На Проксиме живут акулы с шестью парами жаберных крышек и пятнистой шкурой, напоминающей леопардовую. В воде она искрится, словно усыпанная жемчугом. Все озера и океаны на Проксиме отсвечивают зеленым в лучах мутноватого местного солнца, и стаи этих акул – отголосок доисторического прошлого на Земле – кочуют в солоноватых водах, не тревожимые никем и ничем. Вдоль осевой линии их тела облеплены рыбками-санитарами, обсасывающими толстую кожу своих хозяев, находя себе этим пропитание и одновременно освобождая акул от паразитов.

Я не собиралась чистить и холить «Помпеи». Но эти рыбки навели меня на дельную мысль. Поэтому сразу же, как только «Деревянная Туфля» оторвалась от своего несущего корабля, я резко свернула и стала на параллельный ему курс, но совсем близко от его борта. Скеннер, не сразу, но все-таки тоже сориентировался и встал мне в хвост.

– Держитесь максимально близко от меня, Скеннер.

– Теперь суть вашей идеи мне понятна, – донес мне его слова коммуникатор.

На ответ у меня не было времени. Передо мной мелькали детали корпуса «Помпеи»; он оказался намного больше, чем я ожидала, и на многих участках мы встретились с избытком криволинейных поверхностей, что затрудняло наше маневрирование вдоль его корпуса на такой скорости. Мимо пронеслись буквы и цифры кодового номера Звездного Флота, каждая из них размером больше всего нашего истребителя. Я почувствовала легкую тошноту, несколько раз моргнула и вернулась к выполнению своего плана. Теперь мы пролетали мимо порталов внешнего обзора. Я повысила скорость еще на ступень.

– Пайпер!

Его предупреждение несколько запоздало. Перед нами возникли опоры гондолы с ускорителем. Я резко уклонилась в сторону, и мы едва не врезались в стойку. Мы ощутили царапающий удар: кормовой стабилизатор слегка задел за внешнюю катушку ускорителя.

– Прошли слишком близко, – прохрипела я, пытаясь выправить курс нашего челнока.

«Полливог» раскачивался и подпрыгивал вслед за нами, удачно маневрируя, несмотря на огромные скорости и недавнее столкновение.

Защитные пластинки, которыми был оборудован корпус «Помпеи», слились перед моими глазами в единую серую ленту, прерываемую вспышками окон порталов вспомогательного оборудования. Двигатели «Деревянной Туфли» надсадно гудели, мы, делая невообразимые зигзаги, наконец добрались до инженерного отсека, затем – до арок с воспринимающей аппаратурой сенсоров и скоро вышли к выходным каналам фазерных установок. Не задерживаясь возле них ни на мгновение и не снижая скорости, я нажала кнопку управления фотонными торпедами, и две огненные колбы угодили прямо внутрь их основного фазерного канала по правому борту корабля.

Сразу же посыпались горячие искры, перемежающиеся со вспышками света, но мы уже успели отлететь в сторону. «Деревянная Туфля», отброшенная вправо ударной волной, сделала несколько кувырков брюхом кверху и, наконец, даже описала разновидность пируэта Рингольда, о котором я впервые узнала от Кирка. Так что, нашлась работа и для наших с Сардой пристяжных ремней. «Полливог» кувыркался несколько позади. Каким-то образом Скеннеру удавалось находить нас в облачках ионизированного дыма, который теперь густо валил из канала фазерной установки «Помпеи». Заблокировав навигационный компьютер, я перешла на ручное управление и направила мой корабль в открытый космос под прямым углом от «Помпеи», оставаясь внутри сектора космоса, который теперь на некоторое время стал безопасен для нас из-за выхода из строя их фазерной установки. К тому времени, когда Риттенхауз сможет рекалибровать другой фазер, мы будем уже вне пределов его досягаемости. Я на это надеялась.

– Двигатели на полную мощность, – скомандовала я. – Опустить солнечные батареи. Нам понадобятся все дополнительные источники энергии.

Жужжащий звук и последовавший за этим щелчок сообщили мне о выполнении моего приказа. Мы нуждались в возмещении энергии, потраченной на фотонные торпеды.

– Полная мощность, – сообщил Сарда.

– Ускоряемся до отметки 0,8. Напряжение двигателей достигло предела.

– Ускорение 0,8, – подтвердил вулканец. Я смогла спокойно вздохнуть только после того, как увидела, что «Полливог» все еще висит у нас на хвосте. Но вскоре я опять забеспокоилась.

– Если сказать Скеннеру, чтобы он не удалялся от нас далеко, то он обязательно перегнет палку. Бьюсь об заклад, что его истребитель не дальше двух метров от нашего хвостового стабилизатора! Скажите ему, пусть отойдет немного подальше.

– Это невозможно. Когда мы столкнулись с опорой ускорителя, блок связи вывалился из своего гнезда.

– Попытайтесь закрепить его с помощью зажимов. Я беру курс на «Звездную Империю».

– Разве мы не возвращаемся на «Энтерпрайз», как нам было приказано?

– Риттенхауз ждет от нас, что мы отправимся именно туда.

Сарда работал с зажимами еще несколько минут, а я тем временем наблюдала за остаточным свечением энергетического поля из их разрушенной фазерной установки. Они смогли устранить утечку энергии, но не успели перенастроиться для стрельбы из других фазерных установок, что дало нам возможность скрыться, а они еще раз остались ни с чем.

Внезапно я почувствовала, что хочу передохнуть.

– Связь установлена, – сообщил мне Сарда я вновь пристегнулся ремнями в своем кресле. – Однако, наш коммуникационный луч слишком слаб, Риттенхауз легко заглушит его и помешает нашему контакту с «Энтерпрайзом».

– Могу я поговорить со Скеннером?

– Конечно.

– Мы можем связаться со «Звездной Империей»?

– Проверяю такую возможность. Нет, не можем… пока не подойдем поближе. Я нажала кнопку коммуникатора.

– Скеннер, это говорит ваша передняя половина. Не хочешь ли отойти назад на пару сантиметров?

– Когда Джуд Сэндидж выполняет приказы, его очень трудно переубедить.

– Отдыхайте. Я ужасно устала.

– Приказ принят.

– Как чувствует себя Мэрит?

– Ее светлость специалист первого класса доктор Андрюс-Таурус в полном порядке.

– Хорошо. Спасибо, Скеннер. Оставайтесь с нами.

– Стою, сижу и болтаюсь поблизости.

– Похоже, что с ней все в порядке, – пробормотала я неизвестно кому: себе, Сарде или звездам. Мой напарник задумчиво кивнул.

– Она реагирует подобно вулканцам.

– Я не очень хорошо знакома с особенностями представителей планеты Палькео Эст, но у Мэрит, по-моему, не совсем обычная для ее среды реакция на события. Это личная особенность нашего доктора, а не привычка, которой можно обучиться.

– Культура Палькео очень похожа на человеческую, хотя физиология ее обитателей ближе к деневанам, чем к людям.

– Плохо, что мы не в состоянии воспринимать вашу культуру. От этого была бы существенная польза для всех.

Его глаза вспыхнули, он попытался сдержаться и это ему удалось.

Сохраняя внешнее спокойствие, Сарда даже предпринял меры по его укреплению.

– Такая цель нелогична.

Удивляя не только его, но и себя, я решила продолжить эту тему:

– Но почему? Почему нелогично, если мы будем вести себя так же дисциплинированно и цивилизованно, как и вулканцы? Почему же, Сарда?

Сначала он сохранял молчание, но наконец, ответил:

– Потому что такие цели представляют собой вызов философии вулканцев, основным принципом которой является получение удовольствия от бесконечного разнообразия мира, роста и ощущения преимуществ от бесконечных комбинаций природы. философия вулканцев тесно связана с их происхождением. Исключения из этого правила крайне редки. Другие культуры должны развиваться независимо и быть свободными в своем выборе.

Я рассеянно кивнула.

– Мне это уже известно. Права ли я в своих подозрениях по отношению к Риттенхаузу, основываясь на своих собственных наблюдениях? Мне это кажется таким очевидным, Сарда.

– Ваши выводы в одинаковой степени основаны на логике и на интуиции.

И я начинаю верить вашей интуиции.

Я почувствовала теплое отношение к себе с той стороны, с какой ожидала меньше всего. Его глаза встретились с моими, и я внезапно ощутила целостность и надежность дружбы вулканцев, верность, которой я, возможно, не заслуживала. К моему изумлению, я обнаружила, что Сарда оказался в меньшей степени деформирован психологией его расы, чем ему самому казалось.

– Если вы не возражаете, – обратился он ко мне с неуверенностью в голосе, – я хотел бы сделать вам небольшой подарок.

Это была книга карманного формата в посеребренном переплете; я смотрела на нее с плохо скрываемым интересом.

– Сарда… вы решили сделать это после всего того, что вам довелось пережить по моей вине?

– Пожалуйста, не надо сантиментов. Просто возьмите, и все. Слова, попавшие в эту книгу, – один из стимулов культуры моей расы, и они могут помочь вам лучше понять вулканцев.

– «Исследования», – прочитала я. – Лирас. Похоже на поэзию.

– Так и есть.

– Вулканцы пишут стихи?

– Поэзия – это особый вид искусств, лейтенант, и Лирас прежде всего философ вулканцев. А перед вами не колыбельные песни.

– Но ведь я не вулканец.

– Как вы помните, я говорил о том, что возможны редкие исключения.

– Понятно, Сарда. Не знаю, как мне благодарить вас.

Он снова повернулся в сторону своего навигационного компаса.

– Тогда лучше всего помолчать.

Я улыбнулась.

Меня тоже устраивало молчание, я откинулась в своем кресле и с непонятной решимостью раскрыла подаренную мне книгу. Странно, но у меня не возникло желания почитать ее урывками, перелистывая страницы. Это дурная привычка. Поэзия вулканцев… Одна мысль об этом захватывала меня, и я начала читать аккуратные строчки белых стихов.

Это шестой элемент, отражающий перекрест времен до точки, в которой все замирает. И мы получаем свободу мысли, но это потом. Изучай прикосновением. читай, а знания придут потом. Приручи время, а воспоминания придут потом. Зыбкие, отрывистые, особенно если близок конец.

Но главное – это хорошо умереть.

От этих строчек веяло силой, хотя я плохо разбиралась в литературе и не совсем улавливала смысл. Возможно, даже профессиональным литераторам пришлось бы нелегко, поскольку все эти слова уходили корнями глубоко в историю вулканцев. И все же, читая эти строчки, я почувствовала какое-то беспричинное облегчение.

Я закрыла книгу, зажмурила глаза и задумалась. Все завершилось головной болью и… новыми мыслями.

Хорошо умереть…

Даже через перевод этот текст обладал для меня магической силой.

– Почему вы засомневались в ваших выводах? – спросил Сарда.

Хороший вопрос.

– Мне кажется, что то, что я знаю о причинах, приведших к третьей мировой войне, позволяет мне догадываться о том, что пока скрыто от других или, наоборот, чересчур драматизировать события. И тогда… Он может быть лишь единственной паршивой овцой в стаде. Вице-адмирал соответствует определенному стилю поведения, который я увидела в нем, и все его люди на ключевых постах Флота… Это не может быть простой случайностью.

– Вас очень беспокоят такие сомнения?

– Не совсем, – пробормотала я, не уверенная ни в чем. – Но что действительно меня волнует – так это его поведение, которое для меня слишком очевидно.

– Такая точность в фактах перед тем, как сделать вывод, не должна рассматриваться как ошибка.

– Нет… но все же почему никто другой до сих пор не догадался о его планах?

Мысли о возможной собственной ошибке помогли мне прояснить для себя свою позицию. Еще большее удовлетворение я ощутила, когда заметила в выражении лица Сарды то, что аналогичные сомнения когда-то уже волновали его, и он отверг их как безосновательные. Мы одновременно повернулись в сторону «Звездной Империи», которая парила впереди нас, словно превосходно выполненный медальон.

– Возможно, кто-то и успел сделать это раньше.

* * *

– Скорректируйте в последний раз курс на «Звездную Империю». Теперь можно попытаться выйти с ними на связь.

Очнувшись от собственных мыслей при этих словах Сарды, я нажала кнопку коммуникатора.

– «Звездная Империя», с вами говорит космический челнок Арко под названием «Деревянная Туфля», представляющий интересы «Энтерпрайза».

Пожалуйста, ответьте нам.

В ответ раздался щелчок, и в наушниках усилился шум, в котором я пыталась разобрать человеческий голос.

– Слышим вас, «Деревянная Туфля». Идентифицируйте свой экипаж.

– Черт побери, Брайан Силайна! Немедленно уберите свои защитные экраны или я расскажу всем, чем вы занимались в прошлом декабре на третьей Базе Звездного Флота. Я не шучу!

Мне показалось, что эхо от моих последних слов разнеслось по всему космосу.

– Они убрали кормовые защитные экраны. Доступ в док и на взлетно-посадочную площадку открыт.

Сарда внимательно посмотрел на меня и нахмурился.

Я проигнорировала его реакцию и притворилась совершенно бесстрастной.

– Надеюсь, теперь они догадаются, что это я.

– Возможно.

Мы совершили маневр вдоль левого борта этой громадины, которую мог сконструировать только любитель рекордов. Нам понадобилось несколько минут, чтобы достичь дока, настолько велик и грузен оказался дредноут. Его корпус и даже гондолы с ускорителями были выкрашены в полоску для исправления общего эстетического вида.

– Какое чудовище, – пробормотала я. Мысль о его огневой мощи вызывала дрожь.

– Не очень красивый эпитет, – заметил Сарда. В моем мозгу всплыл образ грациозного африканского слона с громадными опущенными ушами, блестящими бивнями, качающего головой и призывно трубящего.

– Тогда вы, наверное, никогда не видели слона.

– А вы?

– На маневрах в Кении, на Земле.

– Мне бы тоже хотелось попасть туда.

– Вы не пожалели бы об этом.

«Деревянная Туфля» и «Полливог», наконец, проникли в ангар и стали на прикол. Мы терпеливо дожидались закрытия внешних дверей взлетно-посадочной палубы и начала работы компрессоров. Вскоре наша четверка выбралась из кабин своих челноков; перед нами раскрылись внутренние двери и появилось вытянутое, напряженное человеческое лицо. Встречавший бежал нам навстречу.

Я бросилась к нему, узнав его, сразу же прямо в его объятия.

Наши воссоединенные сердца гулко стучали. Но теперь нами владела несколько иная страсть, отличная от той, что была раньше.

– Брайан!

Я задыхалась от его объятий.

Он рукой прижал мою голову к своему плечу.

– И все же ты вырвалась! Я не думал, что тебе это удастся.

– Мне не оставалось ничего другого. Желание вновь ощутить его горячее мужское объятие охватило меня так сильно, что я едва удержалась от того, чтобы не отказаться от собственных планов. Я легонько оттолкнула Силайну.

– Пожалуйста, объясни мне, в чем дело.

– Это сделаю не я. Берч.

Он продолжал держать меня за руку, когда мы уже впятером бежали по коридору мимо переборок, опор и других сооружений доселе невиданной толщины. Все здесь было предназначено для того, что бы выдержать экстремальные перегрузки, надежно, хотя и грубовато, вплоть до стен, выложенных особо прочным пластиком. Всюду в опорных конструкциях использовалась гексагональная форма пчелиных сот. Из опыта общения с пчеловодами, которые обслуживали ульи с роями пчел, завезенных откуда-то с Земли для опыления наших овощей, я знала, что такая форма является оптимальной для сооружений, подвергающихся высокому давлению. Массивность всего, что нам попадалось на глаза, рождала иллюзию скученности, хотя на самом деле коридоры корабля были значительно шире обычных, и я могла идти, не сгибаясь.

– Почему же именно мой код, Брайан? – потребовала я, когда мы направлялись к турболифту. – Признайся, ты первый придумал посадить меня на горячие угли?

Он попытался отвлечь мое внимание, когда развернулся и начал рассматривать Скеннера, Сарду и Мэрит, но я довольно чувствительно ущипнула его за руку.

– Черт побери, отвечай же! Как ты смел втянуть меня в это дело без моего ведома? Ведь ты знал обо всем заранее!

– Я не хотел привлекать тебя, – робко отозвался он.

Я снова сжала его руку, на этот раз изо всей силы. Злость, обида, негодование, но и облегчение – все смешалось во мне.

– Но ведь мы были любовниками, Брайан! Как ты мог участвовать в подготовке всего этого и не обмолвиться мне ни словом? – внезапно до меня дошел смысл его слов. – Ты сказал, что не хотел привлекать меня? Я не ослышалась? Так вот, поскольку я оказалась причастной к делу, в результате которого могут погибнуть люди, я хотела бы знать, в чем тут моя вина.

– Пайпер, – он постарался успокоить меня, взяв за руку.

Я грубо отстранилась.

– Убери руки!

Мои друзья, стоявшие вокруг нас, делали вид, что ничего не замечают, но в тот момент я была не склонна к смущению.

– Пайпер, пожалуйста, – опять все тот же голос. Брайан знал, что с его помощью он всегда мог легко одержать надо мной любую победу. – Я не рассказал тебе заранее, потому что хотел защитить тебя. Тогда еще не было принято окончательное решение. Я не имел права рисковать твоей карьерой.

– Тогда причем тут мой биокод?

– Когда мы вышли с Базы, то поняли, что до сих пор не знаем, кому можно доверять в Звездном флоте. У Риттенхауза есть приятели во всех службах, они либо подкуплены, либо получают комиссионные или внеочередное повышение по службе…

– Знаю. Я это вычислила сама. Продолжай.

– Мы не могли знать заранее, как далеко распространяется его власть, кто связан, а кто не связан с…

– Брайан!

– Берч верит мне, а я верю тебе – вот и все.

– Все? Это вся история?

– Мы знали, что нашим единственным шансом сделать так, чтобы тайное стало явным, будет попытка убедить Кирка, а Кирк очень высокого мнения о тебе. Мы пришли к выводу, что ты должна сначала поверить мне, а потом поговорить с ним. Это решение пришло к нам не сразу. Извини.

Одних извинений мало.

Вдруг мой голос зазвучал совершенно спокойно, словно из-под земли.

– Ты доверяешь мне с той целью, чтобы поставить на карту мою жизнь, ответила я, – но все же недостаточно для того, чтобы оставить меня и мою карьеру в покое. И слишком мало, чтобы поделиться со мной информацией до того, как дело примет опасный оборот. Не надо больше ничего за меня решать, хорошо? Ты меня понял? Он сделал шаг в мою сторону.

– Пошли, Пайпер.

Я ударила его ладонью в грудь.

– Некоторые вещи не забываются, Брайан. К всеобщему облегчению, турболифт замедлил свой бег, остановился и двери раскрылись. Мы оказались на мостике, выкрашенном в серые тона; он был просторный, почти безлюдный, не содержал никаких удобств «Энтерпрайза» и был построен в том же стиле, что и все остальное на этом корабле. Мы насчитали только пятерых членов экипажа, причем их этническая принадлежность заставила меня сразу же вспомнить о Риттенхаузе. В капитанской рубке сидела Терри Броксон. Она повернулась ко мне с напускным выражением вины на лице. Хорошая актриса.

– Терри! – вырвалось у меня. – И ты тоже? Она поднялась и подошла к креслу капитана. Сидевший в нем человек обернулся. Его усталое серое лицо, груз ответственности, лежавший на нем, небритые щеки, круги под глазами все это вызвало у меня чувство, которое я ожидала меньше всего: чувство жалости.

– Лейтенант Пайпер, – представила меня Терри. – А это – командир Берч.

Берч выбрался из капитанского кресла и взял мою руку в свои ладони.

– Слава богу, что вы добрались сюда. Я так рад, лейтенант.

У него оказался неожиданно мягкий голос с чисто английским акцентом.

– Вам лучше бы сначала переговорить со своим богом, прежде чем начать благодарить его, потому что у всех у нас крупные неприятности – Ну вот, теперь меня уже никогда не пригласят на службу в дипломатический корпус.

Вон там находятся четыре корабля, которые думают о вас не очень приятные вещи.

Он проглотил слюну и кивнул:

– Да, я… я знаю. Я хорошо понимаю, что украсть дредноут было опрометчиво, но оставлять его в руках Риттенхауза – еще большая глупость.

Он вообразил себя спасителем Вселенной, лейтенант, и задумал объединить все под своим флагом. Ликвидировать суверенитет клингонов, орионцев, менгенитов, персеев…

– Я знаю об этом, сэр.

– О… прекрасно. Мне очень жаль, что пришлось вас побеспокоить, но я просто не знал, что мне предпринять. Дело в том, что по всей иерархической лестнице Звездного Флота разбросаны группы, которые верят, что Федерации следует повести борьбу с так называемыми враждебными культурами, прежде чем они наберут силу. Риттенхауз решил объединить эти группы под своим началом. Я вычислил это уже пару лет назад, но без дредноута у плана вице-адмирала не хватало спускового крючка, и он начал его строительство.

Официально я не мог предпринять ничего реального… потому что его влияние в Звездном Флоте всегда усиленно маскировалось. И я вместе со своими друзьями и студентами решил приступить к моему маленькому тайному плану.

Берч начал шагать по палубе, скрывая волнение; жалкий, изможденный, он, очевидно, страдал от собственной беспомощности и неопытности.

– Единственным, в ком я мог быть заранее уверен, являлся Кирк. Он единственный человек, способный при необходимости забыть о своей карьере.

Они заставляли его принять пост в Адмиралтействе, но он отказывался. Пока Кирк в состоянии управлять своими амбициями, а не наоборот. А что касается его репутации… – Берч сделал паузу, подбирая слова. – Даже он не обязан верить такого рода рассказам, пока нам не удастся доказать ему нашу искренность и готовность поставить на карту наши собственные жизни.

– И вы подумали, что я смогу его убедить?

– Так предположил Силайна.

Я сдержала себя, не посмотрев на Брайана, и приблизилась к Берчу.

– Сэр, вы недооценили капитана Кирка. Он догадался обо всем сам, без нашей помощи. Так что в вашей подготовке не было необходимости.

– Совсем нет! Даже влияние Кирка в Звездном Флоте не в состоянии преодолеть массу голосов в поддержку Риттенхауза. Нам было необходимо привлечь внимание всей галактики к этой смертоносной машине и к заговору вице-адмирала. Людям, создавшим этого монстра, не терпится пустить его в дело. Причем, побыстрее. Нам нужно помешать этому. Целостность Звездного флота должна быть восстановлена.

– Могу я узнать о ваших планах?

– Планах? Но у меня нет никаких планов! Я не думал, что он решится вызвать сюда три тяжелых крейсера, хотя для нашего корабля они не представляют никакой угрозы – ведь я специалист по теории пилотирования космических кораблей.

– Вы прославились в деле против клингонов…

– В деле? – он хихикнул, оценивая таким образом свой успех, а затем пояснил:

– Когда появились клингоны, мы спроецировали для них изображение «Звездной Империи» и позволили им насладиться успешным боем с этим миражом, в то время, как сами спрятались среди астероидов. Но когда появился «Энтерпрайз» и тут же ввязался в драку, нам потребовалось пятнадцать минут только на то, чтобы навести на цель фазеры и фотонные пушки.

Я уставилась на Берча.

– Так вы не знаете, как управлять этим кораблем?

– Лишь в самых общих чертах. Я могу заставить его лететь по прямой и знаю кое-что о проекторе изображений; конечно, до лейтенанта Сарды в этом вопросе мне еще очень далеко.

– Может быть, на борту есть другие специалисты?

Он покачал головой:

– Большинство из этих людей – мои студенты или преподаватели Академии. Несколько приличных техников, но ни одного специалиста. Нас на корабле сорок восемь, а должно быть около пятисот.

Я сжала руки в кулаки, чтобы скрыть охватившую меня дрожь.

– Помогу, чем смогу, – таков был мой ответ.

– А ваши друзья?

– Мы все с вами, – ответил Скеннер, не утруждая себя выяснением мнений Мэрит и Сарды, потому что они молчали.

– Какова ваша специализация? – Мэрит продолжала молчать, словно стыдясь своей профессии, но Скеннер отрапортовал:

– Я знаю кое-что о сенсорах.

– Тогда спускайтесь в отсек сенсоров. Сарда, вас мы можем отправить в башню вспомогательных оружейных систем. Вы помните их расположение?

– Довольно неплохо, командир.

– Тогда отправляйтесь.

Эта пара исчезла в турболифте, и на мостике стало еще пустыннее.

– Ну вот и хорошо, Пайпер, – с облегчением вздохнул Берч. – Давайте попытаемся связаться с капитаном Кирком.

– Может быть, нам придется подойти поближе к нему, – ответила я. Риттенхауз создает в эфире электростатические помехи.

– Берите капитанскую рубку на себя.

Где же я слышала эти ужасные слова? Мои ноги похолодели. Все в рубке для меня покрылось льдом. Терри Броксон заняла место у пульта навигационного контроля. Я вдруг поразилась своей мысли, что она и Брайан, будучи моими довольно близкими друзьями, прошедшими вместе со мной тест Кобаями Мару, все же не посвятили меня в далеко идущие планы Берча.

Конечно, оба они прошли у Пола обучение по менеджменту, политологии и прочим бюрократическим уловкам в Академии Звездного Флота, а я ни разу не встречалась с ним, но все же такое объяснение явно хромало и не выдерживало никакой критики. Я ощущала себя обманутой и ничего не могла с этим поделать. Жалость к себе пробуждала во мне злость, которая была необходима мне именно сейчас. Потому что злость, в свою очередь, порождает силу.

– Попытайтесь сократить расстояние между вами и «Энтерпрайзом», произнес Берч, скорее, В форме предложения, чем приказа. – И не стоит подходить слишком близко к тем другим. У нас только два преимущества, и мы должны воспользоваться ими.

– Какие именно? – отозвался Брайан от инженерного пульта.

– Прежде всего, Риттенхауз не имеет представления о том, насколько плохо мы знаем этот корабль. Во-вторых, он знает меня. Возможно, я просто второстепенный бюрократ, но никогда не уступаю просто так, и он понимает, что вряд ли я поступлю иначе. Кроме того, он в курсе, что я больше не боюсь его так, как капитаны, выдвинутые им. Все это нам нужно использовать в своих интересах.

Ну что ж, неплохо! Наше космическое чудовище постепенно ускорялось до субсветовых скоростей. Даже бюрократ в состоянии бросить вызов! Внезапно я почувствовала гордость за наш Звездный Флот, откуда вышли такие, как Пол Берч, и еще более уверовала в то, что необходимо сохранить в этой структуре все хорошее, что еще осталось под коркой коррупции и предательства.

– 0,75 от скорости света, сэр, – сообщила я Полу.

Корабль послушно подчинялся моим приказам.

– Оставить пока эту скорость.

Он, нервничая, сел в капитанское кресло. Прошло несколько долгих минут, прежде чем наш дредноут приблизился к группе космических крейсеров.

– Младший лейтенант Новелри, попытайтесь выйти на частоту радиосвязи.

– Ясно, сэр. Канал открыт.

– «Энтерпрайз», ответьте нам. Это командир Берч.

Но голос, ответивший мне, не был похож на голос Кирка.

– Берч, говорит Риттенхауз. Немедленно сдавайтесь, или мы выбьем вас силой из этого сектора космоса.

Пол поморщился:

– Простите, вице-адмирал. Я уже сделал свой выбор. Единственное, чем вы можете остановить меня сейчас, – это выполнением собственной угрозы.

Неплохая тактика. Берч не оставил Риттенхаузу выбора: прекратить враждебные действия и признать собственное поражение или же открыть огонь и вполне официально выставить банку с пауками на всеобщее обозрение.

Угроза – это одно, но ее выполнение означало нечто совершенно другое. Пол продолжал разрабатывать свой план.

– «Энтерпрайз». Капитан Кирк, вы слышите нас? Ответьте.

– Кирк на связи. Вы не можете увеличить амплитуду вашего сигнала? Мы едва слышим вас.

– Необходимо усилить наш сигнал, лейтенант.

– Пытаюсь сделать это, сэр. Слишком большие помехи.

– «Помпеи» блокируют нашу рабочую частоту. «Энтерпрайз», мы как можно скорее должны встретиться для переговоров. Капитан Кирк, командование Звездного Флота должно обязательно узнать о…

Последняя фраза была прервана оглушительным треском. «Звездную Империю» начало трясти. Чья-то рука явно направляла фазерные залпы в самые незащищенные участки корабля. Из некоторых блоков на мостике повалил дым, перемежавшийся оглушительным треском.

– Боже мой! – воскликнул Берч. – Я не думал, что они все же пойдут на это!

– Сэр, включайте сигнал тревоги и переводите корабль в аварийный режим! – закричала я.

– Да… тревога. Спасибо. Приказываю всем перейти в аварийный режим работы.

Всюду замелькали красные лампочки; дьявольски трудная ситуация получила и соответствующую окраску.

Мы ощутили новую серию ударов вторая фазерная атака. Дредноут опять охватила мелкая, неприятная дрожь.

– Прямое попадание в отсек контроля за системами коммуникации, сэр.

На нижней палубе. Новелри отгонял от себя дым рукой.

– Он стремится помешать нашему разговору с Кирком, – произнес Берч. Кэрр, вы еще не нашли способ подключить защитные экраны на полную мощность?

Неужели корабль защищен экранами только наполовину? Вот почему после каждого удара мы ощущаем такие толчки!

– Еще нет. – ответил один из младших лейтенантов, тощий мальчик возраста, в котором родители уже могут разрешить самостоятельно копаться в песочнице.

– Все панели управления подключены к компьютеру и управляются им до тех пор, пока нам не удастся выйти из автоматического режима.

– Кто-нибудь знает, как это сделать?

Корабль вновь закачался под ударами, палуба начала уходить у нас из-под ног.

– Теперь это уже точно не «Помпеи», – закричала я. – Мистер Скотт частично заблокировал их фазерные установки.

Берч повернулся на стуле.

– Хоптон?

– Вас понял, сэр, – отозвался дюжий парень от оружейной консоли. Первый залп – «Помпеи». После этого стрельбу вел только «Линкольн».

– О боже, боже… Пайпер… спуститесь вниз, прошу вас. Взгляните, может быть, удастся восстановить связь. Нам просто необходимо привлечь Кирка на свою сторону!

Я, спотыкаясь, устремилась к турболифту, надеясь, что дредноут все же окажется таким же крепким, как нам излагал в своем докладе Бома. Мэрит рванулась вслед за мной.

– Я пойду с вами. Возможно, я смогу вам помочь.

Перед тем, как закрылась дверь турболифта, мы услышали доклад младшего лейтенанта Кэрра:

– Сэр, им удалось разрушить внешнюю оптику проектора изображений!

Я прислонилась к стенке кабины и закрыла глаза.

– Какой кошмар.

Мэрит начала что-то говорить мне, но ее слова потонули в гуле очередной фазерной атаки. На несколько секунд погасло внутреннее освещение. Переборки и опорные блоки стонали и ревели, словно ветер и гром в бурю; Корабль раскачивало из стороны в сторону, будто утлую лодку в океане. Мэрит и я оказались заблокированными в лифте и с напряжением ждали, когда наступит восстановление искусственной гравитации и мы сможем продолжить движение.

Я силой поставила Мэрит на ноги.

– С вами все в порядке?

– Если бы вы вовремя не подсказали ему о переходе в аварийный режим, системы корабля не смогли бы автоматически справиться со столь серьезными поломками.

Очевидно, их атаками руководит Бома. Удары наносятся в самые уязвимые точки корабля. Нет опаснее врагов, чем люди, которые хорошо знают твой корабль. Я не думаю, что Берч успел разобраться в системах вооружения дредноута.

– У них есть также проблемы с выходом из автоматического режима, управляемого компьютером.

– Как бы мне хотелось сейчас оказаться дома.

Лифт содрогнулся, но продолжил свое движение. Централизованное освещение вновь замигало.

– Корабль подвергся деформации, – решила я. – Шахта лифта слегка перекошена. Риттенхауз не ошибся в выборе, когда решил привлечь к своему плану Бома.

– Но ведь он не убьет нас, Пайпер? – Я уставилась на нее.

– Риттенхауз? С какой стати ему волноваться о нас?

Она задумалась.

– Но вице-адмирал действительно верит в то, что он делает все для блага галактики. Во всяком случае… мне так кажется. И он просто хочет напугать нас.

Возможно, она слишком боялась угрозы смерти и убеждала себя в том, что ей удастся выжить. Ее неспособность владеть собой в этом отношении напугала меня. До этого Мэрит казалась мне более выдержанной.

– Мы еще поборемся, – успокоила я ее. Я старалась убедить себя в том же. – Нам придется стать свидетелями всех его планов, какими бы они ни были. Если мы погибнем, то все это закончится, по крайней мере, крупной перетряской в Звездном Флоте, что обязательно расстроит его планы. Пока мы можем лишь надеяться на это.

– О да, – пробормотала она, но ее уверенность прозвучала фальшиво.

Через несколько минут мы уже бежали вдоль промежуточных станций системы связи на нижних палубах, пытаясь найти основную поломку. Корпус корабля еще оставался цел, но, по инструкции Бома, рассеянным огнем было разрушено бесчисленное количество панелей, на месте которых теперь висели оборванные провода вместо когда-то работавшей здесь техники. Корабль был почти пуст, по пути нам попалось не более пятидесяти человек. Ощущение одиночества не покидало меня, как я ни пыталась не обращать на него внимания. Через несколько поворотов мы, наконец, нашли нужную нам комнату, тоже заваленную испорченной техникой, – последствия все тех же точечных фазерных ударов. От увиденного мне оставалось только вздыхать.

– Это невозможно починить, – сделала вывод Мэрит.

– Сколько мусора… ну что ж, попытка – не пытка. Помогите мне убрать эти панели. Осторожнее, здесь оголенные провода. Помните об изоляции. И не надо, чтобы охлаждающая жидкость лишний раз попадала на руки.

– Хорошо. Пайпер, я думаю, что наши усилия бесполезны.

– Но я все-таки попытаюсь.

Нам потребовалось минут двадцать, чтобы рассортировать все по полочкам, и я, наконец, нашла то место, где произошла главная поломка. Это касалось, к нашему счастью, лишь той части цепей, которая обслуживала каналы связи с отдаленным космосом. Каждый раз, когда от щитов летели искры, Мэрит уговаривала меня прекратить мои попытки. Еще, наверное, и потому, что команда Риттенхауза продолжала обстреливать нас. У нее были, конечно же, основания для боязни: следующее попадание в этот отсек – и мы превратимся в дым. Нас не оставляли в покое ни на минуту, корабль качался, скрипел и боролся за жизнь. Иногда Берч отвечал им своими залпами, хотя я знала, что у него вряд ли хватит смелости вести огонь на поражение по другим кораблям Звездного Флота. Он задумал свой план не для того, чтобы убивать, а, наоборот, чтобы предупредить бойню. Ну а способен ли он выстоять в настоящей схватке – это нам еще предстояло увидеть. По крайней мере, это была его проблема, а не моя.

А как же Кирк? Что он будет делать теперь, когда открыт огонь? Он должен принять ту или иную сторону, соединиться с нами или уступить Риттенхаузу. Я подозревала, что капитан вряд ли просто так уступит вице-адмиралу, особенно после того, что случилось на его флагмане. Берч хорошо понял суть политики Кирка. Капитан «Энтерпрайза» придерживался своих взглядов на вещи, был высококлассным специалистом., которого очень трудно ввести в заблуждение, не склонный к внушению со стороны. Он заслуживал всех почестей, какие только мог дать ему Звездный Флот, включая службу в Адмиралтействе, которую ему предлагали.

Мне было любопытно, почему же он отказался от продвижения по службе?

Неужели у него не было амбиций, как предполагал Берч? Или сама мысль о службе в насквозь коррумпированном верхнем эшелоне власти Флота вызывала у него такое же отвращение, как и у меня? Знал ли он о надвигающихся событиях еще до того, как произошел этот инцидент? Сделал ли Риттенхауз ошибку тем, что решил привлечь его к своим делам? Все эти предположения имели под собой определенную почву. Но если раньше Кирк делал свои выводы лишь на основании догадок и предчувствий, этот инцидент заставил его как следует углубиться в детали, как это было с Сардой и со мной.

– Думаю, что я близка к завершению, Мэрит. Я заменила несколько предохранителей и восстановила работоспособность катушек. Электротехника и механика не были моими специальностями, но я никогда не увиливала от новой информации, даже непонятной мне, и вот теперь сумела восстановить работоспособность поврежденного канала связи, который донесет, наконец наши голоса до «Энтерпрайза», а их ответ – до нас.

– Вы хотите сказать, что действительно сможете все исправить? спросила она.

– Может быть, исправить – не совсем точный термин, но я смогу запустить резервную цепь проводников. Вы не видели здесь случайно зажимов типа «иезус»?

– Каких зажимов?

– Это небольшой зажим, размером чуть больше ногтя, с петлей на конце и упругим боковым контактом. Что-нибудь похожее попадалось вам на глаза?

Она начала рыться в электротехническом мусоре, а я продолжала свою работу. Я знала, что она старается изо всех сил, но все у нее получалось слишком медленно. Наконец, зажимы были найдены.

– Вы называете их так, потому что они похожи на английскую букву «J»?

– спросила Мэрит.

– Неужели? Действительно, они похожи, но не из-за этого.

– Тогда почему же?

– Кто-то из техников-землян назвал эти детали так сразу после их разработки, лет двадцать назад. Они просто были раздосадованы их необычной упругостью и прыгучестью. Если этот зажим сжать пальцами и затем резко отпустить – он отлетает так далеко, что его очень трудно найти. Поэтому на любом корабле федерации их валяются многие дюжины где попало.

Мэрит кивнула и продолжала напряженно думать.

– Но почему именно такое название?

– Потому что, – объяснила я, – они прыгают и летят со звуком «иееееезус!».

– Понятно, – ответила она.

– Это абсолютная правда, клянусь. Так что, поищите пару для такого же зажима. Мне необходимо с их помощью заэкранировать резервную электрическую цепь.

– Вот он. И такого же размера, – она подала мне другой зажим. – А что такое резервная цепь?

– Это цепь, соединяющая блоки между собой, но она подпитывается из любого доступного источника энергии и предназначена для сканирования системы с целью поиска свободного электричества и привлечения его к работе.

– Звучит по-каннибальски.

– Это намного более точное определение. Дайте мне, пожалуйста, пинцет.

– Выходите, Пайпер.

– Что вы сказали? Мне еще нужно, чтобы вы убрали этот ненужный для меня корпус.

– Пайпер!

– В чем дело?

– Выходите, пожалуйста. Я не могу позволить вам закончить этот ремонт.

Только после этого до меня дошло. Я взглянула из-под панели на свою подругу.

– О Мэрит…

Она держала в руках направленный на меня фазер.

– Выходите. Пожалуйста. Я не хочу применять силу, – произнесла доктор, отойдя в сторону так, что я могла выбраться из-под электронных блоков.

Я была шокирована.

– Мэрит, что это значит? Как могли вы угрожать мне фазером после всего того, что произошло на вице-адмиральском флагмане?

В ее глазах я увидела слезы, хотя голос Мэрит ставался непреклонным:

– Фазер установлен на оглушение. Мне очень жаль, Пайпер… Я не могу позволить вам восстановить систему связи.

– Не хотите ли объяснить, почему?

– Вряд ли вы меня поймете.

– Мэрит…

– Пожалуйста. Пайпер. Верьте мне.

– Но нам нужно обязательно переговорить с Кирком. Надеюсь, что вы это понимаете.

– Я воспринимаю это как трусливое отступление перед пиратскими культурами. А вы – нет.

– Вы имеете в виду клингонов?

– Частично – и их.

– Мэрит. Риттенхауз – диктатор, покоритель народов в начальной стадии. Он хотел бы превратить галактику в один тщательно раскатанный блин собственного изготовления.

Теперь слезы уже текли по ее щекам.

– Над ними должен быть установлен контроль, Пайпер. Мы не можем больше довольствоваться одними переговорами. Доверять этим существам больше нельзя. Они продолжают совершать свои разбойные набеги и спасаться бегством, а Федерация слишком благодушна, чтобы дать им настоящий отпор.

Мы стали рабами собственных принципов, пытаемся наказать их только по дипломатическим каналам. Но ведь у нас с ними нет никакой торговли, и им безразличен их дипломатический статус. Мы против них бессильны, и они продолжают атаковать нас.

– О ком вы, Мэрит? – осторожно спросила я.

– Об орионцах!

Она почувствовала, что слишком вспылила.

– Они обидели вас?

– Пожалуйста, не надо опекать меня.

– Не буду. Но расскажите мне. Я очень хочу знать.

Теперь ее голос напряженно зазвенел. Слезы на щеках высохли, а перед глазами возникли яркие воспоминания о тех ужасах, которые ей довелось пережить.

– Мне было шесть лет по земным стандартам. Всего шесть. Я жила тогда со своими родителями на Палькео и однажды мы отправились на корабле «Перцептив» с грузом текстиля на отдаленную космическую станцию К-7. Наш борт был захвачен орионцами. В последнюю минуту моя мать успела затолкать меня в шкаф и приказала спрятаться там. Я просидела в укрытии девять часов, слушая крики и стоны команды, которую они сразу же вырезали, Пайпер.

– Мэрит…

– Еще несколько часов я просидела в полной тишине, потому что боялась выйти, а когда, наконец. выбралась, то долго не могла ходить – так затекли мои ноги… Мне пришлось лежать на полу, рядом с одним из трупов, в луже крови. Мои родители были убиты… особо зверски. И все другие – тоже…

Пираты забрали все товары, помимо жизней экипажа…

– Можете не продолжать, – прошептала я. Она облизала пересохшие губы.

– Я пробыла на этом корабле семь дней, прежде чем нас нашел патруль Федерации. Все эти дни тела убитых разлагались. Страх не покидал меня, я боялась, что они вернутся. Мне казалось, что я смогу зашить раны на телах убитых, и они оживут. Ведь я была еще совсем ребенком… Но у меня ничего не получилось. Никто не ожил: ни мои родители, ни капитан, ни сын коммодора Нэша…

Лицо Мэрит, ее серебристые волосы, руки. удерживавшие фазер, – все это поплыло у меня перед глазами.

Я едва слышно пробормотала:

– И сын Нэша?

– Да, он тоже был там.

– И через столько лет, – добавила я, – они решили обратиться к вам?

– Я – единственная, кому удалось выжить после нападения орионцев за всю их историю. Единственная, Пайпер. Мне было достаточно много лет, чтобы понять, что тогда произошло, но недостаточно, чтобы выступить в роли свидетеля в суде. Орионцы для вида соблюдают нейтралитет, а на самом деле до сих пор промышляют грабежом и делают, что хотят, тем самым насмехаясь над всеми правилами поведения и межнациональных отношений, а Федерация ведет себя слишком мягко и не хочет конфронтации с ними. Риттенхауз обещает остановить все эти бандитские вылазки, игнорирование клингонами, ромуланами и другими заключенных договоров. Это назревшая необходимость.

Галактика должна быть объединена. Теперь, когда у нас есть дредноут, мы в состоянии дать отпор любому агрессору. Понятно?

Я на минуту закрыла глаза. Все объяснения, которые можно предложить по поводу услышанного, конечно же, очень далеки от реальности. Ничто не залечит ее горя, не вернет ее родителей. От собственного бессилия я почувствовала приступ тошноты, слезы наворачивались мне на глаза. Как помочь ей увидеть главное? Я не могла найти слов поддержки, сочувственных и сильных одновременно.

– Мэрит, – тихо начала я, – Риттенхауз просто не сможет быть тем просвещенным диктатором, каким планирует. Потому что такого не бывает. И, в принципе, не может быть.

– Но он сможет. Нам всем нужно объединиться в один мощный кулак…

– И стать точно такими же разбойниками, как это орионцы, только в масштабе всей галактики? Нет, моя дорогая, послушайте меня. Его план уже сейчас начинает разваливаться. Как только мы решаем сопротивляться ему, он отдает приказ охране перевести фазеры в режим дезинтеграции/убийства. Не очень-то похоже на поведение добродушного дедушки, не так ли? Берч бросил ему вызов, и теперь он ведет по нам огонь. Поняли, что означают его точечные удары? Ему нужно сохранить корабль, но не нас. Он решил от нас избавиться, Мэрит, потому что мы встали на его пути. А что будет, если на нашем месте окажется целая нация? Клингоны, орионцы, ромулане – все они имеют право быть тем, кем хотят сами.

Всхлипывая, она добавила:

– И за наш счет?

– Нет, но убийство другого рода вряд ли чем-то лучше, не так ли?

Пиратство под государственным флагом все равно остается пиратством.

Как бы в подтверждение моих слов еще один фазерный залп потряс «Звездную Империю». Он легко проник через защитные экраны половинной мощности и в нескольких местах прожег оболочку из квантобериллия.

– Почувствовали? Фазерный залп полной мощности прямо по незащищенному корпусу, Мэрит. По крайней мере, два корабля продолжают вести огонь по нам. Он хочет убить нас. А после этого и всех других, кто вздумает помешать ему в его утопических планах.

Глаза доктора наполнились слезами, рука, державшая фазер, бессильно повисла. Она снова и снова прокручивала мысленно мои слова и в конце концов поняла, что стала жертвой пропагандистской кампании. И только доверие ко мне помешало ей окончательно подпасть под чары Риттенхауза. Я негромко обратилась к ней:

– Подумайте о детях Ориона. И отдайте мне свой фазер, хорошо?

Она закрыла глаза и убрала палец со спускового крючка фазера, после чего он оказался в моей руке. Я облегченно вздохнула. Однако, ненадолго: огонь фазеров трех кораблей снова потряс «Звездную Империю» в надежде в конце концов проникнуть сквозь ее тугоплавкий корпус и погубить все живое на борту дредноута. После нас их жертвой должен стать Кирк и весь «Энтерпрайз». Сначала в плане вице-адмирала стояли только Берч, его люди и я. Теперь список жертв расширился и включал в себя весь «Энтерпрайз». А в качестве объяснения случившемуся он придумает правдоподобную ложь о смерти в бою с мятежниками, о трагической гибели офицеров легендарного «Энтерпрайза» и его менее известной команды. С каждой атакой сторонников Риттенхауза Мэрит все больше и больше была склонна верить мне. Я протянула ей руку.

После очередной атаки произошел взрыв в отсеке, где мы находились. За спиной Мэрит разлетелась на куски целая приборная панель, и доктор получила серьезный удар в спину. Мэрит стала падать вперед, на меня, увлекая нас в сторону коммуникационной системы внутренней связи. Мне с трудом удалось удержаться от падения и осторожно посадить ее на пол.

Мэрит была в болевом шоке. Светло-пурпурная кровь стекала с ее спины мне на ноги. Она судорожно цеплялась за меня.

– Мэрит, я сейчас помогу тебе. Ты не останешься одна, больше никогда не останешься, слышишь? Можешь говорить?

Она сделала глотательное движение и хрипло ответила:

– Я думала… я ему поверила…

Я добралась до пульта внутренней связи.

– Мостик, это Пайпер! Нам требуется помощь. Кто-нибудь из медиков.

Быстрее!

Берч ответил сразу же, несмотря на продолжавшиеся фазерные удары:

– Я пришлю двух санитаров. Это самое большее, что у меня есть, Пайпер.

– Пожалуйста, поторопитесь. Я почувствовала, что лавандового цвета кровь Мэрит потекла быстрее. С усилением кровотечения возникла реальная угроза ее жизни. Теперь я поняла, почему Мэрит настояла на выходе в коридор, когда мы пытались транспортироваться на «Энтерпрайз». Этим она предупреждала Риттенхауза о нашем бегстве. Ему удалось сделать Мэрит своей пешкой, печальное прошлое девушки сыграло для нее роковую роль.

Я крепко обняла ее.

– Когда же они придут…

* * *

Когда прибыли двое санитаров с гравитационными носилками, Мэрит уже совсем ослабела. Ее лицо было белым и бесстрастным. Мы осторожно положили доктора на носилки.

– Боль уже прошла, – прошептала она. – Пайпер, почему уже ничего не болит…

– Просто твое тело потеряло чувствительность. Все будет в порядке.

Но она была врачом, а разве просто обмануть его в том, что касается медицины? Я сама не знала, почему ее боль исчезла и, как могла, утешала девушку:

– Сейчас они отнесут тебя в лазарет. – Мэрит отвернулась к стене.

– Лучше умереть, – прошептала она, – чем так ошибиться.

Я взяла ее за руки.

– Посмотри на меня. Ты лишь одна из миллионов обманутых в этой галактике просто из-за того, что вы хорошие люди. Ты доверилась ему, он воспользовался этим и очаровал тебя своими планами. Нужно сделать выводы из случившегося. Ты обязательно станешь самым известным врачом Федерации, слышишь меня? Ты обязательно будешь жить! Обещай мне!

Я сама не выдержала и заплакала. – Обещаю, – чуть слышно прошептала она. Санитары увезли ее. Я снова осталась одна. Мне надо было заканчивать свою работу.