился.
– Что вы здесь делаете? – спросил доктор Мак-кой.
– Решаю некоторые проблемы собственного будущего.
Спок продолжил довольно смело:
– Я рад слышать о ваших успехах в качестве гражданского астрофизика, доктор.
– У меня не оставалось иного выбора, кроме гражданской карьеры, мистер Спок, – ответил Бома. – Ведь решение военного суда окончательное и обжалованью не подлежит.
– Я знала об этом, – не сдержалась я. – Я знала, что он сознательно препятствует контрмерам Звездного Флота!
– Тише, – оборвала меня Мэрит.
– … необходимо, – пророкотал мистер Скотт. – Порядок должен поддерживаться несмотря ни на что. Мистер Спок был уполномочен на принятие решений, для которых у него были все основания.
– Понимаю, что ваши действия были вполне оправданы с точки зрения Устава, мистер Скотт. Я привык жить с тем, что получилось, но до сих пор считаю, что привилегии, связанные с высокими званиями, дали нам больше вреда, чем пользы.
– Вами, похоже, до сих пор управляют эмоции, доктор Бома, – холодно заметил Спок. – Я согласен с тем, что ваши таланты нашли лучшее применение в гражданской жизни, чем в заорганизованных структурах Звездного Флота.
– Благодаря вам я был лишен возможности выбирать.
Доктор Маккой вмешался в разговор без всяких колебаний.
– Спок не выдвигал против вас никаких обвинений, Бома. В его показаниях ничего не говорилось о преступном несоблюдении субординации, или вы об этом уже забыли?
– Поверьте мне, доктор, я не забыл ничего, что касалось этого инцидента и поставило крест на моей карьере в Звездном Флоте. Вы, может быть, хотите намекнуть мне, чтобы я поблагодарил мистера Скотта за мое увольнение?
– Я опять поступил бы так же, – произнес Скотт.
– Спок был вашим непосредственным начальником. Вы не согласились с его методами и представили это в качестве повода для злоупотребления.
– В этом я был не одинок.
Бома целил в Маккоя, с намеком, который был понятен им обоим.
– Доктор имел на это право, – уточнил Скотт.
– А вы – нет.
– Джентльмены, – довольно громко вмешался Спок. – Такая дискуссия совершенно бессмысленна. Не надо ворошить прошлое. Доктор Бома, очевидно, сумел превратить свои недостатки в достоинства, и теперь Звездный флот призывает его в качестве наблюдателя-консультанта. Он заслуживает…
– Мне не требуется чужая помощь, Спок, чтобы защитить себя, – резко отреагировал Бома, – а ваша – уж точно. Извините, но у меня дела.
Он отошел в сторону и исчез с экрана, на котором вместо него появился Кирк.
– Что-то случилось?
Маккой наклонился поближе к нему и указал пальцем в ту сторону, куда ушел Бома.
– Помните, как наша группа попала в ловушку на Таурус-П?
– Не успел еще забыть. А к чему вы это вспомнили?
– И военный суд, в который после всего этого обратился Скотти? Так это тот парень.
Кирк пристально посмотрел в сторону Бома.
– Разве не интересно…
– Что, сэр? – спросил Скотт.
– Я не совсем уверен, Скотти. И пока не надо прижимать меня к стене.
Но все же мне любопытно было повстречать его здесь, в этой особой ситуации. Не правда ли, Спок?
– Да… В самом деле необычно. Скотт внезапно посмотрел туда, куда удалился Бома, его глаза остро блеснули.
– Да…
– Джентльмены, – обратился ко всем Риттенхауз, своим неожиданным вступлением заставив Скеннера вновь перестраивать фокусировку.
Вице-адмирал предложил всем сесть. – Вы уже в курсе той деликатной ситуации, в которой оказался дредноут «Звездная Империя». Для того, чтобы быстро и эффективно нейтрализовать корабль без его физического разрушения, требуется особая согласованность действий. Естественно, мы попытаемся сделать все, что от нас зависит, чтобы обойтись без жертв, но мы должны добиться своей цели любой ценой, поскольку все являемся одинаково ответственными за целостность галактики и самого дредноута. «Звездная Империя» – это прототип новой серии кораблей, на постройку которого затрачены огромные средства, и руководство Федерации полагает, что он может стать основой и опорой мира на территориях, владение которыми до сих пор оспаривается. Мы должны во что бы то ни стало сохранить этот корабль, джентльмены.
– Даже ценой жизни членов его экипажа, – закончил за него Маккой.
Следует отдать ему должное, доктор сделал довольно хладнокровное дополнение.
Риттенхауз вел собрание очень умело, и я поняла, что при такой тактике ему, конечно же, удалось переманить на свою сторону немало интеллигентных людей, мечтающих о карьере.
– Мы будем избегать пролития крови, доктор. но если получится так, что мы исчерпаем все другие возможности, уверяю вас, что я пойду и на такой приказ. Наши противники – очень опасные люди. Чем больше времени мы им оставляем, тем больше они узнают об огромных военных возможностях дредноута и о том, как ими можно воспользоваться в борьбе против нас. Как ответственный за постройку дредноута, могу сообщить вам, что этот корабль может эффективно сопротивляться и даже разрушить все наши пять кораблей.
Недооценка этого факта с нашей стороны может привести к ужасным последствиям, и мне бы не хотелось потерять несколько способных капитанов в угоду этим мятежникам. Мы пригласили сюда одного из разработчиков дредноута, чтобы он рассказал нам о слабых местах корабля, целях, на которые нам следует ориентироваться в первую очередь, чтобы победить, но сохранить при этом дредноут. Доктор Бома, вам слово.
– Благодарю вас, сэр. Джентльмены, если вы взглянете на ваши мониторы, то увидите диаграммы, иллюстрирующие мой рассказ. Внешняя оболочка корабля изготовлена из квантобериллия, материала, разработанного мною лично. Это многокомпонентный, чрезвычайно прочный сплав, способный некоторое время защищать корабль от всех видов поражающего излучения. Так, прямые фазерные потоки выдерживаются корпусом в течение нескольких секунд даже при полном разрушении защитных экранов. Это дает возможность команде принять ответные меры: восстановить необходимую мощность для регенерации защиты, совершить маневр и другие тактические приемы.
– Как мы сможем вывести корабль из строя даже после того, как нам удастся прорваться через его защитные экраны? – спросил Скотт. – Есть ли у этого зверя слабые места? Хоть какие-нибудь?
Переполняемый гордостью, Бома ответил:
– Их нет. Есть лишь участки, менее защищенные, чем другие.
Мистер Скотт нахмурился, что я восприняла как;
«это еще следует доказать».
Бома продолжал:
– В принципе, такими относительно уязвимыми местами являются те же точки, что и на других кораблях: место крепления гондолы ускорителя к корпусу, часть обшивки возле оружейных отсеков. Как вы видите, опорные структуры корабля сделаны с большим запасом мощности, по принципу пчелиных сот, что обеспечивает максимальную устойчивость к нагрузкам на единицу площади, на 78% выше стандартной. Самым слабым местом корабля является оптика проектора изображений, смонтированная на корпусе. Но сам корабль, джентльмены, – он снова начал надуваться от величия, – сможет выдержать удары, от которых любой из ваших крейсеров превратится в космическую пыль.
– Похоже на бабушкины сказки, – усмехнулся Скеннер.
Я посмотрела на Сарду, и мы оба вспомнили его фразу о том, что этот корабль не может быть использован для целей агрессии. И вот теперь мы висим в космосе недалеко от такого монстра.
– Вот почему Риттенхауз вызвал на помощь еще три корабля. Для того, чтобы обездвижить этого динозавра, потребуется их комбинированная атака.
Риттенхауз подошел к председательскому креслу.
– Настало время для наших действий, джентльмены. У них один гигант, но нас больше числом. Пол Берч по натуре бюрократ, бумажная душа, а не инженер и, тем более, не командир космического корабля. Нам нужно немедленно предпринять коллективные действия.
– Ультиматум? – поинтересовался Сарда.
– Тише… послушаем. Риттенхауз поднялся.
– Младший лейтенант Бут. Подключитесь к частоте внешней связи «Звездной Империи» по приоритетному каналу.
– Слушаюсь, сэр. Можете говорить, сэр.
– Мне нужен капитан «Звездной Империи». Говорит вице-адмирал Риттенхауз по поручению Федерации. Вы окружены и у нас имеется большое численное превосходство. Если вы попытаетесь бежать, мы будем вынуждены нашими объединенными усилиями удержать вас от этого. Если понадобится, мы отбуксируем ваш корабль в нейтральную зону, и пусть тогда патрульные корабли клингонов продолжают вас уговаривать. Игра закончена, и вы проиграли, «Звездная Империя». Немедленно сдавайтесь. Мы ждем ваш ответ.
Некоторое время они молчали, хотя, конечно, наше сообщение было принято ими сразу же. Я внимательно смотрела на лица капитана Кирка и мистера Спока, обменивавшихся взглядами. Это был почти незаметный для посторонних очередной обмен мнениями. Для кого-то, но не для меня.
– «Звездная Империя», мы ждем ответа, – повторил Ритгенхауз.
– «Помпеи». С вами говорит командир Пол Берч. Все напряглись, услышав его акцент стопроцентного англичанина.
– Мы поняли смысл вашего предложения, но отказываемся подчиниться и повторяем наши первоначальные требования о переговорах только со специальной дипломатической миссией у нас на борту в составе лейтенанта Пайпер и одного вулканца. Однако, теперь мы ставим еще одно, дополнительное условие: их должен сопровождать капитан Джеймс Кирк. Таковы наши условия, «Помпеи». Любая агрессия против нас приведет к полному разрушению ваших кораблей. И я обязательно сдержу свое слово, вице-адмирал. Не надейтесь на послабления с моей стороны. Сожалею, что приходится идти на такой шаг. Я обращаюсь к капитану Кирку с просьбой о личной встрече с ним на борту «Звездной Империи», ради…
– Прекратить связь.
В микрофоне раздался щелчок, голос младшего лейтенанта Бута с мостика произнес:
– Прием прекращен, сэр. «Звездная Империя» оставила канал открытым.
– Почему вы не дали нам их дослушать? – спросил Кирк.
Странно, но на этот вопрос почему-то вызвался ответить Нэш.
– Не следует давать им никаких преимуществ, Джим. Даже психологических.
– Не вижу вреда в том, чтобы мы дослушали их до конца. – Кирк повернулся к Ритгенхаузу. – Я считаю, что следует согласиться с их просьбой. Встретиться на их условиях.
– На их условиях? – взорвался Ритгенхауз. – Самим отдать командира корабля в руки террористов? Кирк, в последнее время вы стали чересчур сентиментальны.
– Нам следует подчиниться их просьбе, если мы собираемся решить это дело мирным путем.
– Именно в такой бред Берч и хочет заставить нас поверить. Кирк, разве вы не видите…
– Я вижу, что вы сознательно избегаете такого способа разрешения конфликта, но мне непонятно – почему?
– Вице-адмирал, – вмешался Спок, – ваши выводы основаны на том, что вы оцениваете негативно то, что пока не поддается оценке.
– Я собираюсь, – добавил Кирк довольно жестко, – взять весь риск на себя.
– А я не хочу рисковать, – ответил Ритгенхауз. – Вы только усложнили проблему для нас. А ситуация требует немедленных эффективных мер. Я назначаю капитана Нэша моим заместителем со всеми правами и определяю ему своим приказом особый статус коммодора на весь период этого инцидента.
– Но вице-адмирал! – вскочил Маккой. Его примеру сразу же последовал Скотт.
– Я протестую! Это прямое оскорбление капитана Кирка!
Кирк поднялся, не отводя взгляда от Риттенхауза, и скомандовал:
– Немедленно садитесь, вы оба. У меня появились некоторые расхождения во взглядах с вице-адмиралом Риттенхаузом, в основном, по вопросу, касающемуся жизни членов экипажа «Звездной Империи».
– Вы не соблюдаете субординацию, Кирк.
– А вами руководит чувство мести, вице-адмирал. – возразил Кирк, теперь уже голосом настолько громким, что по спинам тех, кто его слышал, пробежала дрожь.
– Джим, не делай глупостей, – вмешался капитан Лидсон. – Согласись, что сложившаяся ситуация требует принятия жестких мер.
– Но не раньше, чем будут предприняты хоть какие-нибудь усилия для компромисса.
Спок развернулся в своем кресле.
– Те, у кого сейчас в руках этот дредноут, просят встречи с нами.
Неразумно игнорировать эту просьбу, поскольку молчание с обеих сторон никогда еще не шло на пользу ни одной из них, капитан Лидсон.
Риттенхауз был неумолим:
– Разве неразумно отказывать террористам в возможности захватить пленников, имена которых известны всему Звездному Флоту? Я не хочу иметь никаких дел с этими людьми.
– Они имели в виду не вас, а меня, – возразил Кирк, – и я собираюсь попасть на эту встречу.
– Абсолютно запрещаю вам предпринимать что-либо в таком ключе! Это равносильно самоубийству.
– Я тоже так считаю, – произнес капитан Тутакан.
– Капитан Кирк, – вмешался коммодор Нэш. – Возможно, это не тот случай, когда вам следует демонстрировать хорошо известную всем храбрость, и собственную, и ваших людей; это просто опасно.
– Не надо утешать меня, коммодор. Нашей обязанностью перед началом стрельбы является выяснение того, в кого же мы целимся.
Он снова посмотрел на Риттенхауза.
– Всякое другое предложение с вашей стороны есть ни что иное, как игнорирование норм поведения в неотложной ситуации, установленных Звездным Флотом.
Я обратила внимание моих соседей на то, что несогласие с Риттенхаузом высказывали только члены команды «Энтерпрайза».
– Именно так, – согласился Скеннер, – а вице-адмирал из кожи вон лезет, чтобы помешать общению Кирка с командой «Звездной Империи».
Непонятно, зачем он это делает.
Сарда лишь плотно сжал губы в ответ на реплику Скеннера.
– Джим, – продолжал свою обработку Риттенхауз. – Я не очень близко знаком с вами, но за вас говорит ваша превосходная репутация. Я знаю, что у вас есть предубеждение против прямых приказов вышестоящих офицеров, но это слишком ответственная ситуация. Вы не оставляете мне выбора, – он нажал кнопку коммуникатора. – Служба безопасности?
Почти мгновенно комнату заполнили бегемоты с фазерами наперевес.
– Я помещаю вас и ваших офицеров под специальный временный арест.
– Вы шутите!
Маккой снова оказался на ногах. Спок – тоже.
– Вице-адмирал, ваши действия лишены всяких оправданий и не имеют прецедента.
Скотт добавил:
– Мы рассматриваем это как вызов Конгрессу Федерации.
До нас донесся шум их полных негодования голосов и мы увидели искаженные лица членов команды «Энтерпрайза». В центре этой бури эмоций стоял Кирк – бесстрашный дуб, объявивший молчаливую войну Ритгенхаузу.
– Когда-нибудь вы поймете, почему я был вынужден пойти на это, заключил Риттенхауз и сделал знак рукой своей охране. – Поместите их в мою каюту; двое постоянных охранников внутри и двое снаружи. Они должны подчиняться только мне. Понятно?
У нас засвербило в глазах, когда четверку с «Энтерпрайза» начали выводить из комнаты для совещаний. Сарда, Скеннер, Мэрит и я – все были поражены происходящим. На экране перед нами капитаны. Лидсон и Тутакан обменялись озабоченными взглядами, но все же решили последовать за Риттенхаузом и Нэшем, несмотря на странные виражи в протоколе собрания.
– Вот так дела. Черт… он знает все. Я продолжала смотреть на уже пустой экран. У меня звенело в голове и шумело в ушах. В это было невозможно поверить. Он посадил их под арест. Покорил Кирка, добился его беспомощности и изоляции. Кирк оставался единственной преградой для Ритгенхауза на пути к военному мятежу, единственным элементом, на который рассчитывала я сама; с ним, рассказав ему о планах вице-адмирала, я могла бы сделать многое. Но у меня так и не оказалось возможности переговорить с ним! Я была просто обязана рассказать ему обо всем…
Я вдруг ощутила на себе чужие взгляды. Две пары глаз. Слева и справа.
– Почему вы так на меня смотрите?
– Что вы теперь собираетесь делать? – задал вопрос Скеннер за себя и за других.
– Откуда мне знать?
– Теперь ваша очередь действовать, Пайпер.
Я оцепенела, закрыла глаза и прислонилась к стене. Все это похоже на сон. Неужели мои кошмары никогда не кончатся? Я покачала головой:
– Как мне опротивело принимать решения! Я просто это ненавижу.
Наверное, когда все кончится, я начну ненавидеть и вас.
– А у меня нет врагов, – ухмыльнулся Скеннер. – Видимо, потому что я очень хитрый.
Я стала прогуливаться по платформе.
– Нам нужно всем выбраться отсюда. Никто в Федерации не станет даже слушать нас, если Риттенхаузу удастся нейтрализовать Кирка.
– Или дискредитировать его, – добавил Сарда.
– Кирк и Спок вместе пользуются столь же высоким авторитетом, как и вице-адмирал. Добавьте к ним Скотта, Маккоя, Берча и всех нас… Всем нам придется напрячь свои усилия, чтобы одолеть коррупцию в рядах Флота. Нам нужно выяснить, куда они отправили Кирка и его коллег.
– Вы и я чересчур заметны, – произнес Сарда. – К тому же, на корабле, без сомнения, объявлена тревога в связи с нашим побегом.
– Я пойду.
Я повернулась в сторону прозвучавшего голоса.
– Мэрит, это опасно.
– Но ведь они меня не ищут.
– Я могу пойти с вами, – предложил Скеннер.
– Нет, лучше я пойду одна. Я всегда мечтала испытать себя в разведке.
– Нам нельзя больше оставаться здесь, – предупредила я. – Какие будут предложения?
– Возможно, подойдет палуба с ангарами? – произнес Сарда.
– Они наверняка охраняют нашу «Деревянную Туфлю» или, во всяком случае, ведут за ней мониторное наблюдение. Есть другие предложения?
– Есть, – отозвался Скеннер. – Корабельная кают-компания. Сейчас там относительно мало народу.
– Неплохая мысль. Мэрит, берегите себя, вы меня слышите? Мы сейчас разделимся и встретимся уже на камбузе. Согласны? Ну вот и хорошо.
На корабельном камбузе было пустынно. Конечно, если не считать нас самих. Трое из нашей группы нашли некоторое подобие чулана и спрятались там.
– Отсюда мы сможем увидеть доктора, как только она здесь появится.
Сарда опустился на пол рядом со Скеннером и начал внимательно наблюдать за входом в кают-компанию.
– Вы уверены, что она справится? – обратился ко мне Скеннер.
– Нет! – взорвалась я. – В чем я могу быть уверена? Я не уверена даже в том, что я здесь! Когда что-то изменится, вы будете знать об этом первым!
После таких слов я почувствовала некоторое облегчение, затем села на пол и ощутила себя глубоко подавленной. Все наблюдали за мной, и я это чувствовала, но мне было все равно, потому что я не могла взять на себя груз ответственности. Это было чьим-то делом. Чьим-то, но не моим. Я устала, так устала, что… дальше уже некуда.
Однако, помощью мне служила поддержка моих друзей, она работала на меня, не позволяя мне упасть, сдаться. Меня наполняла внутренняя непохожесть Скеннера и Сарды. В них было так мало общего, даже на первый взгляд. Оба – гуманоиды, но на этом их сходства заканчивались. Даже сидели на полу они по-разному: Скеннер – со скрещенными ногами и руками, свисающими вдоль колен, с взглядом, пробивающимся сквозь пряди темных волос; Сарда – в одной из уставных поз, сидя на коленях, как типичный вулканец во время медитации, с аккуратно подстриженными и причесанными волосами, словно он только что посетил парикмахера. Взаимодополняющая пара. Спектр моей ответственности становился все шире и глубже, но хватка – все слабее, как я ни старалась. Я начала эту авантюру как свое личное дело, со своими целями и ответственностью за свои ошибки, за себя саму. Теперь же на мне висели еще три жизни, и я должна была помнить об этом, принимая решения. И вот число этих жизней сделалось неопределенно большим, включило в себя весь Звездный Флот, Федерацию и многих, многих людей, а также клингонов и других «противников» в еще не начавшейся войне, ведь у всех у них одна и та же линия жизни, которая теперь оказалась веревкой, привязанной к моим ногам.
Я закрыла глаза, и мои мысли унесли меня довольно далеко от реальности. Через черный бархат космоса, его безжизненный холод, мимо звезд, туманностей и всего того цветного блеска, на который только способны звезды. В сырое тепло и заросли первобытных джунглей, древние воспоминания Земли. Вокруг меня летали какие-то насекомые, вероятно, привезенные с Земли с целью опыления нашего урожая. О, как сладко звучало в моих ушах их жужжание! А воздух, густой, наполненный ароматами запахов, выделяемых цикадами и плотоядными растениями, волновал мои чувства, он цеплялся к моей коже словно липкая лента. Мне захотелось искупаться в пруду, нырнуть в глубину, под подушку из водорослей. Я смогла бы проплыть весь путь от водопада до нашего поселения, где жили мои родители и находилась их лаборатория, укрытая в зарослях мхов и лишайников в постройке средневековой архитектуры, как и все другие созданные человеком строения на Проксиме. Мы всегда так делали. Тяжелые каменные дома дольше всего сохранялись в сыром климате моей планеты, а растущая колония поселенцев требовала все больше и больше жилья, поэтому наши постройки всегда отличались сочетанием вкуса и практичности.
Через мокрую, тяжелую листву с трудом проникали ароматы приближающегося обеда. Почтенные семейства восседали возле тушеных овощей и омлетов, обсуждая свои повседневные проблемы, отпуская шутки по поводу своих мелких или крупных ошибок, бестолковости межпланетной бюрократии.
Все это было так приятно, но так далеко. Почему мне захотелось покинуть Проксиму? Это произошло уже шесть лет назад. Я была еще слишком молода, чтобы игнорировать такой срок.
Усилием воли мне наконец удалось вытеснить из головы мои воспоминания. Я находилась здесь, в прохладной галерее, в трудной ситуации и в ожидании больших неприятностей, с которыми мне предстояло сражаться.
Я перестала думать о Проксиме, но сразу же получила другую пищу для размышлений: «Интересно, что произошло между Споком и Бома?»
Сарда начал медленно и осторожно:
– Спок пережил еще более трудные времена адаптации к службе в Звездном Флоте в компании людей, чем я. В тот момент, когда он согласился на такие условия, вулканцы здесь были изолированы от представителей всех других рас: отдельные корабли, столовые и так далее… без возможности контактов с людьми. Мистер Спок стал пионером, прорвавшим эти барьеры.
Уверен, что ему пришлось пережить столько стрессов, что их вряд ли выдержал бы кто-либо с более слабым характером.
– Это и есть ваш ответ?
– Отчасти. Когда «Энтерпрайз» в первый раз вышел из космического дока, люди еще не привыкли к вулканцам, их методам, манерам, особенностям.
До сих пор многие люди недолюбливают нас, потому что недопонимают. Я полагаю, что это своего рода конфликт между логикой и эмоциями.
Я невольно улыбнулась.
– Или между логикой и интуицией?
Он задумался.
– Маловероятно. Мне кажется, что доктор Бома не слишком опирается на интуицию. Эмоции и интуиция не всегда сосуществуют вместе.
Он по-своему сделал мне комплимент.
– Почему же на долю Спока выпали такие особые трудности? – спросила я. – Почему он не объединился с другими вулканцами из Звездного Флота, если давление на него было столь высоким?
Сарда глубоко задумался, хотя лицо его сохраняло бесстрастное выражение. Лишь опытный глаз мог определить его смущение или, скорее, потребность в том, чтобы защитить репутацию другого вулканца. Наконец он решился:
– Мистер Спок наполовину человек. После этих слов Сарда сразу же внутренне напрягся. – Я продолжала внимательно следить за ним. – Скеннер тоже.
– Ужасно, – произнесла я.
– Меня сейчас вытошнит, – добавил Скеннер.
– И я в данный момент нахожусь вместе с ним на одном корабле.
Сарда замолчал, переводя взгляд с меня на Скеннера и обратно.
– Я не хотел никого оскорбить…
Скеннер с преувеличенным пылом начал журить Сарду, его упреки постепенно приобрели оттенок не совсем понятной для меня фамильярности.
Однако все стало на свои места, когда я вспомнила, что в течение нескольких недель подряд они были соседями по каюте и, наверное, знали друг друга лучше, чем я предполагала. Скеннер чувствовал себя в присутствии Сарды вполне естественно, намного свободней, чем любой другой человек в компании вулканца. Я подумала о том, что, возможно, это связано с открытостью характера Скеннера, которая легко преодолевала все преграды, или же с тем, что по не ясным пока для меня причинам Сарда пошел с ним на откровенность. Хотя последнее было маловероятным: люди и вулканцы способны адаптироваться друг к другу, но последние всегда остаются только вулканцами, а поэтому для них всякое выражение эмоций оскорбительно и является признаком слабости. Чем больше я об этом думала, тем больше подтверждений из своего собственного опыта приходило мне на ум. Сарда тоже был вулканцем. Мои попытки выдавить из него эмоциональную реакцию выглядели как проявление жестокости и несправедливости к нему с моей стороны. Я, встречаясь с многими вулканцами, уважала их; почему же я отказывала в этом Сарде?
Он, со своей стороны, тоже хотел обидеть нас, людей. Почему?
Мне было не смешно. Последовало продолжение. Сарда произнес:
– Я полагал, что смешанное происхождение Спока – общеизвестный факт.
Досада вновь унесла мои мысли далеко от реальности.
– Нет, я не знала о том, что один из его родителей принадлежит к человеческой расе. Хотя догадывалась о его частично человеческой природе.
– Я не совсем понимаю вас.
Недоумение на его лице было удивительно. Разве я могла объяснить ему свои ощущения без того, чтобы оскорбить его? Я смущенно пробормотала:
– Его человеческую половину представляет Кирк.
* * *
Мы облегченно вздохнули, когда, наконец, увидели светловолосую Мэрит в голубой рубашке медицинской службы на пороге кают-компании. Она забралась в наш чулан и доложила обстановку.
– На второй палубе у правого борта, – сообщила Мэрит. – Три охранника в коридоре, двое внутри с Кирком и остальными.
– Риттенхауз не хочет рисковать, – прокомментировал Скеннер.
– Имея дело с Кирком, – произнесла я вслух, – я бы сама лучше перестраховалась. Нам необходимо нейтрализовать охрану, находящуюся в коридоре.
– Может быть, нам попытаться вызвать такой же временный сбой в энергосистеме, какой помог освободиться нам самим? – предложил Сарда.
– Понадобится немало времени, чтобы добраться до управляющих цепей.
– Отвлекающий маневр? – спросил Скеннер. Мэрит опять предложила свою помощь.
– Я смогу, если потребуется, вызвать у них наркотический сон.
– Есть еще более утонченный способ. – Я поднялась и потянулась.
– Подойти к ним и ударить чем-нибудь тяжелым по голове.
* * *
И вот наша четверка, имитируя подвыпившую компанию, уже шла по коридору.
Труднее всего было не думать о нашей цели, решить, кому кого нейтрализовывать, сохранять веселый и беззаботный вид, несмотря на зверское выражение на лицах охранников, появившееся у них при виде четырех офицеров в форме Звездного Флота, весело прыгающих по коридору по направлению к ним. Непросто было также научить вулканца танцевать стэп.
Сарда понимал музыку, но совершенно не разбирался в танцах. Тем более в вокале.
Ладно, может быть, на самом деле Скеннер, Мэрит и я не очень убедительно пели и танцевали, но все же через несколько секунд охрана, стоявшая у входа в каюту Риттенхауза, лежала у наших ног бесформенной кучей тел.
– Заберите их фазеры, – скомандовала я, вручая Сарде один из них, который он честно заработал в результате профессионального удара в шею одному из охранников. Мы со Скеннером тоже стали обладателями оружия, хотя действовали не столь уверенно. – Интересно, почему вы с Мэрит не догадались прихватить с собой фазеры перед тем, как решили транспортироваться сюда?
– Судя по всему, вы давно уже не бывали на космическом крейсере, ответила, улыбаясь, Мэрит. – Фазеры там можно получить только по особому распоряжению…
– … Которого у нас нет, – добавил Скеннер.
Я нахмурилась:
– В любом случае я беру свои слова обратно. Итак… теперь нам нужно открыть эту дверь. Справитесь, Сарда?
Он бодро подошел к панели управления автоматикой.
– Здесь имеется тройная защита. Хотя, на первый взгляд, не очень сложная.
– Всем приготовиться. Достать фазеры. Сарда дождался нашей полной готовности, затем напрямую подключил автоматику на открытие двери, что ему с успехом удалось.
Когда мы метнулись внутрь с фазерами наперевес, то сразу же попали в превосходно спланированную засаду, сделанную по всем правилам военного искусства. Хорошо все-таки столкнуться с профессионально выполненной работой) – Руки вверх! Всем к стене! Я не шучу: лицом к стене!
Одного взгляда хватило, чтобы определить: Кирк в порядке; Спок, Маккой – то же самое; Скотт – в норме. С ними еще двое охранников, связанных, сидящих на полу с кляпами во рту.
Мы держали в руках свои фазеры, целясь в людей, ради спасения которых пришли сюда. А они, в свою очередь, делали то же самое.
– Капитан… – начала я, не зная, что говорить дальше.
– О, лейтенант Пайпер, – выпрямился Кирк, проверявший, насколько крепко связаны охранники. – Добро пожаловать. Вижу, что вы уже с успехом выполняете командирские обязанности. Теперь можете опустить свои фазеры.
Заикаясь, я пыталась возражать:
– Но все же… мы пришли, чтобы освободить вас… Мы думали, что вам понадобится наша помощь. Спок, небрежно размахивая фазером, сообщил:
– Фактически, лейтенант, мы были уже на пути, чтобы освободить вас.
Я опустила фазер. Очевидно, с ним было не все в порядке: я ощутила, что его ручка еле держится.
– Ну что ж… тогда мы можем вернуться назад, в нашу…
Идиотка! Что ты говоришь? Ведь ты пытаешься шутить с мистером Споком!
– Это необязательно, – произнес капитан, сдерживая усмешку.
Он сделал знак Споку покинуть каюту; тот вышел в коридор, где находился Сарда с тремя охранниками, уже начавшими приходить в сознание.
– Скотти, помогите Споку затащить этих троих сюда и как следует связать их.
– С удовольствием, сэр, – кивнул мистер Скотт и по пути прихватил фазер Мэрит; мне же он бросил на ходу еле слышно:
– Почему же тебя не было так долго, девочка?
Ждать ответа он не стал. Я же представила себя выбегающей из класса после занятия и неудачной попытки объяснить преподавателю причину моего сегодняшнего отсутствия.
Капитан приблизился ко мне и напряжение его телепатических сигналов сразу же возросло; я почувствовала это по его глазам.
– Боунз, возьмите с собой еще двоих и проверьте коридор.
Почему он так обратился ко мне?
Я оглянулась и увидела Маккоя, к которому и были обращены слова капитана.
– Нам нужно разделиться на несколько групп, Джим, – предложил доктор.
– Или команде «Звездной Империи» придется одной сопротивляться трем космическим крейсерам, и, в любом случае, при таком соотношении сил им предстоит нелегкая битва. Скеннер, Мэрит и я последовали за Маккоем. Кирк глубоко вздохнул, продолжая воздействовать на меня взглядом.
– Похоже, что вы зарекомендовали себя способной к полезным изобретениям, лейтенант.
Я почувствовала, что краснею и становлюсь менее уверенной в предположении, что капитан действительно планировал мое исчезновение с «Энтерпрайза». Возможно, неправильно оценив его намерения, я доставила ему много неприятных минут. В замешательстве я выдавила из себя:
– Я подумала, что это будет полезным. И если я кому-то помешала…
– Наоборот, ваш выстрел оказался довольно удачным.
– А теперь поднимайтесь, ребята, – скомандовал мистер Скотт.
Один из охранников с трудом поднялся, вскоре его примеру последовали остальные. Охрана была связана и водворена в каюту Риттенхауза.
– Капитан, – произнес Спок. – Я полагаю, что вы должны как можно скорее вернуться на «Энтерпрайз». Без вашего участия корабль потеряет половину своего военного и психологического веса в борьбе с влиянием вице-адмирала. Коммодор Нэш, по-видимому, останется верен Риттенхаузу, но Тутакан и Лидсон еще колеблются.
– Я тоже придерживаюсь такого же мнения, мистер Спок. Но я не могу оставить вас здесь. Мы отправимся назад все вместе, но не раньше, чем нам удастся каким-нибудь образом насолить им. Ваше мнение, Пайпер?
– Совершенно с этим согласна. Я стала абсолютно покладистой – лишь бы передать ему весь груз ответственности.
– Есть у вас конкретные предложения? – капитан начал сердиться на меня.
– Что-нибудь поинтересней имитации подвыпившей компании, сэр? – Вряд ли меня хватило бы на что-нибудь более оригинальное в этом же месяце. Может быть, попытаться как-нибудь нарушить работу систем вооружения «Помпеи»?
– Конкретно, каким образом?
– Нам нельзя покинуть «Помпеи», не оставив после себя узелка на память.
– Очень глубокая мысль, лейтенант. Поздравляю вас. Скотти…
– Слушаю, сэр.
– Как вы оцениваете свои знания о кораблях этого класса? Нужно попытаться найти где-то на нижних палубах резервную панель контроля над системами вооружения.
– Капитан, – Скотти растягивал слова и глаза его блестели, – вы спрашиваете старого свинопаса, с какой стороны ему следует подходить к свинье.
– Возьмите с собой Пайпер и Сарду, попытайтесь расстроить их фазерные батареи. Встречаемся на кормовой транспортационной площадке. Постарайтесь не задерживаться.
– Мы сможем выполнить эту задачу, но боюсь, что наше вмешательство не будет иметь для них катастрофических последствий. Они смогут обойти наши поломки, если подключатся к основной панели контроля на мостике.
– Это не имеет большого значения, Скотта. Пусть наша диверсия станет для них элементом сюрприза.
– Мне всегда нравилось организовывать сюрпризы для других, капитан.
Кирк забрал фазер Спока, а тот завершил работу, начатую Скоттом, по иммобилизации одного, самого шустрого охранника. В это время другой, со все еще затуманенным после уколов Мэрит взглядом, шатаясь, появился прямо перед фазером Кирка.
– Пошли, Пайпер, – позвал меня Скотт уже из коридора.
Я повернулась в сторону его голоса, но мои ноги еще удерживали меня возле человека, которого я могла с полным правом считать своим личным Аристотелем.
– Вы все знали, – пробормотала я. Кирк замолчал, удивленно подняв брови, имитируя невинность.
– Что именно?
– Вы знали о планах Риттенхауза. Вы все вычислили.
Я перешла на благоговейный шепот. Все это предназначалось больше для меня самой, чем для него.
Внезапно он скромно пожал плечами.
– Сигналы, конечно, были. В конце концов, – добавил он, – вы же сами почувствовали их, не так ли?
Я решила промолчать, не поняв, утверждение это или вопрос.
Его доверительный тон, уверенность в себе самом и во мне постоянно присутствовали в нашем общении. Это придавало мне силу, в которой я так нуждалась. Теперь я опять была готова продолжать борьбу вместе с капитаном Кирком в качестве авангарда, размахивающего топором войны. Как ведомый, я могла идти сколь угодно долго и далеко, соблюдая его правила игры. С моих плеч свалился тяжелый камень, и теперь мои ноги спотыкались из-за непривычной легкости.
– Пайпер! – снова позвал меня мистер Скотт. Все еще глядя в сторону Кирка, я довольно неожиданно столкнулась с третьим охранником и, ощутив в себе прилив сил, прорычала:
– С дороги, циклоп.
Мистер Скотт прошел уже почти половину пути до инженерного отсека, когда я, наконец, поравнялась с ним на нижней палубе, у входной двери в служебный турболифт командира инженерной службы. Теперь нам уже ничто не мешало. Правда, для проникновения в кабинку такого лифта требовался специальный допуск. На «Энтерпрайзе» даже капитан Кирк должен был получить его от мистера Скотта. Очевидно, здесь действовали такие же правила, и, как оказалось, даже тот же код доступа. Вскоре мы с мистером Скоттом были уже на нижней палубе. Он действительно оказался мастером своего дела. Мы едва успели выбраться из лифта, а мистер Скотт уже успел забраться в коммуникационный люк – самое нутро инженерных тайн корабля. Лежа на боку в неудобной позе среди переключателей, гнезд и блоков, он чувствовал себя как рыба в воде.
– Я так и думал, – огорченно проворчал механик.
– Что случилось? – заволновалась я.
– Система управления старого образца. Я не смогу полностью блокировать фазерные установки. Единственное, что тут можно сделать, – это инициировать перегрузку в системе после одного-двух начальных залпов.
Отремонтировать это быстро им вряд ли удастся, но все же первые залпы не будут отличаться от обычных по мощности заряда.
Сочувствуя ему, я спросила:
– Кто же спроектировал такую систему?
Скотти получил легкий удар электрическим током и, выругавшись, поменял свое положение среди блоков.
– Вот так, все время приходится делать одно и то же.
Я наклонилась к Сарде и прошептала:
– Язык мой – враг мой.
Он наверняка бы произнес свою очередную остроту, если бы мистер Скотт не сориентировал его заранее вопросом о программировании компьютерных банков информации для обслуживания такого рода систем. Но все равно я слушала его невнимательно и совсем мало понимала в том, что делал Сарда, так что мое облегчение было огромным.
– Вот оно наконец, – произнес он. Скотт продолжал свою болтовню, и мне было неловко, что я ничем не могу ему помочь, разве что достать фазер и задать несколько глупых вопросов. Еще для одной пары рук было слишком мало свободного места.
Наш разговор случайно коснулся музыки. Оказалось, что Скотт в детстве учился играть на волынке, и его дедушка с бабушкой, которые жили в Абердине, в Шотландии, даже планировали для него карьеру музыканта. Но его рано увлекла электроника, и он поступил на учебу в инженерный, колледж. С сожалением Скотт заметил:
– С тех пор мне приходилось играть на волынке только два раза в год в дни их рождения… Он пожал плечами и замолчал.
– Вы сами выбрали, какие собственные таланты следует развивать дальше, мистер Скотт, – заметила я, имея в виду не только его, а и Сарду, и, возможно, меня саму. – У нас есть полное право на собственные амбиции и планы.
Скотт удовлетворенно захихикал.
– Неглупая девчонка, – произнес он. Может быть, механик собрался научить меня чему-нибудь? – Итак, вот уже и все. Мы сделали, что могли, чтобы выполнить задачу и не включить при этом аварийную тревогу на мостике. Выбираемся отсюда, мистер Сарда.
Я встряхнулась, отогнав посторонние мысли: нам снова надо было продвигаться по кораблю на транспортационную палубу, туда, где нас уже ждали. Они только что прибыли без всяких объяснений. Скотт, Сарда и я отсутствовали всего минут десять, но я потеряла ощущение времени из-за постоянных стрессов. Минуты вытянулись в длинные, томительно текущие часы, и я чувствовала себя все более и более старой.
Транспортер космического миноносца мог вместить за один запуск только четверых, поэтому Скотт, Спок и Маккой были водворены в кабинки первыми.
Меня охватило внезапное нежелание отправляться вместе с ними. Мне ужасно хотелось оказаться в числе людей, покидающих корабль последними. Если я пойду первой, а с моими друзьями здесь что-нибудь случится, я буду ощущать собственную вину всю оставшуюся жизнь. Я просто обязана быть последней.
Кирк оценивающе посмотрел на нас, кто станет последним в первой четверке.
– Я беру на себя управление транспортационной системой, – не выдержала я.
Когда Кирк услышал мою молчаливую просьбу, наверное, он прочитал об этом в моих глазах, он кивнул:
– Хорошо, лейтенант. Вы отправитесь на «Энтерпрайз» вслед за нами, после чего мы начнем думать, как нам прорваться на «Звездную Империю», прежде чем досадные недоразумения не перейдут в откровенную резню. Вы назначаетесь ответственной. Встретимся через несколько минут.
Так широко я улыбнулась в первый раз за много лет.
Однако Кирк удивил меня тем, что сам отправился к четвертому транспортационному диску. В своей группе он все равно хотел быть последним.
– Я прослежу за коридором, – предложила Мэрит.
Она вышла за дверь коридора после того, как Кирк одобрительно кивнул ей. Взглянув на меня, он скомандовал:
– Включайте источник энергии.
Комитет Спасения с «Энтерпрайза» растворился в потоке транспортационных лучей под гул энергоустановки. Они – отчалили. Но их сила осталась вместе с нами.
– Перезаряжайте, – скомандовала я Сарде. В транспортере что-то защелкало и заверещало по-птичьи. Следующая отправка произойдет автоматически после установки времени задержки.
– Все готово, – ответил Сарда. Я обратилась к коммуникатору:
– Мэрит, мы ждем вас. Всем встать на транспортационные диски. Где она подевалась? Мэрит, немедленно…
Наконец она вошла в свой отсек.
– Пора покинуть этот корабль.
Я установила координаты отправки, подключила контрольный звуковой сигнал с реле с задержкой в восемь секунд, чтобы успеть самой присоединиться к моим друзьям. Я закрыла глаза и с удовольствием ощутила растворение собственного тела в пространстве на миллионы отдельных частичек, энергию которых и передавал транспортер на расстояние. Приятный зуд в теле напоминал жужжание роя пчел. В последнюю секунду луч транспортировал мое сознание, запечатлевшее образ Кирка, его суровое лицо, несколько смягченное спокойствием в сочетании с каким-то добродушием. Это же видение вернулось первым после транспортировки, сопровождаемое легкой тошнотой.
Но реального капитана Кирка по ту сторону луча не оказалось. Мы очутились в пустой комнате.
– Где же все они? – поинтересовался Скеннер. Затем он и все остальные заметили, что мы оказались на транспортационной площадке для четырех, а не для восьми, как это принято на космических крейсерах.
– Так мы что, остались на «Помпеи»? – воскликнул Сарда помимо своей воли.
– Всем оставаться на местах!
Я метнулась на палубу в поисках контрольной панели. Все стало ясно сразу же.
– Система деактивирована!
– Очевидно, они с мостика лишили нас возможности управлять транспортером, – заключил Скеннер.
За его спиной появился Сарда.
– Нам немедленно нужно уходить. Они наверняка уже на пути сюда, и вся служба безопасности поднята на ноги.
Все метнулись к двери, но я оказалась впереди.
– Слушайте меня! Если нам придется разделиться, встречаемся на палубе ангаров. У нас осталось совсем немного шансов.
– Космический истребитель Арко может взять на борт в лучшем случае троих, – напомнил Сарда. Я возненавидела моего друга за его педантичность вулканца, учитывающую только негативные моменты:
– Мы не сможем вылететь отсюда… – начала Мэрит.
Я не выдержала:
– Прекратить все споры! Мы все равно должны выбраться отсюда! Но это моя забота. Всем включить фазеры в режиме сильного оглушения.
Дверь раскрылась, и мы оказались в коридоре, кишечнике корабля, переполненном опасностями, которые были уже совсем близко. Но откуда они приближаются? И сколько их? Появится ли сам Риттенхауз, или он только пришлет свою охрану? Хотя охрана – это ужасно, но иметь дело с самим вице-адмиралом казалось мне еще более страшным. Я раскусила его цели и поэтому была, наверное, наибольшей угрозой его планам. С каждой минутой тот факт, что я еще на свободе, загонял его все дальше в угол, из которого он собирался выбраться, несмотря ни на что. Больше у меня шансов не будет.
А мою смерть можно легко представить как несчастный случай или же как стратегическую необходимость. Пока он наносил удары только в цель, и вряд ли я стану его первым промахом. Самое большее, на что я могла рассчитывать, – это заставить его раскрыться, снять с себя плащ дедушки Санта-Клауса и призвать начальство Звездного Флота развернуть борьбу с коррупцией в его высших эшелонах. Для этого я должна сохранить свободу. Я наугад решила свернуть по коридору, влево, по направлению к центру корабля. По крайней мере, так мы хотя бы не попадем в тупик.
Мы побежали и очень скоро столкнулись с группой невооруженных техников в белых костюмах инженерной службы. Нам пришлось притормозить.
Некоторое время мы просто рассматривали друг друга, затем я, перехватив инициативу, предложила им:
– Руки вверх. Всем встать лицом к стене. Они посмотрели на мой фазер, и я для убедительности пару раз взмахнула им.
– Поживее, ребята. Я не шучу.
Они выстроились в ряд, а я тем временем перевела свой фазер в режим легкого оглушения, но с более широким радиусом действия. Возможно, это было проявлением слабости, но я еще слишком хорошо помнила, какие ощущения оставляет после себя тяжелое оглушение фазерным импульсом, и мне не хотелось подвергать той же участи ни в чем неповинных техников.
– Сарда, двигайтесь вперед. Я сейчас. Скеннер остановился возле меня.
– Может быть, мне остаться с вами?
– Выполняйте приказ.
– О да, ясно. Но ведь я не обязательно должен быть от него в восторге, не так ли?
Сарда остановился и громко окликнул нас:
– Поторапливайся, Джуд.
– Иду за тобой, Пойнтс.
Когда все мои друзья исчезли из виду, я нажала на спусковой крючок фазера. Техники согнулись в приступе болевого шока.
– Извините, ребята.
По крайней мере, им придется полежать здесь еще несколько минут. Я поспешила по коридору вслед за остальными.
– Опустить фазеры!
Хриплый и громкий окрик из-за угла и звуки схватки… Я поторопилась туда и едва не споткнулась о дюжего охранника, которого Сарде удалось отбросить к стене. Я сделала шаг в сторону и выбила оружие из его руки, но он успел сгруппироваться и броситься мне под ноги. Перед тем, как упасть, я смогла оценить, в какую засаду попали мои друзья: пятеро охранников оказывали отчаянное сопротивление.
Я ударилась о палубу плечом, прижатая к ней грузным верзилой. Он пытался вырвать у меня из рук фазер. Я решила отбросить его подальше по коридору. В борьбе со своим соперником мне удалось схватить его за шлем, и резким боковым рывком я попыталась свернуть ему шею. Охранник продолжал удерживать меня за плечи. Сарде, как мне показалось, удалось нейтрализовать двоих с помощью особых приемов: точечных ударов в болевые точки. А Скеннер врезался в переборку и находился возле нее. Я же сопротивлялась, насколько могла, грубой физической силе. Мне удалось сгруппироваться и упереться ногами в стену; моими конечностями управлял, скорее страх, чем сила. Словно пружину, я рывком распрямила ноги и вырвалась из захвата.
Кто-то склонился надо мной. Мэрит.
– Пока я поднималась на колени, она успела выхватить у моего противника фазер и направила оружие прямо на него.
Я качнулась в ее сторону.
– Мэрит, не надо!
Потоки оранжевого пламени вырвались из дула фазера и превратили охранника в груду болезненно-желтого субстрата. Он успел лишь один раз вскрикнуть, потом звук его голоса повторило эхо.
На лице Мэрит застыл ужас.
Другие охранники удивленно обернулись, и Сарда со Скеннером быстро завершили свою работу с помощью оглушающих фазерных ударов и особых точечных ударов вулканцев. Палуба оказалась заваленной телами наших противников.
Мэрит продолжала смотреть то на останки противника, то на фазер. У нее затряслись руки, и оружие к конце концов упало бы на палубу, если бы я не успела подхватить его.
– Как же так получилось?.. – вздохнула она. – Почему он оказался включен на режим дезинтеграции-уничтожения?
– Мэрит, вы не могли знать об этом. В этом нет вашей вины.
– Я убила его…
Скеннер тоже начал утешать ее:
– Они сами собирались сделать то же самое с нами, док. Как сказала Пайпер, вы не виноваты в смерти этого парня.
– Поднимите ее, – приказала я.
Конечно, я сочувствовала ей, но это сочувствие могло сейчас обойтись мне очень дорого. Скеннер и Сарда повели Мэрит по коридору, и вчетвером мы, наконец, смогли втиснуться в кабинку служебного лифта, рассчитанную на две персоны.
– Пункт назначения? – спросил у нас компьютерный речевой имитатор.
– Палуба ангаров, приоритет первой ступени.
– Вас понял.
Я не знала, смогу ли получить приоритет такой степени без специального допуска, но вскоре скорость движения лифта отвергла все мои опасения. Компьютеры – очень ловкие обезьяны, если давать им корректные задания.
– Мэрит, – вновь обратилась к ней я, видя ее продолжающиеся душевные муки, – все в порядке. Мы не могли знать о том, что их фазеры были установлены именно на такой режим.
Скеннер кивнул:
– Они сами виноваты. Это грубейшее нарушение Устава Звездного флота.
Мэрит продолжала бить дрожь.
– Как я смогу объяснить его родителям, что убила их сына… без всяких оснований… Он ведь только делал свою работу, выполнял чужие приказы…
Чем я могла помочь ей? Конечно, какими основаниями можно оправдать лишение жизни? Разве могла я предложить ей ликовать по случаю собственной победы вместо того, чтобы испытывать чувство угрызения совести? Как могла я объяснить, что во всем виноват Риттенхауз, приказавший им перевести фазеры именно в это положение в нарушение всех традиций Звездного Флота?
Я обняла ее, и в этом было мое единственное утешение для Мэрит. Она пробормотала:
– У них не останется даже тела для погребения… А ведь я врач и должна лечить, а не…
Как будто ее профессия могла стать защитой от фазерного залпа!
Охранник, скорее всего, не успел даже ничего почувствовать – только удар с последующей дезинтеграцией или небольшое жжение… Я понимала Мэрит, но мне трудно было воспринимать ее боль сквозь мою собственную ненависть к Риттенхаузу. Иногда бывают ситуации, когда неприятие чужой бессмысленной смерти отходит на второй план. Раньше я в это просто верила. А теперь столкнулась вплотную.
Дверь лифта открылась, и снова наша четверка оказалась наедине с опасностью: теперь мы должны были спешить на палубу ангаров. Сначала я тащила Мэрит за собой, пока не убедилась, что она в состоянии идти сама.
Движение – разновидность терапии ее слезы высохнут, пока мы доберемся до места. К нашему счастью, Риттенхауз еще не успел отдать приказ по декомпрессии палубы ангаров. Это хорошо. Значит он не ожидал от нас, что мы попытаемся бежать таким путем. Теперь моя очередь зарабатывать очки.
«Деревянная Туфля» показалась нам нетронутой. Я продолжала с досадой вспоминать о ее вместимости, рассчитанной лишь на двоих. Сможем ли мы поместиться там все? Вряд ли. Трое – но не более того. Я осмотрелась, и у меня появились кое-какие идеи.
– Скеннер! Вы умеете управлять космическими челноками?
– Нет, но я попытаюсь.
– У него никогда не появится такой возможности.
Спокойный и холодный голос. Мы обернулись и встретились взглядами с направленными на нас фазерами. Этот голос я буду помнить всегда.
– Мне жаль разочаровывать вас, мисс Пайпер, – произнес Риттенхауз вполне серьезно.
На этот раз его победа не сопровождалась такой типичной для него усмешкой. И только седые волосы вице-адмирала слегка обесцвечивали холодную голубизну его глаз.
Я схватила Скеннера за руку, притянула к себе и прошептала прямо в ухо свой последний приказ, лишь на несколько мгновений опередив Риттенхауза.
– Прекратить! Всем отойти в сторону. Двое охранников за его спиной держали на мушке моих друзей.
– У вас светлая голова, Пайпер, – начал вице-адмирал, – и мне хотелось бы заполучить вас для моей команды. Вы стали бы для нас серьезным приобретением. А поэтому не в моих интересах отпускать вас. Тем более, что вы уже перестали быть просто препятствием для моих планов. Вы стали для них настоящей угрозой.
– С вашей стороны угроза еще более зловеща, – ответила я, все еще сохраняя запал злости не только на него, но и на себя саму.
Как я могла оказаться такой непредусмотрительной! Кирк никогда бы не допустил такого. Мне следовало бы поучиться у него вместо того, чтобы по-детски радоваться очередной мелкой удаче, думая, что больше никто не в состоянии додуматься до такого. Голубой блеск в его глазах отражал превосходство опыта над всем остальным.
– Я не собираюсь пускаться с вами в дискуссию, – ответил он.
– Вероятно, у вас нет опыта в таких вещах.
– Еще неизвестно, чья взяла, сэр. Я сжала в руке коммуникатор Сарды и открыла его футляр.
– Вы ведь азартный игрок, вице-адмирал, иначе вы ни за что не взялись бы за такое ненадежное дело.
– К чему все это? Не собираетесь ли вы открыть огонь с помощью коммуникатора? Мой хриплый голос выдавал волнение:
– Не надо смеяться. Интересно, согласились бы вы рискнуть всеми своими планами, если бы узнали о том, что я нажатием вот этой кнопки могу погубить весь ваш корабль и всю команду, запустив с ее помощью программу самоуничтожения моего космического истребителя. Или вам требуется дополнительное описание того, чем грозит цепная реакция на вашем корабле?
Он несколько удивленно посмотрел на мою побледневшую руку, удерживавшую коммуникатор. Вряд ли я смогла бы выполнить свою угрозу, поскольку мои пальцы меня не слушались, но я в любом случае должна была убедить его в моей решимости пойти на такой шаг.
– Мы покидаем ваш корабль, сэр. Сожалею, что вы действительно уверены в том, что ваша система станет благом для всей галактики и что вам удастся сохранить ее первозданный вид, но все же, я не шучу. Я хорошо понимаю, куда вы клоните, и выполню свою угрозу, если меня вынудят к этому. Я слишком молода и напугана и могу случайно нажать эту кнопку.
В моем голосе слышалась доселе незнакомая мне решимость. Риттенхауз, наверное, тоже почувствовал эту метаморфозу. В тот момент мне явно не хватало телепатических свойств вулканцев, потому что он отвел свой взгляд в сторону и стал думать о чем-то, неведомом мне, а моя интуиция здесь была бессильна. Вице-адмирал ответил:
– Неужели вы пойдете на это? Хорошо, лейтенант. Пусть этот блеф останется на вашей совести. Отправляйтесь. Забирайтесь в свое насекомое и убирайтесь прочь.
Почти шепотом он добавил:
– Мы достанем вас уже в космосе.
– Скеннер, – отрывисто скомандовала я. За моей спиной шаги перешли в бег по направлению к ангарам. Через несколько мгновений одноместный истребитель Тико уже выходил на стартовую позицию. Я не отводила глаз от Риттенхауза.
– Мэрит, садитесь туда вместе со Скеннером. Пусть он изо всех сил держится у меня на хвосте.
Она кивнула, и истребитель Тико тихонько заскрипел и закачался, когда доктор забиралась в его кабинку. Сарда, будто прочитав мои мысли, залез в «Деревянную Туфлю» и запустил двигатель.
– Вперед, Пайпер, – совершенно серьезно произнес Ритгенхауз, без всякой насмешки.
Маска на его лице, скрывающая намерения вице-адмирала, давала ему преимущество во времени, чтобы тихонько подобраться к своей жертве.
Я медленно отступила. Влезть в кабинку истребителя, не отводя при этом взгляда от Ритгенхауза, было довольно непросто, однако, забравшись внутрь, уже чувствовала себя в безопасности по отношению к залпам из ручных фазеров, для которых корпус «Деревянной Туфли» был непроницаем.
Теперь мы сидели там уже вдвоем с Сардой.
– Вице-адмирал и его люди покидают палубу ангаров, – сообщил он мне, стараясь перекричать гул двигателя.
– Команда на декомпрессию.
Мои слова несколько запоздали, поскольку он уже передавал этот приказ на панель управления взлетом.
– Конечно, они откроют по нам огонь сразу же, как только мы оторвемся от их корабля. Помните, что, несмотря на старания мистера Скотта, у них еще остается в запасе два полных фазерных залпа.
– Я не собираюсь делать из нашего челнока удобную мишень. У нас тоже есть преимущество – небольшие размеры. Только бы Скеннеру удалось удержаться у нас на хвосте.
– Я составил и заложил в компьютер траекторию нашего ухода от их корабля по прямой. Это наиболее логичный путь бегства.
– Да… Именно поэтому будем искать другой способ.
– У нашего челнока совершенно нет системы защитных экранов. Наши шансы очень малы.
Я посмотрела на него с такой злостью, что он сразу же замолчал.
– Никогда не говорите мне таких вещей.
– Можно сделать предложение?
– Да, пожалуйста.
– Если вы положите куда-нибудь свой коммуникатор, то вам будет легче управлять челноком.
– О да… вы правы.
Я ощутила прохладу рычагов управления. Истребитель уже оторвался от палубы и парил, слегка качаясь из стороны в сторону за счет работы стабилизирующих двигателей. За нашими спинами Тико отошел немного вбок, чтобы высокотемпературные потоки из заднего двигателя не опалили его обшивку. В окошко обзора на корме я прочитала полностью его имя «Полливог». Скеннер был тоже готов.
– О'кей, – прошептала я, повернув рукоятку управления скоростью, и передо мной открылись бескрайние просторы космоса.
– Вот и свобода.
